Текст книги "Дочь кузнеца"

Автор книги: Ольга Сергеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

Однажды у Занилы с Ойей уже был конфликт. Из-за Эзры. От Занилы тогда досталось и Ойе, и ее подружкам, с которыми они вместе напали на рабыню,.. и самой Эзре. Правда, ее Занила вылечила. А вот их противницы еще пару недель прятали от госпожи Дарины синяки и царапины. И все это время они косились на Эзру, на совершенно здоровую кожу ее лица, на то место, где должен был быть по крайней мере шрам. Они так ничего и не поняли. Возможно, поэтому больше и не нападали. Пока не появился Кор.

До сегодняшнего дня Ойя молчала, но в глубине души Занила, наверное, всегда знала, что той нужен лишь повод. Теперь она молчать не будет, а жизнью Кора Занила рисковать не могла.

«Если твой враг слабее тебя, никогда не оставляй его живым за своей спиной», – сейчас Ойя нападала даже не на Кора.

Занила запустила руку в волосы, высвобождая длинную шпильку – свое оружие. Ойя шагнула к ней, и Занила увидела, что та сжимает в руке заточенную пилочку для ногтей.

«Где она их только берет?!» – мысли двигались так же спокойно и неторопливо, словно сейчас ничего и не должно было произойти. Занила глубоко вздохнула, заставляя свое сердце ускорить ритм. Шаг вправо, стремительный, словно смазанный, взмах руки. Кончик шпильки встречается с человеческой плотью, а Занила уже успевает уйти за пределы возможного удара. Она не ставила себе целью серьезно ранить свою противницу – только задеть, дать ей ощутить собственную кровь.

«Фехтование на заточках!» – Занила выругалась, помянув Темных Богов. Две девицы с какими-то царапками в руках! Кому-то, наблюдающему со стороны, это зрелище могло бы показаться нелепым... Но лишь до того момента, как он заглянул бы им в глаза.

Ойя зашипела от боли, зажимая рукой царапину. Она попыталась еще достать Занилу, но не успела вовремя развернуться. А Занила подумала, что шагать ей нужно было не вправо, а влево, тогда был бы шанс поранить ту руку, в которой Ойя держит свою пилочку: даже самая мелкая царапина на ведущей руке – это уже достаточно серьезно. Правда справа от Ойи были ступени, и, совершив такой маневр, Занила рисковала бы оступиться на лестнице.

Сверху, с пролета, уходившего на крышу, метнулась какая-то тень. Занила инстинктивно отшатнулась в сторону, а Ойя успела лишь поднять руки, защищая голову, когда на нее, пронзительно вереща, свалилось полосато-серое тельце. Кор вцепился ей в волосы. Он даже не поцарапал ее, запутавшись в густых смолянисто-черных прядях, но Ойя закричала, беспорядочно размахивая руками и пытаясь отцепить его от себя. Она, наверно, даже не поняла, что именно на нее напало! Занила видела, как она выпустила из рук пилочку, боясь оцарапать саму себя, и ей этого было достаточно. Она подпрыгнула, сгруппировавшись, и, крутанувшись вокруг своей оси, впечатала правую ногу в грудь Ойи.

Это было движение из танца, из дарийских танцев, что они начали разучивать еще на первом курсе: подпрыгнуть в воздух и в прыжке развернуться. Занила уже сама придумала, как превратить его в удар.

Ойя пошатнулась, попыталась ухватиться за перила, но ее рука нащупала лишь воздух, и она кубарем, спиной вперед, через голову, покатилась вниз по ступеням. Кор в последнее мгновение успел выпутаться из ее волос и отскочить в сторону, чтобы не полететь вместе с ней. Пушистая кисточка на хвосте метнулась туда сюда, и зверек скрылся где-то наверху, на потолочных балках, тонувших в густой темноте, где прятался с самого начала.

Звук глухого удара заставил Занилу перевести взгляд на Ойю. Она лежала на площадке между вторым и третьим этажом, нелепо зацепившись ногами за перила, и не двигалась. Занила спустилась к ней, не торопясь выпускать из руки металлическую шпильку. Она наклонилась над рабыней, заглядывая ей в лицо. Глаза Ойи были открыты, и неподвижный взгляд устремлен куда-то вниз, в пролет между лестницами. Левым виском она попала по углу ступени, и сейчас из-под темных волос начинала расползаться лужица крови. Занила осторожно обошла ее и, протянув руку, прижала пальцы к шее рабыни. Она уже знала, что не нащупает пульс, но все-таки нужно же проверить?

Она еще вернулась наверх, подобрала заточку, выброшенную Ойей, и кликнула Кора. Зверек послушно спустился ей в руки и уселся на плече, обвив длинным хвостом ее шею. Она пошли вниз по лестнице, на площадке между этажами аккуратно переступив через неподвижное тело и натекшую возле него лужу крови.

Завтра кто-то найдет тело, и надсмотрщики попытаются выяснить, что же произошло. Но так и остановятся на версии, что рабыня третьего года обучения оступилась и упала с лестницы, непонятно зачем решив в темноте подняться на нежилой этаж, даже не захватив с собой никакого светильника.

Глава 3. Годрум

Город-государство Годрум. 1275 год от Сотворения мира.

Поздней весной и летом в Ражском море штормов практически не бывает, и через семь дней после отплытия из Догаты «Перелетная птица» вошла в порт Годрума. Занила, конечно, этого не знала: рабы, запертые в трюме корабля, видели сквозь люк в потолке лишь клочок неба. Последние несколько дней она уже могла вставать и даже ходить по трюму, насколько это позволяла цепь. Для рабыни, привыкшей каждое свое утро в школе начинать с разминки или танцев, этого было очень мало! Рабы – ее попутчики сначала провожали ее передвижения удивленными взглядами, но потом привыкли. И Занила ходила, придерживая цепь рукой, чтобы та не врезалась в шею. Она не позволяла себе задумываться о том, что ее время от времени еще шатает от слабости. Времени не было, и никто не станет ждать, пока она выздоровеет. Раны на ее теле почти зажили, от них остались только розовые пятна и полосы молодой кожи – самое большое на груди, сразу под левой ключицей. Занила знала: они бы прошли, если бы она могла нормально питаться. Кор каждый день притаскивал ей крыс иногда и не по одной. Они были весьма существенной добавкой к скудному рациону рабов, но все же недостаточной. Каждый раз, когда Занила видела очередную серую тушку в когтистых лапках, она думала о том, что экипаж корабля должен быть благодарен Кору: они-то ведь крыс не ели!

На рассвете седьмого дня Занила проснулась, почувствовав, что «Перелетная птица» бросила якорь. Они прибыли в Годрум. Занила села на своей лежанке, ее сердце колотилось с бешеной скоростью. За время пути у нее было достаточно времени, чтобы дословно вспомнить тот разговор братьев Бакур. Продав ее и отправив из Догаты, они не помиловали ее, отнюдь! Все эти семь дней Занила помнила – она жива, лишь пока корабль не бросит якорь у берегов Годрума! И еще она знала, что не сумеет бежать. Кандалы на руках и цепь, прикованная к ошейнику, были прочными, и их вряд ли снимут. А если и снимут, то вокруг еще останутся надсмотрщики! С ней в этом трюме еще два десятка рабов – самых отчаянных и страшных. Они все сбегали от своих хозяев, многие нападали на свободных – Заниле нечего и рассчитывать, что за ними будут плохо следить! Она, правда, могла надеяться, что в такой компании сама она будет казаться безобидной. Но с другой стороны, ведь так оно и было! Она с трудом проходила за раз больше десяти шагов, куда уж ей нападать на охрану! Кор, конечно, не оставит ее одну. Кор?.. Но даже ему не перегрызть металлические кандалы! Она прокручивала в голове десятки различных вариантов побега. Нет, все бесполезно! Когда же она сможет твердо стоять на ногах?!

Занила села на корточки на своей подстилке, и звереныш тут же взобрался ей на колени. На корабле он изменил своим школьным привычкам и теперь почти не отходил от нее, словно охраняя или боясь, что она вновь исчезнет. Занила погладила пушистую полосатую шкурку на его спинке. «Ты ведь не потеряешь меня? Ты сумеешь проследить, куда меня поведут с корабля?» – спросила она, отчаянно заглядывая в глянцевую глубину его темных глаз. Кор развернул обычно прижатые назад уши, которые сразу же стали больше головы, и улегся на ее ноге, обвернув себя невозможно длинным хвостом. Весь его вид выражал такое спокойствие и уверенность, что Занила невольно улыбнулась. Все верно, он сумел найти ее в Догате, не потеряет и в Годруме.

Годрум. Точнее город-государство Годрум располагался на мысе Ветров – самой западной точке материка. Основанный около пятисот лет назад, он, в окружении царств и княжеств, все это время умудрялся сохранять свою независимость. Мощный хорошо вооруженный и всегда боеспособный флот – не худший для этого аргумент. Флот служил и основным источником богатства города-государства. Неофициально Годрум называли столицей пиратов. Капитан любого корабля мог прийти в городской магистрат и, заплатив некоторую сумму золотых, получить право ходить под флагом Годрума. И никто особо не интересовался, с чего он перечисляет положенные проценты в городскую казну: с торговли шелком, как было официально заявлено, или с набегов на острова в Ражском море и купеческие корабли. Занила помнила рассказы Эзры: пираты, напавшие на ее деревню, выйдя в открытое море, подняли над своим кораблем флаг Годрума.

«Перелетная птица» приступила к разгрузке. Рабов вывели из трюма. Цепи, удерживавшие их возле стен, раскрепили, и Занила уже успела обрадоваться прежде чем поняла, что их сковывают друг за другом.

Цепочка рабов, подгоняемая окриками надсмотрщиков, поднялась на палубу. Занила зажмурилась ослепленная солнцем, ударившим по глазам с неба и еще тысячью бликов, отраженных в воде. С корабля на пирс были перекинуты сходни, и рабам приказали спускаться по ним. Порт для торговых кораблей располагался в небольшой бухточке, а над ней на мысе Ветров, далеко вдававшемся в море, возвышалась Годрумская крепость. Занила запрокинула голову, разглядывая белоснежную громадину. Она была выстроена из такого же камня, что и Догатская крепость, но на этом сходство заканчивалось. Годрум бы не на много больше салевской столицы, но его стены были значительно выше, укрепления мощнее – это видела даже Занила, хотя совершенно не разбиралась в фортификационных сооружениях. Словно что-то висело в воздухе над Годрумом – осознание своей силы и мощи. Догата была в первую очередь столицей купеческого государства. Столица. Она чувствовала за собой всю мощь своей страны, которая придет ей на помощь, если ее решит атаковать какой-нибудь враг. Город-государство Годрум мог рассчитывать только на себя. Догатская крепость строилась для защиты, Годрум был готов нападать. Как бы глупо это ни звучало: ну как может нападать крепость?! Годрум был столицей пиратов – отчаянных, смелых, сильных людей, готовых драться до последней капли своей и чужой крови, потому что за спиной у них только виселица, и он ни на минуту никому не позволял забыть об этом!

Таков был город-государство – столица мыса Ветров и морских разбойников. Полис с воинственным именем Годрум.

В город рабов не повели. Дома годрумцев из тех, что победнее, рассыпались вокруг крепости, а цирк и вовсе располагался на другом холме. Это было массивное круглое сооружение все из того же белого камня. Даже издалека оно казалось огромным. А может быть, именно потому, что издалека, когда заметно, насколько оно возвышается над деревьями и окружающими постройками. Занила рассматривала белые стены, украшенные колоннами и рельефными изображениями богов и чудовищ, и думала о том, что где-то за этими стенами живут десятки рабов и зверей. Живут и умирают. Рабы чаще, чем звери. Цирки, где проводились бои гладиаторов, были выстроены во многих крупных городах, особенно на юге материка, но именно годрумский считался самым большим, а устраиваемые в нем представления самыми кровопролитными: почти каждый пиратский корабль, заходивший в порт, вез на борту пленников-рабов, часто раненых – дешевый товар, годный только на смерть.

Такой же товар, как они. Занила оглядела цепочку рабов, растянувшуюся по пыльной дороге в окружении надсмотрщиков. Занила знала, что среди рабов быть проданным в гладиаторы считается самой худшей участью! Хуже, чем порка плетьми, чем клеймение, даже чем смерть. Что ж, похоже, скоро ей придется узнать, насколько действительно хуже!

Женщина, шедшая позади Занилы (та самая с разбитым ртом, что нападала на нее) истолковала взгляд Занилы, как направленный на нее, и огрызнулась:

– Что уставилась, красотка?! На рожу мою любуешься? Ничего, скоро и сама такая же будешь!

Хлыст надсмотрщика впился в пыль на дороге возле ног женщины.

– Заткнулись и вперед! – рявкнул мужчина.

Занила отвернулась еще раньше. За неделю на корабле из фраз, которыми перебрасывались рабы, Занила узнала, что женщина откликается на кличку Безгубая. Откликается, хоть и огрызается каждый раз, но и настоящее свое имя не называет. А еще Занила подумала, что сейчас и ее саму вряд ли можно назвать красоткой.

Дорога до цирка заняла больше трех часов. Занила не особенно старалась ее запоминать. Невыносимая жара, пыль, набившаяся в глаза, нос, проникшая, казалось, до самых легких, раны, которые снова начали болеть, – Занила вряд ли видела хоть что-то вокруг. Она старалась только идти, не выбиваясь из общего ритма, потому что, если цепь, которой они скованы, дернет ее за горло, она просто растянется посреди этой пыльной дороги, и тогда даже кнут надсмотрщика вряд ли заставит ее встать. А еще она цеплялась сознанием за Кора. Она не видела его, но чувствовала, что он где-то рядом, бежит вдоль дороги. Ей не нужно бояться: он не потеряет ее, и идти, кажется, становилось легче!

В цирк рабов завели через один из боковых входов – небольшую дверцу в белой каменной стене. Они оказались в коридоре без окон, освещенном только дрожащим светом чадящих факелов, и казавшемся особенно темным после ослепительного сияния дня за стенами. Зато здесь было прохладно, и не было пыли. Надсмотрщики заставили рабов остановиться. Занила тут же, воспользовавшись случаем, опустилась на каменный пол, прислонившись к стене: ноги больше не держали ее. Рабам, прикованным впереди и позади нее, пришлось подойти к ней поближе, чтобы цепь не душила их, но Занилу сейчас мало волновало их удобство, а они сами не стали возражать.

Заниле показалось, что они ждали всего несколько минут. Потом надсмотрщики подняли их и вновь повели куда-то дальше по коридору. А она, казалось, готова была просидеть вот так целую вечность! Надсмотрщики остановили их в небольшой рекреации, от которой в разные стороны отходили новые коридоры. Окон по-прежнему не было, и Занила догадывалась, что они находятся где-то под трибунами гигантского цирка. Но здесь все же было посветлее из-за масляных светильников, свисавших с потолка, и здесь их ждали.

Надсмотрщики остановили свой товар перед тремя мужчинами. Двое, судя по их мускулистым телам, одетым в кожаные штаны и безрукавки и увешанным оружием, были обыкновенными охранниками. А вот третий – уже довольно пожилой мужчина – очевидно, был здесь каким-то начальником, потому что именно он вышел вперед. Впрочем, Занила не рассматривала его: больше всего на свете ей сейчас хотелось просто сесть и чтобы ее хоть на какое-то время оставили в покое! «А потом пусть убивают!» Она опустила глаза в землю: так ее почти не шатало.

Тот пожилой свободный шел вдоль цепочки живого товара, приглядываясь и изучая, и бросал своим помощникам какие-то короткие замечания. Наречие, на котором говорили годрумцы, было странным, каким-то каркающим, и Занила не особенно заставляла себя вслушиваться в незнакомо звучащие слова. А надсмотрщики принялись расковывать рабов. Занила не стала поднимать на пожилого мужчину глаза, когда он, почти не задерживаясь, прошел мимо нее, она даже не обратила внимания, когда от ее ошейника отсоединили тяжелую цепь, оставив только кандалы на руках. А потом, когда мужчина закончил раздавать распоряжения, рабов разделили. Занила не знала, куда увели остальных, а ее и еще четверых повели по коридору, уходящему вправо. Вдоль стен коридора одна за другой тянулись клетки, аммов по двенадцать каждая, в некоторых из них сидели люди, другие были свободны. В одну из таких их и завели. Надсмотрщики закрыли дверь за последним из рабов и просто ушли. Ни приковывать их к стенам, ни сковывать между собой не стали, очевидно, посчитав, что они и так отсюда никуда не денутся. Что ж, наверное, они были правы!

Шесть на шесть аммов, одна стена – решетка, отделяющая от коридора, на полу жиденький слой не слишком свежей соломы – вот и все. Воздух тяжелый и затхлый. Хорошо хоть не сырой. Да и откуда взяться сырости, если в Годруме дожди бывают не на много чаще, чем в Догате, то есть летом вообще практически никогда! Хотя сейчас Занила, кажется, не отказалась бы, чтобы по какой-нибудь из стен стекал ручеек воды: она хотела пить так сильно, что ей казалось, будто во рту у нее все спеклось. Но надсмотрщики, похоже, не собирались предоставить рабам такую роскошь, как воду.

Занила опустилась на пол и вытянула ноги, за трехчасовой переход она сбила их чуть ли не в кровь. Голова, прислоненная к стене, тяжело гудела. Занила прикрыла веки и так, из-под ресниц, принялась рассматривать рабов, вместе с которыми она оказалась в клетке. Одной была та женщина – Безгубая, а трое других – мужчины: калека (его Занила заметила еще на корабле: у него не было одной руки, и кандалы на второй крепились цепью к его поясу); другой – совсем старик с высохшими от времени дрожащими руками и еще один мужчина, пару дней назад на корабле заболевший лихорадкой. Он был в сознании, но трясло его так, что Занила удивилась, как он дошел до цирка своими ногами. В клетке он так же, как и Занила, повалился на пол, сделав лишь пару шагов, и закрыл глаза. Двое других уселись рядом с ним, а вот женщина подошла к Заниле.

– Не спи, мясо! Так свои последние часы и проспишь!

– Что? – Занила открыла глаза и посмотрела на нее.

– Чего ты не поняла, красотка? Что сдохнешь скоро? Или что сдохнешь как жалкий кусок мяса даже без оружия в руках?! И я из-за тебя тоже!..

– Может, все-таки объяснишь, о чем ты? – устало проговорила Занила, она уже начала жалеть, что ввязалась в этот разговор: вряд ли стоило надеяться на содержательную беседу.

– Ты что, совсем ничего не соображаешь?! Тех рабов, кто посильнее главный надсмотрщик отобрал в гладиаторы. Им хотя бы оружие дадут прежде, чем выкинуть на арену! А вот мы пойдем как куски мяса, даже не способные защищаться! – женщина пнула ногой солому, но пошатнулась и чуть не упала: рана на ее ноге от зубов и когтей Кора не зажила, а наоборот воспалилась, и теперь Безгубая сильно хромала. Занила еще раз оглядела рабов, запертых с ней в одной клетке, обдумывая слова женщины: калека; старик, который приличный меч просто не поднимет; больной лихорадкой, едва держащийся на ногах; хромая женщина и она сама, вряд ли выглядящая лучше остальных! И она еще радовалась, что не покажется опасной! Да уж.

Все верно. Из рассказов о гладиаторских цирках Занила знала, что публика в больших городах избалована. Люди хотят видеть на арене хороших бойцов и настоящие драки с морем крови. Нет ничего удивительного, что их пятерке оружия не дадут – слишком жалкое зрелище!

И в другом Безгубая тоже была права: она сама оказалась здесь только из-за Занилы, а точнее из-за Кора. Она была крепкой сильной женщиной, и главный надсмотрщик наверняка забраковал ее только из-за ее больной ноги! Хотя ведь ее никто не заставлял нападать на Занилу?

Поняв, что отвечать ей не собираются, Безгубая опустилась на пол клетки так же, как и остальные рабы, аккуратно вытянув больную ногу. А Занила вдруг спросила, не обращаясь ни к кому конкретно:

– И что с нами будет?

Старик поднял на нее свои водянистые глаза, бесконечно усталые и равнодушные.

– Нас выпустят в самом начале представления. А вместе с нами зверей. Ни ахти какое зрелище. Так, чтобы простой народ не скучал, пока почетные гости собираются, – он отвернулся от Занилы, посчитав, что сказал достаточно. А она вдруг подумала: почему они так расстраиваются? Как будто у рабов, которых выпустят вслед за ними с оружием в руках и заставят драться друг против друга, будет шанс остаться в живых?

– И когда это произойдет? – она еще не все выяснила. На этот раз ей ответила Безгубая:

– В ближайший же праздник.

Праздника им пришлось ждать два дня. Хотя Занила, конечно, могла и ошибиться: трудно определять время, если не видишь солнечного света. Но еду надсмотрщики приносили им дважды. В любом случае времени прошло совсем не много: то ли праздники с гладиаторскими боями в Годруме устраивали часто, то ли братья Бакур специально подгадывали, чтобы их корабль приплыл к одному из них. Последнее, впрочем, вряд ли: можно ведь было и в шторм попасть или в штиль. Кормежка кстати была еще хуже, чем на корабле, но Занила удивилась и этому: зачем кормить тех, кто и сам скоро станет едой? Или это чтобы зверям было, что обгладывать с костей?

В третий раз надсмотрщики появились гораздо раньше, чем их ждали, и безо всякой еды. Этого Заниле хватило, чтобы обо всем догадаться. А уж когда они приказали рабам подниматься и вывели их из клетки, сомнений и вовсе не осталось. Надсмотрщиков было трое, у каждого в руках по длинному хлысту – типичное такое оружие. Они насилии их и раньше, но обычно – прикрепленными у пояса. И только сегодня – в руках. Надсмотрщики были готовы ко всему, они сумеют достойно встретить любую выходку рабов, которую те предпримут, когда поймут, что им больше не на что надеяться! Предпримут ли? Занила засомневалась: слишком безнадежная была бы затея, но потом взглянула на Безгубую, лихорадочно озиравшуюся по сторонам. А может быть, и предпримут.

Надсмотрщики окружили их и повели куда-то по коридору. Занила не пыталась запоминать дорогу: если она вдруг останется жива, будет и кому ее проводить. Она думала о Коре. За прошедшие два дня зверек так и не появился. Она перестала чувствовать его еще снаружи цирка, где-то при подходе к его стенам. Наверное, он хотел найти обходной путь в цирк, чтобы проскочить незамеченным, но либо ему это не удалось, либо внутри он просто не смог найти свою хозяйку. Первый день Занила сходила с ума от тревоги за него, а потом заставила себя успокоиться: это хорошо, что Кор пропал. Она не знала, каких зверей натравят на них, но в любом случае это будет кто-нибудь покрупнее иглозубого суриката. А если Кор не увидит этого, он не бросится защищать свою хозяйку и, значит, не погибнет вместе с ней!

В небольшом зальчике на пересечении двух коридоров их встретил кузнец. Занила опознала его по инструментам, сложенным в ящике, стоявшем возле ног мужчины. Обменявшись короткими приветствиями с надсмотрщиками, он принялся за дело – стал снимать с рабов кандалы.

Занила с наслаждением потерла освобожденные запястья и огляделась по сторонам. Пока кузнец трудился, надсмотрщиков заменили другие, вооруженные длинными копьями. Каждое копье было около трех аммов в длину, и держали мужчины их направленными на рабов, так что пропадало всякое желание бросаться на них, пытаясь прорваться и убежать. Или, может быть, она просто еще не знала, что ждет ее впереди, а так предпочла бы копья?

За прошедшие два дня она, кстати, почувствовала себя значительно лучше, несмотря даже на скудную кормежку. Словно неделю на корабле ее организм балансировал на лезвии, решая, рухнуть в пропасть или продолжить взбираться на скалу. И ей все же удалось зацепиться. Раны, правда, еще окончательно не зажили, зато и слабости больше не было, а это в данных обстоятельствах было куда важнее!

Раб, который на корабле заболел лихорадкой, тоже почти выздоровел. Он сильно осунулся и похудел, но на ногах стоял вполне твердо. Занила подумала, что если бы старший надсмотрщик производил свой отбор сейчас, он, возможно, определил бы их в другую группу. Может быть, сообщить об этом их охранникам, так и норовящим ткнуть в спину своими копьями? Занила представила себе, как будет звать господина старшего надсмотрщика и просить выдать ей меч, и усмехнулась!

«Воображение – друг мой!»

Да, забавное было бы зрелище! Порадовалась, что еще может смеяться. Все верно: пока она еще жива, и это значит, что она еще сумеет огрызнуться!

Коридор повернул, и за поворотом рабы увидели солнечный свет: выход, забранный решеткой. И оттуда на них волной накатил шум, приглушенный расстоянием гул. Занила могла бы подумать на рокот прибоя, но она знала, насколько далеко от моря находится цирк. Люди. Толпа. Гул сотен и тысяч человеческих голосов. Сколько же зрителей собралось на трибунах годрумского цирка? Позади нее грубо ругнулся надсмотрщик: видимо кто-то из рабов попытался остановиться, налетев на этот шум как на стену. А сама Занила чуть не налетела на охранника, шедшего перед ней и замедлившего шаг: впереди была арена цирка и если не свобода, то хотя бы возможность действовать! И она неосознанно торопилась разорвать паутину затянувшегося ожидания. За неделю на корабле она успела забыть, как чувствуешь себя, когда твое кружево наполнено серебром. Вот так чувствуешь: сильной и ничего не боящейся!

Перед решеткой, отделяющей коридор от арены, были еще надсмотрщики. Двое из них при появлении рабов начали вращать ворот на стене, и решетка плавно поехала вверх, открывая проход. По бокам только каменные стены, за спинами ощетинившиеся копья и только один путь открыт – вперед. Занила пригнула голову и, не дожидаясь, пока решетка совсем поднимется, шагнула наружу.

Яркий солнечный свет ослепил глаза, раскаленный сухой воздух обжег легкие, гул тысяч голосов, взметнувшихся с новой силой, накрыл тяжелой волной. Зрители, собравшиеся на трибунах годрумского цирка, приветствовали их – жалкую кучку рабов, которые через несколько минут станут окровавленными ошметками плоти для их удовольствия! Занила подняла голову, оглядываясь по сторонам. Они стояли на арене годрумского цирка. И отсюда, изнутри, он казался еще огромнее. Трибуны скалами вздымались вокруг, полные людей, орущих, машущих руками, смотрящих – каждый на нее! Арена представляла собой гигантский овал правильной формы. Проход, через который они вышли, открывался с одной из его узких сторон. С противоположного конца на ней возвышались небольшие укрепления, очевидно приготовленные специально для какого-то из сегодняшних представлений. Вряд ли для них: слишком много было бы заботы, но Занила на всякий случай запомнила расстояние и направление до этих укреплений. Может быть, стоит уже направиться туда? Она шагнула вперед, чувствуя, как босые ступни обжигает мелкий белоснежный песок.

Скрип поднимающейся решетки и новая волна рокота, прокатившаяся по трибунам, заставили ее остановиться и обернуться. А еще вскрик Безгубой: она заметила раньше. На арену один за другим выходили псы. Здоровенные собаки, высотой около двух аммов, с грязно-серой короткой шерстью, обрубленными хвостами и крупными лобастыми головами. Худые, даже тощие.

«Сколько же времени они нагуливали аппетит?!»

Занила не знала, что это за порода, но они ей уже не нравились, особенно длинные желтые клыки, казавшиеся из приоткрытых пастей, и тяжелый взгляд, внимательный такой, оценивающий. Собаки сориентировались мгновенно и начали расходиться в стороны, окружая рабов, невольно сбившихся в кучу, поближе друг к другу. Занила считала каждую новую зверюгу, появлявшуюся из темного прохода в стене. Полторы дюжины. Против пяти рабов. Ну и чем интересно им помогли бы мечи?!

А Занила почему-то думала, что против них выпустят каких-нибудь диких зверей: волков, например, ну или тигров со львами. Хотя и эти оголодавшие, озверевшие и одичавшие твари справятся ничуть не хуже! Только страха почему-то не было. А было желание действовать. Уже сейчас! Эх, жаль, все-таки нет меча или хоть какого-нибудь ножа: руки просто чесались ухватиться за какую-нибудь остро отточенную железяку! Занила встретила взгляд пса, остановившегося напротив нее, встретила и удержала. И усмехнулась, и псина, кажется, подавилась собственной слюной, капающей с длинных клыков.

«Ну же! Чего ты ждешь, тварь?!»

И словно повинуясь этому молчаливому окрику, пес прыгнул. Не тот, на которого она смотрела, и не на нее. И толпа на трибунах, которая до этого, казалось, забывала дышать, взорвалась воплями. Страшно закричала Безгубая, поняв, что зверь летит прямо на нее, и попыталась отскочить прочь, спрятаться за спинами других рабов. Занила сделала сальто назад через голову, уходя с траектории его прыжка, сразу оказавшись в стороне от остальных рабов, сбившихся в кучку: ей нужно было свободное пространство вокруг. Она приземлилась на ноги, как привыкла за годы тренировок, но в последнюю минуту правая нога подвернулась, и она чуть не оступилась.

«Да, давно я не танцевала. Ничего, сейчас разомнемся!»

Пес врезался в Безгубую, сшиб ее с ног и вместе с ней покатился по арене, разбрызгивая по белоснежному песку крупные алые капли крови. А женщина еще вопила... Зверь метил в шею, но в последний момент перед тем, как он врезался в нее, рабыня успела вскинуть руки, и клыки сомкнулись на предплечье. Под мощными челюстями хрустнула кость, а другая тварь уже рвала горло беспомощной, поваленной на песок добычи, почти переставшей трепыхаться.

«Так, эти пока заняты», – отметила Занила. Но псов явно натаскивали охотиться стаей, потому что остальные тут же сомкнулись, закрыв брешь, образовавшуюся в круге. Не вырваться! Занила выругалась, оглядываясь по сторонам, медленно поворачиваясь вокруг себя. Трое остальных рабов сбились в кучу спиной к спине: то ли, чтобы была защита сзади, то ли просто, чтобы видеть сразу всех псов. Заниле не пошла к ним: ей пока и собственных глаз хватало. Псина кинулась на нее.

«У них что тактика такая: одна бросается и валит, а потом уже остальные подтягиваются?»

А прыжок был красив. Только высок: тварь, очевидно, тоже метила в горло. Занила кувырнулась вперед совсем вплотную к земле, пролетев под брюхом у собаки. Та взрыла когтистыми лапами песок за спиной Занилы и зарычала.

Размытое серое пятно выхватывается боковым зрением – еще одна тварь, и рабыня перекатом уходит в сторону и тут же вскакивает на ноги: что-то подсказывает ей: нельзя оставаться на земле. Даже на секунду оказаться ростом ниже псов – показать им свою слабость! И этого они не простят.

А толпа на трибунах захлебывается восторженным воем. Занила успевает отметить краем сознания, что никогда не слышала, чтобы люди кричали так. Люди?.. А еще она успевает подумать: неужели это ее кульбиты они так приветствуют? Нет, это несколько псов одновременно кинулись на тройку других рабов.

А несколько окружали ее.

Занила стремительно упала на корточки, сгребая в ладони песок, и тут же, прямо с согнутых ног, взвилась в воздух, потому что пес прыгнул на нее. Тело распрямляется в прыжке, руки отведены назад и тут же две горсти песка с размаха летят псине в глаза. Сальто в бок, над зверем, замотавшем мордой и трущимся ею об лапы, и на этот раз Занила приземлилась на обе ноги. И бросилась бежать.