Текст книги "Дочь лорда (СИ)"

Автор книги: Ольга Ружникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

Так взволнована, что не знает, как обращаться. «Ты», «вы»… Да, он – пасынок Полины. Но при этом – и мужчина, ее защитник. Ее единственный рыцарь!

– Мы все пытались помочь Эйде. Изо всех сил… – Прозрачнее хрусталя, драгоценнее жемчуга слеза скатилась по бледной щеке. – Но всё тщетно и… Как вы думаете… как ты думаешь, Леон, что за судьба ждет Эйду здесь, в замке? Где всё, абсолютно всё напоминает о прежней жизни. И что счастливое прошлое не вернется никогда…

2

Проклятье! Ирия потратила на нервы Эйды слишком много времени.

Полина успела запастись тяжелой артиллерией. И даже расставить на подходах к Западной Башне. К папиным новым покоям.

И теперь «артиллерия» торжественно расхаживает по мрачной Гербовой Галерее. Взад-вперед. Явно намеревается защищать до последней капли крови – своей и чужой! – мирный сон отца. Если таковые ему еще снятся.

Зато уж лицемерная стерва Полина точно спит спокойно! К сожалению.

Всё это стоило предположить заранее. Вот только что враг – родной братец, Ирия ну никак не ожидала.

Ладно, посмотрим, как далеко он зайдет. Она-то готова – очень далеко. Удастся ли потом назад вернуться?

Ведь когда-то играли вместе. Все деревья в округе облазали, дрались, наперегонки носились верхом. А теперь…

Что же с ними случилось, если Леон – против родных сестер? Брат, твоя Полина – стерва, дрянь, шлюха, не видишь?!

И что случилось, если ты при виде родной сестры едва за шпагу не схватился? А Ирия – безоружна, между прочим.

Или принял в полутьме за Призрак Дочери Лорда? Так больше надо факелов зажигать. Таинственность хороша лишь в романах.

– Леон, отец у себя?

– Отец занят!

Спокойно!

Решил «держать и не пускать»? Ну-ну. Год назад – и то бы не вышло. А уж теперь…

– Когда освободится?

Только бы не сорваться! Леон всё-таки ее брат. Ирия сумеет его убедить!

– Для тебя – в ближайшие дни вряд ли!

– Ты знаешь, что Полина собралась запереть Эйду в монастыре? До конца ее дней?

Вот так – и глаз не отводи. Что, даже от Ирии не ожидал? Так вы в разных родителей уродились, ты – в папу, она – в маму.

А чего ждал? Что когда-то любимая сестра закатит глаза, грохнется в обморок? Или начнет жеманно лепетать – вокруг да около?

Так она не умеет.

3

Леон Таррент всегда боялся полнолуния. Ирия в детстве любила пугать брата ведьмами. А он потом в такие ночи заснуть не мог. Страшился, что злые колдуньи украдут его душу!

Да и кто не согласится – в полной луне есть нечто зловещее. Словно она открывает двери силам Тьмы! Таких ночей не боятся лишь волки, кошки, ведьмы… И озверевшие девицы, кому уже на всё плевать. Те, кто приходят с нелепыми обвинениями и обзывают белое черным.

Юноша не сразу оправился от замешательства. Слишком уж яростно вгрызся в душу зеленый взгляд!

В последнее время всё чаще приходит в голову: не ведьма ли сама Ирия? У кого обычно такие глаза? Говорят, были у бабушки, но ее Леон не застал…

– Ирия! – в последний раз попытался он решить дело миром. – Иди к себе в комнату! Я – твой старший брат и приказываю тебе…

– Ты вообще меня слышал?

Юноша содрогнулся. Что за дикая сила яростно рвется из изумрудных глаз? Говорят, женщины, продавшие душу Темному, по ночам принимают облик диких кошек. И убегают на шабаш. Как раз в такие ночи. Когда в небе лыбится полная луна, а в ставнях свистит ошалевший ветер. Именно тогда ведьмы и творят свои черные дела!

– Ты вообще мне – брат? – Сколько в ней ярости! Девчонка взбесилась! – Ты Эйде – брат?!

– Брат…

Куда бы отвести глаза? И почему он вообще их отводит? Ему совсем не по себе, хотя Полина – кругом права.

– Да пойми ты: Эйде будет намного лучше в монастыре!

– Что? – голос Ирии упал до змеиного шелеста. А по ошалевшему взгляду можно решить – вместо родного брата она узрела Призрак Дочери Лорда. – Что?!

Ее даже обнять вдруг захотелось – такой потерянной кажется. Может, Полина всё же в чём-то ошибается? Немного? Сестра – просто нервная, и ей всего пятнадцать. Сейчас Леон еще раз попробует найти нужные слова.

Мама же ушла в монастырь. Ирия – слишком молода и не особо умна. Но даже она должна, наконец, понять…

– Ири… – брат протянул руку – погладить сестру по волосам. Слегка растрепанным. А еще – девица.

Отпрянула – как от ползучей гадюки!

– Ты соображаешь, что говоришь?!

От странного, еле слышного шепота почему-то куда страшнее, чем от недавней злости.

Сумрак Гербовой Галереи, зловеще-багровые отблески факелов. Непонятные тени – на полу, на стенах. Полнолуние…

Сестра ли это? Или одна из тварей Темного приняла ее облик?! Способны ли ведьмы выкрасть душу той, что так часто смеялась над ними? И… кого они выберут следующим?..

– Ири… – растерянно пробормотал юноша.

Отсюда лучше уйти, убраться поскорее… Но как же Полина?!

– Ты же понимаешь, Эйда никогда не выйдет замуж…

Он сейчас уговаривает сестру или отвлекает потустороннюю тварь?! Ради Творца, пусть придет хоть кто-нибудь!

– Даже если бы… Да она и сама не захочет! Ну куда ей еще? А в монастыре всем всё равно, что с ней случи… Да там же мама! Она об Эйде позаботится…

– А если бы тебя – на всю жизнь в монастырь?!

Леон отшатнулся от бешено вспыхнувших ведьминой зеленью глаз, от змеино-шипящего голоса. Как можно казаться пантерой и змеей одновременно?!

– Представь: тебя – в монастырь! Потому что ты сейчас жениться не можешь. Легче бы тебе стало, если б в том монастыре уже папа сидел?

– Ири…

Сестра несет полную чушь. Но именно оттого, что это столь очевидно, толком и не подобрать слов. Как доказать, что вода – мокрая, утверждающему: «нет, сухая»

– Ири, но это же… это совершенно другое дело!

– Разумеется. А еще – одного из нас двоих точно подкинули…

– Что?! – ошалел он.

ЧТО?! Она имеет в виду…

Она сама только что…

Рука сама рванулась за пазуху. Солнечный диск хранит от любой нечисти, от всякой скверны, спасает душу… А тело?!

– …потому что ты точно не можешь быть моим братом! Или… А с чего ты вообще до такого додумался? То, что ты нес сейчас, сам никак сочинить не мог. Эта чушь годится лишь для твоих ушей. Значит, придумала ее Полина. Чтоб ей!

В коварных лунных бликах – яростная черная тень. Заслонила стену. Мотнула головой на длинной шее, колыхнула волосами…

А еще одна – на полу.

Твари Темного теней не отбрасывают!

Почему Леон сразу не взглянул на пол? Потому что… боялся отвести взгляд?

– Ири!

Наваждение ушло, зато нахлынул стыд – мучительный, яростный.

Это просто Ирия. А не то, что невесть с какого перепугу померещилось.

Вот именно – с перепугу. Позор! Разве мужчина смеет – бояться? Да еще женщину? Ведьму – да, но сестру?

– А ну отойди. Или я твоей кошке драной последнюю шерсть на голове выдеру!

Ирия – даже такая, как есть! – как назло, ненамного ниже брата. Худощавая, но не хрупкая, а жилистая как банджарон. И на кошку больше похожа сама. Только не драную, а дикую и бешеную!

– Ири, лучше отойди! – юноша чуть отступил назад.

Не драться же с ней! Кулачный бой – не фехтование. Тут Леон определенно сильнее – как любой мужчина. Не бить же Ирию всерьез – кулаком в лицо! Сестра всё-таки…

Лунный луч посеребрил лезвие кинжала. Зловеще блеснувшее в тонкой девичьей руке.

Его кинжал, между прочим! Когда успела вытащить?!

– Когда мы фехтовали в детстве – я всегда побеждала, забыл? – усмехнулась Ирия. – Мне запретили брать в руки шпагу совсем недавно. И с тех пор ты ушел очень недалеко. А кинжал – всё, на чём я тренировалась в последние полгода. Пофехтуем? У тебя шпага, у меня – кинжал. Ставка – жизнь Эйды. Ты хочешь ее погубить, я – спасти! – дерзкая девчонка едко и зло рассмеялась. – Пусть будет Высший Суд! Победит тот, чье дело правое. Разыграем жизнь сестрички?

Она уже смеется вовсю. Только что не хохочет. И в глазах – всё то же ледяное бешенство.

– Проходи! – Леон отступил в сторону. – Иди к отцу. Ты – сумасшедшая, Ири!

Глава третья.

Глава третья.

Эвитан, Лиар, замок Таррент.

1

Это глупо и нелогично, но перед дверью отцовского кабинета гнев угас. То ли полутемная лестница показалась с отвычки крутой, то ли воспоминания слишком горько стиснули горло.

Сколько раз в детстве дочь бегала сюда, к отцу. Несмотря на все запреты. Он даже шутил: «Непоседе Ири достаточно услышать «нельзя», чтобы всё сделать наоборот…»

Судьба посмеялась вволю. По уши снабдила бесконечными «нельзя». Непреодолимыми.

Нельзя сбежать из Ауэнта. Нельзя набить морду врагам, что придут за сестрой. Нельзя ее спасти. Нельзя помешать королю вынести тебе смертный приговор – если такое вдруг придет в его не слишком умную, зато коронованную голову.

И нельзя простить отца – потому что не получается…

Когда-то – в начале позапрошлого века или даже раньше – прапрапрадед папы приказал возвести этот замок. Для своей немалой семьи. И выросли четыре башни. Одна для самого лорда, три – для сыновей с семьями.

Постепенно замок разросся. Жить в мрачных башнях стало необязательно. Но для отца Западная – его любимая – после разгрома восстания превратилась во вторые покои.

Лет десять назад папа рассказывал семейную легенду. Когда-то с этой башни бросилась вниз дочь лорда. Того самого, основателя, или другого – предание умалчивает.

Погибла девушка, узнав о смерти любимого жениха. Ирия, правда, в последний год подозревала, что графиня не только потеряла свою любовь, но и обезумела с тоски в этих мрачных стенах. Правда, такие догадки дочь Эдварда Таррента держала при себе. И без того выть хочется!

Еще она слышала в детстве, что иногда, в полночь, здесь появляется призрак покойной. Но ни отец, ни дочь так его и не увидели. Хоть несколько раз специально караулили. Трижды – даже вместе с Леоном.

Наверное, привидение юной графини не любит шумных компаний.

Впрочем, еще говорили, что оно посещает лишь тех, кто сам скользит по грани жизни и смерти. Еще одна выдумка. В Ауэнте никакие привидения не появлялись. Как и в аббатстве святой Амалии.

Как бы там ни было – Ирию давно не удивляет, что с такой башней связана трагическая легенда. Башня Запада, где заходит солнце. Башня Заката… чьей-то жизни! Той юной графини. И много кого еще. Всех, кто прежде ступал по этим каменным плитам. Те люди жили, любили (если им повезло), радовались (хорошо бы!), страдали (вот это здесь запросто). Думали, мечтали, надеялись, верили. И никого из них уже нет в живых. Самый старший из Таррентов – отец…

– Входи, дочка!

Как он угадал, что она – за дверью? Или знал, что «кошмар замка Таррент» заявится обязательно? «Отцовское проклятие и худшая из дочерей» – как он сам обозвал ее больше года назад.

При одном воспоминании бешенство накатило вновь. Альваренской волной. Конечно, лорд Таррент догадался. Если в Башне уже побывала Полина!

Одна или вместе с Леоном?

Хотя нет – вряд ли. Такое обделывается наедине. При помощи охов, вздохов, опущенных бесстыжих глазок. И не менее бесстыжих нежных пальчиков…

Порой Ирия даже испытывала странную, противоестественную благодарность к Эйде. Как, например, сейчас. Благодаря ночным откровениям сестры можно думать об определенных… вещах со злостью и раздражением. Но зато без малейшего смущения невинной, беспорочной девицы из рыцарского романа. Нечего тут идеализировать и нечему смущаться.

Вещи нужно называть своими именами. То есть – к отцу приходила шлюха Полина. Он размяк и наобещал ей три луны с небес и родную дочь в монастырь. Но теперь вспомнил, что после немалого блюда сладкого меда должна притащиться горчайшая ложка дегтя. Она же – вторая по счёту родимая доченька. Самая непокорная в подлунном мире. И до сих пор не удостоенная почетного титула «позор семьи» лишь потому, что его уже носит Эйда.

И что же ты скажешь своей «дочке», папа?

2

Она пришла. Можно было догадаться. Девочка, что когда-то на его плече рыдала о погибшем герое, теперь научилась справляться сама. Без помощи других героев. Они ведь больше не появились.

И не появятся. Ирия так и не поняла, что рыцари защищают ланей, а не тигриц. Не догадалась – и упрямо пробивает себе путь дальше. Зубами и когтями.

Лорд Эдвард Таррент перевел взгляд на упрямую дочь. Если бы она знала, если б все они знали, чего ему стоил последний год!

Эдварда бы в любом случае никто не послушал!

Почему он не может прямо ей это сказать? Почему вечно отводит взгляд, видя обвинение в яростных зеленых глазах? Что отец теперь-то может сделать, чтобы всё исправить?!

Ничего. Только устало смотреть на дочь.

Ветер яростно колотится в ставни. Ветер и вечер. Поздний. Слишком поздно всё…

Ни товарищи по мятежу, ни враги, ни собственные дети не стали бы его слушать! Как теперь он сам – Ирию.

Слишком много ошибок! Эдвард Таррент всю жизнь выбирал между стремлением жить правильно и… просто жить. И последнее решение – тоже ошибка. Не единственная, зато самая страшная. Круг Равных, рыцарская клятва в юности, честь и благородство двора Ильдани обернулись Бездной Льда и Пламени для родных людей.

Маршал Ильдани позволил себя убить. Его друзья не сумели зубами выгрызть победу. И погубили и себя, и семьи. И не только свои.

А теперь – Ири! Это из-за Эдварда одна его дочь сходит с ума, а другая превратилась в переполненную ненавистью фанатичку!

Ири! Ты же умела так звонко смеяться. Доченька…

– Как ты посмел? – Лед и пламя Бездны – в глазах, в голосе. – Как ты посмел?!

Ни искры тепла. А в самой дочери не осталось и тени доброй, веселой девочки, что так любила в детстве забираться отцу на колени…

– Ирия!..

– И что же ты мне теперь скажешь, папа? Повторишь доводы Леона? Может, мне проще говорить сразу уж с Полиной? Раз вы все поете с ее голоса?

Дочь сейчас не так уж и неправа. Насколько станет легче, если она начнет ладить с Полиной! И та сама объяснит строптивой падчерице, что и для кого лучше.

Увы!

Дочь – тем более несовершеннолетняя – обязана во всём подчиняться отцу. Но в последний год (да и раньше) он был просто не в состоянии воспользоваться этим правом. Почти всегда останавливала память о прежних счастливых днях. И милой, радостной улыбке когда-то любимой дочери.

Лишь считанные разы лорд Таррент вспомнил, что глава семьи. И только дважды – в отношении Ирии.

Сначала – весной. Когда, вняв настойчивым просьбам Полины, запретил, наконец, дочери фехтовать и ездить верхом без сопровождения.

Этого нельзя было дозволять с самого начала. Но тогда он слишком любил Ирию. И избаловал куда сильнее, чем ее сестер. Хорошо хоть Полина напомнила, что у него дочь, а не еще один сын.

Второй раз лорд проявил отцовскую волю, когда весной Ирия вступила в брачный возраст. И летом пришло время вывезти ее в Лютену.

Здесь Полина тоже кругом права. Дочь – дерзкая девчонка с ужасными манерами. А дать за ней хорошее приданое – невозможно. Эдвард Таррент – проигравший мятежник. Большая часть его владений конфискована в пользу короны и ее «верных вассалов».

Незачем вывозить Ирию ни в этом году, ни вообще. Хватит и того, что известно в свете об Эйде!

Боль и подавляемое чувство вины ледяным обручем сжали сердце. Но лорд Таррент сумел справиться с собой. Если еще и вторая дочь произведет плохое впечатление – можно ставить крест и на Иден с Кати.

А так – история с Эйдой к тому времени подзабудется. Да, кто-то всё равно станет коситься. Но не все – далеко не все. Особенно если старшая уже уйдет в монастырь…

А Ирию можно выдать замуж и в провинции. К сожалению, при таком характере рассчитывать на хорошую партию не приходится… Но вдали от столицы и кавалеры – не слишком разборчивы.

Впрочем, если у Полины и здесь всё получится…

Эдвард должен защитить младших дочерей – родную и приемную! Иден и Кати. Что ни говори, но Эйду спасать уже поздно. А Ирия – нынешняя Ирия! – в помощи не нуждается. Это от нее уже впору защищать других!

Лорд Таррент сейчас спасает семью. И осознание этого придало ему сил – жестко взглянуть в глаза дерзкой дочери:

– Эйда едет в монастырь. Я так решил!

Злое золото свечей отразил блеснувший яростью взгляд. Кошачий взгляд непримиримой Карлотты.

И это – дочь Эдварда?! Докатилась!

– Нет!

– Я – пока еще глава семьи!

Бешеные глаза погасли. Подчинилась? Признала его правоту? Или просто взяла себя в руки? Готовится к бою?

Как же похожа на мать! До жути.

– Это – не твое решение. Полины. Так кто же из вас «глава семьи»?

Перешла к сарказму. Эдвард всегда терялся перед злой иронией первой красавицы Юга, надменной Карлотты Гарвиак. И далеко не сразу подбирал достойный ответ. Чем дочь и воспользовалась.

– Папа! – Ирия шагнула вперед, яростный взгляд вновь полоснул злой зеленью. – Ты не можешь осудить Эйду за свое преступление. Не посмеешь!

– Ирия…

– Это ты во всём виноват!

Прорвало, с ужасом понял Эдвард, хлипкую плотину. Полтора года кое-как держалось, зато теперь…

До этого девчонка скандалила еще не в полную силу. А теперь дочь несет к Змею на рога!

– Если б не ты – с нами НИЧЕГО бы не случилось! Если бы ты, мерзавец, сдался сразу, а не ждал как последний подлец!.. Это из-за тебя мы оказались в Ауэнте! В лапах этих ублюдков! Скажи спасибо, что они… – Ирия захлебнулась словами. Или ядом! – Только Эйду, а не нас еще с Иден заодно!.. Ты позволил изнасиловать дочь, запереть в монастыре жену! А теперь хочешь еще и убрать Эйду с глаз долой, чтобы спокойно развлекаться со своей шлюхой!..

Багровая вспышка ярости застилает взгляд, срывает с места. Взвивает твою руку над чужой щекой… Чтобы только замолчал ненавистный голос! Заткнулся!

Ирия змеей увернулась от удара, скользнула к стене. На лезвии кинжала играют-переливаются свечные блики. Волчьей желтизной окрасили взгляд…

– Только попробуй! Я убью тебя!.. – прошипела любимая дочь.

Она сошла с ума… Она…

А он сам?! Что он… Эдвард никогда не поднимал руку на детей – ни разу в жизни. И Карлотте не давал – когда успевал. Что он чуть не наделал?..

Что сказал бы Арно? И как Эдвард посмел даже в мыслях укорить Круг Равных – когда один из них погиб, пытаясь спасти семью лорда Таррента?

Он почти рухнул в кресло.

Мерзко. Как же мерзко на душе! И холодно.

Как здесь всё застыло… Почему никто за целые утро, день и вечер не удосужился растопить камин? И почему не удосужился приказать он сам?

На шум без стука сунул нос камердинер. Старый, привычный… равнодушный.

– Ваша светлость?

Потрясенно замер при виде кинжала в руках юной графини. Не успела спрятать.

– Всё в порядке, – кивком успокоил Мэтта Брауна лорд. – Мы с дочерью разговариваем.

3

Дверь за камердинером захлопнулась.

Потрясенная не меньше отца, Ирия устало прислонилась к стене. Медленно оседая вдоль ветхого гобелена…

Не отца бы сейчас убить, а себя! Да что же это происходит? Что с ними со всеми случилось?

Кинжал выскользнул из рук, с глухим стуком ударился об истертый ковер…

– Доченька… – голосом древнего старика пробормотал лорд Таррент.

Их взгляды встретились. Ровно один перестук дрогнувшего сердца – и Ирия кинулась в отцовские объятия.

Эдвард Таррент судорожно прижал ее к себе:

– Доченька! Что же это с нами?..

– Папа! – Ирия разрыдалась на его плече. – Папка! Папочка!..

– Дочка… Сядь, – он указал на подлокотник кресла. Другой рукой смахивая слёзы.

Девушка послушно присела. Как в детстве – примостилась на деревянную перекладину.

И хоть отец ничего еще не пообещал, вдруг возникла непоколебимая уверенность: всё будет хорошо! Он, по крайней мере, готов дочь слушать. Сердцем, а не только ушами.

А Ирия готова выслушать вновь вернувшегося к ней папу. Все его доводы. Полинины то есть.

И вновь любимая дочь найдет, что ответить.

4

– Пойми, дочка: если бы я мог что-то изменить! Но мне не заставить людей думать так, а не иначе. К тому же, в следующем году я хотел вывезти в свет тебя и Иден…

Полину он уговорит! Она должна понять: Ирии по-настоящему плохо в родном замке. Этого только слепой не заметит!

В другом месте, возможно, и характер у нее исправится.

Да и Полине станет легче без падчерицы! Никому не будет вреда, если в будущем году Эдвард Таррент представит в свет обеих дочерей.

– Папа! – зеленые глаза серьезны и печальны. – Иден через год еще можно и не вывозить. И я могу подождать не год, а два. К тому времени историю с Эйдой забудут. И монастырь будет не нужен. Не прогоняй ее из дома, пап! Она ведь ни в чём не виновата. Обещаешь?

– Обещаю, – неподъемный камень свалился с плеч.

В конце концов, бедняжка Эйда действительно никому не мешает. Да и самому Эдварду, если честно, жаль отправлять ее в суровый устав монастыря.

Там даже летом от стен идет холод. Еще хуже, чем сегодня в его покоях. И в аббатстве грубая пища, а старшая девочка всегда была болезненной.

К тому же, в следующем году опять не придется никого вывозить. Хоть тут Полина не рассердится!

Но самое главное – любимая дочь всё простила! Искренне. Эдвард почувствовал бы фальшь. Врать Ири по-прежнему не умеет. Да не так уж она и изменилась…

Ну тогда и он умалчивать не станет. Как раз хотел ей рассказать…

– Папка, спасибо! – дочка порывисто, как в детстве, расцеловала его. – Ты – самый замечательный отец в подзвездном мире! А еще у тебя самая промерзшая Башня в подзвездном мире.

– Я сейчас кликну слуг…

– Не надо! Что мы – сами не растопим? – Ирия верткой куницей склонилась над камином. – Папа, этому хранилищу золы пора вспомнить, что на свете есть тепло и огонь.

– Ирия, я должен кое-что тебе рассказать…

– Да?

Огонь весело затрещал, подмигивая солнечно-оранжевыми глазами.

А дочери зола попала на нос – и как же хочется смеяться! Вместе с ней. Как когда-то – в прежние времена…

– Ирия… возможно, не придется ждать два года. Потому что тебе не понадобится высший свет, чтобы счастливо выйти замуж. Это – тайна и сюрприз. Но раз у нас сегодня такой откровенный разговор – Полина уже договаривается о твоем браке. Видишь, а ты не верила, что она хочет добра? – улыбнулся отец прямо в ошеломленные глаза дочери, в покрытый золой носик. – Жених приедет через две недели. Ты ведь не против, Ири?

Глава четвертая.

Глава четвертая.

Эвитан, Лиар, замок Таррент.

Середина Месяца Рождения Осени.

1

Неужели с Ирией всё настолько плохо?

А что еще придет в голову – если сидишь за ратным столом напротив Стивена Алакла, третьего сына лорда Теодора Алакла? И от души надеешься, что твою горькую усмешку кто-то примет за приветливую улыбку.

Полина бы точно не приняла. Сёстры – тоже нет. Даже не слишком проницательный Леон мог не поддаться. Но Стивен Алакл тут же самодовольно и снисходительно ухмыльнулся в ответ. Заодно пытаясь плотоядно раздеть собеседницу взглядом.

Именно – «пытаясь». Потому что Ирия как раз по такому случаю влезла в одно из новеньких платьев Эйды. Да-да, тех самых – заботливо приготовленных мачехой. И теперь определить, какова у «невесты» фигура, решительно невозможно.

Впрочем, будь Ирия даже чучелом огородным, только что с крестьянского плетня, – для этого наглого увальня сойдет! И даже слишком жирно будет.

Без «ратников» она уже зевала бы со скуки. Эту игру Ирия любила с детства. Жаль только – посидеть за доской обычно не с кем. Сёстры не увлекаются. Отцу в последние полтора года – не до дочери… было. А Леон не любит проигрывать – и потому играет лишь с Полиной.

А Ирии приходится – самой с собой. Но больше трех партий – неинтересно. Все свои ходы знаешь…

Впрочем, сейчас она, кажется, всё равно зазевает. Если третий сын лорда Алакла, недавно унаследовавший от умершего дяди титул барона Ривена, станет и дальше спать над каждым ходом. Минут по пять и дольше.

Вообще-то жульничает Стивен («можно Стив») старательно. Только перехаживать пытается чуть не каждый ход.

Ирия тяжело вздохнула.

– Наверное, вам скучно играть?

Эту слишком для него высокоумную фразу Алакл, похоже, старательно заучил дома. Чтобы из неприятных ситуаций выкручиваться.

– Ни капли. Ваш ход, – холодно напомнила «невеста».

Потому что, кроме игры, с таким кавалером говорить не о чем. Травля зайцев собаками и его победы над местными крестьянками Ирию не интересуют.

Стивен морщит лоб над следующим ходом.

А Ирии осталось только размышлять. С тоскливой иронией. Кем ее считает – ну ладно, Полина! – отец родной? Если всерьез пригласил в качестве потенциального жениха вот это!

Стивену всего-то лет двадцать шесть – двадцать семь. Но на что он уже похож – мама дорогая, роди Ирию обратно!

Ладно, целое поле прыщей на лице – может, их не вывести? Пусть лысеть начал – бывает. И зубы гнилые простительны – вдруг у него от природы?

Но неужели нельзя столько не есть? Списать на «наследственное» не выйдет при всём желании. Сама за столом видела, сколько сей кабанчик уплетает. За один присест.

А Ирия-то еще считала, что не умеет есть «как дама». То есть подобно птичке или бестелесному привидению.

Да ей за неделю столько не осилить! Увы, если что у Алакла-младшего и наследственное – так это обжорство. И, возможно, еще – отсутствие мозгов, но здесь судить сложно. Дураком папашу Стивена называла только мама. А она этого звания удостаивала многих.

Уж на что Ирия давно разочаровалась в брате. Но даже он так не опускается. Почти ежеутренние тренировки сохранят форму любому. Даже за те полчаса, что Леону не лень потратить.

Значит, увалень Алакл и этого не делает.

А еще не слишком куртуазный Леон смело может дать третьему сыночку лорда Алакла уйму советов на тему «Как себя вести в присутствии дам». Так громко не рыгать за столом, например!

В общем, остается искренне жалеть «кровь с молоком крестьянок», кого на каждом слове норовит ввернуть в разговор Стивен…

Ну наконец-то взялся за фигуру! Поставил? Ну отрывай же руку. А то сейчас опять схватишься и переходишь. Знаем мы тебя уже.

Алакл поставил, наконец, несчастного «генерала». И поспешно вытер вспотевшие руки о совсем недавно светлый камзол. Тот разом стал еще грязнее.

А ведь пришел женишок в чистом…

– Осада! – Ирия двинула «крепость».

– Я перехожу! Я не сюда хотел…

Несколько минут бесплодных споров. И попыток двинуть фигуры обратно.

Алакл всё же вывел «монарха» из осады. На третью линию клеток.

Ну и молодец.

– Триумф!

«Кавалерия» Ирии прыгнула через клетку. Прямо к загоняемому в угол «монарху».

Забыв даже о «перехожу!», Стивен закусил губу. И быстро поменял «монарха» местами с еще не потерянной «королевой».

Раз – и та отправилась на корм вражеской «кавалерии». Радостно занявшей ее место.

Алакловский «монарх» сбежал на вторую линию.

– Смерть!

«Кардинал» перелетел все одиннадцать клеток доски. И нагло встал нос к носу с вражеским «монархом». Нагло – потому что под прикрытием «флота».

А с другой стороны угрожающе щерится зубцами «крепость». Опять же – на несчастного короля. Закрывает последний путь к отступлению.

– Я перехожу!

– Некуда! – ледяным тоном отрезала Ирия.

– Я не с этого хода перехожу…

– Жизнь второго шанса не дает. Научитесь проигрывать, сударь.

Алакл в бешенстве смахнул фигуры на пол.

«Невеста» проследила взглядом за дольше всех катившимся по полу «смертником». Упрямой белоснежной точеной фигуркой.

Видно, очень уж хотел на одиннадцатую линию. Только здесь ее не оказалось. Не быть тебе «кардиналом», «ратник». Никем уже не быть.

Девушка усмехнулась. Потом подняла холодный взгляд на Стивена:

– Дома вы себя ведете так же?

Алакл не нашелся с ответом. Упорно избегает ее взгляда. Вместо этого разглядывает платье.

Ну и дурак. Всё равно через балахон ничего не разберешь. Хотя в любом случае – дурак.

Ситуацию разрядил постучавший в дверь Леон.

– Эй, что тут у вас?..

Осекся, глядя на рассыпавшихся по полу «ратников».

– Ваша сестра ужасно играет! – бросил ему Стивен. – Кто ее учил?

– Папа… – успел растерянно пробормотать брат.

Прежде чем Ирия пояснила:

– Ужасно – значит «ужасно хорошо».

Алакл бросил на победительницу уничтожающий взгляд.

Ну и пусть. Она – не одна из его крестьянок (о чём он наверняка сейчас жалеет!), и не его жена. И не будет ею – это уж точно! У нас для таких случаев еще Западная Башня есть. Как самый крайний вариант.

Стивен вышел, чуть не отодвинув Леона с дороги. И никаких «с вашего позволения». Просто хлопнул дверью.

Будем надеяться – навсегда.

2

Нет, это голубое платье Полины пора куда-нибудь девать. Срочно! А то Ирия скоро возненавидит цвет полуденного неба.

А какое оно сегодня за окном ясное! Ни облачка. Еще бы мачеху из комнаты убрать – чтобы солнечный свет не затеняла. Дневное светило бывает здесь редко, а Полина – каждый день. Вот бы – наоборот!

Нежный цветочек осторожно присел на Эйдину кровать. На самый крайчик. То ли, чтобы платье не помять, то ли забыла, что мужчин здесь нет. А наглой, бессердечной падчерице совершенно наплевать, насколько беззащитной и ранимой кажется мачеха…

– Ирия, ты никогда не думала, почему многие умные женщины делают вид, что глупее мужчин? – весьма многообещающе проронило неземное создание.

– То есть лицемерят? – холодно уточнила девушка. По своему обыкновению примостившись на кровать с ногами. – Не умею и учиться пока не планирую. В любом случае – казаться глупее Стивена затруднительно даже для тебя. Куда уж мне!

– Не груби! – взвилась Полина. Вмиг вышла из роли «доброй учительницы и старшей сестры». – Твой отец может выдать тебя за Алакла и против воли. И тебе это прекрасно известно.

– Вряд ли! – нагло ухмыльнулась Ирия. – Я жениху явно не понравилась. Как говорят крестьяне: «У нашей Бет – ни лица, ни тела нет». Кстати, спасибо за платьице. Прелесть, а не фасон. Я его теперь всегда буду надевать на знакомство с новыми женихами.

Бесшабашное веселье несет вперед на шальной волне. Пытаясь избавиться от падчерицы, мачеха проиграла. Проиграет и вновь.

Теперь-то Ирия ее раскусила! И станет бороться с лицемеркой всеми возможными способами. В том числе – любимым Полининым!

При случае очень даже получится горько заплакать. Стоит вспомнить кое-что из собственной жизни – вмиг заревешь! Теребить веер и при этом грустно улыбаться – это нетрудно. Это мы тоже сможем. В общем, держись, голубоглазая стерва. Здесь – дом Ирии, а не твой!

– Возможно, и нет, – мачеха гаденько улыбнулась. – Молодому Алаклу не нравится только твой характер. Как же ты наивна, Ири! Платье Эйды надела, а стянуть волосы узлом на затылке – не догадалась. Или хоть лицо вымазать. Что ж ты так? Стивен считает, ты вполне годишься в жёны. Если тебя (как он выразился?) «обломать». И он с удовольствием этим займется. Как только тебя получит.

– А вот это – вряд ли!

Глаза наверняка опять сверкнули ненавистным отцу и брату бешеным зеленым огнем. Но обоих мужчин здесь нет. А если б и были – не тот случай, чтобы тихоню разыгрывать. Оглянуться не успеешь – с Алаклом окрутят!

– Стоит ему попробовать это сделать – и я его убью!

За дверью – шорох.

Плевать. Пусть слышат! Ирия еще и голос повысила:

– Убью, слышала? Горло перережу!

– Тебя можно связать… – еще более гаденько пропела Полина.

– И сколько держать связанной? Я ведь жена буду – не рабыня квиринская. Едва развяжет – сразу и умрет.