Текст книги "Битая грань (СИ)"
Автор книги: Ольга Горовая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)
Битая грань
Ольга Горовая
Пролог
БИТАЯ ГРАНЬ
ПРОЛОГ
… – Помогите!
Отчаянный женский крик – последнее, что он рассчитывал бы услышать поздно вечером в люкс-вагоне поезда. Дешевых мест здесь не было, в купе размещалось по два человека. Или же, вообще, по одному, если такие, как сам Александр, выкупали оба места. И ни разу он не замечал сколько бы значимой конфликтной ситуации. А тут такое!
Ольшевский в кои-то веки думал выспаться, уже собрался укладываться… Проигнорировать? Разве его проблема? Да и проводники, наверняка, быстро разберутся. В «люксе» они расторопные… И все же нечто, не совсем понятное, но смутно затеребившее внутри от этого крика, не позволило просто дальше сидеть спокойно.
Тяжко вздохнув, подивившись собственному самаритянству, Александр отставил стакан, который ему принесли все те же проводники. С некоторой тоской посмотрел на то, как маслянисто плескается по стенкам виски. И, решительно поднявшись, резко дернул в сторону дверь, открыв купе.
– Тшша… Ну не ори! Ну че ты?! Ну, прости, типа! Я думал, ты не против будешь. Я че? Ты ж – красава! А я разве плох? Да и денег могу отвалить… – пытался утихомирить девушку кто-то откровенно пьяный. – Тихо, ну чего ты!
Даже не видя мужика, Александр мог поспорить на сотню баксов, что выпил тот в разы больше, чем сам он недавно собирался.
– Успокойтесь, пожалуйста! Отойдите от девушки, иначе мы будем вынуждены вызвать полицию, – вмешался в ситуацию подоспевший проводник. Хоть и не скажешь, что выглядел при этом уверенно. Да и в размерах точно проигрывал пьяному парню.
– Отойдите от меня! Не приближайтесь! Послушайте, я хочу нормально доехать! Почему, заплатив такие деньги, я вынуждена терпеть подобное?! – с явной претензией, но и каким-то усталым отчаянием в голосе, возмутилась девушка, наверное, выскочившая в коридор, рассчитывая на то, что от нее отстанут. – Ну почему вы ко мне цепляетесь?! Зачем так?!
И что-то в ней, в этой интонации, в самой женщине…
Ольшевского цапнуло так, что он замер, едва сделав шаг через порог купе – то ли голос, то ли интонации эти – как ножом под ребро… Воздух будто стал поперек легких, не давая нормально вздохнуть… В черепе зазвучало призрачным перестуком капель ливня по жестяному настилу крыши, пахнуло чуть затхлым привкусом влажной старости давно закрытого помещения.
«… – Саша, зачем они так?! – тонкие пальцы девчонки теряются в его ладони.
Она не плачет, но в голосе так четко слышен ее страх, обида, какое-то отчаяние. А он ничего не может ей сказать толком. Ни права не имеет… Ни просто… Как объяснить эти законы, по которым они все живут, ребенку?
– Не парься, котенок. Не думай об этом сейчас. Просто поспи. Решится все, слово даю.
– Обещаешь? – столько надежды в огромных серо-зеленых глазах, мокрых от слез, которые так и не выплакала.
Он не имеет никакого права ничего ей обещать. Не его задача.
– Обещаю.»
«Оклемался, живо!»
Мысленно отвесив себе подзатыльник, Александр выдохнул сквозь зубы, осматривая разворачивающуюся перед ним картину и прислушиваясь. Из соседних купе, так же, как он, выглядывали другие пассажиры. Хорошо же, по сути, отреагировали на крик и призыв о помощи, не проигнорили. Чем не показатель того, что все-таки меняется у нас многое?
Встряхнул головой, прогоняя непрошеные воспоминания, всколыхнувшиеся от этой склоки. Мало ли, просто ассоциации из прошлого. Просто тон и голос похожи дико, бывает…
Или от усталости накрыло вдруг? Недаром же думал давно, что пора бы дух перевести, пару дней просто залечь тюфяком где-то далеко-далеко и чтоб никого вокруг знакомого… Или, наоборот, в лес, на охоту… не парясь о самой охоте, чтоб просто наедине с собой и природой, послав на х*ен все долги, обязательства и ответственность. Все наладил и так настроил, что спокойно справятся. А он настолько привык на своем горбу все тянуть, никак вожжи ослабить не может… И от этого уже выть хочется.
Ладно, потом обдумает. Тут есть проблема более насущная.
Несмотря на появившегося проводника и явное внимание со стороны остальных пассажиров, пьяный парень под тридцать, судя по всем приметам, привыкший получать все в жизни по щелчку пальцев, никак не отставал от девушки. Что сказать, в чем-то Санек мог его понять. Ему не было видно лица пассажирки, но вот со спины девушку рассмотрел прекрасно. И то, что Александр видел, могло объяснить и пьяный подкат, и глупые попытки мужика загрести соседку в свои нетрезвые объятия даже через проводника, старающегося встать между ними.
– Да ну не кипишуй, нормально все, путем. Отвали. Решим мы с ней сейчас все, – это точно проводнику. Он еще и деньги тому совать пытался. – Да нет у нее претензий ко мне, мы и сами разберемся, – не было похоже, что мужик понимал, насколько соседка не готова с ним договариваться.
Так вот, к первопричинам ситуации: неясно, как там с лица, но вот со спины девушка была весьма и весьма. Казалось, тоже около тридцати по возрасту или близко к этому, она привлекала внимание. Все, как Александр любил: невысокая, без дикой худобы, в последнее время ставшей раздражающим трендом, а с очень даже аппетитными формами. Если убрать все нюансы обстоятельств, реально хотелось ладонью огладить и линию напряженных плеч, и талию, переходящую в выразительные ягодицы. Длинные осветленные волосы, собранные в растрепавшуюся сейчас косу, красиво укладывались в этот изгиб. Резинку она то ли потеряла, то ли в принципе не скрепила прическу, и на конце пряди стали распускаться, также дразня искушением прикосновения. Все было в ней красиво с этой точки обзора. Ну и, судя по тому, что пьяный быковатый попутчик не оставлял попыток «охмурить» девушку, спереди с ней тоже все было путем.
Быковатость и наглость Ольшевский не любил. Мог простить и понять, если человек имел для такого поведения основание, но тут – явно не та ситуация. И это, вкупе с греющимся в стакане виски за спиной, испуганным тоном девушки, вынужденной спрятаться за неширокой спиной проводника, и просто усталостью, лишило его всякой возможности «не вмешаться».
Сейчас поддержит проводника, пусть ссаживают с полицией этого любителя побуянить, и вернется к своему виски.
Напротив, видимо, с теми же намерениями, вышел еще один мужчина лет под пятьдесят. Поймал взгляд Ольшевского, кивнул, очевидно, поняв, что у него такие же мысли. Выпивший буян был крупный, что добавляло проблем. Так что, если они хотят обойтись без потасовки, иметь численный перевес не так и плохо. Александр тоже кивнул, не хотелось тут, в самом деле, устраивать драку.
– Ну че пялишься?! Не видишь, она просто цену набивает, – ухмыльнулся в этот момент проводнику пьяный парень, кажется, не заметив, что участников скандала прибавилось.
И, попытавшись оттеснить в сторону щуплого проводника, все еще не решившего, как деликатней утихомирить буяна, протянул руку, ухватив за плечо девушку.
– Да не пойду я с вами никуда! Отпустите! – возмутилась она, попытавшись сбросить с себя ладонь мужчины.
Рукав кофты задрался, обнажив ее предплечье от того, как резко девушка дернулась. На тонкой руке грубо выделялся толстый белесоватый шрам, будто поперек и немного спирально обвивающий предплечье.
И… На самом деле, это решило все для него, в мгновение ока поставив точку в любых размышлениях.
Потому что Санек знал этот шрам слишком хорошо. Тот должен был бы быть на его голове. Если бы Александр в принципе тогда выжил. Голос, реальный цвет осветленных по длине волос – он еще мог списать на совпадение. На выскочившие неясно откуда ассоциации.
Но это… никогда. Отпали любые сомнения.
Александр еще не осмыслил все даже, не успел продумать. А уже шагнул вперед, перехватив и сдернув пятерню мужика с плеча девушки. Протянул свою руку между ней и проводником-растяпой, чуть надавив на девичье плечо, одним движением отодвинув растерявшуюся девушку за себя.
– Катя, мое купе седьмое, иди туда, – распорядился, чуть повернувшись к ней, но сам следил за пьяным мужиком, пятерню которого сжимал в своей руке все крепче. – Я сейчас перенесу твои вещи.
Улыбнувшись уголком губ, когда ее глаза пораженно распахнулись, заняв реально половину лица, казалось, Александр уже повернулся к проводнику.
– Вызывайте уже свою полицию, – отрывисто скомандовал он совершенно другим тоном. Сам давно начальник, и управлять людьми умел шикарно.
– А ты кто такой?! Б*я! Больно же, мужик! Отвали, это мое дело, какого *ера лезешь?! – взвыл пьяный любитель приставать к женщинам.
Проводник нервно кивнул, глянув в сторону буянившего хулигана, и ринулся к своему купе, мимо того посторонившегося пассажира, который тоже собирался вмешиваться.
Ольшевский, игнорируя пока пьяного, отрицательно мотнул головой, показав, что необходимости нет. Сам справится. Это его дело. Теперь его. И плевать, если придется набить морду уроду. Внутри неожиданно вспыхнуло холодное бешенство.
– Тихо! – наконец-то глянув прямо в глаза, отрывисто велел пьяному, начавшему откровенно материться. Возможно, Санек слишком сильно сжимал свои пальцы на его ладони. Сказывалась долгая практика единоборств по жизни. – Заткнулся и перестал ругаться при девушке…
– …Саша? – голос Кати за его спиной был полон такого недоверчивого удивления, что Ольшевский против воли снова улыбнулся, вновь скосив на ее глаза.
Но вот то, что она до сих пор стояла здесь, ему категорически не нравилось.
– Да пошел ты!.. – скандалист попытался выдернуть руку, дернув всем телом в другую сторону, вынудив Ольшевского сделать то, что не особо хотелось.
Рывком заломил ему руку и заведя ту за спину, заставил взвывшего мужика припасть на одно колено. Тот перешел на отборный мат, и, в попытке обрести равновесие, возможно, уткнулся лбом в стекло.
Сильнее сдавив скривившемуся буяну пальцы, Александр глянул на девушку через плечо.
– Седьмое купе, Катерина, – несмотря на улыбку, его голос не оставлял сомнений – приказывает. И ждет немедленного исполнения.
– Господи, Саша! Это ты?!
А она вдруг рассмеялась. Причем так, словно бы и сама этому удивилась. Прижала ладонь к распахнутым в удивлении губам. И выглядела при этом так по-детски растерянно… Точно, как он помнил.
– Беги, малая, – не сдержался, тоже шире улыбнулся. Но от этого из голоса повелительные нотки никуда не исчезли.
Да и матерящийся пьяный мужик не добавлял позитива ситуации. Как и общий интерес остальных пассажиров, куда активней выглядывающих из купе теперь, когда поняли, что кто-то взял на себя контроль.
– Я уже выросла, Саш… – заметила Катерина за его спиной, все еще с тем же растерянным смехом. Однако начала отступать.
– Но правила от этого не поменялись, котен…, – хмыкнул он и кивнул, когда она, глянув на него напоследок, все же с улыбкой шагнула внутрь купе.
– А теперь с тобой, – Ольшевский повернулся к матерящемуся мужику без следа улыбки. Надавил на заломленную руку. – Заткнулся, молча вернулся в свое купе и ждешь полицию. Мне с тобой возиться – охоты нет. Да и времени. Ясно? – наклонившись ниже, негромко, чтоб не устраивать публичный скандал, но с явно слышимой угрозой в голосе.
Не было желания на весь вагон орать.
– Мля! Да я тебя… Да ты!… – не внял, кажется.
Буйный. Но и на таких управа есть.
– Будешь рыпаться, узнаю, как зовут, и устрою такие проблемы, которые тебе с полицией и не снились. Не знаю сейчас, кто над тобой крышей стоит, но против меня никто не будет выступать, ни здесь, ни в любом другом городе. И одолжение сделают все. Ясно? – добавил еще тише, наклонившись так низко, чтоб никто другой не услышал.
Сделал свой вывод по поведению и замашкам. Да и наколка на шее, которая сейчас была видна в пройме футболки, наводила на мысли…
Насколько бы пьяным мужик не был, намек до сознания дошел. Хоть и не сразу. Но секунд через пять поток мата иссяк, а сам хулиган глянул на него настороженно, точно поняв, о чем речь.
– Вот и хорошо, – хмыкнул Ольшевский. – Откройте нам шире дверь, будьте добры, – выпрямившись, попросил того пятидесятилетнего пассажира, что все еще держался поблизости. – Парень услышал голос разума, – не вдаваясь в подробности, заметил с кривой ухмылкой.
Мужчина тоже усмехнулся, наверное, подозревая, что Ольшевский не о правилах приличия этому молодчику толковал.
– Это хорошо, когда слышат, – согласился тот и действительно придержал чуть покачивающуюся от движения поезда, дверь купе.
Ольшевский завел притихшего парня внутрь, толкнул на полку.
– Где вещи девушки? – спросил, быстро осмотревшись, но и не выпуская молодчика из поля зрения. Мало ли, у таких частенько дурь в голове.
– Там, – сквозь зубы выплюнул парень, так же следя за ним исподлобья и растирая руку.
От недавней пьяной развязности практически не осталось и следа. Это прекрасно.
Указал на небольшой чемодан с колесиками под столом. Видно, Катя не успела или не захотела в багажное отделение тот складывать.
Ольшевский забрал чемодан и вышел, не горя желанием растягивать общение. Отметил, что в проходе как раз появился проводник с двумя полицейскими за спиной. С такой поддержкой тот точно ощущал себя солидней: совершенно другая походка, да и спину держит ровнее. Мысленно хмыкнув, он махнул рукой на купе, показывая, где хулигана искать. А сам, с этим небольшим чемоданом, пошел к себе. Туда, где его ждал виски… И девушка, которую он когда-то два года охранял, не отходя ни на шаг днем, а иногда и ночью…
Глава 1
ГЛАВА 1
– Саша… Господи! Сколько же мы не виделись? – Катя уставилась на него, стоило переступить порог купе.
Ольшевский усмехнулся, затолкав ее чемодан точно так под столик, как она это в своем купе сделала.
– Точно не скажу, котенок, лет четырнадцать-пятнадцать, кажется. Тебе сейчас сколько? – без всякой ложной скромности разглядывал ее, с интересом замечая, как изменились черты лица и тела.
Выросла девчонка, похорошела – не отнять! И на мать стала похожа, просто капец как. А раньше вылитый отец была.
– У женщин такого не спрашивают, – рассмеялась Катерина. Но и сама на него во все глаза смотрела.
Расплылся в ухмылке, вдруг поняв, что настроение стало порядка на три лучше, чем полчаса назад.
– Блин, Катька! Что за чушь?! Я тебя в музыкальную школу возил, часами сидя под классом, пока ты на пианино бренчала, и учил каратэ тайком от отца, когда ты оставалась в части. Мне все спрашивать у тебя можно! – уверенно отмахнулся от ее отмазки.
– Тридцать…
– Будет через две недели, – закончил за нее. Само в памяти всплыло, автоматом.
Замолчали, с улыбками глядя друг на друга, рассматривая даже. Тысячи мыслей в голове, сотни вопросов на языке, но говорить не хочется. И какое-то горячее чувство узнавания, чего-то своего, теплого и родного из прошлого… Пусть и кранты, какого сложного…
– Этот дебил тебе ничего не успел сделать? – вдруг жестко спросил он, «поймав» ее глаза своим взглядом и не позволяя уклониться, всматриваясь.
– Нет, – Катя скривилась. – Полез, попытался облапать и поцеловать сходу, я оттолкнула и выскочила в коридор. Закричала…
– Надо было на глаза уроду этому давить, – сжал зубы, видя, что она сразу расстроилась, стоило вспомнить. – Я же учил…
– Саш, мне не двенадцать, меня уже не нужно защищать, – вздохнула Катя, но улыбнулась.
– Ага, это типа я по вагону с криком «помогите!» бегал, – хмыкнул он, но спор прекратил, заметив, что ей тема неприятна. – Да и мне тебя не в напряг всегда прикрывать было, котен, – называл ее детским прозвищем, также как-то, самим собой всплывшим в его памяти. – Расстроил он тебя конкретно. Вижу же. Виски хочешь, Катюш? – вдруг заметив и свой стакан, и фляжку, которую бросил на столе, поинтересовался.
– Ух ты! Вот чего мы с тобой не делали вместе, так это алкоголь не пили, – она прямо расплылась в усмешке, и в этот раз, казалось, куда более искренней. – Только, я тебе честно скажу, виски еще ни разу в жизни не пробовала. Думаешь, поможет? – в улыбке и взгляде девушки добавилось смущения. – А так, да. Расстроилась, есть такое… Но не только в идиоте этом дело. Я и до него не особо веселая была. Период у меня сейчас такой, какой-то… непростой, – она растерла лоб рукой, словно и правда старалась стряхнуть усталость. – На работе достали.
– Тем более не помешает. Поможет, – заверил ее Александр. – Давай только кофе тебе еще закажем, а то вдруг виски не пойдет сам по себе с непривычки, – решил Ольшевский, отметив и тени у нее под глазами, и как-то разом поникшие плечи.
Ну, это такое, сейчас у каждого второго стресс. Да и работы легкой не бывает. И все же… задело.
Ему почему-то вдруг все узнать об этой девушке приспичило. Как жила? Что делала? Как сюда, в этот поезд, попала? И чем, вообще, по жизни теперь занимается? Какой университет окончила? Чем увлекается?..
Иронично, если подумать. Ведь долгие годы предпочитал ни о том городе, ни об этой семье не вспоминать. И Катерину не видел с похорон ее отца, с тех пор, как девчонке четырнадцать исполнилось, кажется. Хотя соврал бы, заяви, что не мониторил потихоньку обстановку и не узнавал…
Отвлекаясь от неудобных, да и колючих укоров совести, он вытащил из-под фляжки брошюрку с меню обслуживания в вагонах, и набрал номер.
– Да, девушка, а можно нам два кофе, пожалуйста, – ответили быстро, не отказать, сервис на высоте. – Ты какой, котен?
– Капучино, если есть, – отозвалась девушка, глядя на него с не меньшим интересом, чем он на нее смотрел, наверное.
– Двойной американо и капучино большой, – озвучил заказ Ольшевский. – Может, ты голодная? – уточнил у Катерины, но она покачала головой. Он, сказав номер вагона и купе, нажал отбой. – Так что, Катюша, как жила все это время? Чем занимаешься? Как ты, вообще? – отложив телефон, посмотрел на девушку в упор.
В коридоре сквозь перегородки еще была слышна какая-то суета и разговоры, но их уже не интересовала судьба смутьяна, и чем там все закончилось. Внезапная встреча и возможность вдруг узнать все, что пропустили в жизнях друг друга, показалась куда заманчивей.
– Я? – она, вроде, немного растерялась от такого напора. Скинула кроссовки и подтянула ноги под себя на мягкий топчан. – Ой, а у тебя есть соседи? Вдруг сейчас подсядет кто-то? – переполошилась, начав осматриваться.
– Не нервничай, не будет никого. Я все купе выкупил, специально, чтоб без соседей обойтись, – успокоил ее Ольшевский, продолжая наблюдать, подмечая и эту суетливость, и все те признаки явной измотанности.
– О, час от часу не легче, – криво улыбнулась Катя. – Так я тебе уединение испортила…
– Ну, положим, не ты, а тот дебил, – отмахнулся Александр, все еще приглядываясь к ней. – Ты, котенок, никогда и ничего мне не портила. На самом деле, я дико рад тебя видеть… – искренне говорил, от сердца, хоть и много нюансов было в их жизнях…
А Катерина наклонила голову к плечу, всматриваясь в него взглядом, неожиданно напомнившим Ольшевскому взгляд ее отца – майора вооруженных сил… и одного из самых влиятельных «авторитетов» в былое время в той области, где Санек служил.
Это он во многом дал старт Александру. Он же его и подальше в свое время отправил, поняв, что дела плохи, «порекомендовал» людям в столице, как надежного…
– Ты ни разу не приезжал после смерти отца… – Катя отвернулась к окну.
Не сказала вслух, но ее сомнения в его интересе к их жизням и радости от нынешней встречи прямо-таки завибрировали в пространстве купе. Тишина стала густой, несмотря на постоянный перестук колес вагона, а Ольшевский внезапно испытал какую-то виноватую неловкость.
Ему не за что было перед этой девчонкой извиняться. Да и объяснять что-то Катерине… Никогда не считал, что ей надо вникать в какие-то нюансы. Так ее отец ему велел когда-то, когда Катьке было не больше одиннадцати, и Александр придерживался похожей точки зрения. Не надо оно было ни ей, ни ее матери. Хотя и такой подход не защитил и не спас их не от чего, если подумать.
Именно в этот момент в дверь купе постучали, и, стоило ему подняться и открыть, забежала суетливая девчонка из персонала обслуживания.
– Кофе. Вы заказывали, верно? Вот американо, а это – капучино, – немного устало и торопливо уточнила она, расставляя яркие стаканчики с крышками и что-то сверяя в своем блокноте. Косо глянула на его стакан и фляжку, видно, поняв, что там алкоголь. – Тут полиция сейчас…
– Да, мы в курсе, спасибо, – согласился Ольшевский, не вдаваясь в подробности ситуации. Расплатился.
Девчонка передернула плечами и, тоже больше не разглагольствуя, убежала, бросив на прощание «хорошего вечера». Она свою работу сделала, ей не до тонкостей, видимо.
А в купе одурительно запахло кофе, несмотря ни на что, добавив атмосфере уюта. Его это всегда удивляло в кофе. Не сказать, что Ольшевский так уж любил этот напиток, но вот от запаха – «торчал». Были у него хорошие друзья, которые посмеивались над этой слабостью Санька, но по-доброму. Особенно, когда он тупо заказывал напиток в кафе и просто нюхал. Или у себя в офисе сидел и требовал новую чашку каждый час, не тронув предыдущей. Хотя и пил, конечно, куда без этого? Но просто дышать запахом любил больше.
Вот и сейчас он с удовольствием вдохнул аромат полной грудью… Вдруг поймал внимательный взгляд Катерины в отражении стекла. Она за ним наблюдала тайком? Ну-ну, пусть присматривается девочка. Понятно, что как ни крути, а настороженность после стольких лет – нормальна.
– Я в Киев еще семь лет назад переехала… – продолжая смотреть в окно, где ни черта видно не было из-за темноты, кроме отражения самого купе, обронила Катя, стоило ему сесть на свою полку.
– Да, я знаю. Слышал…
– Тебе что, мама звонила? – обернулась с удивлением и даже какой-то претензией.
Ольшевский на это только кривовато усмехнулся, хмыкнул и покачал головой.
– Нет, Катюш, не звонила. Но слухами земля полнится…
– Ясно, – с какой-то, малопонятной Ольшевскому пытливостью, вновь посмотрела на него долгие мгновения.
Он почему-то напрягся от этого взгляда, неожиданно поняв, что не знает, как реагировать – давно привычный сарказм и поверхностная ирония, всегда выручавшая его и служившая неплохой броней в последние годы, с Катериной не работали, похоже. Он ее слишком давно… «знал»?
Сейчас так не сказать. Не знает он хорошо сидящую перед собой молодую женщину. Но прекрасно помнит девчонку, с которой шутил и смеялся, которой математику помогал решать… И успокаивал в такой ситуации, когда у самого все внутри леденело от ужаса, что никому показать нельзя, когда сам еще, считай, молокососом и пацаном был, только хлебнувшим взрослой жизни. Хотя себе, помнится, капец, каким крутым и серьезным тогда казался…
Те пару суток, выходит, их чем-то слишком плотно и глубоко спаяли, а он и не понял когда-то… Сейчас же то и дело привкус воспоминаний на языке чувствовал.
– А давай свой виски! – вдруг, даже с каким-то залихватским взмахом рукой, улыбнулась Катерина, словно пытаясь сменить и тему, и настроение разговора. Но он четко уловил всю наигранность и принужденность жеста. – У меня такая неделя, что без алкоголя, наверное, и не заснуть. И просто, не выдохнуть сейчас, тем более после этого идиота…
– И то верно, расслабиться никогда не лишне, – согласился, во многом разделяя мысли по напрягу.
У него не то что неделя, последний год какой-то постоянный аврал… Но в подробности не вдавался, не нужно оно ей. Протянул свой стакан Катерине.
– Я не пил еще, бери, будет твой…
Слова повисли в пространстве купе. Снова лишь перестук колес между ними, и этот одурительный запах свежего кофе… А еще память, которую ничем, никакими годами не вытравить.
« … – Я не пил еще из него, твой будет, бери.
– А ты? Другого же здесь нет, Саша, – и растерянный взгляд девчачьих серо-зеленых глаз.
– Обойдусь, котен. Пей, пока горячее, согреешься скорее, – заставляет ее обхватить тонкими дрожащими пальцами старый выщербленный стакан. Вообще не проблема для него, а для ребенка – глобальный кризис сознания, похоже.
– Давай, вдвоем из него пить, – вдруг решительно заявляет Катя, сидя на его руках и грея свои ладони под его курткой.
– Не парься, – подмигнул девочке.
В старом полуразрушенном доме промозгло и холодно. И ему хочется кофе. Но счастье, что хоть какой-то ковш обнаружился, и в колодце вода чистая, но он ее все равно десять минут кипятил…
На ее правом предплечье повязка, которую он кое-как соорудил из своей рубашки, порвав на лоскуты. Обтер с горем пополам кровь и грязь такой же кипяченой водой, как сейчас ей за чай выдать пытался, в душе очень надеясь, что малую на все прививки водили и она теперь столбняк не выцепит…
– А ты знаешь, я вообще не брезгливая, Саш. Давай пить из одного? Тебе же тоже горячего хочется, – она тыкает ему стакан ко рту, едва не расплескав кипяток.
И этот наивный детский взгляд, будто бы он не помнит, что она как раз никогда не пьет из бутылки или чашки, из которой кто-то уже пил.
Но сейчас слишком холодно и промозгло, чтобы ей об этом напоминать. И он ни *рена не знает, сколько им еще здесь сидеть придется. А у них действительно другой посудины нет, этот чертов стакан едва нашел, облазив и халупу, и подвал…»
– Я с тобой стакан делить никогда не брезговала, – Катерина вдруг расплылась в широкой улыбке и из ее глаз исчезли все тени. Тоже вспомнила, видать. – Но сейчас, давай, я лучше в кофе себе добавлю немного, не уверена, что осилю так вот, чистым… А тут почти кофе по-ирландски: и молоко есть, и виски, – она протянула руку к нему с этой бесшабашной улыбкой на все лицо…
Ну точно, как та девчонка в его воспоминаниях! Даже прикусила кончик языка, словно подразнивая его появившимися лукавыми ямками на щеках…
Да, эти ямки он тоже помнил. И как-то отпустило все! Вот мигом. И на душе хорошо, тепло!
– Ну, попробуй, котен, дегустируй, – хмыкнул, расплывшись в улыбке в ответ, не говоря, что лить такой виски в кофе… преступление.
Вдруг понял, что ему все так же нравится потакать капризам этой девчонки. Если Катерине хочется сделать «кофе по-ирландски» в своем представлении, он и сам ей мешать не собирался, да и найдись кто-то, кто подобное бы вздумал, – не позволил бы. Всего лишь за этот позитив и улыбку.
Очевидно, не понимая этого, Катерина взяла протянутый стакан и, сняв крышечку со своего кофе, плеснула туда где-то половину виски… Приличная доза. Но, опять-таки, понимая ее напряг, Санек только хмыкнул.
– Ммм, неплохо, – улыбнулась она, осторожно попробовав напиток. – И сразу так тепло, хорошо…– ну понятно, учитывая, сколько она бухнула виски. – Сказка, – еще поднесла к губам стаканчик, уже смелей.
– Так что, как ты в этом поезде оказалась? – дождавшись, пока Катерина сделает нормально глоток, поинтересовался вновь.
– Командировка… Не поверишь, но все решилось буквально за три часа до отъезда. Потому и в «люксе», других билетов уже не было. Так бы начальница не раскошелилась ни за что в жизни, – эта лукавая улыбка не сходила теперь с ее лица… – Могли и не встретиться…
Виски виноват?
Фиг знает, но и его будто бес попутал… С такой же улыбкой Санек плеснул ей еще виски в кофе, чему Катя не воспрепятствовала. А оставшийся допил сам медленным глотком из стакана, раскатывая алкоголь по языку.
– Судьба, видимо… – сняв крышку со своего кофе, он еще раз глубоко вдохнул, «закусывая».
– До сих пор запах кофе любишь? – еще сделав глоток, кивнула Катя на это.
– Есть такой грех за душой, – хмыкнул он. – Не забыла?
– Выходит, нет, – будто и сама удивлена, пожала плечами Катерина. – А ты куда едешь? По делам или отдыхать?
– Работать, можно сказать. Буду магазин часов открывать во Львове, мы официальные представители торговой марки. Вот, решили расширять географию по стране. Западные партнеры приедут завтра, так что и меня подчиненные потребовали на торжество, – сделал глоток из своего стаканчика и пожалел, пах кофе куда лучше, чем оказался на вкус.
Хотя и так счастье, что зерновой и свежезаваренный. Раньше о такой роскоши в поездах и не слышали.
– Ааа, серьезный бизнесмен теперь, – как-то иначе протянула Катерина, поглядывая на него поверх своего стаканчика сквозь ресницы.
Интересный такой взгляд… Точно виски ударил в голову, набросив на ее серо-зеленые глаза туманную поволоку.
– Типа того, – не спорил Александр.
Скользкая тема, учитывая все то, что было в его прошлом и о чем Катя, если и не знала, то точно догадывалась, как и о своем отце. Да и во Львове у него еще дела имелись, о которых он не собирался ей говорить. Просьба от Горбатенко, губернатора столичной области, провести пару встреч и согласовать с «местными» партнерами общую позицию по некоторым вопросам, имеющим значение для всех.
– Приходи на открытие, завтра в час дня, одна из центральных улиц, легко найдешь. Почетным гостем будешь, – сделав вид, что минутной паузы не было, легким тоном пригласил Александр и, потянувшись к своему пиджаку, аккуратно висящему на вешалке, вытащил из кармана визитку, подготовленную к открытию. – Вот, тут адрес есть, – протянул ей.
– А твой телефон? – вроде шутя, уточнила Катя, но от визитки не отказалась.
– А нужен? – хмыкнул Санек. – Без вопросов, – забрав у нее кусочек картона, который Катерина еще не успела спрятать никуда, да и рассмотреть толком, из того же пиджака вытащил ручку и быстро написал номер на обороте. Свой, личный, а не рабочий. – Звони по любому поводу, котен, – отдал назад визитку.
– Боже, Саша! Ты такой солидный и серьезный теперь, – глядя на это с некоторой растерянностью, которую то ли не захотела, то ли не смогла скрыть, покачала головой Катерина. – Костюм, визитки, официальный представитель крутой часовой компании, владелец магазинов… А я помню кроссовки и рюкзак за спиной…
– И кожаную куртку, чтоб не мокла и не продувало, – рассмеялся он, подхватив ее фразу. – Но я и сейчас в спортивках, между прочим, так что претензия не принимается, – никак не мог прекратить широко улыбаться, будто бы лицо жило своей жизнью. Словно заглотнул и сам этих воспоминаний вместе с кофе под ее удивление.
Или и ему виски в голову ударил, несмотря на всю практику?
– Это не ощущается… Ты другой теперь. Сложнее. И проецируешь успех, какое-то… превосходство, что ли, над всеми, – Катерина продолжала вглядываться в него, будто бы все эти черты рассматривала, качества, про которые ему сейчас втирала.
А Санек все внимательней присматривался к ней.
– Годы идут, все меняется, – вновь не вдаваясь в подробности. Пусть лучше так считает.
– Это точно…
– Тебя это злит? – прямо и открыто спросил, поймав взгляд Кати, «в лоб». Считал, что имеет право.
Да и она право имела, если действительно испытывала негатив.
Только в ответ на его вопрос в ее глазах плеснула растерянность вперемешку с удивлением.
– Нет, Саш. Почему? Ты заслужил, – даже с какой-то горячностью. – Просто чувствуется…
