Текст книги "Контур боли"

Автор книги: Олег Овчинников

Соавторы: Евгений Прошкин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

Глава седьмая

– Сам идти сможешь? – спросили откуда-то сверху.

Олег вытянул руку на голос и, схватившись за крепкую ладонь в кожаной перчатке, поднялся на ноги. Потом открыл глаза. Первой его реакцией было желание пригнуться, настолько низким показался потолок. Бетонные перекрытия действительно были близко, но макушка до них все же не доставала.

– Долго? – только и сказал Гарин, но Столяров его отлично понял.

– Часа два тебя колбасило. Это нормально.

– Конечно, – покладисто отозвался Олег. – Тебя бы и десять часов устроили, выспаться успел бы.

– Спал ты, а я харчи в это время перетаскивал.

Гарин обернулся – коробки с консервами из комнаты исчезли, а поддоны были сложены на прежнее место в углу. Он подобрал с пола «венец» и вручил его Столярову:

– Боюсь тебя разочаровать…

– Не хочу даже слышать! – опередил его Михаил.

– …но мне кажется, я бесполезен, – закончил Олег.

– Ты или «венец»?

– Он-то в порядке. Работает. А со мной что-то не так, это точно.

– Возможно, стены глушат сигнал, – с надеждой проговорил Столяров.

– Брось. Раньше ведь не глушили.

– Раньше и сахар был слаще, слышал такое? Попробуем еще раз на улице.

– Не обманывай себя. Я ведь предупреждал, что уже не гожусь для этой работы. Но ты… – Олег вдруг рассмеялся, – все равно рассказал мне свои долбаные секреты. А я как был инвалидом, так им и остался. В итоге непонятно, кто кого кинул, – печально заключил он.

– Надо пробовать, – упрямо повторил Столяров и, закинув на плечо оба автомата, пошел к выходу.

Свет из открытой двери резанул по глазам. Дворик, где находился склад, был тесным и сумрачным, но после нескольких часов в подвале даже плотные облака слепили, как солнце.

Михаил проморгался, немного подождал и выглянул наружу, держа пистолет в левой руке. Вокруг по-прежнему было пусто. «Вольво», под завязку забитая картонными коробками, никого не привлекла. Столяров пропустил Олега вперед, быстро закрыл дверь офиса и уселся за руль. Гарин занял пассажирское место и обнаружил под ногами нечто, накрытое старым промасленным пледом. Пока он был без сознания, полковник действительно перенес из подвала все, включая цинк с патронами.

Перегруженный автомобиль удрученно затарахтел и покатился вдоль матерно расписанных стен, держась подальше от аномалии в центре двора.

Полдень еще не наступил, по московским меркам было раннее утро. Трудно сказать, придерживались ли богемного графика жизни новые обитатели бывшей столицы – бандиты, мародеры и простые искатели адреналина, – но кроме тех нескольких групп, что орудовали у торгового комплекса «Калужский», на улицах Олег никого больше не видел.

– Хорошо в спальном районе, – отозвался на его мысли Михаил. – В центре, наверно, такая движуха, что боже упаси.

– Ты туда еще не наведывался?

– А зачем мне? Поучаствовать в стритрейсинге на выживание? Староват я для таких забав.

– Ну, может, не все так страшно…

– Там сейчас кровавый замес. Дележ территории, такой же бесполезный, как и сама эта территория. Не знаю, когда здесь все устаканится. Наверно, никогда. Слишком большой город. Много пустых соблазнов и очень мало совести.

– Постреляют и прекратят, – вяло возразил Гарин. – Останутся профессионалы, начнется массовая торговля артефактами…

Михаил щелкнул пальцами и выразительно посмотрел на друга.

– Вот дернуло же напомнить! – раздосадованно сказал Олег.

– Я бы и сам не забыл. Надевай, – Столяров положил ему на колено «венец».

– Прямо на ходу?

– Почему бы нет? На ходу ты, кстати, еще не пробовал. Любопытно же, что из этого получится.

– Действительно. А почему бы не вбить мне в башку пару гвоздей, чисто для эксперимента?

Гарин поворчал еще немного, но Столяров больше не давил. Олег повертел «венец» в руках и со вздохом поднял его к голове.

– Не хотелось бы светиться… – озабоченно проговорил он, поглядывая в окно.

Справа от дороги, за широким газоном, проплывал одинокий корпус издательства «Академкнига», кроме него, поблизости домов не было. «Вольво» принялась взбираться на горку к следующему светофору, машина ехала не быстро и натужно, но казалось, что на всем белом свете нет ни одного человека, которого это может интересовать.

Олег признался себе в том, что отговорки закончились, и, прекратив споры, надел «венец». Он сделал это быстро, не раздумывая, словно очутился под дождем и накинул капюшон. Это было просто и как будто естественно.

Мир не изменился, свет не померк, звуки не исчезли. Все осталось на своих местах: и Профсоюзная улица, по-прежнему непривычно пустая, и гул утомленного шведского мотора, вот только воспринимать это Гарин вдруг начал по-другому. Им овладело странное тревожащее чувство, которое появилось тотчас, едва он водрузил на голову артефакт. Он и сам не знал, как это выразить или сформулировать… если пришлось бы рассказывать об этом Столярову, Олег не смог бы подобрать слов, поэтому он сразу решил, что ничего рассказывать не станет. Во всяком случае, пока не разберется сам.

Гарин смотрел в окно и не мог убедить себя, что он не спит, – в этом и заключалась проблема. Ощущение было не мимолетным, а плотным и тяжелым, как грозовая туча. Избавиться от него было невозможно, хотя Олегу казалось, что вот еще секунда, еще две – и все пройдет. Но время тянулось, машина приближалась к перекрестку, а наваждение продолжало цепко держать Гарина в своих лапах. Олег прекрасно понимал, что не спит, он легко доказал бы это кому угодно, лишь самому себе он не мог этого втолковать, как ни старался. Состояние напоминало неправильный «приход» от паршивой травы, который он испытал однажды, еще будучи студентом – первый и последний раз в жизни. Ему чудилось, что он принадлежит не себе, что им управляет кто-то другой, а он лишь выполняет приказы, и вся его самостоятельность – это иллюзия тряпичной куклы. Тогда по совету друзей Олег усиленно поедал печенье с минералкой. Сейчас ему достаточно было просто снять с головы артефакт, однако он не мог этого сделать. Гарину было страшно в «венце», но мысль о расставании с «венцом» пугала его еще сильней.

Олег поднял левую руку и осмотрел растопыренные пальцы, точно видел их впервые. Он все воспринимал с каким-то вялым, обреченным удивлением – и знакомую улицу, и потертый салон «вольво», и даже собственную руку. Неожиданно для себя Гарин прикусил тыльную сторону ладони и убедился, что тактильное восприятие его не подводит. Впрочем, через мгновение Олег уже не был уверен, действительно ли он кусал себя за руку или только собирался. Как и во сне, он не мог сосредоточиться, это было физически тяжело. Точка внимания, будто мокрый обмылок на веревке, все время ускользала, но все время – не далеко, постоянно болтаясь где-то рядом, на границе периферийного зрения.

«Наверно, я похож на пьяного», – подумал Гарин или кто-то другой, следивший за ним сверху, прежде чем артефакт слетел с макушки и завертелся вокруг ручки переключения передач.

Справа раздавался треск автоматных очередей, под капотом надсадно ревел мотор, а из автомагнитолы несся бесконечный навязчивый припев: «Простые движенья, простые движенья, простые движенья, простые движенья…» – эти звуки нахлынули на Олега разом, одновременно, словно он вынырнул из колодца посреди оживленной площади.

Столяров, выговаривая длинную фразу из одних матюгов, давил на газ, но машина разгонялась с большим трудом. Бормотание полковника странным образом ложилось на музыку из песни, которая, судя по припеву, все заканчивалась и заканчивалась и все никак не могла закончиться.

Гарин дотянулся до автомагнитолы и повернул ручку громкости против часовой стрелки. После пары полных оборотов он сообразил, что ручка сорвана и крутить ее бесполезно. Он тронул колесико настройки, чтобы уйти с частоты, но и оно вращалось слишком свободно. Допотопная панель с верньером хаотично подмигивала, подтверждая, что радиоприемник неуправляем.

– Да выруби ты его! – проскрежетал Михаил. – Нас небось половина города слышит.

– Да сам знаю! – нервно отозвался Олег. – Пытаюсь. Не могу. Кто там стреляет? Никого же не было!

– Сейчас выбегу, проверю и доложу.

Отчаявшись справиться с магнитолой, Гарин врезал по ней кулаком – прямым ударом, как в челюсть. Стеклянная панелька хрустнула и переломилась надвое, свет за ней погас, но на громкость звучания это не повлияло.

– Простые движенья, с-сука… – обессиленно выдохнул Столяров. – Сейчас нас заметят.

Олег и сам это понимал. Судя по интенсивности перестрелки, в «Академкниге» выясняли отношения человек десять, а то и больше. Гарин уже перегнулся через спинку сиденья, прикидывая, удастся ли вырвать динамики под задним стеклом, когда случилось то, чего он не ждал, но на что втайне надеялся.

«Вольво» встала, автомагнитола заткнулась, стрельба прекратилась – это произошло в один миг, синхронно.

Гарин со Столяровым медленно переглянулись, при этом Олег невольно покосился на артефакт. «Венец» лежал рядом, накинутый на ручку КПП, как в странной игре под названием «серсо».

– Я его больше не надену, – тихо сказал Гарин.

– Ты-то здесь при чем?

– Думаешь, радио просто так включилось?

– Думаю, оно вообще не должно работать.

– Ты проверял магнитолу?

– На предмет чего я мог ее проверить? – раздраженно сказал Столяров, снова заводя машину. – Электричества в городе нет, откуда тут возьмется передача в ФМ-диапазоне? Я не очень большой специалист, но…

– Ультракороткие волны распространяются в пределах прямой видимости, – перебил его Гарин. – Ты видишь где-нибудь работающий ретранслятор?

– Нет, – мрачно ответил Столяров. – Но сигнал мог от чего-нибудь отразиться.

– От чего, например?

– Да хоть бы и от Луны, – помявшись, сказал Михаил.

– Ты это сейчас придумал?

– В принципе такое возможно. Откуда еще это могло сюда залететь? Или у тебя есть версии получше?

– У меня и похуже-то нет, – сознался Гарин, снова посмотрев на «венец». – Есть только…

– Ну?

– Совсем плохие.

Михаил проследил за его взглядом и кисло усмехнулся:

– Кончай параноить. Ты не настолько крут, чтобы волевым усилием вызывать гром и молнию. – Столяров снова разогнал машину и, наконец-то доехав до перекрестка, с видимым облегчением свернул в сторону от Профсоюзной. – Простые движенья, простые движенья… – пробубнил он. – Тьфу, черт. Вот привязалась, зараза.

– Я ничего не вызывал, – помедлив, проговорил Олег.

– Ну так и я о том же.

– Это не я. Он сам.

– Час от часу не легче, – вздохнул Столяров, снимая с ручки «венец» и убирая его за пазуху. – Ты теперь каждый шорох будешь на свой счет относить?

– Тебе не показалось странным, что, когда включилось радио, возникла стрельба в том доме?

– Это же обыкновенное совпадение! – Михаил помолчал и, с опозданием осмыслив слова товарища, внимательно посмотрел ему в глаза. – Ты что, серьезно? Ясно… Пытаешься симулировать безумие, – заключил он. – Не утомляй, мне и без твоих терзаний забот хватает.

Олег не стал убеждать спутника в том, в чем и сам не был уверен. Он попробовал вспомнить свои ощущения от взаимодействия с артефактом, но вышло настолько приблизительно и недостоверно, будто это и вправду было сном. Его потянуло опять надеть «венец» – на минутку, только для того, чтобы освежить память, и этот внезапный порыв был таким сильным, что Гарин еле сдержался. Собственно, сдержался он лишь потому, что «венец» лежал у Столярова под курткой.

«Чего мне не хватало для полного счастья, так это зависимости от артефакта, – отстраненно подумал Олег. – Головная боль, обмороки и пси-наркомания – отличный комплект. Не лучше ли сразу в петлю?»

К дому Гарина они подъезжали с другой стороны, сделав большой крюк по проулкам. В соседнем дворе Столяров остановился, и они снарядили по два рожка. Автоматы были новыми, но лишнюю смазку подполковник-пенсионер Кенс удалил загодя. Он вообще оказался на удивление предусмотрительным, этот странный приятель Михаила, мелкий коммерсант с эсбэушным прошлым. Олег задумался о том, какой может быть гражданская жизнь самого Столярова, и пришел к выводу, что никакой. Михаила на пенсии Олег даже не представлял. Впрочем, в кителе и при погонах он его не представлял тоже. Вечный опер, всегда в какой-то заднице и всегда – сам по себе. Если бы начальство ценило Столярова чуть больше, ему вряд ли пришлось бы лично подставляться что в Припяти, что в Москве. Хотя… Здесь он не по приказу, а по собственной инициативе – вспомнил Гарин. Значит, это не начальство дубовое. Значит, действительно судьба.

– Чудны дела твои, Господи… – обронил Гарин вслух.

– А?.. – Михаил поднял голову и торопливо осмотрелся. – Что случилось? Кого увидел?

– Это я так, о своем.

– Свое держи при себе, – гаркнул Столяров.

Он положил свой автомат между сиденьями, под правую руку, и медленно тронулся к дому. «Вольво» крадучись катилась вдоль кустов, которые пока еще не выглядели одичавшими, но уже начинали потихоньку разрастаться, как будто почувствовали без людей вольницу. Снизу их поджимали плотные поросли сорняка, и было заранее ясно, что это безмолвное сражение за газон с жирной привозной землей декоративный кустарник проиграет.

На въезде во двор Михаил снова остановился. Гарин, пристально смотревший за правым флангом, не сразу понял, в чем дело.

Разношерстная юношеская «братва», обстрелявшая машину несколько часов назад, лежала на тротуаре возле дома. В полном составе, включая модного вожака. От угла, из-за которого они появились утром, парни ушли не далеко. Им позволили пройти всего одну секцию здания и расстреляли у второго подъезда.

– Они же пацаны совсем были… – подавленно выговорил Олег. – У какой падали рука поднялась?

– Твои интеллигентские стенания у меня уже в печенках, – сказал Михаил. – Лично я доволен, что шакалят порешили. Они в нас шмаляли, если ты запамятовал. И даже фамилии не спросили. Такие уроды неизбежно нарываются на ответку. И чем раньше это происходит, тем лучше для окружающей среды.

– Лет-то им по сколько было?..

– Достаточно, чтобы собраться в банду и нарыть оружие. Если хочешь, в следующий раз я буду не быстро от таких уезжать. Чтобы ты пулю в шею поймать успел. Если выживешь, найду перевозчика и отправлю тебя обратно в Новосибирск. Остаток жизни будешь срать под себя и размышлять о гуманизме. Ну а если не выживешь, все равно отправлю, чтобы твои…

– Хватит трещать! – оборвал его Гарин. – Паркуйся резче, чего стоим тут, светимся? Когда коробки затащим, отгонишь тачку подальше.

– О! – улыбнулся Михаил. – Слова не мальчика, но…

Олег, не дослушав, вылез из машины и осмотрелся. Тот, кто расстрелял молодняк, уже ушел, а если невидимый противник и оставался во дворе, то настроен он был относительно мирно. В противном случае – один или в компании – враг успел бы изрешетить «вольво» несколько раз. Хотя возможно, что стычка с бандой охламонов была действительно чистой самообороной. Впрочем, возможно, что и нет…

Гарин бегло оглядел дома, сознавая, что это ничего не дает. Четыре семнадцатиэтажные башни, по четыре подъезда в каждой, окружали двор со всех сторон. Окон в них было немерено, и в каждом мог сидеть стрелок – хоть с винтовкой, хоть с гранатометом. Олег на мгновение прикрыл глаза и попытался уловить какую-нибудь эмоцию – агрессию или чье-нибудь пристальное внимание. Без толку: от его былых способностей не осталось и следа. В лучшие времена его мог бы выручить «венец», но… эти времена прошли.

Накинув ремень автомата на плечо, Олег скорым шагом направился к подъезду, догоняя уехавшего вперед Столярова.

– Ну как, нащупал чего? – спросил тот, без особой, впрочем, надежды.

Гарин лишь мотнул головой и вытащил из машины первую коробку. Представив, сколько ходок придется сделать на седьмой этаж, он помрачнел.

– Да-да, – откликнулся Михаил, угадав его мысли. – Любишь кататься, люби и саночки таскать. Иногда на горбу.

– Санки на фиг, а вот тележку бы какую… – буркнул Олег.

– Хорошая идея. Надо будет поискать на досуге.

Демонстрируя правильный подход к такелажному делу, Столяров взял с заднего сиденья сразу две коробки и пошел к подъезду. Не оборачиваясь, он открыл железную дверь и придержал ее ногой, пропуская Гарина. Олег хотел возразить, но передумал: на улице ему вдруг стало тревожно, как будто он наконец-то почувствовал затылком чей-то взгляд. Хотя не исключено, что двор действительно был пуст, и это чувство возникло ошибочно. С другой стороны, речь в обоих случаях шла об ощущениях, и разобраться в том, какое из них первично, не представлялось возможным.

– Ты долго тут маячить собираешь? – негромко спросил Столяров. – Сам же меня торопил.

– Да! – Опомнившись, Олег юркнул в темное и душное нутро многоэтажки.

Уже после второго подъема на седьмой этаж Гарину подумалось, что сардины он никогда особо-то не любил. На третьей ходке он возненавидел всякую рыбу и продолжал носить консервы лишь под мрачные понукания Столярова. Полковник и сам быстро выдохся, но все же таскал провизию с упорством мула.

В один из заходов на свою кухню Гарин скинул с плеча автомат и, приставив его в угол, сел на табуретку. В ответ на это Михаил одарил его таким взглядом, что Олег поневоле вскочил и, схватив оружие, устремился вниз за очередной парой коробок. На перенос привезенных консервов они потратили уйму времени, но все когда-нибудь заканчивается, и очередь дошла-таки до последних двух коробок. Сил уже не оставалось, и Олег с Михаилом спустились за грузом вдвоем. Коробки занесли в подъезд, потом Гарин дождался, пока товарищ отгонит машину к мусорному баку, и вместе они начали последнее восхождение. По лестнице шли так медленно, словно провожали сардины в последний путь. На каждой площадке упирали коробки в перила и делали короткий привал, толку от которого не было ни грамма. Здравый смысл говорил о том, что лучше отмучиться побыстрее, а затем нормально отдохнуть, однако ноги этой логике следовать отказывались.

На шестом этаже Столяров и Гарин посмотрели друг на друга, как будто впереди было минное поле, а за ним – рай.

– Всего два марша осталось, – сказал Михаил, задыхаясь.

– Да, осилим в один рывок.

– Последний этаж, и мы в домике.

– Мы должны это сделать.

– Без проблем.

– Кто куда, а я на диван, – мечтательно объявил Олег.

– А я чайку попью.

– А я на диван. Сразу.

– Тоже прилягу. Но сначала – чай. Воды до хрена, слава богу.

– Да, ты запасся круто. Как ты ее поднимал, ума не приложу.

– Вот так и поднимал.

– Ты настоящий герой.

– Да, я таков, – смиренно подтвердил Михаил.

– Я бы, наверно, не смог.

– Хорош трындеть! – отрезал Столяров. – Пошли уже.

Они поднялись на межэтажную площадку с узким окошком и трубой мусоропровода, когда поблизости вдруг раздался нарочито громкий металлический щелчок.

– Я стал невольным свидетелем вашего разговора, – сказал кто-то сверху. – Мне показалось, что вы хорошие люди. Но первое впечатление бывает обманчивым. Поэтому вам лучше отдать оружие и держать руки на виду, ладонями ко мне.

Олег выглянул за угол и у двери своей квартиры обнаружил мужчину с винтовкой. Оружие от приклада до глушителя было обмотано лохматыми лоскутами неопределенно-грязного цвета. Сам человек был одет крайне неприметно – в серые потертые джинсы и такую же куртку с темными «болтами». Лицо скрывалось за длинным козырьком старой невзрачной бейсболки.

«А дяденька серьезный, – отметил про себя Гарин. – Вот она, реальная Зона».

– Ну и нашел же ты время, с-сука… – пробормотал Столяров. – Специально ждал, пока мы выдохнемся?

– Хе-хе, – глумливо ухмыльнулся незнакомец и повел стволом вверх. – Автоматы, говорю, давайте сюда. И я надеюсь, ты не забудешь про пистолет? Он у тебя в правом кармане.

Михаил тяжко вздохнул и бросил ношу на пол. От удара коробка развалилась, консервные банки разлетелись по площадке. Несколько штук запрыгали вниз по ступенькам. Одна, особо прыткая, умудрилась повернуть возле лифта и поскакала дальше, с шестого этажа на пятый. Олег уже снял с плеча автомат, а банка все грохотала и грохотала по лестнице, пока не уткнулась в стену.

Глава восьмая

Сардины оказались на редкость вкусными. Впрочем, после такой адовой работы Олегу понравилась бы и половая тряпка. Ломтики рыбы он закидывал в рот вместе с хребтами, однако тягаться с новым знакомым было без толку: тот поглощал пищу с интенсивностью пожарного насоса. Почти не пережевывая, мужчина освоил целую банку и без промедления открыл вторую. Столяров смотрел на него умиленно, как повар, который провел у плиты всю ночь, зато сумел угодить. Гость заглатывал куски один за другим, забыв и про свою СВД, и про все на свете. При этом он пытался рассказывать о себе, хотя его никто не торопил.

– Зовут меня Доберман, – начал он. – Хотя… кто зовет?.. Никто не зовет, один я тут. Но раньше звали так. Не вижу смысла менять кличку. В той Зоне звали Доберманом и в этой пусть называют так же.

– Ты тоже бывал в Припяти? – осторожно спросил Столяров.

– «Бывал»! – хмыкнул Доберман. – Я там жил. Если только это можно назвать жизнью. Но вообще-то мне даже нравилось, и жаловаться вроде не на кого. В том смысле, – запнувшись, добавил он, – что его уже нет в живых. Того, на кого я мог бы пожаловаться, – туманно пояснил сталкер.

Гарина эта оговорка заинтересовала, но в данный момент лезть с уточнениями он посчитал бестактным. Человек, очевидно, не ел несколько суток, и чтобы его прервать, нужно было иметь каменное сердце. Сам Олег утолил голод на удивление быстро. Покончив с рыбой, он отодвинулся к стене и блаженно привалился к ней спиной. Из этого положения он мог хорошенько рассмотреть гостя, который уже приступил к третьей банке.

Доберману, судя по всему, было едва за сорок, но выглядел он гораздо старше. Прежде чем сесть за стол, он снял бейсболку и аккуратно положил ее на подоконник – в этом движении было что-то строгое, в нем виделись остатки военной выправки, разбавленные неформальным окопным бытом. Выражение лица, вот что старило Добермана. Даже не ввалившиеся глаза с лучиками морщин и не болезненно-смуглый цвет кожи, а взгляд, полный вечной печали. Так смотрят люди, утратившие что-то дорогое, чего нельзя ни вернуть, ни заменить. Внешность сталкера совершенно не вязалась с его кличкой. По мнению Гарина, на Добермана могло бы отзываться какое-нибудь боевитое существо, у которого мышечные реакции опережают мыслительный процесс. Гость таким не был. Вялым или медлительным его назвать было нельзя, но даже в его осанке сказывалась привычка часами лежать неподвижно и созерцать мир через окуляр оптического прицела.

– А те олухи на совести Скутера, – неожиданно проговорил Доберман. – Если только она у него есть, совесть. В чем я далеко не уверен. Я видел, как вы их сейчас обошли. Вас это задело. Меня тоже, хотя они уроды порядочные, конечно. Были. Утром наблюдал вашу стычку. Из дома напротив, – сталкер махнул рукой куда-то за окно, как будто это давало исчерпывающую информацию о его снайперской лежке. – Забавно получилось. Они обычно получше стреляли-то, но вы им сломали шаблон. В общем, правильно. Ну а потом появился Скутер со своей отмороженной братвой. Вы с ними чудом разминулись. По-моему, пацаны как раз к Скутеру и шли, хотели в отряд к нему попроситься. Разговоров-то я не слышал, но полагаю, так все и было. Искали себе командира покруче. Вот и нашли.

Сталкер наконец наелся. Он отодвинул незаконченную третью банку и тупо уставился в стол.

– Коньячку? – предложил Столяров.

– А кто он такой, этот Скутер? – спросил Олег.

Оба вопроса прозвучали одновременно. Доберман глубоко кивнул Михаилу, а Гарину сказал:

– Скутер – беспредельщик местный. В отряде у него человек тридцать примерно. Вооружены хорошо, есть толковые люди. И есть даже вменяемые. Но когда они все вместе, они превращаются в страшное, безумное стадо. Не приведи господь с ними пересечься.

Столяров сходил за недопитой бутылкой «Мартеля» и поставил перед гостем кружку.

– Благодарствую, – ответил тот, затем понюхал и с приятным удивлением протянул: – О-о-о!

– Что «о»? – пожал плечами Михаил. – В городе этого добра навалом.

– Мне не попадалось. Не фартило. Золота полно, – беспечно сообщил сталкер, – а с продуктами становится все хуже.

– Золотишко нас тоже интересует, – произнес Михаил вполне серьезно и при этом с издевкой подмигнул Олегу.

Гарин покраснел, но решил, что оправдываться не будет.

– Я слышал, в Припяти кто-то целый пакет с золотом нашел, – поделился он. – В самой обыкновенной квартире, не в бункере каком и не во дворце. Откуда в Припяти дворцы-то возьмутся… Граммов сто пятьдесят там вроде бы оказалось или около того. Ну а здесь и город другой, и времена другие. В Москве этого добра по-любому должно быть больше.

– Сто пятьдесят граммов? Брехня, – отозвался Столяров.

– Не сто пятьдесят, а двести, – спокойно возразил Доберман. – Было такое дело. Однажды Порох залез…

– Порох?! – хором воскликнули Олег с Михаилом.

– Да, он. – Сталкер слегка растерялся. – А вы тоже с ним знакомы?

– Были когда-то.

– Ну, значит, и Кабана… – начал он.

– И Кабана знаем, – заверил Столяров.

– Во дела… – проронил Доберман. – Правду говорят – мир тесен, но чтобы до такой степени… Ну наливай тогда, что сидишь-то!

Михаил достал новую бутылку. Все внезапно развеселились, на кухне стало удивительно тепло.

– Вообще-то за такую встречу на лестнице мы тебя грохнуть могли, – благостно произнес Столяров, разливая коньяк. – Не то что могли… просто обязаны были. Сил только не осталось, поэтому ты сейчас и живой. По чистой, брат, случайности.

Доберман впервые улыбнулся, и его улыбка выглядела слегка странно.

– Да не-е, – протянул он так же расслабленно. – Я давно за тобой смотрю. Хотел бы я вас убить, я бы это еще утром сделал, в окошко. Но я ведь не для этого на вашу базу притопал.

В ответ на «базу» Гарин слегка скривился, но возражать не стал. Слово пришло из Чернобыльской Зоны, из старой жизни, и другие названия для этого места не годились. Квартира? Это осталось в прошлом. В квартире живут люди: ходят на работу, смотрят телевизор, берут кредиты на холодильник или стиралку. На базе обитают злые небритые мужики. Чистят оружие, кипятят воду на примусе и спят, не раздеваясь. Справляют нужду в соседней квартире. А здесь – база.

– И долго ты за мной следил? – полюбопытствовал Столяров.

– Сначала я севернее хотел осесть, где-нибудь в районе ВДНХ, но там места совсем гиблые. Собаки там огромные, будто телята, но больные, тихие… еле ходят. Чем они там питаются, как жратву себе добывают – даже думать об этом не хочется. Посмотрел я на них и двинул подальше – сюда, на юго-запад. И здесь я уже около месяца. Вполне достаточно, чтобы понять весь расклад в микрорайоне. Я ведь намного раньше тебя… – он вдруг умолк и, подняв указательный палец, медленно повернулся к прихожей. – Дверь закрыта? – спросил он шепотом.

Михаил утвердительно моргнул, и спустя мгновение раздался глухой удар в мягкую обивку. Гарин кивнул на автоматы, но Доберман покачал головой и, не дыша, приложил палец к губам. В дверь снова стукнули – мощно, плечом. Столяров выставил ладонь, мол – «все нормально, она выдержит». На лестнице зазвучали голоса. Похоже, люди о чем-то спорили, но говорили очень тихо, разобрать слов из-за обивки было невозможно. Послышался еще один удар – кто-то раздосадованно пнул дверь ногой, явно напоследок.

Некоторое время на кухне царила тишина, все пытались понять, действительно ли ушли нежданные визитеры, или просто затаились. Спустя пару минут Доберман изменил позу и невозмутимо подвинул к себе банку с остатками сардин.

– Ничего страшного, – прокомментировал он. – По спальным районам много народу шатается. Ищут харчи, место под ночлег или чего поинтересней.

– Ну и слух у тебя! – восхитился Михаил. – Стоп… я дурак. Я полный идиот, – скорбно проговорил он. – Нас в два счета вычислят по сортиру, который мы устроили у этого… книгочея…

– У Юрия Иваныча, – подсказал Гарин. – По-моему, нормальный человек туда и на порог не зайдет. Все решат, что в квартире труп разлагается.

– Эй, ну я ведь ем! – напомнил Доберман. – Если бы они целенаправленно шли сюда, мы об этом уже знали бы. А они всего лишь наугад простукивают двери. И потом, не нужно в первом встречном видеть убийцу. Мы для них более опасны, чем они для нас. Хотя дворик здесь, конечно, аховый. Я сегодня новую «хлопушку» засек, уже четвертую. Прям целая плантация, а не двор. Чую, Скутер это место никогда в покое не оставит.

Гарин торопливо взглянул на Столярова, но тот в ответ лишь пошевелил бровями. Доберман продолжал деловито уплетать сардины – уже без спешки, с чувством.

– Что еще за «хлопушка»? – не выдержал Михаил.

– Возможно, вы их как-то иначе кличете. Но вообще все говорят «хлопушка». Общепризнанное название.

– Да мы вообще никак… – недоуменно произнес Олег. – Мы и не слыхали про такое.

Доберман оторвался от банки и с недоверием оглядел соседей по столу.

– Тогда какого хрена вы тут делаете? – спросил он.

– Резонный вопрос, – согласился Столяров. – Я тебе потом как-нибудь расскажу. Может быть. Ты лучше про «хлопушки» свои просвети.

– Наливай еще, не жадничай.

– Я и не думал, – буркнул Михаил.

– А «хлопушки» не мои, они природные, – заявил Доберман, поднимая чашку с коньяком. – Общие, так сказать. Кто успел, тот и съел. Хотя некоторые умудряются все захапать без спешки. Для Большой Земли это новая тема, но люди уже начинают въезжать. Спрос растет каждый день. При такой динамике правильно было бы на продажу ничего не отвозить, а придерживать товар, пока цена не упрется в потолок, вот только… – Он замялся.

– Что «только»? – осведомился Олег.

– Никто не знает, какой у них срок хранения. И главное, что происходит с «хлопушкой» в конце этого срока – просто перестает работать или взрывается в кармане у владельца.

На слове «взрывается» Столяров изменился в лице.

– А теперь снова и по порядку, – потребовал он. – Еще налить?

– Нет-нет, – замахал рукой сталкер. – Пятьдесят граммов – это для здоровья, еще сто – для удовольствия, а все, что сверху, уже во вред.

– Итак, «хлопушки»… – настойчиво повторил Михаил.

– Вам, надеюсь, не нужно объяснять, что такое аномалии и откуда они берутся?

– Давай ближе к делу!

– «Хлопушка» – это и аномалия, и артефакт, который в ней вызревает. Аномалия в принципе безобидная. Если в нее вляпаться, она грохнет, как небольшой взрывпакет. Это не опасно, ну в крайнем случае пальцы оторвет, если прям в самую сердцевину сунуться. – Доберман зафиксировал взгляд на перчатке Столярова и виновато покашлял. – Если бы «хлопушку» было видно, то она скорее всего напоминала бы капусту. Широкие листья, а в середине – плод. Шарик такой небольшой, диаметром с пятирублевую монету.

– Погоди-погоди, – остановил его Михаил. – Она невидимая, я правильно понял? Тогда откуда ты знаешь, на что она похожа?