Текст книги "По встречной в любовь (СИ)"
Автор книги: Ольга Горышина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
– Пошли…
Лестница продолжала уходить вверх. Откуда здесь взялся третий этаж?
– Это курятник. Мы его специально для домашнего кинотеатра достраивали. И это мое любимое место в доме. Надеюсь, оценишь. Не фильмы – это как-нибудь в другой раз, а диван. Отца жаба душила, но я уломал. Тимка, конечно, уже фломастерами изрисовал, но свою основную, не эстетическую функцию, старый диван выполняет на все сто процентов.
Она вошла в комнату первой. Потолки чуть больше двух метров. К тому же скошена задняя стена: а в ней, как в нише, огромный угловой диван. Сейчас разложенный и превращенный в поле сражения подушками. На противоположной стене висел огромный телевизор с колонками. А под ним на тумбочке стоял раскрытый ноутбук с погасшим экраном.
– Все по-старинке еще. Этому кинотеатру сто лет. Но не вижу никакого смысла что-то переделывать. Маленький ребенок, собака…
– Какая собака? – Настя чувствовала себя нехорошо. Голова кружилась, точно она выпила не чай, а коньяк.
– Эйты. Другой у нас нет. Пока во всяком случае.
– А… Я не поняла…
Она уже ничего не понимала. Он говорил о них, будто о настоящей паре. Но были ли они таковой? И будут ли? Хотелось заглянуть в глаза, но Кеша уже нагнулся к дивану, чтобы вытащить из него два пледа. Один сразу бросил Насте, и та закуталась в него, чтобы скрыть дрожь. А то он ее не заметил? Даже если глаза подвели, то его мужское чутье не должно дать сбой и на этот раз. Как и здравый смысл – он раскусил ее в два счета. А вот она не в состоянии понять странного принца, хотя Кеша и швырял факты своей личной жизни ей в лицо один за другим, совершенно не стесняясь.
Глава 27. «Такой он – такой, как она»
Кеша снял только пиджак, бросил его на пуфик у стены и как-то странно, точно выжидающе, посмотрел на Настю.
– Настюш, это как в студенчестве. Когда вдруг остаешься у друзей, хотя честно рассчитывал доползти до дома.
Что он имеет в виду, Настя не поняла. Не поняла даже, как Кешины пальцы оказались переплетенными с ее пальцами, чтобы заставить их застегнуть верхнюю пуговицу джинсов, которую она секунду назад расстегнула.
– Только ремень сними. С ним спать неудобно.
Она ткнулась носом в футболку брата – Кеша зажал ее плечи руками, аккуратно вынимая ремень из каждой шлевки. И вот наконец тот с гулким стуком ударился об пол, но Настя не отстранилась, пока Кешины пальцы не взобрались по позвоночнику к ней на плечи. Тогда она тоже осталась на месте. Только откинула голову. Ждала поцелуя.
– И я специально не побрился сейчас, – сказал хрипло Кеша и стиснул губы.
Она смотрела ему в глаза, но не видела лица – все плыло, закрывалось веером ресниц. Глаза слипались, но Настя силилась держать их открытыми в надежде получить хотя бы один, пусть самый краткий, но все же поцелуй. Но Кеша вдруг резко шагнул в сторону и одним движением вытянул из брюк черный пояс, чтобы бросить рядом с ее белым.
– Настюш, ложись к стенке, – сказал он еще более глухо, оставаясь к ней спиной. – Я тут с краю. Пледа два. Так что не замерзнем. Они теплые.
Настя кивнула ему в спину и, выскользнув их тапок, забралась коленками на диван, чтобы сложить пирамидкой на полу лишние подушки. Затем подтолкнула в угол одну и легла, натянув плед по самые уши. Следом лег Кеша, как и обещал, с другого края. Диван такой широкий, что даже вытянутой рукой до спины не дотронуться. И не надо. Пятница пусть уже и наступила, но до вечера еще далеко. А этот человек, видимо, не меняет свои планы ни при каких обстоятельствах, даже форс-мажорных. Или стесняется матери – что ведь вполне возможно. Это студенты, даже в чужом доме, никого не боятся.
Настаивать на ласке, только злить его – он прекрасно знает, что она не против. Совсем не против… Только не знает, как она боится, что вечер пятницы вдруг станет не началом новых отношений, а их концом. Вдруг она ему не понравится?
Виски теперь заледенели. Сумеет ли она стать достойной заменой его девушке? Она ведь явно ее младше, неопытнее и, по мнению Кеши, глупее. Это же видно из каждого его действия: опекает ее всю неделю точно ребенка, и лишь в те минуты, когда целует, вспоминает, что она все же женщина и уже довольно взрослая. Но он ни разу, ни разу не взглянул на нее так, как на кухне, когда она пришла к нему голой – с желанием. Простым животным желанием. Сродни тому, что она видела на лице Борьки в дедовской машине. Только в этом Кеша с Борькой могут быть похожи – в остальном ни-ни…
Настя приготовилась к долгой бессонной ночи, но даже не заметила, как рассвело. Рядом не оказалось ни Кеши, ни его пиджака, ни ремня, а второй плед был аккуратно сложен в ногах. Не зная, как вернуть их в диван, Настя положила оба пледа на пуфик, а подушки распределила по дивану в хаотическом порядке. Теперь оставалось попасть ремнем в шлевки и… Причесаться. Она вытащила из рюкзака расческу, на которую накрутила перед сном резинку, и принялась нещадно драть волосы. Затем, собрав их в конский хвост, вышла на лестницу. Снизу доносились голоса, и один из них был детским. Поэтому она спокойно открыла дверь в ванную комнату. И спустилась вниз уже более-менее прибранной. Во всяком случае, в чистой футболке.
– У тебя ровно пятнадцать минут на завтрак, – объявил Кеша, перекрыв утреннее приветствие матери так же, как и Настин ответ.
Однако перекричать Тимофея у него не получилось. Тот сорвался со стула, опрокинув на пол тарелку с недоеденной кашей, и понесся в сторону Насти, чтобы за руку дотащить от лестницы к столу:
– Бабуля, это тетя Мышка…
Тишина повисла лишь на мгновение. Кеша не позволил матери поудивляться дольше и начать строить какие-нибудь предположения.
– Настя один раз заменяла в детском театре актрису. И чтобы не портить ребенку кайф, пришлось уговорить ее пойти с нами прямо в костюме. Так что теперь она мышка на все времена… Ну что стоишь, – повернулся он к замершей Насте. – Поесть не успеешь. Для тебя кашу оставили.
Она опустила глаза на пол.
– Отдайте мою долю Тиму.
– Да перебьется! – повысил голос Кеша. – В другой раз будет аккуратнее. К тому же, его кормят гречкой третий день подряд. Я ему реально сочувствую.
Бабушка уже вернулась к столу с совком и метелкой.
– Давайте я уберу? – шагнула к ней Настя, но хозяйка отвела руку с совком в сторону.
– Садись ешь. Мой сын не даст тебе и минуты. Он выедет ровно в семь.
– Мам, а то она не знает… Насть, время пошло.
Она начала есть, хоть у нее с большим трудом получалось не давиться. Помогал чай, а вот рулет пришлось дожевывать на ходу, поглядывая на довольного непонятно чем ребенка. Только в дверях Тимофей начал дергать дядю за полу пиджака, чтобы тот точно сказал, когда приедет мама.
– Скоро, скоро, – отмахивался Кеша, а потом бросил матери: – Хорошо, что напомнил. Пойдем, я кресло отдам. Вдруг Лида сама приедет.
Настя в спешке плохо завязала кроссовки и на дорожке умудрилась наступить на шнурок. Хорошо, шла последней, и никто не заметил, как она чуть носом не посчитала фигурные камушки.
– Мам, я больше не лезу, – ответил Кеша довольно громко на какой-то вопрос, заданный матерью шепотом. – Пусть сама решает, когда может его забрать. Но лучше бы приехала сюда, потому что Настя собиралась расписать Тимке комнату. Но ты знаешь Лиду. С ней никогда нельзя ни о чем нормально договориться. Так что если сможете пожить на даче еще неделю, дайте знать.
– Она не может быть сейчас на даче. А вдруг что? Скорую вызывать? И ей к врачу через неделю. Занимайтесь своим ремонтом. Не надо Тиму никакой комнаты. Дай им сначала со всем разобраться.
– Что ты со мной таким тоном разговариваешь?! – возмутился Кеша непонятно чему. Настя не заметила, чтобы мать даже чуть-чуть повысила голос. – Я всю эту кашу заварил? Я ее расхлебывал три года! А теперь пусть это делает Никита. И я сразу предупреждаю, если он хоть раз заикнется о каких-то деньгах, я прекращу с ними всякое общение.
– Опять ты о своих деньгах! – теперь мать говорила громко и даже не думала обернуться на Настю, которая притихла за ее спиной.
– Я не о деньгах, а о договоре с Никитой. А договор, ты помнишь, дороже денег. Я свое мнение о нем, вот так, по щелчку пальцев, – и Кеша действительно щелкнул пальцами, – не поменяю. Пусть сперва докажет мне, что изменился. Хотя к черту… – Кеша наконец вытащил из открытого багажника автокресло и всучил матери. – Не надо мне ничего доказывать. Ему лучше вообще забыть, кто я такой есть. Пусть живут своей жизнью. Будем встречаться только на семейных торжествах.
– Ты забыл добавить, пусть живут в твоей квартире…
– Мать, не начинай! Я эту квартиру не просил. Бабушка сама мне ее завещала. И я ни слова не сказал, когда они в нее въехали. Не надо накручивать ни меня, ни себя. Давай все, поставим точку. Я не обещаю, что никогда не заявлю на квартиру своих прав – меня тут дядя Сережа, кстати, обещал уволить – но пока пусть живут, если они вообще в состоянии жить вместе. Все, мам, мне надо ехать. Я и так со всей этой ерундой на работе не появляюсь. А ты знаешь, что такое, когда дядя Сережа бешеный.
Кеша закрыл багажник, и мать сразу отступила к калитке.
– Это все не ерунда. Жаль, что ты этого не понимаешь.
– Мам, тему закрыли! У меня других дел по горло. Все, пока…
Он не обнял мать, а Настя лишь сказала тихое «до свидания», не уверенная, что от нее ждут чего-то большего. В ответ ей только кивнули. Все хорошо для первого раза.
А вот Кеша нервничал и выехал на дорогу, явно не соблюдая скоростной режим.
– Насть, это когда-нибудь все успокоится. Когда-нибудь. И, дай-то бог, чтобы я в Никите ошибался. Я действительно хочу сестре счастья, но от того дерьма, в котором искупал ее муженек, вряд ли можно отмыться и сделать из семьи конфетку. Уж поверь, я реалист.
Настя решила молчать. Она ничего не знает. Она видит лишь двух несчастных людей: Лиду и Никиту. Нет, четырех – еще ее мама и сам Кеша. А, может, и малыш далеко не счастливый, живя среди людей, которые терпеть друг друга не могут.
– Настя, тебя дома оставить? Я имею в виду, у меня в квартире. Или ты можешь пару часиков погулять около офиса? Например, в кафе книжку почитать? До обеда. В обед добежим до банка. Ты позвони брату. Напомни, чтобы не опаздывал. У меня времени в обрез. Я очень хочу освободить для нас субботу.
Он не смотрел на нее. Только вперед, потому что движение на трассе уплотнилось.
– Кеша! – Насте страшно было говорить то, что она собиралась сказать: – Может тогда сегодня не надо в банк, раз твой дядя…
Сказала, хотя и понимала, что этого завтра может и не быть. Кеша мог просто-напросто передумать отдавать вникуда такую огромную сумму. Может, пообещал в запале и сейчас до него наконец дойдет, что кидать деньги в черную дыру не имеет никакого смысла. Тем более, если верить, что у него с дядей не совсем родственные отношения на работе. Но если даже Кеша вдруг откажется помогать с кредитом, то она не обидится – ей нужен он, а не его помощь. Ничего не попишешь, будут с Ильей искать выход дальше. И найдут, ведь как же иначе?! Безвыходная ситуация – это только смерть.
И Настя вдруг так четко увидела перед глазами разбившийся мопед, который никогда не видела даже на фотографии, что чуть не закричала. Когда же – она даже зажмурилась, чтобы сдержать слезы – когда же Борька отпустит ее, ведь это нечестно, нечестно… Если бы он хотя бы успел подарить ей немного счастья в те короткие две недели, но была одна лишь боль, которая с каждым днем только усиливалась. Как забыть его, как? И как не отпугнуть своей болью и страхом Кешу?
– Настя, это не обсуждается. Я гашу сегодня ваш кредит и точка. Ты больше о нем не вспоминаешь.
– Тогда я посижу в кафе.
– А потом? Хочешь, поужинаем вместе?
– Я могу приготовить ужин, – проговорила она и поймала обеспокоенный взгляд водителя. – Я действительно умею готовить…
– Да я не сомневаюсь! – он даже усмехнулся в голос. – Просто ты уверена, что тебе не надо съездить к маме? Ну… – он снова улыбался, но на этот раз одними губами. – Чтобы показать ей, что я тебя не съел…
Настя поймала улыбку, но у нее она перестала быть такой солнечной, как на губах Кеши. Приедешь домой, а мама еще передумает отпускать к нему на выходные. И придется ругаться.
– Нет, я лучше ужин приготовлю.
– Настя, прекрати! Хочешь есть дома, я привезу еду, не проблема. А шампанское давно в холодильнике.
– Тогда я сделаю наброски, как можно поменять цвет стен, если ты действительно этого хочешь?
– Я хочу… – он сделал паузу. Вынужденную, потому что его подрезали и пришлось резко тормозить. Ну и ругаться в голос. – Извини. Я хочу, чтобы ты изменила лишь то, что тебе не нравится. Чтобы ты могла там жить и не морщиться.
– Жить? – Настя не была уверена, что произнесла вопрос, а не просто пошевелила губами. Как не была уверена и в том, что Кеша сказал именно то, что она услышала.
– Ну, а как иначе ты представляешь наши отношения? Я обычно работаю допоздна. Часто у меня встречи по субботам…
– Я тоже много учусь, – перебила Настя, чтобы Кеша не утруждал себя лишними объяснениями.
– Вот видишь, – он на мгновение повернул к ней голову. – А так у нас будут хотя бы вечера вдвоем.
– А как же мама? – вырвалось у Насти против воли, потому что мозг кричал, даже выл, что никуда ее не отпустят.
– А мама поймет, что ты выросла. Ну, хотя бы попытается понять. Моя вон до сих пор считает, что я маленький… И ничего не смыслю во взрослых проблемах. Я поначалу настаивал на том, что вырос, а сейчас плюнул… Но если нужно нормально поговорить с твоей мамой, то я поговорю, не беспокойся. Это, конечно, сложнее, чем выторговать строительный кран подешевле, но я справлюсь. Веришь?
Она кивнула. Хотя и не могла поверить, что он все это говорит серьезно. Такой он – такой, как она… И вот так, не зная ее даже неделю. Как такое вообще возможно?
Глава 28. «Запутавшаяся тетя Мышка»
Настя держала в руках кружевной бюстгальтер и все не могла отыскать в рюкзаке к нему бикини – это была, можно сказать, ее униформа: она надевала дорогой гарнитур, когда предстояло позировать. Сейчас впервые она наденет его, чтобы снять не самой. Его-то она так долго и искала в своем шкафу, а потом оправдывалась за свою нерасторопность погрызанной босоножкой.
– Настя, ты можешь поторопиться?
Дверь не закрыта – она подумала, что запираться некрасиво – но Кеша все же постучал и остался в коридоре. Он пошел в душ первым и сейчас уже, должно быть, завязал галстук и уложил волосы, а она свои даже не начала еще сушить.
– Сейчас! Пять минут!
За пять минут ничего не высушишь, но решишь остаться во вчерашнем белье и переодеться ближе к вечеру. Она наконец нашла бикини и, скрутив вместе с бюстгальтером, спрятала под молнию в кармашек рюкзака, а платье, которое взяла на всякий случай, повесила на крючок: оно из синтетики, отвисится до вечера для этого самого случая.
– Настя, вот ключи, – Кеша протянул ей связку. – Если опять возникнут какие-то проблемы с замком, идешь к консьержке. Я сейчас ее предупрежу.
Настя кивнула и спрятала ключи в рюкзак, прямо в кружева. И вспыхнула, судорожно застегивая молнию, пока Кеша ничего не заметил. Но тот уже был у дверей и подгонял ее пусть не словами, а только взглядом, но очень настойчиво. Так, что у Насти снова не завязывались шнурки.
– Дай сюда.
Кеша присел подле ее ног и завязал оба шнурка на два узла. У Насти от неожиданности перестало биться сердце. А глаза прилипли к пластырю, который они налепили на царапину, выбросив бинт.
– Это ты так волосы высушила?
Его руки бросили шнурки и отвели в сторону свесившуюся на глаза прядь.
– В машине досохнут, – выпалила Настя, краснея от его близости и заботы еще больше. – Я никогда не сушу до конца. Так лучше для волос, – краснела она уже от лжи.
– Пошли сушить в машину, – усмехнулся Кеша, и Насте сделалось неловко еще больше: ему нельзя лгать, он видит ее насквозь, и в какой-то момент ее детскость перестанет его умилять и начнет раздражать.
– Пошли!
Она снова летела вниз без лифта. И он догонял. Но, как прежде, на расстоянии, и ей вдруг безумно захотелось остановиться, чтобы Кеша споткнулся об нее, обнял и наконец поцеловал. Последний их поцелуй был ночью у раковины. Но она боялась его отказа и шла вперед, пока не почувствовала на правом запястье его пальцы. Нагнал, развернул и поцеловал. И она вцепилась ему в шею, чтобы не отпустить, чтобы продлить момент сладкой близости, чтобы утолить жажду, охватившую все тело.
– Настя… – тянул он назад свои губы. – Я так до вечера не дотяну, – проговорил уже держа ее щеки в горячих ладонях. – Я сделаю все, чтобы завтра не пришлось вставать ни свет ни заря.
Он больше не поцеловал. Даже подтолкнул ее в спину – давай, сдавай свой кросс. И она первой добежала до консьержки, которой Кеша на ходу сообщил, что Настя придет первой и если не справится с замком, пусть ей помогут. Бабулька понимающе кивнула и на сей раз пожелала им доброго дня. Но утро в пробке добрым не было – наверное, потому что Кеша забрал пять минут на то, чтобы покурить, и теперь наверстывал упущенное, виляя между машинами.
– Ты ведь почти бросил? – подала голос Настя, когда стало не так страшно следить за машинами, которые они нагло обгоняли.
– Я не специально. Как-то не хотелось вчера, а сейчас не удержался. Но я брошу, если тебя раздражает табачный запах. Во всяком случае, постараюсь при тебе не курить. Идет?
Настя кивнула: пусть делает, что хочет, он все равно лучший.
– Так, вот… – Кеша уже припарковал машину во дворе и сейчас достал из бумажника пару тысячных купюр. – Вот, на кофе и так…
Настя отвернулась – смотрела мимо денег на руль.
– Не надо, у меня есть.
– Настя, прекрати. Мы же договорились не обсуждать деньги.
Она заставила себя взглянуть ему в лицо.
– Мы говорили про кредит.
– Окай… Теперь говорим про карманные расходы. Пожалуйста, возьми. Мне так спокойнее.
– А мне спокойнее со своими деньгами.
Кеша на мгновение зажмурился и тряхнул головой. Какая дурацкая привычка! Пожалуй, это единственное, что в нем действительно может раздражать… Но лишь на секунду, в следующую все забываешь. И еще деньги – их забыть не получается ни через секунду, ни через две.
– Настя, пожалуйста, возьми и отпусти меня заработать еще. А то мне придется просить у тебя, – усмехнулся он и снова тряхнул головой.
– Хорошо.
Настя сунула деньги под ту же молнию, что и ключи, и кружевное нижнее белье, и снова вспыхнула.
– Настя…
Она спешно подняла на него глаза, но он так ничего и не сказал, кроме:
– Пошли.
Они простились без поцелуя, точно он испугался, что за ними могут подглядывать из окна. Она задрала голову и отыскала окна офиса – никого, только большой кактус подмигивал ей. Она предлагала Славе нарисовать его, но тот уперся в стаканы – как баран. И Настя улыбнулась. Может, она нарисует такой кактус на домашней кухне? Тогда можно будет не менять салатные шторы. Надо же беречь бюджет клиента. Не расходовать деньги зря. И вместо кафе, не чувствуя еще голода, Настя решила прогуляться до художественной лавки около Театралки. Погода хорошая, можно и вдоль набережной реки Фонтанки пройтись, посмотреть на туристические кораблики… Может, даже получится уговорить Кешу покататься завтра – странно, что до этого момента у нее никогда не возникало желания проплыть под мостами, а теперь оно разгорелось так сильно, что Настя даже наклонила голову, будто берегла затылок от встречи с низенькими мостиками возле Спаса-на-Крови.
В лавке Настя купила альбом и акварельные карандаши, на которые давно заглядывалась, но все никак не решалась потратить такую сумму. Добавила к покупке хорошие немецкие кисточки и собиралась уже расплатиться теми деньгами, что дал Кеша якобы на кофе, как зазвонил телефон, и она в спешке потянула из кармашка купюру вместе с ключами, которые запутались в кружевах. Наплевав на звонок, Настя судорожно принялась спасать красоту бюстгальтера, но под недовольным задержкой взглядом продавца, увы, только проделала еще большую дырку. Чуть ли не со слезами она запихнула все обратно и не досчиталась одной купюры, но стоящая рядом девушка указала ей на пол. Однако хорошее настроение уже улетучилось, радости от покупки не осталось ни на йоту, и Настя накричала в телефон на брата, что тот идиот, раз не может прочитать ее сообщение.
– Я просто хотел уточнить…
– Что уточнять? Я тебе четко написала адрес банка и время.
– Хорошо, – голос Ильи сел. – Я хотел спросить, ты уверена, что можешь взять эти деньги? Я не хочу тебе проблем. Понимаешь, о чем я?
Она прекрасно понимала. И если Илья ничего не спросил в их тот телефонный разговор, то он думал об этом все это время.
– Слушай, я не шлюха, – шипела она в телефон, уже выйдя из лавки, огромными шагами спеша к переходу. – Это мой парень. Но я не хотела просить у него денег, пока думала, что мы справимся сами. Но сам же видишь, в какой мы жопе. Из-за тебя!
– Я не специально…
– Конечно, ты не специально. Конечно, твоей Миле нужна была итальянская кухня! Конечно! – уже кричала Настя, давясь слезами, и уже не понимала, из-за чего плачет: брата или все же из-за испорченного белья.
– Но ты же тоже искала себе кого побогаче. Чтобы все и сразу, а не через тридцать лет по кредиту…
– Да пошел ты!
Настя отключила телефон и сунула в рюкзак. Потом прислонилась к стене дома, подле которого поругалась с братом, и заплакала. Сильно, навзрыд, размазывая по лицу слезы и сопли, пока не услышала над ухом женский и мужской голоса:
– Девушка, с вами все в порядке?
Напротив стояли парень с девчонкой. Обыкновенные. Видимо, тоже студенты. Настя тут же закивала и принялась убирать волосы, коля себя в щеку уголком полиэтиленового пакета, в котором лежал альбом с карандашами. А потом уже почти не затуманенным взглядом проводила ребят до поворота. Да, они счастливы и без денег, но кто виноват, что она встретила того, у кого они есть? И в тот момент, когда эти деньги больше всего оказались ей нужны? Но она с Кешей не из-за денег, не из-за машины и огромной квартиры… Но мама с братом никогда в это не поверят. Никогда!
Никогда Настя еще не ходила так быстро. Даже когда опаздывала на учебу. И сейчас чувствовала, что ей нужен душ, как после школьного кросса. Но как и в школе, так и сейчас, можно было только забежать в туалет и обтереться салфеткой. Заодно купить кофе. Иначе тяжело будет отделаться от ощущения, что украла у кого-то посещение маленькой комнаты. А потом с наполовину полным стаканчиком, она побежала дальше, по Садовой к Сенной площади – где-то там, она помнила, находился магазинчик с товарами для шитья. И вот, после нового кросса, облившись кофе, она прикладывала к кружевам катушку за катушкой, чтобы подобрать нитки тон в тон. Заодно попросила набор иголок и маленькие ножницы – если бы Кеша только знал, на что она тратит его деньги!
Но вот наконец, застегнувшись на все пуговицы, чтобы спрятать растекшееся по груди кофейное пятно, ни жива, ни мертва, Настя подошла к банку. Кеши не было видно, зато у дверей, подле урны, стоял Илья с сигаретой в руках. Какой-то осунувшийся, с синяками под глазами. Но футболка на нем не просто отвисевшаяся, а выглаженная. Вот за этим его жена хорошо следила. Только за этим… Если бы не разошлась с ремонтом или хотя бы вовремя сообщила про долговую яму, в которую они попали по дурацкой расточительности, все бы было иначе…
– Привет еще раз, – буркнул Илья и затушил сигарету о край урны.
– Не спал? – спросила Настя, не обняв брата, как они делали всегда.
– Работал.
– Где? – она спросила не с интересом, а со страхом, что он вновь оббивает диваны бесплатно в надежде, что на его улице сломается грузовик с деньгами.
– Приятелю с ремонтом помогаю. Вот, – Илья закатал длинный рукав и показал забинтованную руку. – Нож сорвался, когда гипсокартон резали…
– Больно?
– Больно. А какой у меня выбор?
– Никакого, – ответила Настя жестоко. – Ты хоть понимаешь, что ты должен вернуть Кеше деньги? Это не подарок.
Илья отвел взгляд и выдохнул – тяжело и громко. Засунул руки в карманы потертых джинсов и задрал голову, точно никогда не видел в питерском небе солнца.
– Насть, я маме еще не говорил. Мила беременна. У меня будет сын. В конце января.
– Как? – ахнула Настя.
– Очень просто, – Илья продолжал стоять с задранной головой. – Я чё молчал-то так долго про проблемы в фирме? Боялся, что Мила аборт сделает. А я хочу ребенка, своего ребенка, понимаешь?
Настя кивнула, хотя брат и не смотрел на нее.
– Ну, я люблю Симку как дочь, конечно. Но…
– Не надо, Илья. Я все понимаю.
Брат опустил голову, вдавил подбородок в шею.
– Поговори со своим там… Не могу сейчас даже по десять штук отдавать. Может, как-то потом… Настя, – он повернулся к сестре, но продолжал смотреть исподлобья. – Если можешь, помоги…
– Что?! – Настя забыла, что вокруг люди. Забыла, что в руках пакет и с треском шарахнула им себя по коленке. Карандаши выдержали, а она нет. Закусила губу и железной силой воли сдержалась, не разревелась. – Ты хоть понимаешь, какую он тебе сумму дал? Ты еще хочешь?
– А что ты орешь? – Илья вскинул голову. – Я тебе что-то про деньги сказал? Это тебя зациклило! Я больше твоего понимаю, что это за сумма. Я про работу хотел спросить.
– Они не занимаются мебелью.
– Какая мебель?! Я на все согласен. Совсем на все. Неужели ты не понимаешь? У меня жена, ребенок и будет еще один… Слезь с облачка! Я за что угодно возьмусь.
– Вот и ищи, что угодно. А к нему не лезь. Хватит. Лучше бы спасибо сказал, – бросила Настя уже с вызовом, а Илья лишь руки в карманы джинсов глубже засунул:
– А зачем тебе мое спасибо? Что оно меняет? Ты без него знаешь, что ты меня за шкирку из дерьма вытащила. Только я на одно надеюсь, – Илья вдруг посмотрел на сестру в упор. – Что он действительно твой парень.
Настя задержала дыхание, а потом шумно выдохнула:
– Он мой парень, а не то, что ты подумал!
– А я ничего пока не подумал. Не хотел так думать, – проговорил Илья скороговоркой. – Я не просил такой жертвы. Я просто попросил тебя сходить в банк. Как я должен себя чувствовать после этого? Кем?
– Илья, успокойся! – Настя подступила вплотную к брату. – Мы начали встречаться еще до твоего дебильного кредита. Кеша сам предложил помощь. Но мне тяжело брать эти деньги, зная, что ты…
Она не смогла договорить. Секунды две они смотрели друг другу в глаза.
– Настя, у меня когда-нибудь будет нормальная работа. Будет. Когда-нибудь… Но если парень махом отдает такую сумму, то она у него не последняя. Поэтому не надо так за него переживать.
Настя читала в глазах брата то, что Илья не досказал: не переживай, на тебя у него тоже хватит. Ну как же так? Почему самые близкие такого плохого о ней мнения?
– Настя!
Она обернулась – какое счастье, что Кеша окликнул ее, а то мог услышать то, что ему не следовало знать. Он мог услышать, как она от безысходности скажет, что любит его. Это не нужно слышать никому: ни брату, ни тем более – самому Кеше.
– Простите, что опоздал, – он протянул Илье руку. – Иннокентий.
Тот представился в ответ, и Кеша улыбнулся:
– Слушайте, вы так похожи, будто одна мама родила. А вот мы с сестрой, как с двух разных планет… Ладно, пойдемте! – он махнул рукой в сторону дверей банка. – Попытаемся через банкомат. Вдруг повезет, но ты, Настя, возьми на всякий случай номерок.
Она осталась у аппарата сжимать в руках тонюсенькую бумажку. В глазах снова стояли слезы, и Настя не хотела никому их показывать. Только бы не обернулись, только бы транзакция прошла, только бы долга не оказалось еще больше, ведь она так и не услышала от брата точной суммы.
– Да, я прекрасно слышу, что ты так орешь? – Кеша, продолжая щелкать пальцем по экрану банкомата, говорил с кем-то по телефону. – Да сейчас и я оглохну. Ну, да, знаю… Это далеко, а сейчас середина дня… Да, были… Могу, конечно. А самому совсем никак?.. Нет, я знаю свое место. Я сейчас поеду, не ори только. Ты Лерке-то позвонил?.. Тогда скажи, чтобы вынесла все бумаги к машине… Я буду там вовремя. Я все понял. Отбой.
Кеша убрал телефон в карман пиджака, попав в него не с первого раза, но обернулся только тогда, когда сунул следом банковскую карту.
– Все, порядок. Вопросы будут, звони, – Кеша протянул Илье визитку. – Но проблем возникнуть не должно.
Теперь он обернулся к Насте.
– Что стоишь? Иди к нам. Простите, что вот так, на бегу. Кофе в другой раз попьем. И, – он приобнял Настю за плечи. Видимо, специально для ее брата. – Я буду поздно. Встреча у черта на рогах. Но поесть привезу. Ничего не готовь. Ну все, – он снова протянул Илье руку, а потом на секунду прикоснулся раскаленными губами к ледяной щеке Насти. – До вечера! Ну, я побежал.
И действительно побежал. Точно мальчишка, стащивший у папы деловой костюм.
