Текст книги "Дочь лорда (СИ)"

Автор книги: Ольга Ружникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

Еду вечером принесли тоже неожиданно вкусную. Это после дорожного-то скудного пайка! К ужину даже прилагалась бутылка хорошего вина. А под коркой хлебного каравая – записка:

«Казнь завтра. Отец вряд ли сдастся. Здесь, в тюрьме, еще Леон и Иден. Не вздумай завтра орать, когда их увидишь. Мы – заложники, поэтому казнят сразу всех, кроме Эйды. Помни, ты – дочь лорда и не должна уронить на эшафоте честь семьи.

Графиня Карлотта Таррент.»

Подписаться «мама» ей не пришло и в голову. Или боялась, что записку перехватят.

То есть – опасалась. Карлотта Таррент не боялась никогда и ничего!

Глава десятая.

2993 от прихода Творца, конец Месяца Сердце Осени.

Эвитан, Лиар, аббатство святой Амалии.

1

По дороге на эшафот отчетливо помнилось детство. Игры и драки с Леоном. Прочтенные взахлеб книги. Летний плеск теплой речной воды и ослепительно яркое солнце.

Но память не оживляла дорогу в черной карете, смерть Анри и необычайно яркий рисунок созвездий на ночном небе. Дочь лорда Таррента знала, что это было. А вспомнить как – не получалось.

Всё это вернулось потом – постепенно. Лица и глаза, слова, мысли… рвущие душу и сердце ночные кошмары.

Потом. По возвращении в Лиар…

В детстве Ирия слишком много читала. Всевозможные «хроники войн», рыцарские баллады, романы. А там на каждой странице жили благородные герои, прекрасные дамы, гордые принцессы и мудрые короли.

Отважные рыцари всегда побеждали. А если вдруг и погибали – то прежде перебив не одну сотню злобных, коварных врагов.

Гибель каждого героя многократно оплакивалась, воспевалась, прославлялась. А войны и поединки расписывались столь ярко, красиво и захватывающе, что так и тянуло в них поучаствовать!

Тогда Ирия по много раз на дню мечтала родиться именно в то золотое время. Полное приключений, «настоящей жизни» и счастья!

Прозревать она начала в страшный месяц Рождения Весны, когда красивая сказка догнала и обернулась жуткой реальностью. А теперь – полтора года спустя! – Ирия отдала бы всё, чтобы ничего этого с ее семьей не случилось. Вот только у запертой в аббатстве узницы уже ничего нет.

Девушка до сих пор гнала мысль, что отец просто пожертвовал Эйдой. Когда предпочел оставить дома. Понимал, что иначе и он сам, и Леон проживут до первого «несчастного случая». Заботливо устроенного Ревинтером с подручными.

Так это или не совсем? О мертвых – или хвала, или молчание. Тем более – об ушедших в Светлый Ирий родных. Папа уже расплатился за всё. Что не сдался вовремя. Что позволил семье пройти все круги Вечной Стужи и Огня. А потом – не смог (или не захотел) освободить из монастыря жену, пожертвовал дочерью.

Лорд Эдвард Таррент не был героем. Только просто человеком. Вот и не выдержал. А вот тех, кто его убил, людьми называть не стоит. Бьющие в спину шакалы – более подходящее слово.

А если б даже отец и согласился отдать Эйду за Роджера Ревинтера? Тогда – уже виконта Николса? Неужели она стала бы счастливей? С ним не была бы счастлива даже идалийская гюрза – самая ядовитая в подлунном мире.

А Эйда умерла бы от первых же родов. Или совсем ненадолго их пережила.

Чтобы после смерти папы и Леона утвердить права Ревинтера на Лиар, довольно одного ребенка Эйды и этого мерзавца. Дальше нелюбимая жена станет лишь помехой.

И она ни мгновенья не была бы счастлива. Или даже спокойна. Сестра оказалась бы в роли еще одной жертвы восстания – тенмарской заложницы Алисы Марэ. С той разницей, что Эйде не стать принцессой. И о ней не сложат баллад. Хотя кому от них легче – от рифмованных строк?

Князь Всеслав Словеонский и Старградский стал последней сказкой заплутавшей в придуманной жизни Ирии. Это он настоял на помиловании семей сдавшихся мятежников. Прочих не остановила бы такая малость, как нарушение слова. Ревинтера, Герингэ, Амерзэна…

Маршал Словеонский спас запертых в Ауэнте женщин, подростков, детей, стариков и старух. И Ирия ни капли не сомневалась: он сделал бы это, даже если б выжившие вожаки не сдались. Еще вчера вечером – не сомневалась…

Прозрела лишь теперь – после ядовитых слов матери. Ядовитой правды.

Помилование – это ведь тоже политика. Зачем давать в руки и без того не слабого Ревинтера еще одно графство, еще один титул? «Враг твоего врага – твой союзник». Временный.

Но время прошло, вот всё и изменилось – опять. Эдвард Таррент мертв, новым лордом стал слабовольный Леон. Лордом и должен остаться.

Лучше иметь в Лиаре «карманного» владетеля, чем малолетнего. С правящими за него родственниками. Вовсе даже не «карманными».

Но убийство уже совершено. Теперь его нужно на кого-то свалить. Так почему бы не на одну из дочерей? Их ведь еще останется «две или три»…

Не только отец – еще один герой оказался выдуманным. Настоящим был Анри – потому и погиб. В реальной жизни, в отличие от баллад, благородные не выживают.

Вот и сбылось гадание. Просто и ясно. В один день.

Перевернутое солнце – угасшие надежды. Раненое сердце – погибшая любовь к Всеславу. И туда ей и дорога!

Всеслав… Полтора года назад светловолосый всадник на белом коне встретил обреченных пленников у ворот Ауэнта. Раскрыл для них врата – в день несостоявшейся казни. И Ирия влюбилась в один миг – раз и навсегда.

Каленым железом бы выжечь из души и сердца такую любовь!

А глупое сердце невыносимо ноет – от боли, стыда, разочарования. Что греха таить – чтобы забыть Всеслава, потребуется время. Нельзя разлюбить за миг! Даже жуткий.

Только Ирия сумеет. Справится. Если выживет – вопреки его приговору. Когда выживет.

Вот тогда на забвение глупых чувств будет сколько угодно времени. Целая жизнь!

2

В двери неотвратимо заскрипел ключ. Неотвратимо – и долгожданно.

Ирия поспешно метнулась к окну. Готовясь если что – одним прыжком взлететь на подоконник. И – вниз, в темные холодные воды!

Почему ночь тянется так долго? Проползла вечность – десяток вечностей! – а за окном и не думает светать! Потому что именно эту ночь нужно пережить? Время застыло и не движется с места? А люди во всём подлунном мире спят и ничего не поймут?

Что за бред лезет в голову – когда ты на пороге смерти? Когда с ней танцуешь…

Еще одну томительную вечность ключ проворачивается в замке.

Мать. Одна. Никаких леонардитов за спиной. Опять.

Тогда почему – ни малейшего облегчения в душе? Кого Ирия ждала? Кому бы искренне обрадовалась? Призраку Анри Тенмара?

Повторный скрип ключа запирает дверь изнутри.

И – нескончаемый озноб. Будто ледяной Альварен уже вцепился в замерзающее тело! А до берега – полмили. Нет, дальше…

И чего испугалась? Этого ведь и хотела! Жаждала.

Вот она – свобода. Бери, если выцарапаешь! Если доплывешь.

Право на жизнь нужно доказать, отспорить, завоевать. Неужели ты до сих пор этого не поняла? Поумнеешь хоть когда-нибудь? Успеешь ли? Прежде чем тебя уничтожат те, кто набрался ума раньше?

– Я кое-что принесла.

Из складок плаща показалась небольшая кружка, доверху наполненная желтовато-белым. Жир неизвестного животного.

Чего только нет в монастыре – со строжайшим в Эвитане уставом! Хотя сейчас ведь не пост – ни строгий, ни нестрогий.

– Раздевайся, И натрись с шеи до пят, – отрывисто приказала Карлотта. – Потом оденешь вот это.

На сей раз из-под плаща возник сверток с мужской одеждой. Штаны, рубашка, камзол…

Ирия поспешно потянула через голову монашеский балахон.

– Годы пошли тебе на пользу.

Мать не спускает с дочери цепких глаз. И в них мелькнуло одобрение. Так смотрят на ценную племенную кобылу, что вот-вот подрастет до торгов.

– Со временем из тебя выйдет толк… если доживешь. Северянки расцветают позже. Лучше бы пошла в меня, но чего нет – того нет. Увы, моя красота досталась одной Эйде. А весь характер – тебе.

Когда-то Ирия сочла бы это несправедливым. Еще пару месяцев назад. Когда так хотелось быть красивой…

Не думать! И не вспоминать.

– Впрочем, не такая уж ты и дурнушка. Иден – еще бесцветнее. У нее даже твоих зеленых глаз нет… Натирайся и слушай! – резко оборвала Карлотта собственные излияния. Резко и сухо. – Есть лишь один человек, к кому я могу тебя направить. У него хватит влияния что-то для тебя сделать. Хватит даже сейчас. Здесь его двоюродная внучатая племянница, вы с ней похожи. Разница – в цвете волос и оттенке глаз. Но космы в черный цвет тебе любой куафер перекрасит. А там и сама научишься. Ты приедешь к нему. И он выдаст тебя за племянницу.

Кто, куафер?

Хватит ехидничать, Ирия Таррент.

– Зачем ему это? – дочь в упор взглянула на мать, втирая жир в руки и плечи.

Нож всё же слегка зацепил. И кровоточащий порез чуть выше локтя не нашел другого времени, чтобы тупо заныть.

Ничего, от царапин не умирают. Умирают от другого.

– Он мне должен, девочка моя! – усмехнулась Карлотта. – И очень много. А уж как заставить его помочь – найдешь способ сама. Со мной-то получилось. Но, кроме того – он еще и мой двоюродный дядя.

– Да кто он?

– Герцог Тенмар.

Герцог Ральф-Луи-Эжен Тенмар! Отец Анри! Мать отправляет Ирию к отцу Анри!

А зачем его «заставлять»? Он ведь наверняка благородный человек…

– По жестокости Ральф Тенмар поспорит с Бертольдом Ревинтером. – Карлотта будто прочитала мысли дочери. – Опять сочиняешь благородных рыцарей?

Ирия к нему не поедет! Выбраться бы на свободу – и поминай, как звали.

– Меня могут увидеть те, кто знают его настоящую племянницу.

– Ты тоже – «настоящая», – усмехнулась мать. – Мы с ним в родстве, забыла? Просто в более дальнем. А Ирэн Вегрэ не знал практически никто. Ее родители безвылазно кисли в поместье и не слишком привечали гостей. А после их смерти герцог Тенмар сразу отправил Ирэн в монастырь. Прямо из родительского дома.

Спокойно, Ирия! Хотя попробуй тут не выдай себя – услышав свое новое имя.

– Конечно, не слишком приятно стать из графини баронессой, – по-своему поняла ее замешательство Карлотта. – Но придется потерпеть, – она придирчиво оглядела дочь в мужской одежде.

Повезло, что прибывший сюда в этом костюме леонардит был или подростком, или очень хрупким юношей. Иначе Ирию вмиг выдала бы мешком висящая одежда.

– И еще штрих. Потом отрастут. Но поедешь ты в мужском камзоле, так что…

Да сколько всего умещается под бесформенной монашеской хламидой?

Ножницы замелькали в ловких руках Карлотты. Одну за другой отсекают тяжелые светлые пряди.

Стригут лишь падших женщин, но Ирия вытерпела и это. Обрезанные волосы – чушь. Как и то, что Эйда на всю жизнь обесчещена.

– Герцог найдет тебе мелкого барона. Или баронского сына. На графа рассчитывать не приходится – ты не красавица. Впрочем, для знатной девицы еще очень неплоха. А бывать в свете тебе незачем. – Мать ловко расправилась с последними прядями. И окинула дело рук своих внимательным взглядом. – И жаль, ты не родилась мальчишкой! – вздохнула она.

Ирия молча слушала вполуха, чтобы не думать о предстоящем спустя всего несколько минут. Она может сегодня утонуть – какие бароны с графьями?

Хорошо хоть дождь по карнизу не стучит. Или град. Тогда бы точно – ни единого шанса. Их и так-то негусто…

– …ты найдешь способ. А быть управительницей имения при малолетнем сыне – не так уж плохо…

Ирия вздрогнула. Похоже, пропустила она планы отправки «барона или баронского сына» в мир иной.

– Это обязательно? – поинтересовалась девушка, чтобы что-то спросить.

Слова отвлекают от… того, что случится минут через пять-десять!

Ирия повела головой, встряхнула по-мужски короткими волосами. Военная стрижка. Что ж, женщине приходится сражаться за свою жизнь чаще, чем многим мужчинам. Вроде того же Роджера Ревинтера. Или Леона Таррента.

– Или он сам отправит тебя в монастырь. При первом же удобном случае, – утешила мать. – Когда будешь не так юна, как сейчас. Отправит – не сомневайся. И быстрее, чем меня. Не забывай – я, в отличие от тебя, была красивой!

Мама и сейчас еще хороша. Но ее чертам не идут лед и злоба.

– Не все такие, как мой отец.

Папу очень жаль. Но правде нужно смотреть в глаза: с женой он действительно поступил ужасно.

– Я знала не только его. И поверь: другие мужчины – ничем не лучше, – мать вновь усмехнулась.

Ибо на сей раз Ирия удивления в глазах не сдержала.

– Только не считай меня шлюхой, вроде Полины Лигуа нир Кито! – раздраженно пояснила Карлотта Таррент. – Меня никто не спросил… как и Эйду. Как не спрашивают многих. Он был моим родственником, я жила в его доме. Только я – не Эйда! – мать гордо вскинула голову. Зеленые глаза сверкнули тем неукротимым огнем, что горел в ней, как подозревала Ирия, всегда. – Я не собиралась умирать или в монастырь! – При последних словах усмешка стала особенно горькой. – В семнадцать лет я готова была драться до конца! И сделала бы всё, чтобы опозорить его имя на весь Эвитан – прежде чем меня уничтожат! Впрочем, и у меня ничего бы не вышло – будь мой брат таким, как Леон. Но Ив Кридель действительно любил сестру. Настолько, что скрыл ее позор и усыновил ребенка.

3

А Ирия думала, что уже ничему не удивится.

– Да, у тебя есть еще один брат.

Брат? Ну что ж. В замке Таррент живет очень разговорчивое привидение. Среди родственников встречаются подлецы и мерзавцы. А у Ирии появился новый брат. Велика новость. Хуже, что у него может вот-вот не стать сестры!

– Мой отец знал?

– Ищешь для него оправдания? – понимающе усмехнулась мать. – Их нет. Эдвард ничего не знал. Ему было почти столько же, сколько мне. Он даже не понял, что я – уже не невинна. Нет, мой любящий супруг оставил меня в монастыре просто потому, что ему так удобнее.

– Ты тосковала по сыну?

– Я хотела жить. И не смей меня жалеть!

Показалось ли, что у несгибаемой Карлотты дрогнули губы? Может, и показалось…

– Кто он? – прямо спросила Ирия. – Тот человек, что обес… – дурацкие слова слетают с губ до сих пор! – изнасиловал тебя? Тот, кто отрекся от тебя и ребенка и хотел тебя уничтожить? Кто он?

– Я дала клятву, – мать уже справилась с собой, – что не назову его имени никому и никогда. Это – плата за мое право остаться в живых.

Но Карлотта Таррент не была бы собой, не найди она способ обойти клятву. Мать сказала всё, что должна знать Ирия.

Вот только как теперь заставить «того человека» не уничтожить ее саму? За Ирией-то не стоят никакие любящие сестер братья.

– А что скажет настоящая Ирэн Вегрэ? Она не будет возражать, что я воспользуюсь ее именем?

А ветер таки свистит… Значит, волны – немалые.

А чего ты хотела? Месяц Сердца Осени всё-таки.

– Нет. Она пока не собирается покидать монастырь. Ирия! – мать лишь чуть возвысила голос. Но так, что дочь обернулась немедля – как подброшенная. – Поклянись, что поедешь именно к герцогу Тенмару.

– Клянусь святой Амалией! – бесхитростно выпалила девушка.

– Зачем мне эта дрянь? – знакомо усмехнулась мать. – Святым Леонардом – фанатиком, написавшим трактат о пытках, тоже клясться не надо. Первое – для Полины, второе – для Бертольда Ревинтера.

– Чем же мне тогда клясться? – поинтересовалась Ирия.

Как раз вертелся на языке именно этот святой…

– Здоровьем Эйды.

В ледяных чертах Карлотты – ни проблеска чувств.

И что-то не так в этой усмешке. Совсем.

Ормхеймская стужа прошила с головы до ног. Вгрызлась до костей, сквозь них… И вовсе не от предчувствия ледяных объятий Альварена.

«Ири, подойди к окну»…

Яростная луна и ночной плеск лодки, подплывающей к острову. Той, что пришла не за Ирией. Вообще – ни за кем.

С совсем иной целью.

– Эйда – здесь?!

– Да. И я не могу устроить ей побег, – предупредила расспросы мать. – Эйда по-прежнему не умеет плавать, а озеро – единственный путь к спасению.

Не умеет. У кое-кого было два лета, чтобы научить. Кто же виноват, что так и не удосужилась?

– К тому же, сразу две сестры Таррент не могут утонуть, тебе не кажется?

Изумления Ирия не скрыла. А мать едва не рассмеялась – всё так же холодно:

– Ну, разумеется, ты утонула. Ирия Таррент погибла в водах Альварена. Я же сказала: ты превратишься в Ирэн Вегрэ. Отныне и навсегда.

Темный знает, что еще из этого выйдет. Две девушки под одним именем!

Но это – всё, что можно придумать при таком раскладе. Легенды лучше не сочинишь.

К тому же – Тенмар далеко от Лиара. И уж тем более – от амалианского аббатства…

– Я жду. Клянись здоровьем сестры – потому что оно действительно зависит от твоей клятвы.

Ирия ни на миг не усомнилась – зависит. И еще как. А высшие силы в очередной раз не услышали ее молитв!

– Мама, Эйда в очередной Башне Кающихся Грешниц?! – девушка содрогнулась. Представила слабую, хрупкую, болезненную сестренку в таких условиях.

Здесь могут выжить лишь сама Ирия или мать – две ядовитые гадюки. Но никак не Эйда!

Заточить бы сюда Полину!

– Естественно, нет, – с легким раздражением ответила Карлотта. – Эйда – в обычной келье, ходит на молитву вместе с другими сестрами. Ее приняли как послушницу. Но возможности когда-нибудь выбраться отсюда у нее нет. Как и у меня. Если, конечно, ты не поможешь…

Показалась ли слабая-слабая тень надежды в глазах Карлотты? Творец милосердный, она и впрямь позволяет себе надеяться: самая сильная из детей не только спасется сама, но и вытащит из склепа мать с сестрой! Честь семьи честью семьи, но Карлотта Таррент по-прежнему жаждет жить! Не зря она так заколебалась – прежде чем уничтожить последний шанс вырваться на волю…

– Только Ральф Тенмар в силах нам помочь, Ири. Потому что с такими врагами, как Полина, Бертольд Ревинтер, Всеслав Словеонский и вдобавок – король, нам не справиться одним. – Мать вдруг притянула дочь к себе и крепко обняла. Как полтора года назад. – Сделай всё, чтобы спастись, моя девочка, Потому что если Полина хоть что-то заподозрит – ни мне, ни Эйде не избежать Башни Кающихся Грешниц. А ты знаешь, чем это кончится для Эйды. На пороге – зима.

4

Вода – ледяная. Обжигающе.

Слишком ледяная, чтобы в ней выжить!

Захлестнула, тянет вниз…

Греби, дура! Пока руки не онемели. И ноги заодно…

Жидкий лед – везде! Нет света, нет воздуха, ничего нет. Только непроглядная толща воды! Если Ирия ошиблась и сейчас рвется к дну озера…

Возмущенные волны вышвырнули ее пробкой. Ласково обжигая студеной хваткой.

Воздух! Пусть – холодный, но им можно дышать и…

Мерзлый – не теплее воды! – ветер пополам с водяными брызгами жжет лицо. За десяток ударов сердца Ирия закоченела вусмерть.

Жадно глотая выстужающий горло холод, девушка обернулась. Бросить отчаянный взгляд на хищную стену монастыря, едва не поглотившего пленницу на веки вечные.

Тускло сереет монолит стен, слабо желтеет единственное окно. Размытым пятном мелькнуло бледное лицо – Карлотты? Толком не разглядеть, но чье же еще?

Миг – и жалкое око света погасло. Затянулось мрачным веком – ставней. Темным, тяжелым.

Ирия не собиралась ни плакать, ни звать на помощь. Но мать предпочла сама отрезать ей пути к отступлению, И это уверенности не добавляет. Карлотта не верит в дочь. В ее спасение.

Отвернись! Если хочешь жить. Там – нет уже ничего. А впереди – есть. Возможно. Если очень постараешься.

Давай – загребай ледяную воду. И не барахтайся так отчаянно. Напрасно теряешь силы.

Брызжет в лицо жидкий лед. Захлестывает… Берег так далеко…

Глядя на пенные волны из монастырского окна, можно утешаться: для Месяца Сердца Осени они еще не слишком бурные.

Но много ли надо пловцу? Всего лишь, чтобы заливало с головой! Чуть не на каждом гребке.

Мертвая хватка взбесившейся воды тянет ко дну. Волны наотмашь хлещут пеной. Насквозь пронизывает холод, ледяным жгутом крутит мышцы. Вгоняет стужу в кровь, в сердце, в рваное дыхание.

Летят в лицо брызги. Студят лоб, слепят глаза, не дают глотнуть воздуха…

Нет, это – не ветер. Обжигающе-ледяной смерч!

Вихрится и бурлит пена, исчезает берег…

И вновь чернеет вдали. В бледных, слабых отблесках. Далекого костра? Одинокой свечи?

И опять – беспощадная стена бешеных волн. Не видать не то что берега – неба…

Трижды казалось, что Ирию закрутило и развернуло – в другую сторону. Каждый раз разлепить глаза удавалось с трудом. Зато впереди по-прежнему чернел частокол неровно-остроконечной стены леса. А справа, вдали – тускло светились редкие огоньки деревни…

Хуже, что берег как был далеко, так и остался! Беглянка что, плывет против течения на одном месте? Просто бултыхается, как лягушка в кадке с водой?!

Пенный вал накрыл с головой – в очередной раз. Едва не лишил сознания.

С чего Ирия вообще взяла, что хорошо плавает?!

«Анри, мне не доплыть…»

В горло хлынул альваренский лед! Кашляя, отплевываясь, Ирия отчаянно пыталась выровнять дыхание.

А берег исчез. Нет его! Только бесконечные волны – до края серых разгневанных небес.

Смертный ужас сковал мышцы, стужа подступила к горлу. Что происходит, Темный и все змеи…

Прекрати, силы Зла здесь не при чём, дура. Тебя просто развернуло! Все-таки.

Именно. Стена леса обнаружилась справа, там же и огоньки…

Еще и снесло?! Когда успело? Темный с ним, на берегу разберемся – если… когда доплывем!

Развернуться обратно к берегу…

И задержать дыхание. Навстречу очередной волне – в пол-человеческого роста…

Увенчанный пенной шапкой враг наконец схлынул. Ветер радостно заледенил мокрую голову – лицо мучительно заныло, швырнул в глаза очередной рой брызг…

Слабо мерцают огоньки – по-прежнему впереди. И по-прежнему – страшно, невозможно далеки!

Но не угасли. Значит – можно добраться! Доплыть… Доползти по воде…

Потому что никак иначе – не спастись. А Ирия не имеет права умереть. Не сейчас!

Если осенние волны одолеют ее – никто и никогда не узнает, что она не убивала отца. Эйда умрет в монастыре «святой» предательницы! Никто и никогда не отомстит ни за их семью, ни за отважного Анри! Мерзавцы Ревинтеры будут и дальше жить и убивать других!

И… так хочется жить! Разве имеет право сдаться тот, за кого погиб другой человек? Хороший человек. Анри был много лучше Ирии, но его больше нет. Так кто позволил ей обесценить его жертву?!

Даже если суждено найти конец – пусть хоть не здесь! Пусть ближе к жизни… Хоть на один гребок ближе к теплым огням спасительного берега! К странному пению…

К чему?

Безумие это или нет, но в шум волн отчетливо вплетается хор голосов. Странно знакомый мотив, где-то слышанные слова…

– Выпьешь – может, выйдет толк… Был волчонок, станет волк…

Выпьешь? Чего? Вина? Ледяной озерной воды? Крови?!

Ветер, кровь и серебро…

Песня призрака! Безвременно погибшей дочери давно умершего лорда, принесенная из невесть каких времен. Голоса старинных башен, разрушенных тысячелетия назад. Песнь занесенных песками древних городов. И истертых тысячами ног каменных плит.

Песнь равнодушного озера, чьи берега помнят еще далеких предков Ирии. И тех, кто пришел еще раньше.

Альварен видел столько смертей и предательств, что его вряд ли волнует еще одно. Он смыл слишком много крови, чтобы удивляться ее вкусу…

И кто поет? Сквозь рокот волн и вой пронизывающего ветра? Тоже призраки? Уж лучше к ним, чем утонуть и уйти в небытие!

Или Ирия – уже одна из них, раз слышит голоса? Но тогда почему – так холодно? Да она превратилась в сплошной комок мокрого льда!

На один удар сердца усталость отступила. Нужно просто не тонуть! Просто двигаться к берегу. К голосам, к огням, к жизни!..

Ирия доплывет! И если выживет – Бертольд Ревинтер, Роджер Николс, Полина и Леон, король с его кликой умрут! А ее близкие – Эйда, Иден – будут жить долго и счастливо! Главное – не сдаться…

Почему огни не приближаются?! Волны… Волны – в лицо, значит… Значит, ее относит-таки назад? С какой силой?!

Леденящий ужас захлестнул втрое студеней волн. Беглянка обернулась.

Сейчас прямо над головой окажется чернильная громада аббатства! Грозно нависнет над водой. Сощерится зарешеченными окнами!

Сердце упало и подскочило вновь. Нет, монастырь – уже далеко. Но и берег – не ближе!

Прошли бесконечные, невыносимо-ледяные часы, а позади – не больше половины пути! Даже меньше…

Ноги свело режущей судорогой. Едва слышное пение взревело в ушах, глаза застлал чёрно-зеленый туман. Дикой болью взвыл абсолютно пустяковый порез на руке. И та же боль взорвалась почему-то в груди… совсем рядом с сердцем!

Кровь вытекает из раны… Кровь человеческая к крови озерной. Волны не могут забрать связанного клятвой…

Не доплыть!..

Темные, светлые, какие угодно силы! Спасите сейчас, дайте спасти сестру и отомстить врагам. А потом забирайте жизнь – вместе с бессмертной, как утверждают церковники, душой! Всё равно терять уже нечего!

Живые огни гаснут в сером мареве. Чужой язык звучит как родной и понятный. И нет ничего красивее этих голосов…

И всё меркнет.

Часть третья. Главы с первой по третью.

Часть третья. Дороги.

Все забудется

в дороге.

Все воротится

во сне.

Федерико Гарсиа Лорка.

Лучше поверить врагу, чем не поверить другу…

Игорь Шаранда.

Глава первая.

Эвитан, Лиар, окрестности аббатства Святой Амалии.

1

Холодно. И темно.

– Ты вернешься. Вернешься – потому что по счетам нужно платить.

Привязались все с этими счетами… Ладно бы еще только по ним. Платить приходится – даже когда ты ничего не должен!

Холодно!

Черное-черное беззвездное небо. Равномерный плеск воды.

На веслах – смутный силуэт в глухом, темном плаще. Низко опущен капюшон, скрыто лицо.

Лодка Ти-Наора… Много лет назад, зимой, в замке Таррент остановился купец, повидавший немало чужих стран. В том числе и далеко-далеко на юге. За лазурным морем.

У теплого, уютного камина почтенный мэтр Жирондэ каждый вечер рассказывал маленьким Леону, Эйде и Ирии захватывающие истории. О странных нравах и обычаях далеких стран. О смеющихся красавицах, что нежатся в тени прохладных фонтанов. О великих воинах с кривыми мечами. О мудрых советниках и коварных завистниках.

А однажды поведал о загадочной стране Хеметис. Там ладья бога солнца Ти-Наора каждый день от восхода до заката проплывает свой путь по небесам. А ночью светлая ипостась бога отдыхает. И ладья пересекает подземный мир, где вечно странствуют души умерших. Ти-Наор плывет по подземной реке Тинеон, чтобы с рассветом вновь взойти на небеса.

В подземелье нет звезд. И, наверное, так же звучат таинственные голоса давно ушедших из мира живых. Никогда не смолкает печальное пение…

Пение?!

Ирия чуть не вскинулась на месте. И вмиг перестала не только вспоминать легенды чужих народов, но и записывать себя в утопленницы. Чтобы еще и здесь пели про «волчонка», что «станет волком», – это уж слишком! Не призрак же Дочери Лорда их об этом попросил…

А значит – небо черное, потому что ночь. Звезд не видно – потому что тучи их заволокли. И пение на берегу – то же самое. И не призраков, а вполне живых людей из плоти и крови. А если обернуться – наверняка и аббатство обнаружится.

Сама же Ирия валяется сейчас на дне длинной, широкой рыбацкой лодки. И чуть не стучит зубами.

А тело облепила мокро-промозглая одежда. От нее уже опять колотит дрожь. И даже наброшенный сверху чужой плащ не согревает – хоть чуть-чуть!

Загадка – лишь фигура на веслах. Причем она-то как раз может быть куда опаснее любого проводника Царства Мертвых. Если везет назад – в аббатство!

Ирия не связана. Значит – можно кинуться на лодочника. Или за борт…

Собрав сколько смогла сил, новоявленная Ирэн Вегрэ рывком села в лодке, торопливо озираясь по сторонам. Нет, аббатство – позади. А плывут они к тем самым береговым огням. И там – уж точно не деревня. Она мирно светится, где и была – справа.

Уже можно разглядеть красноватые отблески костров. И силуэты людей на берегу. Но не у самой кромки.

Да и голоса – половина женских. Вряд ли это – солдатский или леонардитский отряд. А в аббатстве не светится ни одно окно. И не бьет тревогу монастырский колокол…

– На дно, дура-девка! – вполголоса прошипел немолодым мужским голосом «проводник». Все-таки спаситель. – Банджарон не выдадут, но и им лишнее знать незачем.

Ирия поспешно рухнула обратно на дно. И на сей раз не сдержала клацанья зубов.

Что с ней сталось бы – не натрись она жиром? И не снабди ее этот рыбак – а кто же он еще? – сухим плащом?

На берегу жжет костры табор банджарон. Это хорошо, это – не солдаты.

Рыбак не собирается выдавать беглянку леонардитам – тоже хорошо. Просто замечательно!

Творец и все голуби его, как же холодно!

2

– Когда посылаешь зов – не жди, что придет именно тот, кого звала. Прийти может тот, кто ближе.

В черных глазах немолодого рыбака – блики спасительного огня. Веселое пламя уютно трещит в печке, согревает охотничью избушку. И ее обитателей. Хозяина и гостью.

Именно здесь, в миле от деревни, и предпочитает жить неведомый спаситель.

Он назвал лишь имя – Джек. Сколько ему лет? На вид возможны и сорок пять, и шестьдесят.

Странно темноволосый, темноглазый и смуглый для северянина. Выдают лишь руки – мозолистые, с загрубевшей кожей. Действительно – рыбак. И долго жил на севере среди морозов. Но вот где родился – один Творец знает.

А Ирия не собирается интересоваться. Если у Джека (или не Джека) какие-то мрачные тайны в прошлом (девушка усмехнулась собственному воображению) – тем лучше. Не будет лезть в ее секреты.

Впрочем, себя она не обманывала: у нее «дворянка» написано на лбу. И на худощавой, никак не крестьянской фигуре. И на белых руках, непривычных к черной работе. А уж особенно – на тонких хрупких пальцах. Сразу видно, что Ирия могла вязать, вышивать, фехтовать, но никак не мыть-стирать-полоскать – в ледяной воде.

Да и мало какая девица из простонародья решится волосы остричь. Их же только «порченым девкам» корнают – если какая попадется.

«Порченым»… Таким, как Эйда.

В сон Ирию клонило еще по дороге к избушке. А уж здесь – от тепла, горячей воды и подогретого деревенского пива… Борясь с неодолимой дремой, девушка прислонилась виском к нагретому печным жаром дереву стены.

Конечно, нужно спешить. Но одежда еще не просохла. А чужой плащ – такой теплый и уютный. И Ирия подремлет всего минуточку…

А еще хорошо бы сейчас прилечь вот на эту лавку. Лежа дремать удобнее…

3

… – Когда посылаешь зов – не жди, что придет именно тот, кого звала. Прийти может тот, кто ближе…

Ночной осенний лес. Не конец Месяца Сердца Осени, а начало. Канун Дня Воцарения, куда Ирия в этот год не попала.

Совсем недавно где-то жгли осенние костры. Но теперь всё уже отгорело. Она опоздала…

Желто-багряный ковер павших листьев мягко шелестит под ногами. Золотые, алые, а вот и несколько зеленых – этим, наверное, обиднее всего. Из Весны – в Осень… Лета для них не было. Для некоторых его не бывает. Так уж вышло.

Серебристый свет полной луны заливает всё. Полуоблетевшие деревья, умирающие листья, бурелом на краю поляны… Не зря так бушевал недавно северный ветер.

Луна видит и Ирию. Как и волка – в нескольких шагах. Посреди желто-багряной поляны.

И не отвести взгляда от узких желтых глаз.

Оборотень. Джек.

– …Выпьешь, может, выйдет толк…

… Ледяная вода Альварена рвется в горло…

Хмельное пиво подогрето. Травы развешаны вдоль стен. Как же Ирия их не разглядела?