Текст книги "Дочь кузнеца"

Автор книги: Ольга Сергеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

Зеркало, мутное и с темными пятнами (кто же будет разоряться на что-то хорошее для рабынь) отразило ее лицо, еще более бледное, чем обычно. И глаза в окружении залегших из-за бессонной ночи теней тоже казались глубже и темнее обычного. Волосы, мокрые после мытья, свисали длинными прядями. Весь ее образ производил какое-то тревожное впечатление. Может быть, из-за страха, поселившегося во взгляде. Да, выражение собственных глаз Заниле однозначно не нравилось. Испуг и беззащитность – это хорошо, когда нужно сыграть на чувствах других. Но сейчас беспомощность в черненном серебре взгляда была ее собственная.

«Мабек Дагар отпустит Кора, – повторила самой себе Занила. – Он обещал и он отпустит.» Она должна верить, потому что иначе ей просто не найти сил действовать.

Занила всматривалась в то, что показывало ей зеркало. И в отражении собственных глаз она увидела свое отражение. Как это описать словами? Когда два зеркала ставятся напротив друг друга, получается бесконечный коридор – одно в другом. Вот и сейчас тоже самое. Только вместо второго зеркала ее собственные глаза. Конечно зеркало было слишком плохого качества, чтобы разглядеть что-либо четко. Но ей и не было это нужно. Просто пока она изучала собственное отражение, страх пропал из ее глаз. Нет, она не почувствовала себя увереннее, просто ее глаза не отражали больше ее эмоций – только то, что видели во вне. Вот так. Осталось только запомнить это ощущение и сохранить его.

Рабыня не торопилась одеваться. Зеркало, хоть и мутное, было достаточно большим, чтобы она могла видеть себя в полный рост. И Занила смотрела, словно видела в первый раз. Высокая. Она оказалась чуть ли не самой высокой рабыней выпуска. Стройная, и изящность это только оттеняется белоснежной кожей. Длинные ноги. Тонкие щиколотки и запястья. Кожа настолько светлая и прозрачная, что, кажется, под ней видна каждая косточка. Ей никогда не стать смуглее. И надо ли? Засомневается тот, кто никогда не видел этого безупречного белого сияния настоящей северянки.

Конечно, Занила смотрела на свое обнаженное тело далеко не в первый раз. В школе рабынь учили любить себя. А стесняться собственной наготы – такого здесь точно не преподавали. Но ей необходимо было посмотреть на себя еще раз, по-другому, как на товар, выставленный на продажу.

Когда Занила вернулась из ванной, она застала в комнате госпожу Дарину. Вообще-то надсмотрщица практически никогда не появлялась в спальнях рабынь, считая, очевидно, что это выходит за рамки ее обязанностей, но сегодня именно она принесла девочкам платья, в которых они появятся на аукционе. Торги должны были пройти после обеда, и весь день планировалось посвятить подготовке к ним. То есть, как формулировала это Занила, доведению товара до наиболее привлекательного вида. При появлении госпожи Дарины девочки, очевидно, быстро повскакивали со своих постелей, забыв о своих размышлениях просыпаться или нет, потому что сейчас стояли перед ней, послушно ожидая ее распоряжений. «Понятно, почему мне удалось вымыться в одиночестве», – подумала Занила, закрывая за собой дверь и отвешивая надсмотрщице положенный поклон. Та окинула ее критическим взглядом, решая, то ли похвалить за чистоплотность, то ли отругать за то, что всем пришлось ее ждать. В результате просто ограничилась кивком:

– Ну вот. Теперь можно и начинать.

После обеда, а точнее после времени, обычно отводимого для дневного приема пищи, потому что перед торгами покормить рабынь не посчитали нужным, семь девочек собрали в комнате напротив той, что была предназначена для аукциона. Там все приготовления уже давно были закончены и, судя по раздававшимся время от времени в коридоре звукам шагов и голосов, гости начинали понемногу собираться. Каждый раз, когда раздавались эти звуки, рабыни настороженно прислушивались. А потом тишина вновь сменялась потоком оживленных возгласов и замечаний, пусть произносимых шепотом, но оттого не менее радостных. Да, вот так. Радостное ожидание, возбужденное волнение, полное предчувствий, отнюдь не тревожных. Нет, Занила, конечно знала, о том, что большинство девушек вполне довольны своей судьбой рабынь и мечтают лишь о хорошем хозяине, но чтобы настолько?! Занила еще с утра решила, что будет смотреть на них, чтобы сообразить, как самой лучше всего себя вести. Но копировать это?! Особенно Райша. Наконец-то она получит то, о чем так мечтала: платья из богатой ткани, красивые украшения... Занила вдруг поняла, что сегодня действительно ее последний вечер в школе, а значит никого из этих девушек она больше уже никогда не увидит!

Чувство сожаления? У рабыни не может быть друзей, вообще никаких привязанностей – так им внушали. Это правило Заниле нравилось. Единственное, что может испытывать рабыня, – это чувство почтения к собственному господину. Это Занила, кажется, неплохо научилась изображать. Достаточно хорошо. На один вечер хватит.

К торгам все было готово. И товар тоже был готов.

Девушек одели в почти одинаковые платья, различавшиеся только цветом: пять лет достаточно, чтобы выяснить, что больше всего идет к тому или иному цвету волос, глаз, оттенку кожи. Занилу одели в ярко-синее. Сама она, если бы ей дали выбрать, предпочла бы что-нибудь светлое, возможно серебристое, но Дарина считала, что она слишком бледная, а ярко-синий придаст красок ее лицу. Что ж, может быть и придаст.

Кстати, платьями то, что на них было надето, можно было назвать лишь условно. Костюмы состояли из нескольких кусков тонкого шелка, хитро закрепленных в определенных местах. Вот девушка совершенно одета, но стоит лишь потянуть за нужный кончик, и кусок ткани останется у вас в руках, обнажая ее тело. В школе учили, как надевать такие костюмы, как в них ходить, но самое главное рабынь учили их правильно снимать. Впрочем на самом торге рабыням раздеваться самим не полагалось – они товар, который выставляют.

Никаких украшений, никаких сложных причесок, минимум краски на лице – покупатели хотели видеть, что именно они приобретают.

Занила стояла перед зеркалом, поправляя упавшую на лицо прядь волос, когда к ней подошла Райша. В ярко-красном костюме, потрясающе идущем к ее смуглой коже и заставлявшем ее глаза ярко гореть. Нет, глаза ее сияли и сами по себе.

– Сегодня твоя мечта исполнится? – проговорила она. Занила смотрела на их отражение. Они казались такими разными, особенно в этих ярких костюмах. Две рабыни.

– О чем ты?

– Ты попадешь в богатый догатский дом.

Занила хмыкнула, но тут же заставила себя превратить усмешку в улыбку. Ей нужно было попасть в совершенно конкретный дом. Она не стала объяснять Райше, что тот, кто ей нужен, вряд ли будет сегодня в числе покупателей. Она уже улыбалась, оставалось только кивнуть:

– И тебе удачи!

Мабек Дагар вошел в комнату, внимательно оглядел девушек цепким взглядом, выискивая недостатки. Выбрал из них одну, поправил ее локоны, и так уже лежавшие идеально, и кивнул, чтобы она шла за ним. Рабынь перед покупателями выставляли по очереди. Занила не знала, в каком именно порядке, а значит ей оставалось только ждать.

Девушки уходили вслед за управляющим и возвращались через некоторое время, еще более радостные и оживленные. Бросались к своим подругам, принимались что-то лихорадочно им рассказывать, делиться впечатлениями. Называли цену, за которую были проданы. 25 золотых, 30, 37. Хвалились?

На третьей или четвертой девушке, Занила обратила внимание, что называемая цена от раза к разу увеличивается. Мабек Дагар заранее знал, какая рабыня вызовет наибольший спрос! В этом порядке они и выставлялись на торг.

А она все еще ждала своей очереди. Занила почувствовала недоумение. Она слишком хорошо помнила слова Дарины, произносимые не так уж и редко: «Слишком худая, чтобы быть по-настоящему дорогим товаром!». Хотя сейчас ей вспомнились и другие слова, произносимые совсем иным тоном: «Северянка!» Да, в этом и заключалась ее главная ценность среди смуглых салевских красавиц.

Ушла Райша. Их оставалось всего двое: она и Н'ори. Минут двадцать, не меньше. Наконец Райша вернулась, придерживая разъезжающиеся куски шелка, бросилась к Заниле, радостно повторяя:

– Пятьдесят золотых! Пятьдесят! – словно сама не верила. Большего она рассказать не успела, потому что подошел Мабек Дагар, высвободил Занилу из цепких пальцев Райши и повел за собой.

Короткий коридор, дверь распахивается перед ней. Занила перешагнула через порог, и зацепилась тонким длинным каблуком за край ковра, чуть не споткнувшись. Мабек Дагар обернулся, одарив ее многообещающим взглядом.

«Да неужели я волнуюсь?!» Занила шагнула вперед, в центр ярко освещенной комнаты, представлявший собой полукруглый подиум. Совсем небольшой, лишь на тефах приподнятый над остальной частью залы, где на пушистых коврах и мягких подушках расселись мужчины. Где-то около дюжины – Занила не считала. И не рассматривала их, заметила только, что среди них были как богатые господа (мероприятия такого уровня в Догате было престижно посещать лично), так и простые купцы – очевидно лишь представители богачей из других городов.

Занила вышла на центр подиума и остановилась, как ее много раз учили. А Мабек Дагар уже начал что-то рассказывать о ней. Она лишь различила слово, которое недавно вспоминала: северянка, а дальше уже не слушала. Она вдруг только сейчас поняла все значение его взгляда, которым он посмотрел на нее на пороге. Не из-за того, что она споткнулась. Он напоминал ей о Коре. Глупость какая! Разве она может забыть?

Не думать об этом. Лучше вообще ни о чем не думать. Зеркало, холодное зеркало, равнодушное зеркало, прозрачное зеркало, гладкое зеркало... В нем нет ничего кроме того, что ты сам ему покажешь. И даже это не задержится в нем ни одной лишней секунды, стоит тебе лишь отвернуться. Соскользнет, оставляя безупречно чистую поверхность.

Занила легко и привычно скользнула на другой уровень зрения. Почему-то так ей всегда гораздо проще удавалось сохранять спокойствие. Может быть, потому, что здесь ей было, чем заняться.

Масляная лампа на стене. Нет, в комнате, конечно, далеко не одна лампа: освещение более чем яркое, но именно эта лампа висит прямо напротив Занила, и она может смотреть на нее, не поворачивая головы. Пламя горит. Даже на вид горячее и... пушистое. Крошечный фитилек, но Занила видит его достаточно четко, чтобы различить тончайшее ярко-оранжевое кружево. Если его можно так назвать. Нет, паутина нитей видна достаточно отчетливо даже несмотря на то, что они постоянно дрожат и мерцают. Но можно ли назвать кружевом то, что не имеет закрытого контура?! Линии не смыкаются. Они выходят из единого центра, а потом распадаются на отдельные нити. Впрочем, откуда Заниле знать, как должно выглядеть кружево. У нее не так много материала для сравнения – только она сама и Кор. Больше она нигде ничего подобного не встречала. Ну, может быть, еще в воздухе. Хотя то перламутровое сияние кружевом назвать можно было лишь условно.

Занила смотрела на огонь и вспоминала, как однажды ей удалось заставить пламя разгореться сильнее. Ха! Разгореться сильнее? Да тогда огонек вот такого же светильника взметнулся на целый амм, спалив шторы. Ей едва удалось замести следы, но даже это не остановило рабыню. Занила вновь и вновь пыталась повторить тот опыт, часами просиживая перед масляными светильниками или свечками. Безрезультатно. Вот если бы знать, как это у нее в тот раз получилось!

Может быть, все дело в эмоциях, что она тогда испытывала? Гнев, боль, ненависть? Да, ее состояние в тот момент лучше всего описывает фраза: ненависть сжигает. Сжигает... Неужели суть в этом? Нет, ее это не устраивает: она хочет управлять своими способностями, а не ждать, пока ее эмоции в результате какого-либо события достигнут необходимого накала, а на глаза ей при этом попадется горящий огонь!

Попробовать сейчас? Продолжая сохранять с таким трудом достигнутое спокойствие? Занила мысленно посмеялась над самой собой: странное решение. Хотя, все равно заняться больше нечем.

Сосредоточиться на собственном кружеве, почувствовать каждую линию, каждый узел. Ощутить соприкосновение нитей с воздухом, сам воздух. Здесь в помещении он почти совсем прозрачный, перламутровые нити силы разрежены. Но ей хватит. По ним, дальше от себя, ближе к огню. Еще ближе. Вот так. Занила вспомнила, как в поисках ключа в первый раз проделала нечто подобное. Тогда ей нужно было расширять восприятие во все стороны сразу, и она чуть не потеряла саму себя, то есть едва не забыла, куда возвращаться. Хорошо, что сейчас не нужно было это повторять и можно ограничиться всего одним направлением. Вот так. Почти вплотную к крошечному пламени...

Вскрик, который к счастью удалось удержать в собственных мыслях. Жжется! Она приблизилась к пламени и обожглась! Ощущения были точь-в-точь такими, как если бы она просто подошла к лампе и сунула палец в огонь. Или руку... А точнее все тело. Да, чувство было такое, будто она оказалась в огне сразу вся. Физические размеры огня ее сознание наотрез отказывалось учитывать!

Что же она делает не так, Темные Боги?! Захотелось ругаться. И не от боли. Кстати боли уже не было. Еще один вопрос для размышления: это ее усиленная способность к заживлению или боль вовсе не была настоящей? Интересно, а если бы она не отдернулась от огня, моментально влетев в собственное тело, а сумела задержаться подольше, она могла бы сгореть или хотя бы получить ожоги? То есть насколько это все было реально?

Попробовать еще раз?

Звук гонга, разнесшийся по комнате, заставил Занилу вздрогнуть, возвращаясь на первый уровень зрения. Оказалось, что в гонг бил Мабек Дагар. Он вернул изящный молоточек на подставку.

– Продано! – его хорошо поставленный голос раскатился по комнате ничуть не хуже удара металла о металл. – За восемьдесят пять золотых!

«Уже все?» – мысль эта была странной, словно возникшей откуда-то извне. Занила медленно наклонилась, подбирая части своего шелкового одеяния, лежащие вокруг на полу. Продана – значит она может одеться. Реальность, будто опомнившись, рухнула на нее волной: звуки, запахи, ощущение пушистого ковра под ногами... И словно воспоминания принадлежали телу, которое она на время покидала, а теперь вернулась, они обрушились на нее все сразу! Голос Мабека Дагара, нахваливающий товар; его пальцы, прикасающиеся к ее коже. Сначала к голове, снимая покрывало, скрывающее волосы, потом к плечам, кусок шелка закреплен на уровне груди, еще несколько, скрывающие ее ноги... Взгляды мужчин, их замечания, улыбки, вопросы... Мабек Дагар отвечает. Цена названа. Выше, еще выше... Мабек Дагар доволен. Восемьдесят пять золотых. Мабек Дагар доволен...

Зеркало. Холодное зеркало, равнодушное зеркало, прозрачное зеркало... Ну же! Как ей удавалось вызвать этот образ раньше? Ей нужно еще немного спокойствия, чтобы не наброситься на них, безо всякого оружия, просто когтями и зубами вцепляясь в их лица!

"Ты хорошо научилась казаться безобидной.

Это просто – главное не поднимать глаз."

Главное не поднимать глаз.

А голос управляющего звучит, невольно заставляя прислушиваться:

– Мои поздравления, почтенный Бакур. Это весьма достойное приобретение!

И глаза невольно подняты от пола. Занила смотрит туда, куда и Мабек Дагар, на мужчину, сидящего на подушках в первом ряду, на ее нового хозяина. Его сосед слева, толстый смуглый, дружески хлопает его по плечу:

– Тебя вроде раньше, Рашид, на фигуристых тянуло?! – руки мужчины описывают в воздухе замысловатый контур, изображая прежние пристрастия Рашида Бакура.

Смех мужчин. Мабек Дагар вежливо присоединяется к нему. Но Занила уже услышала достаточно, и в памяти сами собой всплывают знания, затверженные на уроках истории и геральдики. Рашид Бакур – член Торгового Совета [Торговый Совет – выборный властный орган в столице Салевы. Его члены ежегодно избираются из наиболее влиятельных купцов. Количество членов не является постоянным, но колеблется в районе одной дюжины. Председатель Совета фактически является градоправителем Догаты.] Догаты, один из богатейших купцов салевской столицы. Вот так, девочка. Райша будет тебе завидовать.

Мужчины еще обменивались шутками, а Занила получила возможность бросить еще один взгляд на своего нового хозяина. Еще довольно молодой. И память услужливо подсказывает: тридцать семь лет. Да, выпускницам догатской школы полагалось знать основные сведения о членах купеческого Совета. Главное направление торговли – оружие и рабы (конечно же!), а еще – поставка металла и кожи из Вольных Княжеств. Ничего особо изысканного. Товары простые, но зато всегда необходимые. Состояние свое получил в наследство от отца, но сейчас вполне успешно ведет дела.

Судя по его виду Занила бы этого не сказала. Во-первых, внешность этого молодого человека никак не вязалась с образом торговца металлом и оружием. Сам он, уж точно, был завсегдатаем модных портных и лавок, продающих благовония, притирания для кожи и прочие косметические премудрости. Дорогой костюм, так затканный шитьем, что истинный цвет ткани угадывается с трудом; холеные руки; волосы до плеч распущены. Нет, в Догате многие мужчины носили довольно длинные волосы, но большинство завязывали их в хвост и на этом переставали беспокоиться о собственной прическе. Эта же шевелюра явно была предметом гордости и постоянной заботы. Не у каждой рабыни в догатской школе волосы выглядели настолько ухоженными, а это о чем-то говорило! Не уступали волосам и усы: тонкие, переходящие в аккуратную тщательно выстриженную бородку. А вот бороды в Догате были не особенно в моде. Кто же ему посоветовал отрастить ее, и зачем? Чтобы скрыть не достаточно волевой подбородок. Занила мысленно усмехнулась, впрочем, до бороды этого человека ей не было никакого дела, а вот его глаза ей однозначно не нравились. Припухшие и покрасневшие, словно воспаленные от недосыпа или слишком бурно проведенной ночи. И не одной ночи. Радужка ярко-голубого цвета. Глаза могли бы быть красивыми, вот только этот цвет еще сильнее подчеркивал розовые от лопнувших сосудов бельма.

Занила почем-то моментально поняла: все, что рассказывали на уроках об этом человеке, его дорогой костюм и ухоженные волосы – все это не имеет ровным счетом никакого значения. Вся его суть в этих усталых воспаленных глазах!

Рука Мабека Дагара прикоснулась к ее плечу, отрывая от размышлений. Управляющий махнул в сторону двери, отправляя ее прочь из комнаты. Занила отвесила положенный поклон и послушно вышла. Она еще слышала, как Дагар объявлял последний лот сегодняшних торгов:

– А через минуту, почтенные господа, я предложу вашему вниманию редкостный цветок с далекого восточного побережья!

Оставшийся день заняли сборы. Да, проданные из догатской школы рабыни уходили из нее не просто так, а забирая с собой свою одежду и костюмы для танцев. Занила не знала, доплачивали ли новые хозяева дополнительные деньги за то, чтобы рабыня могла сразу же начинать развлекать их, не дожидаясь, пока ей что-нибудь сошьют или купят, или же все входило в уже оговоренную сумму золотых. Знала Занила только одно: свою «саблю» она в любом случае забрала бы с собой.

А вот еще раз поговорить, попрощаться друг с другом им так и не дали. Заниле сунули в руки узелок с ее вещами и вывели во двор, где ее уже ждали двое здоровенных мужчин-рабов – охранники, присланные ее новым хозяином. Они должны были доставить приобретение своего господина к нему домой. Сам Рашид Бакур пока оставался в школе, для произведения расчетов – как было сказано. Хотя сама Занила ни на минуту не сомневалась: все расчеты сведутся к обмыванию покупки в компании управляющего и остальных счастливых покупателей.

Нарил открыл перед ними калитку в воротах и отступил в сторону. С ним она попрощалась еще вчера. Занила смотрела на старого раба, на его изуродованное шрамами лицо и знала: его губы сейчас кривятся, потому что он улыбается ей вслед. Улыбка, предназначенная только ей.

Ворота закрылись за спинами ее охраны, и Занила поняла, что всего в третий раз за пять лет оказалась на улицах Догаты.

Идти было недалеко. Дом Рашида Бакура, как и можно было предположить, располагался выше по холму. Занила успела порадоваться, что ближе к вечеру жара в салевской столице немного спала. Если бы еще не пыль, за день поднятая с каменной мостовой и висящая в неподвижном воздухе. Занила запоминала дорогу. Причем не просто последовательность подъемов, спусков и поворотов, она старалась сориентироваться в практически незнакомом городе. После торгов она больше не видела Мабека Дагара и не смогла спросить его о Коре. Сдержит ли он свое слово и отпустит его? Сумеет ли зверек найти ее? Откуда же эта странная уверенность, что ей достаточно самой знать дорогу, чтобы он тоже сумел пройти по ней?!

Огромный трехэтажный особняк Бакура стоял в глубине не менее огромного сада. Кованные металлические ворота в сплошной каменной стене отворились, как только охранник за ними узнал рабов, сопровождавших Занилу. Рабы явно были предназначены всем своим видом демонстрировать богатство своего господина не в меньшей степени, чем сам дом или сад: высокие, крепкие в добротной кожаной одежде.

А дом был роскошным. Занила успела оценить это, пока встретившая ее женщина-рабыня вела ее в специально приготовленные покои. Мужчины-охранники остались снаружи. А рабыня, еще не пожилая, но казавшаяся старше из-за полноты, ничуть не удивилась ее появлению, а значит, ее господин уходил на торги с твердым намерением приобрести себе какую-нибудь новую игрушку.

Дом утопал в позолоте, коврах, почти скрывавших роскошную мраморную отделку пола и стен, и запахе дорогих благовоний. Вначале Занила пыталась разглядывать обстановку, следуя за своей провожатой, но где-то к третьей зале мелькание хрусталя, шелков, бархата, фарфора и вездесущей позолоты слилось в одно яркое пятно. А еще им навстречу попадались люди. Занила разглядывала их, а точнее их ошейники. У рабыни, что ее встретила, он был из тонкой белой кожи с золотой пряжкой. Милое такое украшение, хоть и со смыслом. Она кто-то вроде домоправительницы? Занила пожалела, что та не представилась. Сколько же всего в доме слуг и все ли они из рабов? Впрочем, Занила не собиралась задерживаться в доме достаточно долго, чтобы разузнать это.

Покои на втором этаже, в которые ее привели, оказались трехкомнатными. Рабыня велела ей оставаться здесь и прежде чем выйти спросили, не нужно ли ей чего-нибудь. Занила попросила поесть. А вы думали, она собиралась скромничать?! Рабыня усмехнулась, по достоинству оценив это заявление, и вышла, пообещав что-нибудь прислать, а Занила отправилась исследовать покои, в которых она оказалась. Она бы с удовольствием обследовала и весь дом: входы, выходы, коридоры с наименьшим количеством охраны. Но такое поведение новенькой рабыни может показаться подозрительным. Что ж, значит, этой ночью ей придется выбираться из дома, полагаясь только на собственное чутье.

Первой комнатой была спальня, не менее роскошная, чем весь остальной дом, и довольно просторная. Широкая низкая кровать, застеленная богатым покрывалом, гора разноцветных подушек и валиков, пушистый ковер на полу, в противоположном углу камин, по случаю жаркой погоды тщательно вычищенный и без дров, возле него низкий столик и подушки, побольше, на этот раз для сидения. На этом мебель заканчивалась, но Занила не собиралась расстраиваться по этому поводу – перед кроватью как раз оставалось достаточно свободного пространства для танца, что она собралась исполнять.

Вообще-то Занила предполагала, что в доме такого человека, как Бакур, должен быть целый гарем. Почему же тогда ее не отвели к остальным девушкам? Оставили здесь готовиться к приему господина? Что ж, это ее тоже вполне устраивало.

Вторая комнатка, совсем маленькая, оказалась отведенной под гардероб: комод с ящичками, шкаф с полками. Все пустое, только в шкафу на аккуратных плечиках висят два костюма для танцев. Занила совсем некультурно присвистнула, прикоснувшись к ним: вышивка золотыми нитями, жемчуг, драгоценные камни. Каждый стоил не менее пяти – шести золотых. Ее собственный, что она принесла из школы, был намного проще, но это еще не значило, что она от него откажется. А вот бубен, лежавший на одной из полок, оказался очень кстати. Значит, у ее танца сегодня будет музыкальное сопровождение. С бубном Занила тоже репетировала. Ей нравился этот музыкальный инструмент, особенно за то, что его можно было в любой момент просто отбросить в сторону, освобождая руки для чего-нибудь более стоящего.

Занила развязала свой узелок и принялась доставать из него вещи. Она, конечно, не собиралась задерживаться в доме, но и большинство из этих тряпок вряд ли могли понадобиться беглой рабыне. Первым она повесила, чтобы не помялся, свой костюм для танцев. Верх его состоял из полоски шелка, сплошь расшитой звенящими золотистыми монетками: если грудь даже с большой натяжкой вряд ли можно назвать пышной, трясти приходится хотя бы монетами. Этот «шарф» завязывался на спине так, что свободными оставались довольно длинные шелковые ленты. На конце каждой были также пришиты монетки, от этого ленты очень красиво покачивались при каждом ее движении – лишняя деталь, на которой мужчина может остановить свой взгляд. Следующей частью костюма был широкий пояс, тоже весь в монетках, надевавшийся на бедра, а уже к нему крепились куски тончайшего полупрозрачного желтого шелка. Причем прикреплялись они, просто продеваясь в специальные петельки, и так же легко снимались.

Повесив костюм, Занила отправилась в третью из отведенных ей комнат: через открытую дверь она еще раньше заметила, что это ванная. В отличие от гардеробной, эта комната ничуть не уступала в своей роскоши спальне. Если не превосходила ее. Везде бело-серый мрамор, отполированный до такой степени, что по нему страшно ходить. На возвышении огромная ванная – целый маленький бассейн, а над ней блестящие позолотой краники. Занила открыла их и совершенно несерьезно взвизгнула, когда в ванную полилась горячая и холодная вода. Да, о таком чуде, как водопровод [В Догате того времени центрального водопровода не было. Водопровод в доме позволяли себе только самые состоятельные жители. Вода при этом доставлялась из горных источников по-прежнему на подводах. Ею заполнялся особый резервуар, а уже из него по системе труб с помощью насосов подавалась в ванные господ. Часть при этом нагревалась, проходя через специальные котлы. Насосы чаще всего приводились в движение мулами или лошадьми, хотя существовало мнение, что наиболее производительны все же рабы.], рабыня раньше только слышала! Да, в школе воду привозили в бочках и грели потом в чанах. А еще в ванной было зеркало. Именно такое, о каком она думала сегодня утром, – большое, идеально чистое и прозрачное.

Занила продолжила свое исследование, словно со стороны наблюдая за собой. Вот уж она не предполагала, что у нее такое любопытство вызовет богатство ее нового господина и роскошь его дома. И это его она собирается убить сегодня вечером! Впрочем, последний факт тоже нисколько не портил настроения Занилы.

Ужин съеден и унесен. Приносила его ей в комнату девочка-рабыня лет двенадцати-тринадцати на вид. Заниле, которой через пару недель должно было исполниться шестнадцать, она показалось совсем маленькой. Впрочем, дело тут, наверное, было не в возрасте. В школе ей многие девочки даже старше ее часто казались недостаточно взрослыми. Занила не заговорила с рабыней, пока ела, и та, собрав посуду на поднос, просто удалилась, вновь оставив ее одну.

Волосы снова вымыты, уже во второй раз за этот день. Кожа покрыта специальным составом, так что теперь все тело светится и мерцает в лучах масляных ламп. Костюм надет. Занила не торопилась, закрепляя на поясе шелковые платки. Двенадцать. Дюжина. Один за другим. Снимать она их будет также, пока не оставит всего пару, скрывающие ее обнаженное тело. О да, хозяину понравится ее танец! А к тринадцатой петле на поясе крепится сабля – не сразу и заметишь в волнах шелка. Никаких украшений. Золотые монетки, сияющая кожа, распущенные волосы ниже бедер – более чем достаточно. Ноги босые: не замерзнут на пушистом ковре. Бубен она положила на одну из подушек в комнате. Взять его – минутное дело. Все готово. Теперь нужно лишь дождаться господина.

Занила стояла в ванной напротив зеркала, разглядывая свое отражение, следя за тем, как ее губы беззвучно повторяют имя Рашида Бакура. Сладострастно? Вполне. Теперь это имя будет ассоциироваться у нее со свободой!

Звук открывающейся двери заставил Занилу вздрогнуть, как будто она и не ждала его вовсе. Рабыня обернулась, чувствуя, как ее сердце с места срывается в бешеный галоп. Не очередная служанка. Господин. Значит пора начинать. Он стоял в дверном проеме и смотрел на нее. Пуговицы роскошного камзола расстегнуты, открывая измятую рубашку, ухоженные волосы всклокочены, на лбу испарина. Но больше всего Заниле не понравились его глаза – еще более красные и воспаленные, чем днем. Мужчина окинул ее мутным словно бессмысленным взглядом и шагнул к ней. Занила заставила себя остаться на месте, подавив естественное желание отступить подальше от него. А Бакур с трудом стоял на ногах, его шатало так сильно, что он вынужден был тяжело опереться рукой о стену. Он был пьян, причем практически до невменяемого состояния. И почему-то Занила ничуть не усомнилась, что это было для него вполне обычным состоянием. Волна омерзения при виде этого человека, еще называвшего себя ее хозяином, накатила на нее, но Занила заставила себя собраться.

– Я приготовила танец для моего господина! – произнесла она, а точнее заставила себя пролепетать нежным голоском. – Позволит ли мне господин исполнить его?

Мужчина оторвался от стены и сделал еще шаг вперед.

– К Темным Богам танцы! – Бакур схватил ее за запястье и, не удержавшись на ногах, повалился вперед, прижав Занилу спиной к зеркалу. Крепкий запах вина, мужского пота и чего-то еще... Дыма? Травы? Наркотик!

«Чем же угощает Мабек Дагар своих покупателей?»

Холодные влажные губы мужчины вжались в ее рот, пока его руки лихорадочно ощупывали ее тело, срывая шелковую звенящую монетками ткань с груди. В школе ее учили, что ей следует раскрыть губы навстречу мужчине. Если она хочет ему понравиться. Но Занила, кажется, уже не хотела.

А какая-то часть сознания словно наблюдала за происходящим со стороны и даже подсмеивалась над ней: танец она для него приготовила! С ножом! Значит, до ножа пора добираться так.

Занила потянулась к сабле, закрепленной у пояса, но Бакур перехватил ее руки, до хруста сдавив запястья. Рабыня попыталась высвободиться. Он пьян! Это не должно быть так сложно! Но даже в таком состоянии мужчина все еще оставался сильнее ее.