Текст книги "Дочь кузнеца"

Автор книги: Ольга Сергеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

Тупая боль пронзила ее затылок, заполнила голову кроваво-красной пеленой... Занила рухнула на колени, проваливаясь в темноту. Она успела заметить только чисто выскобленные ступени крыльца и чью-то тень, закрывшую от нее солнце.

Глава 4. Перешагнуть черту

Свет. Словно вместо солнца все небо сияет ровным бледно золотым светом, слепящим глаза, но так приятно... Хочется их сощурить, проваливаясь в свет, как в ласковые, теплые объятья... Снег... Снежинки, крупные, мягкие, влажные и холодные, словно нос кошки, подают с неба, медленно-медленно кружатся, опускаются на лицо...

Смех... Звонкий смех Катрин, пробежавшей совсем рядом, заставляет Занилу вздрогнуть и обернуться. Конечно, она дома, и сестры здесь! Вон они, совсем близко бегут впереди нее по заливному лугу к дому. И мать стоит на пороге, кутаясь в овечий полушубок. Ветер играет прядями ее серебристо-светлых волос, выбившихся из тяжелого пучка на затылке. Она заправляет их рукой и машет дочерям, зовет к себе... Три дочери, раскрасневшиеся от быстрого бега по морозу, взлетают на крыльцо, обнимают ее и одна за другой исчезают в дверях дома... Сердце Занилы сжалось от тоски так, что даже в груди стало больно: вот сейчас женщина повернется и также скроется в дверях избы, не заметив ее! Но она продолжала стоять. Мама стояла на пороге и смотрела на свою младшенькую и от того самую любимую дочь, изо всех сил бегущую к ней! Она ждала ее, и рука лежала на ручке двери, зовя зайти внутрь, в ласковое родное тепло...

Яркое солнце, совсем не похожее на тот нежный свет, лившийся в ее сне, обожгло глаза. Тяжелый подкованный сапог со всей силы врезался ей в грудь, мутной болью затапливая сознание. Мерзко хрустнули ребра, хрупкое легкое тельце перевернулось, падая на спину. Занила с трудом набрала воздуха в грудь, горящую адской болью, и заставила себя приоткрыть глаза.

– Очнулась, мразь! – огромная фигура, темная против солнца, нависала над ней. Где-то она уже видела этого великана. Наверное, он был кем-то вроде дружинного воеводы, потому что утром он стоял во главе строя. Впрочем, эта мысль лишь самым краешком коснулась сознания Занилы: она искала не его. Чуть дальше стояли князь и его советник, а за их спинами полукругом выстроилась вся дружина, но того, кого она хотела увидеть, среди них не было! Хозяин ушел. Она не смогла добраться до него! Бессильная злоба, заглушившая даже боль, залила ее сознание кисло-горькой волной, заставила ее приподняться на локтях. Но все тот же подкованный сапог снова врезался на этот раз ей в бок. Горячая волна пронзительной нестерпимой боли заставила ее тело скрючиться на земле. – Ты еще пожалеешь о том, что сразу не сдохла! – пообещал голос где-то над ней. – Ты вообще пожалеешь, что родилась на свет! Как ты посмела напасть на своего князя?!

Напасть на князя? Странная в своей нелепости мысль смогла достучаться сквозь пелену боли до сознания Занилы, заставила ее приоткрыть глаза, посмотреть на мужчин, нависавших над ней. Зачем ей нападать на князя? Ей нет никакого дела до него! В этом мире существует только один человек, по следу которого она будет идти! Или не человек... Он стал ее Хозяином еще и потому, что ничья больше жизнь ее не волнует, даже ее собственная!..

– Зачем ты это сделала? – к ней на полшага приблизился князь. – Тебя кто-то подослал?

Занила еще раз заставила себя открыть глаза, и усмешка, больше похожая на звериный оскал, тронула ее губы, запекшиеся черной кровавой коркой.

– Пусть она скажет, кто приказал ей напасть! – это князь бросил уже дружиннику, брезгливо отворачиваясь от маленькой рабыни, еще полчаса назад казавшейся совершенно безобидной.

Занила прикрыла глаза. За этим они заставили ее очнуться? Чтобы узнать, кто подослал ее?! Мама ждала ее на пороге! Это их новый дом, тот, что отец выстроил для них. Они все ждут ее там! Только ее место еще пустует за столом!.. Она бы добежала! Ей оставалось совсем немного! Слезы отчаяния сквозь закрытые веки хлынули по ее щекам. Зачем они заставили ее вернуться? Ее путь был почти пройден!

Тяжелый подкованный сапог в очередной раз врезался под ребра, но боль пришла откуда-то словно со стороны. «Мама, подожди меня!» – беззвучно прошептали губы Занилы. Она была уже очень далеко от залитого зимним солнцем княжеского двора.

– Пусть она заговорит! – князь остановил дружинника, готового нанести очередной удар. – Но не убивай ее! Даже в таком состоянии ее еще можно продать. Должна же быть от нее хоть какая-то польза!

Занила открыла глаза еще один только раз, когда дружинник, раздев маленькую рабыню, привязывал ее бесчувственное тело к столбу, специально поставленному на заднем дворе для наказания нерадивых холопов. Воевода никому не доверил ту, что посмела напасть на его князя. Он сам будет ее пытать. Он подвесил легкое тельце к столбу за руки, несколько раз опутав пеньковой веревкой худые запястья и туго притянув их друг к другу. Воевода привязал рабыню так, чтобы ее лицо было на одном уровне с его лицом, поэтому ноги Занилы висели примерно в амме от земли. Заметив, что веки рабыни дрогнули, воевода оставил в покое узлы на ее руках и посмотрел ей в лицо

– Ты слышишь меня? Лучше тебе внимательно меня послушать! Ты будешь висеть здесь, пока не расскажешь, кто тебя подослал! Ты будешь висеть, пока не заговоришь или пока не сдохнешь!

Занила благодарно прикрыла глаза, проваливаясь куда-то вглубь.

Свет. Занила не открывала глаз, потому что здесь, за чертой, у нее их не было. Она снова рядом с домом, который выстроил их отец. Сейчас она поднимется на порог. Все, все закончилось. Мама дождалась свою дочь! Сестры должны быть где-то рядом. Занила хотела оглянуться вокруг, найти их, но вдруг все словно перевернулось вокруг нее или даже вывернулось наизнанку. Свет пропал. Не было ни неба, ни медленно падающего с него снега, ни заливного луга, на дома, на пороге которого ждала ее мать. Вокруг нее была темнота, густая и осязаемая, плотная, но несуществующая. И самой Занилы тоже не было. Оставалось только ее сознание, растворенное в темноте. Занила уже бывала здесь раньше. Она мгновенно узнала это место и испугалась. Страх был, значит были эмоции, она осознавала их, значит она могла думать. Она еще существовала здесь. Каким-то неведомым образом ей пока удавалось удерживать вместе кусочки своего Я, рассыпавшиеся вокруг, даже растворившиеся в темноте. Но как долго ей это будет удаваться? И от этого и становилось страшно. Как сознание осознает, что перестало существовать?

Занила помнила, в прошлый раз она увидела свет. Мыслями, вползающими в несуществующий мозг, Занила попыталась зацепиться за это воспоминание. Она увидела свет. Она очень хотела, чтобы он приблизился, и он позволил ей прикоснуться к себе, он окутал ее тело, заново создавая ее. Но сейчас света не было!

Занила посмотрела на себя, точнее попыталась проделать это совершенно невозможное здесь действие, потому что ее не было! Или... Может быть, она слишком упорно вглядывалась в темноту, и ей показалось, или она действительно еще существовала здесь! Словно паутина, словно тончайшие серебристые нити сплетали... ее! Они образовывали то, чем она реально была здесь, ее истинную суть! Занила залюбовалась на сложное переплетение нитей, на ажурные узлы и расходящиеся от них во все стороны лучики, на крошечные сгустки светящегося серебра, перетекавшего по ним.

Но насколько тонкими были эти нити! Ничего удивительного, что Занила не сразу заметила их. И с каждой минутой они становились все бледнее! Словно Занила растворялась в темноте. Словно темнота высасывала из нее... Что?.. Ее силу? Ее душу? Ее суть?!

Жидкое серебро мерцало и текло. Ей не удержать его! Но не этого ли она и хотела?! Это и есть та Черта, через которую она должна переступить! Перестать существовать! Позволить жизни прозрачным серебром утечь сквозь пальцы!

Осознание пришло мгновенно и неотвратимо. Занилу била крупная дрожь, которую она не могла унять, потому что ее не существовало. Она думала, ей будет достаточно закрыть глаза. Нет! Ее предстоит наблюдать, как медленно, капля за каплей, темнота пожирает ее душу!

Но ведь это ее выбор! Она готова было висеть на столбе в ожидании собственной смерти. Почему же сейчас ей так трудно?

Ветер. Прохладное ласковое дыхание, совершенно невозможное в этом мире, прикоснулось к ее щеке. Занила обернулась, перестав разглядывать нити. Там был свет. Солнечный свет лился со светлого, хоть и затянутого пеленой облаков неба. Медленно падал пушистый белый снег, словно нехотя ложился на темно-зеленую некошеную траву, достоявшую до самой зимы... Занила стояла на Пороге. И этим Порогом оказался порог ее собственного дома. Занила уже столько раз видела этот новый дом, выстроенный ее отцом за Чертой, что сейчас узнала его, даже не разглядывая. И сам отец стоит на пороге. Он закончил работу и теперь ждет, пока вся его семья соберется за столом. Его большие руки, никогда не боявшиеся никакой работы, лежат на плечах матери. Он обнимает ее, прижимает к себе. Он никуда не отпустит ее. Их Путь пройден! Отец улыбается в бороду и щурит глаза на неяркое зимнее солнце. И мать тоже улыбается, греет руки в полушубке. Ветер играет прядями ее волос, но она не заправляет их в пучок. Она смотрит на дочерей. Трое из них здесь же, стоят на крыльце, и только одна еще не вернулась домой...

Занила вздохнула спокойно. Страх ушел. Она совершенно по-новому взглянула на узор нитей, бежавших по ее руке. Он стал совсем прозрачным. Осталось ждать недолго. Жадная темнота выпьет из нее все и отпустит. Хотя, почему жадная? Ведь в прошлый раз именно из темноты возник огонек! Тогда она не хотела уходить, и он позволил ей вернуться. Правда, не надолго, но это уже только ее вина и ее выбор!

Что-то тугим комком сжало сердце, еще угадывавшееся как чуть более яркий узел. Зачем она вспомнила то, почему она не смогла уйти в прошлый раз?! Темные глаза Хозяина, смотрящие на тебя, но словно сквозь тебя. Его красивые тонкие губы, к которым словно прикасается насмешливая улыбка. Его клыки, вонзающиеся в ее горло! Его когти, сдирающие плоть с лица Катрин! Его морда, купающаяся в крови Миримы!..

Занила обернулась. Ее родители и сестры смотрели на нее, не понимая, что случилось, почему она не идет к ним. Голодная пустота ткнулась в живот Заниле: ей осталось совсем немного. Здесь еще есть немного тепла. Почему глупый человеческий детеныш вдруг стал сопротивляться? Боль и гнев, захлестнули сознание Занилы, которые она не могла выразить ни в крике, ни в слезах! Порог так близко! Ей нужно сделать только один шаг, но она не может его сделать! Насмешливые глаза Хозяина не отпускают ее! Это тот выбор, который она сделала. Она будет идти по его следу всю свою жизнь. Он будет ее Хозяином, пока она не убьет его! Это ее Путь, а она слишком рано хотела его закончить!

Занила еще раз оглянулась на дом, освещенный холодным зимним солнцем, на родителей, ждущих ее на пороге. Они ничего не пытались ей сказать, просто смотрели на нее, но в их глазах была такая тоска, что Заниле захотелось закричать от боли! Они все понимали. Их дочь оставалась там, потому что они ушли, из-за того, как они ушли. Она заставит Хозяина заплатить за все ту боль, что он причинил им. Она оставалась. Самая младшая и от того самая любимая дочь... В глазах отца блеснули слезы. Занила видела, как побелели его пальцы, сжимавшие плечи матери. Чем они так прогневили Богов, что они послали им это проклятие?! Он бы отдал все свою кровь каплю за каплей, чтобы защитить каждую из своих дочерей! Как вышло, что Боги не позволили ему уберечь их?! Почему не он остался мстить за них? За что все это маленькой девочке?! Почему именно она должна поднять на свои плечики этот груз и нести его по своему Пути?

– Вы ведь дождетесь меня? – беззвучно прошептали губы Занилы. – Для вас ведь это один день. Пройдет всего одно мгновение, и я снова буду с вами! Мне нужно только знать, что вы меня ждете!..

Голос Занилы сорвался и смолк. Если бы она могла плакать!

Голодная пустота заурчала: «Чего ты ждешь?»

«Ты не получишь меня». Мысль спокойная и уверенная сама собой возникла в голове Занилы. Она глубоко вздохнула и всем своим сознанием потянулась вперед. Где-то там должен быть тот клубок серебра, что появился в прошлый раз. Именно он нужен ей. Теперь Занила это точно знала.

Она позвала его. Она не знала, как его назвать, но это было и не нужно: ее Суть была соткана из него. Их Сути были едины. И свет появился. Сначала совсем крошечный серебристый огонек, потом все больше и больше, превращаясь в шарик. Точнее, в клубок тонких, словно паутина, нитей жидкого серебра, переливающего и мерцающего, но даже и не думающего растекаться, словно отделенного невидимой преградой от вечно голодной пустоты.

«Прости меня! – прошептала Занила, обращаясь к серебру. – Прости за то, что не берегла то, что ты мне подарил. Я бы обещала быть бережливее, но ты не поверишь мне. Ты ведь знаешь, я не хочу жить долго. Только столько, сколько мне понадобится. Я знаю свою цель, и я пойду к ней самым коротким путем!»

Серебристый свет моргнул: он понял ее. Она протянула к нему руку, уже не боясь спугнуть. И из клубка навстречу ее руке протянулись тонкие нити, коснулись ее пальцев, мгновенно оплетая их, словно возвращаясь домой, словно сливаясь с чем-то самым родным. И темнота, словно вспугнутая, отступила прочь.

Нити скользили по руке Занилы, поднимаясь все выше и выше, как и в прошлый раз заново создавая ее тело. Только на этот раз им было проще, ведь им не нужно было ткать ее плоть, им нужно было лишь наполнить ее нити мерцающим серебром. На этот раз свет не обволакивал ее тело целиком, он ткал паутину из тончайших нитей, которые с каждым мгновением светились все ярче. Мерцающее серебро текло по ним словно кровь по сосудам, но – Занила знала это – оно было большим, чем кровь. Оно было ее сутью, помноженной на цель! Ее силой пройти по Пути...

Занила распахнула рот, словно рыба, выплывшая на поверхность, с шумом вдыхая воздух. Сколько она не дышала? Вокруг было темно, но эта темнота была ничто по сравнению с тем, откуда она только что вернулась. Вокруг была ночь, обыкновенная зимняя безлунная ночь. Только снег на земле светился призрачным серебром. Наверное, было холодно, но Занила этого не чувствовала. Она вообще не ощущала собственного тела. С трудом собрав все свои силы, Занила запрокинула голову, пытаясь понять, где она находится. Тут же миллион иголочек вонзился в ее позвоночник, заставив тихо застонать. Но, по крайней мере, Занила все вспомнила: она была на княжеском дворе, висела на столбе... Сколько прошло времени? Занила снова позволила своей голове упасть на грудь. Это дало ей возможность рассмотреть собственные ноги, плетьми свисавшие вдоль столба. Впрочем, теперь Занила уже чувствовала свои легкие, горевшие огнем от морозного ночного воздуха, и позвоночник, продолжавший ныть тупой болью. Эти ощущения нельзя было назвать приятными, но уж лучше они, чем ничего! Занила попыталась пошевелить пальцами на ногах, потом повела ступнями, потом согнула колени, подтянув ноги под себя. Одеревеневшие мышцы отозвались такой судорогой, что Занила застонала уже в голос. О том, в каком состоянии ее руки она пока даже думать не хотела.

Дружинник, совсем молодой еще безбородый парень, нехотя плелся по княжескому двору. Он старался идти как можно медленнее, впервые подумав, что строители могли бы срубить княжеский кремль и попросторнее. А кто бы на его месте торопился, получив от воеводы такое указание?! И угораздило же его попасться ему на глаза! И ведь самое обидное было, что на эту ночь выпадало вовсе не его дежурство. Рыжий (дружинник про себя помянул и его и всех его родных) попросил поменяться с ним, а он и согласился. Кто же знал, что на свою голову? А воевода тоже хорош! Он, конечно, воевода и многое лучше знает, но неужели для такого дела не мог холопа какого найти! Только подумать: рабыню малолетнюю, которая вчера утром на князя с ножом бросилась, два дня у столба провисела, но так и не сказала, кто ее подослал, хоронить! Дружинники говорили, воевода хотел еще приказать плетьми ее постегать, но какого толку, если она в себя так и не пришла? Воевода каждые два часа ходил на задний двор смотреть, не очнулась ли. Не очнулась. Когда он этой ночью в очередной раз подошел к столбу, упрямая девчонка уже не дышала. Воевода грязно выругался. Не зная, на чем сорвать злость, со всей силы пнул кованым сапогом столб так, что худенькое тельце, подвешенное к нему, закачалось. Впрочем, самой рабыне уже было все равно. Она перехитрила их: так и не назвала княжеского врага, и продать ее теперь не удастся! От того шел воевода мрачнее тучи и мальчишке дружинному, попавшемуся ему на пути, бросил коротко, махнув рукой в сторону заднего двора: «Сними и закопай!»

Мальчишка-дружинник вышел на задний двор, волоча за собой лопату. По дороге он уже прикинул, как будет рыть могилу. Выходило не очень хорошо: зима пришла хоть и недавно, но морозы стояли довольно крепкие – земля наверняка уже успела смерзнуться. Мальчишка поднял голову на столб, возвышавшийся посреди двора, и окинул оценивающим взглядом фигурку, свисавшую с него. Одно было хорошо: яму капать придется небольшую.

Занила открыла глаза, потому что снег на краю двора скрипнул под чьими-то сапогами. К ней приближался человек. Вот он положил что-то длинное на снег, подошел к ней совсем близко, вытащил из-за пояса нож, подпиннул к столбу деревянную колоду, взобрался на нее, придерживаясь рукой за столб, стараясь не прикасаться к висящему совсем близко холодному телу. Занила наблюдала за ним из-под опущенных ресниц. Ей было все равно, зачем он пришел. Она уже знала, что должна сделать. Дождавшись, когда мальчишка заберется на поставленный пень, и его лицо окажется на одном уровне с ее лицом, Занила приподняла голову и тихо прошептала:

– Приведи своего хозяина! Скажи ему, что я буду говорить!

Голова Занилы снова безвольно упала на грудь, но, прежде чем закрыть глаза, она успела заметить, как покачнулась колода под ногами дружинника, когда тот в ужасе отшатнулся от нее, и как он кубарем полетел вниз.

Не прошло и десяти минут, как воевода ничего толком не понявший из сбивчивых объяснений мальчишки, кроме того, что тот дико чем-то напуган, почти бегом ввалился на задний двор. Он остановился напротив столба, с которого по-прежнему свисало тело рабыни.

– Что ты там лепетал? – воевода грозно обернулся на мальчишку. – Что она жива?

– Да! – парень судорожно закивал головой. – Я полез ее отвязывать, а она как посмотрит на меня да скажет, чтобы я вас позвал! Вот...

Воевода с сомнением покачал головой: когда он последний раз полчаса назад был здесь, тело рабыни уже успело закоченеть на морозе! Но в глазах мальчишки светился такой искренний ужас, что воевода, обреченно вздохнув, шагнул к столбу. Он протянул руку и прикоснулся к ноге рабыни. Он ожидал почувствовать только холод трупа, но плоть под его рукой была теплой! Воевода в ужасе отдернул руку, словно обжегся, а маленькая рабыня вдруг вскинула голову, и ее светлые глаза уставились на воеводу

– Вы сказали, что отпустите меня, если я расскажу, кто меня подослал, – еле слышно прошептали губы рабыни. Губы одиннадцатилетнего ребенка, но почему-то так думать о ней воевода просто не мог. Он судорожно сглотнул, стараясь собраться с мыслями.

– Да, – его голос прозвучал глухо на сонном, охваченном зимней ночью дворе. – Кто приказал тебе напасть на князя?

– Я не знаю, как его зовут, – Занила с трудом удерживала голову, морозный воздух обжигал ее легкие, когда она говорила. – Он стоял рядом с князем. В темном плаще и без бороды.

Занила не знала, в какой момент придумала это. Может быть, когда серебро ткало нити ее жизни, не давая темноте пожрать ее, может быть, когда уже очнулась и ждала того, кто за ней придет. Она поняла это сразу и неотвратимо: если она попытается сказать правду, они не поверят ни одному ее слову. Они уверены, она хотела напасть на их князя, и другого ответа они не примут! Что ж, пусть будет так, как они хотят...

Воевода внимательно посмотрел на нее. Рабыня выдержала его взгляд, не опуская глаз. Ее неестественно светлые глаза вообще смотрели на него, не отрываясь, словно цепляясь за него. Ее слова всколыхнули в его душе целую бурю чувств, но ни одно из них не отразилось на его лице.

– Боярин Родослав? – недоверчиво переспроси он. – Когда он успел подговорить тебя?

Занила помолчала всего секунду, запоминая имя, а потом заговорила быстро, словно боясь, что ее оборвут:

– Он приходил ночью в клеть, куда меня заперли. Он пообещал, если я убью князя, он выкупит меня и отпустит на свободу! Он не сказал, что меня за это убьют.

Занила бросилась в свою ложь, точно в омут. Она не знала, ночевал ли боярин Родослав в княжеском дворце. Если он пришел к князю только утром, то не мог он посреди ночи побывать в ее клети! Но воевода не перебил ее. Он внимательно выслушал все, что она сказала, потом подошел к столбу и вплотную приблизил свое лицо к лицу маленькой рабыни.

– Ты понимаешь, что ты говоришь? Ты знаешь, кто такой боярин Родослав?

Занила слегка качнула головой. Она знала, кто такой ее Хозяин. Но воевода, она это чувствовала, знал совсем другое! Поэтому она еще раз чуть увереннее качнула головой.

– Пожалуйста, отпустите меня! – Заниле почти не пришлось притворяться, слезы послушно блеснули в уголках ее глаз. – Вы обещали, что отпустите меня, если я все расскажу. Я больше ничего не знаю!

Воевода отступил на шаг назад. Он услышал от маленькой рабыни такое, чего никак услышать не ожидал! Он думал, ее подговорил какой-нибудь деревенский староста, которому надоело платить дань. Как бы все было просто! Отряд дружинников, голова старосты, надетая на копье, и еще одна тихая и послушная воле князя деревня. А сейчас что прикажете делать?! Как ему поступить с тем знанием, что вывалила на него эта девчонка?! Боярин Родослав... Воевода знал, что этот человек не был и никогда не будет верным вассалом князя: слишком большие силы стоят за спиной этого человека. Но он всегда считал того, если и не другом, то, по крайней мере, союзником князя! И, что самое главное, сам князь считал также! Он не поверит воеводе, даже если у того будут какие-то более существенные доказательства, чем наговор малолетней рабыни, испугавшейся смерти!

– Я отпущу тебя, – воевода принял решение и снова подошел к Заниле. – Ты останешься жить. Я позабочусь, чтобы тебя продали первому же торговцу, который забредет на княжеский двор. Князь ничего не узнает об этом. Запомни: князь не простит тебя, что бы ты ни рассказала. Поэтому ты будешь молчать!

Занила кивнула головой.

– Ты поняла меня?

– Я буду молчать, – Занила еще раз кивнула.

Воевода легко вскочил на колоду, валявшуюся рядом со столбом, и длинный нож легко рассек веревки, стягивавшие запястья рабыни. Занила рухнула в снег, притоптанный сапогами воеводы. Тот обернулся на мальчишку-дружинника, все еще стоявшего неподалеку:

– Позови холопов, пусть отнесут ее в клеть. И, – воевода вплотную подошел к мальчишке, – ты тоже будешь молчать!

Мальчишка поспешно закивал головой. Воевода хотел уже было уйти, но что-то остановило его. Он вернулся к столбу и посмотрел на маленькую рабыню, скрючившуюся на снегу. Он помнил, как вчера утром в приступе бешеной ярости бил и пинал ее ногами. Да, он пнул ее три или четыре раза. Он слышал, как хрустнули сломанные ребра. Он видел, как изо рта девочки потекла кровь. Когда он раздевал и подвешивал ее к столбу, ее тело было похоже на один сплошной синяк. Поэтому сегодня ночью он и не удивился тому, что она умерла. После такого не живут! Он и не рассчитывал, что девчонка сумеет выкарабкаться, ему просто нужно было, чтобы она заговорила! Сейчас она лежала на снегу, даже не пытаясь двигаться. Очевидно, ее мышцы совсем задеревенели, но на ее теле не было синяков! На ее коже не было ни одной царапины! Когда она говорила с ним, она дышала ровно, а так нельзя дышать со сломанными ребрами! Провисев два дня на столбе, она не просто было еще жива, она было здорова!

Воевода развернулся и пошел прочь: сегодня ночью он узнал слишком много!

Глава 5. Маленькая рабыня

Солнце забыло, что наступила зима. Солнце грело так, что выпавший снежок превратился в грязную жижу, хлюпающую под ногами. В деревнях, наверное, дороги уже успели превратиться в настоящие болота, развезенные колесами телег, но здесь, в самом центре города, недалеко от холма, дороги были вымощены прошлой весной толстыми бревнами, которые не успели еще сгнить, только потемнели за лето.

Впрочем, Заниле, чтобы промочить ноги, оказалось достаточно одной совсем небольшой лужи. И дело было вовсе не в том, что она не старалась обходить их, перепрыгивая с бревна на бревно, просто особо выбирать дорогу ей не давали: воевода тащил ее за собой словно собачонку, туго стянув запястья грубой веревкой, конец которой закрепил у своего пояса. Занила не пыталась сопротивляться. Она не произнесла ни слова, она даже не взглянула на него, всю дорогу упрямо разглядывая жалкие тряпки, которыми были обмотаны ее ноги и которые заменяли ей обувь. Она рабыня... Княжеская дань!

Еще бы только знать, куда ее ведут!

Сегодня на рассвете ее разбудил ворох одежды, упавший ей на лицо. Она вздрогнула, открывая глаза, и успела заметить мальчишку-холопа, поставившего возле порога плошку с водой, прикрытую куском хлеба. Занила огляделась. Она была в той же клети, в которой провела первую ночь в крепости, но вот как она здесь оказалась? Последнее, что она помнила, это как воевода снимал ее со столба. Еще она помнила то, что она ему сказала. Правда, в последнем Занила была не совсем уверена, не было ли это бредом ее воображения? Впрочем, если она все еще жива, и ей даже принесли какую-то еду и одежду, значит, с воеводой она все-таки разговаривала.

Занила доползла до порога, схватила плошку с водой и жадно осушила ее. Вода была ледяная, так что у нее заломило зубы. Занила заподозрила, что в плошку просто набрали снега, а затем позволили ему растаять. Впрочем, ей было все равно. Она с не меньшей жадностью впилась зубами в кусок хлеба. Он был жестким, кислым и пах чем-то затхлым. Впрочем, пятен плесени Занила на нем не заметила. Или, может быть, света, проникавшего в клеть сквозь щель под дверью, было просто недостаточно, чтобы ее разглядеть.

Покончив с едой, Занила обратила внимание на тряпье, сто принес ей мальчишка-холоп. Хотя, может быть, зря она так грубо подумала о своей будущей одежде. Она, конечно, была не новой и даже не совсем чистой, но зато из толстой теплой ткани. Занила отложила в сторону кусок мешковины, завернувшись в который спала, и поспешно натянула на себя штаны, длинную широкую рубаху, которая когда-то, наверное, была ярко-красного цвета, и облезлый тулуп из овчины (первоначальный цвет установить не удалось). Вся одежда была заметно велика ей. Впрочем, это как проблему Занила не рассматривала. Проблема была в том, что об обуви для нее никто не позаботился. А на улице, насколько она помнила, лежал снег. Недолго думая, Занила разорвала на длинные полосы мешковину, которая была у нее, и принялась обматывать ей ноги.

Она как раз кое-как закрепила на щиколотке левой ноги последнюю полоску, когда дверь клети резко распахнулась.

Воевода остановился на пороге, внимательно разглядывая странное создание, закутанное в ворох тряпья, притаившееся в углу, на куче соломы. Занила сжалась под его взглядом. Она не боялась его, просто ее тело слишком хорошо помнило тяжесть его сапог. Впрочем, нет, она боялась его, точнее боялась того, что он обладает достаточной властью, чтобы помешать ей идти к своей цели.

– Встань! – приказал ей воевода. Он еще раз с ног до головы смерил ее изучающим взглядом, стараясь не показать, насколько он удивлен легкостью движений девочки. Всю ночь он старался убедить себя, что в темноте просто не заметил синяков на ее теле! Но теперь... Не могла рабыня, накануне избитая до полусмерти, двигаться так легко!

Воевода тряхнул головой, отгоняя от себя эти мысли: если девчонка здорова, тем лучше для нее – удастся ее продать. Если бы сегодня утром она не смогла подняться на ноги, никто не стал бы заботиться о ней – лечение стоит денег, а за нее много не выручишь.

– Я обещал сохранить тебе жизнь. Я сдержу свое слово. Но наш князь ничего тебе не обещал! Советую тебе помнить это и постараться не привлечь ничьего внимания, пока мы не выйдем за ворота. Твоя жизнь зависит только от тебя.

Занила заставила себя кивнуть в знак понимания. Воевода не произнес больше ни слова, достал из кармана своего тулупа веревку и туго скрутил ей запястья.

«Надеюсь, Варох-купец примет ее молчание за послушание! – усмехнулся он своим мыслям. – Когда он разберется, что я подсунул ему самую странную и строптивую рабыню из тех, что он когда-либо встречал, это будет уже не моя проблема! Князь больше не должен ее видеть!»

Он не будет передавать ему слова маленькой рабыни. Ему вообще не обязательно знать, что она осталась жива! Все, что он может сделать, – это наблюдать за боярином Родославом. Но как же тому не повезет, если он совершит хотя бы еще одну ошибку!

Воевода привязал конец веревки к своему поясу и решительно вышел из клети на яркий солнечный свет.

Занила в очередной раз споткнулась и оступилась ногой в очередную лужу. Впрочем, одной лужей больше или меньше, было уже не важно: ее ноги промокли насквозь и закоченели. Вначале она не без любопытства разглядывала дома, подступавшие с двух сторон к улице, по которой они шли. Дома были деревянные, большинство одноэтажные, но попадались настоящие терема из двух или даже из трех этажей, окруженные постройками для разной домашней живности, украшенные резными наличниками. Заниле, никогда раньше не выезжавшей из родной деревни, они казались настоящими дворцами. Она задирала голову, разглядывая диковинную резьбу, забывая идти вперед, пока веревка, стягивавшая ее запястья, не дергала ее. В ее деревне хороших резцов по дереву было мало, зато почти все оказывались настоящими мастерами, когда дело доходило до кожи: выделать свежую шкуру, стачать сапоги или полушубок... А ее отец был кузнецом...

Занила споткнулась и почти по щиколотку провалилась в лужу, лишь на поверхности затянутую тонким ледком. Ее отец был... Веревка продолжала тянуть ее вперед. Занила низко опустила голову под капюшоном облезлого тулупа, она вряд ли замечала даже бревна, ложившиеся ей под ноги.

Воевода резко остановился, и Занила чуть не налетела на него, не заметив. Они остановились возле добротного двухэтажного дома, окруженного высоким забором. Древесина, из которой он был выстроен, еще не успела потемнеть, а резные наличники, с которых на прохожих глядели диковинные длиннохвостые птицы, смотрелись и вовсе новыми. Воевода толкнул калитку в заборе, и они вошли в просторный двор.