Текст книги "Паук раскинул сеть (СИ)"

Автор книги: Ольга Романовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

  Не дожидаясь, пока герцог переоденется, в его покои ворвалась раскрасневшаяся королева. Визжащим голосом она выставила вон слугу и охрану и набросилась на министра:

  – Ты всё же это сделал!

  – Алисия, – он ухватил её за подбородок, – к чему показное горе? Ты прекрасно знала. Назначишь меня регентом.

  Королева сглотнула и кивнула, бессильно обмякнув в руках герцога. Тот осторожно усадил её на стул, постаравшись не запачкать грязной курткой. Её величество беззвучно плакала, утирая кулачком глаза. Плечи дрожали, причёска растрепалась.

  – Ты можешь уехать. Я отпущу, – остановившись напротив королевы, герцог буравил её тяжёлым взглядом. Так и есть, опомнилась, раскаивается, а его не любила вовсе. – Заберёшь сына и подпишешь за него отречение. Я устрою ему трон Ланжана. Чтобы купить, денег хватит.

  – Я... я нет,– замотала головой её величество. – Просто... Просто я до последнего не верила, что ты убьёшь Донавела.

  – Не лично, успокойся. Исполнитель сегодня же умрёт, и концы в воду. Что ты намерена делать?

  – Что ты прикажешь, – упавшим голосом ответила королева и подняла на него затравленный взгляд.

  – Из страха, – криво улыбнулся герцог и, не удержавшись, погладил её по мокрой щеке. – Не нужно, я не причиню тебе вреда. Никогда, Алисия.

  – Ты меня любишь, – королева вздохнула и потёрлась о его ладонь, словно кошка, – и от этого я тоже... Наверное, люблю. Ты станешь регентом, я сегодня же подпишу указ. А потом моим мужем. Ведь ты женишься на мне, Арлан? – она с надеждой заглянула ему в глаза и скороговоркой добавила: – Мне так страшно одной, приходи сегодня, пожалуйста!

  Ещё ни одна женщина так откровенно и одновременно невинно не просила его о ласке, и герцог согласился.

  – Хорошо, – он наградил её чередой быстрых поцелуев, – я приду. Только во время траура нам надлежит проявить осторожность. Очень хорошо, что ты на меня кричала.

  – Опасаешься за мою честь? – сквозь слёзы улыбнулась Алисия и уткнулась носом в его плечо.

  Первая, самая сильная волна эмоций уже схлынула, и хоть смерть Донавела по-прежнему казалась чем-то ужасным, королева с ней примирилась. Тот, кто её любит, тот, к кому она сама неравнодушна, рядом, живой и здоровый, а муж... Если выбирать между двумя мужчинами, ответ очевиден.

  Биение сердца герцога успокаивало. Слёзы высохли, только всё ещё ворочалась внутри несговорчивая совесть. Но она замолкла, когда королева потянулась к тёплым сухим губам.

  Пару минут они стояли и целовались, как подростки, затем министр нехотя отпустил любимую и отряхнул от иголок и паутины: королева таки испачкалась. Легонько подтолкнув её величество к двери, министр ободряюще шепнул:

  – Я всё сделаю, всё решу, не беспокойся.

  – А сын? – спохватившись, обернулась к герцогу королева.

  -Женится на Натэлле, получит ланжанский трон. Извини, но он незаконнорожденный.

  – Что?! – у королевы перехватило дыхание, ноги подкосились. – Неужели ты веришь?..

  – Нет, но лучше живой незаконнорожденный, чем мёртвый законный. Ты его не рожала.

  – Ничего не понимаю, – замотала головой её величество и, ухватив герцога за ворот рубашки, потребовала: – Объясни!

  – Всё просто: это не твой сын.

  – Но ведь я ходила беременной, я рожала, Арлан, это все подтвердят.

  – Ты родила мёртвого, – пожал плечами герцог и, пресекая протесты, прижал палец к её губам, – и повитуха, испугавшись гнева короля, подменила младенца. А теперь, когда случилось несчастье, повинилась.

  Королева прижала руки к ушам и замотала головой, давая понять, что не желает слышать этот кошмар.

  – Я могу рискнуть, Алисия, но лучше так. Мне короны Ланжана слишком мало, ты знаешь. И, отвечая на один из прежних вопросов, да, я женюсь. Может, – лицо герцога на миг передёрнуло судорогой, – надлежало сделать это давно, ведь я был свободен, но выбрал благо страны. Ничего, зато теперь исправлю ошибку.

  – Перепиши закон о престолонаследии, – посоветовала королева, немного придя в себя от шокирующих планов будущего мужа.– Ведь только он мешал тебе стать королём. И не надо бесчестить Гидеона, он отречётся от престола, ему хватит Ланжана. Только не надо портить Натэлле жизнь, подыщи ей достойного супруга.

  – А вдруг не откажется, Алисия? – покачал головой министр. – Нет уж, не я, так пусть внуки примерят корону Тордехеша. Мальчики быстро взрослеют, уже через десять лет Гидеон сможет стать отцом. Натэлле к тому времени исполнится двадцать шесть. Согласись, ещё приемлемо. Ты её любишь, поэтому мы вместе постараемся поддерживать здоровье Натэллы на должном уровне. А после рождения мальчика всё станет неважным.

  Её величество слушала его и кивала. Потом задала вопрос:

  – Аваринцы действительно не признают Гидеона законным наследником?

  Герцог кивнул. В этом он не лукавил, могущественные соседи и извечные противники признают в качестве короля Арлана ли Сомераша, но не Гидеона ли Аризиса. Началась бы война: аваринцам дай только повод.

  – Наверное, – неуверенно предположила королева, – если ты на мне женишься и станешь королём Ланжана, потом сможешь претендовать на Тордехеш.

  – Повторяю, мне один Ланжан не нужен. Не думай об этом, я всё устрою. Побуду с годик-два регентом, а потом уже и коронуюсь. Мои люди уже сейчас обо всём позаботились, – усмехнулся герцог.

  Если он что-то планировал, то делал всё основательно. К примеру, министр знал, очень многие предпочли бы видеть на престоле не юного Гидеона, а его, Арлана ли Сомераша. Вот и теперь министр подозревал, что при правильной организации, Дворянское собрание может попросить его занять трон.

  Совершить переворот в одиночку возможно, но удержать корону – нет. Герцог долго готовился к этому дню, ждал, пока армия и судейские встанут на его сторону. Нет, он не призывал к бунту, никогда дурного слова не сказал о покойном монархе, но старательно 'прикармливал' и осыпал милостями. Тоже аккуратно, но умело. К примеру, можно просто похвалить, а можно пожаловать грамоту на кусочек земли. Король на такое смотрел сквозь пальцы.

  Министр знал, что стал для многих примером для подражания. Он славился своей неподкупностью, принципиальностью, много раз становился жертвой покушений, даже заработал шрам в ходе схватки с преступниками. Помнится, заживала рана долго и мучительно, навсегда оставив змеевидный рубец. Увы, даже маги не смогли свести последствия ожога: герцог отразил рукой заклинание. Не отразил бы, умер. А так долго лечил кисть, но сохранил её подвижность: к услугам особ такого положения все лучшие врачи и маги. Шрам, да, остался.

  Словом, у герцога были все основания полагать, что он удержится на вершине власти. Единственная помеха – Гидеон, но он и её устранит. Министр не сказал королеве, чтобы не тревожить, но если с принцем возникнут проблемы, он отправится к родственникам и не вернётся. Разумеется, по вине соседей. Такова жизнь.

  Ужин прошёл в тягостном молчании.

  Прикрытое простынёй тело короля лежало наверху, поневоле заставляя думать о себе собравшихся внизу. Особенно оно тяготило королеву, и, не выдержав, она приказала накрыть на свежем воздухе. Не планировавшая овдоветь, её величество не взяла с собой ничего чёрного и вместо вдовьего наряда надела ту самую амазонку, в которой ездила на охоту: вещей темнее и строже не нашлось. Чтобы отдать память супругу, королева сняла все украшения, кроме символов власти, и приказала гладко зачесать себе волосы, собрав их в пучок.

  – Понимаю, время не самое удачное, но это нужно сделать до возвращения в Калеот, – негромко начал герцог. Он оделся крайне скромно, во всё чёрное, кроме тёмно-серой рубашки, как и предписывал протокол. В голосе сквозила усталость, кожа будто посерела. Министру даже не пришлось играть, достаточно одной бессонной ночи и двух напряжённых дней. – Речь о королевской печати.

  Королевский секретарь кивнул и поднёс королеве шкатулку на бархатной подушечке.

  – Что это? – её величество растерянно глянула на него.

  – Королевская печать, – терпеливо повторил секретарь. – Соблаговолите принять.

  – Ах да! – она и думать забыла о ней, все мысли занимали мёртвый Донавел и судьба сына.

  Королева открыла шкатулку и под пристальными взглядами десятков глаз в гробовой тишине надела перстень. Он оказался слишком велик и массивен для тонкой женской руки, поэтому её величеству пришлось нарушить традицию и надеть его на большой палец. Безусловно, ювелиры могли бы легко уменьшить размер перстня, но королева не собиралась отдавать подобных распоряжений. Зачем, если править будет другой?

  Послышались робкие поздравления, столь неуместные в сложившейся ситуации. Не остался в стороне и герцог.

  – Ваше величество, – он встал и поклонился королеве, – отныне вы правительница Тордехеша. Примите мои искренние соболезнования и присягу на верность.

  Герцог собирался сделать всё по форме, то есть встать перед её величеством на одно колено, как некогда перед ним Сольман, и склонить голову, но королева не позволила. Она встала и призвала к тишине.

  – Благородные сеньоры, – голос её величества звучал ровно, но бесцветно, словно она зачитывала текст по бумажке, – обождите с присягой. Да, я понимаю, государство не может прожить без короля ни дня, но вы клянётесь в верности не той.

  Придворные оживились и, окончательно забросив нетронутую еду, не стыдясь, начали выкрикивать реплики с мест. Королева подняла руку и несколько раз крикнула: 'Тише, господа!' Когда, наконец, все утихли, её величество кивнула и продолжила:

  – Я, супруга покойного Донавела ли Аризиса, властью данной мне назначаю опекуном моего сына, принца Гидеона, а так же вручаю всю полноту власти Арлану ли Сомерашу, герцогу Ланкийскому по праву старшинства королевского рода. Сама я отрекаюсь от трона от своего имени и имени своего малолетнего сына. Кого назначить достойным приемником Донавела, пусть решит Дворянское собрание.

  Казалось, взорвись в пяти шагах порох, он не вызвал бы такого переполоха. Все повскакивали со своих мест, начали выкрикивать: 'Так нельзя! Это неправильно! У нас есть законный король!'.

  – Довольно! – королева взвизгнула так громко, взяла столь высокую ноту, что все поневоле притихли.

  Никогда ещё её величество не позволяла ничего подобного. Сама она сейчас напоминала ведьму или даже саму Сорату: горделиво вздёрнутый подбородок, горящий взгляд, сложившиеся в гримасе недовольства губы. Для полноты картины не хватало только искорок заклинания на пальцах.

  Немного успокоившись, она продолжила тем же властным, непривычным тоном:

   – Я сказала своё слово. Вся власть отныне и до избрания нового монарха, на которого укажут боги, принадлежит регенту. Я передаю ему при свидетелях на хранение королевскую печать.

  С этими словами королева подошла к оторопевшему герцогу и вручила ему перстень. Тот сначала не желал брать: министр запланировал совсем другое, но её величество без лишних слов вложила кольцо с печаткой в ладонь любовника и вернулась во главу стола.

  – Обсуждения после, я устала. Выезжаем завтра в восемь. И, ваша светлость, – королева вымученно страдальчески улыбнулась, – возьмите на себя розыск преступников и подготовку похорон.

  – Я слишком устала, слишком, – чуть слышно повторила она и прикрыла глаза.

  Больше всего на свете королеве хотелось сейчас встать и уйти, но не позволял этикет. Приходилось терпеть, ковыряться в тарелке и мечтать закрыть за собой двери спальни. Её величество понимала, ночью предстоит трудный разговор с герцогом, но не могла поступить иначе. Зачем тянуть, когда можно обрубить сразу? Пусть правит сам, а не через марионетку.

  В итоге её величество с трудом высидела до десерта и, сославшись на плохое самочувствие, удалилась к себе. Раздевшись, она приказала наполнить ванну и отослала служанок. Королеве хотелось побыть наедине с собой, всё обдумать и понять, как жить дальше. Но у герцога были свои планы. Когда её величество вернулась в спальню, министр уже ждал в кресле, нетерпеливо вертя на пальце полученный за ужином перстень.

  – Как это понимать, Алисия? – шипящим шёпотом спросил он.

  Королева пожала плечами и отжала мокрые волосы. Бледно-розовый пеньюар, наброшенный поверх тончайшей ночной сорочки, казался последними отблесками угасшего заката.

  – Пожалуйста, не надо, Арлан! – взмолилась королева, тяжело опустившись на кровать. – Ты получил, что хотел. Раньше или позже, не имеет значения. Мне и так холодно и одиноко.

  Её величество вздохнула и опустила голову. Влажные волосы упали на лицо.

  – Если пришёл ругать, уходи, – срывающимся голосом попросила королева. – Я сделаю всё, что захочешь, не беспокойся.

  Будто обессилив, её величества легла и обхватила колени руками. Нос уткнулся в прохладные шёлковые простыни. Прикосновение герцога заставило вздрогнуть. Тот без лишних слов приподнял её и пересадил на колени. Пальцы прошлись по абрису лица.

  – Милая моя! – чуть слышно выдохнул герцог, расчёсывая мокрые пряди.

  – Тогда останься со мной, – пискнула куда-то ему в подмышку королева.

  Сильные мужские руки успокоили, и вскоре её величество забылась в них, даря успокоение себе и любовнику. Тяжёлые мысли отступили, и королева смогла, наконец, заснуть, чтобы с утра пробудиться в одиночестве. Её величество и не надеялась, что герцог останется, но без него вновь стало так тошно, будто она одна в целом мире. Королева решила сразу же по приезду сходить в храм Сораты и облегчить душу. То, что нельзя рассказать человеку, выслушает богиня.

  А после побывать у врача и узнать, не в положении ли. Вопреки возрасту, герцог – крепкий мужчина, от него, несомненно, будет много детей. Только бы не сейчас, а после свадьбы, чтобы не навредить новоиспечённому регенту. Недаром простыни сегодня остались чистыми.

   Глава 17. Воскрешение из мёртвых

  Эллина зябко повела плечами, разглядывая полуразрушенное строение на окраине города. А ведь и не скажешь, что это столичное предместье, самая удалённая и бедная его часть. Здесь селились бродяги и погорельцы, но и они выбирали улицы, а не строения в чистом поле посреди бурьяна. Вряд ли сюда заглядывала стража.

  – Ты уверен? – шёпотом спросила гоэта и обернулась к Малису.

  – Я когда-то ошибался? – обиженно насупился он. – Ещё не поздно, Лина, можем распрощаться, но задаток я оставлю.

  Эллина покачала головой. Ну уж нет, она не для того вчера процеживала и отмывала кровь, ублажала некроманта, избавляя от излишков энергии, чтобы вот так уйти. Если Брагоньер там, в этом сарае, она его спасёт.

  – Просто тут же Калеот, люди...

  – Где люди? – приглушённо рассмеялся Малис, обведя рукой по сторонам. – Сюда даже собаки не забегают, одни воры, да убийцы. Стража тоже стороной обходит.

  – Боятся? – догадалась Эллина и размяла кисти рук: наверняка придётся драться.

  Малис кивнул и, приложив палец к губам, опустился на корточки. Ладони некроманта окутало зеленоватое свечение. Оно образовало круг, откуда во все стороны поползли, зазмеились лучи. Не прошло и пяти минут, как земля превратилась в подобие сети из продольных и поперечных радиальных нитей.

  – Тэк-с, сейчас поглядим, кто и где, – Малис сплюнул на ладони и чуть развёл руки в стороны, растопырив пальцы.

  Эллина хихикнула: настолько потешно, несмотря на всю серьёзность обстановки, он выглядел. В ответ некромант окрысился:

  – Сама не умеешь, так другим не мешай!

  Гоэта тут же извинилась. Она никогда ещё не встречала подобной поисковой магии и пыталась понять, по какому принципу та работает. Увы, в Училище слабо преподавали теорию, а тёмную ворожбу и вовсе проходили обзорно.

  – Живой инквизитор, – Малис как-то подозрительно хмыкнул и сочувственно глянул на Эллину.

  Та сразу сообразила, что-то не так, набросилась на некроманта, но тот упорно молчал. Потом и вовсе зашипел, пригрозив бросить на растерзание преступнику. Эллина притихла, выжидая, что ещё интересного расскажет поисковая магия. Но Малис делиться результатами не спешил. Одна за другой погасли нити, угас центральный круг.

  – Ну, чего стоишь? – некромант подтолкнул гоэту в спину. – Иди на разведку.

  – А ты? – испуганно спросила Эллина.

  Ей совсем не хотелось остаться один на один с тёмным магом и его пособниками. Если уж Брагоньер с ними не справился, то гоэту и подавно ждёт поражение. Маг из неё никудышный, все знания бытовые, мечник не лучше. Силой, как любую женщину, боги не наделили, из всех козырей – только артефакт переноса в кармане. Его дал Малис. Наполнил вчера, после обряда. Эллина старалась не думать о жертве: каком-то мужчине. Малис правильно сказал, нельзя спасти одну жизнь, не рискнув другой. Брагоньер для гоэты дороже незнакомца, что толку во всех скитаниях, если соэр погибнет.

  – Я немного обожду и пойду следом. Не бойся, не брошу! – рассмеялся Малис и буквально растворился в воздухе, Эллина даже ахнуть не успела.

  Если б гоэта не знала некроманта, подумала бы, что он её бросил. Но раз Малис обещал, сделает. И дело не в договоре и честно отданных драгоценностях, а в порядочности конкретно этого тёмного по отношению к Эллине. Он всегда держал слово.

  Стараясь не шуметь, Эллина под покровом сумерек прокралась к сараю и вытащила один из парных кинжалов. В условиях ближнего боя в замкнутом помещении они полезнее флиссы. Обойдя сарай, гоэта нашла щёлку и жадно припала к ней глазом. Темно и тихо. Понять бы ещё, сколько там человек! И Малис не сказал. Хотя, с другой стороны, раз промолчал, значит, тёмного мага точно нет. И Эллина решилась.

  Скрипнула дверь. На гоэту пахнуло затхлым воздухом и тошнотворной смесью крови и нечистот, от которой заслезились глаза. Памятуя о правилах безопасности, Эллина не спешила врывать в сарай, а терпеливо ждала, когда преступники пошлют кого-то на разведку. Но никто не шёл, и гоэта бочком, осторожно заглянула внутрь. Затеплила магический светляк и на всякий случай крепко сжала второй кинжал в левой руке. Никого, только к потолку подвешена какая-то туша. Прикрыв рот ладонью, Эллина вскрикнула и медленно сползла на пол. На глазах навернулись слёзы.

  Гоэта знала, как выглядит пыточная, однажды ей довелось побывать там самой, но, к счастью, избежать знакомства с местными приспособлениями. Она помнила Матео Хаатере, больше напоминавшего труп, не одобряла пристрастие любовника к подобным допросам, но тогда речь шла о страданиях чужих людей. Теперь же Эллина видела, как изуродовали Брагоньера. Инквизитор поменялся местами со своими жертвами. Весь в крови, он напоминал изломанную куклу. Кажется, и не дышал вовсе, словно окорок, подвешенный к крюку в потолке. Глаз заплыл, челюсть вывихнута, на теле следы колотых ран. Из некоторых до сих пор сочилась кровь. А ещё следы побоев, ожоги – преступники власть поиздевались над соэром.

  Сдерживая рыдания, Эллина заметалась по сараю в поисках чурбана или табурета. Она забыла о тёмном маге и его пособниках, которые могли нагрянуть в любую минуту, весь мир сузился до истерзанного человеческого тела. Лишь бы успеть, лишь бы он был без сознания, а не умер! Лишь бы ей показалось, что скулы заострились, а из приоткрытого рта торчит кончик языка. Если так, без Малиса не обойтись.

  Наконец, гоэта отыскала чурбан, тоже забрызганный кровью, и подкатила его к Брагоньеру.

  – Сейчас, милый, сейчас! – как молитву, шептала Эллина, по волокну перерезая верёвку. Это оказалось нелегко, пришлось встать на цыпочки. – Подожди меня, не уходи! Вспомни, я тебя слышала, я вернулась. Пожалуйста, Ольер! – чуть не плача, взмолилась она.

  Тело упало на пол, будто грузный фрукт с ветки. При всём желании гоэта не смогла бы его удержать. Спрыгнув с чурбана, Эллина склонилась над Брагоньером и дрожащими пальцами попыталась нащупать пульс. Есть! Слабо, но дышит. Дав волю рыданиям, гоэта обняла соэра, прижала к груди и расцеловала.

  – Живой, милый мой, живой! Ничего, я тебя вытащу. Верну хотя бы один долг. Здоровая дурында доволочёт, верно? – сквозь слёзы улыбнулась Эллина. – Тебе тяжелей приходилось.

  Подхватив подмышки, гоэта поволокла Брагоньера к выходу. Пользоваться артефактом в сарае она не решилась, хотя Малис и объяснил принцип действия. Соэр оказался тяжёлым. Эллина переживала, что отобьёт ему ещё что-нибудь, пока не уложит в кустарнике.

  И тут веки Брагоньера дрогнули. Погасив светляк, гоэта скорее почувствовала, чем увидела это. А ещё услышала тяжкий вздох, заставивший остановиться, снова расцеловать и заверить, все беды остались позади.

  – За..щщщ..ем? – услышала Эллина вместо благодарности злобный укор.

  Брагоньер сильно шепелявил, значит, ему выбили зубы.

  – Затем! – обиженно буркнула гоэта. – Ты думал, я тебя брошу?

  – Да.

  Ответ заставил вздрогнуть и изумлённо глянуть на Брагоньера.

  – Обойдёшься! – забыв о правилах хорошего тона, огрызнулась Эллина. – И рот закрой, сейчас я командую. Геройски умереть не выйдет, Ольер ли Брагоньер, либо вместе, либо никак.

  Соэр промолчал, только громким сопением дал понять, что не одобряет решения любовницы. Та же радовалась, что у Брагоньера нет сил для препирательств. Судя по взгляду, он бы много чего ей сказал.

  Передохнув, Эллина снова потащила соэра. Руки скользили по влажной, потной коже, покрывшейся корочкой запёкшейся крови. Гоэта старалась не навредить, не потревожить ран и сломанных костей, но, судя по дыханию Брагоньера, ей это не удавалось. Соэр цедил воздух сквозь зубы, однако не проронил ни звука. Лицо перекосила судорога, а цвет лица окончательно слился с мелом. Но, как ни крепился Брагоньер, порог стал последней каплей. Разумеется, Эллина физически не могла перенести через него любовника, и тот всем телом прочувствовал неровности пола. Соэр не выдержал и тихо застонал. Эллина знала, если он при ней, как, впрочем, при любом другом человеке, проявил слабость – это, по мнению соэра, означало любой намёк на болезнь, усталость или эмоции, – значит, ему очень плохо.

  – Ничего, главное, ты живой, – изловчившись, гоэта поцеловала любовника в висок. – Малис рядом, он поможет.

  Кадык Брагоньера дёрнулся, и Эллина поняла, что сболтнула лишнего. Тёмных магов, а особенно некромантов соэр не переваривал, даже Малиса, к которому в своё время ревновал любимую.

  В воздухе повисло неприятное молчание. Эллина кожей чувствовала испепеляющий взгляд соэра. Преодолев слабость, тот даже начал прерывисто отчитывать её.

  – Ты ... голов...вой думала? – Брагоньер прилагал большие усилия, чтобы голос звучал, как прежде: уверенно, властно. Он часто замолкал, сдавленно ругался, видимо, от боли. – Тебя убьют!

  – Замолчи! – взвизгнула гоэта и со всей силы, выпуская пар, толкнула ногой дверь. Как, как он только мог подумать, будто ей собственная жизнь дороже! – Я всё понимаю, и это мой выбор. Уважай его.

  – Ссоритесь? – из темноты возник Малис. – На всю округу слышно. Неблагодарная же скотина, господин инквизитор. Девушка ради него на сделку с совестью пошла, а он выкобенивается.

  – Шшшто?! – рыкнул соэр.

  Гнев пересилил боль. Дёрнувшись в руках Эллины, Брагоньер попытался встать. Разумеется, не смог, упал: гоэта и так с трудом удерживала тело. Зато у соэра получилось сесть. Опираясь обеими руками о землю, он буравил гневным взглядом Эллину, а потом обернулся к Малису, откровенно наслаждавшемуся представлением.

  – Подонок!

  Некромант нахмурился и потянулся к перстню. Испугавшись, что тот собрался убить любовника, Эллина попыталась перехватить руку Малиса, но не успела, заклинание уже окутало Брагоньера. К счастью, оно всего лишь погрузило его в сон. Гоэта с облегчением выдохнула и, опустившись на землю, бережно положила голову соэра себе на колени, вслушиваясь в дыхание. Увы, неровное. Даже во сне Брагоньер хмурился. Эллина уже предчувствовала много месяцев молчания, которые её ждут в наказание за помощь некроманта. Гоэта боялась подумать, как накажет любовник за условия сделки, если и так прощения придётся просить долго. К сожалению, даже на пороге смерти Брагоньер не изменял своим убеждениям и принял бы помощь только от своих коллег. Эллину бесила эта принципиальность и непонятное желание вменить в вину любовь и заботу. Но Ольер ли Брагоньер родился таким, его не изменишь. Гоэта пару раз пробовала, но поняла, этот орешек ей не по зубам.

  – Вот стою и думаю, прощать 'подонка' или нет, – задумчиво протянул Малис, нарушив ход мыслей Эллины.

  Гоэта вздрогнула и только сейчас вспомнила, что они ещё рядом с логовом преступника.

  – Малис, – Эллина аккуратно, чтобы не потревожить Брагоньера, встала и положила руку на плечо некроманта, – он не со зла. Ты же видишь, в каком он состоянии...

  – Со зла, Линочка, – медовым голосом возразил Малис. – Он инквизитор, а уж меня ненавидит особо. Потому что ревнует, потому что не дурак, Линочка, и правильно всё понял. Другой трогал его разлюбезную, да ещё кто – грязный некромант, с которым тебя некогда связывали... кхм... – некромант лукаво посмотрел на Эллину, заставив ту смущённо отвести взгляд, – нежные отношения. И к кому же побежала в беде Линочка? Кто слишком часто возникал на её пути, помогал, да ещё заставил господина соэра наступить на гордость? У, Лина, он бы меня с удовольствием убил, а ты – не со зла.

  Гоэта нахмурилась. Прежде она не рассматривала ситуацию под таким углом. А ведь действительно, зная кодекс чести Брагоньера, тот может истолковать всё как измену. Оставалось надеяться, соэр не разорвёт отношения. Эллина жутко этого боялась. К сожалению, так повторялось не раз: стоило ей полюбить человека, привязаться к нему, как гоэта оставалась одна. 'Но пусть уж так, зато он живой', – подумалось Эллине.

  – Не надо его провоцировать, – усталым голосом попросила гоэта. – Ты ведь знаешь, какой он... сложный человек.

  – Знаю, и диву даюсь, как до сих пор не сбежала. Ладно, давай перенесём этого спящего красавца на мягкую постель. Без врача загнётся твой Ольер, а вытаскивать его с того света я не стану. Уж прости, Лина, – глаза некроманта потемнели, – после сегодняшних слов даже за большие деньги.

  Эллина тяжело вздохнула, бросив взгляд на спящего. Только сейчас она поняла, насколько устала, не только физически, но и морально. Переживания изматывают не меньше работы.

  – К нему? – гоэта вопросительно посмотрела на Малиса и торопливо добавила: – Я адрес знаю.

  Некромант пожал плечами:

  – Если поклянёшься, что меня не арестуют, и согласишься посидеть в одной камере, если всё же приглянусь страже.

  Вместо ответа Эллина протянула руку. Малис ударил по ней, скрепляя договор.

  – А тот некромант?.. – гоэта зябко передёрнула плечами, глянув на опустевший сарай. – Он не?..

  – Мёртв он, Лина, – равнодушно ответил Малис и достал артефакт переноса. – Поэтому так спокойно и болтаем. Уже час, как коченеет.

  Некромант не врал, впрочем, духи не могли бы обмануть тёмного мага. Мэтр Каррен, или Эльес Шарт, лежал в мешке с двумя арбалетными болтами в сердце. Через пару дней его тело должны были прилюдно сжечь в Калеоте. Герцог держал данное слово, не побрезговал застрелить сам. Некромант не успел даже вскинуть руку или проклясть – будущий король Тордехеша недаром слыл отличным охотником. После герцог спокойно позвал стражу и солгал, будто мэтр Карен пытался убить его. Министр знал, при расследовании всплывёт, что именно этот некромант оборвал жизнь его величества, те же следы обнаружили некогда на месте инсценированного покушения. Круг замкнётся, все успокоятся, а герцог останется вне подозрений.

  Это случилось в вечер дня убийства короля, уже после разговора с королевой, между раздумьями о судьбе принца. Герцог решил не откладывать последний акт. Пьеса должна походить на реальность, логично, что подосланный аваринцами или действовавший по собственному почину тёмный маг попытался расправиться с возможным претендентом на престол. Врагам выгодна анархия, а не сильный мужчина на троне.

  Всего этого Малис, разумеется, не знал, духи поведали только о смерти того, кто пытал Брагоньера. Никаких сообщников у него не оказалось. Мэтр Карен всегда действовал либо в одиночку, либо в паре с Майей, доживавшей последние дни в застенках инквизиции, и уж точно ни с кем бы не поделился удовольствием мести.

  – Ну, диктуй адрес, – снизошёл до просьбы Малис, всем своим видом демонстрируя пренебрежение к спящему Брагоньеру.

  Эллина нахмурилась, припоминая, в итоге назвала только ориентиры, остальное вылетело из головы. Некромант укоризненно глянул на неё и забурчал себе под нос поисковое заклинание. Через минуту Малис уже знал, какие координаты задавать. Взвалив соэра на плечо, не особо заботясь, доломает ли кости, некромант велел Эллине встать рядом и сжать его руку.

  На этот раз перемещение не казалось вечностью и не закончилось головной болью. Зажмурившись, Эллина не сразу поняла, что стоит в холле столичного особняка Брагоньеров. Её немного пошатывало – последствия усталости и прыжка через пространство.

  – Всё, я свою часть договора выполнил, – Малис сгрузил соэра на пол и выжидающе глянул на Эллину. Поколебавшись, та нерешительно отпустила его руку и чмокнула в щёку, пробормотав скупые слова благодарности. – Ты свою тоже, теперь очередь за господином инквизитором. Приду через неделю. Ты уж позаботься, чтобы меня приняли.

  – А что ты у него попросишь? – гоэта с тревогой заглянула в глаза некроманту.

  Тот лишь усмехнулся и покачал головой.

  – Всё, что угодно, Линка. Пусть помучается в ожидании.

  Заслышав шаги, Малис сжал второй артефакт переноса и, не прощаясь, исчез. Эллина с минуту смотрела на то место, где только что стоял некромант, а потом отрешённо глянула на дворецкого с лампой в руках. Тот уже заметил лежавшего на полу обнажённого Брагоньера. Только многолетняя выдержка помогла дворецкому не закричать, но эмоции всё равно отразились на лице.

  – Врача! – набросилась на слугу Эллина.

  Тот нервно сглотнул, отшатнулся, как от мертвеца, и убежал. Гоэта надеялась, спешил послать за лекарем. Вроде, Эллина уловила голоса и цокот копыт. Ну да, у каждого богатого дома есть чёрный ход...

  В холле вспыхнул свет. Эллина заморгала, а, когда привыкла к освещению, вновь увидела дворецкого.

  – Скажите леди ли Брагоньер, я нашла её сына, – ссутулившись, бесцветным голосом пробормотала гоэта и тяжело опустилась рядом с соэром. – Если она не желает видеть меня в этом доме, я найду пристанище, но хочу получить право навещать благородного сеньора.

  – Вы ведь госпожа Эллина Тэр? – уточнил дворецкий.

  Гоэта кивнула и с нежностью провела рукой по спутанным волосам любовника. Пока он спит можно. Находись соэр в сознании, запретил бы: на людях неприлично любое открытое проявление эмоций.