Текст книги "Паук раскинул сеть (СИ)"

Автор книги: Ольга Романовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)

  – Я немедленно доложу госпоже.

  Дворецкий ушёл, и Эллина смогла без помех поцеловать Брагоньера. За этим постыдным занятием её и застала хозяйка дома. Разумеется, вслух ничего не сказала, но ещё раз убедилась, у любовницы сына напрочь отсутствует воспитание.

  – Вот, – вспыхнув, Эллина поспешила вскочить.

  Ей стало стыдно за свою грязную одежду и нечёсанные волосы. Леди ли Брагоньер может хоть сейчас идти на бал, а Эллина только в коровник.

  Хозяйка дома промолчала. Она привалилась к перилам лестницы и, тяжело дыша, будто всю дорогу бежала, смотрела на сына. Только теперь, когда Эллина посторонилась, леди ли Брагоньер рассмотрела, в каком он виде. Рука леди потянулась к декольте.

  – Дагор, да поторопятся эти олухи?! – в сердцах пробормотала она, прижав ко рту платок.

  Гоэта ошеломлённо смотрела на аристократку. Она не верила, будто эта каменная женщина способна за кого-то волноваться. Но, зная повадки Брагоньера, Эллина понимала, та сейчас едва ли не бьётся в истерике. А ещё находится на грани обморока: леди позеленела лицом и, вцепилась в перила так, что побелели костяшки. Странно, у Брагоньера кровавая работа, неужели прежде мать не видела его раненным? Хотя, с другой стороны, таким точно нет. Эллина сама чуть не потеряла сознание, а леди ли Брагоньер наверняка не привыкла к виду крови. Тогда она отлично держится.

  Подоспевшие, наконец, слуги подхватили Брагоньера и понесли. Эллина поспешила следом, но хозяйка дома удержала её, перехватив руку. Гоэте оставалось лишь, кусая губы, следить за тем, как скрываются из виду носилки.

  – Спасибо, – сухо поблагодарила леди ли Брагоньер. Она уже оправилась и вела себя с прежним спокойствием.– Можете остаться у нас. Я извещу вас о состоянии сына, сейчас же ему необходим покой.

  И тут Эллину прорвало. Позабыв о страхе перед этой женщиной, она перешла грань допустимого.

  – Вы будто подачку мне бросаете, благородная сеньора. А ведь я не чужая вашему сыну, без меня он бы погиб.

  – Вы получите награду, – по-своему поняла её леди ли Брагоньер.

  – Да не нужны мне ваши деньги, мне нужен он! Живой и здоровый, больше ничего, – гоэта чуть не плакала. – Возможность ухаживать за ним, сидеть возле его постели.

  Леди ли Брагоньер скептически подняла бровь и с убийственной вежливостью сообщила:

  – Он на вас всё равно не женится, госпожа, ваши усилия пойдут прахом. Я найму хорошую сиделку, вы сможете приходить, когда хотите, но, вероятно, сами скоро забудете сюда дорогу. Нет, я желаю сыну добра, но он может остаться калекой.

  Эллина вспыхнула и, не раздумывая, выпалила:

  – Я останусь с вашим сыном, даже если его парализует. Я не охотница за деньгами, леди ли Брагоньер, могу вернуть стоимость всех подарков. К сожалению, вернуть сами подарки не могу: продала их ради спасения господина соэра. Но не беспокойтесь, я напишу расписку и стану отдавать вам три четверти заработка. Не люблю быть должна.

  Леди ли Брагоньера по-новому взглянула на замухрышку. Оказывается, у этой безродной есть гордость. Вряд ли притворяется – от возбуждения по щекам пятна пошли.

  – Не я вам их дарила, не передо мной и отчитываться. В остальном же решайте сами. Я препятствовать не стану. Вам приготовят гостевые покои. Полагаю, переодеться вам не во что, – леди ли Брагоньер презрительно наморщила нос, окинув перепачканную в крови и грязи Эллину высокомерным взглядом. – Возможно, в пору придутся платья моей молодости.

  Гоэта проглотила завуалированное оскорбление и осталась терпеливо ждать горничную. Леди ли Брагоньер чётко дала понять, где её место. Ничего, перекусив и переодевшись, Эллина проскользнёт в спальню любовника. Если леди ли Брагоньер решила, будто гоэта проведёт ночь у себя, она ошиблась.

  Врач, разумеется, маг, приехал буквально через пару минут. Он долго пробыл в спальне Брагоньера, не пуская туда никого, кроме помощницы. Та то и дело меняла розовую от крови воду на новую, варила на кухне отвар, стерилизовала пугавший слуг скальпель, подогревала мазь для компрессов. От вопросов отмахивалась – мэтр объяснит. Уже за полночь врач покинул спальню больного и велел его не тревожить. Выпил предложенного коньяка и пригласил леди ли Брагоньер поговорить в кабинете. Эллина терпеливо ждала в сторонке, догадываясь, она в круг избранных не входит. Оставалось только строить догадки. Раз врач закатал рукава, значит, оперировал. Гоэта догадывалась, у соэра отбиты внутренние органы, но надеялась, хирургическое вмешательство не потребуется. Значит, ошиблась.

  – Вы тоже, – замерев на пороге, поколебавшись, приняла решение леди ли Брагоньер и пояснила доктору: – Господин живёт с этой женщиной.

  Лекарь пожал плечами. Его такие тонкости не волновали.

  Эллина покорно опустилась туда, куда указали. Платье леди ли Брагоньер жало, но другого не нашлось. Оно не нравилось гоэте: старомодное, удушливое, с жёстким корсетом, да ещё и в цветочек, но тут уж не до капризов.

  Выпив ещё коньяку, врач устало откинулся на спинку кресла и сухо сообщил: больной потерял много крови, у него множественные переломы, повреждена селезёнка и ещё целый ряд проблем, о которых не стоит распространяться при дамах. Эллина вздрогнула и непроизвольно положила руку на живот. Лишь бы там кто-то оказался! Увы, пока никаких признаков.

  – Не беспокойтесь, – правильно разгадал её опасения врач и слабо улыбнулся, – у господина будут дети. Я имел в виду другое. Просто не вижу смысла пугать женщин. Скажу лишь, состояние тяжёлое. За мной вовремя послали. Выздоровление будет проходить болезненно, я выписал морфий. Принимать в первые две недели по три раза в день. Потом, полагаю, не потребуется. Моя помощница останется в качестве сиделки и всё сделает. Разумеется, никаких волнений, покой и забота. Слепки зубов сделал, новые поставлю, когда больной немного окрепнет. Тогда же сведём шрамы. Сейчас главное, чтобы не вскрылись раны. Поэтому, госпожа, – он строго посмотрел на Эллину, – никаких любовных утех! Даже если станет просить.

  – Впрочем, – улыбнулся лекарь, заметив румянец на щеках гоэты, – это мы обсудим исключительно с вами. Это, безусловно, личное, но ваш жест заставил подумать... Вы беременны, госпожа?

  Леди ли Брагоньер тут же метнула на Эллину хищный взгляд. Казалось, она сейчас её растерзает. Гоэта нервно облизнула губы и вжалась в спинку дивана. В голове пронеслось: 'Сейчас меня выгонят'.

  – Если да, я настаиваю на осмотре.

  – Благодарю, но я не беременна, – поспешнее и громче, чем следовало, возразила гоэта.

  Разумеется, леди ли Брагоньер просто так не отстала и выразила желание так же переговорить с Эллиной наедине. О чём, та уже знала: 'Никаких детей, милочка, я не позволю какой-то дряни тянуть из сына деньги, особенно теперь. Если рассчитываете на брак, костьми лягу, но не позволю'.Однако леди задала всего один вопрос: 'Ольер проявил неосторожность?' Эллина предпочла не отвечать, воспитание же хозяйки дома не позволило настаивать на откровенности.

  Врач сухо проинструктировал по части отношений, без тени смущения расписав, что и когда можно будет делать. Эллина догадывалась, Брагоньеру это не понравится. Он, конечно, нетемпераментный мужчина, временное воздержание легко переживёт, зато потом явно воспротивится. В постели соэр тоже привык всё делать сам.

  Счёт оплатила леди ли Брагоньер. Врач не стал пересчитывать деньги и откланялся до завтра. Эллина же, дождавшись, пока дом погрузится в темноту, поспешила к любовнику.

* * *

  Эллина задремала, уронив голову на руки. Она пробралась в спальню любовника тайком, поздним вечером, и уговорила сиделку позволить сменить себя у постели больного. Опасения насчёт 'интересного положения' не подтвердились, осмотревший гоэту врач высказался категорично, и леди ли Брагоньер успокоилась. Соэр медленно, но верно шёл на поправку. Во всяком случае, со слов врача и сиделки. Эллина видела лишь порозовевшую кожу. При ней он всегда спал. Леди ли Брагоньер сдержала слово и не мешала гоэте целыми днями просиживать у постели сына. Эллина даже сама его побрила. Сама хозяйка дома заходила к больному строго по часам: после завтрака и перед отходом ко сну. Сидела обычно по полчаса, вполголоса беседовала с помощницей врача и уходила, подарив сыну поцелуй в лоб.

  Краем уха Эллина слышала об убийстве короля и смене власти, но не вникала в суть происходящего: все мысли занимал Брагоньер. Все руки у него были перебинтованы из-за уколов, но ничего, ещё неделя, и морфий отменят.

  Гоэта проснулась от ощущения чьего-то взгляда. Спросонья она не сразу смогла зажечь лампу. Оказалось, Брагоньер очнулся и теперь исхудалый, со впалыми щеками и перевязанной челюстью – её таки повредили – пристально смотрел на любовницу.

  – Очнулся! – с облегчением выдохнула Эллина и разрыдалась.

  В глазах Брагоньера промелькнуло недовольство. Он тяжело вздохнул и отвернулся. Эллина с трудом подавила обиду и напомнила себе: соэр болен, ему необходим покой, а не скандалы. Вот, врач работу ещё не закончил, зубы придёт делать.

  – Пить хочешь? Есть? Я сейчас!

  Гоэта потянулась к шнурку для вызова слуг, но замерла, услышав громкое сопение. Значит, нет. Причём, категоричное. Эллина осторожно заглянула в лицо Брагоньеру: хмурится, желваки вздулись. И упорно не желает на неё смотреть, будто гоэта преступница, предательница. Радовало, что разговаривать соэр пока не мог.

  Подобное поведение повторялось из разу в раз несколько дней подряд, вгоняя Эллину в тоску. В конце концов, гоэта напрямик спросила, хочет ли он, чтобы она ушла. Это случилось уже после отмены морфия, когда тугая повязка на лице Брагоньера сменилась на эластичную фиксирующую, а рот сиял полным набором зубов. Соэр уже мог говорить, немного, потому что быстро уставал, но по-прежнему встречал и провожал Эллину гробовым молчанием. Вот и теперь он не ответил, даже головы не повернул.

  Гоэта осторожно присела на краешек постели и коснулась туго забинтованной поверх шины кисти: некромант сломал Брагоньеру пару пальцев.

  – Ты меня в чём-то обвиняешь, так скажи в чём.

  – Ты знаешь.

  Эллина вздрогнула от надтреснутого усталого голоса. Она настолько привыкла к молчанию соэра, что теперь сказанная чуть ли не шёпотом фраза казалась раскатом грома.

  – Я не изменяла тебе. Королевству тоже. Ты тоже знаешь, зачем некроманту нужна женщина.

  Губы Брагоньера болезненно дрогнули. Внутри соэра шла борьба, и гоэта терпеливо ждала результата.

  – Сколько?

  – Раз? – домыслила вопрос Эллина и, набравшись смелости, прильнула щекой к тяжело вздымавшейся груди любовника. Она бы с удовольствием его поцеловала, но боялась. Вдруг Брагоньеру теперь противны её прикосновения? – Один. Или тебе другие разы нужны? Зачем, Ольер? Мы с Малисом друзья, не больше, я люблю тебя, я ради тебя это сделала. Малис тоже в постель не тянул, просто после ритуала... Он тоже ради тебя, чтобы артефакты напитать. Не нашли бы иначе, не успели.

  – Что ты ему обещала?

  – Потом, Ольер? – попыталась уйти от неприятной темы гоэта. – Ты слишком слаб.

  Романтичное настроение пропало, теперь Эллине самой хотелось уйти. Например, сбежать за водой.

  – Сейчас, – чуть повысив голос и закашлявшись, возразил Брагоньер. Глаза посветлели и заледенели. Казалось, они прожгут в гоэте дыру. Соэр заёрзал, отчаянно пытаясь сесть, но Эллина вовремя заметила и не позволила. – Условия?

  – Желание. С тебя, – понурив голову, покаянно пробормотала гоэта и зажмурилась, ожидая бурной реакции.

  – Не кричи и не ругай меня, пожалуйста! – взмолилась она. – Если б я торговалась, ты бы умер. А ты мне нужен живой, даже если выгонишь.

  – Вот зачем я тебе, Эллина? – с вселенской усталостью в голосе покачал головой Брагоньер.

  Глянул на полк лекарств на прикроватном столике и с горькой усмешкой добавил:

  – Особенно теперь. Да и потом. И драгоценности наверняка продала – на что жить станешь, когда меня казнят?

  Эллина вздрогнула и в ужасе уставилась на Брагоньера. Тот кивнул: не шутил.

  – Не думала, – констатировал он и прикрыл глаза. – Даже если живой, превратишься в сиделку. Уезжай.

  Гоэта отчаянно замотала головой и прильнула к горячим сухим губам. Соэр на поцелуй не ответил. Он лежал и смотрел в потолок. Эллина рискнула устроиться рядом и осторожно обняла. Сколько же бинтов, дощечек, и как же пахнет лекарствами! Ну да, на Брагоньере же живого места не было.

  Соэр молчал, даже не делал попытки ответить на ласку. Он напоминал живого мертвеца, только дышал и молчал. Заговорил где-то через час, вновь набравшись сил.

  – Я не просил тебя помогать, – теперь голос Брагоньера звучал увереннее, жёстче. – Тебя не пощадят. И некромант... Ты прекрасно знала, но сделала. Хорошо, за измену прощаю, хотя это и тяжело...

  Он замолчал и глотнул воздуха. Эллина видела его глаза – холодные, чужие, и понимала, соэр лжёт. Измена для него – хуже смерти, пусть даже иного выхода нет.

  – Попытаюсь простить, – исправился Брагоньер. – Остальное... Посмотри на меня.

  Гоэта покорно села так, чтобы от любовника не укрылось ни единого жеста, и уставилась ему в глаза. Горько, когда допрашивает и обвиняет любимый человек, но его можно понять. Очевидно, соэр увидел нужное, потому что с облегчением вздохнул и попросил воды. Эллина тут же налила и помогла выпить, придержав голову.

  – Прощаю, – уже уверенно повторил соэр. – Об остальном потом. Можешь остаться.

  Гоэта кивнула и подоткнула одеяло. Брагоньер тут же прикрыл глаза и задремал. Врач говорил, сон ему на пользу.

  'Потом' наступило нескоро. Соэр долго набирался сил перед тем, как устроить Эллине разнос.

  Брагоньер уже слышал о новом монархе и сделал вывод, что либо против него готовят показательный процесс, либо герцог собирается выслать его из страны. Не знать о выжившем инквизиторе тот не мог. Сольман, навестивший Брагоньера в конце августа, ввёл друга в курс дел при дворе. Судьба главы Тайного ведомства тоже висела на волоске. Всё решится после Дворянского собрания. Поговаривали так же, будто её величество в положении. Она дважды была у женского врача и дважды возвращалась задумчивой. Но пока слухи ничем не подтверждались, и даже горничные не могли назвать имя отца ребёнка, если таковой вообще существовал. Словом, у Брагоньера имелись все основания ждать беды. Его пока не уволили, а сам Главный следователь Сатии находился в отпуске по болезни.

  Брагоньер позвал Эллину через слугу. Когда она вошла, соэр полулежал на подушках и смотрел в окно. Читать ему запрещали, долго сидеть тоже, не больше часа в день. Зато зубы и челюсть зажили, ожоги тоже затянулись корочкой над свежей кожей.

  – Садись, – Брагоньер указал на кресло у кровати. – Письма на моё имя есть? Если да, потом прочитаешь мне?

  – А можно? – удивилась Эллина, придвинувшись вплотную к изголовью.

  – Раньше бы спрашивала! Например, стоит ли обращаться к тёмному магу, – ядовитым тоном разбередил старую рану соэр. – Но ты не думаешь, Лина, отвечать же приходится мне. И ты даже не считалась с моими чувствами. Да, я об измене, – подтвердил он невысказанное предположение. – Надеюсь, ты никогда больше так не поступишь. Особенно с этим...

  Брагоньер с презрением сплюнул. Он не хотел признаваться в бешенной, неподвластной разуму ревности к Малису, но и сдержать эмоции не сумел. Лучше бы с другим, чем с некромантом! Одно радовало, Эллина действительно изменила только ради безопасности окружающих, никакого влечения к Малису она не испытывала, даже мимолётного. Только поэтому соэр простил одно из самых страшных преступлений по шкале своего мировоззрения. Если б не любовь Эллины, Брагоньер без раздумий расстался бы с ней.

  – Но самое страшное не это, а условия сделки. Как понимаю, жизнь взамен на деньги и желание. Ты не ребёнок и должна понимать, к каким последствиям это повлечёт. Твой друг – преступник, тёмный. Чем я занимаюсь, ты в курсе. Сделай выводы сама.

  Эллина потупилась и вздохнула. С одной стороны, он прав, но, с другой, разве сам не поступил точно так же ради жизни любимой? Однако вслух ничего не сказала.

  – И что ему нужно? Помимо драгоценностей, которые с лихвой окупили бы работу.

  – Откуда ты?.. – вспыхнула гоэта.

  – Мать рассказала. Потом сходишь с ней к портнихе. Я просил сшить тебе платье. Итак?

  Эллина пожала плечами. Малис не объявлялся с того самого вечера.

  – Так узнай, – с лёгким раздражением сказал Брагоньер.

  Его поражала беспечность любовницы. Тёмный наверняка потребует нечто противозаконное, отыграется за годы преследования, унизит, растопчет.

  В дверь постучались, и дворецкий доложил:

  – Его светлость герцог Ланкийский желает вас видеть. Они поднимутся наверх.

  'Вот и пришёл час расплаты!' – пронеслось в голове Брагоньера, но внешне он остался спокоен. Выслал Эллину и попросил переодеть себя. Смерть в лице регента надлежало встречать не в ночной рубашке и с растрёпанной головой.

   Глава 18. Каждому по потребностям

  Эллина столкнулась с герцогом в коридоре и с трудом присела в низком реверансе. Как ни далека она оставалась от политики, новости слышала. Если бы знала, чем грозит этот визит, Эллина и вовсе бы онемела. Так же она видела перед собой лишь будущего монарха – само по себе немало для мелкой мещанки. Сердце ушло в пятки, ноги дрожали от напряжения.

  Остановившись напротив Эллины, герцог окинул её задумчивым взглядом. Гоэта опустила голову ещё ниже, гадая, что же ему понадобилось. Справиться о здоровье Брагоньера? Так наверняка доложили.

  – Встаньте, – милостиво прервал затянувшуюся пытку герцог.

  Эллина с облегчением выпрямилась, но поднять голову всё ещё не решалась.

  – Госпожа Эллина Тэр, – он будто пробовал её имя на вкус.

  В коридоре повисло вязкое молчание.

  Краем глаза Эллина видела пышную свиту и двух солдат из личной охраны, замерших за спиной регента. Странно, обычно охрану оставляли внизу. В душе заскреблось нехорошее предчувствие.

  Герцог улыбнулся краешками губ. Он чувствовал страх Эллины, тот изрядно забавлял. Как и траур, который герцог носил по убитому родственнику. Ничего, скоро можно будет убрать чёрный шейный платок на дальнюю полку.

  – Госпожа Эллина Тэр, – вновь задумчиво повторил регент и неожиданно протянул ей руку.

  Гоэта правильно поняла, что её надлежало поцеловать, а не принять. Проклиная собственную неуклюжесть, возникавшую в самый неподходящий момент, Эллина склонилась над батистовой перчаткой со знаками королевской власти. Герцог молча наблюдал за выражением её лица: не промелькнёт ли брезгливость или ярость?

  – Оставьте нас, – регент обернулся к свите.

  Придворные попятились. Вскоре коридор опустел, только охрана всё ещё маячила за спиной герцога. Тот молча указал им на двери спальни Брагоньера, и служивые стали на часах.

  – Да, не позавидуешь вам. Столько пережить за короткие летние месяцы! – регент предложил Эллине локоть, и та робко продела в него ладонь. – Я просмотрел ваше дело, оказывается, вы славно послужили на благо Тордехеша. Почему никогда не требовали награды?

  Гоэта нервно сглотнула, ощутив на себе цепкий немигающий взгляд. Точно так же некогда смотрел на неё Брагоньер во время допроса.

  – Почему? – с нажимом повторил герцог и разрешил выпустить из спальни соэра дворецкого.

  – Полагаю, – губ регента вновь коснулась лёгкая усмешка, будто набежавшая на солнце тучка, – ваш любовник не обидится, если мы навестим его чуть позже.

  – Мы, ваша светлость? – в горле пересохло, и Эллина скорее шептала, нежели говорила.

  – Кое-что предназначено и для ваших ушей. Но это потом, сейчас же вы немного со мной пооткровенничаете.

  Ситуация повторялась: пальцы герцога вновь крепко сжимали запястье. Он неторопливо вёл спутницу к зимнему саду. Со стороны казалось, кавалер просто ведёт светскую беседу с дамой, на деле Эллина не могла пошевелиться. Запястье болело, взгляд регента морозил и обжигал одновременно. Гоэта в отчаянье обернулась: никого. Солдаты стоят молчаливыми стражами и даже не смотрят в её сторону.

  – У вас есть основания бояться меня?

  – Н...н-ннн-нет, – с трудом выдавила из себя Эллина и торопливо добавила: – Ваша светлость.

  С такими вещами следует проявлять осторожность, тщательно соблюдать этикет, особенно когда говоришь с без пяти минут королём.

  – Итак, госпожа, – герцог остановился и развернул Эллину к себе лицом, – что вам известно? Лучше признаться сразу. Речь о похищении моей дочери.

  – Ничего, ваша светлость! Только то, что писали в газетах.

  – Ужели не спрашивали господина ли Брагоньера? – мурлыкнул регент, ослабив хватку. – Женщины ведь любопытны.

  – Ваша светлость, господин Брагоньер никогда...

  – Довольно! – не дав договорить, оборвал её герцог. – Я убедился в честности баронета. Как я некогда говорил, существуют способы, не дающие утаить правду. Вы не лгали, значит, заслужили награду. Покойный монарх не даровал вам личное дворянство, я исправлю чужую ошибку, госпожа Тэр. Хотя бы тем, что доложили о готовящемся заговоре, сообщив о некроманте в доме графа Олсена.

  Улыбнувшись потерявшей дар речи Эллине, регент поднёс её руку к губам.

  Кровь прилила к щекам гоэты. Ей целовали руку как аристократке и кто – сам король! Ну, пока ещё регент, но ведь уже завтра Дворянское собрание наденет на него корону.

  – В субботу состоится торжественный приём, – герцог поглаживал её пальчики, наслаждаясь смятением Эллины. – Вы приглашены. К сожалению, баронет по состоянию здоровья не сможет вас сопровождать, но вы вольны взять с собой другого кавалера. На приёме вы получите официальные бумаги. Я так подробно вам всё объясняю, потому как вы безумно далеки от всех этих тонкостей, – неожиданно тепло улыбнулся регент, наконец, оставив её руку в покое. – Но надо когда-то привыкать, госпожа ли Тэр?

  'Ли Тэр'! Эллина чуть в обморок не упала. Ноги подкосились, и герцогу пришлось придержать её за талию.

  – Или всё же наследственное? – размышлял вслух регент, всё ещё страхуя гоэту от возможного падения. – Посмотрим. Если не выйдете замуж, так и быть. Редко видишь в глазах столько искренней благодарности. А теперь вы проводите меня до спальни господина ли Брагоньера и обождёте в гостиной. Может, вы понадобитесь, а если нет, мы с вами попьём чаю. Вы ведь не откажетесь?

  Эллина мотнула головой и, спохватившись, рассыпалась в словах благодарности. Вышло неумело и сумбурно, только вызвало раздражение герцога. Он быстро утомился и нетерпеливо попросил удалиться.

  В гостиной уже сидела леди ли Брагоньер. И не одна – со свитскими. Появление Эллины в простеньком домашнем платье, без намёка на траур по усопшему монарху, да ещё и растрёпанной вызвало недовольный шепоток. Гоэта в нерешительности остановилась, не зная, где сесть или встать. В итоге примостилась на уголке дивана. Леди ли Брагоньер кашлянула, не желая показаться невежливой, намекая, Эллине здесь не место. Гоэта сделала вид, будто ничего не поняла.

  Сидеть практически в изоляции пришлось долго: герцог и Брагоньер не спешили уладить дела.

  Регент замер на пороге, рассматривая спальню. Взгляд нарочито не спешил остановиться на соэре. Тот же пристально следил за герцогом. От напряжения у него побелели губы. Наконец герцог обернулся и кивнул соэру.

  – Рад видеть вас в добром здравии, баронет.

  Оба знали, что регент лжёт. Герцог даже не пытался придать голосу теплоту или убрать с лица выражение безразличия.

  Регент подошёл к окну и проверил, не подслушивает ли кто. Затем с тем же невозмутимым спокойствием распахнул дверь. Убедившись, что никто не станет третьим участником беседы, герцог довольно хмыкнул и уселся в кресло, где совсем недавно сидела Эллина. Брагоньер заёрзал, силясь сесть, но с досадливым вздохом сдался, оставшись полулежать на подушках. В свежей рубашке, причёсанный, он выглядел представительно, насколько только может быть больной. Даже попросил надушить себя одеколоном.

  – Выжили, значит, – задумчиво повторил герцог. – Боги вас любят, господин инквизитор, на вашем месте, я бы щедро одарил местные храмы Дагора и Сораты.

  – Благодарю, я так и поступлю, – сухо ответил соэр. Он исподлобья глянул на регента, но удержался от резкого замечания, всего лишь колко добавил: – Разумеется, если вы мне позволите, ваша светлость.

  – Почему нет, – пожал плечами регент и откинулся на спинку кресла, заложив ногу за ногу. – Всё в ваших руках, баронет. Ещё женитесь на своей любовнице, благо теперь вам ничего не мешает: госпожа ли Тэр отныне дворянка.

  Брагоньер с шумом втянул воздух сквозь зубы, но задал вопрос вежливо и спокойно:

  – Ваша светлость изволит шутить?

  – Вовсе нет. Девочка заслужила награду. Хотя бы за свою самоотверженность. Ведь именно госпожа ли Тэр спасла вам жизнь. На вашем месте, я бы отблагодарил её за труды.

  Герцог выжидающе уставился на соэра. Пальцы постукивали по подлокотнику, а глаза цепко следили за малейшим движением или изменением мимики собеседника. Брагоньер с удивлением заметил улыбку, прятавшуюся в уголках рта. Он хмурился оттого, что не мог разгадать, что задумал герцог, и признавал, что недаром восхищался им в молодости. У такого человека можно многому научиться.

  – Вы неприятно меня удивите, если не сделаете этого, – так и не дождавшись ответа, заметил регент. – Не люблю спектаклей, если уж идти, то до конца, господин ли Брагоньер. Трусов и судят иначе, – жёстко добавил он.

  – Правильно ли я понял, что вы настаиваете на моей женитьбе на вышеозначенной особе? – недоверчиво переспросил соэр. Глаза его потемнели, губы ещё больше сжались.

  – Что вы, я не имею права вмешиваться в личные дела подданных, – рассмеялся герцог, расслабившись. Пальцы перестали барабанить по дереву. – Я всего лишь разочаруюсь.

  – Обещаю подумать, ваша светлость.

  Сбитый с толку Брагоньер пытался понять, зачем герцогу так хочется женить его на Эллине. Этот брак не приносил никакой выгоды. Соэр не был помолвлен, Эллина не шпионила на регента. Обычный мезальянс, стараниями герцога превращённый из скандального в вызывающий недоумение.

  Поражённый догадкой, Брагоньер сжал кулаки. Руки дрожали от напряжения: соэр всё ещё был слишком слаб.

  – Чем вы ей пригрозили? – глухо спросил он. – Моей жизнью?

  – Отчего вы так уверены, что вашей? – герцог откровенно потешался. Он еле сдерживал смех при виде разъярённого больного.

  – Потому что вы искали слабое место. Итак?

  Брагоньер вёл себя так, будто он, а не герцог был хозяином положения. К соэру вернулось былое спокойствие, эмоции скрыла невидимая маска. Он и так позволил себе слишком много, дал богатую пищу для шантажа и манипуляций, совершил все те ошибки, на которых ловил других. Теперь оставалось только терпеливо ждать, как регент использует полученные сведения.

  Герцог покачал головой и неожиданно протянул руку. Не для поцелуя, а для рукопожатия. Однако Брагоньер сделал вид, будто не заметил этого жеста. Он продолжал буравить регента взглядом исподлобья. Так смотрит загнанный в ловушку волк, собравшийся дорого продать свою шкуру.

  – Баронет! – с укором покачал головой герцог и положил руку на колени. – Полно вам! Не в ваших интересах ссориться со мной. Или так жаждете расстаться с головой?

  – Я полагаю, что расстался с ней ещё в том кабинете. Это ведь был тайный дом министерства, ваша светлость?

  – У вас хорошая память. Бывали там прежде?

  – Однажды.

  В спальне ненадолго воцарилось молчание. Во время него собеседники внимательно изучали друг друга. Наконец, будто приняв решение, герцог кивнул и извлёк из-под сюртука бумагу с королевской печатью.

  – Что это? – Брагоньер недоверчиво покосился на лёгший на постель свиток. Он не спешил его разворачивать.

  – Указ о назначении вас Королевским прокурором Сатии. Если хорошо проявите себя на этой должности, сможете занять моё прежнее место.

  – Неудачная шутка, – поджал губы соэр. – Я не продаюсь.

  Внутри закипала ярость. Неужели регент решил, будто он примет эту должность?

  – А я и не покупаю, – помрачнев, герцог резко выпрямился. На щеках на мгновение вспыхнули пятна гнева. – Вы это заслужили.

  – Тогда позвольте мне отказаться, – Брагоньер решительно отодвинул свиток.

  – Не глупите, баронет, – рука герцога пригвоздила его ладонь к одеялу. – Мне нужны люди, которым бы я мог доверять.

  – Вряд ли это возможно в сложившихся обстоятельствах.

  – Возможно, – возразил регент. Встав, он навис над соэром, скрестив руки на груди. Напряжённое лицо свидетельствовало о крайней степени взволнованности. – Я пришёл сам, баронет, этого достаточно. Не упрямьтесь и поставьте подпись. Вы хорошо выполнили работу, нашли преступника. Приношу извинения за те ... хмм... неудобства, которые вам пришлось претерпеть. У меня не было выбора. Но, согласитесь, вы могли бы умереть, но живы. И это не случайность.

  Брагоньер хмурился и молчал. Герцог прав, ему ничто не мешало приказать убить прямо в том кабинете или подослать убийц после. Смерть измученного пытками человека не вызвала бы подозрений.

  – Верность – самый дорогой товар, – продолжал убеждать регент. Он не привык уговаривать, но тут наступил на горло принципам. Человек, подобный Брагоньеру, стоит душевных неудобств, такими не разбрасываются. – Я не хотел бы казнить вас, слишком расточительно. Нам обоим выгодна ваша жизнь. Согласитесь, благо страны выше личной неприязни. С вашей стороны, я её к вам не испытываю. Подумайте, второй раз предлагать не стану. Вспомните о госпоже ли Тэр, о тёмных, которых ещё достаточно в Тордехеше.

  – И вы не боитесь? – хрипло рассмеялся соэр. – Я ведь слишком много знаю.

  – Нет, – не раздумывая, ответил герцог. – Такие, как вы, не предают. Поэтому и живы.

  Устав ждать, регент подошёл к двери и велел принести письменный прибор. Потом, когда дверь закрылась, равнодушно поинтересовался:

  – Сколько?

  Брагоньер побагровел от гнева. Захотелось немедленно указать герцогу на дверь. Он полагал, будто совесть можно заглушить звоном монет!

  – Вы меня не так поняли, – улыбнувшись одними губами, покачал головой регент. – И не нервничайте так, баронет, вам вредно. Речь о стоимости лечения. Я его оплачу.

  – Благодарю, но у меня достаточно средств, ваша светлость, – сквозь зубы процедил соэр. – И от вашего щедрого предложения я отказываюсь.

  – Вы его примите, – с нажимом возразил герцог, блеснув глазами, – и ещё спасибо потом, когда одумаетесь, скажете.

   – Как вы надоели мне со своей гордостью! – в сердцах добавил он, потерев виски. Вы не нарушали присяги, вы служите королю. Какому, неважно, главное – государство. И в этом наши интересы сходятся. – Я не предлагаю продавать честь, вы служите Тордехешу, демоновы потроха! Поэтому прекращайте ломаться, словно девочка на выданье, и подписывайте.