Текст книги "Волкодлак (СИ)"

Автор книги: Ольга Романовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

Ирис была неистова. Едва успокоившись, она снова возбуждалась.

Рош не выдерживал, преодолевая свои принципы, пытался поговорить с Ирис, объяснить, что больше не сможет, но оборотница не желала ничего слушать. Сначала, как и прежде, возбуждала откровенными ласками, упрямо добиваясь своей цели всеми возможными способами: руками, губами, языком, а потом против воли опаивала любовным зельем.

Близость превратилась в пытку. Мучимый орган болел, но Ирис не желала останавливаться, тяжело возбуждённо дыша, продолжая бешеную скачку. Его стоны, похоже, ещё больше раззадоривали её.

Наконец всё кончилось. Блаженно замерев у него на груди, Ирис прошептала:

– Поздравляю, колдун, ты стал отцом моего детёныша. Мне понравилось, думала, сложнее придётся. Видать, девок любишь.

Рош промолчал. У него онемели руки и ноги. Вернулась боль, прежняя и новая. Занозы глубоко вошли в кожу, а зад ныл так, будто он месяца три провёл в седле, не слезая.

Его взгляд остановился на бинтах на спине Ирис: набухли от смеси пота, крови и мази. Но она ведёт себя так, будто не чувствует этого. Если останется жив, нужно отписаться в Академию: пусть дополнят описание физиологии волкодлаков.

Полежав немного, Ирис встала, обошла стол и перерезала верёвки. Но у Роша не осталось сил, чтобы воспользоваться долгожданной свободой, да и конечности не подчинялись ему.

С минуту пристально посмотрев на него, оборотница перекинулась (колдун предпочёл не смотреть на то, как искажается, немыслимо изгибается, выворачивается наизнанку её тело) и запрыгнула на стол, упершись передними лапами в живот Роша.

Колдуну стало страшно. Он невольно дёрнулся, пытаясь сбросить с себя нечисть, но был слишком слаб. А Ирис ощерилась, сверкнула горящими жёлтыми глазами.

Пожалуй, более позорной смерти сложно себе представить. Хотя, ещё позорнее было бы умереть во время развлечений оборотницы, но бог миловал. Но теперь кто беду отведёт? Даром, что маг – защититься не сможет.

Можно ведь и левой рукой чаровать, только не отходит она, болтается плетью, будто сломанная. Размять бы, кровь разогнать, но самому никак, а никто не поможет.

– Ты предлагала выбор, – напомнил Рош, впрочем, уже смирившись со своей незавидной участью.

Вот уж посмеются бывшие сокурсники, в девки запишут. Их бы на его место, проверили бы, каково волкодлаку в период гона сопротивляться. Неизвестно, выдержали ли бы.

На душе было паршиво. Может, смерть – оно и лучше? Не забудется никогда унижение, даже если никто не прознает. И страх внутри засядет, заставит волкодлаков опасаться.

– Помню, колдун, только я сама себя удовлетворила. А ты по этой части был труп трупом, пару раз только рыпнулся. Согласись, маловато, да и я умаялась, проголодалась, а тут ты… Ты не переживай, мучить не буду, так и быть, живого есть не стану. Прощай, колдун!

Ирис слегка прихватила ему зубами живот, сделав вид, что собирается рвануть на себя кожу.

У Роша захолодело сердце. Даже подумалось: а не попытаться ли договориться? Нечисть нечистью, но разумная, и женщина. Но слова застряли в горле, когда, с сожалением подметив, что мяса в нём не так много, Ирис приблизила морду к его лицу. Посмотрела пару минут, осклабилась – страх почувствовала, и потянулась к шее. Промахнулась, клацнув зубами, взвыла от удара коленом – откуда только силы у колдуна взялись, и, разозлившись, рванула тело жертвы…

Рош и не чаял очнуться. Решительно всё, даже дыхание, причиняло боль. Вдобавок ко всему он окоченел. С трудом разомкнув глаза, понял, почему: оборотница бросила его умирать под открытым небом. Приволокла куда-то и бросила на снег. Как был – без одежды.

На груди горкой лежали амулеты.

Странно, почему в доме не убила? Он ведь и на пропитание сгодился, пусть тогда она была не голодна, но потом… В том, что оборотница знала, что он жив, Рош не сомневался: зверь живого от мёртвого легко отличает.

Зубами разодрала бока, пару костей сломала. Грудь не тронула, шею тоже. Значит, делала осознанно, не желая, чтобы сразу умер. А вот он предательски потерял сознание после всех этих пыток.

Мороз быстро делал своё дело, путая мысли, окутывая небытием.

Рош попытался пошевелить здоровой рукой – бесполезно, окоченела. Да и весь он весь как ледышка.

Что ж, умереть на снегу лучше, чем в постели оборотня, со многими магами случалось. Можно, конечно, побороться за жизнь, но без посторонней помощи он напрасно потратит остаток сил. С другой стороны, не будет больше боли.

Пошёл снег, лёгкий, пушистый. Он оседал на ресницах, забивался в рот. Пока ещё таял.

'Значит, потеплеет', – безразлично мысленно подметил Рош и попытался подпихнуть под себя левую руку, чтобы отогреть. С третьей попытки это удалось, но пальцы отходили медленно. Сотни игл пронзали их, заставляя недобрым словом помянуть Ирис.

Наверное, благодаря этим ругательствам его и нашли, потому как припорошённое снегом тело мага издали походило на сугроб. Да и колдун постарался, превозмогая боль, позвать на помощь, заслышав тонкий перелив колокольчика. Он раздавался чуть в стороне, ближе к лесу. Потом замер: видимо, слабые крики были услышаны, и возница теперь гадал, не почудилось ли, не играет ли с ним нечистая сила.

Но нет, решился: заскрипел снег под полозьями, вновь забряцала сбруя.

Скосив глаза, Рош попытался что-либо разглядеть, но не смог: мешал снег. Закашлялся, морщась от жара в горле. Этого и следовало ожидать – воспаление подхватил. Если неизвестный проезжий сейчас над ним не сжалится, не укутает, не отвезёт в тепло, к лекарю, то скоро всё будет кончено. Голос уже больше на шёпот похож, глаза закрываются. Тянет, тянет к себе небытие!

Сани остановились. Всхрапнула лошадь. На несколько минут воцарилась тишина.

Рош обессилено закрыл глаза – лучше уж заснуть, раз уж всё равно кончено.

Слух различил чьи-то осторожные шаги. Вот человек остановился, задумался, потом решился и подошёл вплотную.

Почувствовав обжигающее прикосновение человеческой ладони, колдун застонал: для него, окоченевшего, оно было сродни калёному железу.

Рука нерешительно легла на область сердца, вторая опустилась на лоб.

– Живой! – с облегчением произнёс женский голос. – Эй, вы меня слышите? Не спите, я не добужусь потом.

Обладательница голоса энергично затрясла его за плечи, принуждая очнуться, а потом, ойкнув, извинилась: заметила увечья.

– Кто ж это вас так? Вы не отвечайте, просто глаза открытыми держите. Сейчас я, Бурку только ближе подведу, а то вы тяжёлый. Да и тревожить напрасно не хочу: и так всё плохо.

Рош с трудом разомкнул веки и увидел склонившуюся над ним девичью головку, закутанную в платок. Девушка улыбнулась и юркнула обратно в снежную мглу.

Когда она вернулась и вернулась ли, колдун не слышал, провалившись в пограничье между жизнью и смертью.

Девушка-травница намучилась с ним, затаскивая на сани, укутывая в собственный тулуп, хотя на улице зуб на зуб не попадал, гоня Бурку галопом по сугробам. Но старания её были вознаграждены: к тому времени, как она втащила его в избу, дрожа от озноба, Рош ещё был жив.

Колдун очнулся ближе к утру. Укутанный во все одеяла, которые только были в доме, растёртый мазью против простуды, он пригрелся между печной трубой и травницей.

Девушка вправила и наложила лубок на сломанную руку, крепко привязав к ней палку. До капелек пота на лбу растирала его, накладывала примочки на грудь и стопы, обмывала и перевязывала раны. Сон сморил её рядом с раненым, который больше походил на труп, нежели на живого человека.

Рош серьёзно простудился, мучился сухим надрывным кашлем и жаром. Его посещали смутные видения. Колдун метался в бреду, пугая свою спасительницу. Она всерьёз опасалась, что он не выживет.

Через неделю настал перелом.

Местный гробовщик три раза на дню заглядывал в избу, косился на печь и шёпотом спрашивал: 'Ну как, не помер ещё?'.

О том, что травница приютила у себя раненного найдёныша, знало всё Пятинежье, и никто не поставил бы ломаного медяка на то, что он выживет. Но он выжил.

Первым делом Рош поблагодарил спасительницу за помощь, пообещав заплатить ей, а потом поинтересовался судьбой Ирис, подавальщицей из местной корчмы – травница сказала, что живёт в Пятинежье. Но добросердечная хозяйка ничего о ней не знала, а когда колдун смог вставать, оборотницы и след простыл. Имя она назвала не то, под которым её знали люди, поэтому поиски зашли в тупик.

Приехали мать и сестра, забрали Роша домой, окружили заботой. Сельчан, пробовавших пробраться в избу с вопросами о волкодлаке,– мол, где, колдун, шкура? – выставляли вон с требованиями не тревожить больного.

Рош медленно приходил в себя, начав вставать, только когда зажурчали первые ручьи. Как только начали восстанавливаться силы, он начал лечить себя, за что не раз получал выговор от травницы: колдовством Рош нередко доводил себя до обмороков. К слову, с ней ему повезло: девушка оказалась не самоучкой, а дипломированным специалистом.

Совместными стараниями колдуна удалось поставить на ноги к концу снегогона, аккурат перед девичьим праздником. Все девки Пятинежья, Залатков и прочих мест на много вёрст вокруг наряжались в яркие платки, оплетали алыми лентами берёзки и ясени, играя меж ними свадьбы.

По преданью, коли провести под праздничным убором меж двух деревьев, мужского и женского, парня или мужчину, то жениться ему в том году на той, что под ленты заманила. Сбывалось ли, али нет, но девки парней с визгом отлавливали.

Рош не участвовал во всеобщих забавах, хотя на него и косо, но с интересом посматривали: колдун колдуном, но не чёрт же! Он сильно исхудал, черты лица заострились. Уж сколько череды, брусники да зверобоя травница на него извела, почти все свои запасы, зато выжил. И был полон решимости отыскать надругавшуюся над ним оборотницу.

Мужики, разумеется, что в лицо, что за глаза выражали своё неудовольствие: колдун, а волкодлака отловить не сумел! От расправы спасло только то, что Ирис больше не шалила, ушла, видимо, в другие края. А так сельчане во главе с кузнецом рады были накостылять нерадивому колдуну, который работы своей выполнить не сумел. Хорошо, хоть денег наперёд не взял.

Не был бы местным – ещё хуже пришлось, а так только посмеивались.

Рош не стал писать в Академию, решил, что справится сам.

Поиски начал с 'Зелёной лощины'.

Хозяин, мужик осторожный, неразговорчивый, питавший природное недоверие ко всем, кто хоть как-то отличался от обычных людей, коротко, но безапелляционно заявил, что никакой Ирис у него отродясь не было. Ну да, ушла в конце зимы одна подавальщица, к тётке в город переехала, так её Марышкой звали.

Рош повертел в пальцах серебряную монету и лениво поинтересовался, не знает ли хозяин, где живёт Марышкина тётка.

– А вам зачем? – мужик не сводил взгляда с серебряного кругляшка.

– Да жениться хочу. Бегает она от меня.

Хозяин рассмеялся, ловко перехватил покатившуюся по столу монетку и засунул в карман. Нет, названия города он не слышал, знает только, в какую сторону Марышка поехала. На север.

Что ж, Каратор тоже на севере, а в Залатках колдун и так задержался. Того и гляди, заведётся конкурент, клиентов переманит. Да и с деньгами туго – все на леченье истратил, опять же гостинцев матери с сестрой купил. Придётся по дороге подработать: заговорить чего, упырей погонять, от зубной боли избавить. Заодно и о волкодлаке расспросит: не могла Ирис не наследить. А если и тихо себя вела, то, авось, кто-то вспомнит. Он её приметы запомнил, благо столько часов перед глазами стояли, во всех своих прелестях.

Марышка, значит… Неужели настоящее имя ему назвала? Зачем? Или первое попавшееся с языка сорвалось?

Травень уже на дворе, если и вправду отяжелела, то от людских глаз не скроет: бабки в деревнях ушлые, сразу такое примечают, даже если живот невелик.

Беременного оборотня изловить легче: не так быстр и проворен, оборачивается медленнее и неохотнее. Обычно самки детёнышей в человеческом обличии вынашивают, потому как в нём и рожают. Но они вдвойне осторожнее, своей тени пугаются.

Так Рош и объезжал деревеньку за деревенькой, расспрашивая как о работе, так и об Ирис. Первая ждать себя не заставила, а вот вторая будто сквозь землю провалилась. Никаких следов, будто и не было её. Лесом, что ли, бегством спасалась?

Сидя на местном кладбище и листая потрёпанную книгу (местный упырь его особо не волновал, ещё неизвестно, есть ли, а то, может, мелкий бес шалит), Рош пытался освежить в памяти сразу два раздела: охоту на вурдалаков и истребление упырей.

На кладбище было прохладно – даром, что весна.

Упырь, к счастью, пока не показывался по причине дневного времени суток, а палец колдуна скользил по замасленным страницам. Во второй руке он держал яблоко, которое то и дело откусывал: после болезни мучил зверский аппетит.

Собственно, ничего нового. Не зная, где оборотень, его не изловишь. Если бегает волком, то без толку время потратишь. Да и в человеческом облике не отличишь. А выследить надо.

Хоть бы какая зацепка! Столько месяцев упустил, осела где-то. Может, и к лучшему? Кем она могла устроиться? Зелья варить, на стол кружки метать. Видно, придётся все деревеньки объехать, порасспрашивать, не было ли кого пришлого.

Знает ли, что живой? Да откуда, травница случайно ведь нашла, околел бы. Или всё же проверила? Для этого вовсе не обязательно вопросы задавать – всего-то слухи в корчме послушать. То, что его волкодлак так, все шептались.

Захлопнув книгу, не обращая внимания на садящееся солнце, колдун направился к ограде. Подозрительное местечко возле неё Рош давно приметил, теперь оставалось проверить, там ли обитает злобный мертвец. Киркой и лопатой колдуна снабдили, так что быстро отроет. Хотелось бы до темноты, потому как после неё придётся побегать и постараться, укладывая на землю беспокойного клиента, но уж как получится.

Староста, чтоб его муравьи искусали, поздно спохватился, только после ужина подошёл и вкрадчиво так попросил избавить от напасти. Будто не знает, старый хрен, что упыря сподручнее днём убить.

Говорил, что все могилы нетронутые, сами найти не могут. Конечно, не могут, коли над ним ни дощечки, ни камушка, лежит себе, окаянный, в стороне, валежником прикрывается. Только колдуна не обманешь.

Со вздохом покосившись на солнце, лизавшее верхушки деревьев, Рош принялся за работу. Копать оказалось труднее, чем ему казалось сначала, да и силы были не те. Пот лил ручьями, а холодная, не прогревшаяся ещё земля, не желала поддаваться. Как упырь-то выкапывается?

Принесённый кем-то из местных осиновый кол за ненадобностью был прислонён к ограде – если б всё было так просто, то ребёнок бы справился! Хотя, упырь – дело привычное. И каждый раз преподносящее неприятные сюрпризы.

Рошу стало жарко. Рискуя простыть, он снял куртку и с удвоенным усердием взялся за кирку, терзая неподатливую землю. Работа продвигалась медленно, что не могли не отметить деревенские мальчишки, примостившиеся на ограде чуть поодаль – эти никогда зрелищ не пропустят, а тут такое! Каждый день, что ли, колдун мертвеца выкапывает?

Заглядывали на кладбище и селяне, главным образом проверить, не сбежал ли колдун с задатком. Смотрели, неодобрительно качали головами – мол, хилый совсем, ни на что не годный, – и торопились по домам или в харчевню, чтобы косточки пришельцу перемыть.

Когда солнце робко коснулось края земли, последние зрители покинули свои места, оставив Роша один на один с неспокойным мертвецом. Тот, плюя на саднящие ладони, с праздным интересом рассматривал показавшийся волосатый череп.

Как и следовало ожидать, упырь не лежал, а стоял в земле. И копал колдун не там, где следовало, – на пару пядей бы влево – и руки не занозил бы. Мертвец ведь откапывался, землю рыхлил – облегчал труд колдуну. Единственно, тот не воспользовался щедрой помощью, позабыв первое и наиглавнейшее правило борьбы с упырями, умертвиями и прочими условно живыми мёртвыми тварями: ищи там, где земля мягка.

Обругав себя и порадовавшись, что никто не видел столь непростительной ошибки (а ещё опытом гордился!), Рош утешил себя тем, что хотя бы согрелся.

Теперь лопата легко переворачивала земляные комья, постепенно обнажая весь скелет. С минуты на минуту он должен был ожить, так что приходилось торопиться. Вцепившийся в горло упырь – это не собака, много хуже. Даром, что мертвец, силе любой кузнец позавидует. Рошу на своей шкуре довелось испытать, какими хрупкими становятся кости в пальцах этой нечисти.

Откопав упыря по пояс, колдун бросил быстрый взгляд на солнце и поспешно отскочил. Меч, послушный воле владельца, покорно оказался в руках. Но нет, показалось, – глаза нечисти не зажглись зловещими огоньками.

Солнце между тем село.

Не оборачиваясь, колдун, не отводя взгляда от раскопанной могилы, нащупал верёвку. На время расставшись с оружием, он опоясал пенькой местожительство нечисти, закрепив стык подобранным на кладбище камнем. Нахмурившись, начал накладывать чары. Раз уж эта тварь сейчас встанет, то пусть хотя бы не выберется за пределы круга. А там уж он её убьёт.

Можно, конечно, рискнуть, снести голову мечом, а сердце пронзить специальной иглой. Вот уж прибыльный бизнес у гномов, серебра кот начхал, а дерут втридога! А всё потому, что работа тонкая, а металл чистый, безо всяких примесей. Опытный маг всегда проверит, обмануть себя не даст, а вот ученикам часто подделки подсовывают. Но настоящий д'амах звенит при прикосновении и мгновенно темнеет при соприкосновении с серой. Так что перед тем, как купить партию, необходимо заставить гнома, соловьём заливающегося о чистоте металла, опустить любой, выбранный самим д'амах в серный раствор. Если такового у продавца нет, значит надлежит самому озаботиться его приобретением. На веру ничьих слов принимать не следует – жизнь дороже.

На д'амах накладываются чары, тончайшим рисунком оплетающих серебряный стилет, напоминающий длинную иглу. Можно, конечно, купить и готовый, зачарованный, но маги на такое редко идут, предпочитая всё сделать сами. Не так уж и сложно – заклинания все из 'Справочника общей магии', студент справится. Рош помнил, что когда-то это было их первым зачётным заданием.

Главное, не сбиться, ничего не перепутать, потому как иначе придётся брать новый д'амах. Но к окончанию Академии делаешь это, не глядя. За годы учёбы столько их зачаруешь, что даже под мухой не ошибёшься.

В сумке Роша лежала целая дюжина д'амахов, перевязанная обрывком бечёвки. Выбрав один из них, он задумчиво заложил его в рукав – всё равно пригодится, даже если восставшего заваливать.

А упырь между тем начал оживать. Действительно чуть заметно зашевелился, зажёг зенки. Почуял, гад, что ночь на землю опустилась – закат-то догорел.

В свете магического светляка, освещавшего разрытую могилу, будто театральные подмостки, Рошу были видны все поползновения нечисти. Досадуя на себя, что упустил момент, тот перекинул меч в левую руку, чтобы освободить правую для волшбы.

Почуяв его, упырь одним рывков вырвался из земляного плена и рванулся к очерченной верёвкой границе, но пересечь её не смог. Тогда в ход пошли когти, отчаянно рывшие землю и пытавшиеся превратить пеньку в труху. К сожалению, саму верёвку магия не защищала, так что её действие было прямопропорционально крепости волокна.

– Что ж тебе не лежалось-то? – со вздохом поинтересовался колдун. – Другие – как люди, только одному не спится. Ладно, если не спится, то упокоем.

И он наградил взбешённого упыря огненным потоком, вмиг испепелившим телесную оболочку.

Упырь ошалело замотал головой, пытаясь понять, что же с ним произошло. И натолкнулся на меч колдуна. Тот, вложив в удар всю силу, полоснул по обуглившимся костям, одновременно уходя от захвата когтистых рук.

Голова, словно срубленный по осени кочан с капустой, покатилась по земле, издавая булькающие звуки и дико вращая глазами. Но тело упыря прекрасно живёт и без неё, что оно тут же продемонстрировало, расправившись наконец с верёвкой. Рош уже поджидал его, сбив с ног и пронзив тёмное, скукожившееся сердце, д'амахом.

Упырь несколько минут подёргался и затих.

– Вот ведь, тварь, рубашку мне запачкал! – в сердцах пробормотал колдун.

И, похоже, не только испачкал, но и порвал своими когтищами. Но это мелочи, бывало намного хуже, когда приходилось играть в салки и надеяться, что ты быстрее.

Изрубив труп, Рош сжёг его, а пепел развеял по ветру. У костра успел и погреться, а то ночь холодная, заморозки ещё. Подумал и решил разбудить старосту, потребовать остаток оплаты прямо сейчас: а то с утра тот заявит, будто колдун надул его. А ночью на кладбище не забалуешь.

Староста ночному визиту не обрадовался, спустил собак. Пришлось излагать суть своего требования, сидя на заборе, надеясь, что в очередном прыжке дворняга не ухватит его за ляжку.

Разумеется, заказчик поспешил чётко обозначить своё отношение к ночным визитёрам, разве что по родне колдуна пройтись побоялся. Но Рош вцепился в него, словно клещ, пришлось отозвать косматых охранников и, кряхтя, отправится за 'окаянным'.

На кладбище энтузиазм старосты заметно поубавился, а уважение к колдуну прибавилось.

Рош безразлично пнул доказательство своей работы – череп, предложив старосте забрать его в качестве сувенира (тот почему-то отказался), затем продемонстрировал могилу, посоветовав облить её святой водой и хорошенько обкурить ельником, и потребовал заплатить за услуги.

Староста встал на дыбы – мол, откуда знаю, что мертвяк не вернётся? Рош пожал плечами и предложил позвать нового, с соседнего кладбища. Деньги ему поклялись вручить утром.

Получив обещанный расчёт, колдун покинул село, раздумывая, куда податься, и решил, что лучше дома ничего быть не может. А оборотница… С неё станется, могла и в город податься.

Потрёпанная книга была зачитана до дыр: Рош умудрялся читать даже в седле, пытаясь отыскать какую-то зацепку, подстроить ловушку. Потом решил, что, наверное, проще всех волкодлаков переловить, чем эту бестию отыскать. Заодно и фауна здоровее станет.

Зачем она ему сдалась? Не любил Рош, когда над ним смеялась нечисть. А тут ещё хохотала, издевалась. Гордость была задета, двойная гордость. Дело чести хвост над дверью повесить, а то до конца дней позор не забудется.

По дороге до Каратора успел подзаработать ещё парой заказов, мелких, несерьёзных. Домового распоясавшегося пристыдить (всю ночь в карты играли, за четвертак и ежедневную крынку молока договорились), поле на плодородие заговорить, на свадьбе молодых нечисть отгонять. Нечисть, естественно, мешать мужикам напиваться не собиралась, но её видимость легко изобразить и прибавку к плате за работу потребовать.

В Крутинье его уже знали, по пустякам не тревожили, обдурить не пытались, зато тут же загрузили работой, будто колдуна там отродясь не бывало, а без него никак. Но постоянный клиент – любимый клиент, ему и улыбнёшься и об усталости забудешь.

Рош намаялся, леча чирьи, снимая порчу со скотины и заговаривая поля на плодородие – поздновато, зерно-то проклюнулось, в рост пошло. Но тут ведь и заморозок может посевы уничтожить, и вороньё склевать, и суш выжечь, и спорынья погубить – так что без магии не обойтись.

Колдун покорно таскался по меже, под строгим надзором совершая эффектные пассы руками, сопровождая их таинственной тарабарщиной. Само заклинание прочитал чуть ли не тайком, когда довольные заказчики отвернулись. Всего-то и нужно, что обойти поле по периметру (объехать тоже можно), пожевать зёрнышко с этого самого поля, хорошее, без порчи, сплюнуть на посевы и заговорить на подобное. От природы, конечно, не спасёт, захочет – и затопит, и сожжёт, и сдует, а вот сорная трава и болезни стороной обойдут. Да и колосья быстрее нальются, тяжелее, нежели с обычного поля будут.

Желающих оказалось немало (как и за спиной посудачить, что халтурит колдун, не то читает, дурным глазом зыркает, потому как после него погода над селом не по заказу, а коровы меньше молока дают), так что к вечеру Рош валился с ног. На постой его взяла одна вдова, взамен, шёпотом, попросив приворотного зелья.

Спрашивать, кто ж не прельстился её прелестями, колдун не стал, как и готовить вышеозначенный напиток, всучив вместо него общеукрепляющий травяной настой. Нечего в такие дела вмешиваться, да и закон не приветствует. Не поможет – что ж, скажет, что приворожил кто-то из местных девок вдовьего милого. Или что на того не действует микстура.

Рош давно выучил, когда и где стоит говорить правду и работать на совесть, а где можно и пыль в глаза пустить – всё равно не заметят.

Кошелёк заметно потяжелел и приятно оттягивал пояс. И так же привлекал внимание воришек, так что приходилось держать ухо востро. Свои места – всегда хлеб.

Колдун поднялся рано, поел вместе с хозяйкой, перебросился парой слов о местных новостях – всё то же, сонно и однообразно – и тронулся в путь.

Дорога вилась вдоль реки, так что его внимание поневоле привлекли прачки. Высоко закатав рукава, подоткнув за пояс юбки, обнажив покрасневшие ноги до колен, они стояли на мостках по щиколотку, а то и голень в воде и полоскали бельё.

Деревень вокруг было множество, так что было, кому с утра, когда скотина подоена, мужья собраны в поле, а обед томится в печи, выбраться на реку с корзиной белья.

Студёная вода обжигала, но прачки мужественно терпели, переминались с ноги на ногу, зябко дули на пальцы, но уходить, не докончив работы, не спешили.

Одна стояла чуть в стороне, и корзина у неё была меньше прочих. Ей холод будто бы был не почём – чуть ли не на стремнину забралась. Юбку река лижет, заплатанную, старую.

На других не смотрит, не переговаривается, и то и дело разгибается, будто тяжело ей внаклонку, дыхание сводит.

Одна из прачек окликнула её, и женщина обернулась, плавно так, будто кошка. Меж ними завязался короткий разговор, из которого Рош уловил только: 'Мужика бы тебе найти, тяжело ребятёнка без мужика поднимать' и 'Ты бы к знахарке сходила – а то бледная такая'. Судя по реакции, ни один из советов не пришёлся женщине по вкусу, так что беседа оборвалась.

Та, которую совестили отсутствием мужа, потянувшись за очередной вещью, невольно повернула лицо к поравнявшемуся с ней Рошу – их отделяла только полоска жалких, ещё только начинавших зеленеть кустов – и тут же отвела глаза, резко отвернувшись.

Колдун непроизвольно тянул поводья, гадая, только ли смущением вызвано это странное поведение, а потом, приглядевшись, что это была вовсе не стыдливость, а страх.

Знакомые глаза, знакомая фигура, знакомая стать. Да и амулет нагрелся, подтверждая подозрения.

Спиной почувствовав его цепкий взгляд, Ирис бросилась прочь, через бурелом, к мосту, бросив бельё. Бежала быстро, выдавая свою нечеловеческую сущность.

Ударив коня по бокам, колдун поспешил наперерез, отыскивая в сумке д'амах. Он собирался метнуть его, будто дротик, а потом, когда отравленная волшбой и серебром, оборотница будет корчиться на земле, отрубить голову мечом.

Рош сделает всё по правилам, нанесёт все три канонических удара.

Женщины подняли визг, когда их товарка, взлетев вверх по небольшому косогору, видя, что колдун загнал её в ловушку, отрезал пути отступления, перекрыл дорогу к мосту, 'ласточкой' прыгнула в воду. Но она не утонула – проплыла с десяток саженей под водой и вынырнула, отфыркиваясь и отплёвываясь.

Руки и ноги у нечисти сильные, да и холод они лучше людей переносят.

Видя, что Ирис уходит, Рош ругнулся и попытался накрыть её магией. Один за другим водную гладь разорвали вспышки.

Оборотница заметалась, отчаянно лавируя между ними, а потом снова нырнула. На поверхности даже следов не осталось.

Она всё не всплывала, а колдун изрешетил всё речное русло возле моста, от берега до берега, поперечной нагонной волной, пройдясь по ней магией, убив, кажется, всё живое, что попалось под горячую руку. Среди прочего – русалку. Но Рош не был уверен, что Ирис мертва: противный внутренний голос шептал, что эта тварь жива и здорова.

Колдун прислушался, не сводя взгляда с воды – ничего. Потом направил коня на мост, но переезжать не стал, спешился. Обсыпал себя порошком, отбивавшим запах и хлопком по крупу отправив по переправе лошадь без седока. Всё равно не убежит, далеко не уйдёт.

Крепко сжимая одной руке меч, в другой – д'амах, Рош, стараясь ступать неслышно, на цыпочках, осторожно спустился под мост, но не с той стороны, с которой подъехал к нему, а с противоположной.

Не потревожив ни одного засохшего листа, колдун раздвинул ветки, ловко угнездился на кочке, чтобы не ступать на прошлогоднюю траву, миновал преграду и так же тщательно восстановил природные декорации. Довольная улыбка расплылась по его лицу: дрожащая оборотница в насквозь промокшей одежде жалась к сводам моста, с тревогой посматривая на видимую часть берега и прислушиваясь к удаляющемуся перестуку копыт. Уши она навострила по-звериному.

Она полусидела-полустояла спиной к нему, но, даже не видя её лица, Рош догадывался, какое застыло на нём выражение, как Ирис то и дело покусывает губы.

Попалась!

Свистнул меч, занесённый в замахе меч, но Ирис услышала, отпрянула, чуть не упав в реку.

Обернулась, глядя затравленным взглядом, потом опомнилась, ощерилась. Руками непроизвольно защищала живот. Теперь Рош видел, что оборотница действительно беременна: намокшая ткань прилипла к телу, показав его немного округлившиеся формы.

– Нашёл, – сдавленно пробормотала Ирис. – Зачем, колдун? Убить меня хочешь? А я тебя не убила – забыл? Могла бы, но пощадила.

– Помню я твоё милосердие, – усмехнулся Рош.

– Да чуяла я травницу, идиот! Жалею теперь. Защищаться до последнего буду, до горла твоего доберусь. Ну как, ребёнка своего в банку засунешь, чтобы ученикам показывать?

Ирис мгновенно совершила частичную трансформацию: выросли когти, зубы, по-волчьи смотрели с нескрываемой ненавистью жёлтые глаза, яркие, будто свежие куриные желтки.

Колдун плавно завёл за спину руку с д'амахом, готовясь подловить волкодлака в прыжке, пырнуть в сердце. Почуяв серебро, Ирис заметалась, слегка осела на ноги, будто изготавливаясь к прыжку. Значит, обернётся в полёте. Рискованно для неё: может не успеть.

Расстояние небольшое, не замахнёшься толком. Но и мимо цели не промахнёшься. Удобнее, наверное, сначала подрезать мечом, а потом вонзить д'амах. И потом сразу же отрубить голову.

Ирис облизала губы и огляделась. Покосилась на воду, будто прикидывая: а не нырнуть ли, и внезапно зашлась кашлем. Он сотряс всё её тело, заставив занять более устойчивое положение.

Решив воспользоваться удобным случаем, Рош нанёс удар. Звериным чутьём, боковым зрением оборотница уловила его и отпрянула. Меч лишь слегка рассёк её плечо. Алые капельки крови быстро окрасили рукав и ворот в цвет размытой зари.