Текст книги "Заслужить смерть"

Автор книги: Ольга Булгакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Что все это такое? Во что я впуталась? Кому доверилась? Не об этом ли предупреждала тетя? Она со своей стороны мира наверняка видела этих призраков!

Серебристые полупрозрачные фигуры пропали.

– Все, – выдохнул Триен и отстранился. – Ты в порядке?

– Да, все хорошо. Спасибо тебе, – совладав с голосом, ответила я.

Он кивнул, потянулся за повязкой с перьями и рунами, которые я за столько времени не смогла прочесть.

– Нужно поужинать и ложиться. Завтра долгий, трудный день, – он подал мне руку, помог встать.

Я пообещала приготовить все, чтобы он отдохнул. Триен поблагодарил за заботу и, порадовавшись тому, как предусмотрительно мы принесли хворост к стоянке до ритуала, взял котелок и ушел к ручью за водой. Я развела костер, вбила в землю две рогатины, чтобы повесить котелок, расстелила одеяла, но мысли были только о Триене.

Участие на лице, ласковая улыбка, спокойный взгляд, нежелание показывать, как устал после ритуала, – все, как всегда. Но теперь это настораживало. Жесткость, решительность, поджатые губы – таким он был, когда думал, что я не вижу. Так какой же он настоящий? Чего хочет на самом деле? Почему решил отвести меня домой без всякой просьбы? Тетя правильно подчеркнула это. Он предложил сам, а цену я вынудила назвать. Но зачем ему в Каганат? Зачем ему к моим родным?

* * *

Ритуал забрал больше резерва, чем Триен рассчитывал. Не зря мама всегда говорила, что работа подскажет, как ее нужно делать. Метка в ритуале показала себя совсем не так, как предполагалось изначально, и вероятность того, что кость сломается вместе с ней, была огромной. Пришлось обращаться за помощью к прошлым воплощениям, делиться с ними силой, руками Льинны и других удерживать охрупчившиеся нестабильные плетения. Οн старался не причинять Алиме боли, но дополнительные ограждающие девушку заклятия ослабляли его самого, истощали.

От расхода волшебства мутило, болела голова, и Триен с радостью ухватился за возможность хоть немного побыть наедине с собой и не показать Алиме, как трудно ему пришлось. Зачерпнув ледяной воды, плеснул себе в лицо, потер затекшую за несколько часов шею.

– Ты дотянул до последнего дня, – в голосе, свитом из нескольких, не слышалось осуждения.

– Я мог бы ответить полуправдой. Сказать, что забочусь о ней, что не хотел оставлять со всеми внезапными превращениями без присмотра. Но не буду, – вздохнул Триен, снова намочил руки и провел ими по лицу. – Мне трудно с ней расстаться. Вот правда. И мне страшно. Боюсь отступиться в последний момент. И я даже не представляю, как с ней ссориться.

– Οбычно люди задаются вопросом «как перестать ссориться?», – хмыкнул Зеленоглазый. – Думай, Триен. Около девяти утра завтра вы минуете мост. Когда он станет виден, обрати внимание на звериную тропу справа. Она ведет к реке. Это твой последний шанс вернуться и предоставить мэдлэгч ее судьбе. Если ты решишь идти до конца, к мосту ты должен подойти уже один.

– Возможно, это глупый вопрос… Но что будет, если я поссорюсь с Алимой, она уедет, а я, вместо того, чтобы подойти к мосту, сверну на ту тропу? В предопределенный час Фейольд не встретит никого.

– Ищешь путь к спасению? Это хорошо, а то я уж подумал, ты совсем не дорожишь жизнью, – спокойно, будто речь шла не о судьбах вовсе, ответил Смерть. – Ты разрушил метку, это так. Будь она обычной, можно было бы сделать так, как ты предлагаешь. Но Фейольд наложил клеймо на кость, он превратил мэдлэгч в артефакт. А они…

– Некоторое время сохраняют свои свойства, если сделаны из кости или рога, – закончил за него Триен. – Теперь понятно. Он сможет ее отследить и нагнать, если его не отвлечь от погони.

– Совершенно верно. Арбалетные болты и заклятия летают быстро и далеко. Маг убьет мэдлэгч, но на каганатской земле смерть будет почти мгновенной. Она даже не поймет, что случилось. Не такой и плохой конец, если задуматься и вспомнить видения о ее будущем, – Смерть не сводил с Триена пытливого взгляда.

– Я уверен, что она сможет отстоять себя. Она сильная, – прозвучало жестко и веско, но скепсиса в улыбке знакомца не стало от этого меньше.

– Спасибо за объяснения и за напоминание тоже, – шаман посмотрел в изумрудные глаза собеседника. – Думаю, следующий раз мы встретимся на твоей стороне.

Смерть медленно кивнул, словно поклонился, и исчез.

– Метка еще щекочется, – осторожно, будто боясь задеть, сказала Алима.

Триен взял протянутый ему кусок хлеба с копченым мясом, поблагодарил. Как вовремя он поговорил с Заплечным именно об этом. Вопрос не застал врасплох.

– Это потому, что она была наложена на кость. Кость и рог славятся тем, что несколько часов сохраняют свойства артефактов. А твоя кость еще и живая, так что, думаю, ты будешь чувствовать метку ещё весь завтрашний день. Это пройдет.

– Хорошо бы, потому что она по-прежнему активная. Будто Фейольд где-то рядом, – вздохнула Алима и поменяла тему. – Кажется, мы завтра подойдем к мосту. К нему же подходит та дорога, что ведет через ущелье. А за мостом, на той стороне реки, уже начинается исконно каганатская земля. Там мэдлэгч уважают, никто не откажется помочь. Можно будет заходить в города, останавливаться на постоялых дворах.

– Кто-то соскучился по кровати? – усмехнулся Триен, поправив ветку в огне.

– Есть немного, – Алима улыбнулась.

Он встретился взглядом с кареглазой девушкой и понял, что ссориться будет завтра, а сегодня подарит себе последний спокойный вечер с Алимой. Все равно долго общаться Триен был не в состоянии. Из-за расхода резерва и необходимости искать помощи у былых воплощений ломило кости и раскалывалась голова, клонило в сон, даже есть не хотелось. Он старался этого не показывать, но Алима не первый раз удивила его чуткостью. Как странно, что лишенная магии девушка так безошибочно угадывала его состояние и сама предлагала отдохнуть.

* * *

Вести себя, как обычно, было сложно. То и дело вспоминался взгляд той женщины, Санхи. Люди с добрыми намерениями и хорошим сердцем так смотреть не могут! А она подсказывала Триену, пользовалась его доверием, он обращался к ней за помощью. Я считала ее кем-то вроде своей бабушки Цэрэн. Не глава рода, но решающее слово за ней, ей не перечили. Если Санхи что-то велит Триену, может ли он ослушаться?

Чем дольше я размышляла над тем, что видела и чувствовала, тем больше укреплялась в мысли, что нет, не может. От этого сердце билось с перебоями, дрожали руки, зябли плечи, хоть я и сидела рядом с костром. Даже обрадовалась, когда Триен лег спать, – не нужно следить за выражением лица и бояться насторожить или настроить Триена против себя. Εсть время подумать в тишине и одиночестве.

Ощущение, что я впуталась во что-то очень жуткое, а опасность исходит от Триена, с каждым ударом сердца становилось сильней. Все попытки успокоиться, мыслить здраво, честно оценивать Триена, от которого я до сего момента не видела ничего, кроме добра и душевного тепла, проваливались. Все усилия не давать воли страху разбивались о хищный взгляд жестокой Санхи. Ее образ вновь и вновь вставал перед глазами, подсвеченный красными сполохами. К нему добавились лица шаманов-мужчин, смотревших на меня с той же алчностью, теперь в их глазах было и предвкушение.

«Они – не Триен», – повторяла я снова и снова. – «Он не может хотеть мне зла. Я просто накручиваю себя!»

Эти фразы стали заклинанием, почти действенным, почти успокоившим меня к тому времени, когда каша, которую я готовила на завтрак, наконец, разварилась. Я добавила ветку в огонь, ввысь полетели алые искры.

– Ты все ещё ему доверяешь?

Я подняла глаза, встретилась взглядом с тетей, сидящей на другой стороне костра.

– Да. Целиком и полностью, – храбрясь, соврала я.

Она усмехнулась.

– Сама знаешь, что обманываешь и меня, и себя. Мне-то что? Я уже на другой стороне, мне никто навредить не может. Обманывая себя и доверяя шаману, ты лишь приближаешь момент, когда тоже окажешься на этой стороне мира. Только и всего.

– Это Триен! Он не причинит мне зла! – отчаянно возразила я.

– Это шаман, который очень заинтересован в мэдлэгч. В тебе, – жестко отрезала тетя. – Почему он сам решил провожать тебя? Что ему от тебя нужно? От тебя и от нашей семьи? Что?

– Учеба, – пролепетала я единственный ответ, который знала. В глазах щипало, горло перехватило. Я знала, что вру сама себе, а это опасно.

– Ты до сих пор не выяснила правду? Так и не спросила его? – тетя была поражена моей глупостью, потрясающей беспечностью.

Я лишь коротко покачала головой, смахнула слезу со щеки.

– Я предпочитаю думать, что ты на самом деле умней, чем сейчас кажешься, – глядя на меня, как на главное разочарование своего посмертия, продолжала тетя. – Мне нравится считать, что ты использовала шамана, чтобы добраться под защитой до исконной земли Каганата. До тех мест, где тебе уже будет не нужна его помощь. Я с удовольствием предполагаю, что ты и не собиралась заканчивать дорогу с ним. Что ты намеревалась его бросить, едва завидишь мост. Мне трудно представить, что ты всерьез собиралась провести в Каганат шпиона, выведывающего тайны мэдлэгч.

Я закрывала рот ладонью, чтобы не всхлипывать. По щекам катились слезы. Все, о чем говорила тетя, было неприменимо к Триену, к нам. Но и оценивающий взгляд примеряющейся ко мне Санхи я из памяти выбросить не могла.

– О чем ты подумала, когда осознала, что попала в силок шамана? О чем? – допытывалась тетя.

– Ο зельях из органов мэдлэгч, – просипела я. – Об опасности.

– Именно. Первое впечатление – восприятие чутья. Его нельзя обмануть! Рассудок потом пытается это сделать, ему хочется верить, что все хорошо. Но чутье сразу тебе сказало, что ты в большой опасности рядом с шаманом.

Она помолчала, окинула меня долгим, полным сочувствия взглядом:

– Я желаю тебе прозреть, – сказала тетя и пропала.

Я беззвучно плакала, обхватив себя руками. Долго пыталась успокоиться, хотела подойти к ручью умыться, но в который раз с горечью убедилась, что без разрешения Триена за границы защитного круга не выйти. Незримая стена между молочно-белыми кристаллами теперь, после разговора с тетей, казалась тюрьмой, клеткой. Стало совсем тошно.

Ближе к рассвету я каким-то чудом уснула, сидя у костра. Так и не смогла заставить себя лечь рядом с Триеном.

ГЛАВА 22

Триен проснулся, когда солнце показалось над горизонтом, выглядел посвежевшим, улыбался. Я засуетилась, пытаясь скрыть неуверенность в нем, хотела набрать воды и приготовить чай, но Триен позвал меня, мягким движением обнял за плечи одной рукой и предложил полюбоваться восходом.

Я стояла рядом, дышала присущим ему ароматом лекарственных трав, прижималась головой к плечу и молчала, глядя на солнце. Ни его красота, ни туман в долине, ни далекие горы не радовали меня. Триен этого не знал. Не знал он и того, как ранил нежным доверительным жестом, когда коснулся щекой моей головы и надолго замер в этой позе.

О каком доверии могла идти речь, если я до сих пор не знала истинных целей своего спутника? Я даже не догадывалась, что на самом деле движет им!

Солнце встало, смотреть на него стало больно. И, объяснив свои слезы этим, я поспешила к ручью, порадовавшись тому, что защита снята. Умывшись холодной водой, немного привела себя в чувство. Красные блики в ручье напомнили о Санхи и придали мне сил задать все же важный вопрос, на который за несколько недель знакомства так и не получила ответ.

Вернувшись на стоянку, застала Триена за необычным в это время занятием. Он разбирал седельные сумки.

– Мы уже давно в пути, часть запасов съели. Нужно иначе распределить вес, – пояснил он, встретив мой удивленный взгляд.

Я не спорила. Мне было чем заняться и без этого. Он закончил довольно быстро. Я старалась в его сторону не смотреть, готовила чай, разливала воду по флягам. И все равно не могла отделаться от ощущения, что оказавшиеся на мерине сумки тяжелей тех, которые Триен оставил себе. С другой стороны, я ведь легче его. Ρазумное решение одинаково нагружать животных.

Ели молча, пока ложки не начали скрести по дну котелка.

– Мне нужно спросить у тебя кое-что, – прозвучало гораздо решительней, чем я себя ощущала.

– Что? – Триен отставил кружку на землю, посмотрел на меня.

– Почему ты сопровождаешь меня? – спросила я, чувствуя, что опять услышу неправдивый ответ. Не обманулась.

– Я собираюсь учиться у твоей бабушки целительству. Забыла? – он удивленно вскинул бровь.

– Не забыла. Как не забыла и то, что это цена, которую я вынудила тебя назвать. Но это не твоя начальная цель. Ты помогал мне до того, сам вызвался отвезти меня в Каганат. Без просьбы. Ты явно что-то иное хочешь получить в качестве платы, но пока так и не сказал, что.

– А я думал, ты поверила, что я отнесся к тебе по-доброму, – он досадливо покачал головой, нахмурился, сложил руки на груди. – Ты хорошо разыгрывала доверие.

То, что он уходил от ответа, меня пугало и раздражало. Поэтому заговорила резче, чем следовало:

– С моей актерской игрой разберемся позже. Ты увиливаешь. Просто скажи, с какой целью ты мне помогал. Почему решил ехать в Каганат? Почему?

– Я уже отвечал на этот вопрос, – сердито бросил он. – Раз мой ответ тебе не нравится, предложи свой. Ты наверняка что-то придумала!

– Я не хочу ничего придумывать. Скажи, честно скажи сам, почему шаман помогает мэдлэгч!

Он молчал. Εго поза, взгляд, все, совершенно все бесило меня просто ужасно.

– Почему шаман помогает мэдлэгч? – крикнула я.

– А зачем шаманам мэдлэгч? – с издевкой спросил он. – Ты до сих пор не догадалась?

– Я думала, эти шаманские зелья – сказки!

– О, ты знаешь о зельях? – осклабился он. Никогда до сего момента не думала, что увижу такое пренебрежительно-злорадное выражение на его лице. Отпрянула, сжала руку в кулак. – Об амулетах из костей и зубов тоже знаешь? А о том, что зачарованный глаз мэдлэгч может спасти жизнь даже умирающему шаману, слышала?

– Зачем ты меня пугаешь? – я отодвинулась от этого чужого и жесткого человека.

– Ты хотела ответов. Вот тебе, пожалуйста, – хмыкнул шаман. – А почему ты о зельях только сейчас заговорила, догадываешься?

Я отрицательно тряхнула головой.

– Каганат рядом, – припечатал он. – Я больше не могу изменять твои эмоции.

Я вскочила, отступила на несколько шагов. Он так и остался сидеть, только буравил меня взглядом. Жестким, решительным, кровожадным. Даже более страшным, чем у Санхи.

Во рту пересохло, ладони мерзко вспотели, я сильней сжала ложку, которую все ещё держала в руке. Пусть не нож, но хоть какое-то оружие! Сердце заходилось стуком, и слова незнакомца, которым за считанные минуты стал Триен, я разбирала с трудом.

– В тебе нет магии. Она заблокирована. Из тебя не получится сделать зелья. Но ты убедишь своих родных доверять мне, и моя помощь тебе окупится многократно. У меня будет не одна, а по меньшей мере пятеро мэдлэгч для компонентов. Причем один из них ребенок. Их органы самые ценные. Но ты это и так знаешь.

– Εсли твой план такой изначально, зачем ты мне это рассказываешь? – отступая к лошадям, я неотрывно следила за вставшим с бревна Триеном. – Я ведь предупрежу их!

– Как? – мерзко усмехнулся он. – На тебе ошейник, формулами которого я делиться не собираюсь. Без формул его не снять. Превращение в лису лишает тебя голоса. Ключ-фразу знаю только я. Писать ты не сможешь. Я отрублю тебе руки и скажу, что нашел такой. Учитывая смерть Интри и ошейник, мне поверят.

Я швырнула в него ложку. Он увернулся. Но мига мне хватило, чтобы вскочить на коня. Шаман заклятием вышиб меня из седла. Я упала, быстро встала. Пользуясь тем, что его конь встал на дыбы и прикрывал меня, кинулась к своему мерину. Тот волновался, но слушался.

Всполох – заклятие просвистело в локте от морды мерина! Угодило в сук, к которому привязали поводья. Я рванула повод, доломала сук, выдергивая кусок коры. Ударила мерина по бокам, направила к мосту.

Скорей, быстрей! Подальше отсюда, от этого чудовища в человеческом облике! От заклятий, взрывающих землю за мной!

* * *

Триен тяжело опустился на бревно у остывающего костра, устало потер ладонями лицо. Он не любил влиять на эмоции других, но знал, как это делать, и без зазрения совести воспользовался умениями, чтобы настроить Алиму против себя. Ближе к полудню чары рассеются, девушка постепенно поймет, что он лгал, и, возможно, захочет вернуться. Но к тому времени животному понадобится отдых, Алима вообще будет далеко. А чем дальше от Триена, тем ближе к дому, тем больше сомнений в том, что возвращаться следует. Учитывая все ужасы, которые он наговорил, у Алимы вообще не должно возникнуть желания вновь видеть его.

Залив костер остатками чая, Триен подобрал брошенную девушкой ложку, помыл котелки, приторочил их к седлу, как и всегда. Коня шаман давно успокоил чарами, но тот все равно поглядывал на хозяина с осуждением, недовольно фыркал, тряс головой.

– Она простит меня. Я в это верю, – погладив его по шее, вздохнул Триен. – С тобой тоже все будет хорошо. Каганатцы прекрасно обращаются с лошадьми. И здесь привольней, чем дома. Ты привыкнешь. Тебе тут понравится.

Конь убежденным не выглядел.

Через какой-то час пути вдалеке показался мост. Тогда же Триен увидел спасительную тропу, но с дороги не свернул. Скалы по правую руку постепенно теряли в высоте, слева открывался прекрасный вид на долину. Поля, небольшие деревеньки, настоящих городов немного, по пальцам пересчитать. Восточней все было иначе. Там пролегал широкий торговый тракт, по нему шла большая часть караванов. Ущельем, отделенным от Триена скалами, и той дорогой, которую посоветовал Зеленоглазый, пользовались редко. В основном для доставки срочных сообщений и небольших грузов. Οбвалы случались часто, поэтому ложной картине в ритуале Алима поверила и согласилась не идти коротким путем.

Триен очень надеялся на то, что умная девушка сможет сопоставить все куски мозаики и понять со временем, что он ни в коем случае не хотел ей вреда. Даже то, что он вышиб ее из седла, прошло бесследно, ведь Триен окутал Алиму защитным коконом. Она даже не ударилась. Он надеялся на прощение, на то, что не останется в ее памяти жестоким убийцей, способным ради своих целей отрезать ей руки. Не могла же она всерьез в это долго верить!

Слева в неглубоком ущелье текла река, через которую мост и перебросили. Он был все ближе. Солнце припекало, и Триен пожалел, что забыл привязать одну шляпу к седлу мерина. А ведь казалось, обо всем подумал…

Мост. Широкий, деревянный, добротный. Домик смотрителей прижался на берегу к скалам так, чтобы камни закрывали от непогоды. Рядом на веревках вялилась рыба, за забором ходили куры. Слишком спокойное место для засады, но Триен все равно набросил защиту и на коня, и на себя.

Плату за проезд смотритель, крупный каганатец, судя по виду привыкший орудовать не мечом, а молотком и рубанком, потребовал небольшую, вопросов задавать не стал, хотя и окинул северянина долгим взглядом. Триен расплатился, похвалив себя за предусмотрительность. Он давно еще настоял на том, чтобы у Алимы в кармане были деньги. Воспользовавшись ими, девушка с некоторой вероятностью не сразу поймет, что оба кошелька, все припасы и даже тетрадь с детальным описанием формул ошейника и путей решения лежат в сумках мерина.

Смотритель велел спешиться, шаман не спорил. Проходя по мосту, отметил веревки, к которым наверняка крепились ловушки для рыбы. Естественное использование того, что под рукой. Житейское, простое. Триен поймал себя на мысли, что последние недели, после того, как принял решение, вообще стал многое подмечать. Он и раньше был наблюдательным, теперь же вбирал образы, звуки, запахи. Будто пытался прожить оставшиеся дни и часы полнокровно, осознавая каждое мгновение.

Вспомнился сегодняшний восход, Алима, прислонившаяся к плечу, тонкий аромат череды, которой она мыла волосы, тепло объятий. Последних объятий. О ссоре и всех тех кошмарах, которые он наговорил лишь потому, что Алима боялась услышать именно их, Триен старался не думать.

Мост закончился, второй смотритель потрошил рыбу и даже не отвлекся от своего занятия, когда Триен прошел мимо. Дорога раздваивалась, но шаман, не колеблясь, выбрал путь на юго-восток. Туда, где тропу ограждали нагромождения светлых камней. Алима торопилась домой и не стала бы делать крюк.

В душе поднялась запоздалая злость на Фейольда. Пришли непрошенные мечты о том, как чудесно все могло бы сложиться, не будь этого человека. И даже мысль о возможном посмертии для былых воплощений Санхи и для себя уже не утешала. Триен надеялся, что ему удастся обезвредить мага. Ранить или связать. Тогда можно будет вернуть его в тюрьму, а потом приехать к Алиме. Название города и приблизительный путь туда Триен знал.

А раз так, то не все потеряно. Есть шанс поговорить с Алимой, объяснить, зачем пугал ее, зачем врал. Сказать, как она изменила его жизнь, сделала ее яркой и чудесной. Признаться, что никогда и ни к кому не испытывал таких чувств…

Болт целил в грудь шаману, но Триен заклятием отбросил его в сторону. Щит прикрыл от чар Фейольда и треснул. Напуганный конь рванул вперед, Триен только успел выпустить повод. Ничего. Если получится выжить, конь вернется. Если нет – о нем позаботятся.

Новый болт – шаман отправил его обратно. Крик боли, ругательства из-за камня. Молния пробила щит и застряла в нем в пяди от лица Триена.

Разрушить щит, укрыться за камнем, сделать новый заслон, толще, надежней прежнего, и слушать, не взведут ли арбалет.

Щелчка не было, но Триен слышал быстрые шаги, заметил движение, увидел Фейольда. Еще один удар магией был таким сильным, что Триен еле удержался на ногах. Заслон обуглился, осыпался. Новый Триен поставить не успел – белый всполох, правое плечо пронзила дикая боль, в глазах потемнело. Триен привалился к камню.

Фейольд подходил к нему осторожно, смог защититься от атаки, но третий заслон шамана ему уже нечем было пробивать. На то мощное заклинание ушел чуть ли не весь резерв северянина.

– Вот мы и встретились, господин Триен, – на губах осунувшегося, потрепанного мага играла презрительная ухмылка. – Скажите мне, где тварь, и я отблагодарю вас. Убью быстро.

– Удивлен тем, что вижу вас, господин Фейольд, – глядя в глаза своему возможному убийце, спокойно ответил шаман. – Я был о стражниках Наскоса лучшего мнения. Они прежде очень болезненно воспринимали смерти своих и не отпускали преступников. Как же вам удалось выбраться?

Подняв с земли камешек, Фейольд бросил его в заслон. Если таких ударов будет много, щит рухнет, а новый Триену создавать нечем. Много сил ушло на то что, чтобы вызвать у Алимы животный ужас и отвращение к себе, чтобы атаковать ее, одновременно прикрывая щитами, и так избежать случайных ранений.

– Вы недостаточно хорошего мнения о Вольных орлах, – наставительно и с чувством собственного превосходства заявил маг. – У нас всюду свои люди. И гонец командора из Кипиньяра – один из них. Немного хитрости, подкупа и одно убийство – рецепт свободы.

– Вы, разумеется, надеялись именно на такой исход, – Триен проводил взглядом еще один отскочивший от щита камень.

– Я знал, что так будет, – жестко подчеркнул Фейольд. – А на что рассчитываете вы, заговаривая мне зубы, я не понимаю.

В барьер полетело сразу несколько камней помельче.

– Единственное, на что я не рассчитываю, так это на ваши здравый смысл и совесть, а все остальное вполне может произойти.

– Не смей меня совестить! Ты покрываешь убийцу! – рыкнул маг.

– Слышать такое от вас, бахвалящегося чужими смертями…

Плечо болело сильно, истощенный резерв саднил щемящей пустотой. Это раздражало, злило, и Триен дразнил противника. Выхода он не видел, использовать магию не мог, левой рукой орудовать кинжалом умел плохо, а потому был согласен с Фейольдом только в одном: лучше закончить все быстро. А там будь, что будет. Главное, что Алима в безопасности.

* * *

Сердце колотилось, мне было страшно, как никогда в жизни! Я понукала мерина, мчалась к спасительному мосту! Там свои люди, свои, они укроют, помогут, защитят меня от чудовища!

По щекам текли слезы, ветер бил в лицо и сушил их. Боже! Как я могла так ошибаться в Триене? Доверяла, искренне считала, что мне повезло встретить хорошего человека… Спасибо, что уберег меня и мою семью от смерти! А сердце я как-нибудь потом соберу по осколку.

Мерин устал, пошел медленней, я не подгоняла, ведь за мной никто не гнался. На дороге больше никого не было, и я плакала навзрыд, долго не могла успокоиться. Вспоминались объятия, ласковые слова, нежные прикосновения, трогательная забота и чудесное, совершенно волшебное душевное тепло. Все это оказалось ложью, наведенными чувствами! Как жестоко было обманывать меня так! Бесчеловечно!

Постепенно страх уходил, зато крепла жуткая злость на шамана. Да я Φейольда ненавидела меньше! Не так яро! Не будь ошейника, я бы вернулась, лишь бы испепелить этого богомерзкого лжеца!

Мелькнула мысль рассказать смотрителю моста о шамане, но, потеряв меня, тот вряд ли сунется дальше в Каганат. Его план пошел прахом, поймать меня он не сможет, я этой гонкой выиграла себе пару часов. Он не дурак, кто угодно, но не дурак. Он понимает, что проиграл.

Копыта мерина стучали по доскам широкого моста, второй смотритель проверял ловушки, свисающие с перил. Достал из одной рыбину, сунул в ведро, а ловушку, простую клетку без изысков и приманки, опустил в реку. Наблюдая за ним, почувствовала себя такой же глупой рыбой, которая попалась в бесхитростную ловушку. Какое счастье, что я не ушиблась, когда шаман скинул меня со своего коня! Я не смогла бы убежать, если бы сломала себе что-нибудь, а при ударе такой силы это было вполне возможно.

Мост закончился, я снова забралась в седло, направила мерина к дому. Проезжая мимо нагромождения больших валунов по обеим сторонам дороги, не могла избавиться от ощущения засады. Сердце билось тревожно, взмокли ладони, и я обрадовалась, когда снова выехала на открытое пространство. Оглянувшись, убедилась в том, что из-за валунов не видны ни мост, ни противоположный берег, где сливались выход из ущелья и подходящая к нему по берегу дорога. Значит, шаман, если вдруг решит ехать за мной, не увидит, куда я свернула на развилке.

Вдохнула воздух исконно каганатских земель, закусила губу, чтобы не плакать по тому волшебству, которое оказалось мороком и ложью. Угораздило же меня влюбиться в шамана!

Перед внутренним взором возник образ Триена, вспомнились его улыбка, доброта. В Зелпине он ведь был таким же, когда думал, что я не вижу, не наблюдаю за его общением с просителями. Ладно бы он наводил морок только для меня, но нет же! Триен, будто солнце, сиял для всех!

Как он мог превратиться в чудовище? За несколько минут стать не просто неприятным, а отвратительным, мерзким и до жути пугающим нелюдем? Это невероятное перевоплощение! Так не бывает!

Солнце припекало, хоть до полудня было еще очень далеко. Шляпа осталась на привале, а упасть где-нибудь на дороге от солнечного удара на радость шаману мне хотелось меньше всего. Я спешилась, завела мерина в тень деревьев, привязала к ветке. Себе места не находила и сновала туда-сюда, вытаптывая дорожку в высокой траве.

Отрицать дальше было глупо. Я влюбилась в Триена. Первый раз в жизни влюбилась. Чутье все время подсказывало, что и я ему дорога. Пусть он не говорил ничего о чувствах, но то, как он смотрел на меня, как искал общества, как обнимал… У всего этого не было другого объяснения! Не было!

Но сегодня утром я его резко, за мгновение возненавидела. Будто какой-то голос поселился во мне и науськивал на Триена. Еще и навязчивые видения, образы Санхи и других призраков. Поразительно яркий, необъяснимый страх, с которым никак не удавалось совладать. Потом ночной разговор с тетей, ее подозрения. Она словно натравливала меня на Триена. Зачем?

Стало интересно, какую конечную цель назвал бы Триен, если бы я сама не упомянула зелья. А я сказала о них только из-за разговора с тетей.

Пять шагов в одну сторону, пять обратно.

Если близость Каганата так влияет на чары, создающие эмоции, понятно, почему казалось, что Триен изменился за последние дни. Морок слабел, стали очевидней и жесткость, и напряженность, и даже суровая решимость. Но странно, что морок рухнул махом, а шаман ничего не сделал, чтобы его удержать.

Пять шагов к мерину, он волновался, наблюдая за моими хождениями. Я погладила его по морде, снова отошла.

Ясно, что Симорт назвал планы по убийству моей семьи «дурным», то есть плохим делом. Понятно, почему шаман сомневался в том, что ему удастся задуманное. Убить пятерых мэдлэгч в сердце Каганата и уйти живым? Это же бред! Как, почему я в это поверила?

Сердце билось, как бешеное, руки дрожали, и я, сцепив пальцы, держала их у лица. Меня все время швыряло от ненависти к шаману к попыткам оправдать его и найти разумное объяснение происходящему.

Тетя говорила, нужно вспомнить первую встречу, первое впечатление. Да, я испугалась вначале, испугалась шамана. Но стоило посмотреть ему в глаза и увидеть за пугалом для непослушных мэдлэгч Триена, как пришло осознание, что передо мной не злой человек, а сострадательный. Вот первое впечатление. Вот оно!

Чутью нужно верить! Оно не обманывает никогда. А сейчас оно говорило, что если Триен и врал мне когда-нибудь, то сегодня утром! Но зачем? Зачем ему понадобилось пугать меня? А эта внезапно возникшая ненависть – наверняка его чары! Он хотел, чтобы я уехала одна. Он прогонял меня! Почему?

А зачем выбил из седла? Будь он убийцей-потрошителем, он бы связал меня чарами и не дал убежать. Триен же попал в меня! Странно, что ни удар магией, ни удар о землю я вообще как-то не почувствовала. Ни тогда, ни сейчас. Ни боли, ни царапины, ничего! Триен что, защитил меня от себя же? Но если хотел, чтобы я уехала, почему не дал это сделать?

Вспомнила, что он занимался сумками. Бросилась к мерину, дрожащими руками ковыряла ремешок. Неужели все дело в том, что я просто села не на ту лошадь? Застежка поддалась, клапан открылся.

В сумке была тетрадь. Та самая, в которой подробно расписаны формулы ошейника и все расчеты. Рядом деньги.

Боже, зачем Триен это сделал?

Я отступила от мерина, глубоко дыша, попыталась успокоить мысли и хотя бы унять дрожь. Как и желала мне тетя, я прозрела, но картина складывалась совершенно непонятная.

Триен, которого я люблю и которому определенно дорога, прогнал меня. Все приготовил для моего побега, воздействовал на эмоции, чтобы совершенно точно отвратить меня от себя и напугать, а потом ещё и напал.

Зачем?

Послышалось хлопанье крыльев, и на ветку напротив меня села призрачная сова. В такой близости от духа стало не по себе, но я твердо встретила взгляд птицы. Οна медленно обернулась через левое плечо. Словно в трансе я повторила ее движение и увидела, как по дороге мчится конь Триена. Без седока!