Текст книги "Битая грань (СИ)"

Автор книги: Ольга Горовая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

– Ну что, котенок. Я здесь, рядом. И слушаю, – тихо констатировал очевидное, подойдя к Катерине на расстояние шага. – Что случилось, малыш?

А она внезапно как-то очень растерянно и немного по-детски улыбнулась, тихо засмеялась, прижав ладони к щекам. И горячий взгляд на него сквозь пальцы, пусть плечи и продолжают дрожать, словно не может этот смех остановить.

Его немного попустило – случись что-то ужасное, не хихикала бы.

– Саша… Я такое утворила! Не поверишь… – выдохнула Катерина ломающимся голосом. – У меня такая дурацкая неделя. Да и год, наверное, тоже…

Так, ей точно нужно снять стресс.

– Пошли-ка наверх, в кабинет. Выпьем кофе, расширим твое знакомство с виски и обсудим все нормально, в подробностях, – решил Александр, обхватив плечи Катерины рукой. Все! Не мог больше видеть эту дрожь! Прижал к себе и, не оставляя вариантов, повел на второй этаж.

– Это твой кабинет? – она явно не знала с чего начать,  и сейчас тянула время, пока Санек включал кофе-машину и доставал бокалы с чашками из мини-бара.

Села на небольшой диванчик в этом уголке, все еще зябко сутуля плечи. И то и дело стреляла в него сквозь ресницы взглядом.

– Нет, – рассмеялся он, не показывая того напряжения, которое все равно ложкой между ними черпать можно. Тем более в замкнутом пространстве. – Я не настолько богемен, чтобы иметь тут кабинет. Зато это помогает неплохо доходы легализовать, малыш… Ты же понимаешь? – глянул через плечо.

Катерина криво улыбнулась, кивнула, растерев лоб. Не отпустило ее еще ни капли. Надо было быстро это решать.

– Это кабинет Ксении, ты ее с мужем видела внизу. Она – управляющая моей галереей. Ну и я внаглую отжимаю у нее помещение, если необходимо встречи провести тут. Так что и запасы соответствующие имеются, – снова хохотнув на показ, он извлек из шкафчика бутылку виски. Запечатанную.

На самом деле, уже и не помнил, когда здесь проводил какие-то встречи. Да и пил редко, еще и не во всякой компании.

– Тебе в кофе снова, малыш? Или рискнешь попробовать неразбавленным? Льда нет, уж прости, – поставил на низкий столик перед диванчиком два бокала под виски. Первая порция кофе уже готовилась.

Хорошо, в кабинете сразу потрясающий аромат качественного зерна! Вдохнул поглубже. Мозги прояснить не поможет, и чувственного урагана, что в голове бурлил вперемешку со злостью, не собьет. Однако приятно.

– Рискну! Я сегодня, страх, какая рисковая просто, того и гляди, в отрыв уйду! – рассмеялась в голос Катерина, запрокинув голову. Наиграно и с усилием, которое ему по душе резануло, как гвоздем по стеклу. – Наливай, Саша!

Он не спорил. Вскрыл бутылку, плеснул на дно широкого бокала крепкий напиток. Поставил перед Катериной чашку с кофе. Включил аппарат, чтобы и ему приготовился. Все очень скупыми, сдержанными и продуманными движениями.

Потому что понимал – на йоту ослабит контроль, и все! Полетит все, к чертям собачим! Повалит ее на этот греб***ый диван и зацелует до беспамятства… и всего того, что дальше любой нормальный мужик хочет получить от женщины, которую уже в «свои» определил. А им точно стоит для начала толково поговорить.

– Так что случилось, Катюша? Кто мою девочку обидел, еще и в юбилей? – забрал и свой кофе, глубоко вдохнул аромат и сел напротив нее, прямо на стол,  расстегнув пиджак. Сдвинул чашки и стаканы в бок. Так, что их ноги соприкасались, и ей не убежать. И расстояние минимальное.

Она шумно выдохнула и как-то так пытливо посмотрела на него, явно не пропустив «мою», потеребила браслет часов пальцами.  Но не отодвинулась. Взяла бокал с виски, который он налил для нее, и медленно отпила, дегустируя, как вино.

Для храбрости? Ну-ну. Александру даже забавно стало наблюдать, как она немного морщится и пытается выдохнуть – напиток-то крепкий.

– Юбилей, да… – прочистила горло. – А я с работы уволилась сегодня. Прямо там, на этом гала-вечере, – протянула охрипшим после виски голосом, оставив пока бокал. Немного выпила, глоток-два.

Александр подобрался весь внутренне, нюхом чуя, что тут и нужно давить сейчас.

Он все эти дни присматривался-прислушивался к ее работе долбанной, и чем больше узнавал, тем меньше ему нравилось то, как Катерину там напрягают. Продыху не дают!

Это что за прикол, когда человек за пятнарик или, пусть даже двадцатку, на работе по пятнадцать часов, считай, торчит? Да еще и наезжают постоянно? Он поузнавал немного, так с этого места три человека уволилось перед Катей, никто больше двух месяцев не выдерживал. И все говорили, что начальница – мегера просто. А его Катюша уже больше года там работает… Нет, у нее характера, выдержки и силы воли хватает, конечно. И это ей в плюс. Но Санек уже хорошо видел, как по самой девушке и этот график, и моральный прессинг отбивается.

– И что так? – наклонился к ней ближе, отставив свой кофе.

– Это ты виноват… – протянула Катя и вдруг так загадочно улыбнулась, продолжая прожигать его взглядом сквозь ресницы. – Косвенно… – закусила губу.

Господи! Знала бы она, что с ним ее взгляд творил – поостереглась бы вот так глазами стрелять и играть губами. Он вот вообще не понимал, как у него одновременно крови и на мозги, и на пах хватает? А ведь все тело пылает, кажется, напряжено, нацелено на нее. Но и разобраться хочет!

– Черт! Вот это я лоханулся… – поддержал ее тон и настроение. – И как именно я виноват, котен? – хмыкнул, хотя весело не было. А вот жарко около нее – да.

– Этот твой букет с конфетами сегодня… – она сбросила туфли с ног и отпила еще глоток виски.

Отложила шарф в сторону. Согрелась уже?

– Неужели не понравилось? – наигранно удивился он, зная, что такое из области фантастики. Если, конечно, ее любимые цветы за это время не поменялись… Но и так  букет был шикарен, он даже самому Саньку по душе пришелся.

Катерина под себя босые ноги вместо ответа подтянула. Платье, обтягивающее бедро, дразняще поползло вверх, оголив ноги чуть больше, чем это было бы прилично. Кусочек кружева показался. И все еще прямо не смотрит, только искоса.

Ему показалось, или кто-то здесь пытается его соблазнить?

Что ж, весьма удачно. Но Санек не торопился раскрывать все карты. Для начала хотелось бы понять, что у Катюши на руках за расклад.

– Цветы   потрясающие,   Саша!   Спасибо!  –  она  широко   усмехнулась,   вроде  бы   поняв,  что  он   поддевает.   –  А   вот  конфеты   не  попробовала.  Не  знаю.  Меня из-за них шлюхой обозвали, во всяких матерных выражениях, которые я не повторяю. На полном серьезе. Ну и из-за часов еще, конечно, они ей сразу глаза мозолили… И цветы она поломала, когда я психанула – обозвала начальницу дурой и хамкой. В общем, номинально, но можно сказать, что ты подтолкнул меня к краху – я таки уволилась. Разбила телефон, он же рабочий был. Месть… Ммм! Момент триумфа, – на лице Катерины заиграла кривоватая усмешка. – Ну и ушла посреди презентации, как была. К тебе приехала вот…

– *ля! – он резко выпрямился, поднявшись с этого столика так, что задребезжали стаканы. Расплескался его кофе, расплывшись по стеклянной поверхности некрасивой лужей. Да не до того стало. И не до накала тела. – В бетон вкатаю, мля! – тяжело провел рукой от бровей до затылка, ощущая, как плеснул гнев.

Прошелся туда-сюда, чувствуя, как накатывает злоба.

Натуральным образом угробит любого, кто посмел ее оскорбить и так испоганить День рождения! Найдет способ в порошок стереть. Управу на кого хочешь найти можно…

– А по поводу работы, даже не парься, малыш! – обернулся к ней, чувствуя, бурлящую изнутри какофонию. Поймал взор чуть распахнувшихся в удивлении глаз…

А взгляд у нее поплыл немного, глаза влажные, огромные… Видно, виски действует. Смотрят прямо на него так, что всю душу наизнанку выворачивают. Вытягивают изнутри то, что он сам еще не понимает…

Твою дивизию! Не привык к такому напрягу! Не было у него настолько дорогих людей, за которых реально убить хотелось бы. Голыми руками причем, за мелочь же, по сути… Но то, что ее оскорбили так, довели, для него теперь совсем не мелочь! И близко!

Кажется, раз только в жизни, так и нервничал. Когда саму Катерину в больницу уложили после того, как они три дня в заброшенном доме проторчали. Все, что мог, сделал тогда, от одного уберег… А вот от банального переохлаждения и воспаления – не сумел. Тогда также колотило, хоть и совершенно с иным подтекстом. Вину чувствовал.

– Это вообще не проблема, котена! Тебе оттуда все равно надо было уходить. Измотали до предела. И цветы сейчас новые поедем, купим. Конфеты…

– Нет, Саш, подожди, – перебила со вздохом. Напряглась. – И ее трогать не надо. Все под Богом, на нее своя кара будет, и вернется все. Не цепляй. Я не для того приехала… – она тоже встала.

Смотри как, с ходу просекла мысли. Ага, так он и послушает. Но вслух спорить не будет. Богу на всех времени не хватит. У Санька свои методы, а ей париться нечего.

– А для чего? – его голос сел, и Саша не нашел сил, чтобы отвести взгляд, следил за девушкой, будто хищник за жертвой.

Все, попала она. Причем, даже он еще не понимает, насколько сильно.

Катерина, фиг знает, догадываясь или нет о его мыслях, прошлась по кабинету, почему-то в другую сторону, к двери. Вернулась к столику, сделала еще глоток из своего бокала. И снова прямой, открытый и настолько же манящий взгляд, как-то разом перекинувший всю его злобу в такое пожарище сексуального желания к этой женщине, что рубашка под пиджаком взмокла, а брюки стали конкретно тесными, болезненно давя на мигом воспрявший член.

Х**новы «американские горки», а не разговор у них, однако! Зря, наверное, оттягивал это две недели…

– Мы мимо рояля проходили, там, в холле второго этажа, у картин? – вовсе не в тему, как ему показалось, спросила вдруг Катерина.

Но ее голос при этом… Господи! Низкий, грудной, с хрипотцой… И тихий ровно до того, что хотелось к ней наклониться, чтобы расслышать каждый звук. Слизать слова с ее губ! Прикусить так, как она сама недавно их покусывала. И вернуться все к тому же вопросу о сосках…

Потому что Катюня снова покраснела. Но при этом в ее глазах смущения не было. Разве что какая-то доля сомнения…

– Да. Там есть, – его фразы стали отрывистыми, резкими. А голос даже Ольшевскому слух резал.

– Хорошо, – кивнула Катерина.

И… вдруг вовсе пошла прочь из кабинета, как была: босиком, неся в руке недопитый бокал виски. Он охр**ел, если честно! Они тут вроде говорили…

– И куда мы двинулись, малыш? – ясное дело, что он тут же оказался позади нее, в шаге.

– Хочу сыграть, разве непонятно, Са-а-аша? – твою дивизию!

Она так протянула его имя, что у него мышцы затылка свело! И ведь ничего такого! А пробило до позвонков, казалось. Видно, конкретно в ней дело.

– Ты же говорила, что не играешь теперь, – напомнил он все тем же сиплым голосом, наблюдая, как эта искусительница ставит стакан на пол у рояля и поднимает крышку над клавишами. Плавно уселась на небольшую скамейку.

Он все еще в шаге позади.

– Не играла, правда. Как замуж тогда вышла… А теперь хочу. С тобой, – дразнящий, глубокий взгляд через плечо, который он ощутил, будто прикосновение по лицу, как рукой огладила.

Но, кстати, еще один невыясненный вопрос, тот ее чертов брак!

Однако и сейчас она успешно отвлекла Ольшевского: глянула на клавиши, медленно, шумно выдохнула, несколько раз сжав и раскрыв пальцы, как разминая. После как-то робко дотронулась к инструменту, извлекая первые звуки. Так неуверенно, как на него смотрела все это время.

– Так для чего ты приехала, котена? – сипло напомнил Санек.

Чуть прикрыл веки и запрокинул голову, словно впитывая в себя полившуюся музыку. Ощущал, как с этими звуками его накрывает слишком плотной, чересчур насыщенной пеленой их тяги, его безумного и такого внезапного желания, прошлых теплых чувств к этой девчонке, совсем других, но спаявшихся ныне с конкретно плотской потребностью. Их общее прошлое и какой-то кайф вперемешку с ностальгией от плавной музыки, что разом наполнили огромное пространство с прекрасной акустикой.

Не так играла, как когда-то, конечно, чувствовалось, что сомневаясь и будто спотыкаясь, на ходу вспоминала ноты и последовательность. Слегка натужно. Сбиваясь, но упрямо начиная заново.

Но ему нравилось. Господи! Так же спокойно и хорошо стало, как когда-то, когда сидел у приоткрытых дверей кабинета в музыкальной школе, где ее и учили играть. Всегда ему нравилось, как Катерина музыку через себя пропускает, сквозь свою душу. Мало кто так умел. Он за жизнь наслушался…

– Я хочу твоей женщиной стать, Саша. Чтоб по-настоящему, чтоб сорвало крышу и ограничения. Как с любовницей, без запретов… Ненадолго, не переживай. Не буду навязываться. Но хоть несколько месяцев…

Охр**еть!..

То ли он отключился и теперь глюки звуковые ловит.

То ли оглох.

То ли сбрендил, пока они дошли до рояля из кабинета Ксении. Но вот так вот ему женщины еще себя не предлагали. Еще и та, которую он сам до зуда в руках, до ломящего паха хочет. Думал, это он уламывать ее станет. А тут…

Выдохнул сквозь зубы. Вышло шумно. И шагнул вперед, касаясь ее спины своим телом, убирая всякое расстояние.

– А теперь еще раз. И по буквам, котена, – тяжело опустив ладони на ее обнаженные плечи, резко велел он надтреснутым голосом. – Потому как у меня до **ена вопросов!

Ее руки дрогнули, прервав мелодию.

Тишина повисла дребезжащим тревожным звуком, выдающим, насколько сильно на самом деле Катерина нервничала. Потому и говорить начала, лишь отвернувшись, спрятавшись за рояль. Александр понял.

Но ему надо было их на прямое общение перевести. Без вариантов! А то точно головой двинется от таких внезапных предложений из ее уст…

Глава 7

ГЛАВА 7

Руки сами скользнули вверх, погладив кожу на ее плечах, которая тут же покрылась пупырышками. Задержались на шраме… Но, ладно. Потом. Поговорят еще об этом. И даже с каким-то внутренним ощущением предвкушения, зарылся пальцами в ее распущенные волосы.

А-а-а! Класс! Реально кайф ощутил. Намотал эти пряди себе на костяшки и легко-легко потянул, заставив Катю на него вверх глянуть. Запрокинул ей мягко голову, чтобы опять глаза в глаза.

А вокруг темень же, всего несколько лампочек дежурного холодного света, готовили закрывать галерею. Прищурился.

– Не бойся, котена, – тихо попросил, руками чувствуя, как по ней легкая дрожь прошла, словно озноб. – Не обижу.

– Не боюсь, Саша. Тебя не боюсь… – на секунду глаза прикрыла, то ли дыхание переводя, то ли с мыслями собираясь. Или, может, просто привыкая к этому ощущению его рук на своей коже. – Ты же меня хочешь, Саша, – выдохнула наконец Катерина, подняв веки и прямо встретив его взгляд. – Не маленькая уже, вижу и понимаю. Предложение деловое есть…

– Умная очень, малыш? Деловая вся такая, – непроизвольно расплылся в усмешке, перебив. – Раньше иначе все было. Просто уберечь хотел. Привязан был, – чтобы не строила догадок, прояснил с прошлым.

Да и то, что она его хочет – видел тоже без очков.

– Нет, не умная, – и Катерина улыбнулась.– Вообще. Знаю.

Кивнула. Даже саму попустило немного, он руками чувствовал. Все еще застыли в какой-то странной позе: он над ней, держит за волосы, а у Кати голова запрокинута. Смотрят уже глаза в глаза. И тела прижаты крепко. Пусть еще и не так, как обоим хочется, очевидно же!

– Та же ситуация у самой. А сейчас… не могу смотреть на тебя спокойно, Саша, – продолжила с паузой. И голос уже ниже тона на два. Глубже. Чтоб его! На части рвет, в ошметки выдержка! –  Покусать хочется! Облизать, – манящая, непривычная улыбка расплылась на губах Катюши, перебив дыхание у Александра в гортани.  И глаза затянуло влажной поволокой, откровенно выдающей женское желание и тягу к нему!

Легкие как плитой сдавило. Зато все остальное в теле воспряло вместе с ударом крови в башку. Горячей волной окатило грудь и живот, бухнув таким возбуждением в паху, что как ее сразу на крышку этого рояля не уложил, сходу вонзаясь, просто сдвинув белье, чтоб до ее громкого стона?! Чтоб запрокинула голову, губы кусая и ему руки царапая своими ногтями.

*ля! Уже перед глазами картина! Как наяву Катерину в этой страсти представил! Зря! От мозгов – каша одна.

– Кусаться тут буду я, котена. Роль «серого волка» – моя, по ходу, – наклонился ниже и с хрипотцой произнес это ей в самое ухо, вновь заставляя дрожать, и впитывая всем телом ее дрожь. – А ты у нас пушистая и ласковая кошечка…

– Хочешь так? Хорошо. Не уверена, что умею, но для тебя, какой захочешь, стану, – сипловатым шепотом выдохнула, прикусив губу.

– Тут не надо уметь, малыш. Я просто дам тебе возможность такой быть. Хватит тянуть на себе все проблемы. Для этого я теперь есть. А ты меня просто радуй, – улыбнулся чуть криво, накрыв одной ладонью ее горло.

Как тут удержаться, когда тонкая жилка сбоку бешено пульсирует, выдавая девичье возбуждение?! И согреть эту кожу, изгиб шеи хочется! Потер большим пальцем припухшие алые губы. И, мля, да! Добился первого чуть слышного хриплого стона! Заставил Катю сильнее податься назад, на себя, уже однозначно прижав к своему телу.

– Но я четко понимать должен, Катюша: чего ты хочешь? Твоя какая выгода? Что за предложение? – вновь тихо, дразняще, в самое ухо, не позволяя двигаться, держа и волосы, и шею своими ладонями.

По хрену, что сам согнулся в три погибели у этого ее рояля! Ощущать жар Кати – все оправдывает.

– Тебя хочу, Саша. Очень. Все тебе дать, попробовать с тобой все, что сам пожелаешь. По-настоящему, без тормозов… – дрожь в ее голосе по коже Александра патокой растекалась, как рукой вела Катюша или языком, вот реально! – Столько, сколько сам захочешь быть со мной. Понимаю, что у тебя нет проблем с женщинами, желающими с тобой быть. Потому… Сколько захочешь… Месяц-два, сколько сам решишь… Пока не надоем…

Ни х*ра она не понимала, по ходу! Маленькая-глупая…

Да он и за десять лет, кажется, не насытится этой девчонкой! И вот этой вот дрожью, что ее насквозь пробивает, просто от того, как Санек к себе Катерину прижимает, поглаживая и затылок, и горло. Как насытиться, когда от тебя в такой раж входят?

Прижался губами за ушком, которое порозоветь успело. Руки сами тянутся, лезут к вырезу платья, зудят от желания груди ее обхватить, стиснуть, – чтоб по соскам пальцами, облизать твердые горошины. Видел, как те напряженно сжались и через ткань ее платья.

Но камеры же всюду, блин! Сам велел поустанавливать.

Так, все. Надо в кабинет ее тащить с этого хренового рояля! Пока еще не устроили тут порно-ролик. Потом домой такой же инструмент ей купит, и там на крышке разложит. Потому что только для него эта девчонка! Не собирался ни с кем и частичкой страсти Кати делиться!

Выдохнул, чувствуя себя так, словно жаром дышит… Дракон, блин, а не серый волк! Огнедышащий…

– И?.. Давай, Катя, договаривай. Это все про меня пока, я ж свою выгоду видеть умею, – хмыкнул. – А я должен четко понимать, чего ты от меня ждешь и хочешь, – и сквозь этот угар не отступал он. Потянул ее на себя руками, поднял, провел впритык по своему телу. – Камеры, – объяснил тихо, когда она немного растеряно округлила губы. – Пошли в кабинет. Не сдержусь же, блин! Искушаешь, котена. Дразнишь… Отымею тебя на этом чертовом «пианине», – поддел, руками направляя, заставляя двигаться назад в кабинет.

Потому что взгляд у Кати поплывший и потерянный, она явно утратила ориентиры и осознание, где они сейчас.

– Я не против! – смех гортанный, он ладонью ловит, впитывает. Чисто нирвана!

– Я против, чтоб на это потом охранники пялились. Ты – моя только! – отрывисто, резко и так низко, будто рычит.

Ввалились в кабинет, захлопнув дверь, прижались к полотну оба.

– Так какие твои выгоды, малыш? – не позволяя ей и на секунду в себя прийти, припал наконец губами к этой чертовой жилке, что тарахтела под его пальцами, как дикая! А второй рукой так и держит, путает волосы Кате.

– Я ребенка хочу, Саша, – даже с какой-то дрожью вдруг выдохнула Катерина, зажмурившись. От желания и страсти, что он в ней явно ощущал, или от страха, который вдруг тоже в девочке почувствовал? – От тебя ребенка.

Не хило.

Второй раз за вечер, как под дых удар пропустил.

Не сказать, что такое заявление сбило страстный угар, который уже плотно пропитал мозг. Но, лады, вниманием его она завладела по полной.

Откинул голову, чуть сильнее сжал руку на волосах Катерины, не позволяя ей отвести глаза. Всмотрелся.

Он о детях как-то не задумывался по жизни. Вообще. Не тянуло.

Не до того. Да и жизнь Кати разве не пример того, что не все так просто в этом вопросе? И все же… Смотрит на нее: на лихорадочный румянец на щеках, блеск в серо-зеленых глазах, на возбуждение вперемешку со страхом. И понимает, что ни х*ена не против, по факту. Никакого внутреннего отторжения нет. И охота, тут же ее перед собой развернуть и «раком» поставить, никуда не пропала. А даже сама мысль об этом, о возможном ребенке, как бы добавляет интереса всему. Перчинки…

– Нет, я не буду с тебя деньги тянуть! Не для того, не думай, Саша! И не привяжу к себе ребенком! Не пытаюсь даже… – Катя зажмурилась, дернулась, обхватив его шею руками, будто испугалась, что отойдет, явно не так истолковала его пристальное внимание. – И навязываться не буду, когда надоем! – она говорила интересно как-то, будто не сомневалась, что именно так все случится. – Сама справлюсь и обеспечу всем и себя, и малыша. Не переживай!

А вот у Ольшеского на этот счет именно сейчас появились серьезные сомнения, что ему тут кто-то надоесть может…

– Тсс, котена. Без кипиша, – прижал указательный палец к ее о**енительному рту, который еще так и не поцеловал ни разу… А она там что-то про «облизать» заикалась. Всего. Не забыл – как на внутренней поверхности костей черепа ее слова выжгло. – Я не отказался, не дебил. Но есть любопытство: за что мне доверить такую честь решила? – немного с подколкой спросил, улыбаясь.

Смех еще никогда и ничего не портил. Даже сексу придать пикантности мог.

А ее явно надо отвлечь. Загрузилась моментом. Пусть и чувствовал, что и в Кате ни на йоту не пригасло дикое желание.

У него же пах уже просто каменный. И давит вожделение, норовит отключить всякий контроль и мозги, эта непривычная жажда, которую она в нем вызывает! Но Александр еще держится.

Сработало. Катя тоже улыбнулась, пусть и немного смущенно.

– Потому что ты сможешь. Только ты, кажется, – выдохнула шумно, опалив его шею своим горячим дыханием. Вновь взгляд под ресницы. Стрельнула. Румянец этот греба**й, одуряющий его! – У меня с этим проблемы, Саш. Большие, если честно – закусила губу. – Но с тобой… Ты сильный. И я с тобой настоящей всегда себя чувствую. Не ущербная – полноценная женщина, – пауза, от которой у него холод по затылку, а она дрожит, прижатая к его телу.

Только не так, по-плохому. Нет, Ольшевский не такой ее дрожи хотел!

–  Ты мне дашь это, – еще раз губы облизнула. – Уверена, – отвела глаза, прикрыла снова ресницами вспыхнувшую боль и стыд?..

Голос тихий. Желание вперемешку с хриплостью, с горечью, которую от него прячет.

А Ольшевского по новой накрыло гневом и бешенством, которые слегка отодвинул за последние минут двадцать.

*ля! Не дурак, в голове будто щелкнуло, встали на место кусочки головоломки. Еще не все, но кое-что само понятно стало вроде.

Рука пригоршней скользнула под волосы, освобождая пряди, накрыл горячей ладонью шрам на шее… Кастрирует гада за то, что его девочке поломал все самоуважение и веру в себя! Исполосует на ленты за каждую секунду ее боли и шрамов, душевных ли, физических!

Господи! Весь словно пылает: желанием, злостью, нежностью к ней и примитивной потребностью поиметь, пометить, своей сделать, чтоб вся в его запахе; в испарине, кожа к коже и в его сперме, да… Не против, выходит? Готов на ее условия? Хоть и со своими оговорками, про которые прямо сейчас Катюше говорить не будет. Не казалось, что услышит.

И защитить ее охота,  утешить, дать ощутить, как у него от Катерины крышу сорвало; какой важной и ценной вдруг эта девочка для него стала!

Без тормозов же сейчас! Какофония дикая! И при этом еще какие-то вопросы выяснить пытается. Огонь легкие изнутри выжигает, испепеляет нутро, рождая внутри что-то новое и еще непонятное даже самому Ольшевскому.

– Никогда. Никому. Не смей. Верить. Будто ущербная. Ясно?! – приказал, выдохнув жестко эти отрывистые, резкие слова ей в ухо почти. Крепко обхватил затылок Катерины, заставив опять на него глаза перевести. – Никогда! Ты – идеальная. Моя идеальная. И самая лучшая. Что бы там по итогу не вышло! Зарубила себе в голове это, котена, ясно?! – губы уже почти на ее губах, ловит ртом удивленное, чуть встревоженное, но жаркое дыхание с легким ароматом виски. – Блин, татушкой это тебе набью, если сомневаться станешь! Чтоб не забыла никогда!

И новая дрожь, снова чувственная! Да!

– С-а-а-аша… – она это прямо-таки простонала ему в губы. С таким каким-то трепетным, ошеломленным, чисто женским вздохом и стоном.

Ай, *ля! Знал же, что у него от этого крышу сорвет! Стоит ее стон услышать… В голове не огонь уже, вулкан пышет! И в груди дыра, прожгло насквозь влажным взглядом Кати, придыханием, чувственным трепетом ее тела, который он своим впитывал. Все! Нет больше ограничений и доводов, не хватит уже сил размышлять или говорить.

Потом дообсуждают!

– Господи, Катя! Еще, малышка! – впился в ее рот, алчно, нагло, прикусывая губы. Облизывая и втягивая в себя. – Я хочу, чтобы ты стонала без остановки, котена! Чтобы у меня уши заложило от того, как тебе хорошо, поняла?! – тем же приказным тоном прохрипел ей в рот, распластав по двери своим телом практически.

Руками жадно начал шарить по всем этим обалденным изгибам, стягивая платье вниз, пытаясь добраться до груди. А она начала его сорочку дергать, пиджак так вниз потянула, что заставила Санька тот скинуть, иначе удавила бы такой  своей горячностью, ей-богу!

Сжал ее плечи, не отпуская рот Катерины, дернул на себя, отрывая от опоры, приподнял, понимая, что не сдержится! На х*ен порвет на ней платье сейчас! Не мог утерпеть, задрал и юбку Кате на пояс. Нитки таки затрещали… Видимо, теперь там приличный разрез. Ничего, он такое любит!

– Са-а-аша! – а она и смеется, и стонет, как он велел, и его кусает, царапает ногтями!

– Э-э, нет, котена! – прикусил ей легко губу, отпустил. На шее кожу втянул в рот, натуральный засос поставил! – Предупреждал же – здесь я буду кусаться, – напомнил с таким же смешком.

Легко поцелуем век коснулся, чтоб и нежность его почувствовала.

Его как к разным полюсам с ней тянуло! И жестко, жадно поиметь хотелось эту женщину, свою, до одури наслаждаясь ее телом, погружаясь, теша себя…

И ее избаловать одновременно! Чтоб до крика и гортанного стона, и кончала под ним. Чтобы он это в каждом ее вздохе чувствовал, слизывая испарину с кожи Катерины. Уверен был, что это слаще меда ему покажется.

И как совместить это все? Ведь не выдержит, уже все «стоп-краны» сорвало!

Понес ее к дивану, продолжая целовать шею. Приподнял еще выше, перехватив под ягодицы. И прямо через это чертово платье прикусил сосок, что дразнил его одним своим существованием на ее теле, твою мать! До второго дотянулся, и тоже сжал губами, зубами; забрался рукой под задранную юбку. И без каких-то церемоний, на которые уже сил нет, под кружево белья, в о**енительную влажность! Для него такая горячая и мокрая уже, мля; трепещущая под этими пальцами, жарко отвечающая на поцелуй!

Два пальца в ее тело сходу, ощущая, как Катерину затрясло уже! Задохнулась, выгнулась на его руках, заставив их опасно накрениться над диваном. И он решил «заземлиться» от греха подальше. Опустил, упер ее в подушки, не выпуская из объятий.

– Не больно, котена? – реально не хотел дискомфорта для нее. Только такую же нирвану, как его сейчас накрывала с головой.

– Хорошо, Са-а-аш! – она так его имя умудрялась выдыхать, что у него только от звука член набухал и пульсировал, будто уже в ней! – Знала, что с тобой иначе будет. Хорошо… Так здорово! Как горю вся! Еще хочу, больше! – запрокинула голову, закатив прикрытые веками глаза, вжалась затылком в подушки дивана.

Видно, что на всю катушку наслаждается, как он и планировал… А Санек… Проняло. Вспыхнуло. Но… тупо отодвинул закипевшие в голове мысли!

Вот это все, что выдавала своими неосторожными словами, он потом осмыслит и из нее вытащит. И воздаст, кому надо. Потом…

Сейчас другое в приоритете.

– Как ты хочешь, малышка? – сиплый голос.

Толчок пальцев вглубь, чтобы снова ему в рот застонала сладко и протяжно, а он выпил этот звук так, как греб**ный вампир кровь пьет! И еще захотелось! Вот она какая, оказывается, – «неутолимая жажда»! Придавил, погладил набухший клитор большим пальцем; дразнил, размазывая по самой чувствительной точке ее же собственную шелковую влагу.

А Катя ему в плечи своими ногтями… До крови расцарапала уже, небось. Ну и по фигу! И подается вперед бедрами, сама же насаживаясь ему на руку.

– Мне уже все равно, Саша! – прошипела Катерина так, словно курить начала. Ее трясло все сильнее с каждой секундой. И стонала на каждый его толчок. – Тебя в себе хочу! – дернулась так, что он повалился на нее всем телом, захохотав, хоть ни капли не меньше дубасило страстью и похотью!

– Сама попросила, – хрипло рыкнул, рванув свой ремень на брюках свободной рукой.

Презервативов у Санька с собой не было. Но тут никто тех и не ждал, оказывается, так что…

Стащил таки ее долбанное платье на пояс Кате и дорвался до груди уже по нормальному, позволяя ей свой затылок ногтями полосовать. А рука так и мучает ее, то растягивая, наполняя это узкое влагалище, то по влажным складкам гладит, распаляя еще больше малышку…

Но и сам не железный… Разве что в некоторых местах сейчас.

Отстранился от нее на мгновение, сбросив чертовы брюки и белье, мешавшее и путающее ноги. Рубашку туда же, чтоб не раздражала…

А Катерина на него такими глазами вдруг посмотрела: жадными, осоловевшими, жаждущими! Все тело взглядом охватила, задержав на пахе взгляд. Ее явно привлек его возбужденно торчащий член, на кончике которого даже смазка уже выступила, так бешено Санек эту женщину хотел…

И шумно, тяжело сглотнула, отчего по его позвоночнику жар полыхнул, как сухая трава от окурка вспыхивает.

– Я… никогда еще, но… Мне тебя в рот взять… Облизать хочется тебя. Всего… Разрешишь?.. – смелая и дерзкая, но до чего же робкая его котена!

И смех, и грех с ней! И соски, мля! Да, краснеет до самых сосков, как он и предполагал!

Теперь видно. Крестик на цепочке только добавлял очарования этой картине и ее страстному смущению.

Улыбка широкая на лицо лезет, скулы ломит, и такое возбуждение от ее простых слов, что этот греба***й член уже пульсирует, подрагивает, наливаясь кровью. Ведь ясно, что не уши она ему облизывать хочет… Только почему она так себя ведет, будто вообще боится себе волю в сексе дать? Офигенная же, сама не понимает?! Почему спрашивает? И то ее «без запретов» вдруг ясно в голове всплыло…