Текст книги "Палачи"

Автор книги: Олег Овчинников

Соавторы: Евгений Прошкин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

Глава шестнадцатая

На заведующего было неприятно смотреть. Да что там неприятно – просто противно. Низенький, толстенький, голова как арбуз. Единственный чудом сохранившийся пучок волос равномерно распределен по всей лысинке. А противнее всего – бегающие глазки за толстыми линзами в золотой оправе. Хочется сказать им: тпру! Остановитесь хоть на секунду! Ведь десять раз уже все говорено-переговорено, и по телефону, и так. И бумажки все собраны. И благодарность в пухлом конверте уже перекочевала в карман белого халата. А глазки все бегают и бегают. И чего им только неймется? «Вот сейчас опять затянет свою пластинку, – с тоскою подумал Коршун. – Вы не понима-аете…»

– Вы не понимаете, – сказал заведующий, глядя куда угодно, только не на того, к кому обращался. – В Ромашкове – просто психи, а у нас – больные в вегетативном состоянии. Вы знаете, что означает этот термин?

– Знаю. Они овощи. Чуть лучше коматозников. Они могут двигать руками, ногами, губами и глазными яблоками. А могут и не двигать.

– За ними нужен совершенно особый уход.

– Не волнуйтесь. Они получат все, в чем нуждаются.

– Они ваши родственники?

Странный вопрос. Тем более странный, что одного из овощей зовут Гарик Ачикян, а другого – Илья Сысоевич Рудный, и разница в их возрасте составляет тридцать пять лет. Очередная проверка? Сколько можно!

– Нет, – ответил Коршун. – Но мы с ними одно время работали вместе.

– Где?

Значит, все-таки проверка.

– Не понимаю, зачем вам это. Но хорошо, я отвечу. Мы работали в Лаборатории Автономных Систем при Институте Альтернативных Исследований.

Видимо, название лаборатории было отражено в личных делах пациентов. Бегающие глазки за стеклами очков немного сбавили темп. Однако до полной победы было далеко.

– Вы не понимаете… – снова начал заведующий.

– Я все понимаю, – сказал Коршун. – Я сам врач. У меня есть методика по лечению таких вот безнадежных случаев. Я надеюсь, что она хоть немного облегчит существование моим друзьям.

– Так они вам нужны для диссертации?

Коршун глубоко вздохнул и тут же пожалел об этом. Мучительный приступ кашля согнул его пополам. Ответить на вопрос он смог только через три минуты.

– Если вам так понятней, то да.

– Вы можете чем-то подтвердить свое медицинское образование?

– Я не ношу с собой диплом. Как и вы, наверное.

– А в каком вузе вы учились?

– В московском медицинском институте.

– В котором из трех?

– Во втором.

– Это тот, что имени Сеченова?

– Нет, имени Пирогова.

– А, ну да. И в каком году окончили?

– Послушайте… Посмотрите на меня, пожалуйста.

Бегающим глазкам не хотелось останавливаться. Особенно им не хотелось задерживать взгляд на лице собеседника, и Коршун хорошо понимал почему. Последнюю пару лет он и сам избегал смотреть в зеркало. Оттуда на него обычно таращилось существо, вернувшееся с того света, причем вернувшееся ненадолго.

– Вот так. А теперь скажите, чего вы хотите? Вам мало заплатили? Я могу добавить еще. Вам мало бумажек с печатью? Вот разрешение на перевод, вот письмо из Ромашкова. Они готовы принять ваших больных. Чего еще вам не хватает?

Заведующий снял очки, от чего немедленно стал похож на крота, выбравшегося из заплесневелого подземелья на яркий солнечный свет. Он задумчиво пожевал дужку и примирительно сказал:

– Вы сказали «добавить еще». О какой конкретно сумме могла бы идти речь?

Глядя на его склоненную лысинку, покрытую прической толщиной в один волос, и на пухлые пальцы, перебирающие купюры, Коршун очень жалел, что не может пристрелить этого идиота. Насколько все было бы проще и правильней. Но пока что шумиха была ему совсем не нужна.

Получив прибавку, заведующий совершенно успокоился, даже повеселел и сам вызвался довезти до ворот каталку с одним из больных. Вопрос, который он задал после того, как они выбрались за территорию больницы, был продиктован скорее любопытством, нежели заботой о своих подопечных.

– Вы собираетесь перевозить пациентов на грузовой «газели»?

– Не волнуйтесь, – сказал Коршун. – Внутри машина оборудована не хуже, чем карета «скорой помощи». Оставьте каталку здесь, дальше мы справимся сами.

– Хорошо. До свидания. И последний вопрос, если позволите.

– Ну?

– Что у вас с голосом?

– А вот это уже совсем не ваше дело.

Заметив их приближение, водитель «газели» бросил на капот газету, которую до этого читал, и распахнул задние дверцы. Он посмотрел на неподвижных пациентов, потом на грязный пол машины и не– уверенно спросил:

– Что, прям так и грузить?

– Да. Прям так и грузите, – устало ответил Коршун.

– А они не того? Я в смысле, их не растрясет по дороге?

– Вы, главное, довезите их живыми. Остальное – моя забота.

В Ромашкове заведующей была женщина. Она тоже носила очки, но ее глаза не бегали, а смотрели на собеседника спокойно, даже нагло. Коршун не в первый раз общался с заведующей и знал, что алчность в ней давно победила подозрительность. Хотя, видимо, все– таки не до конца.

– Вы приготовили все, как я просил? – уточнил он.

– Да, – ответила стерва в белом халате. – Пациенты ждут вас в телевизионной. Так мы называем комнату отдыха.

– Все шестнадцать?

– Да. Вы сказали, что вам хватит четверти часа.

– Вполне.

– И еще. Я хотела бы присутствовать на вашем занятии.

– Это исключено, – жестко сказал Коршун. – Я совершенно не готов к публичной демонстрации моей методики.

– Я умею хранить секреты. И у вас уже была возможность в этом убедиться. Мною движет простое любопытство. – Заведующая попыталась улыбнуться, но попытка вышла неубедительной. – Я просто не представляю, как может выглядеть сеанс групповой терапии у пациентов, чьи психические и физические состояния настолько варьируются.

– И тем не менее мой ответ – нет. Извините. Это не вопрос доверия. Просто я… немного суеверен.

– Но… – не спешила сдаваться она. – В любом случае прямо за дверью будут дежурить два санитара и медсестра. И если что-то пойдет не так…

– Не волнуйтесь. Теперь все пойдет так.

– Мы все равно будем следить за ходом эксперимента.

– Это ваше право.

– Это наша обязанность, – уточнила заведующая, изображая оскорбленное достоинство.

– Не будем спорить. Пусть ваши санитары помогут мне с носилками.

– Хорошо. Я распоряжусь.

Два дюжих молодца в белых халатах молча подхватили носилки с молодым армянином и скрылись в здании. Коршун подождал, пока они вернутся за Ильей Сысоевичем Рудным, и пошел следом за ними. На пороге телевизионной комнаты санитары рухнули замертво. Молоденькая медсестра, дежурившая за столиком в коридоре, склонила голову и как будто задремала. Коршун кое-как в одиночку переволок носилки через порог, хотя большой необходимости в этом не было. Теперь он знал, какие ощущения испытывает человек, минуту назад завершивший труд своей жизни. Никакой радости или облегчения. Только ноющая пустота в том месте, где долгое время обреталась цель.

Коршун обвел взглядом пациентов, присутствовавших в большой квадратной комнате. Их было восемнадцать. Шестнадцать мужчин, слабо похожих на живых людей, и пара женщин, неотличимых от мужчин. И только Коршун знал, чего ему стоило собрать эту компанию в одном месте.

Минуту назад больные, не считая прибывших сегодня, разговаривали, передвигались по комнате, шаркали тапочками и шмыгали носами. Но как только носилки с последним из них показались в дверном проеме, все звуки стихли, и все движения прекратились. Бывшие сотрудники Лаборатории Автономных Систем замерли в тех позах, в которых были, словно дети, играющие в «Море волнуется раз». Глаза у большинства были закрыты. Остальные смотрели в одну точку. Так продолжалось еще несколько минут. Потом мужчина средних лет, застывший на краешке стула, медленно повернул голову и сказал:

– Ну, здравствуй, Коршун. Как же приятно снова почувствовать себя… даже не живым – целым! Какой сегодня год? Не отвечай, я уже выяснил. Почему ты морщишься?

– Извините. Я очень рад вас слышать. Но вы не могли бы выбрать другого носителя? Этот, по-моему, недавно наложил в штаны.

– А ты эстет, Коршун, – усмехнулась полная пожилая женщина, остриженная под ежик. – Предпочитаешь общаться с дамой?

Коршун обернулся к ней и не сумел скрыть гримасу отвращения. Из приоткрытого рта «дамы» на воротник синей пижамы тонкой струйкой стекала слюна.

– Если можно… – начал он.

– Ну ладно, ладно, – сказал другой мужчина, сидящий на полу в обнимку с большим резиновым мячом. – Хватит привередничать. Ты тоже, между прочим, не лицо с открытки! Сейчас все в порядке?

– Да. Спасибо большое, – поблагодарил Коршун. – Сейчас все очень хорошо.

– Я тоже не в восторге от того, что мне приходится существовать в коллективном сознании этого отребья, – заявил мужчина. – Но другого материала не оказалось под рукой. Мне срочно нужна была резервная копия. Это было временное решение и в той ситуации, пожалуй, единственно верное. Как бы то ни было, оно помогло мне перенестись в будущее на два года. Сохраниться, как маринованному помидору в банке. Кстати, почему ты так долго ждал?

– Были трудности. Я работал, собирал информацию.

– Так на этом свете появился человек, которого любит Олег Гарин? Я имею в виду, помимо самого Олега Гарина?

– Да, это Марина Гарина. Они поженились прошлой весной. Вот ее фотография. – Коршун сунул руку за отворот пиджака.

– Не трудись. Я тысячи раз читал чужие паспортные данные на потеху публики. Причем паспорта были закрыты и лежали в карманах у зрителей. Я вообще разговариваю с тобой только потому, что очень давно ни с кем не разговаривал. А сейчас нам нужно немного квалифицированной помощи. Будь добр, растолкай медсестру. Пусть вколет старику на носилках что-нибудь тонизирующее. Иначе он может подвести нас в самый неподходящий момент.

Коршун вышел в коридор и коснулся плеча спящей медсестры. Этого оказалось достаточно. Ни слова не говоря, она сходила в соседний кабинет и вернулась с заряженным инъектором. Сделав укол, медсестра осталась сидеть на полу рядом с носилками, уставившись на собственные ногти равнодушным взглядом.

– Симпатичная, – сказал мужчина с мячом. – Наверняка дурочка. Это я о фотографии. Только в такую и мог влюбиться этот щенок. Так ты говоришь, она сестра наемника по кличке Пельмень?

– Я только собирался это сказать, – промямлил Коршун.

– Это одно и то же. Что ж, возможно, этот факт тоже удастся как-то использовать. Пельмень же, если я не ошибаюсь, не в ладах с законом? Это очень хорошо. У меня уже появилась пара идей. А где сейчас живут молодые? Вижу, вижу, не отвечай. И сколько же отсюда до Москвы?

– Семьсот с чем-то километров, – неуверенно ответил Коршун.

– Ты требуешь от меня чуда!

– Что вы имеете…

– Не мешай!

Лицо мужчины осунулось и превратилось в застывшую маску, как будто он, минуя вегетативную стадию, погрузился в кому. Прошло не меньше пяти минут, прежде чем взгляд мужчины снова стал осмысленным.

– И чудо свершилось! – торжественно объявил он. – Только что у Марины Гариной появилось непреодолимое желание прокатиться в Турцию.

– Вместе с мужем? – растерянно спросил Коршун.

– Вместе с лучшей подругой.

– А почему в Турцию?

– Долго объяснять. Такова уж маршрутная сетка.

– А что мне делать дальше?

– Ждать. Ждать и готовиться. У тебя будет много дел: и здесь, и в Турции, и в Зоне. Тебе понадобятся новые связи, новые помощники. В свободное время можешь придумать изощренную месть для своего несостоявшегося убийцы.

– Вы имеете в виду Столярова? – нахмурился Коршун.

– Да. Было бы интересно снова свести вместе эту сладкую парочку.

– Как мы поступим с медсестрой? Она слышала нас. Прикажете убрать?

– Ты идиот? Посмотри на нее! Не обращай внимания на прическу и цвет волос. Она же вылитая Марина Гарина! Надо будет только немного подправить форму носа и ушей. И к тому же она отлично делает уколы. Эй, милочка, как тебя зовут?

Медсестра оторвалась от созерцания своего макияжа и заторможенно ответила:

– Наташа.

– Сколько тебе лет?

– Двадцать три.

– Ты хочешь стать блондинкой?

– Я и есть блондинка.

– Очень хорошо.

– А что с остальным персоналом? – спросил Коршун. – Особенно с заведующей. Она порядочная стерва.

– Это не твоя забота.

– Но… они не создадут проблем?

Мужчина звонко шлепнул ладонью по поверхности резинового меча и заливисто рассмеялся.

– Я полчаса назад восстал из мертвых, – сказал он. – Как ты думаешь, на этом свете остались проблемы, с которыми я не в состоянии справиться?

– Извините, Хозяин. Вы, конечно же, правы, – сказал Коршун…

– Извините, Хозяин… – повторил Олег Гарин и застонал.

– Да какой я хозяин, – усмехнулся Пельмень. – Даже не арендатор. Просто нашел хорошее место, вот и приспособил для своих нужд. Правда, крыша с высотки простреливается и выброс тут не пересидишь, атак…

– А? Что? – Олег дернулся и чуть не ударился лбом о круглый край столешницы. Он сидел в кресле, а на коленях у него лежал КПК с погасшим экраном. – Я что, опять вырубился?

– Ты заснул, – сказал Михаил, который сидел на диванчике рядом со Славой. Лица у обоих были расслабленные и подозрительно благодушные. – Снилось что-нибудь?

Гарин кивнул.

– Я видел Пси-Мастера.

– Рассказывай! – Столяров рывком подался вперед. От его благодушия не осталось и следа. – Ты снова был в сознании Коршуна?

– Да. Я… – Олег помассировал лоб обеими руками. – Кажется, я запомнил все. Не то что в прошлый раз.

– Так Пси-Мастер жив?

– Погоди, не так резко, – попросил Гарин. – Ты знаешь, что стало с овощами?

– Что ты имеешь в виду?

– Не что, а кого, – уточнил Олег. – Так их называл Коршун. Я про сотрудников лаборатории, которые работали на Пси-Мастера.

Михаил задумался.

– Я знаю, что их обследовали довольно долго и скрупулезно, – сказал он. – К сожалению, изменения в психике у большинства оказались необратимыми.

– Что с ними стало после обследования? – спросил Гарин.

– Я специально не следил. Но, думаю, их направили на лечение в соответствующие учреждения.

– Иными словами, рассовали по психбольницам?

Подполковник кивнул.

– Почему они тебя вдруг заинтересовали?

Олег забрался в кресло с ногами и обхватил руками колени, как будто ему внезапно стало холодно.

– Мы ошиблись, – с тоской сказал он. – Пси-Мастер даже не скрывался. Он провернул всю операцию у нас на глазах, а мы ничего не поняли. Вернее, поняли, но неправильно.

– Бррррр! – Столяров несколько раз мотнул головой из стороны в сторону. – Извини, я и сейчас ни черта не понимаю. Ты можешь объяснить понятнее?

– Помнишь, – сказал Гарин, – когда мы атаковали базу «Монолита», нас удивило, почему Пси-Мастер периодически оставлял своих защитников без помощи и отвлекался на что-то еще. Мы никак не могли взять в толк, что же может быть для него важнее, чем оборона базы.

– Но мы же сообразили в конце концов, – напомнил Михаил. – Точнее, это ты сообразил. Пси-Мастер записывал информацию на «венцы», а в качестве передатчиков использовал как раз сотрудников своей лаборатории. Ты еще назвал их живыми слотами. Поэтому я и уничтожил «венцы».

– Мы ошиблись, – повторил Олег. – Все было с точностью до наоборот. «Венцы» были передатчиками, а зомбированные люди – устройствами для хранения данных. И записывалась в их память не абстрактная информация о неотвратимой власти гармонии, а слепок личности Пси-Мастера. Этот маньяк создал собственную копию, распределенную между восемнадцатью носителями. И когда Коршун собрал все овощи в одну корзинку, Пси-Мастер воскрес в их телах.

– Так он все-таки жив! – подвел итог Столяров.

– Да, – подтвердил Гарин. – Пси-Мастер жив, пока живы сотрудники лаборатории. И пока все они собраны в одном месте. Это он взял под контроль пилотов разбившихся самолетов. Это он приказал Коршуну похитить Марину. Это он заставил нас с тобой вернуться в Зону. И можно только гадать, что еще он собирается сделать и какие планы вынашивает прямо сейчас.

– Черт! – Михаил ударил себя кулаком в ладонь и зашипел от боли, задев обрубок безымянного пальца. – Черт! – Он обернулся к Пельменю. – Мне нужно срочно позвонить. Организуешь?

– Только недолго. – Слава достал свой КПК. – А то местная сетка забьется, и сталкеры неделю потом не смогут хвастаться хабаром.

– Плевать на хабар! Куда тут говорить?

– Держи. – Пельмень передал Столярову беспроводную гарнитуру. – Надеваешь на ухо и говоришь. Да, голоса могут немного поквакивать.

– Да пусть хоть похрюкивают! Номер как набрать?

Слава вывел на экран виртуальную клавиатуру. Михаил неуклюже и явно волнуясь набрал несколько цифр. Гарин успел разглядеть код Киева, потом Столяров закрыл экран рукой. Он встал с дивана и направился к выходу из комнаты.

– Да, – сказал Михаил, глядя прямо перед собой. – Говорит подполковник Столяров. Да что ж ты квакаешь, милая! Соедини меня с генералом Тарасенко. И побыстрее, побыстрее, лягушоночек ты мой! – Он толкнул дверь и вышел на крышу.

Вернулся Михаил через пять минут. Его лицо, и без того почти всегда непроницаемое, на этот раз выглядело совершенно пуленепробиваемым. Олег даже не пытался угадать, чем завершился разговор подполковника с начальством, озадачен он чем-то или просто задумчив.

– На. Спасибо. – Столяров вернул Пельменю его КПК.

Тот посмотрел на экран и сказал:

– Ага, время еще есть. Ну что, пока мы в сетке, попробую поискать свежие карты ЧАЭС. Если найду, вам тоже скину. Михаил в ответ только неопределенно кивнул и сел на диван.

– Так твой генерал знает, где мы? – спросил Гарин. – А я думал, наш поход – это твоя частная инициатива.

– Угу. Частная, – подтвердил Столяров. – Если напортачим, частная и будет. И похоронят нас без почестей.

– А если не напортачим?

– Тогда нам – возможно! – Михаил поднял указательный палец, – помогут с эвакуацией.

– Ну… Хоть что-то, – пожал плечами Олег. – А что сказал генерал? Ты ему объяснил насчет овощей? Их ведь не обязательно расстреливать или искусственно вводить в кому. Достаточно просто развезти опять по разным психушкам.

– Погоди, – сказал Столяров. – У меня две новости, и обе черт знает какие. С какой начать?

– Давай на твой выбор, – предложил Гарин.

– Новость первая. Датчане прислали образцы генетического материала Пси-Мастера. Быстро откликнулись, я даже не ожидал. Наши провели экспертизу. Образцы совпали с теми, что были у нас в хранилище. Вывод следующий. Два года назад в бункере под озером ты убил Пси-Мастера. Настоящего Пси-Мастера, а не его двойника, или близнеца, или… Я не знаю кого еще.

– Так это уже как бы не новость, – неуверенно заметил Олег.

– Тогда слушай вторую, – мрачно сказал Столяров. – Стоило мне заикнуться о психбольнице, как генерал начал материться.

– Так он был в курсе?

– Весь мир уже в курсе, кроме нас с тобой, – ответил Михаил. – Самая обсуждаемая новость. Самое зверское убийство со времен… Я не знаю, с каких времен. Гарин еще сильней прижал к груди колени. Ему было холодно. Очень холодно.

– Что там стряслось? – спросил он, чувствуя, как кровь стремительно отливает от лица.

– Овощей больше нет, – сказал Михаил. – Вчера на рассвете кто-то приготовил из них салат.

– Как это?

– Их убили.

– Всех?

– Всех до одного.

– Кто это сделал?

– Если бы это было известно, генерал не был бы таким злым.

Олегу стало трудно дышать. Не потому что колени давили на грудную клетку, просто воздух почему-то поступал в легкие крошечными порциями. Гарин сделал десяток мелких вдохов, прежде чем сумел задать следующий вопрос. Почему-то ему было необходимо это узнать.

– А… как их убили?

Михаил внимательно посмотрел на него и ответил:

– Перерезали горло. Одному за другим. Одним и тем же ножом.

– Г-горло?

Олег провел ладонью по шее и провалился в холодную темноту.

Глава семнадцатая

Коршун замедлил шаг. Потом замедлил еще немного. И еще. Это получилось у него совершенно неосознанно. По мере приближения к желтовато-серым стенам больничного корпуса его скорость становилась все ниже. Коршун заметил это только тогда, когда понял, что движется медленней любого из зомби. Заметил – и еще чуть-чуть сбавил темп. Ему не хотелось в Ромашково. В последний раз он посещал больницу неделю назад, и уже тогда здесь было невыносимо. Навряд ли за неделю что-то изменилось к лучшему.

Бывшие сотрудники лаборатории вели себя как старые друзья, встретившиеся после долгой разлуки. Они никак не хотели расходиться, и это длилось почти два месяца. Работники больницы, включая присмиревшую заведующую, обслуживали пациентов днем и ночью, буквально не покладая рук. Они приносили еду, питье и лекарства, выносили судна и проводили что-то вроде уборки, но их было мало, и они не справлялись. В какой-то момент санитары и врачи стали выглядеть хуже больных. Большая квадратная комната напоминала ночлежку для бомжей. Для существования Хозяина было необходимо, чтобы все его носители были собраны в одном месте. Отправить хоть одного из них в душевую или туалет было неоправданным риском. Пол телевизионной был усыпан остатками пищи, упаковками от еды и использованными шприцами. О стоявшей в комнате вони Коршун старался не думать.

Хозяина, похоже, такая обстановка вполне устраивала. На здоровье людей, чью волю он подчинил себе, ему было плевать. Это было в его стиле: заносить пару туфель до смерти, прежде чем купить новую. Мнение посторонних Хозяина и подавно не волновало. Тем более что из посторонних в больницу был допущен только Коршун. Он не считал себя эстетом или ханжой, да и просто щепетильным человеком, и тем не менее никак не мог понять одной вещи. Почему власть гармонии, о которой так часто говорил Хозяин, могла зародиться только в таких вот загаженных местах вроде Ромашкова или бункера в речном порту? Неужели строить светлое будущее можно только сидя по шею в собственном дерьме? Зачем так? Чтобы разница между тем, что было, и тем, что стало, получилась заметнее? Ну, разве что…

«Кончай философствовать! – властный голос раздался прямо в голове у Коршуна. – Я жду тебя. Если тебе настолько неприятно мое общество, можешь надеть респиратор. Но учти, что в этом случае на всех иллюстрациях в учебниках по новейшей истории тебя тоже будут изображать в респираторе. Представь себе надпись: „Коршун, правая рука Пси-Мастера“, а рядом с ней – снорочье рыло! Хватит оттягивать неизбежное. В конце концов, это твой последний визит сюда. Подумай об этом и лучше поторопись».

Через минуту Коршун стоял на пороге телевизионной. Медленно и осторожно, чтобы не потревожить свои заштопанные легкие, он сделал последний глубокий вдох и открыл дверь в комнату.

– Значит, щенок и цербер уже сутки в Зоне, – сказал мужчина, через которого Хозяин обычно разговаривал с Коршуном. – И они уже даже прошли наш маленький тест.

– Да, Хозяин. Они побывали на цементном заводе, и теперь у них есть «венец». Они воспользовались выходом, о котором скорее всего знал только Якут. И они открыли сейф, код от которого уж точно не знал никто, кроме Якута.

– Это хорошо. Это очень хорошо. Значит, мы не ошиблись в Гарине. Он действительно умеет то, о чем говорит. Единственный из… Сколько их было, Коршун?

– Много, Хозяин. Очень много.

Коршуна слегка мутило, когда он вспоминал бесконечную череду экспериментов с «венцом». Зомби, пленные сталкеры, пси-чувствительные и пси-невосприимчивые, иногда даже контролеры. Цепочка вопросов, потом выстрел и снова цепочка вопросов. Как вас зовут? Откуда вы родом? Расскажите о своем детстве. Расскажите о своей семье. Расскажите о своем первом сексуальном опыте. Зачем вы пришли в Зону? Примерьте вот это кольцо. Да, просто наденьте на голову. Чувствуете что-нибудь? Не знаю, может быть, у вас появились какие-то новые воспоминания? Может быть, это даже чужие воспоминания? Ничего не чувствуете? А имя Андрей Демин вам что– нибудь говорит? Никогда не слышали о таком? Может быть, вы знаете, где он родился? Вы помните качели за гаражами? А двоюродную сестру Алену? Хорошо, вы помните, как папа вернулся из армии, когда вам было два года? Как он напугал вас и уколол своими усами? Что? Ваш отец никогда не служил? Что ж, сожалею. Тогда последний вопрос. Какое воспоминание вы считаете самым ярким в своей жизни? Ну, о чем вам бы непременно захотелось вспомнить перед смертью? Что? Понимаю. И с какой целью вы туда залезли? Хотели посмотреть на Деда Мороза? Ладно, тогда начинайте вспоминать свою елку. Прощайте. Кто там следующий?

– Очень хорошо… – задумчиво повторил мужчина. – Ты позаботился о том, чтобы наши гости не скучали в твое отсутствие?

– Да, Хозяин, – ответил Коршун. – Сейчас они играют в вашу игру «Пятое письмо» или «Доберись из пункта А в пункт Б самым сложным путем».

– Великолепно. Ты нарисовал на одном из писем маленькую собачку?

– Я сделал все, что вы просили.

– По-моему, это очень трогательный штрих. Этот молокосос Гарин обязан его оценить.

– Кстати, – сказал Коршун. – Что будет, когда они попадут в речной порт?

– А ты разве не помнишь? Мы ведь об этом уже говорили.

– Простите, Хозяин, никак не припомню.

– Это очень хорошо. Ты и не должен. Ты вспомнишь все, когда придет время. Что с девчонкой? Ты доставил ее на место?

– Доставил и снял двухминутное видео.

– По дороге у тебя не возникло проблем?

– Никаких. Только на обратном пути я встретил пару контролеров. Но они на меня даже не взглянули.

– Все верно. У них другая установка. Потрясающие все-таки создания! Обладают мощнейшими пси-способностями, но в бытовом плане тупы, как пробка. Ты захватил камеру? Нам нужно записать небольшое предисловие к твоему видеопосланию.

– Конечно. Что я должен говорить?

– Не напрягайся. Я буду говорить через тебя. Установи камеру так, чтобы было видно только твое лицо. Я пока что не очень фотогеничен. Все готово?

– Да, – ответил Коршун, потом посмотрел в объектив и заговорил изменившимся голосом: – Ну здравствуй, щенок! Если ты смотришь эту запись, значит, ты еще жив, а я уже нет. Не правда ли, банальное начало, мой мальчик? Ничего, я думаю, ты уже привык получать послания с того света. Если бы ты знал, какое потрясение ждет тебя впереди… Но к черту предисловия. Если совсем кратко, то я забрал у тебя кое-кто. Забрал и спрятал. Никто, кроме меня, не знает, где я это спрятал. Но ты можешь это узнать. Ты уже делал это. Просто протяни руку и узнай. Если, конечно, еще хочешь. – Он отключил запись, несколько раз моргнул и спросил: – Все закончилось, Хозяин?

– Да. Остались только формальности. Я иду на этот шаг с легким сердцем и уверенностью в завтрашнем дне. Ты принес «венец»?

– Да. Вот он.

– Давай! Давай его сюда! – Мужчина выхватил тяжелый обруч из рук Коршуна и нахлобучил себе на голову. – И чего, интересно, ты ждешь? Ты знаешь, что делать дальше!

– Да, Хозяин, я…

– Перестань стесняться! Доставай уже свой… что там у тебя?

Коршун достал из-под полы плаща длинный мясницкий нож.

– Ого! Серьезная штучка! Я думаю, все должно быть закончено в секунду.

Когда Коршун остановился над ним, мужчина поднял на него глаза и сказал:

– Не волнуйся. Ты все делаешь правильно.

Коршун взмахнул ножом. Мужчина неразборчиво пробулькал что-то еще, потом его глаза закатились.

– Давай сюда «венец»! – сказала пожилая женщина, чей седой «ежик» успел за два месяца отрасти до «дикобраза». – Скорее, скорее, не теряй времени! И не волнуйся, ты все делаешь правильно.

Последним пришел черед Ильи Сысоевича Рудного. Старик не мог говорить, но, когда Коршун надел на него «венец», губы Ильи Сысоевича зашевелились. «Не волнуйся, – сумел разобрать Коршун. – Ты все…»

Это действительно было все. Старик умер раньше, чем лезвие ножа коснулось его горла…

– Все делаешь правильно, – пробормотал Олег.

Он еще раз провел ладонью по шее и удивился, не обнаружив на пальцах следов крови. Гарин отключился в кресле, а очнулся на диванчике. Кто-то подложил ему под голову край диванной подушки. Столяров сидел в кресле, поглаживал цевье автомата, словно заснувшую на коленях кошку, и пристально смотрел на Олега. Бывшего наемника в комнате не было.

– Мы все там же? – спросил Гарин.

– Где же еще, – невесело сказал Михаил. – С припадочным вроде тебя далеко не уйдешь.

– Возвращаться из этих обмороков все труднее, – пожаловался Олег.

– Я надеялся, что на этот раз ты не вернешься.

– Надеялся?! Ты хотел сказать «боялся»?

– Да, так я и хотел сказать. – Столяров опустил глаза.

– А где Пельмень?

– Вышел проверить свой навес. Мудрит он там что-то. Как будто духов вызывает. – Михаил говорил непривычно медленно и таким тоном, как будто ему все равно. – Тебе удалось узнать, где Марина?

– Нет. – Гарин сел на диване. – Но я узнал много других вещей. Например, зачем Коршун сдал нам Якута. Жига ведь не случайно направил нас к нему, это было его задание. Нас проверяли. И мы эту проверку прошли.

Столяров только кивнул. Олег подождал, пока он что-нибудь ответит, но так и не дождался.

– Еще я понял, зачем Коршун играл с нами в «казаки-разбойники», – сказал он. – Ты был прав, он просто тянул время. Ему были нужны эти тридцать шесть часов, чтобы наведаться в больницу, получить последние инструкции от Пси-Мастера и избавиться от овощей.

Гарин замолчал. Михаил вел себя странно. Он не смотрел в глаза и начинал кивать раньше, чем его собеседник заканчивал фразу.

– Что-то не так? – настороженно спросил Олег.

– Да нет, все так, – ответил Столяров, продолжая трясти головой, как пластмассовая собачка на приборной панели автомобиля. – Все так, как должно быть. Именно так, как запланировал злой гений. Пока ты был в отключке, я много о чем успел подумать и много чего осознал.

– Ты пьян! – догадался Гарин.

– И это тоже. – Михаил умудрился улыбнуться даже не одними губами, а как будто одними зубами. – И это тоже.

– Что ты осознал? – Олегу вдруг стало не по себе. – И почему Пельменя так долго нет?

– Он не придет. – Столяров перестал наконец кивать и начал качать головой из стороны в сторону. – Если только не случится какого-нибудь форс-мажора или если я сам его не позову. Я попросил Славу немного погулять. Потому что нам… Потому что нам надо поговорить.

Гарин, стараясь, чтобы это не бросалось в глаза, потянулся к кобуре. Пистолета на месте не оказалось. Его автомат, зажатый в щели между стеной и краем стола, остался за спиной у Михаила. Свой собственный автомат Столяров держал на коленях. Рычажок предохранителя был установлен в положение одиночного огня. Олег наклонился немного вперед и ощутил грудью прикосновение завернутого в платок «венца». Это его немного успокоило.

– О чем поговорить? – спросил он.

– О многом. Например… – Михаил вынул из внутреннего кармана что-то вроде чехольчика для проездного билета, раскрыл его и протянул Гарину. – Вот.

– Что это?

Внутри чехольчика Олег увидел цветную фотографию размером чуть меньше сигаретной пачки. На снимке был запечатлен какой-то мальчишка дошкольного возраста, несущийся на велосипеде. Ощущение бешеной скорости передавали горящие глаза и высунутый язык мальчугана. Фото было сделано летом или в конце весны. На заднем плане виднелся край бревенчатого дома и цветущий куст сирени.