Текст книги "Хозяин Проливов"

Автор книги: Ольга Елисеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 26 страниц)

Пеан 3
АНДРОМАХА И ГЕКТОР

Несведущие люди полагают,будто киклопы – народец одноглазых великанов, ничего не умеющих, кроме как кидаться камнями в проплывающих путешественников. Это мнение распространилось даже среди богов, ведь крошки-рудокопы редко покидают недра горы Мосихл на Лемносе, где помогают Гефесту ковать для Зевса громы и молнии.

Аполлон был поражен при виде широкоплечих карликов в замасленных фартуках, сновавших среди груд битого камня. Фебу хватило одного взгляда на прокопченную потрескавшуюся землю, чтоб понять: он попал куда надо.

– Добрые люди, – обратился гипербореец к деловитым малышам с кирками на плечах, – не подскажете ли, где найти вулкан Гефеста?

– Проваливай, – был ему дружный ответ чумазых подмастерьев, чьи крохотные рожицы едва виднелись из стоявшей торчком шерсти.

– Я только что прибыл, – возразил Феб, притворяясь простачком. – Корабль, доставивший меня, уже отвалил от пристани. Мне некуда идти. Не окажете ли гостеприимство?

Рудокопы зашушукались. В их глазах блеснули хищные огоньки.

«Чует мое сердце, быть беде, – просвистел из флейты Марсий. – Они нас съедят».

– Что ж, чужеземец. – Киклоп постарше с седоватой шерстью на загривке выступил вперед. – Идем, отдохнешь в нашей пещере. Мы мелем муку с каменной пылью, а здешнее вино отдает железом. Но если ты и правда голоден, тебе сойдет любая еда.

Лучника вполне устраивало, что киклопы не узнали в нем бога. Так он рассчитывал попасть в их логово без особых церемоний. Чем дальше Феба уводили в глубь острова, тем больше сопровождение грозных карликов напоминало конвой, а гость – пленника.

«Мы пропали! – заблеял Марсий. – Смотри, какие у них острые зубы!»

Зубы у малышей действительно напоминали акульи, и с каждой минутой киклопы все чаще обнажали их в двусмысленных ухмылках.

– Вот наша пещера, – сказал старший, указывая на длинную трещину с закопченными краями, из нее слышался неумолчный стук тысяч молотков. Прямо у входа стояла наковальня. Феб сощурил глаза и заметил на ее поверхности темные липкие пятна, нетрудно было догадаться, что это кровь.

– Мы пришли, гость, – с издевкой обратился к нему седой киклоп. – Здесь мы оказываем гостеприимство всем, кто забирается в наши края. – Мохнатые ручки указали на наковальню. – Сними лук с плеч, он тебе не поможет, и положи голову так, чтоб мы могли размозжить ее с одного удара. У нас давно не было хорошей пищи.

Аполлону пришло в голову полицедействовать. Он повалился на землю и стал горько плакать, умоляя зубастых крошек пощадить его. Так когда-то мать Феба Лето на коленях умоляла «добрых виноградарей» дать ей напиться грязной воды из пруда… прежде чем явила им свой истинный облик.

– Ты только все затягиваешь, смертный, – со скукой заявил седой киклоп. – Нельзя так цепляться за жизнь. Что в ней хорошего? Гея возродит тебя для лучшей доли.

– Ты прав. – Рука Аполлона потянулась к луку, будто бы желая снять его с плеча. – И чего тут жалеть? Один смрад и грохот!

Киклоп не успел даже кивнуть. Град ослепительных стрел посыпался на прожорливых рудокопов. Ни один смертный не мог бы метать их с такой быстротой и точностью. Карлики поздновато догадались, что перед ними бог. Аполлон уже встал с колен и осыпал противников смертоносным ливнем.

– Два есть великих греха, совершение которых Боги карают без жалости и промедленья, – продекламировал гневный лучник, ни на секунду не прекращая стрелять:

Первый из них – отгонять от порога просящих.

Грех же второй – людоедства ужасный обычай.

Так Феб сочинил свой первый гекзаметр, и был столь счастлив прорезавшимся наконец даром, что еще некоторое время разговаривал с Марсием стихами. Чем довел рапсода до белого каления.

Затем он вошел в пещеру, где добил остальных киклопов, прятавшихся за наковальней. Гефеста дома не было, и никто не заступился за подземных кузнецов. Феб открыл громадный ларь из железного дерева, где хранились уже готовые перуны для отца богов. Посчитав, что от молний может проистечь какая-нибудь польза, а громы только зря рвут небо, лучник запихал первые в сумку, а последние выпустил на волю. Над головой начался бесцветный фейерверк. Под его прощальные звуки довольный собой Феб вступил на облако в виде лебедя и заскользил над зеленой морской гладью.

Дальнейшие события развивались с завидной быстротой. Первая, кого солнечный бог заметил, прибыв с Лемноса на Беотийский берег, была Пифия. Она стояла у кромки воды и размахивала руками, призывая лучника обратить на нее внимание.

– Давно не виделись, – буркнул Феб. От этой женщины у него всегда болела голова. – А ты стала прилично одеваться. – Он окинул взглядом новенький снежно-белый пеплос прорицательницы и блестящие золотые браслеты у нее на руках. – Что это у тебя под глазом?

Справедливости ради, синяк следовало заметить в первую очередь. Так же как и кровоподтек на щеке. Да и ткань пеплоса оказалась кое-где разорванной.

– Нас оскорбили! – воскликнула Пифия, пытаясь укорить беспечного покровителя за слишком долгое отсутствие. – Мое бедное святилище!

–  Мое святилище, – поправил Аполлон.

Женщина осеклась.

– Садись-ка. – Феб втянул ее за руку на облако, и они поплыли к Дельфам. – Кто же осмелился нас обокрасть?

– Геракл! Этот невежа и грубиян! – задыхаясь от обиды, начала Пифия. – Вломился среди ночи и украл треножник. Тот золотой, сидя на котором я прорицаю.

Феб сдвинул брови.

– Я понимаю, господин, – стенала жрица, – что должна была умереть, спасая ваше имущество…

– Что за чушь? – поморщился гипербореец. – Ты – мое имущество. Спасибо, что осталась в целости и сохранности.

Он склонился с тучи и посмотрел вниз. За годы, что солнечный бог не бывал в Дельфах, его знаменитый оракул преобразился. Круглый храм Пупа оброс лавровыми деревьями, в роще появилось множество мраморных жертвенников для богатых даров, по дорожкам нескончаемой вереницей текли богомольцы. Многие приезжали с семьями и челядью. Для них в отдалении красовались специальные странноприимные дома с красными черепичными крышами, сновали рабы, седлая и расседлывая мулов.

– Ты хорошая хозяйка, – похвалил Аполлон, помогая Пифии спуститься с тучи на землю. – Иди приберись в святилище, а я попробую вернуть наш треножник.

Тем временем Геракл, отягощенный грузом награбленных драгоценностей, прилег отдохнуть в дубовой роще возле города Орхомен. Золото нужно было ему для мены. Царь Эврисфей вновь отправил его на поиски очередного подвига. На этот раз боец должен был добыть знаменитый пояс царицы амазонок и двигался в хорошо знакомом Фебу направлении.

Завидев спящего героя, Аполлон камнем кинулся на него с небес. Он вытряхнул на голову грабителю всю сумку похищенных у Зевса молний и чуть не испепелил его. Покрытый ожогами Геракл отмахивался, как умел, но сияющий золотой шар всякий раз ускользал от его медвежьих лапищ, чтоб тряхнуть противника новым зарядом. Кровь затекала гиганту в глаза, мешая видеть врага, а Аполлон все не унимался.

Был тот редкий случай, когда Геракл догадался, что не прав. Он запросил пощады, обещая вернуть награбленное. Феб отлетел на почтительное расстояние, принял человеческий облик и не без опаски приблизился к герою. Ибо тот, кто положится на слово взбесившейся горы, – сам безумец.

Но Геракл не собирался нападать. Им овладела апатия.

– Знаешь, как провели меня боги? – спросил он у Аполлона. – Мне скостили пару подвигов. Тот, что с гидрой, и тот, что с конюшнями. А обещали взять на Олимп!

Геракл был обижен, как ребенок. Фебу стало стыдно.

– Я могу помочь тебе с амазонками, – сказал он.

– Говорят, они бешеные бабы?

– Совсем нет, – пожал плечами лучник. – Я знавал Андромаху. Порядочная женщина. Давай покончим дело с треножником и летим на Эвксин.

Геракл нехотя передал гиперборейцу узел с золотом.

– Ты ведь опять меня обманешь, – насупившись, сказал он. – У вас, у богов, так принято.

– И в мыслях не держал. – Феб взмыл с храмовыми сокровищами в воздух. – Я только в Дельфы и обратно. Жди меня здесь.

Конечно, ждать лучника «здесь» Геракл не стал. Велика честь! Аполлон нашел его уже во Фракии.

– Ну и шаг у тебя! – поразился солнечный бог. – Я и по воздуху за тобой не успеваю!

Герой самодовольно хмыкнул.

– Где ты был все это время?

– Служил у Омфалы, – нехотя отозвался боец.

– Ну и как?

– Научился прясть.

– Полезное занятие.

В ответ Геракл обиженно засопел сломанным носом и ускорил шаг.

У города Эгоспотамы спутники сели на корабль, перевозивший масло, и отправились вверх по морю в надежде дня через три достичь туманной земли киммерийцев. Красноватые скалы мыса Макроней, далеко выдающиеся в море, мешали триере подплыть к берегу. Обогнув его, судно вошло в узкое каменистое русло реки Термодон, от которой вверх поднимался белый пар. С ее дна били горячие источники, и обитавшие на холмах в глубине долины макронейцы могли варить чаичьи яйца, просто опустив их в воду.

До Киммерии было еще далеко, но владельцы судна поспешили сбыть свое масло тут же, в обмен на быков, поскольку опасались плыть выше по Эвксину к стране амазонок. Аполлон вздохнул, собираясь сойти на берег, но Геракл пришел в неописуемое бешенство.

– Ах вы, гнусные купчишки! – орал он, сбрасывая в воду амфоры с оливковым маслом. – Вы подрядились доставить нас до Киммерика! Мы заплатили!

По правде сказать, спутники не дали корабельщикам ни гроша. Герой только показал капитану свою окованную медью дубину, а Феб желтые волчьи глаза – и дело было улажено. Прислонившись к мачте, лучник молча наблюдал, как Геракл сгоняет команду на берег, и ума не мог приложить, что они вдвоем будут делать с судном. Однако на пляже появилась толпа ликующих макронейских юношей, разряженных, как на свадьбу. Они уверяли, что едут на ежегодную встречу с амазонками, и так преданно смотрели в глаза гиганту, в одиночку расправившемуся с целой командой, что сердце Геракла растаяло. Он нуждался в почитателях.

– Ладно, садитесь на весла! – крикнул боец. – Да не забудьте меня разбудить, когда приплывем.

– А что, разве амазонки не убивают всех мужчин? – с иронической усмешкой спросил Феб, когда корабль вновь отвалил от берега.

– Не всех, – раздались голоса в ответ. – У нас с ними договор. На праздник Деметры мы встречаемся и даем друг другу, что положено между мужчинами и женщинами. Когда у них рождаются дети, девочек они оставляют себе, а мальчиков отправляют к нам. Все довольны.

«Все довольны…» – думал лучник. Он вдруг ощутил, как соскучился по Андромахе и ее простодушным спутницам. Вот кто умел слушать музыку! Слушать и не перебивать поминутными замечаниями. А еще говорят, что женщины болтливы!

На море лег белый как полотно туман. На Эвксине такое часто случается: только что сияло солнышко, и на тебе – непроглядное молоко, хоть пей его! Рассекая носом холодные испарения Аида, корабль причалил к берегу. Стояла режущая ухо тишина. Слышен был только хруст мелкой гальки под ногами сходящих на пляж путников. И вдруг где-то неподалеку захрапела лошадь. В следующую минуту раздался топот множества копыт, и из тумана прямо на приезжих надвинулись размытые фигуры всадниц.

По праву считая себя не чужим в этих местах, Аполлон заговорил первым:

– Приветствуем вас, хозяйки Киммерии. Мы прибыли вместе с макронейцами почтить ваш праздник Деметры.

В ответ сверху послышался дружелюбный смех, и всадницы стали спрыгивать на землю. Одна из них, рослая и розовощекая, подошла к Гераклу и положила ему руку на плечо. Судя по довольному урчанию, которое издал герой, незнакомка ему тоже приглянулась. Они в обнимку двинулись по берегу. Остальные амазонки и проворные макронейские юноши не стали терять времени даром. Несколько женщин откровенно засматривались на Феба, но он искал глазами Андромаху. И не находил ее.

Тогда солнечный бог вернулся к кораблю, на который уже поднялись Геракл и его спутница. Они стояли на палубе и разговаривали вполголоса. Феб не слышал ни слова, но даже сквозь туман видел, как руки бойца непроизвольно касаются то волос, то подбородка женщины, а то вдруг застывают на ее золотом широком поясе с оскаленной головой вепря – знаком Ареса.

«Значит, у амазонок новая царица? – с удивлением думал лучник. – А где же Андромаха?» Он нашел ее. Но не скоро. Обогнув долину, Аполлон поднялся на взгорье. Там счастливиц, сопровождавших Ипполиту, ждали остальные, не столь удачливые подруги. Они не заслужили в этом году права на любовь и ходили хмурые, точно опущенные в воду.

– Господин мой, – окликнули Феба сзади.

Аполлон обернулся. Андромаха и без золотого оружия оставалась собой. Она смотрела на него печальными глазами, и лучник проклял тот день, когда вмешался в жизнь этих беззащитных воительниц.

– Царица… – только и мог вымолвить он.

– Я теперь не царица, – усмехнулась она. – Я слежу за лошадьми.

– Тебя победили на состязаниях?

– Ты издеваешься, Феб? – Ее брови гневно сдвинулись. – Боги покарали меня за помощь тебе. Но, – уже тише добавила она, – я ни о чем не жалею. Я поставила храм Аполлону Амазонскому и жду, пока мои молитвы дойдут до него.

Намек был прозрачен.

– Твои молитвы дошли, – кивнул Феб. – Клянусь, что верну тебе царский титул.

Андромаха недоверчиво хмыкнула.

– Одолжи мне свою одежду, – попросил Аполлон. – Мне кое-что пришло в голову.

Наскоро переодевшись в кожаную куртку и штаны Андромахи, Феб выпустил из-под амазонского колпака свои прекрасные золотые волосы и поспешил обратно к кораблю. На берегу он нашел кучку недовольных всадниц, на долю которых не досталось макронейских юношей, и стал убеждать их, что Ипполите угрожает опасность. Чужеземцы, заманившие ее на корабль, собираются похитить золотой пояс, а саму царицу убить и выбросить за борт.

– Хорошенькое дело! – закричали и без того обозленные женщины и схватились за мечи. – Украсть пояс! Среди бела дня!

– Андромаха бы этого никогда не позволила! – умело ввернул Феб.

– Андромаха да! Андромаха была настоящая царица! – послышалось со всех сторон.

Услышав гневные голоса подруг, из тумана стали выныривать другие амазонки, еще не успевшие как следует расслабиться в объятиях гостей. Макронейские юноши попытались силой удержать их. Но это только озлобило всадниц, поскольку грубость послужила подтверждением враждебных намерений мужчин.

Тем временем Ипполита и Геракл расположились в палатке на корме и с восхищением пожирали друг друга глазами. Царица была рослая, уверенная в себе красавица, с удовольствием демонстрировавшая герою свои прелести. Боец Геро зачаровал ее игрой мышц и детским простодушным кокетством. Но она не знала, что его привлекает больше: ее грудь или ее золотой пояс. В знак доброй воли Ипполита сняла драгоценный подарок Ареса и сложила его к ногам гиганта. Геракл сразу воспрянул духом. Его сердце перестало разрываться между алчностью и желанием. Он протянул к Ипполите руки, и через секунду любовники уже сплелись в щедрых объятиях.

Крики и звон оружия долетели до палатки не сразу. А когда герой и царица расслышали их, то еще некоторое время не могли оторваться друг от друга. Влажные ладони Геракла пару раз скользнули по влажному лону Ипполиты, прежде чем гигант высунул голову из-за полога.

То, что он увидел, привело бойца в бешенство. Туман почти рассеялся. На широкой полосе пляжа шло настоящее побоище между макронейцами и теснившими их амазонками. Дикие женщины визжали и размахивали клинками. Юноши, прибывшие на праздник без оружия, отбивались кто палками, кто голыми руками.

– Измена!!! – закричал Геракл. В его голове помутилось от гнева. Еще секунда – и священное безумие вновь всколыхнулось в бойце.

Лицо, которое Ипполита увидела, когда полог палатки опять упал, уже не было лицом ее любовника. Побелевшие губы тряслись, глаза выпучились, как у кликуши, из груди вырывался нечленораздельный рев. Геракл сомкнул ладони на шее женщины, и она не успела ни вскрикнуть, ни потянуться к оружию. Позвонки хрустнули, волосы рассыпались по палубному настилу. Гигант уже соскочил на берег и, размахивая палицей, вступил в бой.

Амазонки не выдержали его ударов и побежали. Но преследовать их не было смысла. Из-за холмов в любой момент могла выскользнуть им на помощь сотня-другая всадниц. Оставшиеся в живых макронейские юноши поспешно взобрались на палубу и, оттолкнув корабль веслами от берега, подняли парус. Геракл сбросил тело Ипполиты за борт, а пояс перекинул себе через плечо. Так сбылось пророчество Аполлона, которое он выкрикивал среди амазонок на берегу. Солнечный бог восстановил Андромаху в правах царицы и обещал при случае вернуть украденную реликвию.

– Ты даже не представляешь, – сказал он ей вечером, когда костер на побережье уже горел, – как я рад вернуться сюда! Такая глушь.

Феб смотрел на смуглое небо, слушал стрекот цикад в сухой траве, и постепенно на душе у него становилось легче. Здесь, на краю земли, казалось, что боги не вспоминают о нем.

– Ты когда-нибудь хотела стать кем-то другим? – спросил он у царицы.

– Я? – переспросила женщина, снимая с палочки жареную саранчу и протягивая ее лучнику. – Да, однажды. Очень давно.

– Ночь длинная, – подбодрил ее Аполлон. – Рассказывай.

Андромаха натянула войлочный плащ до самого подбородка.

– Макронейцы, – сказала она, – приезжают к нам каждый год. Я тогда была еще совсем девочкой, и вот первый раз мы с подругами отправились на праздник. Мы от всего шарахались и поминутно хватались за ножи. А над нами смеялись и наши постарше, и макронейцы. Там был один. Не с Макронея. Троянец. Гость наших гостей. Они взяли его показать амазонок. Он не смеялся. Просто подошел ко мне, взял за руку и сказал: «Пойдем». И я пошла, как ребенок за матерью. Если б ему вздумалось увести меня на край света, я бы даже не стала спрашивать, куда мы идем. Но он не мог ни остаться, ни взять меня с собой. – Андромаха вздохнула. – Он был царевичем, и долг звал его домой. Без лишней обузы.

Феб заметил, как женщина грубым пальцем смахивает слезинку с нижнего века.

– С тех пор много воды утекло, – закончила она. – А вот всего один раз в жизни было так, что я захотела сменить седло на прялку и стать просто женой.

Оба помолчали. Солнечный бог пожевал травинку и сплюнул.

– Как там звали твоего троянца? – спросил он.

– Гектор, – еще не понимая хода его мыслей, отозвалась женщина.

– Гектор, Красивое имя. – Аполлон уже встал, отряхивая ладони от песка и явно собираясь уходить.

– Почему ты не можешь задержаться на одном месте? – с укоризной спросила царица.

– Я же солнце, – пожал плечами Феб. – Бегу по небосводу. – Он поднял руку. – Прощай, женщина. – Его золотые глаза сощурились, и через секунду лучник растаял в темноте.

Сахарные стены Трои отражались в спокойных морских водах. Солнечный бог приблизился к зеленой вершине горы, господствовавшей над городом. Его внимание привлекло теплое золотое свечение трех точек. Огоньки переливались среди листвы, и вскоре Феб различил в оливковой роще на пологом плато женщин, жарко споривших о чем-то.

Приняв свой любимый облик – маленькой серой мыши, – лучник скользнул среди камней и притаился, желая увидеть всю сцену. Перед ним были Геро, Афина и Афродита – три ипостаси Великой Матери, рвавшие друг у друга из рук золотое яблоко.

– Я самая красивая! Нет я! Нет я! – кричала каждая.

При этом спор был лишен всякого смысла, ибо дерущиеся богини составляли одно существо. Феб чуть не окликнул их. Но небожительницы тем временем решили обратиться на суд к простодушному пастуху, дудевшему невдалеке на свирелке. Пастух был поражен такой честью, живо разогнал коров и благоговейно принял из протянутых рук золотое яблоко. Богини на миг застыли перед ним в самых соблазнительных позах, но долго не выдержали бездействия и начали склонять судью каждая на свою сторону.

– Пастух, эй, пастух, – зашептала Геро заговорщическим голосом. – Я сделаю тебя самым могущественным в мире. Будешь ходить в золоте, есть на золоте, обращать в золото все, что увидишь.

Афине претил столь циничный подкуп.

– Ты так и так будешь правителем, – хмыкнула она. – Как только спустишься в Трою. А твое богатство можно будет измерять сказочными доходами этого города. – Паллада кинула на соперницу презрительный взгляд. – Так что Геро тебе ничего не предлагает.

Озадаченный пастух шмыгнул носом. Он не понимал, каким образом может стать правителем великого города.

– Я дам тебе больше, – продолжала Афина. – Мудрость и справедливость – вот мои дары. Они помогут тебе спасти твой народ от любого несчастья.

Кажется, парень одурел от обещаний. На взгляд Аполлона, он был чересчур прост, чтоб по достоинству оценить щедрость богинь. Афродита стояла в сторонке и бесстыдно кокетничала с пастухом. Она поманила его пальцем и, понизив голос, сообщила:

– Я подарю тебе любовь самой прекрасной женщины в мире.

– А… она будет похожа на тебя? – протянул пастух, пялясь на обнаженные прелести Урании.

– Она будет полным слепком с меня. Разве что смертная.

Пастух лизнул яблоко, на мгновение задержав его у губ, а потом не раздумывая протянул прекрасной обманщице.

«Дурак! – чуть не закричал Феб. – Ты погубил себя. Остальные две тебя не простят!»

Они не простили сразу. Афина стукнула копьем о землю, и несколько коров с жалобным мычанием провалились в разверзшуюся трещину. Геро запустила в ближайшую оливу украденной у мужа молнией, и дерево вспыхнуло. Смеясь их бессильному гневу, Афродита прижала к губам яблоко в том самом месте, где его поцеловал пастух, скрепив тем самым их договор.

– Помни, самая прекрасная… – прошептала она, прежде чем исчезнуть.

Феб тоже не стал задерживаться в роще. Зачем? Он видел достаточно, чтоб понять: на Олимпе решено погубить Трою.

Ниже по склону послышались голоса, и Аполлон вороном взмыл над оливами. Он увидел небольшой отряд воинов в легких бронзовых доспехах. Они взбирались по склону, закинув круглые пятнистые щиты за спину и явно не ожидая нападения. Их предводитель – рослый детина в круглом шлеме, украшенном клыками кабана, – вел себя скорее как следопыт, чем как военачальник. Он поминутно нагибался, разглядывал дорогу и время от времени отдавал солдатам приказания то пошарить в кустах, то взобраться на дерево и вытряхнуть старое воронье гнездо. Такое поведение показалось Фебу любопытным.

Между тем с севера к нему приближался крупный орел. Обычно орлы не нападают на «падальщиков», как они презрительно именуют воронье племя. Но этот был исключением. Зевсов выкормыш! Аполлон сразу узнал его. Злобно щелкая клювом, хищник ринулся на солнечного бога. Сомнений не было: Громовержец хватился своих молний и послал орла покарать похитителя.

Должно быть, снизу громадная птица напоминала тучу, закрывшую полнеба. Люди закричали от страха, побросали оружие и кинулись врассыпную. Только командир остался на месте, задрав кверху голову и грозно посверкивая кабаньими клыками на шлеме. Он не стал долго раздумывать, взял да и спустил несколько стрел, а когда те не причинили чудовищной птице никакого вреда, закричал зычным голосом:

– Эге-ге! Пошла прочь! – и замахал руками.

Трудно поверить, но именно эти дурацкие выкрики заставили орла повернуть назад. Любимец Зевса был трусоват, а связываться с живым вооруженным человеком – совсем не то, что клевать печень у привязанного к скале Прометая. Поэтому орел почел за лучшее убраться.

Когда туча рассеялась, ворон вспорхнул на ветку оливы и принял человеческий облик.

– Должен поблагодарить тебя за спасение, – с улыбкой обратился Феб к воину в кабаньем шлеме.

– А? – только и вымолвил командир троянцев, удивленно уставившись на дерево, которое минуту назад было пустым, а теперь качало на своих ветках фигуру в золотом сиянии Феб понял, что парень малость туповат, но добродушен. И надежен, как скала. На выручку ему из всех щелей полезли разбежавшиеся троянцы. В мгновение ока вокруг гиперборейца ощетинился целый частокол пик.

– Стыдитесь, братья, – одернул их командир. – Он нам ничем не угрожает.

– Правильно. Я благодарю за помощь в схватке с орлом.

Копья нехотя опустились наконечниками вниз.

– Я великий бог Аполлон, – сообщил гость, соскальзывая на землю. – Как мне называть тебя, добрый человек?

– Я Гектор, сын здешнего царя Приама, – не сразу откликнулся командир, оценивающе разглядывая гиперборейца.

– А что вы тут ищете? – продолжал любопытствовать Феб, обходя вокруг царевича и прикидывая, что именно Андромаха в нем нашла.

– Да кости моего брата! – безнадежно махнул рукой Гектор. – Все утро потеряли, а их нет как нет. Если ты и правда бог, скажи, где они? – Троянец с надеждой взглянул на Аполлона.

– Должен тебя огорчить, – отозвался тот. – Твой брат жив. К несчастью. Потому что именно он послужит причиной гибели вашего прекрасного города.

– Во-во, – подтвердил Гектор, толстым пальцем стирая пот с переносицы. – И моим родителям то же предсказали перед его появлением на свет. Вот они и отнесли его в страхе на гору. На съедение волкам.

– Какое упущение, – посочувствовал Феб. – Будь я в то время здесь, обязательно сожрал бы гаденыша, пробегая мимо.

– А вчера отцу приснился дурной сон, – продолжал царевич. – Будто мой брат воскрес и въезжает в город на деревянном коне, которого похитил у ахейцев. Мой отец уже пожилой человек, и волновать его нельзя. Вот меня и послали взглянуть, целы ли кости.

– Сожалею, – сухо заметил Аполлон, – но сон вещий. Будут и похищение, и деревянный конь.

– Зачем ему конь-то? – возмутился Гектор.

– Ему низачем, – кивнул Феб. – А вот ахейцам очень пригодится.

– Так где же его теперь искать? – убито спросил царевич. – И что я скажу отцу?

– Он сам вас найдет, – вздохнул лучник. – А чтоб не заставлять тебя сообщать Приаму грустную новость, я пойду с тобой и лично поговорю с царем.

– Буду тебе очень благодарен, – с облегчением вздохнул Гектор. Было заметно, что, несмотря на свой грозный облик, он побаивается старика Приама.

Когда глядишь с горы на реку или крепость, кажется, что до нее рукой подать. А на поверку выходит втрое дальше. Долина лежала под зелеными кручами, как ягненок, прижавшийся к материнскому вымени. Сумерки уже сгущались, а маленький отряд еще не достиг подножия. Гектор приказал сделать привал.

Солдаты шумно ломали ветки и, не скрываясь, разводили костры. Им некого было бояться. Гремели медные котелки, стучали по плоским камням ножи, нарубая кусочками сушеную баранину. Густой дым от сырых прутьев отгонял насекомых. Когда угли подернулись золой, воины положили на них форель, пойманную в ближайшем озерке, и стали ждать, пока ее нежное мясо отдаст сок. Троянцы откупорили амфоры с желтым самосским прошлогоднего урожая. Оно было обманчиво некрепким и пилось легко, быстро развязывая языки. Феб любил находиться в компании расслабившихся людей и играть для них, сам оставаясь трезвым. Так он слышал много интересного, что отнюдь не предназначалось для ушей богов.

– Твой отец уже стар, – сказал Аполлон Гектору, расстилавшему для него на земле войлочную накидку. – Ты хотел бы стать царем?

Руки воина застыли, держась за край плаща. Гипербореец видел, как колыхнулось пламя, отраженное в его широких золотых браслетах.

– Пожалуй, – протянул Гектор. – Да, конечно. Но Приам мудр. Люди любят его. Негоже сыну отталкивать отца от власти.

– Значит, власть не имеет для тебя значения? – уточнил солнечный бог.

– Наверное, – отозвался собеседник, ломая об колено сук и подбрасывая его в огонь. – Я спокойно дождусь своей очереди и сумею приструнить тех из братьев, кому не терпится.

Феб смотрел на царевича, пытаясь увидеть его глазами Андромахи. Да, он должен нравиться. И это справедливо. Гектор принадлежал к тем людям, за которых на поминках пьют даже враги. Такие рождаются раз в столетие, и не от смертных.

Аполлон прищурился. Лет тридцать назад, когда они с Посейдоном подрядились натаскать камней для троянских стен, юная жена Приама, тогда еще царевна, приносила им на стройку еду. Быстроглазая длинноногая девочка. Теперь уже, наверное, старуха. Корыстная, как и все смертные, она любила подарки богов и их ласки.

– Сколько у твоей матери детей? – быстро спросил Феб.

– Девятнадцать, мой господин. И все живы.

«Во как! – хмыкнул лучник. – Мы с Посейдоном, кажется, перестарались. Чей же ты?»

Решить этот вопрос было нелегко. Гектор выглядел крупным ширококостным тельцом с бычьей шеей и упрямым выпуклым лбом. Словом, ничего изящного, что обычно отличало отпрысков самого Феба. К тому же у него была чересчур смуглая, как у островных царьков, кожа. А своей снежной белизной гипербореец очень гордился. С другой стороны, солнечное естество этого молодого бычка было налицо. Оно светилось в его желтовато-карих глазах, выпрыгивало веснушками на нос и отзывалось в беззлобной легкости, с которой царевич обращался с окружающими. Что со своими воинами, что с приблудным богом. Ему каждый был товарищ, спутник и добрый человек.

Бросив гадать, в родстве ли они, Аполлон прислушался к тому, что говорил Гектор. А тот уже давно пустился в воспоминания. Доброе самосское развязало царевичу язык, и теперь он рассказывал, как в юности путешествовал на север по Эвксину и даже добрался до Киммерии.

Лучник зевнул. Иногда скучно быть провидцем. «Вот сейчас Гектор скажет: „Там я встретил одну женщину…“»

– Там я встретил одну…

– А ты хотел бы увидеться с ней вновь? – оборвал Феб излияния царевича. Тот как раз говорил, что никогда в жизни не сталкивался с женщиной, которая… которую… за которой…

– Я готов был идти за ней на край света и даже остаться среди этих диких баб! Забыть, кто я такой. Но у них не приняты браки. – Гектор уронил кудлатую голову на свои большие руки и, кажется, всхлипнул.

Аполлон понял, что его собеседник совершенно пьян.

– Это была единственная причина, по которой вы не остались вместе?

– Нет, – признался царевич. Даже пьяный он не умел врать. – Отец прислал за мной. Я нужен был ему здесь. – Гектор снова бурно вздохнул и зашмыгал сломанным носом. – Я думал: исполненный долг утешает совесть. Но не сердце!

– С тех пор у тебя нет женщин? – уточнил Феб.

– Почему же нет? – обиделся Гектор. – Есть. Сколько угодно. Только, – он замялся, – ни одна из них не войдет в мой дом женой. – На его губах появилась кривая усмешка. – Это моя месть. У отца полно наследников. А от меня пусть не ждет законного продолжателя рода.

Гипербореец рассмеялся. Такой здоровенный детина! Лучший из воинов Илиона! А мечтает отомстить старику папаше за свой же неправильный выбор.

– Слушай, Гектор, – прямо сказал Аполлон. – Ну хватит, хватит пить! – Он вылил килик на землю. – А если б я привел к тебе эту женщину сейчас?

Царевич пьяно расхохотался:

– Либо ей уже снесли голову. Либо я уже староват для доброй амазонки.