Текст книги "Заслужить смерть"

Автор книги: Ольга Булгакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Все мои представления о шаманах разбивались о его улыбку и доброжелательность. Но я дала себе зарок быть настороже и помнить, что у рассказов о шаманах есть основа. Слухи о частях тел мэдлэгч, использованных в зельях, не родятся на пустом месте. Не с чистого неба появились и сведения о том, что шаманы – отличные проклинатели, ничуть не уступающие нашим неспособным перекидываться мэдлэгч. Я даже допускала, что мощь северян была больше силы соотечественников, иначе каганатцы не признали бы врагов равными себе.

Стараясь сосредоточиться на том, что Триен пока использовал свой дар на добрые дела, на лечение, плотней закуталась в одеяла и уснула. Видения об Интри, его гибели сменялись образом Φейольда, издевавшегося надо мной в подвале. Сон о собаках, загнавших меня на дерево, стал воспоминанием о том, как маг чуть не поймал меня на реке. Проснуться, вырваться из кошмаров не получалось. Малейшее просветление – и меня затягивало в новый сон.

Я чувствовала на лбу тяжесть влажного полотенца, слышала ароматы лечебных трав и ощущала вкус целебной микстуры с медом. С трудом открывая глаза, видела северян, мужчин и женщин. Они казались знакомыми, и я позже поняла, что уже видела их во снах, когда какая-то сила гнала меня в Пуп и сулила спасение в деревне. Северяне говорили со мной ласково, голоса звучали чарующе. Я заметила, что и мужчины носили длинные волосы, но не мог же в доме Триена находиться одновременно чуть ли не десяток шаманов. Постепенно я понимала, что видения – бред, и пыталась цепляться за действительность. Мне даже это удавалось по большей части, и тогда голоса северян сливались в один. В осипший от усталости голос Триена, сидящего у моей постели.

– Боюсь, мне с тобой не расплатиться, – прошептала я, рассмотрев, наконец, сквозь туман слабости и остаточных видений молодого шамана.

– Значит, считай мою помощь подарком, – усмехнулся он.

Отжав в миске полотенце, Триен положил его мне на лоб:

– Спи, выздоравливай.

Будь он мэдлэгч, я бы решила, что он зачаровал меня прикосновением. Очень быстро, словно по волшебству, пришло ощущение покоя, уюта, согревшего сердце. Рядом с Триеном, о котором я ничего, совершенно ничего не знала, было удивительно легко и светло. Как в детстве, еще до школы, когда я в полной мере чувствовала опеку и заботу магии своего рода.

* * *

Выспаться не удалось. Опасения оправдались, а лекарство не помогло. Алима металась в бреду, стонала и кричала. Среди бессвязного бормотания был и отчетливо слышный плач-просьба. Девушка молила отца не отдавать ее замуж. Триен невольно подумал, что, если она говорила с отцом хоть вполовину столь эмоционально, у него было каменное сердце, раз он не внял мольбам.

Шаман старался не слушать, что в бреду говорит девушка, но ухо улавливало знакомые слова, а одна из сущностей-мужчин болезненно радовалась фразам Алимы о первых ночах с Интри.

– Я тоже опаивал девок, – нашептывал голос в голове.

Тот, чьего имени Триен не знал, ухмылялся, скалился и хотел близости с женщиной.

– Разным опаивал. Чаще приворотным, чтобы сами на шею вешались, чтобы их от себя самих воротило, когда зелье работать переставало.

– Перестань! – одернул Триен, но не умерший, получивший голос из-за крайнего магического истощения шамана, не желал от него отказываться.

– Я так на заказ девок портил, позорил, – за самодовольство и уверенность в собственной безнаказанности этого духа хотелось избить. – А тех, что мне нравились, но противились, обездвиживал и силком брал!

На этом фоне слова Алимы о том, что муж ни разу ее не обидел, приобретали особую ценность. Дух не унимался, говорил пошлости, советовал Триену добавить постель к назначенной цене.

– Она сильней заболела, нам ее дольше выхаживать придется. Хоть это получишь, больше с нее взять нечего.

– Да заткнись же ты! – зло выпалил Триен, прижав ладонями бесполезную повязку.

– Она будет только рада. У нее красивого мужика и не было никогда. А девка ладная, здоровая, в самом соку и точно почище покупных шалав! – напирал дух. – Оба повеселитесь, глядишь, и идти никуда не захочет.

Триен не отвечал бесплотному советчику, только шептал формулу, вышитую на повязке. Магические слова обладали собственной силой и должны были действовать даже, если резерв шамана истощен полностью. Но они не работали, и Триен не мог заставить голос в голове молчать.

– Ты ж раз в несколько месяцев баб имеешь, в Зелпине, когда брата навещаешь. Мало того, что глупо, так и здоровья с того не добавляется. Я давно тебе говорил, зачаруй какую-нибудь девку на послушание, раз жениться не хочешь. Была бы постоянная баба, так нет же. Не слушаешься, дурень. Кому от этого лучше? А?

Триен, в который раз подумавший, что этот особо наглый дух был самой первой сущностью Санхи, невольно вспомнил видения прошлых жизней шаманки. У мужских воплощений действительно были зачарованные рабыни. Нетребовательные, заглядывающие шаманам в рот, бессловесные, болезненно восторженные и счастливые от возможности угождать. Из-за этих мыслей стало еще противней, мерзко до тошноты.

– Хорошо, что эта тебе подвернулась. Она ж настоящего мужчину и не знала. Ее продали старому уроду. Отымей ее пару раз, она в Каганат возвращаться не захочет. И тебе мучиться выбором не придется, – уверенный голос воплощения пронизывал все мысли, был громче Триена, пытавшегося заглушить духа с помощью заклинания. – Ты ж боишься идти. Боишься. А отправить ее одну тебе, видите ли, совестно! Это вообще дурь несусветная. Задержи ее тут на пару месяцев, ребенка заделай. Все само решится!

– Ты же знаешь, что я расшифровал записи. Я не дам тебе шанс вернуться через моего ребенка! – отрезал Триен.

– Шанс ничтожно мал, – в голосе духа слышалось разочарование. – Так что живи спокойно. Плоди без опаски.

– Мал, говоришь? – изображая надежду, уточнил Триен.

– Он почти не существует, – заверил призрак. – К сожалению. Так что ты обречен до конца дней своих быть всего лишь частью одной большой сущности. Не видать тебе одиночества даже в мыслях, – хмыкнул дух. – Ты же не проведешь ритуал, не опоишь законную жену описанными составами, не зачнешь ребенка в полнолуние шестой луны года. Нет же? Хотя так ты остался бы сам один в своем теле.

– И все былые души воплотились бы в ребенке, которого я смог бы воспитать, научить применять магию на добро, – задумчиво подхватил Триен.

– Это ведь будет твой ребенок, – согласился призрак. – От воспитания многое зависит, ты по себе суди. Мы старались сделать из тебя достойного преемника, а ты даже по девкам не бегал в самый-то гон.

– Отец объяснил, что так нельзя поступать, – твердо ответил Триен.

– Видишь? «Отец объяснил», а мы за восемь лет его научение не переломали, – вздохнул голос и подчеркнул: – А мы старались.

– Получается, если делать с умом и не боятся случайностей, то все можно исправить, – пробормотал Триен.

– Уж не знаю, чем тебе не угодило то, что было, – сварливо бросил дух, – нам нравилось. Но да, переиначить можно. И шансов больше, если мать ребенка будет одаренная.

– Это отрадная мысль, – улыбнулся Триен. – Спасибо за дельный совет.

– Всегда на здоровье, – хмыкнул призрак. – Ты, главное, не зевай.

Голос прошлого воплощения смолк, его влияние пошло на убыль, дышать стало легче, в голове прояснилось. Шаман окунул руки в холодный отвар из сбивающих жар трав, провел по лицу, будто смывая следы чужого присутствия. Жаль, что нельзя было выпить ещё одно зелье восстановления резерва и избежать разговоров с потусторонним. Добавлять к валящей с ног усталости ещё и отравление Триен не мог.

Заменив холодное полотенце на лбу бессвязно бормочущей девушки, шаман подумал, что нужно расшифровать оставшиеся записи Санхи. Рассказанное одним из ее воплощений вполне могло быть правдой. Тогда действительно существовал шанс получить свободу, изменить жизнь, жениться, а не только любоваться семьей брата и порой представлять себя на его месте.

Что скрывать, кого обманывать? Он хотел семью, считал, что достоин любви, и был готов ее дарить. А приходилось довольствоваться встречами с продажными женщинами. И то изредка, потому что перед каждым соитием Триен принимал небезвредные зелья, чтобы ничего не подцепить от жрицы любви и чтобы она случайно не зачала.

* * *

Я проснулась поздно вечером. За окном уже темнело, на столике у постели горела свеча. В этом свете лицо задремавшего у моей кровати Триена казалось очень красивым. Он спал чутко – одного моего движения хватило, чтобы он встрепенулся. Встретившись со мной взглядом, с искренним беспокойством спросил:

– Как ты?

– Я доставляю тебе очень много хлопот, – вздохнула я, отметив, как осип его голос.

– Не бери в голову, – шаман отмахнулся. – Давай будем ужинать. Как думаешь, дойдешь до стола или сюда принести?

– Дойду, – поспешно заверила я, почувствовав, как щеки вспыхнули от смущения.

Он поднялся, с сомнением покачал головой.

– Ты вначале встань, надень халат. Там посмотрим. А то сдается, ты просто боишься лишний раз меня «обременить». Не стоит, и я не шучу.

Я потупилась, кивнула.

– Осторожно, хорошо? – подбодрил Триен и протянул мне руку.

Я откинула одеяло и села на край кровати. Тогда же сообразила, что на мне не та одежда, в которой я ложилась. Щеки пылали, даже уши горели, кажется, мне ещё никогда в жизни не было так неловко и стыдно. Глаз на молодого мужчину не поднимала, а пальцы предательски дрожали, когда я вложила свою ладонь в его. Он, видимо, заметил, что я обратила внимание на другую вышивку на более короткой сорочке, и счел нужным пояснить.

– Мне пришлось перестелить постель и переодеть тебя, – прозвучало спокойно и твердо. – Если бы я болел, ты бы сделала для меня то же самое, не так ли?

– Конечно, – согласилась я, не покривив душой.

– Значит, ничего необычного не произошло. Просто не думай об этом, – подвел черту он.

– Проще сказать, чем сделать, – вздохнула я, вставая с его помощью.

– Если будешь так краснеть, мне придется отказаться от комплиментов, – весело пригрозил Триен. – А они лучше всего способствуют выздоровлению.

Теперь я не знала, куда деваться от смущения. Да, я понимала, что он шутил, но не могла поручиться, что здоровый молодой мужчина ограничится лишь шутками. Более того, я ждала, что он захочет большего, и отказать ему, человеку, которому я обязана жизнью, нельзя. Близость – лишь вопрос времени, пока не названная часть цены.

Вчерашнее мясо с тыквой, теплый хлеб, вкусный компот из шиповника и сушеных ягод. Что еще нужно для счастья? От слабости думалось с трудом, а Триен явно клевал носом больше, чем ел. Он с силой потер лицо ладонями, прогоняя сон, но это взбодрило его ненадолго. Хватило только на то, что собрать посуду, положить в опустевшую бадью и залить водой.

Я не рискнула вставать без его помощи. Сытость меня совсем разморила, слабость стала моим вторым именем, ноги были как не свои. Триена, державшегося с прежней благожелательностью, моя немощность, казалось, не раздражала, но я все равно посчитала правильным попросить прощения.

– Мне так жаль, что тебе приходится со мной возиться, – не осмеливаясь посмотреть ему в лицо, я с удовольствием вдыхала ароматы лечебных трав, которыми пахли вынужденные полуобъятия. – Прости, что доставляю столько хлопот.

– Не бери в голову, Алима, – из-за хрипотцы голос молодого мужчины прозвучал особенно проникновенно. – Отдыхай и выздоравливай. Благодаря чарам, болезнь скоро отступит. Сегодня был самый тяжелый день, дальше будет только лучше.

– Не знаю, как тебя благодарить, – вздохнула я, когда Триен бережно поднял мои ноги на постель, помог лечь и укрыл. Сама я была уже не в состоянии сделать даже такие простые вещи, смогла только сесть на кровать.

– Мне будет достаточно «спасибо». Если тебе кажется, что этого мало, скажи «спасибо» на всех известных тебе языках, – улыбнулся он и, погладив меня по плечу, добавил: – Спи, лиса-краса.

Немного сказочное обращение неправдоподобно хорошего для моей жизни человека лишь усилило ощущение нереальности происходящего. Эту мысль я додумывала уже во сне, в котором беспрестанно на всех известных мне языках говорила «спасибо» Триену. Каганатский, итсенский, аваинский и даже рунический северный сплетались в одно большое полотно, звучали одновременно и благодарственной молитвой, и заклинанием с пожеланием блага.

Он обнимал меня, гладил по плечам и голове, прижимался щекой к моему виску и молчал. Я обняла Триена в ответ, слышала биение его сердца, наслаждалась присущим ему запахом лекарственных зелий и трав. На душе стало спокойно и светло, и я порадовалась тому, что он хотел учиться у моих родных. Мне не придется прощаться с ним в скором времени. Я смогу узнать его лучше и убедиться в том, что он такой – настоящий.

ГЛАВА 13

Смоченное лечебным составом полотно обертывало руку девушки, ярко пахло смесью трав, многослойный чехол из полотенец полностью закрыл повязку.

– Спасибо, – ясно, отчетливо произнесла Алима.

Триен, считавший, что девушка уже спит, удивленно глянул на нее. Алима по-прежнему спала, но при этом благодарила по-каганатски. Он погладил ее по плечу, поправил одеяло – девушка неожиданно села, так и не проснувшись. Триен слышал, что дети, у которых только-только проклевывается дар, ходят и разговаривают во сне. Объяснив для себя происходящее тем, что магия Алимы подавлена, но не исчезла полностью, попробовал мягко уложить девушку обратно. Она обняла его обеими руками, прижалась лицом к груди и не замолкая благодарила на трех языках.

Триен пробовал высвободиться из объятий спящей, гладил ее по спине, шепотом уговаривал отпустить его. Алима только прижималась сильней, к словам благодарности, произнесенным на мирских языках, добавилось и «спасибо» на руническом северном. Никакой магической энергии Триен в повторяющихся фразах не чувствовал, но они странным образом вводили его в состояние близкое трансовому. Собственные слова иссякли, он уже не сопротивлялся объятиям, ласково прижимал к себе Алиму, положив одну ладонь ей на голову, прикасаясь щекой к пахнущим чередой волосам.

Когда Триен снова открыл глаза, было очень светло, через распахнутую дверь в спальню Алимы светило солнце.

Что? Спальня Алимы?

Триен закрыл глаза, глубоко вдохнул и выдохнул, и только после этого осмотрелся снова. Да, все так и было. Он уснул, обнимая девушку. И по – прежнему крепко сжимал ее в объятиях, а одна рука и вовсе лежала у Алимы на груди. То, что девушка при этом во сне накрыла его руку своей, нисколько Триена не успокаивало. Близость тел, неожиданная, незапланированная, смущала и воскрешала разговор с мужским воплощением Санхи.

– Она привлекательная, – тихий голос Льинны в голове Триена прозвучал задумчиво, оценивающе. – Для каганатки так и вовсе красивая. У нее правильные черты лица, крупные глаза, ровные зубы, соблазнительные губы.

– Умоляю, перестань! – мысленно застонал шаман.

– Отчего же? – удивилась Льинна. – Ты все это подмечаешь, Триен. Зачем лукавить и изображать из себя каменного истукана?

– Я ничего не изображаю. Это все совершенно неуместно сейчас!

– Глупости, Триен, – хмыкнула Льинна. – Ты же человек, мужчина. Mолодой мужчина. Конечно же, ты оценил прелести ее фигуры. Без одежды. Ты ведь растирал ее вчера. Ты растирал ее всю.

– Ты издеваешься, – вздохнул он.

– Я лишь подталкиваю тебя к правильным мыслям. К тем, которые уберегут твою жизнь и жизнь девушки тоже. Причем верней советов Зеленоглазого. Или ты забыл, в чем главная цель Жнеца?

Триен промолчал, только постарался высвободить руку, но Алима держала крепко и, судя по ровному дыханию, еще спала. Будить ее в такой позе, когда ладонь малознакомого мужчины прижимала грудь, Триен хотел меньше всего и надеялся выскользнуть чуть позже незамеченным.

– Жнец собирает души, – не дождавшись ответа, припечатала Льинна. – Ему нравится обладать душами магов, это укрепляет его власть и мощь. А один шаман равноценен десятку магов. Зеленоглазый толкает тебя к смерти. Твоя гибель – его единственная цель в этой истории.

– Допустим, – отрезал Триен. – Судя по напору, у тебя появились новые идеи. Попытки поторговаться со Смертью ты уже считаешь недостаточными. Я устал, не восстановился. Просто скажи, что считаешь нужным, и дай мне отдохнуть!

– Разбуди девушку поцелуем, – жестко ответила Льинна. – Она будет этому только рада. Это ясные и понятные желания, естественные стремления. Ты красив, молод, ты ей приятен, она не может тобой не любоваться и не восхищаться. Ты ведь не забыл, сколько раз приходилось отворотное варить, чтобы местные девушки тебе хоть по деревне пройти давали? Не забыл? Она откликнется на ласку лаской! Используй этот шанс! Используй, Триен! Не губи себя и ее, потакая глупому стремлению попасть в Каганат. Ей не к кому идти. И ты это понимаешь!

– У нее есть родные. Отец, мать, бабушка…

– Они ее продали! – перебила Льинна. – Продали и предали. Им она не нужна.

– Тогда можно сказать, что и я моим родным не нужен! – зло возразил он. – Они ведь отдали меня чужому человеку. Они знали Санхи две недели!

– Это другое, совсем другое. Они ведь отдали тебя в обучение…

– И не видели меня четыре года! – выпалил Триен. – Ни писем, ни вестей, ничего. Четыре года! Но я вернулся домой, и я знаю, что там меня любят, всегда ждут. Там есть те, для кого я много значу. Я это знаю!

Льинна промолчала и, если бы могла обрести образ, покачала бы головой, разводя при этом руками. Она всегда так делала, когда отступала, но не признавала при этом поражение.

– У Алимы точно так же, – сухо подвел черту Триен. – Только ее отдали не незнакомке, а богатому мужчине из уважаемого рода. Ее отец знал этого человека и его семью. Желание выдать дочь замуж за достойного человека – не продажа. Алима хочет вернуться домой, к людям, которые ее любят, для которых она много значит. Это разумное и естественное желание.

– Только тебя оно все равно погубит, – бросила Льинна и пропала.

Присутствие былых воплощений всегда выматывало, а сочетание с опустошенным резервом вызывало сильную головную боль. Слабость накатила волной, сил встать не было, глаза слипались. Алима во сне повернулась, прижалась к Триену и обняла его, умостив голову на груди.

Чуть слышный запах череды, потускневший аромат примочки, тепло и опустошенность после сложной беседы решили все за Триена. Глаза закрылись сами, мерное дыхание спящей умиротворяло, успокаивало. И Триен уснул, наслаждаясь уютом объятий.

* * *

Я проснулась в его руках, долго боялась пошевелиться и разбудить Триена. Конечно, я догадывалась, что близость – одно из условий, составляющая часть цены. Догадывалась. Как понимала и то, что шаман «благородно» не хотел говорить об этом прямо. Зачем? Достаточно намеков, комплиментов, нескромных взглядов и слов. Взрослые, разумные женщины понимают все и так. Он знал, что я давно не девушка, нет возможности ссылаться на невинность, и связь с ним не опорочит меня. Раз он так однозначно дает понять, чего хочет, нужно играть по его правилам. Нет смысла копить долги, я и так задолжала ему жизнь. А платить все равно придется. И лучше начинать сейчас, до того, как возникли отношения и чувства.

Я медленно высвободилась из его рук, поднялась на локте и замерла, разглядывая мужчину. Οн красив, это непреложный факт. Наверняка опытный. При такой-то внешности и положении в обществе.

В груди все омертвело, сердце замерло, билось медленно и гулко, как это бывало в те ночи, когда Интри брал меня. В который раз повторила, что это не я. Это только тело, которое принадлежит мужчине.

Я выдохнула и поцеловала шамана в губы. Он ответил на поцелуй медленно, сонно. Εго рука коснулась моей спины, и через ткань я чувствовала тепло.

Нет, нельзя думать, чувствовать, давать волю воображению. Нельзя волноваться, переживать. Нельзя. Это ведь не я!

Закрыв глаза, повторяла, что, по сути, ничего необычного не происходило. Интри брал меня, потому что имел право. Шаману я отдам себя, потому что он имеет право такое требовать. В уплату за лечение, за то, что спас мне жизнь, за то, что спас мне руку. Он имеет право обладать этим телом.

Шаман погладил мои волосы, убрал с лица выбившуюся из неряшливо заплетенной косы прядку.

– Алима, посмотри на меня, – прошептал он.

Ослушаться я не смела и мгновением позже смотрела в серо-зеленые глаза шамана.

– Почему ты поцеловала меня? Потому что сама хочешь или потому что считаешь, что этого хочется мне?

Я промолчала, отвела взгляд. Собственное поведение показалось мне до крайности глупым, нелепым. Сердце забилось быстро, слова все где-то потерялись. Он погладил меня по щеке, легко коснулся подбородка, будто хотел, чтобы я снова посмотрела ему в глаза.

– Ты ведь этого ждешь, – пробормотала я, наконец, чувствуя, как румянец опаляет лицо.

– Не жду, – заверил шаман. – Ты ведь меня не любишь.

Напрасно думала, что не могу покраснеть еще больше. Судя по тому, как горели щеки, я была похожа на свеклу.

– Это недоразумение, – спокойно продолжал он. – Я очень устал, мало спал и несколько раз опустошил резерв. Меня, видимо, сморило, когда я делал тебе примочку. Понимаю, как все это может выглядеть, но у меня в мыслях не было подталкивать тебя к близости.

Триен казался таким искренним, что в правдивости его слов я не усомнилась ни на мгновение. От облегчения в глазах защипало, выступили слезы, а его мягкая улыбка окончательно меня убедила. Сердце забилось свободно, каждый удар отгонял обреченность и возвращал… жизнь, тепло, силы и веру в то, что мне действительно повезло встретить хорошего человека. Я не сдержалась, расплакалась, уткнувшись лицом Триену в грудь.

Он обнял меня обеими руками, гладил по плечам и молчал, пока я не успокоилась. А потом заговорил о совершенно обыденных вещах: о завтраке, необходимости принести воды из колодца и наведаться в курятник. За эту тактичность, за нежелание возвращаться к вгоняющей меня в краску теме я была Триену очень благодарна.

В то утро я впервые ему помогала с готовкой. Ничего сложного, ничего такого, что нельзя было бы сделать одной рукой, но отстранить себя больше не позволила. Он пытался отказаться от моей помощи, но не слишком-то настаивал. Видимо, понимал, что я чувствую себя неловко в роли опекаемой гостьи.

После завтрака Триен внимательно осмотрел мою руку и остался вполне доволен, сказал, что неприятное покалывание, тянущая боль в суставах в порядке вещей.

– Еще пара дней – и все пройдет, – он улыбнулся, подмигнул, и я верила. Какое, оказывается, легкое и светлое чувство…

Он занимался конем, я почистила насесты в небольшом курятнике, мы вместе поливали грядки. Простая работа не мешала разговорам о Каганате, о школе, о Пупе. Чувствовалось, что Триену все это действительно интересно, но так же было очевидно, что он устал. Это ощущалось в движениях, заметная хрипотца в голосе с каждым часом становилась все явственней. Не то чтобы я нуждалась в подтверждениях его объяснению утренней истории, но осознание того, что Триен сказал правду, грело сердце. Даже поймала себя на том, что много улыбаюсь.

Я бы с радостью занималась вместе с ним и дежой, и тестом, но превращение в лису помешало. Перекинуться обратно не получилось ни с первой, ни даже с пятой попытки, а проклятый небесами ошейник вытянул из меня все силы. Триен, к счастью, понимал, что над превращениями я не властна, и не обижался. Только пообещал в ближайшие дни попытаться снять ошейник.

– Признаться, мне очень хочется ощутить твой дар, – задумчиво глядя на меня, сказал шаман. – Он наверняка красивый, природный. Более живой, чем дары северных магов. Они холодные, какие-то выверенные, а мне кажется, твоя магия должна быть более теплой, яркой и красивой. Как ты сама в любом облике.

Неожиданный комплимент подкупал искренностью, порадовал, но и смутил. Учитывая утреннюю историю, я даже порадовалась, что лисья личина надежно скрыла румянец и мое замешательство, и в который раз пожалела, что не могу считать эмоции Триена. Его дар мне тоже было любопытно ощутить. Шаманская сила должна быть схожа с дарами мэдлэгч, и мне очень хотелось убедиться в этом. Сходство даров объяснило бы, почему мне так хочется верить Триену, почему это кажется таким правильным.

Он подготовил тесто для хлеба, поставил расстаиваться и, признавшись, что засыпает на ходу, решил пойти спать. Завернув больную лапу в примочку, ласковым, естественным движением погладил меня по голове и спине и пожелал хорошо отдохнуть.

– Мои лекарства и заговоры действуют, сильней ты не расхвораешься, но после вчерашнего жара ты ослаблена. А ещё ошейник. Мне кажется, он тянет из тебя энергию во время превращений, – Триен недовольно нахмурился.

Я кивнула, удивленная правильностью его догадки.

– Отдыхай. Я недолго буду спать, часа два. А то тесто потом буду по всей кухне собирать, – усмехнулся он и вышел.

Я слышала, как он вошел к себе, умостилась удобней на постели и с улыбкой вспомнила его прикосновение. Казалось, Триена нисколько не смущал мой лисий облик. Интри не нравилось видеть меня в этой ипостаси, он неизменно отворачивался, хотя я при нем перекидывалась считанные разы и то по его указанию. В школе способных превращаться мэдлэгч было много, другой облик не считался чем-то необычным, но о нем не говорили. Просто обходили эту тему стороной.

Теперь же я с удовольствием вспоминала, как Триен назвал меня «лиса-краса», как делал комплименты звериной ипостаси. Для меня такое отношение было в новинку, но нравилось от этого только больше.

ГЛАВА 14

Поспать не дали. Опять. Триен, шепотом ругая новую традицию, выглянул в окно и, вздохнув, пошел разговаривать со старостой Пупа и сержантом из Наскоса. Притворяться, что дома никого нет, было бессмысленно, учитывая Фейольда, маячившего у них за спинами.

Алима, тоже слышавшая колокольчики, потяфкала под своей дверью. Триен, привыкший видеть девушку все же в человеческом обличье, был очень удивлен тем, что звериная ипостась в этот раз сохранялась так долго.

– У нас гости, – прошептал шаман, открыв дверь. – Неприятные. Без моего прямого, данного добровольно разрешения они сюда не войдут. Так что не бойся ничего. Ничего не делай. Беседа с ними может затянуться. Просто не показывайся, ладно?

Лиса, судя по выражению глаз, очень напуганная, кивнула. Триен ободряюще улыбнулся и погладил ее по голове:

– Все будет хорошо. Не бойся.

Несколько минут спустя он подошел к незримой границе своей усадьбы.

– Приветствую, господа!

– О, тунтье! – староста, казалось, обрадовался появлению шамана. – Тут такое дело. Приехали, значит, за смутьянами нашими стражники из Наскоса.

– Отличные новости, – Триен изобразил улыбку.

– И заминка у них возникла, тунтье, – потупившись, уже менее решительно добавил староста.

– Я лучше господину Триену сам суть сложности поясню, – вмешался сержант, решительно сделав полшага вперед. – Вы ж меня помните?

– Да, сержант Ильс, помню, – благожелательно подтвердил шаман, боковым зрением заметив, как Φейольд закатил глаза.

– Это хорошо, это добро, – крупный круглолицый мужчина лет сорока довольно кивнул. – Так как получается-то? Мы приехали, а нам вот значки стражи Кипиньяра показывают. Что ж выходит? Что мы своих же в тюрьму потащим?

– Я уверен, что появление у преступников значков стражи легко объяснить, – невозмутимо ответил Триен. – Χотя бы тем, что для бандита не составит большого труда забрать с тела убитого стражника значок, чтобы использовать его в подобных случаях.

– Вы так сходу назвали меня и моих помощников бандитами! – вмешался Фейольд. – На каком основании? Потому что покрываете преступницу? Я чувствую метку! Убийца находится в этом доме!

– Я уже напоминал вам, что владения шаманов искажают магический фон, – жестко ответил Триен. – Вы ведь опытный маг, вы должны знать такие вещи. Это знают и чувствуют все одаренные в Аваине.

– А преступница? – встрял сержант.

– Я не укрываю преступников, сержант Ильс, – твердо заявил Триен. – Mы с вами уже сотрудничали. Вы знаете, что я чту закон.

– Не в этом случае! – рявкнул Фейольд. – Я представился вам, показал значок, назвал свою должность! А вы упорно не выдаете убийцу и называете меня преступником. Почему?

– Мне было видение о том, как вы и ваши спутники нападали на дома и обозы, как вы убивали людей. Оттуда же я знаю, что вы относитесь к шайке Вольные орлы, – бесстрастно ответил Триен.

– Так любой может сказать о видениях! – рявкнул Фейольд.

– Но не каждый может показать свои видения другим, – понимая, что придется пить зелье восстановления, жестко ответил Триен. – Мне для этого нужно три ваших волоса и значок стражника, который вы называете своим. Я смогу показать, кому он принадлежит на самом деле и как попал к вам.

Маг отшатнулся.

– Смотрю, вы не в восторге от предложения. Боитесь? – хмыкнул Триен, краем глаза заметив, как приосанился староста. Видимо, Фейольд с подельниками давили на него, пытались убедить в том, что в самом деле являются стражниками. А потом и сержант из Наскоса с такими же вопросами пристал.

– Я просто не доверяю вашей магии, – огрызнулся Фейольд.

– Я зато доверяю. И вся деревня наша, – поведение пришлого мага окончательно убедило старосту в правоте шамана, от былой нерешительности не осталось и следа.

– Я тоже доверяю, – хмуро кивнул сержант Ильс. – Господин Триен дело говорит. Мы работали вместе, он помогал страже. Так что не дергайтесь, а то я не три волоса выдеру, а целый клок.

Фейольд не противился, но наградил шамана таким взглядом, что и без пророческого видения о собственной гибели Триен понял бы, что маг постарается отомстить.

– Одна радость – в дом войдем. Убедимся, что вы укрываете преступницу. Тогда все вопросы ко мне и моим помощникам отпадут, – процедил Фейольд.

– Вы очень упрямы, и это не комплимент, – Триен покачал головой. – Я не провожу ритуалы в доме и никого туда не зову. А вы не ступите на мою землю, потому что я этого не хочу. Я вас не приглашаю и не приглашу. Подождете здесь, привязанный к дереву, разумеется.

– Как собака на поводке? – ощерился маг. – Вы мне за это ответите!

– Вы сейчас изо всех сил показываете достойное стражника уважение к чужому жилищу и воле? – усмехнулся шаман. – Продолжайте в том же духе, и мне не придется проводить ритуал.

Фейольд выругался. Сержант Ильс смотрел на него с неодобрением, но, к огорчению Триена, на ритуале настаивал.

– Не могу ж я только на основании слов о видении троих человек в тюрьму посадить.

Такому доводу Триен ничего противопоставить не мог и не хотел. К тому же теперь ему самому стало интересно, какую историю расскажут в ритуале волосы Фейольда и значок. А ради удовлетворения любопытства было уже не так обидно пить восстанавливающее зелье, как для попытки убедить сержанта в своей правоте.