Текст книги "Отринуть любовь (СИ)"

Автор книги: Ольга Белошицкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)

Глава 40. Стрела Некроса

По дороге к крепости я рос, насколько мог, пытаясь совладать с непривычными ощущениями. Выпитая сила жертвоприношений бушевала во мне, придавая сил и просясь на свободу, а Ворон, который ослаб, запертый в человеческом теле, требовал еще жертв. Ненависть и гнев оглушающе мутили голову мне-человеку и мне – Ворону. Неизвестно еще, чьи желания на поверку оказались бы сильнее, возьмись я анализиривать свое состояние: человеческие эмоции или порывы тесно связанного со мной существа.

Еще задолго до крепости на горизонте стала проступать невероятная, ужасающая картина. Издалека я видел холодное и белесое зимнее ирнанское небо и очертания редких сосен, цеплявшихся корнями за скалы в предгорьях Реара. Знакомый пейзаж… И почти сразу же Эйла ворвалась в мое сознание, отчаянно, горестно умоляя о помощи. В голове хаотично пронеслись одна за другой обрывки происходящего – чудовищный разрыв пространства, в который тучей хлынули пожиратели всех мастей, хлесткие удары размыкателей, последовательно создававшие прорехи, в которые лезли все новые и новые гранееды, потом неожиданно – Алекса и его кошмарного Маар-двойника, сражающихся друг против друга, и в конце – кусок Некроса, съевший тот участок Ирнана, где от грани остались одни ошметки.

Я чуть не подавился своим собственным и вороновым гневом. Мое второе "я" было в ярости, и эта ярость пылала настоящими фэйром и дживом, оставляя за собой ощутимый след в витасфере. Они посмели покуситься на мой мир, мои земли, мои владения. Они убивали тех, кого я считал частью своей жизни и смыслом своего существования… Ворон рвался туда, к Грани, страстно желая уничтожить наглых тварей, осмелившихся поднять руку на самое драгоценное, что у него было. Я мчался к Грани вместе с ним, и вместе с ним во мне клокотало желание уничтожить все живое в Анг Мирте, все, что попадется на моем пути. Уничтожить не только врагов, напавших на мой родной мир – вообще все, что здесь есть: камни, землю, строения… людей. Стереть их с лица земли, вместе с их мерзопакостным мирком, ошибкой Вечных, нашим бессилием, нашим позором, нашей слабостью. Я вдруг понял, как просто я могу это сделать. Разрушить все живое, так же, как делают это гранееды, безмозглые фабрики по переработке материи, что снуют сейчас там, между Ирнаном и Анг Миртом. Обратить весь этот мир в прах.

Я понял, как. И главное – только мне, Ворону, это под силу. Только мне дана возможность чувствовать пространство, как часть себя, пропускать потоки сил и стихий сквозь себя, связывать и разделять их. Мне приходилось это делать так много раз, восстанавливая Грань, открывая и закрывая проходы между землями, между нашими мирами и даже просто летая над Элезией… Я сделаю это, закрыв глаза и без малейших усилий.

Я могу уничтожить Анг Мирт.

Я развернулся и полетел назад, к Фрейфену, по дороге поймав вот то самое, необходимое для работы с потоками сил и стихий чувство. Оказавшись над городом, я описал вокруг его верхних террас несколько кругов и принялся расти, впитывая силу, идущую от его обитателей. Не так давно я слонялся тут, пытаясь вспомнить, кто я такой, запутавшись в двух ликах собственного "я". Они не верили в Ворона-защитника, зная только Ворона-демона, но они верили в него, а значит… да какая разница, в кого из них они верят? Я легко впитаю их силу и веру, ведь они знают, что Ворон-демон существует, а значит, отдают мне каплю своей души. Я с легкостью опрокину этот город в себя, вот в этот самый водоворот потоков, что струились сейчас сквозь меня, пронизывая тело и сознание таким привычным, родным холодом… холодом Некроса, смешанного с фэйром.

Я бросил взгляд вниз. Тень моя стала настолько огромна, что полностью закрыла Фрейфен. Я медленно поднялся вверх, выше, и двинулся в облет города, захватывая своими кругами все большее и большее пространство вокруг него и закручивая воронку невероятного смерча, в котором клокотали, смешиваясь в убийственное варево, все стихии сразу. Я сам был центром этого смерча… как только концентрация сил достигнет пика, я опрокину в себя этот проклятый муравейник, недостойный того, чтобы коптить это и без того серое небо, так же, как весь этот проклятый мир.

И тут я вдруг увидел того самого демона с моим лицом, которого, казалось бы, разделал на кусочки в Мааре. Он смотрел на меня прямо с неба и искренне, заливисто смеялся.

– Ты – это я, – сказал он, улыбаясь мне так, словно встретил старого друга. – Я же говорил… Мы с тобой – одно целое.

Я содрогнулся от ненависти и хотел крикнуть ему, что это не так, но… мне было нечем ему возразить. Я – это он. Он не умер, уйдя в прозрачное и безжизненное пространство Маара, он остался во мне. Внутри меня. Частью меня. Он всегда там был, и будет, и станет мной, если я не стану хозяином самому себе, не обрету власть над темной частью моей собственной души. Прости, Джана, кажется, ты была права, когда говорила о живущем во мне демоне. А я тебя убил, так же безжалостно, как это и должен был сделать зверь, защищающий свое логово и свою правду. Бездумно и беспощадно. Зверь не способен на милосердие. Он не способен остановиться и повернуть назад, признав свою ошибку.

Тварь, знай свое место, прошептал я сам себе и что есть силы затормозил бездумное движение, сбросив и попытавшись рассеять накопленную силу. Взглянув на ни в чем не повинный город, я принялся осторожно останавливать и ликвидировать то, что едва не натворил.

Оказалось, остановить процесс гораздо труднее, чем его запустить… Когда жуткий ураганный ветер утих, а движение силовых потоков пришло в норму, я плавно уменьшил размер до крупной, но не гигантской птицы и снова направился к крепости Кан. Навалившееся безумие отвлекло меня от по-настоящему нужных и важных дел, и это могло стоить кому-то жизни там, где схлестывались два разных мира, сливаясь и разрушая друг друга.

Но перекусить парочкой мразей я все равно должен, злорадно подумал я, снижаясь над крепостью. Для поддержания сил и для скорейшего достижения нужного эффекта.

Камнем упав на крепость, я кинулся на первое, что двигалось по территории. Слегка умерив голод, но не насытившись, Ворон кинулся за вторым. Этого уже пришлось догонять, потому что открытая территория внутри стен мгновенно опустела. Потом за третьим. Когда в зоне видимости никого не осталось, я сел на крышу рядом с уцелевшими параболами размыкателей и в человеческом облике спустился вниз через люк. На меня оглядывались, но все, что сейчас происходило в крепости, и без того было настолько диким, что никто особо не обращал внимание на человека, одетого в грязную, испачканную кровью форму без нашивок, забегающего в одно, другое, третье помещение, достающего из укромных уголков какие-то блестящие палочки и бросающего их на пол. Даже если они их поднимут и попытаются избавиться – это уже ничего не изменит. Добежав до самого низа, я не стал спускаться в подвал, чтобы не повторить ту же самую ошибку, и сразу же выбрался наружу. Сейчас и этого достаточно, чтобы прекратить их работу. Заскочив в последний подъезд, я проделал все то же самое, на глазах у потрясенных служащих выбил огнетушителем первое попавшееся окно, обернулся и вылетел наружу.

Стена, где размещался модуль первого размыкателя, уже рушилась, исчезая у всех на глазах, вторая только начинала разваливаться, разъеденная Некросом.

Я обернулся и поднялся в воздух, снова наращивая физические размеры, чтобы побыстрее добраться до Грани. С ней надо было что-то делать… Положение показалось мне катастрофическим.

Странные ощущения преследовали меня, пока я огибал заместившееся Некросом пространство. Словно в омут нырнул и ко дну идешь, а выбираешься рывками, сквозь силу. Заметив, что все нэрги и гранееды ползут туда, словно животные на водопой, я подлетел поближе и понаблюдал, что происходит с ними дальше. Убедившись, что они без следа растворяются в Мааре, я решил попробовать затянуть Грань, как обычно. Надо же с чего-то начинать… Так я хоть уменьшу разрыв, а там, глядишь, станет понятно, что делать потом.

Привычно кружа в небе, я сосредоточился на потоках энергии, текущих сквозь меня, и изредка поглядывал на то, что происходило внизу. Группировка вимм, ведомая Алексом, что направлялась в сторону крепости Кан, развернулась и пошла обратно. Он приблизился ко мне, описал круг и ушел на землю, приняв человеческий облик и призывая поговорить, но я отрицательно качнул крыльями. Я не был уверен, что смогу совершить обратную трансформацию после того, как приму человеческий облик. Действие лекарств закончилось, когда я менял облик в крепости для активации взрывателей, но человеческое тело все еще держалось на эйфории от кормежки и от свободы. Я не испытал проблем, приняв облик Ворона второй раз, но опыт говорил мне, что третьего раза может и не быть. Я знал, что в какой-то момент все закончится, я упаду и надолго выключусь из жизни. Сейчас я не могу, просто не могу себе этого позволить. Пока я держусь в облике Вечного, я должен в нем оставаться и успеть сделать все, что нужно.

Прореха затягивалась тяжело… но затягивалась. Уменьшалась. То, что возникало в результате моих усилий на месте разорванных земель, представляло собой каменистую безжизненную пустошь. Эх, как же легко разрушить и как трудно создать… Еще вчера здесь были ухоженные, распаханные поля, простиравшиеся до самых скал, поросших редким лесом. Обычно пустоши, созданные нападением Анг Мирта, оживали где-то за два-три года. Ничего, народ сюда все равно вернется, хоть и не сразу. Я продолжал кружить, терпеливо выращивая Грань. Сначала это была тоненькая еле живая пленочка, но постепенно она укреплялась, становясь видимой, и за ней исчезал суровый, серый и голый мир Анг Мирта. Вот и крепость Кан уже потеряла свои резкие, контрастно-пугающие очертания. Участок Некроса пока никуда не делся, но я заметил, что он дрожит и струится, бледнеет, тоже теряя свои режущие глаз краски, становясь похожим на мираж или нарисованную крупными мазками картину. Это радовало. Это говорило, что силы Ворона достаточно, чтобы справиться с прорвавшимся в наш мир Мааром.

Бросив очередной взгляд вниз, я неожиданно увидел Кинэна. Тварь вернулась, увидев, что размыкатели перестали работать, Некрос отступает и Грань затягивается. Возможно, его вытолкнуло, когда Грань начала замещаться Мааром, и только теперь он нашел способ обойти ее. Возможно, он умышленно выжидал, пока ситуация станет менее опасной. Бой на земле заканчивался: недобитые болиды пытались уйти в Анг Мирт через прореху в Грани. Оставшиеся в живых наземные силы уже не успевали этого сделать, окружаемые Пауками и Нагами, которым теперь не было необходимости уничтожать нэргов. Тварь галопом мчалась по земле, расшвыривая и вгрызаясь во всех живых существ, что попадались на пути. Ей навстречу бросились белый олень и пытающий огнем феникс. Следующим подоспел Змей. Увидев, как тварь сбивает в полете феникса скорпионьим хвостом, как гигантской когтистой лапой отшвыривает оленя, я тоже бросился туда, срочно выращивая тело Ворона. Я рос и рос, приближаясь к нему, пока наконец не понял, что стал значительно больше противника, и камнем упал сверху, придавив его к земле. Он пытался отбиться от меня хвостом, неистово лупя в подбрюшье; я вздрагивал от его ударов, но со второй попытки крепко вцепился когтями в шкуру и снова телом придавил его к земле. Очень скоро зубр подоспел на помощь и вонзился рогами ему в грудь. Через мгновение яростной молнией на него бросилась рысь и вцепилась зубами и когтями в горло, с усилием, но прогрызла и располосовала его плотную шкуру и принялась рвать жилы на шее. С другой стороны точно так же его терзал леопард. Феникс бросился ему в морду, полоснув огненным крылом по глазам. Летучая мышь трансформировалась прямо перед ним и оглушила его мощнейшим маар-пробоем, одним, другим, третьим… она лупила и лупила, пока тварь, которая все еще пыталась сопротивляться, не завалилась на бок. Глаза ее помутнели… Я немного отпустил его, позволяя Алексу-Змею подойти ближе к шее и полоснуть по ней изрядно выросшим Асгаротом. Один за другим, мощными отточенными ударами он отсек твари голову.

Я поднялся вверх, оставляя рухнувшее наземь безголовое тело остальным Вечным, и уменьшился до привычных размеров. Надо было вернуться к прорехе между мирами и доделать дело.

Тем временем Феникс пытался поджечь и голову, и тело, и Саша присоединился к нему, вспомнив о своем владении эгри-плетью. Постепенно запылали и туловище, и голова. Смрадный чад разносился во все стороны, отравляя и без того зловонный воздух. Издалека я увидел, как Вечные один за другим принимают человеческий облик. Прореха в небе затягивалась, черно-красные скалы Маара медленно, но верно таяли, но уродливый остов полуразрушенной крепость Кан еще маячил на горизонте. Потом, позже, мы соорудим одноразовый портал для вимм и атакуем ее, разрушая окончательно. Но это будет потом. Пока что мы выиграли это важное для нас сражение, но неясно, было ли оно решающим или у них все еще остались козыри за пазухой. Я кружился, стягивая прореху, устало и бездумно, лишь изредка поглядывая вниз, чтобы убедиться, что там, на земле, не появилась перерожденная Лануэль, которая, как мне показалось, так и не приняла участия в сражении. Что ж, мудро с ее стороны. В отличие от Кинэна, она осталась жива.

Стрела прилетела со стороны своих, из одного из укрытий, разбросанных по территории вдоль линии разрыва Грани. Ранее я мельком заметил стрелка, который перебрался с крыши бункера, пристроенного к скале, и принялся налаживать на противовоздушную баллисту большую серебристую стрелу с прозрачным наконечником, но мне даже в голову не пришло, что она может быть нацелена в мою сторону. В какой-то момент мне даже показалось, что я вижу лицо стрелка, круглое, русоволосое, кареглазое, чем-то напомнившее мне лица жителей Основы. Первая стрела стазиса воткнулась мне в грудь, вторая – в подбрюшье. Вторую я легко выдернул, а первую, чей наконечник воткнулся глубже, яростно перекусил. Одна стрела Некроса насквозь прошила крыло, вторая воткнулась в лапу, но ее я успел выдернуть еще до того, как онемение потекло по телу и я почувствовал, что падаю. Попытавшись выровнять полет, я понял, что телом не управляю – стазис постепенно разливался по нему. Все, что я смог, это немного погасить скорость и плавно опуститься на землю, смягчив себе падение. Третью стрелу я увидел мельком – она ударила напоследок, в спину где-то в районе шеи. Я что есть сил попытался дернуть крылом, не понимая, вошла она или нет, и неожиданно почувствовал, что самопроизвольно трансформируюсь. Ворон стремительно покидал непутевого носителя, спасая свой вечный облик. Адская, невыносимая боль нахлынула на меня, а потом сознание милосердно погасило ее – я провалился в обволакивающее, ласковое и милосердное ничто.

Глава 41. Суд

Когда Юлька вышла из шеадра в Кархе, в лицо ей ударил ледяной ветер. Оглядевшись по сторонам, она обнаружила, что из-за метели не видит соседних строений. Как назло, на стоянке вимм по соседству их не оказалось ни одной – разобрали из-за погоды. До твердыни нагов придется добираться на крыльях, как она в общем-то, и собиралась, но… она и так опаздывала. Неохотно раскинув крылья, она поднялась на специальную взлетную горку, оборудованную для Крылатых на краю стоянки, и включив гравидиск на максимум, резко рванула вверх. Ветер жестоко швырял ее из стороны в сторону, маска и очки, предназначенные для полетов над зимней Элезией, быстро обледенели. Хотя… климат в Кархе был более суровый, чем в том же Альбре, вблизи которого проходило теплое океаническое течение и смягчало зиму. Над посадочной площадкой на крыше Наган-Карха метель свирепствовала с удвоенной силой, но Юлька успешно села с первого раза, точно у лестницы, ведущей в замок. Идеальное приземление. Она даже не оступилась и удержала равновесие, когда очередной порыв злющего колючего ветра хлестнул ее по лицу. Наука Реса. Никаких слов благодарности не хватит… Да и некому теперь их говорить.

На посадочной площадке обнаружилось множество вимм – столько, что некоторые из них пристроились прямо на широкой части парапета. Часовые зябко прятались в будки, и только белая кошечка сидела, укрывшись от ветра за одной из них, и равнодушно вылизывала и без того белоснежный хвост. Метель ее явно не пугала.

– Где суд? – спросила Юлька часового, который вышел поздороваться.

– В Белом зале.

Да, точно, Саша уже говорил ей об этом. В Белом зале по традиции проводили важные совещания, суды и встречи. Белым он назывался, потому что был удивительно светлым и просторным: располагаясь в западной башне замка, две его стены выходили на белоснежные пики гор, огромные окна не имели традиционных витражей, а однотонно-молочные панели на стенах отражали свет, льющийся из окон.

– Уже начали?

– И давно, – сочувственно кивнул часовой, видя, что она расстроилась. – Народу много, – он кивнул на виммы, против правил прилепившиеся на площадке для Крылатых. – Полный зал, наверно.

Юлька бегом спустилась по лестнице, заранее испытывая неловкость: она войдет, и все присутствующие обернутся на нее. Когда же она очутилась у дверей, они распахнулись ей навстречу, и на нее хлынула толпа. Наги, Пауки и Стражи, знакомые и незнакомые, проходили мимо, здоровались или просто кивали, завидев ее. Она мельком увидела Шандра и хотела подойти, но он увлеченно разговаривал с каким-то пожилым мужчиной и прошел мимо, не заметив ее. Когда толпа схлынула, конвой вывел Румянцева. Заметив ее, он вцепился взглядом в ее лицо, жадно и горько, но она выдержала этот терзающий взгляд с хладнокровной ненавистью, постаравшись вернуть ему все, что испытывала. Саша, Тэр и остальные его приближенные вышли последними.

Он отпустил их кивком и подошел к ней.

– Я не рассчитала время, – призналась она огорченно. – Занятие поздно закончилось – меня куратор задержал, все пытал, не хочу ли я перейти в школу в Нуэйне, она мол сильнее. Пришлось слушать, – вздохнула она. – Никак не могла от него отвязаться. А тут такая непогода.

– С утра метет, – кивнул он. – В общем, ты немного потеряла. Его приговорили, конечно же. Хотя он неожиданно заявил, что оба убийства совершил под внешним управлением и показал нам свой медальон-образ. Я сам проверил – рабочий… Оживает. Для большинства из присутствующих все его оправдания показались дикими и странными. Поняли только те, кто и так был в курсе.

– Хорошо, что большинство пока не сообразило, о чем речь, – Юлька нахмурилась. – Позже могут пойти слухи. Кстати, откуда он у него взялся? К нему что, кто-то приходил?

– Вот и я ломаю голову, – раздраженно признался Саша. – Теперь жалею, что затеял этот публичный процесс, надо было закрыть доступ для непосвященных. Слишком уж много вопросов… возникнет.

Юлька покачала головой.

– Так все равно лучше. Пусть люди знают, что виновник наказан.

– Я до сих пор не очень хорошо понимаю, как он там оказался, почему его пустили в тот бункер, да еще и никто особо не обращал на него внимания, – с горечью продолжил Саша. – Бункер с самого начала был наш, наговский. Мы его и обустраивали, Тэр помнит, что при нем баллисту от болидов монтировали, из новейших и самых мощных, скорострельную и полуавтоматическую.

– Потому что он выглядел, как свой, – отрезала Юлька. – Все слышали, что Кольера убил Румянцев, друг Нигейра, только мало кто из рядовых нагов видел, как этот Румянцев вживую выглядит. А тут обычный парень, форма на нем – реарского маркграфа, Гвардия порядка Кархи, на вид – элез-элезом. Их же много в ваших войсках было. Обученный, но не слишком ловкий – ничего удивительного. Помогал, как мог, стрелы подтаскивал. Никто и внимания не обратил под конец, как он наверх, к баллистам, поднялся.

– И никого не удивило, что часть стрел в три раза больше обычных?

– Немного больше обычных бронебойных для вимм, – поправила она. – Вряд ли кто-то задумался, зачем им стрелы-концентраторы такого необычного размера. Наоборот, небось, радовались, что на всякий случай у них есть такая убойная фигня под рукой.

Саша понуро кивнул. Он и сам все прекрасно понимал.

– Когда казнь? И где? Кто будет приводить приговор в исполнение?

– Я сам это сделаю, – сказал он твердо. – Так будет… честнее. Из-за меня он попал сюда. Из-за меня вляпался и из-за меня появился в Наган-Кархе. Его ко мне подослали, чтобы мог нужную инфу выуживать и идеи подкидывать. В том, что с ним случилось, больше половины моей вины.

– И когда?

– Сегодня, чтобы не тянуть, – отрезал он. – На закате, часов в пять, сейчас рано темнеет. Сил нет, как душа болит. От всего.

– Я с тобой, – сказала Юлька. – Тоже хочу попрощаться и проводить его.

Она отправилась вниз, во внутренний двор крепости, надеясь разыскать Шандра, но того нигде не было – видимо, уже улетел домой. Зашла в столовую, привычно выбрала любимые блюда и уселась за свой любимый, самый дальний столик у окна. К ней подходили, здоровались, расспрашивали, она отвечала с заученной, автоматической вежливостью, улыбалась и даже умудрялась шутить. Оставшееся время она скоротала в библиотеке, привычно взяв все тот же учебник по силам и стихиям, нашла главу, на которой остановилась, и принялась читать.

Какое-то время ее всерьез занимали витасферные трансформации, но постепенно она отвлеклась от чтения, думая о последних неделях, проведенных в непрерывном движении между Самандангом, Наган-Кархом и Далерной. Последствия вторжения оказались в целом не столь ужасными, сколь казалось поначалу. Было мало погибших и много раненых, но всех выходили целители Повелевающих и Джмар. Пострадало много вимм, но их постепенно ремонтировали. Грань полностью восстановилась, на месте разрыва осталась голая, серая и мертвая пустошь, но Даллах пообещал, что ближе к весне попробует воздействовать на нее целительной силой своей ипостаси. Разведчики во Фрейфене передавали, что больше ни о какой войне речи не идет, Анг Мирту нанесено жесточайшее поражение. Несмотря на потери, настроение у обитателей Солнечных и Подлунных земель было приподнятое, об Ирнанской битве слагались стихи, песни и легенды.

Саша был потрясен, что именно Румянцев послал в небо те стрелы Некроса. Уйти ему, к счастью, не удалось, хотя ему почти повезло: поначалу в суматохе никто не разобрался, откуда они вылетели и кто стрелял, его перехватили только потому, что он двигался в противоположную от фронта сторону и заподозрили в дезертирстве. Признался в содеянном он только тогда, когда на него указали очевидцы, находившиеся с ним в одном бункере, а сознавшись, потребовал, чтобы ему дали поговорить с Юлькой. Та наотрез отказалась – боялась, что убьет его прямо с порога. Публичное слушание дела было организовано по настоятельной рекомендации Вагабра.

Ровно в пять она зашла в Сашин кабинет. Он оглядел ее и кивнул.

– Мы пойдем наверх, на мою верхнюю площадку, – сообщил он, беря теплую куртку.

– Мне не нужно, – торопливо сказала Юлька. – У меня термокостюм.

– Это для него. Чего ему мерзнуть-то…

Юлька криво усмехнулась. За то, что он сделал, она бы выгнала Румянцева на верхнюю площадку голым.

Молча следуя за Сашей в тюрьму, она думала, что несмотря ни на что, его мучает чувство вины. Он сильно изменился после битвы, став старше словно бы лет на сто. Рельефно выступили суровость и сдержанность, лицо стало совсем чеканным, взгляд – пронзительным, улыбка – более скупой и редкой. В нем стало меньше сомнений, больше уверенности в себе, а еще – больше терпения и какого-то удивительного внутреннего спокойствия, словно он уверился в реальности своей силы.

А еще время от времени, оставаясь с ним наедине, она слышала в его голосе горечь и тоску, и тогда ей страстно хотелось его утешить и поддержать, но она не знала, как. Кто б ее саму утешил… Впрочем, она умело прятала свое горе от посторонних глаз.

Выведя Румянцева из камеры, Саша заставил его одеться. Тот с недоумением оглядел и его, и стоящую в стороне Юльку, и заметил с невыносимым ехидством, надевая куртку:

– Нафиг мне ваша забота за пять минут до смерти?

Они поднялись на верхнюю площадку, и Саша отпустил охрану. Снег прекратился, но ветер все еще хлестал.

– Мне жаль, что так получилось, – сказал Саша, глядя Румянцеву в глаза. – Я не виню тебя за ошибочный выбор. Видимо, иначе было никак.

– А я не считаю, что мой выбор ошибочный, – усмехнулся тот холодно. – Мне никто бессмертие не предлагал. Меня не лелеяли, обучая военной премудрости, надо мой не тряслись наставники, ко мне не приставляли учителей. И девки за мной не бегали, – он зло посмотрел на Юльку. – Поддерживая меня, даже когда я был последней сволочью.

– Тобой управляли, – сказала она сочувственно. – Тебя сделали жертвой эксперимента. Как и Сашу, впрочем, просто с ним они не совладали, и он оказался сильнее.

– А я отомстил, – бросил он со смешком. – Всем, кто приложил руку к экспериментам надо мной. Знаешь, например, кто сделал ошейник для Эрлен? Это была моя идея, – в голосе его прозвучала неожиданная гордость. – За дни, проведенные в ее бестиарии. И не только за это… А управляли они – вами, – продолжил он язвительно. – Сашком в особенности, все кому не лень. И сейчас продолжают. И дальше будут.

Саша покачал головой.

– Уже нет. Уж ей-то, – он ухмыльнулся уголком рта и кивнул на Юльку, – и вовсе невозможно управлять. Она единственная из нас смогла выбрать свой собственный путь.

– У меня был… хороший учитель, – выдавила Юлька, сглотнув горечь.

– Кстати, с чего вы решили, что мной управляли? – Румянцев опять насмешливо посмотрел на Юльку.

– Ты сам сказал, – изумилась она. – Только что, на суде.

– Ну, это была попытка смягчить приговор и создать вам проблемы в будущем, – съязвил он. – Сейчас вам придется объяснять, что это за медальоны, откуда взялись, как работают… технология всплывет из небытия, народ начнет пробовать. Тут очень талантливый народ. Думаю, простым запретом Вечные не отделаются.

– Ты был зависимым ведомым, – возразила Юлька. – Я наблюдала за тобой и исследовала твои нити. У тебя все время был хозяин. Мы это видели, я и Кольер.

– Но предпочли от меня скрыть, – продолжил он с брезгливостью. – Не поставили меня в известность, не попытались помочь.

– Думаешь, ты бы мог что-то изменить?

– Не знаю, – ответил он честно. – Возможно, задумался бы, если бы понял, что я… не сам. Но вы мне этого не дали, а сразу же записали в роботы, а затем и во враги.

– Прости, – сказала Юлька – Все это… сложно. Невозможно понять с первого раза, что правильно, а что нет, когда защищаешь свою жизнь. И когда все – впервые.

– Прости, – сказал Саша. – Я, наверно, мог бы что-то изменить, но я до сих пор не знаю, как.

Румянцев посмотрел на них со злобой.

– И не собираюсь. Это теперь ваши проблемы, а не мои. Расхлебывайте, – и он коротко хохотнул. – Отмывайтесь. От сегодняшнего вам точно придется отмываться всю жизнь. А она у тебя, Сашок, длинная будет. И у тебя, Юль, тоже. Ладно, заканчивайте уже эту тягомотину сопливую. Харе играть в благородных. Давай быстрее, – гаркнул он на Сашу.

Тот молча снял с пояса подвешенную к нему большую перчатку – Асгарот, и принялся натягивать ее трясущимися руками.

И в этот момент на него что-то прыгнуло. Юлька отбежала назад и обнаружила огромную, размером с лошадь, черную кошку. Повалив Сашу на камни площадки, она телом прижала его, не позволяя шевельнуться. Саша дернулся, пытаясь ее сбросить, но в отместку она вцепилась зубами ему в плечо – целила в глотку, но он успел вывернуться и оттолкнуть ее от себя. Она снова кинулась на него, опасно отбрасывая прямо на парапет и пытаясь столкнуть вниз. Из будок выскочили часовые, первый из тех, кто отважился подойти ближе, выпустил несколько зарядов из парализа, попав в заднюю лапу кошки и в спину поближе к хвосту, но заряды парализа слабо действовали на Вечных. Кошка чуть замедлила движения, благодаря чему Саша телом удержался на парапете и отшвырнул ее от себя ударом ног. Кошка клацнула здоровенной челюстью и вцепилась ему в ногу, отчего он взвыл и стал отчаянно лупить ее свободной ногой по носу.

Озираясь по сторонам, Румянцев попятился к парапету, и тут снизу, словно подводная лодка, всплыла вимма с черными и золотыми полосами – цветами нагов. Вимма поравнялась с парапетом, распахнулась задняя дверь и Юлька, бросившаяся за ним следом, даже успела увидеть на месте водителя знакомого рыжего элеза.

Румянцев ловко прыгнул внутрь, оттолкнув ногой попытавшуюся его удержать Юльку. В этот же момент черное тело сбило ее с ног, кошка, уменьшаясь на ходу, нырнула следом за ним, и вимма упала вниз, в сумрак, и стремительно понеслась прочь. Подоспевшие к баллистам часовые принялись стрелять ей вслед, но темнота мешала точному наведению. Поднявшийся на ноги Саша зажимал разорванное плечо рукой и ругался им вслед.

– Сволочи, – прохрипел он.

А Юлька вдруг поняла, что испытывает облегчение.

Молча они вернулись в его кабинет. Саша не на шутку хромал.

– Что я людям скажу, – пробормотал он с горечью. – Шандру… Стыд. Из-под носа, считай, из рук вырвали.

– Правду, – строго ответила она. – Они должны знать об опасности. Что ничего не кончилось. Он сам не так-то много и значит, – продолжила она рассудительно. – Главное, мы предупреждены, что эти двое живы, по-прежнему активны и сдаваться не собираются.

– Ты не понимаешь, что он для них такое, – вздохнул Саша, вытаскивая из шкафа аптечку и протягивая ей. – Помоги мне. Не хочу, чтобы наши видели. Стыдно. Тем более, оно через несколько дней исчезнет бесследно.

– Наверно не понимаю, – согласилась Юлька, помогая ему раздеться и принимаясь обрабатывать раны. – Кто он? Символ? Информатор?

– Генератор идей, – сказал Саша, охнув. – Кроме того, ему помогает знание нашей Земли, наших технологий, нашего мышления. Да он просто кладезь идей! Если они проберутся на Старую землю под его руководством, мы не разгребем последствий. А у нас нет Ворона, чтобы с этим справиться.

Юлька закрыла глаза. Ей было мучительно слышать это и не выдавать своих чувств.

– Почему нет? – возразила она через силу. – Есть. Может быть, он еще очнется.

– Мог б ы– очнулся, – пробормотал он с болью. – Никто в это уже не верит.

Несмотря на поздний час, из Наган Карха Юлька направилась в Далерну и попала в настоящую русскую зиму. К счастью, термокостюм спасал от морозов, но вот дышать в сухом морозном воздухе на высоте было очень неприятно – у нее пересыхало горло и перехватывало дыхание. От шеадра до лечебницы она летела низко, на уровне вторых этажей, и медленно, хотя всегда предпочитала носиться, как угорелая, чуть ниже уровня вимм.