Текст книги "Дочь лорда (СИ)"

Автор книги: Ольга Ружникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

– Анри был ранен!

– Зато плавал раз в десять лучше тебя.

– Какая тебе разница – зарежусь я или утону?

– Когда начнешь тонуть – заорешь. Тебя могут заметить.

– Не заору. Орут, когда надеются спастись, а я приговорена. Сейчас ночь, а тонуть я начну не раньше середины озера. Там меня уже никто не увидит и не услышит.

– Предположим, ты выплывешь. Что дальше? Ты вне закона, без документов, подорожных, денег.

Об этом Ирия собиралась думать, когда выберется. На свободе-то уж точно всё получится. А даже если и не всё – лучше просить милостыню, чем сложить голову на плахе!

И есть, по крайней мере, один, кто может Ирию спасти. Кто однажды уже это сделал. Из Ауэнта, из камеры смертников!

– Среди твоих вещей нашли кое-что, – взгляд Карлотты прожигает насквозь. – Всё-таки для змеи ты слишком глупа и наивна. Но от этой иллюзии я тебя избавлю. Раз и навсегда. Прямо сейчас! – мать холодно и мстительно усмехнулась. – Твой смертный приговор подписали пятеро из девяти. Его Ничтожество король Карл Третий, принц Гуго Амерзэн, граф Бертольд Ревинтер, граф Ги Герингэ и князь Всеслав Словеонский и Старградский.

Серо-свинцовый потолок камеры закружился бешеным смерчем, ноги ослабели. Серый потолок… серое небо над шпорящими коней беглецами…

«Папа, папочка, я умираю!..»

«Ветер, кровь и серебро…»

– Ты лжешь! – сквозь наползающий туман и звон в ушах прошептал собственный протестующий голос.

– Нисколько. Это скажет тебе любой, кто знаком с приговором. Впрочем, когда окажешься на плахе, тебе его зачитают. И знаешь, почему князь Всеслав это сделал?

Сизо-серые тучи заслонили солнце, желтолицые монахини – светловолосого всадника. А безжалостный голос рвется сквозь мутное облако кровавого тумана. И комната кружится, кружится, кружится…

Только бы не упасть в обморок, о Творец! Нельзя – в присутствии смертельных врагов! Особенно – так тебя ненавидящих.

Нельзя – если хочешь жить!

– Это – политика, Ири. Почему бы не казнить одного из Таррентов? Их что-то развелось слишком много – для такой опасной семьи. Но зачем убивать Леона? Кому нужен малолетний лорд – при опекунше? Такой, как Полина? Гораздо удобнее казнить какую-нибудь девчонку. Их ведь останется еще две или три. Одной вполне можно пожертвовать для «устрашения» других – на будущее. Вдруг еще кто мятеж поднять вздумает?

Комната вспомнила, что она – не карусель. Да и в глазах проясняется.

Так, Ирия – всё еще на ногах. А мать не спускает с нее прищуренных ледяных глаз. Всё это время?

Вот повернулась к дверям…

– Стой! – холодно окликнула Карлотту девушка. Только бы голос не выдал еще не прошедшую слабость! – Мне плевать на Всеслава Словеонского… и Старградского!

Мать не стала бы вести столь долгий разговор, если бы точно решила отказать! У нее был свой план. Есть, точнее!

– Я поеду туда, куда прикажешь ты!

– Я помогу тебе, – еще холоднее ответила Карлотта.

– Когда ты это решила?

– Минуту назад. Ты ничего не унаследовала от отца. И, к счастью, избавилась от глупых иллюзий. Мне в свое время понадобилось несколько часов, а не три минуты, поздравляю.

Три минуты? Не вечность? Сомнительная победа – быть сильнее, холоднее и равнодушнее Карлотты Таррент, урожденной Гарвиак.

– Идем, – могильным голосом велела мать. – Я отведу тебя в келью в Восточном крыле. А ты выполнишь то, что я тебе прикажу.

4

Даже не верится, что именно сейчас переступаешь ненавистный порог. Оставляешь в прошлом проклятую камеру. Навсегда.

Что бы ни случилось впредь – даже самое жуткое! – там будет уже другое жуткое. А этот кошмар – позади.

Темные коридоры – как в недавнем сне. А факелов так мало, что можно и не заметить. Позади вместо чудовищ – Башня Кающихся Грешниц. Стала-таки предсмертной камерой.

Хотя здесь есть и иные монстры. Поопаснее. Спят в кельях. И сторожат ворота монастыря.

Если те, кто спят, проснутся – мигом отправят беглянку-неудачницу на растерзание в Лютену.

Ночной путь, сумрачные коридоры, темная фигура впереди. Ведет то ли к свободе, то ли к смерти.

Колеблется еле живой огонек свечи. В коридорах тут кругом сквозняки…

Всё – как в страшной сказке. Ожившей кошмарной сказке, какими Ирия пугала в детстве Леона и Эйду.

Только бы не споткнуться в полутьме… В почти полной темноте. Малейший шум – это смертный приговор.

…Иссохшие молельщицы натянуто улыбались. А сами сверлили гостей выстывшими глазами. Но согласились укрыть в своих стенах семью лорда Таррента. Ведь столько лет исправно жертвовал на аббатство.

А злобно коситься на хозяев приюта – недостойно. Хватит и того, что нагрубила Анри Тенмару.

До предательства оставалось меньше часа…

Вот и дверь в келью. Неужели дошли?

Здравствуй, прошлое. Еще бы дольше тебя не вспоминать.

Здесь полтора года назад скрывались они с Эйдой.

…Анри еще успел пробиться к ним, когда по коридорам обители громыхали сапоги солдат.

Ирия тогда захлопнула дверь перед самым носом двух отцов-леонардитов. И открыла только подполковнику Тенмару. Не раньше, чем о судьбе вооруженных «служителей Творца» возвестили два глухих вскрика. И падения тел.

А вот вырваться с этажа не удалось уже никому. С обоих концов коридора к беглецам устремились солдаты.

А затем враги ломились в дверь. К двум испуганным девчонкам четырнадцати и пятнадцати лет и измотанному многодневными боями офицеру…

– Побудь здесь. Я скоро вернусь, – голос Карлотты вырвал из прошлого.

Сестра Валентина величественно покинула келью. Почти бесшумно провернулся ключ.

Девушка огляделась. Внутренние засовы здесь теперь – совсем другие. Больше и крепче. Еще бы – предыдущие-то вырваны вместе с ошметками двери. Тоже предыдущей.

Закрыться изнутри? Даже тогда не спасло. А уже теперь-то не поможет точно.

Ирия миг поколебалась. Не метнуться ли во вспененные осенние волны? А то мало ли?

Нет. Утонуть успеется всегда. Решеток здесь нет. И смерть в холодных объятиях волн – единственное, что останется, если Карлотта пошла предавать. Лодки догонят любого беглеца.

«Думаешь, ты никогда никого не предавала?»

5

Одурь душной сантэйской ночи прогнал странный сон.

Обычно Тенмар нормально спал в любых условиях – после Альварена.

Когда боль кривыми крючьями палача раздирает никак не заживающие раны – при малейших попытках задремать. А дорога давно превратилась в странное марево из бреда и яви…

Большей частью мерещились застенки. Что Анри всё-таки схватили.

И он так никого и не спас! А где-то за стеной пытают заложников…

Тенмар толком не помнил дорогу до Лютены… Зато как же странно было вдруг заснуть в седле. И спокойно проспать почти с полуночи до рассвета. Уже после встречи с Всеславом.

Но вот чтобы в казарме с распахнутым окном проснуться от удушья – это надо умудриться. Даже в теплой Сантэе в середине осени ночами не так уж жарко.

Хуже, что больше заснуть не удастся. Потому как в дурную голову лезут… лучшие в подзвездном мире воспоминания. О некоем «капитане», что притворяется спящим за четыре кровати от Тенмара.

Этого мерзавца Анри узнал бы везде. Увы – только в лицо. Не по имени.

Думал, просто один из лейтенантов. Оказалось – сынок Ревинтера. Младшенький. Где-то за это время раздобыл титул виконта Николса. Не иначе – троюродный дядя очень вовремя умер.

Глава восьмая.

Эвитан, Лиар. 2992 год от прихода Творца, конец Месяца Рождения Весны.

1

… – Я не умею плавать! – обреченно прошептала Эйда.

Ничего удивительного. Дворянских девушек редко учат даже держаться на воде. Это Анри десять лет провел при дворе Ильдани. И позабыл традиции, в которых вырос.

«Эйда – красавица. А у Ирии самые зеленые в подзвездном мире глаза…»

Отцовская любовь преувеличивает. Красавицей Тенмару не показалась ни одна из худеньких, хрупких девочек. Он даже обратился к более хорошенькой «Эйда». И уже потом разглядел отливающие изумрудной зеленью очи.

Теперь Анри их больше не спутает. Эйда – тихая, пугливая как мышка. Ирия – бешеный зеленоглазый сорванец.

«Ирий» – мир, покой, светлая обитель праведников. Судьба посмеялась над Эдвардом, назвавшим так дочь. Высшие силы, если они есть, вообще часто смеются над смертными.

– Бесполезно. Мне тоже не доплыть, – серьезно заметила Ирия. – И я не брошу Эйду одну!

Будто Тенмар просил кого-то бросать!

Младшая покровительственно обнимает старшую за плечи. Впрочем, Ирия – выше. И сильнее.

Солдаты ломают дверь.

Анри с дикой, звериной тоской отчетливо понял, что сейчас придется сделать. Девочкам не доплыть, ему их в одиночку не защитить. Значит – прежде чем умереть, он должен…

Самое жуткое: младшая тоже всё поняла правильно. Быстро развязала ворот, открывая шею. Потом так же молча взялась за шнуровку на платье сестры…

А та онемела от ужаса. На снеговом лице живы лишь огромные глаза затравленного олененка.

Кто для нее сейчас страшнее? Солдатня за дверью? Чужой весь в крови офицер? Родная сестра?

Или девочка просто не верит, что всё это – правда? Всё – на самом деле!

Анри дал бы разорвать себя на куски, чтобы прекратить всё это!

– Поцелуй меня, пожалуйста, – попросила Ирия.

Он понял, конечно. Где тут не понять? Никогда прежде не целовал четырнадцатилетних, но ей дольше не прожить. Это ее последний день.

Как и его. Будь всё проклято!..

Ее губы пахнут осенней полынью? Или так только кажется? Горький, пряный аромат. Полынь, сосновая хвоя, листья брусничника…

Чувствует ли она хоть что-то? Или просто хочет почувствовать?

Сам он ощущает лишь горький вкус вина из последнего кубка смертника. Дикие цветы на скале… по ним скользит взгляд сорвавшегося в пропасть… Скользят под руками камни, осенним огнем горят астры… Закат…

Ирия отстранилась первой.

– Теперь – можно, – кивнула она, подталкивая вперед сестру.

Анри должен целовать и ее? Вот уж кому это совершенно не нужно. В отличие от Ирии, Эйда кажется совсем ребенком. Если она и мечтала целоваться, то уж точно не с первым встречным чужим обросшим мужиком. Почти вдвое ее старше.

Но младшая спокойно и обреченно пояснила, доставая кинжал:

– Давай на счет «три»: я – себя, ты – мою сестренку. Она сама не сможет, да и промахнется.

И вполне со знанием дела нацелилась себе выше ключицы…

– Стой! – таким ледяным тоном Анри приказывал только в бою.

Есть вещи, которые человек сделать не может!

– В воду – быстро, обе!

Он успеет подхватить Эйду. Ирия не утонет – эта девочка сильнее, чем сама думает.

Солдаты вышибут кованую железом дверь – через несколько минут. Беглецов расстреляют из окна или с лодок. Но дочери Эдварда солдатне не достанутся!

А просто хладнокровно заколоть их Тенмар не способен. И считайте его трусом сколько угодно.

Не способен – пока есть хоть один шанс! Даже призрачный – как те астры и закат…

Ирия, не колеблясь, потянула Эйду к окну. А та вдруг вырвалась из рук сестры. С неожиданной силой отчаяния. Так бывает…

И ринулась к двери.

Рассудка лишилась? Очень даже возможно!

– Мама! – пронзительно закричала несчастная девчушка. – Мамочка!..

Дверь вылетела бессильным куском дерева. В проеме выросли сразу трое врагов. А за ними – сплошное сине-белое марево мундиров! Ревинтеровцы, чтоб им! Побитый молью шакал Бертольд решил урвать кусок. Пока не отобрали…

Анри едва успел заслонить обеих девчонок. Теперь – только задержать солдатню! Вырвать у смерти минуты – чтобы Ирия доволокла до окна насмерть перепуганную сестру.

Осуждать Эйду нельзя: любая лань обезумеет от ужаса – если загнать ее на псарню. Но у Ирии только сердце львиное, а руки – по-девичьи слабы.

Впереди и вокруг – бешеные вопли врагов. Позади зеленоглазая ни угрозами, ни силой не может справиться с сестрой!

Значит, Ирии нужно больше времени.

Что ж, подполковник Тенмар. Задержать врагов – последнее, что ты можешь сделать для нее и ее отца. Так постарайся успеть хоть это!

2

Чьи это тряпки?! Не королевские, не Всеслава Словеонского. Не Ормхеймского Бастарда…

И что нашло на Эйду, чтоб ей?!

– Офицера взять живым! – рявкнул мерзавец с той стороны.

Илладэнскую шпагу пришлось отдать монахиням. Никто не пустил бы в храм вооруженную женщину. И теперь от Ирии нет толку – совсем нет!

Что можно сделать с жалким кинжалом? Только молча смотреть, как дерутся за тебя. Как вместо тебя спасают твою бестолочь-сестру!

Почему Ирия слова не возразила курицам-монахиням? Сейчас не хлопала бы попусту глазами. Как последняя слабовольная дура, как жалкая дрянь!

Она ни разу не видела настоящего боя. Не считать же им учебные тренировки с братом.

Но тут даже Эйде ясно – Анри на голову превосходит противников. К счастью для бестолковых сестер Таррент.

Двое… отлично – уже трое! – мертвы.

Только их место занимают другие. Как в сказке – где у змеи взамен отсеченных голов отрастали новые…

Еще пять сине-белых – на пороге кельи. Ждут очереди. А сколько в коридоре – лучше не представлять.

Лев – сильнее гиен. Но рано или поздно он выдохнется – если гиен целая стая! И подлые твари это понимают.

Не понимает Эйда – дурища, которую Ирия готова убить еще и за это! Трусиха, курица безвольная!

А сама-то? Жалкая, бестолковая, слабосильная…

Четвертый… Приятной дороги в Бездну!

Злость помогла – Ирия беспощадно вывернула противнице руку. Эйда простонала раненым котенком.

А жестокосердная младшая сестра безжалостно поволокла старшую к окну. Всего четыре шага – и всё будет в порядке. Сейчас всё будет…

Чутьё дикого зверя – и откуда взялось? – заставило обернуться. К двери.

Когда солдаты у входа успели расступиться? Какого…

На пороге – молодой темноволосый лейтенант. Целит в Тенмара. Чтоб тебе в своих попасть!

– Анри, стрелок! – заполошно крикнула Ирия.

Могла бы и не орать. С такого расстояния промажет лишь слепая от старости сова!

Выстрел взорвал воздух над ухом. На целый перестук сердца оглушил напрочь.

Тенмар пошатнулся, зажимая рану на груди левой рукой… тоже раненой!

Хоть не в сердце… Ниже. Но всего – дюйма на два.

– Быстрее! – прохрипел он. Сквозь звон в ушах Ирия скорее угадала, чем расслышала.

Шпага вновь поднялась… давая двум курицам мгновения – добраться до окна. Добраться одной и дотащить вторую. Ту, что отчаянно упирается, рискуя сломать руку. Эйде сейчас не страшна даже боль!

– Я… сейчас!..

Солдаты остановились. Попятились назад. И даже бестолочи Ирии ясно – почему. Зачем рисковать – если с раной в груди враг и так вот-вот рухнет?

– Стреляйте в Тенмара. Попадете в девчонок – не беда.

А это еще кто? Не видно – за солдатскими спинами.

– Желательно – в младшую.

Сразу двое мерзавцев поднимают черненые стволы.

Ошиблась. Ты опять ошиблась, Ирия. Ждать – не станут. А Анри разрядил пистолеты, еще пробиваясь к двум бесполезным клушам!

В кого теперь? Только бы сразу убили, а не ранили! Ирии тогда не доползти до окна – даже без сестры! И если уж Анри не увернулся, то глупая девчонка – тем более.

Зачем?..

Она не успела его остановить…

– Не надо… – запоздалый шепот, запоздалый взгляд.

Ты опять не успела, Ирия.

Не надо… Она за все свои четырнадцать лет не совершила ничего заслуживающего твоей смерти, Тенмар… Анри.

Так зачем ты встал между Ирией и пулей?

Внезапная тяжесть на руках – Эйда лишилась-таки чувств.

Ирия от неожиданности чуть сама не завалилась набок. Удержалась – грохнулась лишь на одно колено.

Ее не задело, Эйду – тоже. А выстрелов прогремело два…

Анри всё еще на ногах. Сколько ран можно выдержать?! Не падая, не выпуская оружия, истекая кровью…

– Беги! – Шаг к двум дурам. Кровавая дорожка на сером полу.

Камень впитает кровь… не оставит следов. Ни от кого.

Больше не стреляют. Ждут.

– Кинжал… – прохрипел Тенмар. Кровь выступила в уголке его губ. – Тогда она… очнется.

Отличная мысль! Ирия ощутимо кольнула сестренку клинком в руку.

Эйда застонала. А говорят «воды, воды, нюхательных солей!» Врут!

Низкое окно без стекол. Во весь рост. Достаточно шагнуть туда с Эйдой… просто перевалиться через подоконник. Вперед – и здравствуй Бездна Вечного Льда и Пламени!

Анри, шатаясь, опирается на стену левой рукой. В правой – шпага. Умирающий волк так и не разжал клыков…

– Эйда, давай! Вставай – или я сама тебя убью!

Кажется, Ирия кричит.

Нет – хрипит. Будто это из ее горла хлещет кровь. А каждый шаг режет раны – кинжалами. Бритвами…

Смерть взглянула на них. Заставила Ирию обернуться вновь. К врагам.

Смерть – тот самый темноволосый лейтенант. С уже новым пистолетом. Ну еще бы – там целая толпа вооруженных гадов! На десятки банд хватит. И оружия полно – у любого бери.

Новая неотвратимая вспышка, очередной свист пули…

Анри отбросило на стену. Кровь уже не течет из ран – хлещет.

Шпага глухо звякнула о каменный пол, левая нога подкосилась… Черные, безумные глаза остановились на Ирии.

Отпустить сестру, шагнуть к нему, поддержать…

Не успела.

– Беги… – Шаг к окну – здоровой ногой.

И – рывок. Влево и вниз. Навстречу ветру… в ледяные волны! Куда так и не успела Ирия.

И уже не успеет.

Она застыла – на расстоянии вытянутой руки от окна. От воли. От смерти.

Ирия справилась с Эйдой, но слишком поздно. На последний шаг – к ледяному Альварену – уже нет времени.

Анри погиб зря.

И теперь младшая сестра просто сжала старшую в смертельном объятии. Левой рукой стиснула плечо, правой – приставила нож к горлу.

– Не подходите! – диким зверем взревела Ирия. – Убью Эйду и себя!

Вот так и умирают. Прямо сейчас. Всё, всё, всё!..

И совсем не страшно. Страшно остаться в живых.

Подожди, Анри. Ирия сейчас догонит тебя на дороге в Вечную Бездну. Сейчас! Средняя дочь Эдварда Таррента быстро бегает.

Но сначала – Эйду. Нельзя же бросить сестру… жить. Еще несколько часов – среди этой солдатни!

Сестренка всхлипывает. Не понимает, на каком уже свете. Благовоспитанную барышню никто к такому не готовил. Но что тут сделаешь? Мир сошел с ума.

– Ирия, положи кинжал!

Сине-белые вновь расступились. Ради Карлотты Таррент?!

– Ни тебе, ни Эйде не грозит ничего, кроме выгодного брака.

Ирия затравленно огляделась. Кому здесь можно верить?!

– Ири, пожалуйста! – всхлипнула Эйда.

Маму никто не держит. Она не под дулом пистолета.

Эйда так хочет жить! А Ирия не в силах убить сестру… Если есть хоть один шанс, что Эйду не тронут!

Ирия опустила нож.

И ее вмиг обезоружили.

3

Очередной враг – похоже, самый опасный. Ирия разглядела его только сейчас.

Немолод и еще не стар. Явно вельможа. Неприятное лицо. Пустые, холодные глаза. Безукоризненно серый камзол.

Будто и не из боя. Впрочем, вряд ли пустоглазый дрался сам.

Когда он успел войти? Неважно. Этот здесь – явно главный.

И змеи с ним! Есть дело важнее! Да, у Ирии отняли кинжал, но зато не держат. Куда денется безоружная девчонка – из комнаты, полной солдат?

Средняя дочь лорда Таррента метнулась к мерзавцу, стрелявшему в Анри. И изо всех сил влепила пощечину.

Басовитое аханье за спиной, грохот солдатских сапог – уже опомнились! Изумление – в пьяных от безнаказанности глазах врага…

А теперь – пинок в голень!

Не такие уж слабые руки «стрелка» вцепились в плечи Ирии – ага, сейчас! Леон – и то ловчее…

Плевок приземлился прямиком на левую щеку врага.

Вывернуться, отскочить на шаг назад. Теперь пнуть еще раз – вот туда мужчинам больнее всего…

И уже действительно стальные руки сомкнулись на плечах. И, едва не ломая кости, поволокли Ирию прочь.

Сине-белые, чтоб им! Вдвоем на одну безоружную, шакалы!

Надо было сразу туда и пинать. Темный бы побрал их с Леоном драки. Брата Ирия всегда щадила – вот по привычке и…

Из разбитой губы врага течет кровь. Жаль – тонкой струйкой, а не ручьем. И хорошо бы – остался шрам! Таких, как этот трус, шрамы не украшают.

И жаль, что его уже нечем прикончить!

– Тварь! – шагнул он к ней, но дорогу преградил пустоглазый вельможа:

– Погоди, Роджер!

Главарь сам, не спеша, подошел к бешено вырывающейся Ирии:

– У тебя есть претензии к Роджеру? Он застрелил изменника, не желавшего сдаться.

– А что б вы с ним сделали, если бы он сдался?! – выкрикнула Ирия.

– Разумеется, в пыточные застенки, – холодно ответил главарь. – А затем на плаху. Как и положено поступать с государственными преступниками. Увести преступниц! Всех трех.

Главы девятая и десятая.

Глава девятая.

2992 год от прихода Творца, конец Месяца Рождения Весны – середина Месяца Сердце Весны.

Эвитан, Лиар – Лютена.

1

– Ты ведешь себя как последняя дура! – прошипела мать. В самое ухо Ирии.

Их заперли в келье, но не связали. Зачем – если кованая решетка на окне и солдаты за дверью?

Эйда тихонько всхлипывает.

– А ты ревешь, как корова! – прикрикнула Карлотта.

Сестренка испуганно смолкла, шмыгая носом.

– Я не стану жить с мерзавцем! – резко ответила Ирия.

– Да кто тебя просит «жить»? – совсем тихо усмехнулась графиня Таррент. – Одну из вас уже сегодня ждет замужество. Постарайтесь, чтобы доставшаяся вам мразь не дожила до утра.

Эйда чуть не задохнулась от ужаса. А мать неожиданно крепко прижала к себе Ирию:

– Ты должна была перерезать горло этой глупой курице. А сама сбежать с Анри Тенмаром – пока было время.

Тихая келья, тихий шепот, тихий ужас. Всё уже утихло. Грабить монастырь никто не стал. Монашки ведь проявили лояльность.

– Никогда нельзя брать лишний груз. Эйда бы вам только помешала. Да, я бы тебя прокляла… Но вы остались бы живы! А теперь – слишком поздно. Благородство – очень глупая вещь. Запомни это, если выживешь.

Сестренка пугливо оглянулась на них. Вряд ли слышит, но, наверное, догадывается…

– Это должна быть ты, – мать медленно перебирает светлые волосы Ирии. – Ты сможешь убить кого угодно. Теперь – сможешь. А эта мокрица не зарежет и курицы!

Эйда – не мокрица. Просто обычная, хорошо воспитанная девушка. Ее не растили для таких ужасов – вот она и не справилась.

А сама Ирия? Ее – растили? Для этого? Для змеевой «брачной ночи» с какой-нибудь «мразью»? А потом – казни за убийство «верного слуги короля»?

Младшая обняла за плечи безучастную «мокрицу» старшую. Ткнулась лицом в светло-русые, пахнущие летней ромашкой волосы. И молча сидела так, пока не перестало першить в горле. И не прекратили упорно наворачиваться на глаза проклятущие слёзы…

2

На любимой картине отца пасутся олени. Целое стадо. Качаются ветвистые рога, мягко переступают копыта.

В детстве полотно висело над кроватью Ирии. И снились они часто…

Лязг засова.

Сколько пленниц продержали здесь? Полчаса? Полночи?

А сердце при появлении врагов даже не дрогнуло. Оледенело, что ли? Или устало бояться?

В келью ввалились тот самый надменный вельможа и его мерзкий сынок – убийца Анри. Ирия с мрачным удовлетворением отметила: губа гада всё еще кровоточит. Отметила – и не сдержала усмешки.

– Итак, Роджер, кого ты предпочитаешь? – рыбий голос вельможи звучит совершенно буднично.

Будто речь об обычном сватовстве. Хотя, если мир перевернулся – может, это теперь и обычно? Как стая шакалов против одного волка.

– Мамашу, как ты понимаешь, не предлагаю. Ее муженек еще жив… пока.

Ирия смотрела на главного подлеца – во все глаза. Чтобы ничего и никогда не забыть. Теперь ей известно его имя: Бертольд Ревинтер. Если папа погибнет – гад тоже должен умереть! Хотя и так уже – должен.

Краем глаза Ирия глянула на мать: ей-то сейчас каково? Но на лице Карлотты Таррент, урожденной Гарвиак, не прочесть ничего. Да что же она – каменная?!

– Младшую, конечно, – хищно оскалился Роджер Ревинтер и мстительно ухмыльнулся. – Ту, что полезла со мной драться!

Ирия похолодела и содрогнулась. Вот теперь сердце проснулось – чтобы заколотиться от ярости. И не только от нее – если уж совсем честно!

Дочь лорда Таррента прирежет мразь при первой же возможности. Сотрет с лица земли. Но, все силы – Светлые и Темные! – что он успеет с ней сделать до этого?!

Да, Ирия совсем не прочь повторить поцелуй с Анри. И неважно – грех ли это в глазах продажных церковников…

Только думать о друге нельзя! А то слезы чуть сами на глаза не навернулись.

А ну, прекрати! Еще не хватало разреветься перед этими зверями!

Но Анри – другое дело, а Роджер Ревинтер омерзителен. В лучшем случае ее просто вырвет.

– Вот этого звереныша? – ледяным голосом оборвал буйные фантазии сына министр финансов. И один из новоявленных Регентов. – Хочешь прожить ровно, пока не заснешь в ее нежных объятиях? Или съешь или выпьешь что-нибудь в ее присутствии? Бери старшую. И радуйся, что у тебя умный отец.

– Пожалуй, ты прав! – Роджер, всё так же ухмыляясь, вразвалку подошел к Эйде. И резко вздернул за подбородок, вынуждая поднять голову.

Любому ясно, что сейчас плещется в сестренкиных глазах. Ничего, кроме ужаса, отчаяния и мольбы. И, похоже, ревинтеровское отродье это устраивает!

– Пойдем! – он рывком поднял сжавшуюся в комок Эйду. И повел, почти поволок из кельи…

И до сестренки дошло, что утопиться было лучше…

– Мама! – пронзительно заорала она. Рванувшись назад с той же силой отчаяния, что и час назад из рук сестры.

Не то кричишь. Не ту зовешь. Именно Карлотта и помешала Ирии избавить Эйду от всего этого!

У нее почти получилось вырваться. Увы, «почти» – не считается…

– Стойте! – Ирия затравленно оглянулась на мать.

Каменное лицо, прежняя поза. Молчание. Карлотта Таррент даже не шелохнулась.

– Эйда – несовершеннолетняя. Вы не можете выдать ее замуж ни за кого – без разрешения главы семьи! Вы сами сказали: наш отец жив!

Сейчас выяснится, что он схвачен и его казнят через час! А мама даст разрешение на что угодно…

– Ирия, они знают законы не хуже нас, – бесцветно произнесла Карлотта.

– Куда он денется, ваш папенька? – почти ласково усмехнулся Бертольд Ревинтер. – Как же откажется выдать замуж обесчещенную девицу? Зачем ему такой позор для семьи? А если она уже будет вынашивать… э-э-э… плод греха?

Прежде Ирия о таком только читала в балладах. Но там героиня успевала заколоться «верным фамильным клинком». Или ее как раз являлся спасти благородный рыцарь, коего непонятно где носило раньше.

Увы, единственный рыцарь, кому было до Эйды дело, погиб час назад.

– Когда я тебя убью – умирать будешь дольше, чем самый паршивый шакал! – отчетливо выговорила Ирия. В упор сверля младшего врага немигающим взглядом.

Так вот оно каково – когда сердце вот-вот разорвется от ярости…

Мерзавец дернулся – будто кнутом обожгли. И толкнул Эйду в руки Бертольда Ревинтера:

– Отец, дай-ка мне сначала эту минут на пять, я управлюсь! – И шагнул к Ирии.

Вельможа заступил ему дорогу.

– Охолони! – прошипел достойный папаша достойного сыночка. Едва слышно, но слух Ирии сейчас обострился. До предела. – Я тебе дам – «управлюсь»! Управится он! Сам в Ауэнт захотел? Здесь тебе не Восток! С «этой» разберутся Регентский Совет и палач.

Эйда с порога обернулась к Ирии. Не к матери же!

Невозможно описать всё, что уместилось в огромных серых глазах. Потому что во взгляде разумного существа никогда не должно быть столько затравленности, отчаяния, безнадежности!

Ирия опустила глаза, борясь со слезами… И ощутила, как одна железная рука сжала ей плечо, а другая рывком заставила вскинуть голову. Как Роджер Ревинтер – Эйде.

– Смотри! – прошипела мать. – Смотри! И никогда не смей быть такой жалкой, ничтожной, трусливой курицей! Смотри!!!..

3

Изящные копыта осторожно ступают по лесному ковру. По золотым и багряным листьям.

Солнце согревает, но уже не жарит. Закат Лета уступает подзвездный мир Рождению Осени…

Ближайший олень неслышно обошел заросли багульника. И направился прямиком к Ирии.

Как же доверчивы лилово-чёрные глаза…

Девушка протянула горсть соли – и мягкие губы ткнулись в ладонь.

– Уходите, – попросила Ирия. – Здесь открытое место. Охотники придут в любое время…

– Они придут везде.

Олени не умеют говорить. Вслух. Но ответ – в блестящих черных глазах.

– Лес не спасет – так зачем убегать? И потом – уже осень…

– Осень… – эхом повторила девушка, оглядываясь на рубиново-золотые деревья…

Весна, а не осень. Ранняя весна. И никаких оленей, а просто пробуждение в первом из встреченных по пути монастырей. Нет – втором, если считать амалианское аббатство.

Первое утро в руках врагов. Зарешеченное окно, железные засовы, стража у порога. И тюремная карета ждет-поджидает у ворот. Темнеет глухими окнами. Забитыми чёрным сукном…

Следующие дни и ночи – сплошной туман без начала и конца. Все три недели пути до Лютены.

Ирию и мать конвоировали в разных каретах. Не сбежать – ночевать пленниц размещали только в аббатствах. И неизменно запирали в зарешеченных кельях. И это еще не считая солдат – у запертых дверей.

Столько аббатств Ирия не видела за все свои четырнадцать лет. Неужели те, кто живут там, действительно служат Творцу? Вряд ли у нее (а тем более – у Эйды!) столько грехов, чтобы заслужить Бездну Ледяного Пламени при жизни. Но аббаты и аббатисы встреченных монастырей все до единого – на стороне бесчестных врагов. Равно как и простые иноки и инокини.

Впереди – казнь. Странно. Можно сколько угодно размышлять, что скоро умрешь, но совершенно не страшно.

Или всё изменится на эшафоте?

Нет. Ирия представит Анри – и умрет легко.

Еще более странно, что его лицо – тоже в тумане. Невозможно вспомнить черты. И голос…

И об Эйде думать не получается. Нет ясно, что сестра теперь обесчещена. И считается, это – самое страшное, что только может случиться с женщиной. Раньше Ирия думала так же. А теперь…. Если человека покусала собака, он что, тоже навсегда опозорен?

Если бы мерзавец Ревинтер-младший изнасиловал ее, а не Эйду, – считала бы Ирия себя обесчещенной? Нет! Разъяренной, взбешенной, готовой отомстить – да. И вымыться захотелось бы немедленно – после рук подобной скотины.

Почему сестру сочтут виновной за чужое преступление? В чём ее вина? Кто придумал дурацкие законы, по которым живут все? Угодившая в лапы (не оскорбляй честных животных, Ирия!) к подонку девушка достойна презрения, ее семья – казни. А победители – славы и почестей? Так, что ли?

Если удастся выпутаться живой – Ирия больше ничто и никогда не воспримет как данность.

Впрочем, не обманывай себя – живой не выберешься. Ну и змеи с ней, с жизнью! Эйду только жаль…

Туман в мыслях рассеялся на второй неделе пути. Когда по урывкам солдатских разговоров Ирия узнала: хоть восстание и захлебнулось – вожаки еще не пойманы. Папа – жив!

Нет, ясно, что он – не герой легенды. Ему не отбить пленников по дороге. И уж точно не под силу взять штурмом Лютену и вытащить родных из Ауэнта.

Но вдруг снова захотелось жить. Всё еще будет хорошо! Восставшие победят, отец спасет жену и дочерей. И они снова будут все вместе!

А того мерзавца папа убьет! Обоих мерзавцев – и старого, и молодого. Всё будет как раньше!

Потому что думать о другом исходе – невыносимо…

По прибытии в Лютену сердце оборвалось вновь. Отец не отбил их по пути. А здесь… при виде мрачных стен Ауэнта надежда почти угасла. Может, разумнее забыть о ней совсем? Смириться с завтрашней казнью? Анри погиб… разве Ирия достойна жизни больше?

В тюрьме наконец представилась возможность вымыться. С головы до ног. Впервые за целых три недели. И почему-то стало чуть легче.