Текст книги "Редкий дар Джеммы (СИ)"

Автор книги: Ольга Терц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Глава 11

Архиепископ отнюдь не оставил своих планов захвата власти, но пока сосредоточился на том, чтобы у церкви было больше денег и политической силы. Он последовательно продавливал торговые послабления для церкви и многого добился.

Карлос Второй чувствовал, как церковь наращивает свою мощь, но пока не придавал этому особого значения. Он считал, что церковь и государство должны бок о бок действовать в плане идеологии и церковь должна давать людям нравственные ориентиры. Так что сам король церковь поддерживал и считал ее необходимой для поддержания власти государства. Он не замечал, что интересы церкви во многом идут вразрез с интересами государства.

Но я совсем не интересовалась политикой. Меня волновали совсем другие темы – Луиджи, наш приют, музыка. Да, все мы зависели от этой самой политики, но я не хотела туда лезть. Из всех воспитанников приюта только Лия действительно живо интересовалась, как идут дела в королевстве. Подозреваю, что она была бы великолепной королевой, умной и рассудительной.

А кстати, о Луиджи. Я придумала, что за ноты ему подарить. Там будет музыка, которую я напишу сама для него. И это будет мое любовное признание. Он поймет, я уверена. И тогда я наконец узнаю, что скрывается за его галантностью, есть ли у него ко мне чувства.

Я сочиняла с увлечением, вся музыка была у меня в уме, она звучала в моей голове и я записывала ее нотами. Я несколько раз переписывала все с нуля, пока мне по-настоящему не понравилось то, что получилось. К сожалению, орган не тот инструмент, на котором можно выразить любовное томление, он очень торжественный, а у меня была такая интимная тема. Поэтому я писала для клавесина. Но где же тут достать клавесин, чтобы сыграть все, что наболело во мне? У нас был только орган. Но Луиджи, я уверена, сможет воссоздать мою музыку в своей голове. Он одаренный музыкант.

Когда я преподнесла ему ноты, я вся дрожала, как лист. Он как обычно, смотрел на меня с улыбкой и был сама доброта и учтивость.

– Вот, это я приготовила в подарок…для вас, – почти прошептала я.

– А что это за музыка? – с удивлением спросил Луиджи.

– Ее написала я, она для клавесина. Я очень скучаю по этому инструменту.

– Ты знаешь, можно, наверное, договориться с настоятельницей, чтобы тебя пригласили в какую-нибудь из знатных семей учить музыке детей. Я за тебя поручусь. Ты бы могла также выступать на музыкальных вечерах. К сожалению только, город от нас далеко. У тебя уйдет весь день, чтобы приехать туда, выступить или дать уроки и уехать.

– Я готова к такому! Мое призвание – учить детей музыке. Я знаю, что сейчас два раза в неделю в город отправляется повозка с нашими чудесными овощами и фруктами. Я могла бы поехать на ней.

– Я попрошу за тебя настоятельницу. Понимаю, как велика может быть твоя любовь к музыке.

На этих словах я совсем зарделась и не решалась даже сказать спасибо в ответ, только взволнованно смотрела на Луиджи.

– Все будет замечательно, вот увидишь, – Луиджи опять улыбнулся и я наконец-то смогла ответить ему:

– Спасибо, спасибо вам за все! – горячо поблагодарила я его.

В приюте все было по-прежнему. Каждый раз появление нового ребенка было целым событием. У меня все спрашивали, что он будет уметь, и все смотрели на очередное маленькое чудо. Последний малыш, которого взяла на попечение сестра Серафина, должен был уметь летать – у него будут вырастать белые крылья, как у ангела. И даже звали его Анджело. Мальчику было пока только пять лет, но он очень тосковал по маме и часто плакал. Сестра Моника и я как могли утешали его.

Родители сдали ребенка в приют добровольно, соблазнившись суммой в сто золотых – это было целое состояние для них. А ведь у матери Анджело было ещё пятеро детей на руках, все мал мала меньше. Для них предложение сестры Серафины было сказочным искушением, от которого они не устояли. А бедный Анджело теперь был вынужден привыкать к жизни без родной семьи.

Между тем мои занятия органом дали свои плоды и я смогла сыграть целую мессу – то есть полностью одна сопровождать церковное богослужение. Настоятельница очень хвалила меня, ей очень понравилось, как я играю. Похвалила она и Луиджи за его уроки. Он подошёл ко мне, когда мы остались одни.

– Я погрузился в вашу музыку, Джемма – она великолепна и очень необычна. Я бы очень хотел, чтобы вы ее сыграли.

– О, я бы с радостью! Значит, вам понравился мой подарок?

– Ещё как! Я безмерно польщён таким даром. Джемма, у вас редкий талант к музыке. И вы смогли выразить в своем произведении очень личные чувства.

Я опять начала краснеть, а сердце мое колотилось, как бешеное. Что ж такое, я постоянно смущалась в присутствии того, кого так любила. Но после небольшой паузы я подняла голову и пролепетала:

– Я посвятила эту музыку вам, понимаете?

– Джемма, моя самая прекрасная ученица! Я не мог бы выразить лучше вас мои чувства к вам. Но поверьте, они серьезны и глубоки. Я даже подумать не мог, что моя любовь к вам взаимна.

Ах! Он впервые произнес это слово по отношению ко мне! Я почувствовала, что земля уходит у меня из-под ног и не верила своему счастью.

Если бы дело происходило в моей прошлой жизни, я точно бы кинулась ему на шею, но здесь были совсем другие порядки. Луиджи взял меня за руку:

– Я поговорю завтра с настоятельницей, выскажу ей свои намерения по отношению к вам. Вы понимаете, Джемма? Пойдете ли вы за меня замуж?

– Да… – Я не могла поднять глаза от смущения, а чувствовать его теплую большую руку было так приятно!

– Спасибо вам большое, мое сокровище! Уверен, что мы договоримся с сестрой Серафиной.

Разговор Луиджи с настоятельницей был не простым. Она потребовала, чтобы я по-прежнему исполняла свои обязанности по отбору детей и обучению их разумно обращаться со своим даром.

Кроме того, она поинтересовалась у органиста, куда он намерен привести супругу? У Луиджи был только один вариант – в свой фамильный замок. К счастью, он был не особо далеко и я могла бы приезжать два-три раза в неделю, чтобы выполнять свои обязанности перед приютом.

В конце концов Луиджи и сестра Серафина пришли к соглашению насчёт меня. После этого настоятельница призвала меня к себе и озвучила свои условия. Я была на все согласна, лишь бы быть вместе с Луиджи.

Глава 12

Подготовка к свадьбе шла полным ходом, в замке отделывали наши будущие комнаты, мое подвенечное платье было уже готово, а мы с Луиджи постоянно держались за руки и обнимались наедине. Это было волшебное время!

Но внезапно вечером накануне дня бесплатного крещения мне стало плохо. Я чувствовала себя совсем разбитой и без сил, меня трясло от озноба и сознание как будто временами покидало меня. Я лежала без сна и мучилась. Хотела послать кого-то к сестре Августине, но была слишком слабой даже чтобы попросить о помощи. В конце концов я заснула, вконец измученная.

Утром ещё до рассвета меня разбудила сестра Сусанна:

– Вставай, сегодня день бесплатного крещения, тебе нужно ехать.

– Сестра Сусанна, я не могу, мне плохо… – я еле выговорила эти слова.

– Что с тобой?

– Не знаю… Нет сил…

Сестра Сусанна побежала к настоятельнице. Та пришла очень быстро.

– Что случилось, Джемма? Почему ты не встаёшь?

– Я не могу…– я продолжала говорить через силу.

– Да хватит тебе! Нас ждут! Мы едем в церковь сегодня, забыла?

– Я…не могу…хоть убейте… – я даже не открывала глаз, меня всю трясло.

Настоятельница задумалась. Она боялась потерять меня, прекрасно видя, что со мной творится что-то очень нехорошее. Но с другой стороны, пропускать день бесплатного крещения было просто немыслимо! В конце концов она приняла решение и приказала:

– Сестра Сусанна, позовите сестру Монику и сестру Августину. Тут потребуется их помощь.

Когда сестры подошли, настоятельница велела им взять меня на руки и отнести в повозку. Я не протестовала – мне было все равно, я чувствовала, что жизненные силы совсем покинули меня.

Не помню, как мы доехали до городской церкви. Как меня вынесли из повозки и кое-как пристроили на кресле позади священника. Заставили открыть глаза и смотреть на детей. Все это моя память милостиво скрыла от меня. Но я запомнила вереницы людей и бесконечное крещение то одного, то другого ребенка. Дара у никого из них не было, так что все мои мучения были напрасны. Когда прошло крещение последнего ребенка я сползла с кресла и потеряла сознание.

Очнулась я на своей койке, на родном соломенном тюфяке. Мне очень хотелось пить, но я не могла никого позвать – слова застревали в моем горле. Я только хрипела и плакала. Мне очень хотелось выжить.

Когда о моей болезни узнал Луиджи, он очень встревожился. Он вызвал лучшего лекаря в округе. И стоял под дверью в страхе за меня – внутрь его не пустили.

К сожалению, медицина того времени не была особо развита, но лекарь посоветовал мне много пить, чтобы болезнь выходила с жидкостью и это, наверное, меня спасло. Он дал мне какой-то очень горькой настойки, от которой меня стошнило, но неожиданно стало легче. На лбу теперь у меня был компресс и меня поили травяным настоем каждые десять минут.

Лекарь назвал мою болезнь сенной лихорадкой и сказал, что мне сейчас поможет только Бог и молитвы, поэтому все монахини по приказанию настоятельницы молились за меня, а дети молились просто так, безо всякого приказания.

На третий день мне стало лучше и я смогла сесть на своей постели и вспомнить урывками, что происходило последние дни. Мне очень хотелось увидеть Луиджи, но я прекрасно знала, что его сюда не пустят. И это несмотря на то, что нас с ним оставляли наедине во время занятий. Странно, что пустили лекаря – видимо, настоятельница настолько опасалась за мою жизнь, что решила пойти на нарушение устава.

Ко мне подошла Лия и я очень обрадовалась ей:

– Лия, милая! Как здорово, что ты пришла!

– Неужели наконец тебе стало лучше! О, значит, наши молитвы подействовали! – Лия взяла меня за руку и крепко сжала мои пальцы.

– А можешь ли ты найти Луиджи? Посмотри в церкви, может, он там. Передай ему, пожалуйста, что мне стало лучше и что я очень скучаю по нему.

– Хорошо, передам. Лекаря послал к вам именно Луиджи. Так что благодарите не только Бога, но и Луиджи за спасение, – Лия как обычно, рассуждала здраво.

– Да-да, передай ему мою огромную благодарность!

Лия была свободнее в передвижениях, чем остальные воспитанники приюта, ей вообще очень многое дозволялось. Она нашла Луиджи в церкви и рассказала ему события последних дней. Лия не утаила и то, как настоятельница заставила меня выполнять свое служение по поиску детей с необычным даром даже в полумертвом состоянии.

Луиджи вскипел гневом. Он выбежал из церкви и хотел прорваться ко мне, но ему это не удалось, сестры задержали его, а он не стал бы бороться с женщинами. Тогда он нашел Лию и сказал, что этой ночью он меня похитит. Его возлюбленная не останется в приюте, где ее чуть не угробили. Лия попыталась его отговорить, но видя, что все бесполезно, предложила ему воспользоваться услугами мальчика, который мог отпирать все засовы и замки, она обещала найти его и привести к Луиджи.

Рассказ Лии о том, что задумал мой избранник, заставил меня крепко задуматься.

Я понимала, что этим похищением я опозорю свою девичью честь, но это для меня ничего не значило. А вот в обществе это воспримут плохо. Нам с Луиджи крайне важно пожениться. А вдруг священник откажется нас обвенчать, что тогда?

Я понимала, что готова пойти на многое ради своей любви, но мне казалось, что Луиджи действовал на эмоциях, необдуманно. Сейчас опасность болезни позади. Мы могли бы спокойно дождаться дня свадьбы. А тут он устраивал такой переполох. Настоятельница не простит этого ни мне, ни ему. Но как сказать это Луиджи, чтобы его не обидеть? Я решилась действовать через все ту же Лию, которая согласилась с моими доводами.

Когда Лия нашла Луиджи, был уже вечер. Он так и не покинул территорию монастыря и был на взводе. Лия успокоила его, насколько могла. Она рассказала ему о моей реакции на идею с похищением и очень просила его ещё раз подумать.

Луиджи не ожидал всего этого. Теперь он понял, во что меня втягивает и отказался от своих намерений. Да, я несмотря на то, что меня чуть не убили в монастыре, хотела сохранить с настоятельницей нормальные отношения. Иначе я бы больше не увидела детей. Да и портить отношения с церковниками было опасно. Особенно потому, что у меня был дар, очень нужный церкви и сестра Серафина от меня не отстанет.

При этом я не простила настоятельницу за то, что она сделала и испытывала к ней теперь глубокую неприязнь. Луиджи же и вовсе ее возненавидел. Он поговорил с ней и объяснил, что не может остаться органистом в местной церкви, так как будет заниматься своими хозяйственными делами. Но вместо себя он оставляет двух своих учеников, которым он преподавал орган несколько лет и которые вполне могли сопровождать музыкой церковные службы. Настоятельница вынуждена была отпустить его и даже не поняла, как резко изменилось отношение Луиджи к ней. Она видела, что с ним творится что-то не то, но списала это на волнение перед свадьбой.

Глава 13

Наше венчание прошло утром в церкви при монастыре, церемония была для меня очень трогательной. Церковь была украшена цветами, которые Рико специально вырастил для этого дня, Луиджи был в парадном мундире, а я в воздушном золотистом платье, с длинными рукавами, весьма скромном, с закрытыми руками и грудью, лицо мое было закрыто вуалью, а волосы подобраны наверх – прическу мне делала сестра Моника, и наряжала она же, а платье заказал, конечно же, Луиджи.

Мы с Луиджи вместе разломили просфору, потом выпили по глотку вина из одного кубка и, наконец, зажгли свечу перед Богоматерью. Обряд был совершенно не похож на современное венчание, во всяком случае, православное, и мне он очень понравился своей простотой и символичностью.

Все старшие дети и монахини были в сборе, также на свадьбе присутствовала семья Луиджи – я тогда увидела впервые его брата и двух младших сестер. Они были очень серьезны и, как мне кажется, не одобряли брак барона с безродной и бедной сиротой, хотя монастырь мне даже выделил небольшое приданое.

В обед в монастыре и приюте подали два дополнительных блюда в честь свадьбы – жареную курицу и запеченную рыбу. Это было очень вкусно и все благодарили настоятельницу за щедрость.

И несмотря на то, что сестра Серафина приняла деятельное участие в моей свадьбе, устроила можно сказать пир, дала мне приданое, я уже не могла изменить своего негативного отношения к ней и не могла простить тот насильный просмотр детей, когда я была очень больна. Я не думала мстить ей, и по-прежнему была послушна ее воле. Но внутри меня теперь все холодело даже просто от ее голоса.

Луиджи после свадьбы отвёз меня вместе с приданым в замок своей семьи в настоящей карете! Он договорился с братом, что будет помогать ему вести дела.

Когда мы шли со всей семьёй Луиджи по замку, я не удержалась и захлопала в ладоши – свадебным подарком для меня был чудесный клавесин, который стоял в большой гостиной. Я, конечно же, сразу побежала к нему, открыла крышку и стала играть свое признание Луиджи. Он так растрогался, что в его глазах стояли слезы, а я поцеловала ему руку в знак своей глубокой признательности.

Сестер Луиджи звали Марселла и Норма, а брата Рикардо де Росси. Они наблюдали всю эту сцену с игрой на клавесине в немом изумлении.

Мне очень хотелось поближе познакомиться с ними, ведь теперь мы будем жить все вместе. И я очень надеялась, что меня примут в эту семью.

Уклад жизни в замке сильно отличался от приюта. Мне потребовалось определенное усилие, чтобы перестроиться на новый лад. Вставали здесь позже и завтракали, по моим меркам, роскошно в обеденном зале. Столько приборов на столе я никогда не видела и в первый раз просто растерялась, но потом стала подглядывать за остальными и с грехом пополам справилась с задачей просто позавтракать.

Марселла и Норма занимались вышивкой, рисованием, музыкой – они обе играли на лютне, а я начала учить их игре на клавесине. А ещё они учились различным наукам и французскому языку, истории и географии. К ним приходили учителя. Я попросила Луиджи учиться вместе с ними и он с удовольствием согласился. Ему понравилась моя тяга к знаниям.

Я немного робела в общении с ними, а уж с Рикардо я вообще не понимала, как мне общаться. Марселла была моей ровесницей и она уже была обручена, а Норме было ещё только четырнадцать лет. Рикардо было девятнадцать лет, но он выглядел не намного младше Луиджи.

В замке было достаточно прислуги, чтобы жизнь семейства барона казалась для меня верхом комфорта. Меня, например, одевала и причесывала моя собственная горничная, за приемами пищи нам прислуживали лакеи, были повара, конюхи и много кто ещё. Я ощущала себя Золушкой, вышедшей замуж за принца.

Вскоре я познакомилась с Марселлой и Нормой получше и перестала бояться, что они меня не любят. На самом деле в первое время они относились ко мне настороженно, вот и все. Характер у сестер был совершенно разный. Если Марселла была скрытная и скорее себе на уме, то Норма готова была общаться по целым часам. Ей все было интересно во мне – мой дар, мое прошлое, мои любимые занятия. На нее производило глубокое впечатление то, как я играю на клавесине.

Марселла точно не была ни злой, ни заносчивой, хотя поначалу я подумала о ней такое. Чаще всего она была погружена в свои мысли и могла долго смотреть в окно, бог весть о чем думая. Мне казалось, она не особо любила своего жениха, графа де Кастелли, а вот к сестре и братьям была очень привязана. Я сначала сдружилась с Нормой, но и Марселла стала относиться ко мне тепло и по-родственному.

Только с Рикардо мы общались скорее формально. Он был немного медлительный и очень уравновешенный человек, вел дела в замке совместно с управляющим с шестнадцати лет, пока Луиджи служил органистом. Он не одобрял того, что Луиджи уехал от них и предпочел музыку, а не семейные дела. Но сейчас Рикардо был рад, что Луиджи вернулся и помогает ему. Они сейчас много разъезжали по территории баронства и Луиджи убедился, что его младший брат с большим толком управляется с делами, несмотря на юный возраст.

Наша же с Луиджи жизнь, наш медовый месяц проходил в том, что мы постоянно как будто случайно касались друг друга и дарили маленькие милые подарки. Все это было настолько прекрасно и мило, как во сне и казалось, что наша любовь именно сейчас расцвела в полной мере. Как же мне нравилось его обходительность! Я ощущала себя королевой в моменты, когда мой муж за мной ухаживал.

Я чувствовала себя по-настоящему и любящей, и любимой, и наслаждалась этим. Мне хотелось как-то выражать признательность мужу и я часто целовала его руки. В то время это не казалось чем-то странным.

Но у меня были ещё обязанности в приюте, о которых нельзя было забыть. Я туда приезжала несколько раз в неделю, и один раз уже снова была на бесплатном крещении, которое теперь просто возненавидела. Я всё думала о наших приютских детях, которые были наделены различными прекрасными способностями, но будут ли их использовать во благо?

«Благословенные дети» находятся во власти церкви и кто знает, как священники используют их дары, будут ли они учитывать, что это именно дети? Беречь их и заботиться? Я очень в этом сомневалась. Надеюсь, их не пошлют хотя бы убивать, как это сделал Карлос Первый, чем причинил бедным детям с неокрепшей психикой серьезные моральные страдания. Не все и взрослые-то выдерживают обстановку войны.

Лия передавала мне последние новости, когда я приезжала в приют. Церковь, по ее словам, укрепляла свою мощь и влияние, в том числе за счёт магии, хотя ее и скрывали от всех. Я всё думала, не будет ли детям лучше под властью короля? Вроде бы Карлос Второй был не такой жестокий и властолюбивый, как его отец.

Но я никогда бы не созрела до такого решения, если бы не определенные события, которые случились вскоре после этого.

Глава 14

Все началось с того, что меня Луиджи представил ко двору. На приеме у короля в тот день было много и придворных дам, и аристократии и я вдруг заметила одинаковые золотые браслеты с камнями у нескольких человек и спросила о них Луиджи.

– О, это охранные браслеты, тебе тоже нужен такой, кстати, как я не подумал! Их делает человек с магическим даром изготовления амулетов. Они защищают тех, у кого магический дар, от стрел и мушкетов. Вот только, к сожалению, от магии они не защищают.

– А что мне надо сделать, чтобы получить такой? – поинтересовалась я.

– Показать свой дар королю, нужно будет для этого записаться на особый приём. Карлос Второй ревностно отслеживает всех людей с магическими способностями, они на учёте на специальной королевской службе.

– Получается, я буду служить и королю, и монастырю одновременно? При этом в монастыре запрещают говорить о своем даре посторонним.

– Но король не посторонний! Он распорядился так, чтобы от каждого волшебного дара государство и люди в нем получали как можно больше пользы. Тебе придется выбрать, на чьей ты стороне, Джемма.

Я понимала это, но мне так долго твердили в монастыре насчёт сохранения тайны и моих обязанностей перед церковью, что теперь я совсем запуталась. Если настоятельница узнает, что я раскрыла свой дар королю, ее хватит удар. Она не допустит меня больше до детей, я уверена. А их мне терять очень не хотелось. С другой стороны, мои симпатии были на стороне короля, а не монастыря и церкви в целом. Так ничего и не решив, я легла спать, подумав, что утро вечера мудренее.

Утром меня разбудил Луиджи. Он сказал взволнованно:

– Давай я запишу тебя на прием к королю по поводу твоего редкого дара, а ты уже там сама решишь, что говорить ему и как. Нам придется несколько часов просидеть в приемной, так что надо как следует позавтракать.

Я внезапно согласилась с мужем, решив, что не имею права скрывать от своего короля правду. В конце концов, я сполна отработала монастырю и свое приданое, и свое содержание до свадьбы. Тогда я ещё не представляла, какая буря поднимется из-за моих признаний.

В приемной было полно народа, Луиджи отдал прошение секретарю и мы уселись на кресла, приготовившись долго ждать. Прочитав прошение, секретарь сразу встал и куда-то ушел. Его не было буквально пятнадцать минут, а когда он вернулся, то сразу сказал следовать за ним.

Мы прошли в большой и роскошно обставленный зал. Прямо перед нами на троне восседал сам Карлос Второй. У него были черные как смоль волосы и борода, с уже начинающей пробиваться сединой, богато расшитый камзол облегал статную фигуру, в общем, он производил величественное впечатление.

Рядом с ним был молодой человек с темными волосами, со смуглым и очень красивым лицом, он держался уверенно и видно, что был привычен к подобным приемам. Я сразу увидела в нем дар распознавать правду и ложь. Больше в зале кроме нас никого не было.

Муж подвел меня за руку поближе к королю и я поклонилась ему со всей возможной грацией. Я очень оробела, но крепкое пожатие Луиджи придавало мне сил.

– Расскажите мне о своем даре, милая барышня, – король говорил приветливо и добродушно.

– Ваше величество, я могу видеть магию в других людях, даже в детях, пока они ещё сами не проявили свой дар. Вот к примеру, я вижу, что у этого молодого господина дар отличать правду от лжи. Я готова показать свой дар и на других людях.

– Этого господина зовут Оттавио де Ринальди и он подтверждает сейчас правоту ваших слов. Никто не сможет солгать мне безнаказанно, баронесса. А где вы воспитывались до замужества и почему я раньше не слышал о вашем даре? – король говорил певуче и не спеша.

– Ваше величество, я выросла среди нищих, а в двенадцать лет попала в приют при монастыре. Там были довольно строгие порядки.

– И неужели в монастыре не знали о вашем даровании?

– Все знали, ваше величество. Все воспитанники, монахини и сама настоятельница.

– Мне это не нравится, баронесса, – король нахмурился, – Мой отец, Карлос Первый, издал указ, что все, обладающие даром, должны служить лично королю, а за сокрытие такого лица полагалась смертная казнь. Вы знали об этом, сударыня?

Я похолодела и ощутила слабость в руках и ногах. Убивать несчастных монахинь совсем не входило в мои планы.

– Пощадите, ваше величество! – я упала на колени, – Я знала об этом указе, но мне запретили отлучаться от монастыря и говорить кому-либо о своем даре. Не убивайте монахинь, прошу вас!

– Так-так, очень интересно, баронесса. Расскажите мне все о вашем монастыре и почему они скрывали от меня вашу особу?

И тут меня прорвало. Я говорила и говорила. Рассказывала все без утайки. Про то, как лично участвовала в отборе детей в приют, про то, сколько детей там находится, про их магические таланты и так далее.

Король меня не останавливал, но все больше и больше хмурился и поглядывал на Оттавио. Тот всем своим видом подтверждал, что я говорю чистую правду.

Единственное, о ком я не рассказала – это о Мауро, убийце Карлоса Первого. Мне было очень больно и страшно от мысли, что с ним будет за его преступление. И я решилась скрыть его местонахождение даже от короля. Но все равно я теперь думала о том, что Мауро надо куда-то убежать из приюта, а то если узнают, что он умеет превращаться в дракона, беды не миновать.

Когда я закончила говорить, у меня уже не было сил. Для короля было большим открытием, что кто-то может обладать магическими способностями и не быть при этом аристократом. Карлос Второй ещё долго спрашивал всякие подробности о настоятельнице и архиепископе. Наконец, он вручил мне браслет, означающий, что теперь я под его охраной и наконец-то отпустил нас обоих – меня и Луиджи.

В тот день я слегла с сильной головной болью, у меня не было ни сил, ни желания что-либо делать. И я понимала, что моя жизнь теперь изменится навсегда. Возможно, придется перебраться в столицу, если король захочет использовать мой дар достаточно часто. Я ужасно боялась и за монахинь, и за воспитанников. То, что король это так не оставит, было ясно.