Текст книги "Четвертый дракон Амели (СИ)"
Автор книги: Ольга Иконникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)
34. Две невесты принца
А с кресла уже поднялась Элинор. Виконтесса была взволнована, и голос ее дрожал так же, как у Амели.
– Ваши высочества, я бы тоже хотела поблагодарить вас за то высокое доверие, которого вы меня удостоили. Я понимаю, что на этом отборе я – человек почти случайный. Я не имею отношения ни к одной королевской семье, но мой род достаточно древний и знатный, чтобы его высочество не считал брак со мной мезальянсом. И мое происхождение не является сомнительным.
Амели видела, как при этих словах гневно сжала кулачки графиня де Карильен, и подумала, что Элинор зря разозлила Моник. Можно было бы обойтись без столь прозрачного намека на основной недостаток соперницы.
– И раз уж я должна сказать сейчас, почему его высочество должен выбрать именно меня, то мне хотелось бы напомнить, чем я отличаюсь от других невест на отборе. Я родилась и выросла в Анагории, и ради своей родины на многое готова. Я ничуть не хочу обидеть уважаемую графиню де Карильен, но согласитесь, есть немалая разница в нашем с ней отношении к Анагории. Ее сиятельство никогда не сможет полюбить эту страну так, как люблю ее я. Я знаю наш народ, наши обычаи, что может служить немалым подспорьем его высочеству. Без ложной скромности могу заявить, что на протяжении многих лет я самостоятельно практикуюсь в магии и уже добилась немалых результатов. И если его высочество остановит свой выбор на мне, то я постараюсь сделать так, чтобы он никогда не пожалел об этом.
Герцог Ламанский благосклонно кивнул. Принц выдавил из себя улыбку.
А вот Моник в течение всего выступления соперницы скептически кривила губы.
Вперед выступил герцог де Тюренн. Поклонившись хозяевам, он предложил:
– Может быть, ваши высочества пожелают задать девушкам какие-то вопросы?
Он тоже волновался, и Амели прекрасно понимала, почему. Его племянница могла стать королевой.
Принц покачал головой – вопросов у него не было. А может быть, он не решался их задать, боясь, что задрожит голос. А вот герцог Ламанский спросил:
– Ваша милость, магией каких стихий вы владеете?
Амели показалось, что виконтесса на мгновение задумалась.
– Магией воды, ваше высочество.
– Только одной? – хмыкнула графиня де Карильен. – И она хочет стать королевой?
Амели не симпатизировала Моник, но подумала, что на месте такого слабого принца, как Армэль, она бы выбрала именно ее. Да, у графини дурной характер, но она из тех, кто способен принимать решения и нести за них ответственность. У нее сильная магия и смелый характер. И хотя ей не свойственно благородство, уж такую-то малость королеве можно простить.
Герцог Ламанский взмахом руки позволил Элинор вернуться на место. Теперь уже с кресла поднялась Моник.
– Мои соперницы уже сказали вашим высочествам слова благодарности, к которым я в полной мере присоединяюсь. А поскольку сейчас мы состязаемся только с виконтессой, позвольте мне остановиться на тех же вопросах, что и она.
Возражений со стороны герцога не последовало, и графиня продолжила:
– Я не буду говорить о своем происхождении – оно вам известно. Да, оно не столь безупречно, как у мадемуазель Элинор, но зато во мне течет королевская кровь. Брак со мной даст его высочеству поддержку со стороны Каринии.
Это было весомым аргументом, и Моник знала это.
– Виконтесса сказала, что я, будучи рождена за пределами Анагории, не смогу полюбить эту страну так, как любит ее она. Но это неправда! На своей родине в детстве я испытала множество унижений, и если Анагория будет добра ко мне, я клянусь, что полюблю ее всем сердцем. Что же касается магии…
Тут графиня бросила такой взгляд в сторону виконтессы, что нетрудно было догадаться, что именно сейчас она нанесет свой основной удар.
– Я владею магией воздуха и магией земли. Виконтесса же сама признала, что владеет магией только одной стихии. Впрочем, в этом не было бы ничего страшного, если бы эта магия была развита у нее достаточно сильно. Но это не так! У мадемуазель Элинор – слабый дар, и сколько бы она не практиковалась, развить его невозможно.
– Нет! – возмущенно вскочила с места ле Леруа. – Ваше высочество, она не имеет права так говорить! Она пытается меня оболгать!
Герцог де Тюренн растерялся, а герцог Ламанский суровым взглядом пресек шум в зале и сказал, обращаясь к графине:
– Ваше сиятельство, вы не должны разбрасываться голословными обвинениями. Силу всех участниц отбора оценивали королевские маги. Виконтесса прошла испытание, так же, как и вы.
Моник усмехнулась:
– Простите, ваше высочество, но ваши маги недостаточно бдительны. На первом испытании они не заметили, что мадемуазель Элинор помогали.
Герцог Ламанский посмотрел на де Тюренна, но тот отрицательно покачал головой – не виновен!
Графиня поспешила уточнить:
– О нет, ваше высочество, виконтессе помогал не дядя, а другая участница отбора.
Моник не назвала ее имя, но Амели почувствовала дрожь во всем теле. Нет, она не боялась обвинений. Она уже не являлась претенденткой на руку и сердце принца, и даже если бы герцог Ламанский осудил ее поступок, вряд ли это пошло бы дальше простого порицания. Но ей было жаль Элинор. Хотя трудно было спорить с тем, что на сей раз графиня всего лишь сказала правду.
– Почему же вы не заявили об этом сразу же? – нахмурился герцог Ламанский. – Если бы мы узнали тогда, что у одной из участниц магия настолько слаба, то исключили бы ее из отбора.
– Простите, ваше высочество, – присела в реверансе Моник, – но я пожалела ее. Мне показалось неправильным быть доносчицей. К тому же, я думала, что королевские маги тоже почувствуют это.
А вот на сей раз она лгала. Она никому не сказала об этом не потому, что пожалела соперницу, а потому, что была заинтересована в том, чтобы эта слабая соперница осталась на отборе. Хотя мотивы ее поступка сейчас мало кого интересовали.
– Это не так, ваше высочество! – на Элинор было жалко смотреть. Лицо у нее было заплакано, а руки дрожали. – Велите ей замолчать, ваше высочество!
Герцог Ламанский задумался. А Моник торжествующе улыбалась.
35. Всплеск
Амели взглянула на принца. Именно его мнение сейчас могло сыграть важную роль. В самом деле, магия магией, но разве не должно быть между королем и королевой хотя бы обычной симпатии? Ну, должна же одна из невест нравиться ему чуточку больше. Но он явно не желал вмешиваться в происходящее. Наоборот, он как будто боялся, что его мнением поинтересуются.
А Моник продолжала наступать:
– Что может дать Анагории такая королева? Магический дар или есть, или нет. И если его нет, то любезная виконтесса должна поступить честно и тоже отказаться от участия в отборе. Это было бы благородно, разве не так?
Элинор выкрикнула:
– Вы лжете! У меня есть магический дар!
Герцог Ламанский вздохнул:
– Ваша милость, боюсь, если ее сиятельство сказала правду, мы будем вынуждены отстранить вас от отбора. Поверьте, я не имею ничего против вас, но я должен действовать в интересах Анагории.
– Она лжет! – снова и снова повторяла виконтесса.
Она нервничала, краснела и оттого становилась еще менее красивой. На что и не преминула обратить внимание Моник:
– Ваше высочество, – обратилась она к принцу, – неужели вам нужна такая жена? Она не способна контролировать себя. Она слаба. К тому же, уж простите, она совсем не красавица!
Говорить о внешности виконтессы было лишним. Элинор метнула на соперницу полный ненависти взгляд. А вслед за взглядом в ту же сторону понесся магический поток такой силы, что снес графиню с ног, прежде чем та успела выставить защиту.
Придворные в панике шарахнулись в стороны, оставив Моник лежать на полу у стены, о которую она ударилась.
Амели вскочила с места. Всё это было таким неожиданным, что даже королевские маги застыли в нерешительности, не зная, как положено действовать в такой ситуации.
Судя по всему, Моник недооценила соперницу. Похоже, магический дар у Элинор всё-таки был и весьма сильный. Но если это так, размышляла Амели, то зачем виконтессе потребовалась на испытании ее помощь? Неужели она была настолько не уверена в себе? Или сама не знала о своей силе?
В любом случае, сейчас Элинор поступила глупо – применив магию против соперницы, она сама дала той все карты в руки. Теперь герцог будет вынужден отстранить ее от участия в отборе. А значит, победительницей станет Моник.
Графиня уже оправилась от магического удара, с трудом поднялась, прислонилась к стене. Боевые маги встали между ней и Элинор, защищая ее от виконтессы.
Но куда хуже Моник выглядел герцог де Тюренн. Старому магу было так плохо, что более молодые маги вынуждены были подхватить его под руки. Можно было представить, что он чувствовал в этот момент. Его родная племянница нарушила правила поведения в королевском дворце. Ее поступок мог причинить вред не только сопернице, но и гостям, и самому принцу.
Теперь Элинор станет изгоем. Ее не будут принимать при дворе, и вряд ли кто-то из знатных особ захочет взять в жены столь неблагоразумную ведьму.
Герцог Ламанский подтвердил опасения Амели:
– Ваша милость, как мне не жаль, но я вынужден потребовать, чтобы вы покинули дворец.
– Но ваше высочество! – Элинор пыталась протестовать. – Вы же видели, что она вынудила меня применить магию! Она сделала это специально! Да, я нарушила правила, но и она нарушила их – она солгала. Вы сами понимаете теперь, что я владею магией! И всё, что говорила ее сиятельство, она говорила исключительно для того, чтобы вывести меня из себя и заставить применить магию!
Ситуация была серьезной, и Амели вдруг подумала, что, может быть, правильным будет вовсе отменить отбор. Такой исход дела, пожалуй, обрадовал бы принца.
А герцог де Тюренн уже пришел в себя и выступил вперед. Его сжимавшие посох руки тряслись, и губы тоже дрожали. Амели никогда не видела его таким беспомощным.
– Ваше высочество, позвольте мне сказать! – у него и голос был странным. – Я вынужден просить вас отменить решение об изгнании виконтессы де Леруа из дворца.
Герцог Ламанский нахмурился:
– Ваша светлость, я могу понять ваше беспокойство за племянницу, но не кажется ли вам, что ваша просьба не соответствует вашему статусу?
Амели не думала, что он решится хлопотать за Элинор, ей казалось, что интересы государства он ставит превыше всего. Нет, она не была разочарована, но не понимала, какой смысл в такой просьбе.
И тем неожиданнее прозвучали для нее слова старика:
– Я прошу вас, ваше высочество, арестовать мою племянницу виконтессу Элинор де Леруа по подозрению в убийстве его величества короля Роланда и ее величества королевы Вирджинии!
36. Магический след
Амели охнула – так же, как и большинство присутствующих. Ей показалось, старый маг сошел с ума!
Но королевские маги окружили Элинор раньше, чем герцог Ламанский успел хоть что-либо сказать. Похоже, им слова де Тюренна безумными не показались.
– Дядя, что вы такое говорите? – закричала виконтесса.
В ее взгляде был страх.
Герцог Ламанский долго смотрел на нее, потом снова повернулся к старому магу.
– Вы уверены, ваша светлость?
Де Тюренн покачал головой:
– Нет, ваше высочество. Но боюсь, что я не ошибаюсь. Я слишком долго пытался разгадать эту тайну. Я слишком тщательно изучал тот магический след, что остался на месте преступления. Я так хорошо запомнил остатки той магии в горах.
– Мне кажется, его светлость прав, – за спиной де Тюренна встал молодой маг, что был распорядителем на одном из магических испытаний. – Я могу назвать по меньшей мере пять общих признаков.
– Пять признаков? – вскипел герцог Ламанский. – И вы поняли это только сейчас? Разве вы не должны были обнаружить это во время первого же испытания?
Молодой маг покраснел, но ответил твердо:
– Простите, ваше высочество, но нам есть оправдание. Во-первых, на том испытании ее милость применяла не магию воздуха, как сейчас, а магию воды. А во-вторых, если ее сиятельство не ошиблась, и на испытании виконтессе помогали, то ее магия, соединившись с магией другой ведьмы, приобрела совсем другие свойства.
Амели стало дурно. Она еще не поверила в виновность Элинор, но одна только мысль, что она невольно могла помогать убийце Вирджинии, привела ее в трепет.
– Они лгут, ваше высочество! – разрыдалась виконтесса. – Не знаю, с какой целью, но лгут. Уверена, это происки графини. Быть может, она владеет даром убеждения и сумела внушить это чудовищное обвинение моему дяде. Подумайте сами – зачем мне было убивать его величество?
На этот вопрос не могли ответить ни герцог де Тюренн, ни, тем более, молодой маг.
– Вот видите! – воскликнула Элинор. – Они не знают! Неужели, вы думаете, что я стала бы нападать на короля Анагории безо всякой причины? Это ли не безумие?
Герцог Ламанский был в замешательстве:
– Ну, что же, ваша милость, я буду рад, если обвинения против вас окажутся безосновательными. А пока, простите, но вынужден отдать приказ о вашем задержании. Не беспокойтесь, вас будут содержать в условиях, которые соответствуют вашему положению. Мы постараемся провести расследование как можно быстрее.
– Задержание? – замотала головой Элинор. – Расследование? Ах, ваше высочество, вас ввели в заблуждение! Еще полчаса назад вы были уверены, что моя магия слишком слаба, а сейчас думаете, что она настолько сильна, что ее хватило, чтобы напасть на королевскую карету, которую охраняли боевые маги!
Моник по-прежнему стояла у стены. Вряд ли она ожидала чего-то подобного, когда начинала свою речь.
Герцог Ламанский подал знак, и стража сделала шаг к Элинор. Виконтесса попятилась.
– Нет, ваше высочество! Прошу вас, не слушайте их! Я, слабая женщина, взываю к вашему милосердию! Разве не должно быть столь серьезное обвинение основано хоть на каких-то фактах? Пусть они скажут, зачем мне было желать зла его величеству? Я была с ним едва знакома!
Придворные переглядывались – кто с ужасом, а кто с сочувствием. В маленькой худенькой виконтессе убийцу было трудно разглядеть.
– Возможно, ответ на этот вопрос даст книга? – знакомый голос заставил Амели вздрогнуть.
Фернан выступил из толпы.
– Книга? – переспросил герцог Ламанский.
– Да, – громко подтвердил Фернан. – «Подлинная история Анагории»!
– Но она уничтожена! – воскликнула Элинор.
И именно в это мгновение Амели поняла, что та виновна. Виконтесса не сказала ничего, что обличало бы ее, но и ее голос, и взгляд сразу стали другими.
– О, нет, ваша милость, – улыбнулся Маршан. – Была уничтожена ее копия. А сейчас, если его высочество позволит, мы принесем оригинал.
Сердце Амели испуганно забилось. Она не была уверена, что Фернан поступает правильно, но когда-нибудь им всё равно пришлось бы это сделать, так почему бы не сейчас? Вот только о безопасности Греты и ее возлюбленного позаботиться было необходимо.
И она поспешила ввязаться в беседу:
– Только прежде, чем это произойдет, ваше высочество, я хотела бы получить подтверждение, что люди, которые помогли сберечь драгоценную книгу, не будут обвинены в ее краже, а напротив, получат вознаграждение, достойное их смелости.
Герцог Ламанский уточнил:
– Вы говорите о сбежавшей горничной? – и, получив утвердительный ответ, кивнул. – Если ее помыслы были чисты, и она вернет книгу в неприкосновенности, то, разумеется, мы отблагодарим ее.
Фернан выскользнул из зала. Амели едва удержалась, чтобы не последовать за ним. Ее терзали смутные сомнения. Если виконтесса и есть убийца Роланда и Вирджинии, то книгу стоит показать герцогу – ведь только он и принц смогут ее прочитать. А если Элинор всё-таки не виновна?
Но и ждать, пока Вероник подрастет и научится читать, было опасным. Уже сегодня вечером, после завершения отбора, им пришлось бы рассказать герцогу Ламанскому о принцессе – чтобы получить возможность покинуть дворец вместе с ней.
В зале стояла напряженная тишина. Элинор была испугана, но кто угодно на ее месте выглядел бы именно так. Моник тоже притихла. Чего уж говорить об остальных присутствующих? Все ожидали возвращения Фернана.
Амели понимала, что ему требуется время – чтобы отыскать Грету и убедить ее показать тайник, где спрятана книга. Сможет ли он это сделать? Если преступницей была Элинор, то другого способа доказать ее вину просто не было.
– Ваше высочество, – подала голос виконтесса, – неужели вы не понимаете, что вас пытаются обмануть? Я уверена, что именно сейчас, когда я так необдуманно применила свою магию против графини, кто-то, кто является настоящим виновником гибели его величества, воспользовался ситуацией и вплел свою магию в мой магический поток.
Такая версия тоже могла оказаться правдой. Но даже герцог де Тюренн не спешил за нее ухватиться.
Гнетущая атмосфера сводила с ума, но никто не роптал.
Фернан вернулся через час. Он нес в руках толстую, украшенную изумрудами книгу.
По залу прошел дружный вздох – изумления, любопытства, тревоги.
37. Правда
Фернан поднес книгу к герцогу Ламанскому.
– Ваше высочество, надеюсь, вы сможете ее прочесть.
Герцог коснулся ее страниц не без трепета. Вся история Анагории лежала перед ним. История страны, с которой его семья так долго была разлучена.
Взгляды стоявших рядом магов тоже невольно обратились к книге. Но Амели знала, что они не смогут ничего там прочесть. Только тот, кто мог превращаться в дракона, был наделен способностью ее читать.
Герцог листал страницу за страницей. Сначала листал быстро, потом – всё медленней и медленней. Наконец, он застыл над очередным разворотом. Желваки напряженно заходили на его в остальном будто застывшем лице.
Наконец, он оторвал взгляд от книги, повернулся в сторону Элинор.
– Вы хотели, виконтесса, чтобы мы назвали причину, по которой вы могли желать зла его величеству? Ну, что же, извольте, теперь я могу это сделать.
Он смотрел на девушку со смесью горечи и презрения.
– Вы были влюблены в свергнутого короля Анагории Антуана Пятого, разве не так? И для того, чтобы помочь возлюбленному вернуться на престол, вы решились на убийство законного короля?
Амели похолодела от ужаса. Это было настолько невероятно и вместе с тем настолько же убедительно. И всё-таки она покачала головой, отказываясь этому верить.
– Он говорит правду, Эм! – раздался у нее над ухом голос Фернана.
Она почувствовала себя опустошенной. Столько времени находиться рядом с убийцей и не понять этого!
– Нет, ваше высочество! – Элинор не сдавалась. – В книге не может быть написано это!
Герцог Ламанский холодно возразил:
– Ну, что ж, виконтесса, если вам недостаточно моего слова, то я сейчас же отправлю в пещеры, в старый королевский дворец, своих лучших магов – уверен, в ваших апартаментах они найдут и другие доказательства – быть может, переписку с принцем.
А вот тут Элинор запаниковала. Похоже, переписка действительно существовала. И, в отличии от «Подлинной истории Анагории», прочесть эти письма мог не только дракон.
Почувствовав, что девушка занервничала, герцог прибавил еще строже:
– Если такие письма будут найдены, Антуан, так же, как и вы, будет обвинен в убийстве короля и королевы. Не удивлюсь, если именно он замыслил это преступление, воспользовавшись вашей молодостью и наивностью.
Это был удобный случай переложить часть своей вины на свергнутого короля, но Элинор не пожелала им воспользоваться. Напротив, она бросилась яростно его защищать.
– Его величество Антуан ни в чём не виноват! Не смейте впутывать его в эту историю! Если вы действительно прочитали всё, что написано в книге, то сами знаете, что он даже не догадывался о моем замысле.
Похоже, она любила его так сильно, что хотела оградить от любых обвинений. И признав свою вину, она уже не считала нужным что-либо скрывать.
– Да, ваше высочество, вы правы – я люблю его величество Антуана Пятого.
Она упрямо продолжала называть его королевским титулом, и герцог Ламанский не стал ее поправлять.
– Я влюбилась в него, еще когда была ребенком. Увидела его с балкона на балу и поняла, что он – самый лучший. Тогда я и подумать не могла, что когда-нибудь он обратит на меня внимание. Но однажды, спустя несколько лет, я была представлена ему при дворе, и он разговаривал со мной столь милостиво, что я полюбила его еще сильнее. Я знала, что он должен был жениться на ведьме из другого мира, но надеялась, что, быть может, она не прибудет в Анагорию. Такие случаи уже бывали. Тогда его величество стал бы искать другую невесту. Но она прибыла, и мои мечты разрушились.
Амели поежилась от враждебного взгляда, который бросила на нее виконтесса. А она, дурочка, еще жалела ее!
Она пыталась вспомнить, не видела ли она Элинор во время своего первого путешествия в Анагорию. Нет, лицо де Леруа было ей незнакомо. И герцог де Тюренн тогда ничего не рассказывал о своей племяннице.
Тогда Элинор была совсем юной девочкой. Первая любовь и разбитое сердце.
– Но я могла бы смириться с тем, что его женой стала другая. Для меня важнее всего было его счастье! Я продолжала бы верно служить и королю, и королеве. Но того, что его величество свергли с престола, я простить уже не смогла!
Она рассказывала, глотая слёзы, и ей не требовались ничьи вопросы, чтобы выложить эту историю целиком.
– Антуана обманом лишили власти и отправили в изгнание. Мое сердце разрывалось от жалости!
Тут не выдержал герцог Ламанский.
– Прошу вас, виконтесса, давайте будем честны – это предки Антуана обманом захватили власть, а его величество Роланд Седьмой всего лишь вернул себе то, что ему полагалось по закону. И это Антуан силой удерживал настоящего короля в заточении. Роланд же оказался настолько добр, что даже не отправил Антуана в тюрьму, на что имел полное право.
Глаза Элинор яростно сверкнули:
– Не смейте так говорить об Антуане! Он правил Анагорией мудро, и не вам его упрекать! С ним поступили несправедливо! Он не мог нести ответственность за ошибки своих предков!
– Да, разумеется, – признал герцог Ламанский. – Если бы он, став королем и узнав, что настоящий дракон заточен в пещере, дал тому свободу, его, уверен, наградили бы по-королевски. И вся Анагория была бы ему благодарна. Но он не захотел отказываться от власти, добытой когда-то незаконным путем. Как же, по-вашему, его величество Роланд Седьмой должен был с ним поступить?
Амели была уверена, что в глубине души Элинор всё прекрасно понимала, но любовь заставляла ее быть необъективной. Ради Антуана она готова была выступить против целого мира. Вопрос герцога она проигнорировала.
– И я решила бороться. Я много упражнялась в магии и достигла заметных успехов. Я никому не говорила об этом, даже дяде. Я надеялась удивить его величество, когда представится такая возможность. Я всего лишь хотела вернуть ему анагорийский трон. Он увидел бы, какой могущественной ведьмой я стала, и, возможно, полюбил бы меня так же сильно, как люблю его я.
– Но как вы решились на такое чудовищное преступление? – спросил молодой маг. – Ведь вы же знали его величество и его супругу, сидели с ними за одним столом, наверняка, не раз играли с маленькой принцессой.
Ни малейшего румянца не появилось на щеках виконтессы де Леруа. Она ответила холодно, уже безо всяких эмоций:
– Лес рубят, щепки летят – вы разве не знали? К тому же, я не видела, как они погибли. Я всего лишь запустила вихрь, который устроил камнепад. Я даже не была уверена, что камни попадут на карету.
Она почти ничем не рисковала. Вряд ли кто-то мог заподозрить убийцу в скромной молоденькой фрейлине, которая старалась быть незаметной.
– И всё-таки, виконтесса, – прервал ее речь герцог Ламанский, – я не могу понять, как убийство их величеств могло помочь вашему возлюбленному?
Амели заметила, как улыбнулась Элинор, когда Антуана назвали ее возлюбленным. Даже такая мелочь ей была приятна.
– Ну, как же, ваше высочество, – снова подал голос Фернан, – у Роланда Седьмого не осталось наследника мужского пола. Для сохранения независимости и отражения возможных нападок соседей Анагории нужен был мудрый и опытный правитель. Чтобы не допустить паники среди народа, многие придворные вспомнили бы об Антуане. Поскольку законных претендентов на престол не оставалось, то почему бы было не пригласить того, кто уже правил страной на протяжении стольких лет?
– Всё именно так и произошло бы! – с жаром подтвердила виконтесса. – Если бы…
– Если бы вдруг не появился герцог Ламанский, – эти слова сказал сам герцог и грустно улыбнулся.
– Да, ваше высочество, – прохрипел едва державшийся на ногах герцог де Тюренн, – о том, что существует вторая ветвь королевского рода, знали только самые близкие советники его величества. Сам я никогда не обсуждал дома этот вопрос.
Элинор наградила дядю отнюдь не родственным взглядом.
– Представляю, как вы расстроились, ваша милость, когда узнали, что есть законный наследник анагорийского трона, – покачал головой Фернан. – Но ваше стремление стать королевой была настолько велико, что вы придумали новый план. К тому же, вам повезло – принц тоже был не женат и искал себе невесту. А вам, похоже, было всё равно, за кого выходить замуж – за Антуана или за Армэля.
– Нет! – взвизгнула Элинор. – Вы не смеете так говорить! Я никогда не променяла бы его величество Антуана даже на десяток таких, как Армэль!
– Но, тем не менее, вы согласились участвовать в отборе, – напомнил герцог Ламанский. – А значит, всё-таки собирались стать королевой.
– Да, собиралась! – подтвердила виконтесса. – Но лишь для того, чтобы помочь Антуану вернуться на анагорийский трон.
Фернан хмыкнул:
– Думаю, ваше высочество, участь принца Армэля при такой жене была бы незавидной. Возможно, виконтесса дождалась бы рождения наследника и отправила бы супруга туда же, куда чуть раньше отправила Роланда Седьмого. А сама, став регентшей при малолетнем сыне, вернула бы возлюбленного из ссылки и назначила бы его первым министром. Или даже не постеснялась бы выйти замуж второй раз и разделить бразды правления с Антуаном.
Элинор не возразила ни словом. Похоже, она сожалела лишь о том, что этот план не сработал.
Амели не могла понять, что она сама испытывает к той, которую еще совсем недавно считала если и не подругой, то уж точно не врагом. Нет, ненависти не было. Жалость? Тоже нет. Но было ужасно обидно, что даже сильная магия не способна помочь отличить хорошего человека от плохого.
За невеселыми мыслями она не заметила движения Элинор. Взмах руки, и ледяная стрела полетела в сторону по-прежнему безучастно сидящего на троне принца.
Маги бросились в сторону виконтессы, но было слишком поздно, чтобы предотвратить удар. Элинор рухнула, сраженная десятками устремленных в нее со всех сторон магических потоков, но это не остановило пущенную ее рукой стрелу.
Герцог Ламанский закричал.
Придворные в панике заметались по залу, и только Фернан бросился наперерез стреле, чтобы принять удар на себя.
