Текст книги "Камень первый. Холодный обсидиан"

Автор книги: Ольга Макарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Тогда капитан Нилиния Ролан – она никогда не была Учеником миродержцев – спроектировала новый вид кораблей – тримараны, где палуба и трюм покоились уже на трех «поплавках». Тримараны оказались устойчивее и выносливее своих предшественников, но сильно уступали в маневренности. Именно поэтому «опасные» димараны до сих пор в ходу…

Что касается пароходов – изобретения Оверона Надд, – то на них и те, и другие смотрят свысока. Тихоходные, постоянно ломающиеся посреди моря и просящие бускира у простых парусных судов. Большого будущего за ними никто не видит. Однако, случись штиль, опаздывающие на Юг или Север пассажиры забивают пароходы под завязку. И в итоге… частенько оказываются в нужном порту куда позже радостно оставленных позади судов… именно потому «пароходом» в любом порту дразнят человека, которых туго соображает, или просто неудачника.

…Спокойное, дремлющее море; и под балконом мельтешат треуголки и шляпы с перьями и чадят зигареллы. Кангасск оперся на перила балкона и снова хлебнул кофе. На душе было странно, но обычно обостренное харуспексом предчувствие почему-то молчало. Так и казалось: судьба в данный момент не знает верной дороги и балансирует на перекрестке, задумчиво оглядываясь по сторонам. Возможно, именно сейчас Орион решает, какой выбрать корабль, пока здешние синоптики подогревают страсти, обещая неделю-две глухого штиля у северных берегов. Хорошо еще, никто не догадывается, чьих это рук дело.

Как-то у Кана с Орионом вышел долгий разговор об управлении погодой. Орион тогда четко определил: монополия на погоду – только у миродержцев; они, конечно, могут дать лицензию, но это едва ли проще получения лицензии на харуспекс, ибо погодный баланс в Омнисе – дело серьезное и хрупкое. Потому все погодные изменения где-либо в обитаемом мире происходят или сами по себе, или направляются Югой и Серой Башней.

В любом случае, подумал Кангасск, никому и в голову не придет, что хозяин Севера решил одним мановением руки подорвать его торговлю. Потому клянут все сейчас какие-нибудь высшие силы и заваливают Ориона предложениями одно другого выгоднее…

Пока Кангасск размышлял о судьбе и погоде, Ингис выбрался из кармана, вскарабкался по его одежде, лихо цепляясь когтями и хлопая крыльями, и сунул-таки любопытную морду в чашку с кофе. Когда Кан опомнился, дракон уже шумно лакал черный южный напиток и отказываться не собирался. Пришлось оттащить наглую зажигалку за лапу. Что-то пробурчав насчет того, что наглость – неотъемлемое свойство любых драконов, Кангасск допил кофе сам, единым залпом.

Теперь ему совершенно не хотелось спать, а небо над Аджайеном тем временем стремительно вечерело, темнея до ночной синевы. Алая полоса заката уже отметила горизонт.

Кан вернулся с балкона в комнату и развалился на кровати; дожидаясь Ориона, он насвистывал портовые песенки и играл с карманным драконом… А что еще оставалось делать?.. За время ученичества у Влады он понял: иногда даже в час беды ничего нельзя, да и не нужно делать, нужно просто ждать. И он ждал. Когда стало темно, то засветил четыре Лихта и развесил их по всем углам.

…По лестнице застучали тяжелые сапоги. «Ну наконец-то!» – с облегчением вздохнул Кангасск и приподнялся на локте. В холодное сияние Лихтов ступил Орион. Теперь он был одет по местной моде: синий камзол поверх белоснежной рубахи, свободные брюки, ремень с тяжелой пряжкой, сапожищи последнего размера; в руках же сын звезд держал зловеще-черную треуголку и какой-то сверток. Он острозубо улыбнулся навстречу удивленному взгляду Кангасска и, несмотря на новенький чистый наряд, тем еще более стал похож на пирата из сна. Аж жуть берет, честное слово…

– Что не так? – хитро поинтересовался Орион.

– Ты же не носишь обуви! – быстренько нашелся Кангасск.

– Не выношу сражаться босым, – пояснил сын звезд. – Неуютно, знаешь ли…

– Хмм… – Кан глубокомысленно почесал подбородок. – А это что? Сабля?..

В ответ Орион бросил ему треуголку и сверток (Кангасск их ловко поймал) и извлек оружие из ножен.

– Да, – сказал он весело, любуясь отблесками ледяного света на поверхности клинка. – Сабля. Притом замечательная. И куда удобнее, чем катана, когда дело доходит до битвы на корабле. Знал бы, что придется, и тебя бы научил паре трюков, – Орион вернул саблю в ножны, затем снял их с пояса и бережно прислонил к стене. – Но, думаю, ты и со своим мечом справишься, – заметил он. – Влада говорила, ты храбр в бою.

– Но… – смутился Кан, вспоминая единственный бой, в котором Влада его видела.

– Зря она не скажет, – отрезал Орион. С этими словами он сел на край кровати и с наслаждением стянул сапоги.

– Что в свертке? – безобидно поинтересовался Кангасск.

– Одежда для тебя, – ответил ему Орион и пошутил: – Пирата из тебя, пожалуй, не получится, скорее уж правильный, законопослушный моряк… В общем, план таков: спим три часа и отправляемся на рассвете. Корабль я выбрал быстрый, если не самый быстрый в порту. Так что, какая бы беда не ждала нас на Юге, мы ее опередим.

– А что за корабль?

– Называется «Ювель». Это средних размеров димаран. А быстрым быть его положение обязывает, ибо возят на нем исключительно контрабанду.

– Мы поедем с контрабандистами?! – вспыхнул Кангасск.

– Да знал бы ты, что они везут, Кан! – Орион изобразил загадочный испуг.

– И что? – отозвался Кангасск скептически.

– Целую гору харуспексов! – с этими словами сын звезд разразился громогласным хохотом.

– Не смешно… – с укором произнес Кангасск и обиженно отвернулся.

Орион разбудил его рано. Облачившись в незнакомую одежду, Кангасск отметил, что она, вопреки всему, удобна и даже красива. Молоденькая служанка, которая принесла завтрак, так прямо и сказала, что он хорошо выглядит. Кан до сих пор удивлялся преображению: стоило выйти из Арен-кастеля, как его не просто никто ни разу не назвал уродом, а даже наоборот… Стоит задуматься: быть может, он и вправду красив?

Наскоро проглотив завтрак, они вышли на набережную, дружно нахлобучили на головы треуголки и отправились искать «Ювель». Как ни странно, люди больше не оглядывались на них: видимо, приодевшись по-местному, удалось смешаться с толпой. Больше не было видно мохнатых лап и острых ушей Ориона, а глаза у него не на столько уж необычны, чтобы привлекать внимание самим по себе: просто они несколько больше, чем у простого смертного, и ресницы длиннее, но этого можно и не заметить издалека. Несколько недоуменных взглядов словил не шедший к наряду меч Кангасска: катана, да еще и со снятой гардой. А харуспекс он предусмотрительно спрятал под рубаху, от чужих глаз подальше.

– Ага, вот он, «Ювель», – объявил Орион и повел рукой в сторону корабля, одиноко стоящего у крайнего причала, в тени скалы.

Это действительно был небольшой димаран, но на удивление красивый: броневые чешуи, покрывавшие камеры «поплавков», щеголяли яркой изумрудно-зеленой краской, а по белым парусам вился такой же изумрудо-зеленый драконий орнамент.

Кан заметил, что Игнис, примостившийся на его плече, с любопытством поглядывает на корабль то одним, то другим глазом. Общеизвестно – карманные драконы прекрасно различают цвета. Видимо, ему чем-то приглянулся изумрудно-зеленый…

– Пошли, – сказал Орион, – нас уже встречают…

Высокий хмурый парень в шляпе, просоленной всеми морскими ветрами, и такой же просоленной одежде ждал их у трапа и нервно смолил длинную зигареллу.

– А я уж думал, ты не придешь, – хмыкнул он и добавил с мрачной иронией: – маг…

– Пришел, как видишь, – небрежно ответил Орион.

– Пошли к капитану, – позвал парень. – Смотри не зли ее. Она и так из-за этого штиля злющая, как беременная каракатица…

Глава шестнадцатая. На борту изумрудного корабля

– Вот ты какой, Орион, сын звезд… – хмыкнула она и улыбнулась левым краем рта (правый был занят двумя(!) чадящими сизым дымом зигареллами); зубы ее почернели за много лет, проведенных в этом дыму.

По коричневой ткани капитанского камзола бежали, извиваясь, зеленые крылатые змейки, напоминающие детенышей драконов и вышитые с большим тщанием. Возможно, только Кангасск не понимал, что же многие люди находят в драконах (будь они размером с ладонь или с небольшую крепость, наглые они все до единого!), а кому-то виделась в этих существах своя романтика. Каждый человек в команде «Ювеля», включая капитана, носил что-то с изображением изумрудного дракона. Где водятся такие?.. кулдаганские налетчики были желты, как дюны…

Отчего-то захотелось спросить об этом странном драконе. На какой-то миг Кангасску показалось, что ему бы даже ответили.

…Капитан Птармика была стара и седа. Никак не верилось, что Орион старше нее на тысячи лет. Казалось, это сама древность облачилась в просоленный морской наряд, вооружилась абордажной саблей (тот еще тесак) и задымила две зигареллы сразу, вплотную приблизившись к легендарному пирату…

А, может быть, все-таки можно представить?.. Ибо от Ориона, сына звезд веет древностью совсем иного толка, и суровая старуха, должно быть, видится ему маленькой девочкой, которая состарилась, не успев ничего понять в этой жизни… Людям всегда не хватает времени…

– Внук сказал мне, ты согласен работать без денег, – подозрительно произнесла Птармика.

– И то верно, – подтвердил Орион. – Нам с этим парнем, – он кивнул на Кангасска, – на Юг надо как можно скорее, и деньги тут ни при чем. С вас корабль, с нас трансволо – и мы в расчете.

– Хорошо, – кивнула. И заявила сразу же: – Но если припечет, вы оба сражаетесь наравне со всеми! Будь вы хоть трижды маги, и не думайте отсидеться в каюте!

– Да, капитан, – спокойно ответил Орион.

– Тогда делай свое дело, маг. Сколько тебе надо времени, чтобы выдернуть нас из этого штиля?

– Совсем немного…

…Зрелище было странное и прекрасное: изумрудный корабль, плывущий сквозь вечную пустоту, полную мигающих звезд. Звезд, освещающих миры, где живут люди, подобные Ориону…

Моряки подняли головы и удивленно раскрыли рты. Восторг и ужас смешались на корабле воедино. А по щеке капитана прочертила блестящую дорожку слеза… впрочем, быть может, это от дыма, а не от трепета души… хотя, кто знает?..

Звездное видение оборвалось нежданно, и димаран опустился на воду. Некоторое время люди изумленно смотрели в небо, словно еще видели чуждые звезды.

– Не спаааать! – быстрее всех опомнилась Бабушка, как ее уже мысленно окрестил Кангасск, и народ засуетился: разворачивали паруса, ловили попутный ветер и между тем наперебой обсуждали способности «того-самого-Ориона».

– Мы будем вовремя, – с каким-то лихим весельем сказал он Кангасску, глядя на море, плещущее от горизонта до горизонта. Тот только пожал плечами в ответ: кажется, судьба вновь верной дороги не знала.

Долгий-долгий первый день близился к вечеру… Опершись на низкий бортик левого поплавка, Кан смотрел вниз, туда где соленая вода лизала бока корабля. Он выбрался из душной каюты на палубу в поисках свежего воздуха, но и это его не спасло. И теперь он смотрел обреченным взглядом в синюю-синюю даль, которая и не думала кончаться. Ко всему прочему, еще и на душе было скверно…

Подошел Орион.

– Укачивает? – спросил он с участием.

Кангасск аж встрепенулся; то, что с Ориона в одночасье сошла веселая пиратская наглость, которая чем-то сродни наглости драконьей, искренне его порадовало. Сын звезд был спокоен и слегка грустен, как и подобает мудрецу, ибо в многой мудрости много печали, – таким Кан знал его в Башне. Он вымученно улыбнулся вернувшемуся другу и признался:

– Укачивает…

– Не беда, Кан, – попытался подбодрить его Орион. – Многие славные капитаны страдали от морской болезни. Но это не мешало им бороздить моря, сражаться и побеждать. Я сам качку не люблю, честно признаться… – он смущенно кашлянул.

– Ты? – Кангасска это позабавило.

– Да, представь себе, – посмеялся над собой Орион. Даже смех у него стал прежний. – Но у меня есть средство, чтобы стало полегче. Возьми вот.

Кан принял из его рук толстую прессованную плитку, похожую на жевательный табак, но только подозрительно зеленого цвета.

– Что это? – спросил он.

– Прессованная мята, – пояснил Орион. – Пираты жевательный табак уважали в мое время, насколько я помню. Я же всегда ему мяту предпочитал, и Зигу к тоже к мяте пристрастил. Она от морской болезни спасает, и от скорбута[2]2
  Scorbutus (лат.) – цинга.


[Закрыть]… Хотя уж скорбут-то тебя за три дня и так не съест.

Кангасск недоверчиво откусил краешек зеленой плитки и вдумчиво разжевал его. Рот наполнился приятным холодком, перед которым сразу же отступила тошнота.

– Полегчало?

– Угу…

– Уже неплохо.

Орион поглядел на море. Горизонт был чист со всех сторон.

– Море… как давно я его не видел… – сказал он, и грусть в этих словах прозвучала пронзительная. – Признаться честно, стоило мне ступить на мрамор Аджайена, как со мною что-то стряслось… Ты, наверно, заметил, что я сам не свой.

– Ага…

– Прости, если что… Столько воспоминаний нахлынуло… Будто и не было тех трех тысяч лет – и я уже говорил и вел себя так же, как тогда. Когда был пиратом. Когда был влюблен в море. Но все прошло давным давно, и ничего не вернуть. Иногда до слез больно это осознавать…

Орион внимательно посмотрел на Кангасска. Тот молчал и все так же следил за бесконечной водой.

– Как тебе море, Кан? – решил сменить тему Орион.

– Сказать честно, я его боюсь, – хмуро признался Кангасск. – Никогда не видел… нет, даже представить не мог, что бывает столько воды сразу. К тому же, я не умею плавать…

– Это ты бросай… Плохая примета – плавать по морю в таком настроении. Море– это не просто вода, Кан. Это целый мир, и живет этот мир совсем не так, как сухопутный Омнис… – Орион толкнул Кангасска локтем. – Хочешь расскажу что-нибудь, чтобы отвлечь тебя от мрачных мыслей? Пару пиратских историй?.. Давай, спрашивай что угодно.

– Что угодно? – Кангасск на секунду задумался. И прямо-таки просиял от собственной хитрости: – Хорошо. Тогда скажи мне, кто была та девушка, которую ты спас?

При этих словах Орион сник и сгорбился над бортиком; взгляд его устремился к горизонту, и не сказать было по глазам, о чем он думает.

– Быстро ты свыкся с ролью гадальщика, – сын звезд издал невеселый нервный смешок. – И вопросы задаешь такие, что не откажешься… Было. Действительно было такое… И к чему ты это спросил?..

– Просто это странно… для пирата… – пожал плечами Кангасск.

– Ты просто не знаешь, что значит быть пиратом… – мягко упрекнул его Орион. – Быть пиратом – значит делать все, что хочешь. Хочешь – грабь корабли, пытай пленников, загребай руками золото; хочешь – помогай обездоленным, пиши стихи и спасай девушек… Свобода. Да такая, что пьянит не хуже любого рома.

– Теперь понимаю, – задумчиво произнес Кан. – И все-таки ты мне не ответил… про девушку.

– А тебя не проведешь… – Орион поднял голову и внимательно посмотрел на Кангасска. – Это долгая история…

…Ее звали Мералли. Когда я подобрал ее, она была в каком-то бредовом полусне и чудом цеплялась за разбитый кусок дерева, который, видимо, раньше был мачтой.

Помню, я держал ее на руках и выговаривал команде, а оне шептала – так тихо, что только мои уши могли это слышать: «Ты прекрасен. Прекрасен, хотя и не человек..» и цеплялась за меня, как недавно за ту несчастную мачту…

Она не помнила ни что случилось с ее кораблем, ни откуда она родом, ни куда плыла – ничего, только имя.

Красивая… тихая… и часто говорила стихами…

Я оставил ее на своем корабле, поселил в самой лучшей каюте, завалил сувенирами и диковинками – так обычно утешают пережившего беду ребенка…

Мералли довольно долго плавала вместе со мной. Однажды даже видела меня в бою, хотя я, помнится, всегда ее запирал: незачем девушке смотреть, как злобные мужики кромсают друг друга… Я показал ей далекие острова с диковинными цветами и животными… Научил играть на флейте… Мне было хорошо с ней, я душой отдыхал, пока не понял, что происходит…

Я был слеп, как последний идиот, и только по себе заметил, в чем дело… Мералли… тронула меня, как не должна смертная девушка трогать бессмертного… ты понимаешь, о чем я, Кангасск?.. Она любила меня так сильно, что я это почувствовал!..

Даже не знаю, как такое было возможно. Она видела, что часто я бывал жесток. Видела, как убивал. Знала, кто я и что я: я не скрыл от нее, что мне тогда уже было с лишним одиннадцать тысяч лет. И после всего этого – любить?..

Я долго думал, что делать с этим, и решил прекратить все, пока не поздно. Пока сам не привязался и ее не погубил…

– И что ты сделал?

– Познакомил Мералли с Зигой… Бедняга влюбился в нее без памяти, как только увидел. Он бы весь мир ей к ногам положил, если б она только попросила.

Помню, когда я отплывал на своем корабле, она плакала и кричала мне вслед и выбросилась бы за борт, если б Зига вовремя не сгреб ее в охапку. А через полгода, когда я увидел этих двоих вновь, они были влюблены и счастливы и играли веселую свадьбу. И я же, облачившись в серое с серебром, скрепил северным обрядом их союз, вместо священника.

Конечно, не все прошло бесследно, и не могло пройти. Мералли как-то сказала мне, что мы с Зигой очень похожи, будто братья. И добавила потом, что нет на земле Любви, есть только утешение… специально сказала, мне в укор.

– А что Зига-Зига?

– Да он все понимал не хуже меня. Я как-то обнаружил у него весьма красноречивый стишок о восьми строчках…

 
Скажи мне, отчего ты так красива?
Скажи мне, отчего ты так грустна?
За красоту земную выпью пива,
А за любовь – налью себе вина.
 
 
Скажи, о ком ты думаешь весь вечер?
Скажи, о ком грустишь, когда я сплю?
За страстный взгляд его я не замечу,
А за любовь к тебе его убью.
 

– Очень по-пиратски… – заметил Кангасск.

– Да уж… был у нас по этому поводу долгий разговор. На саблях… Я пытался ему втолковать, что не имею никаких претензий на Мералли, а он только орал, как он меня ненавидит, и кидался в атаку с упорством горного барана. Ничем хорошим это бы не кончилось, если б не вмешалась сама Мералли и не поклялась, что любит его и только его. Зига всегда таял, как воск, стоило ей на него хотя бы с нежностью посмотреть, так что он сразу мне все простил. Потому я и вел обряд на его свадьбе. Правда, на свои места все не вернулось, конечно. Через год где-то Зига отправился с Мералли и годовалой дочкой своей, тоже Мералли, прямо за горизонт, оставил мне весь флот и все золото.

– А ты?

– А что я… Плохой из меня наследник получился. В ту пору много бед свалилось на Омнис. Стигийские пауки и прочая нечисть. Когда я поспел к полю последней битвы, нашел только Серега, причем при смерти. Тогда и понял, какая ерунда все эти грабежи и золото, и ром, когда тот, кого я люблю как отца, ранен и беспомощен. И я все бросил. Как Зига – он, видимо, понял то же, только куда раньше меня, бессмертного дурня… Но это все другая история, на следующий раз, на подходящий момент… А что случилось с Зигой и Мералли, я до сих пор не знаю. И до сих пор мне кажется, что я тогда что-то сделал неправильно… где-то да свалял дурака.

Вот и вся история. Что скажешь, Кан?..

– Знаешь, Орион, – с тихим негодованием произнес Кангасск, – меня вот никто никогда не любил. И если бы ко мне пришла настоящая любовь, я не стал бы ею разбрасываться!

Орион смиренно проглотил этот пылкий мальчишеский выпад и, покусывая нижнюю губу острым клыком, о чем-то помолчал.

– Любовь к бессмертному – штука невыносимо тяжелая, – сказал он наконец. – Будь ты бессмертен, обрек бы ты любимую на такое?

– Так ты все же любил ее?

– Не успел полюбить… К тому же… есть на свете та, кого я люблю испокон веков, и любви этой тысячи лет, она росла вместе со мной. Быть может, однажды мы будем вместе. Когда что-нибудь изменится…

 
– Мой взгляд взывает к небесам,
Взывает к небесам!
Я вижу в отсветах зари
Любимые глаза.
 
 
Нет, не тревожь, не шевели
Углей в седой золе,
И утешение Любви
Замена на земле, – упрямо процитировал Кангасск.
 

– Да, это слова Мералли, – хмыкнул Орион. – Я с ними никогда не соглашался… И вообще, – он резко повернулся к Кангасску, гордо выпрямившись и скрестив на груди руки, и потребовал: – перестань играть с харуспексом!

– Я не играл, – сказал тот в свое оправдание, – это, видно, Ничейная Вода на него так действует, почти как Таммар. Раньше он вел себя тихо…

– Скажи лучше, нападут на нас сегодня или нет? – проворчал Орион на это. Впрочем, скорее, в шутку. Или чтобы опять сменить тему.

– Сегодня – нет. А вообще… так и чувствую, что мирно не доплывем… Орион, – сказал Кангасск примирительно и улыбнулся: – А я, видимо, буду сражаться в стиле «пьяный моряк», ибо меня мутит и шатает даже когда твою мяту жую.

– В бою морская болезнь быстро забывается, Кан, – улыбнулся в ответ сын звезд и дружески похлопал его по плечу. – Что ж, если опасности нет, иди вздремни, чтоб отдохнуть от качки.

– Пойду, как скажешь. Но ты как-нибудь научи меня разбираться во всех этих парусах и морских узлах…