Текст книги "Волкодлак (СИ)"

Автор книги: Ольга Романовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Рош изловчился и дал волкодлаку локтем в морду. Попал по носу – самому чувствительному месту. Редкая удача, когда всего-то навсего спасаешься от смертоносных зубов.

Оба застонали: оборотень – от удара, колдун – от вонзившихся в тело когтей. Будто десять ножей разом вошли под рёбра. И, слава богу, что десять, а не восемнадцать.

Воспользовавшись тем, что волкодлак всё ещё вертится, приходя в себя, Рош с трудом перекатился на живот, кое-как упёрся локтями в землю и поднялся на колени. Тут же затеплился в ладони пульсар. Метать его пришлось вполоборота, потому как времени не было, оборотень уже изготовился к прыжку. И промахнулся, с воем отлетев в сторону.

Окровавленный колдун, пошатываясь, поднялся на ноги. Куртка и рубашка превратились в лохмотья, на теле, казалось, не осталось ни одного нетронутого места, даже на щеке расползлась глубокая царапина. Но останавливать кровь Рош не стал, просто перетянул обрывками рубашки, будто жгутом, наиболее пострадавшую руку, чтобы хоть как-то задействовать её в волшбе.

Второй пульсар вышел не так легко, да и волкодлак увернулся. Зато не увернулся от меча.

Не обращая внимания на раны, слабость и головокружение, Рош раз за разом заставлял себя заносить оружие для удара, внимательно следил за передвижениями оборотня, не позволяя тому зайти за спину, либо вновь повалить себя на землю. Давалось это нелегко, колдун не отказался бы от помощи, вот только ждать её было неоткуда.

Волкодлак озверел, боль на него уже не действовала.

Произошло то, чего так опасался Рош: оборотень обхитрил его, повалил на живот, подмяв под себя.

Тяжёлое дыхание волкодлака слилось со стуком сердца колдуна – последними звуками, которые он запомнит перед смертью. Но оборотень почему-то не свернул ему шею, он отчего-то медлил. Зато не медлил Рош, который изловчился наполовину скинуть с себя нечисть, ухватить его за разверзнутую пасть и вонзить в неё д'амах. Ценой своих пальцев.

На большее колдун был не способен, обессилено откинулся обратно, вручив свою судьбу в божьи руки.

Прошла минута, другая, но ничего не происходило. Затем он почувствовал, что оборотень больше не давит на ноги. Либо жив, либо кто-то решился высунуть нос. Этим кто-то оказалась Ирис.

Оборотница коснулась когтистыми пальцами сонной артерии Роша и равнодушно констатировала: 'Живой'. Слизнула кровь с лица и ухватила за плечи. Колдун поморщился, хотя боль была невыносимой.

– Ничего, терпи. Если бы я его не отвлекла, то пошёл бы зверям на закуску. Волкодлак-то много не отъел бы, сам сдох через пару часиков, а я… Ей-ей не позволила бы такое лакомство зарыть. Но не судьба!

– Ты… Люди, они же видели…

– Да кто видел? Все по подвалам попрятались, глаз не высунут. Спасибо хоть скажи.

Уже аккуратнее ухватив подмышки, Ирис попыталась оттащить его к стене, но быстро выдохлась, сама села, держась за живот.

– И ты скажи. За тобой ведь… Тот самый?

Оборотница кивнула и крикнула, поглаживая низ живота:

– Эй, крысы, вылезайте! И за травницей сбегайте, а то ваш спаситель загнётся. То-то вас мракобесы по головке погладят.

Осторожно приоткрылась дверь харчевни, и оттуда высунулась испуганная физиономия хозяина. Огляделась и снова скрылась из виду.

Ирис, не вставая: подъём тяжёлого колдуна не прошёл даром, лучше бы не трогала, назвала селянина трусом и потребовала, чтобы Рошу заплатили втридорога. Тут уже не выдержал, показался староста, наотрез отказавшийся от 'грабежа'.

– Да какой грабёж? Ты его о чём просил? На речку сходить, русалок попугать. А тут волкодлак. Лучше б он тебе задницу надрал, а требухой закусил.

Они всё ещё препирались, когда появилась местная травница – согбенная годами старуха. Такой, наверное, ведьм и представляют. Медленно, с опаской, приблизилась к мёртвому волкодлаку, убедилась, что его оскал уже не сулит бед, и осветила Роша. Почему-то её просьба перенести раненого в харчевню нашла в людских сердцах больший отклик, нежели ругань Ирис. Оно и понятно: одно дело чужачка, а другое – своя, пусть и ведьма.

Ирис не последовала за скромной процессией селян, теперь, вылезя из своих укрытий, бахвалившихся друг перед другом мелкими выдуманными подвигами в эту ночь и так, мельком, благодарившие колдуна. Хотя, по чести, их куда больше интересовал труп волкодлака, нежели его убийца. Именно туда быстро отхлынула толпа из харчевни, несмотря на поздний час, не в силах угомониться. Нет, Ирис решила довести до конца разговор со старостой и уладить денежный вопрос. Она предполагала, что тот, воспользовавшись нездоровьем Роша, надует его, а то и вовсе замнёт вопрос об оплате. Но оборотница намеревалась выбить из него всё, до последнего медяка. Во-первых, потому что колдун честно заслужил эти деньги, во-вторых, потому что он должен был на что-то кормить её и малыша, и, в-третьих, она собиралась забрать часть монет себе – на чёрный день. Не вечно же ей жить в Караторе, не вечно продлится перемирие с Рошем, придётся уходить, опять скрываться, а уходить лучше не с пустой мошной.

Она преуспела в своих начинаниях и появилась у постели спящего колдуна, гордо позвякивая кошельком.

Часть 3
Чему быть, того не миновать

Рош прислонился к стене сарая. Он злился на повитуху, не пускавшую его в дом, но переубедить упёртую бабу не получалось. Не сказать же прямым текстом: 'Там волкодлак рожает'.

Колдун опасался, что роды насторожат повитуху – кто там знает, как там, у оборотней. Они вполне могут обнаружить свою сущность, а то и вовсе детёныш родиться волчонком. Словом, он предпочёл бы, чтобы рядом был Гнеш. Но человек предполагает, а бог располагает. Нападение волкодлака спутало все карты, заставило задержаться в Гнилушках, чтобы задечить раны. А потом было уже поздно куда-либо ехать.

Плечо всё ещё ныло, особенно болезненно реагируя на дожди и туманы. Последние лубки сняли всего неделю назад: местная травница опасалась, что кости срастутся неправильно.

Хуже всего дела обстояли с пальцами: они заживали плохо, временно сократив использование магии до минимума. Рош каждый день через силу разрабатывал их, надеясь вернуть былую подвижность.

С плечом тоже лучше было забыть о фехтовании.

Остальное побаливало иногда, но терпимо. Вот ещё месяц назад… А теперь раны затянулись свежей розовой кожей, постепенно обрастали жирком и мясом кости. Колдун особо не переживал по этому поводу: не в первый раз трепали, работа такая. Только вот невовремя.

Решив, что научная работа и безопасность жителей весомее этики, Рош, чуть прихрамывая, направился к двери и решительно распахнул её.

– Куда?! Нельзя!

Хозяйка попыталась преградить ему путь, но колдун отодвинул её, заявив, что будет присутствовать.

– Да где это видано, чтобы мужик…

– А я не мужик, я маг. Ты за водой шла? Так и иди!

Не обращая внимания на раздражённую хозяйку, Рош прошёл в комнату. На родах ему присутствовать не приходилось, им только мельком в курсе врачевания рассказывали, но ничего, переживёт как-нибудь. И запишет.

Направившись прямиком к столу, где остались записи: он как раз вносил туда дневные наблюдения, когда у Ирис начались схватки, колдун думал, что присядет на табурет, станет просто наблюдать, но зрелище не располагало к спокойному созерцанию. Теперь он понял, почему ему настоятельно советовали обождать на улице. Но уходить было уже поздно: поругавшись, травница пристроила его к делу.

Ирис, как и всем оборотням, не приходилось рассчитывать на чью-то помощь, обычно рожали сами в укромном убежище. Ну, разве что спутник был рядом. Поэтому природа позаботилась, чтобы процесс проходил максимально коротко, хотя всё же не так, как у чистокровных зверей.

Оборотница предпочла бы обойтись без услуг травницы, даже попыталась выставить её (нечего человеческой бабе к её ребёнку прикасаться), но потом отбиваться стало сложнее, хозяйка и травница взяли инициативу в свои руки.

Но принять ребёнка Ирис травнице не позволила, прохрипела, заметив бледного Роша:

– Выстави их вон! Вон, слышишь!

Рош попытался это сделать, но женщины уходить не собирались. Вылетели за дверь только после истошного хрипа оборотницы: 'Прокляну, паршивки!'.

Колдун тоже отошёл к двери, повернувшись спиной к Ирис. Облегчённо вздохнул, услышав крик ребёнка. Не вой – и то хорошо. Выждав пару минут, решил обернуться: наполовину перекинувшаяся оборотница уже перегрызла пуповину и вылизывала малыша.

– Можешь воды принести и чистых пелёнок. Только этих клуш не пускай: достали!

Для роженицы она выглядела удивительно бодро, Рош полагал, что женщина после такого должна пластом лежать. Впрочем, Ирис не женщина, а волкодлак.

Воду, вопреки желанию оборотницы, принесла травница: колдун банально не смог бы удержать лохань. И пальцы не зажили до конца, и руки дрожали. Одним глазом наблюдая за тем, как под недовольным, тяжёлым взглядом Ирис обмывают новорожденного, Рош добрался-таки до записей и сделав подзаголовок: 'Роды' кратко описал то, что видел.

– И тебе совсем неинтересно, кто? Тоже мне, папаша!

Колдун вздрогнул. Только этого не хватало! Ещё бы по всему королевству разнесла… Хотя шила в мешке не утаишь. Придётся забыть о легенде с заботливым кузеном и надеяться, что местные не заподозрили в Ирис нечисть.

– Девочка, – с готовностью сообщила травница и протянула Рошу спеленатое кричащее нечто.

Но колдун брать это на руки не собирался, зато с любопытством рассмотрел сморщенное личико, выискивая признаки волкодлачьей породы. Даже в раскрытый ротик заглянул – нет ли зубов?

– Что, брезгуешь, папаша? – знахарка осуждающе покачала головой. – Твоё дитё-то.

– Не моё. А сестра у меня шутница.

Колдун сунул знахарке монетку, велев позаботиться об Ирис, и, подхватив свои записи, вышел во двор. Нужно было хлебнуть воздуха и разобраться, что делать дальше. Оборотница пока опасности не представляет, её можно без присмотра оставить. А потом опоить снотворным и связаться с Конклавом. Только вот за кристаллом связи придётся тащиться в соседнее селение: Гниоушки таким не располагали.

Удобно устроившись на завалинке, Рош начал компоновать листы, раскладывая заметки по тематике. Закончив, взялся за чистые, нетронутые, обмакнул перо в чернильницу (позаимствовал у старосты) и вывел на первом заголовок: 'Описание повадок, уклада жизни и строения волкодлака на примере самки…'. Тут задумался: сколько же Ирис лет? Нужно выяснить и дописать. А так же внести, какой по счёту ребёнок.

Работа двигалась споро: материала набралось немало. Рош разделил свой труд на три основных раздела: 'Общие сведения по предмету', 'Жизненный цикл', 'Повадки и особенности поведения'.

Заветный листок маячил перед глазами. Колдуну не терпелось вернуться в Каратор, дополнить практическую часть теорией из научных трудов других авторов. Если повезёт, то защитится осенью. Правда, в связи с этим вставал вопрос: что делать с Ирис и ребёнком? Рош хотел оставить его себе и попытаться осуществить свои планы по одомашниванию волкодлаков. Только вот оборотница так просто его не отдаст, да и Конклав заинтересуется… Придётся попотеть. И не проговориться, что девочка его.

Когда стало темнеть, Рош вернулся в избу, аккуратно сложил исписанные листы в сумку и прошёл на кухню, надеясь перекусить чего-нибудь и приготовить питьё для Ирис. Но оборотница, расслышав его шаги, негромко позвала.

Они были в доме одни: травница ушла, а хозяйка хлопотала во дворе, и Ирис решила вызвать колдуна на откровенность:

– Надеюсь, понимаешь, что я оклемаюсь и уйду. Но ты темнишь, у тебя с магами другие планы, и я хочу знать какие. И дельце одно у меня к тебе есть, помощь нужна… На бескорыстность не надеюсь, а вот за денежки – вполне. Так что, колдун?

Она лежала на печи, прижимая к себе сопящую девочку, и требовала немедленного ответа. А Рош не знал, что ей ответить. Не скажешь же: никуда ты не уйдёшь, никто тебя не отпустит? Сбежит ведь. Поэтому пришлось юлить. В конце концов, решения по данному вопросу пока не вынесди, с Конклавом он только завтра свяжется.

– Ты ненадолго останешься у меня. Во всяком случае, на пару месяцев. Хотя и зиму я советовал бы провести в Караторе. Ребёнку нужен уход, да и холод не пойдёт ему на пользу.

– Наши дети привычны к холодам.

– Обрастают шерстью? – с воодушевлением исследователя уцепился за фразу Ирис колдун.

Оборотница устало рассмеялась и прикрыла глаза. Только сейчас Рош заметил, что она выглядит измождённой. Ну, оно и неудивительно…

– Просто выносливее. Только без расспросов, а? Лучше ты рассказывай. Вижу, тебе есть чего…

Она не договорила и заснула. Колдун только обрадовался: Ирис не так наивна, может почувствовать фальшь.

Поужинав, Рош тоже лёг спать, вот только выспаться ему не дал ребёнок. Проснувшись среди ночи, он перебудил весь дом. Злобно обозвав девочку зверёнышем и мысленно пожелав ей задохнуться от плача, колдун вынужден был ретироваться на улицу, чтобы хоть немного поспать в компании скотины. Наутро в скверном положении духа он поехал в Зеленцы, докладывать Конклаву о прибавлении в роду волкодлаков.

Куратор Палаты живоборцев, с которым связался Рош, проявил к сообщению неподдельный интерес, потребовал произвести замеры младенца, детально описать внешний вид, повадки и питание.

– Да младенец младенцем. Он же от человека, – буркнул колдун, зевая в кулак. – Орёт, сосёт грудь. Хвоста и зубов нет. Только глаза с зеленцой. Кости пересчитать пока не имел возможности: она никому не даёт его. Полагаю, отличия должны быть в них.

– Ребёнок от человека? – Рош готов был поклясться, что куратор улыбается. Он был зол на себя: не уследил за языком. – Откуда это известно? Или вы чего-то не договариваете?

– Чего? Ваши намёки неуместны. Да, имел место неприятный инцидент, но он даже чисто теоретически не мог привести к зачатию данного существа.

– Сочувствую. Я не знал, простите.

Колдун сжал кулаки: выкрутился, называется! Пришлось развеивать постыдные предположения, однако подтверждая свою ложь. Вкратце доказательства сводились к тому, что продолжительность беременности волкодлаков равна продолжительности беременности человека, а в лапах оборотницы он оказался не девять, а десять месяцев назад. Куратор вроде бы поверил и попросил в кратчайшие сроки, как только будет возможно, привезти мать и дитя во Властену.

– И работу свою прихватите.

– Но я ещё не дописал её, не оформил…

– У вас ещё пара месяцев в запасе. Комиссии будет достаточно и черновика, если вы устно поделитесь своими наблюдениями и предъявите исследуемый экземпляр. Потом, в тишине и покое, допишите. Не беспокойтесь, третью квалификацию вы получите. За совокупные заслуги. Король даже подумал, не вручить ли вам благодарственную грамоту по представлению известных вам архимагов.

Значит, обитателей подмирья удалось успокоить. Не может не радовать.

Разговор перешёл на меры безопасности, которые должно соблюдать с волкодлаком при перевозке его в столицу. Куратор настаивал на полном обездвиживании и повозке, Рош убеждал, что сумеет привезти Ирис хитростью. Но, в свою очередь, просил предоставить гарантии, что с оборотницей обойдутся достойно. Куратор ответил что-то бессвязное и поспешил замять тему, из чего колдун сделал вывод, что придётся попотеть, чтобы добиться своего.

Ирис, безусловно, убийца, нечисть, но Рош не желал, чтобы все его усилия пошли прахом. Цепи и решётка не способствуют покладистости нрава, только озлобят. Лучше поить её 'Счастьем', строго контролировать, немного изменить контур – словом, воздействовать травами и магией, а не железом. Потом выбрать ей партнёра для продолжения рода. Рош пока не решил, лучше человека или собаку. С человеком, пожалуй, Ирис захочет, а вот с псом… Да, убедить её будет тяжело.

По дороге в Гнилушки Рош понял, что оставлять нужно не Ирис, а её дочь. Оборотница дикая, её не подчинишь, а вот ребёнка можно вырастить таким, как нужно. Во всяком случае, менее агрессивным. И спаривать будет много легче. Только вот как отобрать у Ирис дочь? Самому ему не справится, нужно привлечь помощников, увезти младенца в надёжное скрытое место, куда оборотница не доберётся. А потом она успокоится, родит нового и успокоится.

Ирис удивительно быстро восстанавливалась после родов. Девочку она назвала Аглаей: видимо, в угоду отцу дав ей человеческое имя. Рошу, впрочем было всё равно, настолько всё равно, что оборотница даже заметила:

– Волки к волчатам с большей теплотой относятся.

– А чего ты хочешь? Сама ж говорила, что я самец, для одного нужен.

– Да обрюхатить сумел, но мог бы на руках подержать, запомнить, как выглядит. А то ведь не увидишь больше. Но дело, конечно, твоё. То, что ты не спутник, верно подметил. Так, любовник.

– А спутник где?

– Так я тебе и сказала! – огрызнулась Ирис.

– Значит, нет.

– Значит умер. Ну, доволен? И ты мне поможешь за его смерть отомстить. Не сейчас, погодя. Вот дочка окрепнет…

В Каратор двинулись, когда зашелестели, заполоскались на ветру жёлтые листочки, шуршащим ковром усыпав землю. Потянулись в тёплые края с протяжным кличем птичьи стаи, опустел многоголосый лес.

Хозяйка причитала, осуждающе зыркала на Роша, повторяя, что негоже молодую мать по ухабам таскать, но колдун не слушал. Скоро и морозец ударит, а ехать по снегу не хотелось.

Ирис уже начала снова перекидываться, рыская по ночам по окрестностям. Аглаю подкладывала Рошу – грей, папаша! Он и грел, засунув в рот самодельную соску, чтобы не голосила. Только Аглая научилась её выплёвывать, щедро даря колдуну бессонные часы. Успокоить её могли только травы. Нет, Рош не варил никаких снадобий, просто подсовывал дочери под нос ароматные пучки горечавки, пустырника и кипрея, и ребёнок засыпал.

Колдун научился извлекать пользу из отлучек Ирис: когда ещё можно беспрепятственно переговорить с архимагами? Они, безусловно, были не в восторге, но относились с пониманием, входили в положение, благо обеспокоил их Рош всего дважды. И надеялся, что оборотниха ничего не слышала: хоть он и говорил шёпотом, приняв меры предосторожности, но ведь у волкодлаков отличный слух, да и подкрадываться они умеют незаметно.

Договорились, что во Властену колдун доставит Ирис с Аглаей порталом. Откроет дома, замаскирует и заманит. Подло? Но как иначе, сама ведь не поедет. Рош, правда, предлагал попробовать уговорить её пойти добровольно, но потом и сам понял, что куратору видней: слишком часто оборотница посматривала на лес. Он даже начал опасаться, что как-то утром не отыщет её.

Ирис ушла уже в Караторе. Как раз накануне дня, когда Рош намеревался представить её Атестационному совету. Видимо, наблюдала, заметила, когда закончил работу писать, сопоставила всё.

С вечера всё было, как обычно. Ирис ничем себя не выдала: покормила и уложила ребёнка, приготовила ужин Рошу, немного погрелась в его постели (колдун не возражал, боясь спугнуть), потом ушла на полати к дочке… Утром же не было обоих. Пропала так же куртка колдуна и часть денег. Кошелёк Рош прятал, но она нашла по запаху.

Оборотница жалела, что лошадь, на которой она путешествовала летом, колдун вернул на постоялый двор, где и брал на время (покупать – дорого, да и не к чему, в хозяйстве одной хватает). Но да и так неплохо, устроится где-нибудь, зиму переживёт.

Ирис чувствовала, что Рош что-то замышляет, чего-то не договаривает, поэтому решила не тянуть с уходом. Тепло, уют и сытость – это хорошо, но свобода дороже. А свободы маги её непременно лишат: нечего и думать, что, зная о ней, в клетку не посадят. Пусть даже клеткой и будет дом колдуна.

Она слышала часть разговора в одну из ночей, самый конец, но этого хватило, чтобы понять: Рош попытается сделать из неё помесь собаки с племенной тёлкой. От одной мысли об этом сводило зубы. Хотя, если поразмыслить, человечно со стороны колдуна. По её мнению людские браки мало чем отличались от того будущего, что он ей готовил. Тоже тюрьма дома и быта, полнейшее подчинение мужу, роды каждый год, побои… Многие крестьянские бабы так жили, но Ирис не желала. Если бы и осталась, взяла любовником, то добровольно. Да и разум подсказывал, что с ней обойдутся много хуже. Рош старается для магов, он сделает всё, чтобы угодить магам, а она нечисть.

Да и дочь Ирис отдавать не собиралась. А её намеревались отобрать, вытравить из неё зверя, сделать послушной говорящей шкурой. И тут бы колдун не вмешался: плевать ему, для него Аглая – кусок мяса, просто чужой щенок. Нет, волки и то себя иначе ведут.

Она ведь пыталась, специально подсовывала под бок, чтобы привык, чтобы смогла оставить с ним дочь на пару месяцев, пока она будет добывать деньги: с ребёнком много не заработаешь. Но ничего. Впрочем, тогда, прошлой зимой, Ирис не предполагала, что всё так обернётся, думала, что никогда больше судьба не сведёт, а Рош только для зачатия нужен. Если б знала, наступила себе на горло, действовала иначе, подержала бы у себя пару недель… Но что уж теперь.

Насущной проблемой стало уйти незамеченной.

Ирис выбрала рассветный час, когда только-только открывались ворота, а стражники, зевая в кулак, могли проворонить и дракона.

Волосы остригать не хотелось: для работы пригодятся, поэтому просто заплела их в косу и уложила под платок. Всё равно штаны Роша велики, придётся уходить девкой. Главное – не попасться на глаза местным магам, а то сошьёт Злата Затравская себе новую муфту из волкодлачьей шкуры.

Но чародеи не спешили выбраться на лёгкий морозец, мирно почивали в постелях.

Глазами попросив дочку молчать и покормив её, оборотница обернулась к мирно посапывавшему Рошу, прислушалась к дыханию и, забрав то, что считала нужным, выскользнула во двор. Засов не был проблемой, а чары колдун не поставил: уже доверял, забыл пословицу: сколько волка ни корми, он в лес смотрит.

Подумала, что надо будет отловить в какой-то деревеньке чародея, чтобы снял невидимую штучку с её шеи, вышла за калитку и быстрым шагом направилась к воротам, бережно прижимая к себе Аглаю.

Всё прошло удачно: не остановили, удалось покинуть Каратор вместе с каким-то купцом, схоронившись в подводе. Проехав немного, Ирис спрыгнула на повороте и юркнула в кусты. Поправила перевязь с малышкой и направилась туда, куда и надлежит зверю – к лесу. Но в чащу не забралась: пошла по опушке, выискивая глазами какой-нибудь ручей, чтобы помог замести следы. Наконец таковой нашёлся. Оборотница разулась, подоткнула юбки и побрела по холодной воде. Можно простыть, но жизнь дороже.

Ручей тёк с северо-востока на юг – что ж, её устраивало. На юге она уже была, что ж, пришло время узнать, что там, на востоке. И к Властене поближе. Ирис хотела бы туда попасть, но не в клетке, не в ошейнике, а тайком, в полной силе, чтобы месть была сладка, как и кровь врага.

Ручей обманет собак, но поисковый импульс не проведёшь. Но от этого у неё средств нет, только молитвы Луне да удача. Ничего, уходила же раньше, и теперь уйдёт. Заклинание-то десятки вёрст во всех направлениях не обежит, две-три максимум, а у неё фора.

Ноги озябли, нос начал шмыгать. Пришлось вылезать, растереть ноги снегом и обуться. Заодно время кормления подошло.

Ходила Ирис быстро, уставать – уставала, конечно, больше, нежели обычно, но уже не так, как во время беременности, поэтому к закату успела далеко уйти от Каратора. Промышляла мелким зверьём, которое даже жарить не стала, съела сырым. И вроде сил даже от крови прибавилось.

Аглая вела себя тихо, будто сама понимала, что плакать нельзя.

Ночью перекинулась и в образе зверя трусила по снегу в лунном свете – не время сейчас для отдыха, потом отоспится. Платок с дочкой держит в зубах.

Пару раз пришлось хищников пугнуть, чтобы место своё знали. Но волки, они умные, к волкодлаку не сунуться.

Проведя в пути несколько дней, не выходя к жилью, Ирис набрела на охотничий домик. Принюхалась – нежилой, запах человеческий почти выветрился. Самое оно для временного логова, чтобы осмотреться, подумать. Вечно зверем не побегаешь, денег так не добудешь, во Властену не опадёшь. Но столица – это потом, сейчас нужно Аглаю куда-то пристроить.

Эх, жаль, первенец её далеко! Он, конечно, ещё не оборотень, но позаботиться бы сумел. Не он – так те, с кем его оставила. Вынуждена была оставить, чтобы выжить. Хорошие люди, редкие люди, которые не травили их, которым они со спутником доверяли. Поэтому и отдала: верила.

Редко, очень редко люди с волкодлаками вместе уживаются, да те и не обычные были: потомки отступников – тех, кого Конклав проклял. Они сами для закона нечисть. А та семья – так на осьмушку и взаправду. Была там одна история, хоть балладу сочиняй. Любовь, породнившая противников.

Где б таких найти? Хоть к троллям иди: они без предубеждений. Не тронешь их – не тронут тебя.

Огонь теплом разбежался по телу. Скучала-таки по нему, да и Аглая ручонки тянет… Хорошо ей будет, крепко спаться. Да и она отоспится, только окрестности обежит. А если кто подкрадётся – услышит.

Нашла в ларе немного крупы, а в углу – котелок – вот и каша готова. Воду сделала из снега: в тени не растаял.

Под утро оборотница проснулась, разбуженная неясным предчувствием. Осторожно приоткрыла дверь, огляделась и зверем ступила на подмороженную землю.

Нос учуял чужого, заставил сердце сжаться.

Ирис пошла на запах, стараясь держаться под прикрытием деревьев. Где надо – стелилась, где надо – бежала. Наконец увидела его – человек с собакой, капканы проверяет. Охотник, значит.

Пёс, не видя, уловил опасность, попятился к ногам хозяина, поджал хвост. Тот не заметил, занятый своей добычей – очередным ушастым зайчишкой. Только когда собака заскулила, цыкнул на неё.

Оборотница задумалась. Отпускать нельзя, убивать нельзя, иначе затравят. Но ведь лес не пустой, найдётся, кому ей помочь, ежели хорошо попросить.

И она, осторожно развернувшись, затрусила искать лешего.

Леший оказался мужиком сговорчивым, вошёл в положении, пообещал поводить охотника кругами, направить стопы в чащу и задержать, чтобы Ирис спокойно могла уйти. Оборотница догадывалась, что к своим человек может и не выйти. Ну, а не её дело, лешему решать.

Задерживаться в домике не стала, быстро поела, Аглаю тоже не обидела и мышью миновала опасный участок, то и дело прислушиваться.

Через денёк лес оборвался на берегу реки.

Чуть поодаль темнели домики деревеньки.

Ирис задумалась: рискнуть или нет? Если бы не ребёнок, то из леса до весны не вылезла, благо с такой шубой можно и на снегу спать, только Аглая не выживет, она же не волчонок, обернётся в первый раз нескоро.

Но как к людям без одежды выйдешь? Та, что у Роша забрала, давно закопала, потому как только помеха и во время обращения порвётся. Значит, украсть одежду нужно. Было б лето – объяснила бы наготу шуткой мальчишек: купалась, а они стащили. Но сейчас-то время студёное, ворота зимы.

И она решилась. Подловит кого-то, отберёт одежду и выйдет в люди в подобающем виде. Разумеется, не здесь, но нос подсказывал, что впереди много жилья. А её жертва… Ирис уладит эту проблему. Наверное, не стоило бояться в случае с охотником, но там был пёс, он бы сбежал, привёл других охотников, помог бы взять след…

Быть может, той женщине повезёт, всё решит случай.

Дождавшись вечерних сумерек, Ирис подобралась к реке в образе зверя, залегла в кустах, оставив Аглаю на виду. Она не боялась, что ребёнок замёрзнет, ибо всё просчитала: скоро мимо должны были пройти люди. Судя по голосам – женщины. Наверное, будут полоскать бельё в студёной воде, дуя на красные пальцы. Девочка будет плакать, её заметят, подойдут…

Что ж, убивать она не станет, только слегка придушит. Правда, иногда лучше и убить, чтобы свалить вину на волков. Ирис изучила их повадки, знала, как они лишают жизни.

Вот и крестьянки. Идут, смеются. Нет, не с бельём – тут просчиталась. Вдвоём. Шагают по обочине дороги в сторону деревни.

Оборотница постаралась слиться с землёй, замерла.

Аглая захныкала. То ли почувствовала мамино беспокойство, то ли продрогла. Но своё дело сделала: на неё обратили внимание.

– Вот ведь гнусы бессердечные, ребятёнка бросили! Нагуляла какая-то шалава и бросила. Чтоб ей без божьего благословения в канаве помереть!

Одна осталась стоять на дороге, другая свернула к реке, осторожно начала спускаться к речной поросли. Заулыбалась, заагукала, потянула руки к Аглае… Взять не успела: Ирис повалила на землю.

Вторая крестьянка заверещала, спотыкаясь, побежала прочь, зовя на помощь.

Ирис действовала быстро. Раз – и крестьянка замолчала. Не разбираясь, жива она или мертва, оборотница обернулась и раздела свою жертву. Немного подумала и, усмехнувшись, потянулась за булыжником.

Раз – и на виске расплылось кровавое пятнышко. Два – и синяки расползлись по телу крестьянки.

Ирис сожалела только о том, что не мужчина, а то бы получилось достоверно изобразить изнасилование. Ничего, в воде всё и так смылось бы, в селе разбираться не будут.

Напрасная жертва? Пожалеть, не убивать? Но кто пожалел бы её?

Очнётся, выплывет – что ж, значит, человеческий бог существует.

Та, вторая, будет говорить о волке, но у страха глаза велики, а волк может быть собакой. Да и пахло от неё наливкой.

В любом случае, волкодлак бы драл когтями, свернул шею, а не избил и утопил. Не подумают селяне на нечисть.

Выкинув труп в реку, Ирис переоделась, что-то подтянула, что-то подвязала, подхватила Аглаю, засунула на перевязи под жупан и быстро зашагала прочь. Потом и вовсе побежала, стремясь добраться до спасительных скирд до того, как из деревни прибегут крестьяне. И ей это удалось.

К человеческому жилью оборотница вышла дня через два, предусмотрительно обойдя стороной три ближайшие деревушки. А вот в четвёртую она решила зайти, обустроиться там на пару дней. Найдёт сердобольную старушку, слёзно умолит присмотреть за ребёнком некоторое время. А, может, в деревне найдётся работёнка. Вроде, немаленькая, пиво варят. А если варят, то где-то и пьют.

Только зиму, переждать зиму – и всё, весной Ирис уйдёт. А Аглая… Она что-нибудь придумает.

Подумала, усмехнувшись, что неплохо бы выйти замуж. А что, тогда и ребёнок в тепле, и никто с подозрением не взглянет. Маги ведь не станут замужних проверять. Потом, когда муж станет не нужен, Ирис просто уйдёт. Полгода-год она в человека поиграет.

Размышляя так, оборотница, а по виду обыкновенная женщина, смело ступила на околицу. Двигалась не по наитию, а осознанно, по запаху. Безусловно, в обличие зверя он намного тоньше, но и так сойдёт за советчика.

Двигалась медленнее обычного, изменив походку. Это несложно, ведь до первого оборота она так и ходила.

Нюх вывел её к трактиру.

На губах тут же возникла приветливая улыбка.

Ирис, тщательно копируя поведение людей, начала сюсюкаться с Аглаей, походя пожаловалась какой-то старухе на горькую судьбинушку. Так знакомства и завязываются, скоро у неё будет угол. А работа… Подавальщица она умелая, фигурой вышла – возьмут. Даже если место занято: она уломает. Грех молодую мать-то не взять.