Текст книги "Заслужить смерть"

Автор книги: Ольга Булгакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Ошалевшее от нахлынувшего ужаса сердце чуть не выскочило из груди, я бросилась на дорогу останавливать животное. Конь, увидев знакомого человека, встал, тяжело всхрапывая, бил землю копытом. Я взялась за узду и будто наяву услышала голос Триена: «Пожалуйста, позаботьтесь обо мне. Мой хозяин погиб».

О нет, только не это! Объясняя коню, что он должен отвезти меня к хозяину, забралась в седло и тут же позорно шлепнулась на землю! Из-за треклятого ошейника сменилась ипостась!

Ждать обратного превращения бессмысленно. Триену нужна помощь и срочно! Я побежала к мосту, принюхиваясь к запахам, которые с той стороны нес ветер. Чем ближе я была к валунам, тем ясней ощущался запах крови.

Боже! Убереги Триена, умоляю!

Я мчалась, не чуя ног, прислушивалась к тому, что было впереди. Валуны, так насторожившие меня пару часов назад, были все ближе. Светлые камни на ярком солнце казались белыми. Справа среди камней поблескивал металл. Там же стонал какой-то мужчина, хвала Ему, не Триен. На той же стороне, между валунами и деревьями, ждали лошади.

– Еще раз. Где тварь? – донесся до меня усиленный эхом голос.

Я застыла на месте, сердце обмерло, оборвалось. Этот голос я бы узнала из тысяч.

Фейольд.

– Где?

Я подкралась ближе, увидела, как маг, стоящий на колене, резко наклонился. Триен закричал от боли. Я бросилась вперед. Фейольд выпрямился, сжимая в руке окровавленный кинжал. Я подпрыгнула, вцепилась зубами ему в руку. Οн вопил, вскочил, хотел меня стряхнуть или схватить за ошейник.

Я отскакивала, цеплялась снова, пыталась укусить за ноги. Защищала раненого Триена. Он даже не мог встать. Маг ругался, пробовал меня пнуть, но теперь я не на привязи! Теперь, когда мне есть за кого бороться, со мной не так просто справиться!

Я не дам убить Триена!

– Пристрели ее! – закричал Фейольд. – Пристрели!

Я услышала щелчок арбалета, повернулась, чтобы знать, откуда пойдет болт. Мига хватило Фейольду – он поймал меня за ошейник. Металл впился в горло, дышать стало нечем. Я вырывалась, царапалась, раскроила холеную рожу мага когтями. Он выругался, тряхнул меня и, вскрикнув, выпустил. Я упала, проворно отскочила за камень, а когда выглянула на дорогу, увидела Фейольда. Триен выдернул из бедра мага кинжал. Фейольд упал на колени, беспомощно ловил ртом воздух, в груди у него торчал арбалетный болт.

Несколько коротких хриплых вздохов – кончено. Фейольд упал вперед, вгоняя болт глубже в грудь.

– Алима! – шепотом позвал Триен. – Стрелок ещё опасен.

Я кивнула и осторожно, так, чтобы меня не было видно, пробралась ко второму разбойнику. Готовилась к новой драке, но обошлось. Стрелок был ранен, болт прошил ему плечо и, судя по тому, как сильно пропиталась кровью одежда, повредил крупный сосуд. Удивительно, что разбойник ещё мог стрелять. Не удивительно, что он теперь был без сознания.

Мрачно подумав, что он вообще вряд ли придет в себя, забрала колчан с болтами. Ипостась сменилась на человеческую, я чудом удержалась на гладких камнях, но превращение было очень кстати. Я унесла и арбалет, и кинжал. На всякий случай.

Триен лежал в той же позе, опираясь на правый локоть. Выглядел ужасно, но улыбнулся мне.

– Прости, ради богов. Говори, тварь, – прошептал он.

– Ты не за ключ-фразу должен просить прощения, – подчеркнула я, отбросив оружие и подходя ближе. – А за то, что прогнал меня. Куда он тебя ранил?

– Какой из ударов ты имеешь в виду? – уточнил Триен так легко, будто не испытывал боли.

Я встала рядом с ним на колени и с нарастающим ужасом поняла, что его одежда в пяти местах пропитывалась кровью. И большое пятно расползалось на животе.

– Ему хватило сил на заклятие оцепенения. Я не мог защищаться. Прости.

– Но переборол чары, чтобы защитить меня, – просипела я, сморгнув слезы. – Ложись, я помогу. Посмотрим, что можно сделать.

Если бы я не поддержала, он упал бы на землю. Бледнел на глазах, но я верила, что все обойдется. Верила. До того момента, как расстегнула его рубашку. Печень… Эта магическая сволочь ударила Триена в печень!

– Алима, – Триен еле шевелил губами. – Помни свое обещание. Ты обещала решать за себя сама. Сдержи слово.

– Не вздумай умирать! – я вцепилась ему в плечо. – Не вздумай!

– Прости.

Время между ударами колотящегося сердца растянулось на века. Я смотрела в глаза Триена и видела, как в них меркнет свет. Боже! Нет, этого не может быть! Не может! Я не допущу!

* * *

– Поздравляю, ты справился, – раздался слева свитый из многих голос.

Триен повернулся к Смерти.

– Она в безопасности. Это самое главное. Надеюсь, Алима сможет сдержать данное мне слово.

– Это будет трудно сделать, – глядя на девушку, зажимающую обеими руками рану на животе Триена, сказал Смерть. – Придется пойти против традиций народа, против воли семьи, сопротивляться каждый день фразам «мы ведь хотим тебе только добра»…

– Но она справится? – напористо уточнил Триен.

Зеленоглазый пожал плечами:

– Надеюсь.

– Ну да, я почти забыл, с кем разговариваю, – хмыкнул шаман. На сердце было пусто, даже посмертие, к которому Триен шел столько времени, не интересовало. Значение имела только Алима, солнечный свет, подчеркнувший рыжину темных волос, слезы, текущие по щекам, решительно сжатые губы.

– Почему ты не сказал ей, что любишь ее? – с видом исследователя полюбопытствовал Смерть.

– Не думал, что это так заметно.

– Триен, – в голосе Зеленоглазого послышался укор. – Я же знаю людей с момента их сотворения. Мне заметно. Хотя в твоем случае это видно было всем. И твоим родителям, и брату. Так почему ты ей не сказал?

– А разве от понимания, что хоронит не просто доброго знакомого, а человека, который ее любил, Алиме было бы легче? Она стала бы счастливей с этим знанием? – коротко глянув на собеседника, ответил Триен. – Нет, не стала бы.

– Ты все-таки это сделал! – голос разъяренной Льинны прорезал окружавшую собеседников серость. – Не держите меня! Я обещала дать ему тумаков! Сейчас он у меня получит!

Появившаяся девушка полыхала праведным гневом и отбивалась от двух мужских воплощений Санхи, которые пробовали ее останавливать.

– Рад вас видеть, – усмехнулся Смерть, сделав шаг навстречу троице и другим воплощениям.

– А, Заплечный, добился, чего хотел? Ну и кому от этого лучше? – накинулась на него Льинна. – Может, Триену, которого ты так беззастенчиво использовал? Может, Алиме, которая потеряла его? Кому?

– Тебе, Льинна, – мягко ответил Смерть и распахнул объятия. – Иди ко мне. Ты ведь давно этого хочешь.

Она замерла на несколько мгновений, кивнула и, шмыгнув носом, обняла Зеленоглазого. В его руках она растворилась, и Триен чувствовал, что Льинна счастлива. Мужчинам Смерть подавал руку, и они тоже были рады обрести посмертие. Для них оно означало покой и надежду на возрождение через время.

Санхи подошла последней.

– Ты обыграл меня, – мрачно бросила она. – Признаю. Я ещё могу понять, что ты использовал этого остолопа, чтобы добраться до меня, но мэдлэгч приплел зря. Не будет ей счастья. Не мог другую обреченную выбрать?

– Ты просто злишься из-за проигрыша, – усмехнулся Смерть. – И тем не менее добро пожаловать на мою сторону. Я ждал тебя здесь много десятков лет.

Санхи поклонилась ему и пропала. Единственный призрак, который не был рад обрести посмертие.

– Спасибо, что все-таки решил дать посмертие, – поблагодарил Триен. – Я, признаться, не рассчитывал.

– Знаю, – спокойно ответил Зеленоглазый. – Ты устоял перед всеми искушениями, твоя жертва ради любимой была совершенно бескорыстной. Твои последние и первые слова на грани отражали заботу лишь об Алиме, о ее счастье.

– Санхи не раз говорила, что Алима не будет счастлива. Она сказала правду? – прислушиваясь к отголоскам эмоций шаманки, спросил Триен.

– Οна злая обиженная женщина, ни разу в жизни не любившая. Οна хотела сказать гадость, – вздохнул Зеленоглазый.

– А ты – Смерть и не любишь отвечать на вопросы, – без всякого раздражения добавил Триен.

– Ты прав, – усмехнулся собеседник. – Не люблю. Особенно если ты просишь предсказать то, что увидишь сам. Какой интерес жить, если знаешь все наперед?

Триен нахмурился:

– Жить?

Смерть всегда разделял полноценную жизнь от существования призраков и нежити. Всегда.

Зеленоглазый кивнул и указал на Алиму. Под пальцами лишенной магии мэдлэгч сияло целительное заклинание.

– Как? – ошеломленно выдохнул Триен.

– Вы с ней связаны, как ты связан с Симортом. Помнишь того кровельщика? Человек, побывавший на краю, эту связь видел очень отчетливо. Алима нашла способ и вернет тебе жизнь. Я верю, что ты проживешь ее с пользой, и надеюсь, будешь счастлив.

* * *

Ладони на рану, прижать. Магия – это воля. Это в первую очередь воля и умение сосредоточиться. Я хочу исцелить и знаю формулу. Слова одно за другим связываются между собой, задают направление, но у меня нет силы, русло моей реки пустое.

Формула вводит меня в подобие транса, я повторяю слова снова и снова. Сила, где она, когда так нужна?

В вязкой, тягучей, охватывающей столетия минуте приходит озарение – хранители родов! Триен столько жизней спас, стольким помог, хранителям исцеленных пора отплатить добром за добро!

В трансе звучит мой гуцинь, я зову покровителя своего рода. Я тоже обязана жизнью Триену. Хранительница моей семьи появляется, вижу ее лицо. Она похожа на бабушку, но лишь похожа. Пожилая мэдлэгч улыбается, становится у меня за спиной, кладет ладонь на мое плечо – ее магия проходит сквозь меня, испачканные кровью пальцы начинают светиться.

Мужчина, похожий на кровельщика, появляется следующим и так же делится со мной силой. Духи приходят, их много. Их больше трех десятков! Они становятся у меня за спиной, кладут ладони друг другу на плечи и рады помочь. Их сила и магия наполняют меня, перетекают в Триена. Мои руки светятся, заклинание создается правильное. Сквозь застилающие глаза слезы я вижу золотое полотно плетения и, залечив смертельную рану, перенаправляю силу дальше, лечу все, что можно.

Его первый вздох я чувствую пальцами, слышу, но боюсь посмотреть в лицо. Слишком поверхностный этот вздох. Я страшусь ошибиться.

Новый вздох, глубокий, свободный, лишает меня сомнений. Я поворачиваюсь и смотрю Триену в глаза. Он улыбается мне теплой родной улыбкой, и нет на свете ничего драгоценней и желанней.

Он отводит глаза, обводит взглядом хранителей и кивает им. Он искренне благодарен, они это знают без слов и уходят один за другим.

Транс закончился, времени вернулся привычный ход, сияние под моими пальцами погасло. Триен сел, обнял меня. Я обхватила его обеими руками так сильно, будто эти объятия нужны, чтобы закрепить эффект заклинания, иначе все лечение напрасно. Слов не было. Только слезы облегчения, только счастье оттого, что мы оба живы.

ГЛАВА 23

Второй разбойник умер, лошадей, привязанных в тени, мы забрали. Триен сказал, это будет плата жителям деревни за похороны мага и его подручного. Шаманский конь вернулся к хозяину, а мой мерин спокойно ждал нас в тени деревьев.

Серьезный разговор я откладывала до подходящего момента. Когда никакие житейские мелочи не будут отвлекать, когда Триен обмоется и переоденется из окровавленной одежды в чистое, когда я приведу себя в подобающий вид. Мы устроились у дерева, я достала из сумки хлеб и сыр на перекус, Триен протянул мне вымытую редиску.

– Ты ведь знал о Фейольде, – прозвучало обвинительно, но тон смягчить не вышло. – Не отпирайся. Я видела, как ты прощался с родными.

Он вздохнул и честно ответил:

– Да. Я знал. Метку раньше разрушить не получалось. Если бы я его на себя не отвлек, он бы выследил тебя и убил. Поверь, это был единственный способ уберечь тебя.

– Ценой твоей жизни? – возмутилась я.

Он отложил хлеб на полотенце, повернулся так, чтобы смотреть на меня прямо.

– Алима, послушай. До конца выслушай, хорошо?

Я кивнула, встретила взгляд серьезных серо-зеленых глаз.

– Если для того, чтобы ты была жива и счастлива, понадобится моя жизнь, я ее отдам. Потому что я люблю тебя.

– Ты поражаешь меня, Триен, – ошеломленно вглядываясь в лицо этого удивительного мужчины, я не знала, что делать. Плакать или смеяться от счастья. – Ты одновременно такой умный и ужасно глупый. Как же ты не понимаешь, что без тебя мне моя жизнь не нужна? Потому что я люблю тебя.

Он поцеловал меня. Нежно, ласково, и я отвечала на самый желанный поцелуй в жизни, от которого сладко заходилось сердце, и я забывала, где нахожусь. Важен был только Триен. Чудесный, родной, любимый. Рядом с ним, в его руках я была на своем месте, а это даже больше, чем дом.

Мы оба хотели большего, много большего, чем поцелуи, но место не располагало, а Триен еще и подчеркнул, что вначале нужно спросить разрешения моих родителей и пожениться. Действительно, как я могла подумать, что правильный и порядочный Триен решится на внебрачную связь? Но это было так трогательно, так уважительно по отношению ко мне и законам Каганата, что нарушить правила хотелось только сильней.

Немного меня отрезвило то, как на северянина-шамана смотрели мои соотечественники в ближайшей деревне. В Аваине и Итсене я привыкла, что к словам Триена относились с уважением, его совета спрашивали, никому и в голову не приходило оспаривать сказанное им. А каганатцы насторожились, о доверии не было и речи. Люди, даже мужчины, предпочитали разговаривать со мной. Закрадывалось подозрение, что, если бы я не объяснила произошедшее, Триена посадили бы в тюрьму, обвинив в убийстве двух человек.

Как все же странно, что Триен моим соотечественникам настолько чужд. На меня на севере с такой подозрительностью не смотрели! Хотя надо признать, что там доброжелательное отношение ко мне создавал один взгляд на моего спутника-шамана. Здесь же моя неочевидная и недоказуемая принадлежность к роду мэдлэгч никак не спасала ситуацию. Удивительно.

Из-за отношения каганатцев к Триену я предложила и дальше устраиваться на ночлег под открытым небом. Скрытые защитным куполом от глаз и ушей посторонних мы нежились в объятиях друг друга и целовались в те немногие часы, которые ошейник позволял мне проводить в человеческом облике.

Артефакт срабатывал все чаще, истощал безмерно и задерживал нас в пути. Триена это беспокоило, но он неизменно меня подбадривал, брал к себе в седло и считал дни до Гюльхота. Их оставалось всего пять.

Мой ошейник был не единственным артефактом, свойства которого изменились в Каганате. Триен перестал носить повязку, сказал, что в ней больше нет нужды. Я спросила, почему, а тема оказалась неожиданно очень трудной. Он рассказал мне о своей наставнице, Санхи, о других воплощениях и о том, что они обрели посмертие. Триен подчеркнул, что эту тайну, кроме меня, знает лишь Симорт, и объяснил, какова была роль брата во всей этой истории.

Я о подобном прежде никогда не слышала, откровенность ценила безмерно и секрет обещала хранить. Ρассказ Триена объяснял очень многое. И одиночество такого видного жениха, и невозможность долго путешествовать, и подслушанный мной разговор с Симортом, и даже изменившееся в Каганате поведение Триена. Призраки былых воплощений не давали ему покоя.

До Гюльхота оставалось всего три дня пути, а магия ошейника уже не просто мешала, а отравляла существование. Из-за нее я перекидывалась раз в час, к полудню была в полуобморочном состоянии и почти не соображала. Знала, что Триен взял меня к себе седло и приспособил два полотенца так, чтобы мне было удобно отдыхать и не соскальзывать.

Я не помнила ни ужина, ни привала, не осознавала, что происходило вокруг. В плотном мареве слабости ощущала постоянное движение и цеплялась за голос Триена, уговаривавшего меня потерпеть еще немножко.

– Мир этому дому! – ясно и громко произнес Триен на каганатском. Надо же, не замечала раньше, как другой язык изменяет его голос. – Мне нужно немедленно поговорить с господином Азатом. Немедленно!

С господином Азатом? Это имя моего отца! Мы уже в Гюльхоте?

– А кто приехал? – сторож на воротах никакой почтительности к шаману не выказывал.

Я удивилась такому непростительному для работника мэдлэгч безрассудству, выглянула из-за плаща Триена. Щурясь в свете фонаря, посмотрела на незнакомого человека.

– Его дочь, – отрезал Триен. – Это очень срочно!

– Я скажу ему, – недоверчиво ответил сторож. – Подождите тут.

– Я не буду ждать, – в этих словах наверняка была магия, потому что сторож без пререканий пропустил нас во двор, а сам велел заспанному парнишке сообщить о госте.

Триен спешился, прижимая меня к себе одной рукой. Тогда же я заметила, что только светает. Мы, оказывается, ехали всю ночь. Триен залез в седельную сумку, достал что-то, велел позаботиться о конях.

– Они очень устали. Мы за сутки только раз останавливались, – услышала я сквозь наваливающийся сон.

За пазухой у Триена было хорошо, тепло и уютно, я запряталась обратно так, что торчал только нос, и уснула.

* * *

– Эй, господин. Подождите! – наперерез Триену, идущему к большому дому, бросился пожилой каганатец в наспех надетом кафтане.

– Я же сказал, мне нужен господин Азат. Где он?

– Господин в это время спит! – с вызовом ответил слуга.

Триен коротко выдохнул, указал на лису, которую придерживал левой рукой.

– Это Алима. Его дочь. Εсли в ближайший час не снять с нее рабский ошейник, она умрет.

Слуга отшатнулся, недоверчиво нахмурился, глянул на Алиму, снова на шамана.

– Проходите в дом. Господин сейчас подойдет, – пообещал слуга. Щелкнул пальцами, привлекая внимание мальчишки: – Проводи господина в гостиную.

Сам побежал к другому входу.

Гостиная оказалась большой комнатой с двумя мягкими диванами, украшенными пестрыми подушками. Мальчик зажигал светильники, и с каждым новым огоньком помещение становилось просторней и приветливей. Триен не садился. Придерживая Алиму одной рукой, ходил туда-сюда по мягкому ковру, прислушивался и поглядывал на часы.

Отпущенное время он нарочно приуменьшил, а опасность для девушки, к сожалению, не преувеличивал.

Родителям Алимы понадобилось меньше десяти минут, чтобы проснуться, спешно одеться и прийти в гостиную. И двухминутного объяснения хватило, чтобы они поверили и прониклись серьезностью ситуации. Изучение формул потребовало больше времени, но оба мэдлэгч были опытными магами и разобрались довольно быстро.

– Вы, наверное, хотели бы участвовать? – предположил господин Азат.

– Хотел бы, – честно признался Триен. – Но доверю ритуал вам. Я двое суток не спал. А здесь нельзя ошибиться.

– Но присутствовать, думаю, не откажетесь? – уточнила госпожа Сайна и, не дожидаясь ответа, поманила Триена. – Пойдемте, не нужно, чтобы вы изводились в неведении здесь.

Он кивнул и пошел следом за целеустремленным господином Азатом и его женой, которая все время оглядывалась на Алиму. Лиса спала и не заметила даже того, что мать погладила ее по голове.

Комната для ритуалов находилась в другом крыле здания и больше всего напоминала храм. Высокий круглый потолок, множество окон с цветными узорами, десятки свечей, алтарный камень в центре. Пока хозяева зажигали свечи и перешептывались, Триен положил лису на алтарь. Тихо приговаривая, что все будет хорошо, нужно лишь немного потерпеть, был рядом с ней, сжимал в ладони теплую лапу, гладил по плечам.

– Зачем? – напряженный вопрос хозяина.

– Формулы северные, – коротко ответила женщина. – Я такие первый раз в жизни вижу. Мне будет спокойней, если помощь будет рядом.

– Ладно, – сухой ответ, данный нехотя.

Триен, услышавший разговор, усмехнулся. За вежливостью заботливого предложения госпожи Сайны на самом деле скрывался личный интерес. Если Алима привыкла к таким отношениям, не удивительно, что она все время искала, в чем же выгода, корысть Триена. Не удивительно, что долго не могла поверить в искренность. Тем прекрасней и драгоценней была сердечность, с которой Алима помогала Триену, делилась силой в ритуалах и не ждала ничего в ответ, кроме улыбки и слов благодарности.

Свечи горели ровно и ярко, пахло сандалом и незнакомыми пряностями. Господин Азат попросил гостя отойти и сесть у стены. Там на полу лежали подушки, и Триен, нагромоздив их друг на друга, устроился так, чтобы видеть Алиму. Хозяин дома положил у головы дочери открытую тетрадь с расчетами, выпростав открытую ладонь, прощупывал плетения, сверял с тем, что Триен описал. Госпожа Сайна закрыла дверь, опустила щеколду, и уже через минуту начался ритуал.

Триен видел волшебство, отмечал, как с магией работали мэдлэгч, и верил, что они справятся. В сиянии нитей госпожа Сайна казалась очень похожей на Алиму. Тот же разрез глаз, аккуратный нос, красивые губы. На отца девушка внешне была похожа меньше, но в тот момент, когда господин Азат осознал, какой ритуал нужен, стало очевидно, что Алима его дочь. Тот же стержень, такая же решительность.

Триен старался думать только об этом и верить, верить в то, что родителям девушки удастся снять ошейник, тянущий из Алимы жизненные силы. Что господин Азат, понимая, что ошибка может быть смертельной, смирит гордыню и попросит о помощи, если будет нужно. Что Санхи ошиблась, назвав Алиму связанной с Φейольдом до смерти. Что получится обмануть губительное проклятие Орлов, с которыми девушка будет связана еще десять дней.

Встало солнце. Заиграли яркими красками витражи, разноцветные пятна света легли на противоположную стену. Судя по чарам, все шло так, как должно было. Триен зяб от усталости, кутался в плащ, обхватил себя обеими руками и ждал, наблюдая за магическими потоками.

Солнце поднялось высоко, красные, желтые и синие лучи доползли до самого алтарного камня. Раздался хруст – ошейник рассыпался. Господин Азат с явным облегчением вздохнул, отступил от камня. Госпожа Сайна погладила дочь, так и не вернувшую себе человеческий облик.

– Я думал, она перекинется, – признался Триен, подходя к алтарю.

– Она очень истощена, у лисьей ипостаси больше сил, – тихо пояснила госпожа Сайна. – Она поправится.

– Маг, который сделал, а потом исправлял ошейник, расшатал формулы, – зло бросил хозяин. – Руки поотрывать мало!

– Он мертв. Этого достаточно, – хмыкнул Триен и, мягко отстранив господина Азата, взял лису на руки. – Куда ее отнести?

Женщина бросила короткий удивленный взгляд на мужа, и только тогда Триен сообразил, что в хозяйскую часть дома посторонних обычно не пускают. Но ни отец, ни мать Алимы не стали убеждать гостя, что ему лучше подождать, а они справятся сами. Госпожа Сайна указывала дорогу, завела на второй этаж в светлую просторную комнату, отдернула прозрачный полог кровати, жестом предложила Триену уложить лису на подушки.

– Ей нужно отдохнуть, восстановиться. Вы очень вовремя ее привезли. Спасибо вам, – заглянув в глаза шамана, поблагодарила госпожа Сайна.

– Я не мог сам снять ошейник, а второго мага для поддержки в Аваине не так просто найти, – Триен сел на край кровати, положил руку на плечо лисы. Естественно и просто, как делал всегда.

Госпожа Сайна прокашлялась и как-то торопливо сказала:

– Вы валитесь с ног от усталости. Пойдемте, я покажу гостевую комнату. Об Алиме не беспокойтесь, пойдемте.

Дорогу туда Триен не запомнил. Напряжение последних дней пропало, сменилось облегчением и покоем. Алима избавлена от ошейника, дальше может быть только лучше.

ГЛАВА 24

– Доброе утро, Алима, – мамин голос, ласковое прикосновение, запах ее духов с легкой нотой черной смородины.

Я открыла глаза. Это не сон. Порывисто сев, обняла маму. Οна расплакалась, прижимая меня к себе, легко покачивалась, словно убаюкивая, прогоняя тревоги. Как в далеком детстве.

– Я очень скучала по тебе, по отцу, – призналась я, не выпуская маму из рук. Глупо, но боялась, мне все же снится, и до Гюльхота еще несколько дней пути.

– Мы тоже скучали, милая. Мы тоже. И волновались, мы же знали, что Интри убили. Но теперь все закончилось. Ошейник вчера утром сняли. Я тебя теперь так далеко не отпущу. Эта затея Интри с Аваином никогда мне не нравилась, но он был так уверен в том, что сможет там разбогатеть.

– А где Триен? – спросила я о важном, прервав разговоры о том, что больше значения не имело.

Мама отстранилась, заглянула мне в лицо, погладила по щеке:

– Шаман в доме для гостей. Отдыхает с дороги. Проспал вчера целый день, не притронулся к ужину. А завтрак ему уже отнесли.

Она улыбнулась. Выверенная улыбка знатной женщины, которой не к лицу долго общаться с простолюдином и интересоваться им больше, чем велят законы гостеприимства. Холодный, чуть настороженный взгляд показывал, что никакого особенного расположения Триен пока не заслужил и вряд ли это изменится. Поразительно, как много боли смогли причинить несколько мгновений, за которые пришло осознание того, что мои родители не примут Триена.

– Вы не пригласили его к столу, – я попыталась сделать из этого вопрос, но ответ был уже известен. Конечно, нет. Кто им, членам одной из древнейших знатных семей Каганата, Триен в самом деле?

– Мы признательны ему за то, что он привез тебя. Отец отблагодарит его. Щедро, в пределах разумного, конечно. Шаманы славятся ненасытностью, когда речь заходит о золоте, – в ее голосе слышалось легкое пренебрежение к чужой слабости. – Если, конечно, он не пользовался твоей беззащитностью и женской уязвимостью. Ты понимаешь, о чем я?

Я отрицательно покачала головой.

– О близости, Алима.

– Нет, ничего не было, – поспешно заверила я.

– Хорошо, – кивнула мама. – Мне будет приятно отблагодарить его и отпустить с миром, а не хоронить человека, опозорившего наш род.

– Триен очень хороший. Вы просто его не знаете!

Моя попытка защитить его разбилась о спокойную улыбку:

– Милая, ты еще, в сущности, такое дитя. Все хорошие, когда хотят что-то получить.

Я открыла рот, чтобы возразить, но мама будто не заметила, встала, пошла к двери:

– Скажу отцу, что ты проснулась. Велю подавать завтрак. И ты нам расскажешь, что случилось, и как ты здесь оказалась одна.

– Я не буду есть без Триена, – заявила я, оскорбившись, что его даже не посчитали за человека.

– Ты, наверное, прослушала, – мама посмотрела на меня, как на капризного несмышленыша. – Ему уже отнесли завтрак.

– Значит, я не буду есть до обеда, – прозвучало резко и решительно. – Я не буду есть без Триена.

– Алима, что это за глупости? – пожурила мама. – Понимаю, что ты к нему могла привязаться за время пути, но…

– Он спас мне жизнь, – жестко, не терпящим возражений тоном перебила я. – Он вылечил меня. Он был ко мне добр, как никто прежде. Οн оберегал меня по дороге из Аваина сюда, когда моя магия была нестабильна, когда я после каждого непроизвольного перекидывания падала без сил.

– Алима, детка, – мама попробовала меня увещевать, но я была непреклонна.

– Либо Триен будет есть с нами как почетный гость. Либо я не буду есть вообще. За год плена привыкла голодать.

Подумать только, я впервые в жизни противоречила матери. Мама, ошеломленная моим беспримерным упрямством, долго молчала, смотрела на меня оценивающе, серьезно.

– Я поговорю с отцом, – пообещала она и вышла.

Только тогда я выдохнула, но никакого облегчения не испытала. Это пока даже не было победой. Не такого отношения к Триену я ждала от родных, не такого. Но они ведь просто не знали ничего!

В дверь постучали, вошла незнакомая служанка, почтительно предложила помощь. Небо, я уже и забыла, каково это – иметь прислугу. За год от столького можно отвыкнуть.

Молодая женщина принесла платье, одно из тех, которые шились еще до моего замужества. Помню, что не взяла его и многие другие, потому что они казались мне, отданной замуж без любви, слишком жизнерадостными. Теперь прелестное голубое платье, которое тогда считалось вполне скромным, поразило богатством ткани и отделки. От этого я тоже отвыкла.

Тонкое белье, дорогая одежда, расшитая серебром домашняя обувь, традиционные украшения в косах, совсем немного косметики, чтобы подчеркнуть брови, глаза и губы, – из зеркала на меня смотрела девушка, которую я позабыла.

Покладистая, хорошая, а это значит послушная дочь. Каганатская аристократка, свято берегущая честь рода. Чтящая традиции жена, покорная воле мужа, подчиняющая его интересам свою жизнь и магию. Кротость и смирение, осознание собственного места в мире, своей роли и обязанностей по отношению к семье и роду в целом.

Я – вдова, ни разу не отяжелевшая в браке, прожившая в плену иноверцев год. Само по себе это большой удар по чести семьи и по моей репутации, а я еще путешествовала вместе с мужчиной-шаманом.

Естественно, что первым делом, даже до того, как узнала, что вообще случилось, мама поинтересовалась, не пришлось ли мне платить собой за помощь. Этот вопрос самый важный. Он определяет мою судьбу. Он влияет на всю семью, ведь я вернулась в родительский дом под защиту и покровительство отца.

По закону и чести Орлы могут потребовать, чтобы я жила у них, чтобы стала женой одного из их рода. Даже траур ещё не закончился, я связана с семьей мужа магией. Отцу наверняка предстоит объясняться с Орлами, ему придется просить поддержки у своего старшего брата, главы рода, чтобы оставить меня здесь.

Как мне в голову пришло настаивать на своих условиях? У меня нет на это права, мое положение сейчас неустойчивое и неопределенное. Это Триену я могла говорить, что не вернусь в род Орлов, но на самом деле не могу даже повлиять на то, как долго отец разрешит шаману гостить в своем доме!

Я – дочь. У меня есть только одно право: соглашаться с решениями отца.

Отец определяет все. И мою судьбу тоже. По правде говоря, он даже порадуется, если кто-нибудь из Орлов заявит свои права на меня. Отцу не придется искать мне нового мужа. О том, что в поисках нет нужды, он еще не догадывается. Но как расположить отца к Триену, если он начал общение с гостем в таком ключе?

– Голубой тебе к лицу, – мама, появившаяся бесшумно, жестом отослала служанку. – Ты чудесно выглядишь, дочь.

Серьезное обращение подсказывало, что разговор легким не будет.

– Спасибо, – я оторвала взгляд от изящной и дорогой красавицы в отражении. – Ты поговорила с отцом о Триене?

– Да, он не считает правильным так привечать иноверца и шамана, и все же согласен сделать исключение, учитывая значимость его поступка. Но способ, которым ты добилась этого согласия, он считает порочным и недостойным.

Справедливый укор, учитывая мое положение.

– Простите. Триен много для меня значит.

– Мы с отцом это понимаем, Алима, – строго подчеркнула мама. – И то, что тебе пришлось нелегко, тоже, но…

– Боюсь, не понимаете, – я отрицательно покачала головой, непривычно звякнули украшения. Мама, которую я перебила, недовольно поджала губы. – Триен проспал весь вчерашний день. С ним вы еще не разговаривали. Как же вы можете знать, что Интри убили у меня на глазах? Что меня год держали в рабском ошейнике? В подвале? Это счастье, что родовая магия меня защитила. Я была в лисьем облике это время! – я говорила все напористей, громче.