Текст книги "Битая грань (СИ)"
Автор книги: Ольга Горовая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)
– Откуда знаешь? – вот и все, что он спросил.
Катю это даже сбило с толку немного. Растерялась.
– Мне сегодня подруга звонила, сказала… что избил кто-то. И приблизительно тогда, когда мы были… А я вспомнила твои сбитые костяшки и…
– И что? Жалеешь эту гниду? – грубо вдруг хмыкнул Ольшевский.
Отпустил ее, отошел в сторону, начав снимать пальто, но продолжал пристально смотреть на Катю исподлобья. Видела, как бугрятся напряженные мышцы на шее и плечах, как резкость проявляется в движениях. Но не боялась его. Однако и задевало такое отношение крепко. Не считала, что заслужила!
– Что? – переспросила с недоумением, совсем не в восторге ни от тона, ни направления, которое приобрел их разговор. – Нет, конечно! Хотя, может, и надо было… Но… Саша! Я же за тебя боюсь! – пошла к нему, несмотря на всю эту колючесть и жесткость, к которой совершенно не привыкла. Не ощущала на себе никогда. Так вот какой он с теми, на кого злится, выходит?
– За меня? – хмыкнул Ольшевский, но уже поспокойней, кажется. – Да что мне это чмо сделать могло? Он только с теми, кто слабей, себя повелителем мира чувствует. А с теми, кто сильней… ничтожество, – фыркнул с отвращением.
Но вновь сгреб ее в охапку и потащил в комнату. А злость в нем еще бурлит, чувствует. На нее? Или пришел с этим?
– Нет, не то… Просто, не стоило так. Я же просила, Саша. Ну зачем тебе грех на душу брать? Он бы получил свое и так. А тебе…
– Знаешь, малышка, мы сейчас это решим раз и навсегда, – остановился вместе с ней посреди комнаты, резко развернул к себе лицом, чтобы в глаза смотрела. – У нас в семье такие вопросы я решаю. Все. Точка. Ясно? – глянул твердо, обхватив ее лицо ладонью, чуть грубовато, почти до жадности собственническим жестом. – Он свое и получил. Кто сказал, что моими руками ему возмездие высшие силы и не воздали? Или тебе надо, чтоб только дом на него рухнул? Или градом прибило?! Как знаешь, что это не так работает, а, котена?! – он словно заводился все больше, выплескивая то, что внутри бурлило. Как выход нашел, срывая сейчас в этой вспышке все, может, и не к ней имевшее отношение.
И Катя вроде понимала даже. А задело все равно…
Хотя про семью – это сильно. Это даже ее оглушило на пару мгновений, как-то мигом сместив акценты, но и не умерив обиды из-за скандала, которого не хотела и не планировала.
– А мое мнение вообще роли не играет? – немного резко поинтересовалась. – В нашей семье? – хмыкнула, сделав акцент.
Саша хрустнул пальцами, глядя на нее так пристально и тяжело, что у Кати нерв на виске задергался. Елки-палки! Начало первого ночи, а они ссорятся! Нашли время и повод! Ясно же, что дело вовсе не в Вадиме! Оба напряжены, хоть и по разным причинам, а это все только повод…
– Саша, послушай, любимый мой, я же просто не хочу, чтоб это как-то тебе аукнулось, понимаешь? – тяжело выдохнув, попыталась пригасить, замять, объяснить.
Вырвалось то, о чем думала в последнее время, что душу переполняло, а сказать не решалась. Все ждала какого-то повода лучшего, красивого момента. И тут так неуместно и глупо… Аж слезы на глаза навернулись.
Сама протянула руку и нежно обхватила пальцами его сведенные от накала скулы.
Ольшевский застыл, вот как задержал дыхание, пристально всматриваясь в глаза Катерине. Ее к себе притянул, вжал в себя, но как-то жестко вышло, стукнулись телами, потому что оба на взводе и никак расслабиться не могут. И словно стук пульса внутри него чувствует.
– А мы можем про ту мразь не вспоминать, коль уж ты мне в любви признаешься, а, малышка? – Саша тяжело, с усилием выдохнул сквозь зубы, будто пытался из себя все напряжение изгнать, а оно не выходило, цеплялось за его нервы и мышцы, на нее переползало. Прижался щекой к ее скуле, потерся.
Тяжело в комнате: огромные потолки, а дышать нечем, стены давят на них, кажется. И не так признаться хотела, не в такой обстановке, не вымученно, а с радостью… Все не то! Обидно.
– Саша, да он вообще не при чем! Я тебя люблю, да! Очень! Потому и боюсь за тебя! О тебе волнуюсь, понимаешь?! И не хочу, чтобы это хоть как-то на тебе отразилось, чтобы вот так… Бог же над всеми нами есть… – прижалась сама к нему, обняла с силой за шею, лицо к лицу, чтобы в глаза смотреть. Как-то лихорадочно слова пыталась подобрать.
– Над всеми, – хмыкнул Саша, как бы соглашаясь и не соглашаясь одновременно. – И мы с Ним как-то сами договоримся и все порешаем, ты это мне оставь, малышка, – вновь так обхватил, что дышать сложно.
Но все еще не расслабился. Да и она на пределе каком-то.
– Так мне же не все равно! – возмутилась, стараясь слезы сморгнуть.
– И мне тоже, мля! – вдруг рявкнул так, что она вздрогнула. Ругнулся. Отошел на два шага, с нажимом проведя по шее ребром ладони, как разминая. – Мне тоже не все равно, котена! И за свою семью, за тебя – я порву любого! Предупреждал тебя. Это мои принципы, и по-другому – не будет! – уже тише добавил, хоть все с той же вибрацией в голосе.
Катя закусила губу. Задевало, что ее мнение в расчет не берется, блин. Глянула на него сквозь мокрые ресницы, в то же время, совершенно не понимая уже, как они дошли до этой точки, и для чего вообще все это сейчас кричат? Ведь не хотела ничего подобного… У Саши в голове такие же мысли, кажется.
– Так, ладно. Закончили. Хватит, – вновь шумно и резко выдохнул Ольшевский, наклонив голову из стороны в сторону. – Пошли спать. Не стоит этот мудак такой чести, – подошел, обнял ее за плечи рукой и надавил, понукая идти в спальню.
«Не в Вадиме дело», хотелось сказать ей. Но… Катя тоже не желала дальше развивать тему. Однако и его давлению сопротивлялась.
– Ты даже не поел, Саша! И так третий день подряд, – не то чтобы совсем подавив все эмоции, но все же постаралась выровнять голос. – Пошли хоть поужинаешь.
Вот странно, столько лет на всевозможных работах игнорировала придирки и упреки, не давала эмоциям верх (ну, свое последнее увольнение она в расчет не берет, это эксцесс), а с ним так задело, что прям подкатывала обида под горло. Но и тревожилась о Саше. И позаботиться хотелось.
– Не подохну, котена, – скривил гримасу, растер уже лицо ладонью, словно бесконечно вымотан. – Устал. Завтра утром поем, – а в голосе звучит все то, что и у нее. Обоих зацепила эта внезапная ссора крепко.
– Я перец фаршированный приготовила, – тихо вздохнула Катя. – Помню, что ты любил всегда. Но если не хочешь, тогда пойду, спрячу в холодильник, – попыталась высвободиться из его хватки.
А Саша остановился и развернул ее к себе лицом вместо этого.
– Ты приготовила? Сама? – искренне удивился, похоже, на время и о скандале забыв. – Зачем парилась, котена? Заказать же можно…
– Хотела тебе приятное сделать, порадовать, – снова обхватила себя за плечи руками, так и не согревшись, отвела глаза. – И так, как ты любишь, в ресторане же не приготовят…
– Катя! – он сгреб ее в охапку, прижав к своей груди, заставил посмотреть на него. И сам глянул как-то растерянно, удивленно, но и с внезапно вспыхнувшим восторгом. – Малышка моя… Блин! Прости! Я вот себя сейчас последней мразью почувствовал, потому что сорвался из-за напряга, который тебя вообще не касался, а ты обо мне позаботилась, хоть и виноватым считала, – в который раз за вечер обхватил ее щеку ладонью, но теперь это было то, уже привычное, ласковое, бесконечно нежное прикосновение.
– Такого в планах не было, Саша. Да и не виню я тебя, любимый, опасаюсь, да…– вздохнула. Прильнула к нему, сама наконец-то расслабившись и припав к его телу, а не как жесткая палка. – Просто хотела очень, чтобы ты не голодный ложился. Почему-то кажется, что ты и на обед не выбирался в эти дни, а только завтракаешь… – вздохнула Катя.
Саму отпустило. Почувствовала, что и Саша как-то выдохнул, не буквально, психологически, будто тоже что-то отпустил, какую-то ситуацию задвинул. Сам остроту снял…
– Как поняла? – усмехнулся Ольшевский, нежно и легко коснувшись губами ее губ.
– Не знаю, в твоем духе показалось, – с облегчением, что как-то прошли, преодолели эту горькую и неприятную точку, устроилась щекой на его плече. Обняла Сашу за пояс.
– Черт! Да, ты меня тоже хорошо изучить успела, – хмыкнул Ольшевский. – Права ты, котена, не до обеда было. Пошли есть, мне ж теперь покоя нет, и голод вдруг резко проснулся! – рассмеялся даже с каким-то облегчением, и вот так потащил ее на кухню.
– Я могу тебе как-то помочь? – решив пока не возвращаться к прошлой теме, спросила Катя, взяв тарелку и наполнив ее перцами, которые держала на подогреве к его приходу. Достала сметану, тоже не забыла купить. Правда помнила, что ему нравилось когда-то. Казалось, во вкусовых пристрастиях Саша не изменился. – С этими твоими проблемами?
– Не думаю, малышка, – вроде мимоходом отмахнулся он. – Не парься, не стоит тебе в это даже краем глаза лезть. Да и я матери твоей слово дал, не собираюсь обманывать, – легкомысленно подмигнул Ольшевский, с реальным удовольствием начав есть. – Господи! Это шикарно, котена! Точно, как я помню и люблю… Спасибо! – как-то уж очень быстро и шумно восхитился, явно переводя внимание от ее вопроса. Отчего Кате стало немного тревожно и беспокойно… Дело точно не в подготовке галереи к выставке…
Но тут, отвлекая, Саша подтащил ее к себе за руку и усадил на колени, пока сам ел.
– Очень вкусно, малышка! Спасибо, – действительно с аппетитом уминал этот нехитрый ужин.
– Неудобно же, – улыбнулась Катя, испытав законную гордость и удовольствие, что ему понравилось. – Поешь нормально.
– Удобней всего! – с полным ртом возразил Саша, не позволив ей встать.
Глава 18
ГЛАВА 18
Паршиво вышло ночью.
Вообще, Санек не страдал бессонницей или проблемами со сном. Обычно вырубался, стоило голове коснуться подушки. Да и за последние дни вымотался до предела… Но полночи мысли в голове не давали уснуть, даже тогда, когда Катя у него в руках давно десятый сон видела. Смешно, поменялись местами. И подскочил вон, ни свет ни заря, хотя сегодня редкий случай, когда реально можно выспаться, утром никаких встреч.
Ладно, сейчас зарядку свою сделает и вернется, доспит.
Катя сонно потянулась за ним, когда Санек выбрался из-под одеяла, но, видно, так он ее измотал с этими ранними подъемами, поздними ожиданиями, что и глаза толком не выходило у котены открыть, видел.
– Спи еще, я вернусь, малышка, – легко поцеловав ее в закрытые веки, он все же поднялся и пошел в кухню, тщательно прикрыв дверь.
Включил кофемашину, решив, что «порция бодрости» ему точно не помешает. И, пока зерно смололось, начал делать разминку.
Вчера все навалилось одно на другое, Саша это понимал, но не был доволен тем, что сорвался на Кате. Ему это не давало покоя. Ведь кто-кто, а она точно не при чем ко всему тому, что сейчас закрутилось. Но, черт, вылезло как-то все и сразу, как и бывает обычно, со всех сторон. То, о чем он ей точно не собирался рассказывать. Нечего котену втягивать в подобное.
Глубоко вдохнул разливающийся по квартире аромат классного кофе, подошел, чувствуя, что уже пот глаза заливает, – отжимания вместо разминки всегда быстро приводят в чувство – сделал пару глотков и вновь вернулся к своей зарядке и мыслям. Под монотонный счет упражнений думалось лучше.
Львовские вдруг активизировались. «Вспомнили» про свое предложение, озвученное в конце октября, начали интересоваться его планами. Тут уже юлить некуда, четко сформулировал позицию, да и то, что он крепко с Горбатенко подвязан, все знают.
Вроде прошло, приняли его ответ, да и перевес по силе и влиянию сейчас, казалось бы, на его и Олега стороне. Решили?.. Неясно. В таких вопросах расслабляться нельзя.
А еще те, старые контакты. Ребята Лысенко и сам Виталий… Тоже непонятно, с чего вдруг так активно стали общаться и буквально навязываться на частые встречи и пустые разговоры о былом. Нет, и нынче тоже просили помощи, но и Ольшевский, и Олег, насколько ему было известно, уже несколько раз объясняли – ушли, не тот уровень, отдали молодым, только направить и подсказать могут, контактами обеспечить, сами перешли в иную сферу. А Лысенко снова и снова к ним «стучался».
Ну, всякое, конечно, бывает, не понимает человек, не улавливает смысл. Когда столько лет мотаешься по горячим точкам мира, зачастую и фиг знает где, нанимаясь за бабки то к одним, то к другим, в принципе, легко в расстановке сил и логике вещей потеряться. Да и категориями живешь иными, как ни крути.
Только все равно Саньку в этом все не нравилось, и что-то теребило изнутри. И Олег разделял его сомнения.
А тут еще, как снег на голову, звонок от Артема, старого друга и бывшего сослуживца, о том, что его фирму подставил кто-то, продав «серую» партию оружия. Нет, понятно, что парни сами тоже протупили конкретно, не проверили, повелись на классический развод. Однако же и ежу понятно, что кто-то полез на его и Олега территорию, никого не предупредив и не поставив в известность. Так дела не делаются, ибо чревато оказаться быстро списанным со счетов на веки вечные. Это понимали все. А значит, не все так просто с этим «заезжим» гастролером, и он на что-то или кого-то опирается.
Для того они и устроили вчера личную встречу, чтобы все обсудить, и с Артемом, и с этим «поставщиком» – Тарасом Кошевым. Впрочем, старого друга втягивать глубоко не хотелось. Не его это проблемы, да и Саша всегда уважал стремление и почти маниакальное желание Артема работать «по-белому». У самого так не вышло… Иногда даже жалел, бывало. Или терпения не хватило, хотелось куда раньше все плюсы жизни заиметь.
Как бы там ни было, посвящать друга в нюансы не собирался. Хотя и в той части, где Артем со своим партнером участвовал, накладка случилась, когда этот самый партнер, Семен, ну реально, ботан-ботаном, полез в драку. Смешно, ей-богу! Видно же, что ни разу никому морду не бил, а все туда же, характер рванул… В результате, Артем еще и отгреб по лицу, когда с Саньком этих придурков растаскивали. Ольшевский потом и мандаринов другу отсыпал, чтоб жене передал гостинец, и она на них не в обиде была, что не уберегли.
И все вроде легко, весело, в шутку… Потому что договорились, казалось бы, по верхам, и это дело решили… Для Артема и Семена – так точно. Для них на бумагах, подготовленных Марией Горбатенко, уже была поставлена точка, и все разошлись почти полюбовно.
А для него, Олега и этого Тараса все только завязывалось. Кошевой, конечно, падал на мороз, делая вид, что вообще по чистому случаю попал в бизнес, каким-то счастливым стечением обстоятельств отоварился огромной партией оружия, не зная и не проверяя, кто, как и откуда на него такое «счастье» свалил. Типа со старыми долгами кто-то рассчитался, разорившись, а Тарас не брезговал ничем. А по жизни, разведением осетровых занимался, развил уже пару ферм, наладил более-менее бизнес.
Бред.
Не клеилось это все. Совсем кучи не держалось. И они с Олегом не верили. А Тарас это видел, но упорно гнул свою линию. Да только Ольшевский за двадцать, считай, лет «в деле», ни разу не видел, чтоб оружейным магнатом вдруг решил стать фермер… Ну, а как Кошевого еще назвать? Только и того, что не курицами, а черной икрой занимается, рыбин разводит. Случайно ворвался в среду, где все распределено до миллиметра и копейки… Ну, да так его и пустили! Скорее прирезали бы или этими же стволами и пристрелили, по-тихому утопив в том самом ставке с осетрами.
А, если так не случилось, значит, Тарас – никто, ноль. Подставное лицо, чьими руками кто-то пытается нащупать слабое место и лазейки в их с Олегом структуре, надеясь вытеснить с рынка и с позиций.
Проверить хотели, пропустят или нет?
Напрягало то, что они пока не видели, кто именно прятался в тени. Легче всего подумать на львовских, но те, ясное дело, открестились и даже в своих вопросах пошли на попятной, едва поняли, в чем их подозревают.
Игра? Правда? Они или другие, которых пока не заметили?
Что бы там ни было, а х**н на постном масле кому-то обломится. Они с Олегом своего влияния уступать не собирались. Тем более не позволят кому-то себя подвинуть. Тараса этого на прицел взяли и собирались изучить подробней, Олег уже отправил своих людей информацию собирать, благо, ресурсов хватало.
А вот с Катей зря повздорил. И, главное, вообще же не собирался! Блин! На таком подрыве к ней торопился, домой! Да и она ведь ничего такого не сказала, по сути, за него же боялась и пеклась о Саньке, ужин вон, приготовила, хоть и не требовал никто… А у него так по-глупому рвануло все, что накопил за неделю напряга.
Котена ему еще и в любви призналась… Даже сейчас на душе от этого стало горячо. Такой кайф, будто главный куш в своей жизни урвал! Самый ценный приз у судьбы выиграл! И Олега теперь понимал очень хорошо: за такое богатство реально можно все другое отдать, даже не задумываясь.
Таймер запиликал, вырвав Санька из мыслей, и он несколько ошарашено уставился на цифры, мигающие на экране смартфона, да и продолжающие «бежать». Ни фига себе! Вот это задумался!
Пятнадцать минут! Достиг! Добился… И сам не заметил… Даже обидно немного.
Хмыкнул. Таки рухнул на колени из упора, отключил секундомер, загрузив результат, отослал Сергею. Вот, а вчера только тринадцать минут выстоял, трясло все мышцы капитально. Казалось, из-за недосыпа сил не хватало. А сегодня еще меньше спал. Как же сейчас так удалось? Интересно, у Леньки какой результат будет?
Быстро заскочил в душ, чисто ополоснуться. Приготовил еще по чашке кофе, поставил на поднос, который Катя недавно купила в каком-то приступе обустройства его жилища, и пошел малышку будить… Ну, или как уже там сложится, на что он даже рассчитывал, если честно.
через неделю
– Слушай! Это было так здорово! – Катя буквально влетела в квартиру, пританцовывая и кружась в холле, стоило ему распахнуть дверь для нее, пропуская. – Такой прекрасный вечер! Спасибо огромное за него! – с этой счастливой улыбкой она посмотрела на Сашу через плечо.
А глаза у котены искрятся, кажется! И красивая такая, что у него до боли челюсть ломит. Блин! Вот кто поверит, что он на нее насмотреться не может? Серьезный мужик, а как первый раз влюбился.
Хотя, почему «как»? Так и есть. Первый. И сразу так серьезно, накрепко. Но не стремался и вообще не против, больше хотел. Глубже, чтоб на всю катушку!
Санек сам расплылся в широкой усмешке, наблюдая, как малышка все еще пританцовывает, пытаясь скинуть по ходу пальто.
– Давай помогу, – перехватил ее у шкафа, обнял со спины двумя руками, притиснул к себе, уткнувшись лицом в волосы, глубоко вдыхая аромат духов и теплой кожи Кати.
– Эй, так я точно не разденусь! – рассмеялась она, и не думая высвобождаться из рук Саши. Накрыла его ладони поверх своими тонкими пальцами. – Мне так понравилось все, прекрасное открытие выставки. Ксюша и м-м-м… Не помню точно, Женя? – Катя посмотрела на него через зеркало.
Саша кивнул, даже не делая вид, что планирует отходить или выпускать ее из рук.
– Они прекрасно все организовали! – продолжила Катя с восхищением. Действительно ощущалось, что ей мероприятие очень понравилось. – И так органично с новогодней тематикой все переплели, и католическое Рождество, которое сегодня, вписали… Просто потрясающе, правда! Я уже говорила им, но надо будет еще написать. Мне безумно понравилось и, думаю, остальным гостям тоже. Это лучше любого корпоратива или даже представления, на которых мне доводилось бывать перед Новым годом…
– Ты потрясающе сыграла, малышка, – прервал ее тихим голосом, почему-то севшим от обилия собственных эмоций. Но не признаваться же, что его, Ольшевского, проняло, как сопливого мальчишку! И да, тоже понравилось, как все сделали, но больше всего поразила и сбила с ног эмоциями эта девушка, которую и не собирался никогда уже от себя отпускать. – Спасибо, что не отказалась, когда Ксения попросила.
– Это ты ей рассказал, что я играю на рояле? – у Кати щеки порозовели, но глаза так и сверкали удовольствием, когда смотрела на него в отражении зеркальной двери шкафа.
– Может, она записи с камер просматривать любит? – шутливо поддел Санек, все же снимая с Кати пальто.
Повесил в шкаф и обхватил жадными руками ее плечи, уже обнаженные вечерним платьем, впитывая тепло нежной кожи.
– Не думаю, что Ксения на основе давней записи без звука решилась бы включить меня в программу, да еще и без предупреждения, – с прищуром глянула она. – Нет, Саша! Даже не пытайся меня провести! Я уверена на все сто, что это ты придумал и обязал подчиненную… – в голосе Кати, тем не менее, не слышалось ни капли недовольства.
Она и правда была искренне, безотчетно счастлива. А он от этого сам кайфовал.
– Окей, раскусила. Я, – наклонился, целуя ее плечи и основание шеи, чуть прикусил нежную кожу на затылке, балдея, когда она под его прикосновениями вся мурашками покрылась. – Но я обожаю слушать, как ты играешь, котена. И ты делаешь это не просто здорово, а действительно профессионально, догнала если и не все, что годами не практиковала, то очень многое… И сегодня это все оценили. Многие подходили ко мне потом, спрашивали и хвалили, – он подмигнул. – Да ты и сама овации слышала, этого не подстроить, не тот контингент был сегодня. А мне хотелось тебе это подарить: момент признания других.
– А если бы я в ступор впала и испугалась? Забыла бы, с какой стороны, вообще, к роялю подходить? Ты рисковал, Саша, – лукаво протянула Катя, развернувшись в его объятиях и обняв уже его шею нежно, но крепко; легко, дразняще коснулась поцелуем его ухмыляющегося рта.
– Риск – наше второе имя, котена! – рассмеялся вдруг Санек, подхватив ее на руки так неожиданно, что Катерина взвизгнула, еще крепче ухватившись за его плечи и шею. А он скинул туфли и пошел в комнату. – Да и я знал, что ты от этого кайфонешь скорее, чем испугаешься. Помню, что тебе всегда нравилось выступать…
– Ну, ты сравнил, Саша! – рассмеялась она в полный голос. – Отчетные выступления в музыкальной школе и почти концертный номер перед бомондом столицы и кучей важных шишек страны, еще и без всякой репетиции.
– Что я могу сказать, экспромт удался, и ты была великолепна, неподражаема! Мне завидовал там каждый, что такая талантливая и потрясающая женщина целиком и полностью моя! – жадно, горячо впился в ее губы, чуть прикусывая. Но быстро отстранился. – И, вообще, как по мне, то это тебе больше идет, да и по душе сильней, чем все эти расчеты и офисная работа, скажи? Сделаем тебя звездой сцены, а, котена? Будешь концерты давать, вечера всякие музыкальные…
Катя посмотрела на него растерянно, улыбнулась с каким-то нереальным удивлением, но что-то такое блестело в ее глазах…
– Ну кто начинает музыкальную карьеру в тридцать, любимый? – почти шепотом… возразила. Или все же спросила с неуверенностью? Ему казалось, что второе.
– А при чем тут твой возраст, малышка? – искренне удивился он. – Главное, что талант есть, это сегодня все оценили. Да и финансы для старта карьеры у нас в наличии. Так что, советую серьезно задуматься, я «за», – подмигнул он, так и усевшись с ней на руках на диван, уже серьезней взявшись за поцелуй, не оставив Кате никакой возможности спорить.
Она не могла уснуть всю ночь. Так много эмоций! Восторг, воодушевление, счастье… Какая-то неизбывающая любовь к Саше, которая словно выплескивалась из ее сердца, переполняла. А еще надежда и… страх.
Нет, не так, наверное. Не негативно.
Но с дрожью и каким-то трепетным ощущением в сердце…
Очень много всего смешалось внутри нее сейчас. Невыразимое количество впечатлений и событий. Невероятная и непривычная осень, столь многое изменившая в ее жизни, сменилась не менее необычной, насыщенной, почти волшебной, зимой. Даже погода строго соответствовала сезону, больше напоминая фильмы, чем реальную жизнь.
И Кате казалось, что она еще никогда так остро не ощущала приближение новогодних праздников и какого-то пряного аромата чуда, словно расплывающегося в воздухе. Разве что в глубоком детстве, лет в пять-семь, когда еще в Деда Мороза верила, не замечая, что под красной шубой казенные сапоги, а над ватной бородой поблескивают хитрецой глаза замполита из папиной военной части…
И вот в этом году воздух был пропитан такой же сказкой: постоянным запахом мандарин, которые регулярно привозил Саша; вкусным кофе, от аромата которого он сам и тащился больше нее; новым привкусом духов на шее, которые выбрала совершенно спонтанно и не могла перестать теперь наносить, буквально опьяняющих ее горьковатым ароматом свежей хвои… Или вот этой его идеей с ее выступлением, о которой Катерина до последнего ни слухом ни духом не знала! И когда Ксения привселюдно обратилась с просьбой исполнить любимую композицию Катерины, чтобы вечер оживить… Оторопела!.. Но ведь и тут угадал: не впала в ступор, быстро собралась, и да, удовольствие получила! Ей нравилось играть для Саши и видеть, как вспыхивают бешеной гордостью глаза любимого мужчины, когда остальные с восторгом восхищаются ее игрой…
Но был этот зимний воздух пропитан и еще кое-чем, еще почти неощутимым, но очень явным. Особенно последнюю неделю, кажется, о чем Катя даже думать осознанно пока боялась, нервно теребя то часы, то красную шелковую нить на руке. И сегодня ночью она ощущала «это» особенно остро.
Проворочалась до четырех утра с боку на бок, лишь изредка ненадолго отключаясь. Вот уж точно, счастье, что завтра не нужно на работу! Можно законно поваляться. И даже Саша не планировал никуда ехать, встреч никаких не было, хотели себе выходной устроить.
Не утерпела, тихонько поднялась и пошла в ванную, в уме говоря, что она совсем обезумела и занимается глупостями… И сама себя же не слушала.
Ольшевский проснулся внезапно. Странно. Так его только в молодости подкидывало среди ночи, когда угрозу какую-то ощущал. А сейчас с чего?.. Вроде без повода же. Да и не на стреме. Но и не по себе как-то. НЕ ХВАТАЕТ чего-то…
Оглянулся, пытаясь прислушаться в темноте. И вдруг понял, что Кати рядом нет.
– Котена? – тут же сел в кровати, глянул на телефон. Почти пять утра. Снова эти ее приступы бессонницы? – Катюша? Ты почему не спишь? – позвал, выходя в коридор.
Но ни на кухне, ни в гостиной света не было. А вот из треугольника приоткрытой двери в ванную, напротив спальни, лился мягкий свет бокового светильника.
– Малышка? У тебя все нормально? – постучал для виду и толкнул дверь.
Ну, открыто же, не хотела бы, чтоб заходил, закрылась бы толком. Да и чего он там не видел?
– Катя? Что случилось? – даже как-то занервничал вдруг Саша, увидев ее отражение в зеркале: огромные распахнутые глаза, закушенные губы и бледная до чертиков!
И уставилась на него как-то потерянно, словно испуганно…
– Тебе плохо, котена? – переполошился, честно. – Ты ж и не пила вроде ничего вчера. Что такое? – за секунду оказался рядом, уперевшись в столешницу руками по бокам от Кати, охватив ее собой. – Малышка, что с тобой?!
– Не знаю, – тихо прошептала Катя, так и глядя на него через зеркало.
– В смысле? – не понял Александр. – НЕ знаешь, плохо тебе или нет?
– Нет, не плохо… Я… просто, не знаю… – то ли хихикнула, то ли всхлипнула она, ткнув в него какой-то палочкой из пластика… Термометром, что ли?
– Что это? У тебя температура? – еще меньше понимая, глянул Ольшевский, не припоминая, чтобы у него в доме в принципе термометр был. Обхватил ее рукой, вторую протянув за этим чертовым градусником…
А Катя вдруг засмеялась в голос. Замотала головой, хватая воздух открытым ртом.
– Это не термометр, Саша, – попыталась выдохнуть, когда он еще больше нахмурился.
– А что? – уже и сам вроде поняв, поинтересовался спокойней Санек.
Отпустило немного. Точно не плохо, если так хохочет. Другой вопрос, с чего б это так веселиться в пять утра?
– Тест. На беременность… – вновь растерянное выражение в глазах и закушенные губы. Смеха, как и не бывало.
– И?.. – решил осторожно уточнить Санек, разом напрягшись. Вопрос острый и больной. Он помнил ее желание и глубокую депрессию, которую Катя в прошлом месяце от него скрыть пыталась.
Она ткнула опять ему эту палку под нос.
– Котена, это первый тест на беременность, который я вижу. Инструкцию мне читать долго. Просто скажи «да» или «дальше работать» нужно, – попытался снять напряг с нее, подмигнув в зеркало, хоть и взял штуковину, – потому как я завсегда рад, ты же в курсе и вообще не…
– Да… – выдохнула она, перебив.
И внезапно развернувшись, вся прижалась к его груди, спрятав лицо на плече. Вцепилась пальцами в руки Саши.
Он немного опешил. И не совсем понял.
«Да»… в том смысле «да», в котором она хотела? Или… Как спросить, когда у Кати такие перепады настроения?.. Уточнить не успел.
– Да!!! Саша! Да! – опять рассмеялась она, заливисто, громко, наплевав на очень раннее утро, кажись. – Правда, я пока не уверена все же, – опять задумалась, занервничала. – У меня еще и задержки не было, если честно, – затараторила вдруг Катя, словно за секунду все пыталась объяснить ему. Еще сильнее вцепилась пальцами в предплечья Ольшевского, оставляя ногтями следы и не замечая. Да и ему не до того стало. – Только завтра должно было все начаться по циклу… Но у меня такие странные ощущения: и запахи по другому воспринимаются, и я сама себя так непривычно чувствую, как никогда. И грудь такая чувствительная стала, не дотронуться… – покраснела ни с того ни с сего Катя.
Да, последнее он тоже заметил.
– О-о-кей, – выдохнул Саша, стараясь быстро привести мысли в порядок и разобраться во всем. Глупо, но отчего-то мозги в осадок выпали, будто не на это рассчитывали. И ее ступор понял, ага. – Тогда, если все, зашибись, как круто и вышло, почему ты такая испуганная, малышка? – обхватил ее щеки ладонями и заставил на него посмотреть.
Она вновь хихикнула. С некоторыми нотками истерики, если бы кто-то захотел у него спросить.
– Не знаю… Кажется, я просто не верила до конца, что это действительно когда-то случится. И… Я в шоке, – улыбаясь во весь рот, призналась Катя, глядя на него действительно ошарашенным взглядом. – Не знаю, что теперь делать…
– Это я вижу, – улыбнулся и Ольшевский, еще немного расслабившись. – Давай так. Мы пока грузиться не будем. Сейчас пойдем, ляжем и доспим дальше. А завтра повторим тест. И по тому уже к специалистам обратимся…
– Саша! – вдруг возмущенно взвизгнула Катя на такое разумное, вроде бы, предложение. – Как ты сейчас спать сможешь?! Или я?! Это же…
– А что? – наигранно невинно подивился он, подзуживая ее. – «Мавр сделал свое дело, мавр может отдохнуть», – блеснул всеми зубами в широкой улыбке… И расхохотался, когда она боднула его лбом в плечо. – Потише, котена, ты себя побереги пока. Нервничать же нельзя беременным… – перехватил ее сжатые ладони и прижал их к своим губам, почему-то поняв, что лыбится до ушей. И на душе так здорово – словами не выразить…
