Текст книги "Палачи"

Автор книги: Олег Овчинников

Соавторы: Евгений Прошкин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

Глава двенадцатая

– Так и написано? – переспросил Столяров.

– Да. – Олег снова поднес листок к лицу и прочел еще раз: – «Ровно в два часа дня я жду тебя в том месте, где ты когда-то убил меня, щенок!»

– И никаких постскриптумов на этот раз?

– Никаких.

– Только дата и подпись?

– Да. Причем дата завтрашняя.

– Ну, это-то понятно, – сказал Михаил. – Наш любитель щенков никак не ожидал, что мы прочтем это письмо раньше завтрашнего утра. И он все-таки победил.

– В каком смысле? – спросил Гарин.

– Он хотел, чтобы мы пришли в нужное ему место к определенному времени, – пояснил Столяров. – А из-за этого чертова выброса мы застряли тут на всю ночь. И хорошо, если только на ночь.

– Выброс – это явление природы, – заметил Олег. – С ним не поспоришь. Мы и так сделали все, что могли. Даже больше, – подумав, добавил он.

– Не скажи. Мы могли бы догадаться, что ПМ ведет нас в речной порт. «Место, где ты когда-то убил меня» – это ведь бункер под озером, я правильно понимаю?

– Наверное. – Гарин пожал плечами. – А что такого там случится завтра днем? Почему ровно в два часа? Что, призрак Пси-Мастера встает из могилы только в это время?

Еще не договорив, Олег пожалел о своих словах. Слишком уж живописный нарисовался в его воображении образ. На миг он увидел, как из неприметной ниши в стене выезжает самоходное инвалидное кресло, в котором, откинувшись на подушки, сидит тучный старик с густой бородой и напрочь снесенной верхушкой черепа. Старик открывает залитые кровью глаза, шевелит вялыми губами и повторяет фразу, которую Гарин уже слышал от него когда-то. «Власть гармонии наступит неизбежно». Только на этот раз за фразой следует продолжение: «И даже моя смерть не сможет этому помешать».

Олег помотал головой. Господи, как же он устал! Вот уже начал бредить наяву!

– Может, и так, – неожиданно согласился с ним Михаил. – Когда речь заходит о Пси-Мастере, нельзя отбросить ни одной гипотезы, даже самой фантастической. Но мне лично представляется логичным более простой вариант.

– Какой же?

– Кому-то было очень нужно, чтобы мы с тобой не скучали эти сутки. Двигались куда-то, что-то делали. Но при этом держались подальше от речного порта.

– Но почему? – возразил Олег. – Если ПМ – это Пси-Мастер, то для того чтобы подготовиться к нашей встрече, у него было больше двух лет! Зачем ему мог понадобиться еще один день? Что такого он собирался сделать сегодня, чего не мог сделать вчера?

– Если бы я знал, – вздохнул Столяров. – Если бы я знал… Может быть, твой юный друг поможет нам ответить на некоторые вопросы?

Гарин покосился на Жигу, который сидел у стены, свесив голову на грудь. Его запястья были примотаны ремнями к трубе, которая тянулась вдоль пола.

– Во-первых, он мне не друг, – возразил Гарин. – А во-вторых, он до сих пор без сознания.

– Твоя наивность иногда поражает, – умилился Михаил. – Он давно очнулся. И уже раз пять проверил ремни на прочность. – Он обернулся к цыганенку и повысил голос. – Они прочные, уж можешь мне поверить. Сопляку вроде тебя точно не разорвать.

Жига медленно поднял голову и с усмешкой посмотрел на Столярова. Его темно-карие, почти черные глаза светились ненавистью. Сейчас в нем не было ничего от того забавного паренька, который декламировал в баре Янова переделанные стихи Пушкина. Цыганенок заговорил. Вернее сказать, закаркал. Слово, похожее на воронье карканье, встречалось в его речи чаще остальных, и даже Олегу, совершенно не владеющему цыганским, было ясно, что ничего хорошего оно не означает.

Михаил шагнул к Жиге, припечатал подошвой ботинка его прижатую к полу ладонь и вкрадчиво попросил:

– Говори, пожалуйста, по-русски.

В ответ цыганенок снова закаркал, будто стая ворон.

Столяров развернулся на месте – под каблуком отчетливо хрустнули кости – и тихо спросил:

– Ты понял меня?

Жига зашипел, глядя на отдавленную ладонь, потом медленно сжал пальцы в кулак.

– Я спрашиваю, ты понял меня? – повторил Михаил.

– Да… – выдохнул цыганенок. – Я мало говорить русский.

– Достаточно, чтобы глумиться над нашим литературным наследием.

– Я… ничего не буду говорить.

– Ошибаешься. – Столяров присел перед Жигой на корточки и потянул его за волосы, так чтобы их лица оказались на одном уровне. – Ты все расскажешь. По-хорошему или по-плохому, но…

Неожиданно цыганенок с шумом втянул носом сопли, явно намереваясь харкнуть в лицо врагу, но Михаила этот маневр не застал врасплох. Он резко выбросил вперед руку и воткнул три сомкнутых пальца в шею парня на сантиметр выше кадыка.

– Сам жри свои сопли, – с улыбкой сказал он. – Давай, давай, приятного аппетита! Мальчиши-Кибальчиши в роду были?

В этот момент Олег понял, что Столяров не оставит цыганенка в живых, даже если тот добровольно поделится информацией. Хотя бы из соображений самообороны. Потому что в ответном взгляде темно– карих глаз он прочел четкий и недвусмысленный смертельный приговор им обоим. И все же Гарин попытался вмешаться.

– Жига, – сказал он. – Может, ты зря упрямишься? Ты ведь даже не знаешь, о чем мы собираемся тебя спросить.

Михаил обернулся к Олегу и покачал головой.

– Зря. «Хороший опер – плохой опер» – известная игра, но у нас чертовски мало времени.

– Это ты – опер, – огрызнулся Гарин. – А я – человек.

– А этот звереныш? Он тоже человек?

– И он человек.

– Пусть так, – мягко сказал Столяров. – Только, если я не ошибаюсь, этот человек знаком с другим человеком, который лишь за последние полтора месяца отправил на тот свет почти пятьсот человек. Включая одного очень близкого тебе человека. И пока среди вас, людей, происходят такие вещи, я лучше побуду опером.

– А если ты ошибаешься?

– В таком случае я готов ответить за каждую свою ошибку.

На это Олег не нашелся, что сказать. Михаил кивнул с пониманием.

– Слушай, ты вроде спать хотел? Там, за перегородкой, я видел пару спортивных матов. Иди отдохни, завтра будет трудный день.

Это было правдой. Гарину очень хотелось спать. Но ему не хотелось оставлять цыганенка наедине с подполковником СБУ Михаилом Столяровым, которого он до этого знал как Камня, а еще раньше – как Палача. Олег хорошо представлял, чего можно ждать от этого человека, особенно когда он, как сейчас, начинает говорить подчеркнуто спокойным тоном. Поэтому твердо сказал:

– Спасибо, я еще посижу.

– Уйди, Олежка, я прошу.

– Ничего. Я знаком с твоими методами работы.

– Ни черта ты не знаком!

Столяров остановился над Жигой, засунув руки в карманы штанов и широко расставив ноги.

– Сейчас я начну задавать вопросы, – сказал он, – а ты будешь на них отвечать. За каждый вопрос, на который я не получу ответа, я буду отрезать тебе палец. Когда закончатся пальцы, я отрежу тебе уши. Потом выколю глаза. После пятнадцати вопросов без ответа ты перестанешь быть мужчиной. А теперь – внимание, первый вопрос. Легкий. Ты понял меня?

Во взгляде цыганенка не было и капли страха. Он снова выдал длинную фразу на своем родном языке, но, когда Михаил наступил ему на коленную чашечку и вежливо попросил перевести, перешел на русский.

– Я сказал… Отрежешь мне палец – завтра потеряешь два. Выколешь глаз – сам станешь слепой. Я не боюсь ни бога, ни черта, гаджо. А на тебя я плюю.

И он действительно плюнул, но самолюбие Столярова от этого не пострадало, а его ботинок стал только чище.

– Ясно. – Михаил вынул правую руку из кармана и щелкнул выкидным лезвием ножа. – Ответ не засчитан.

Жига задергался, но Столяров придавил коленом его ноги и кулаком прижал к полу ладонь с растопыренными пальцами.

«Это враг, – напомнил себе Олег. – Он помогает врагам. А значит, его руки тоже в крови. В крови Марины».

И все равно, когда кончик лезвия царапнул пол, он отвернулся. И испытал малодушное облегчение от того, что цыганенок не кричал.

– Вот так, – сказал Михаил, поднимаясь с колен. – В правом ухе ты уже не поковыряешь. Продолжим наш вечер вопросов и ответов…

– Отрежешь палец – потеряешь два! Отрежешь ухо – оглохнешь! – как проклятие, повторил Жига. На его губах блестели пузыри кровавой слюны.

Когда Михаил повернулся к цыганенку спиной, Гарину стало видно, насколько подполковнику не по себе. Он подошел к столу, за которым сидел Олег, оперся о столешницу и негромко сказал:

– Ничего не выходит. Он действительно ни черта не боится.

– Все чего-то боятся, – шепотом возразил Гарин.

– Возможно. Но как узнать, чего именно боится этот конкретный звереныш? – Столяров опустил голову. – Эх, сюда бы ампулу парапроптизола…

– А у тебя нет?

– Нет. – Михаил в задумчивости посмотрел на Олега, затем взгляд его просветлел. – Зато у тебя есть!

– Ты имеешь в виду…

– Да! Ты ведь уже делал это, помнишь? Во время атаки наемников.

Гарин помнил. Когда они со Столяровым отбивались от отряда из тридцати наемников, Олегу удалось нейтрализовать одного из штурмовиков, обрушив на бойца его же собственные страхи. По сходному принципу действовало лекарство, которое использовал в своей допросной практике Михаил. Официально оно называлось парапроптизол. Неофициально – прививка страха. Гарин не мог знать, каких именно ужасов навоображал себе несчастный наемник, чтение человеческих мыслей было за гранью его возможностей, зато он видел, как боец элитного подразделения скулил, точно младенец, и пытался зарыться в землю.

– Я не хочу надевать «венец», – неуверенно сказал он. – Я еще от собаки не отошел. Накинуть сеть на восемнадцать фантомов – это…

– Я тебя очень прошу, – проникновенно сказал Михаил. – Не делай из меня натурального палача, а?

Олег вздохнул и полез за артефактом.

Жига не боялся ни бога, ни черта. Но чего-то он все-таки боялся. Стоило Гарину познакомить цыганенка с вывернутым наизнанку отражением его же сознания, как темно-карие глаза стали круглыми и совсем черными, а смуглое лицо, наоборот, побелело.

– Я скажу! – залепетал Жига. – Я все скажу! Только пусть она больше не скребется!

«Кто она?» – одними губами спросил Столяров. Олег только пожал плечами и уменьшил давление. Цыганенок шумно выдохнул и сгорбился так, словно из него вынули позвоночник.

– Итак… – повысил голос Михаил, но Гарин, коснувшись его локтя, попросил:

– Давай я начну.

Столяров удивленно двинул бровью, однако возражать не стал:

– Валяй.

– Жига! – позвал Олег. – Ты слышишь меня?

– Да… – голос цыганенка был чуть громче шепота.

– Хорошо. Как тебя зовут?

– Жига.

– Это твое настоящее имя?

– Да.

– Сколько тебе лет?

– Пятнадцать.

– Это правда?

– Правда.

– Ладно. Какое сегодня число?

– Я не знаю.

– Сегодня двадцать третье число. Ты понял?

– Да.

– Так какое сегодня число?

– Ты сам знаешь.

– Это не ответ!

Жига испуганно втянул голову в плечи.

– Двадцать… Я забыл. Что ты говорил?

– Двадцать третье.

– Двадцать третье, – эхом отозвался паренек.

– А завтра какое число?

– Я не знаю.

– Почему? Я же сказал тебе, какое сегодня.

– Я… плохо считаю по-вашему.

– Так считай, как умеешь. Какое завтра число?

– Двадцать… – Цыганенок закашлялся. По его подбородку потекла кровь. – Двадцать четвертое.

Гарин в задумчивости пожевал губу и продолжил:

– А если бы я тебе сказал, что сегодня двадцать второе, но ты бы знал, что это не так, как бы ты мне ответил, если бы я спросил…

– Что?

Михаил снова навис над столом и вполголоса сказал:

– Что-то уже и я не догоняю, куда ты клонишь. Парень и так колется, зачем ты его изводишь всякой ерундой?

Олег, который и сам понял, что запутался, зашептал в ответ:

– Колется-то он колется. Но как мы проверим, на какие вопросы он отвечает честно, а на какие нет?

– Ты хочешь сказать… – Столяров уставился на «венец», который Гарин так и не снял после того, как наслал на Жигу неведомый скребущийся ужас.

– Да. Мне кажется, что я смогу отличить ложь от правды. Может, не всегда, но в большинстве случаев смогу. Мне нужно только… по тренироваться.

– Ага, я понял. Ты знаешь, эта штука у тебя на голове кажется мне все более полезной. Чем я могу помочь?

– Я хочу задать Жиге несколько вопросов, на которые он точно ответит неправду. Но не знаю, как это сделать.

– Так это проще простого! Сколько тебе нужно нечестных ответов?

– Хотя бы три.

– Тогда следи за пальцами.

Михаил подошел к цыганенку и встал, держа руки за спиной так, чтобы Олег мог их видеть.

– Эй, девятипалый! – весело позвал он.

Во взгляде Жиги снова прорезалось что-то звериное.

– Ты сказал, что тебе пятнадцать лет, – напомнил Столяров. – А как у тебя с девчонками? Успел уже кого-нибудь… того самого?

– Я маму твою того самого, – набычившись, ответил цыганенок.

Михаил показал Гарину один палец и как ни в чем не бывало продолжил:

– Да ладно! Как тебе удалось? В ней же полтора центнера! Ну а серьезно? Было с кем, нет?

Жига фыркнул.

– Конечно, было!

Столяров разогнул второй палец, но через мгновение загнул его снова.

– И многих ты успел… осчастливить?

– Не знаю. Я не считал.

– Понятно. – Михаил показал Олегу два пальца. – Ну а хоть примерно сколько?

– Не знаю… – Жига закатил глаза. – Наверно, больше, чем пятьдесят…

– Но меньше ста, – пробормотал себе под нос Столяров и разогнул третий палец. После этого он вернулся к столу. – Ну как, Студент? Удалось откалибровать твой детектор лжи?

– Кажется, удалось, – ответил Гарин. – То есть насчет первого вопроса я не совсем уверен…

– Да, там имел место всплеск негативных эмоций, эксперимент не чистый.

– Но последние два – точно в яблочко. Как тебе удалось?

Михаил усмехнулся.

– Учись, пока я жив. Любой мужчина, отвечая на вопрос о количестве женщин, соврет дважды. В первый раз – когда скажет, что не считал. А во второй – когда ответит, мол, больше пятидесяти, но меньше ста. То же самое с длиной члена. Сперва соврет, что не мерил, а потом по-любому прибавит хоть пару сантиметров.

– А-а-а… – Олег открыл рот, чтобы что-то спросить, но Столяров не стал его слушать.

– Без «а»! Теперь я буду задавать вопросы. А ты следи, чтобы звереныш нам не врал.

Он задумался ненадолго, выбирая, с чего начать допрос, затем взял со стола помятый лист бумаги и показал цыганенку.

– Это ты написал?

– Нет, – ответил Жига.

– Но ты читал то, что здесь написано?

– Нет. Я плохо читаю.

– Тогда откуда у тебя письмо?

– От верблюда!

– Он врет, – подал голос Гарин.

– Спасибо, я догадался. – Михаил погладил подбородок. – Ну что, отрежем сученку безымянный палец, или пусть лучше «она» снова поскребется?

– Нет! – вскрикнул цыганенок. – Не надо! Письмо мне дал один человек.

– Один человек… Хоть какая-то определенность. – Столяров заговорил громче и резче: – Что за человек? Как его зовут?

– Я… не знаю.

– Это правда, – прокомментировал Олег.

– Хорошо. Как ты его называешь?

Жига замялся.

– Отвечай!

– Хриплый, – выдавил из себя паренек.

– Хриплый? Почему?

– У него такой голос. Как будто горло болит. И еще он кашляет сильно.

– Так, может, у него обычная простуда?

– Может. Я не знаю.

– Как он выглядит?

Гарин обратил внимание, как напрягся Столяров в ожидании ответа. И как он удивился, получив его.

– Как ты.

– Как я? В каком смысле?

– У него такой же рост и… Как сказать? Толщина, туловище…

– Телосложение?

– Да. Все, как у тебя. Только еще нос.

– Что с носом?

– Он… такой.

Жига неожиданно скривил лицо, так что его вывернутая верхняя губа почти коснулась кончика носа, и в этот момент Олег снова увидел в нем обаятельного простодушного паренька, которому место на сцене юношеского театра, а никак не в пыточной камере.

– Большой нос? – спросил Михаил.

– Да, большой.

– Еще какие-нибудь приметы? Глаза, волосы?

– Я не знаю. Он всегда был в капюшоне. Наружу только нос.

– Но если бы у него были усы или борода до пояса, ты бы заметил?

– Заметил бы, конечно. Не было ничего такого.

Столяров вопросительно посмотрел на Гарина, и тот принял из его рук эстафетную палочку.

– Этот человек ходил? – спросил Олег и пояснил неуклюже: – Я имею в виду сам. Собственными ногами.

– Нет, он летал! – съязвил цыганенок, и все его чары вмиг рассыпались.

– Отвечай нормально! – прикрикнул на Жигу Михаил.

– А чего он глупости спрашивает!

– Как передвигался Хриплый? На своих двоих? Или на костылях? Может, в инвалидном кресле?

– Как все передвигался. Ногами.

– Понятно… Когда он передал тебе письмо?

– Вчера.

– Где?

– Где всегда. Возле Янова. За полустанком.

– Это было ваше обычное место встречи?

– Да.

– Когда вы с Хриплым познакомились?

– Мы не знакомились.

– Хорошо… Когда ты впервые увидел Хриплого?

– Я не знаю. Может, две недели назад.

– Он первым к тебе подошел?

– Да.

– И дал какое-то поручение?

– Да.

– Что это было за поручение?

– Ждать вас.

– Ждать нас?! – Столяров и Гарин обменялись взглядами. – Он знал, в какой день мы появимся на Янове?

– Он не знал день. Сказал просто ждать.

– Хриплый назвал тебе наши имена? Или дал описание внешности?

– Он сказал, что придут двое. Один будет похож на студента, а другой на убийцу.

– Так и сказал? Похож на убийцу?

– Так и сказал. На убийцу, который за деньги.

– На киллера? Профессионального убийцу?

– Да.

Михаил негромко присвистнул и почесал висок.

– Сколько писем дал тебе Хриплый?

Цыганенок посмотрел на свою правую руку, поморщился и перевел взгляд на левую.

– Пять.

– Пять писем. Он написал их в твоем присутствии?

– Нет. Просто передал.

– И где ты должен был их оставить?

– Много где. На Янове, в магазине «Книги», в детском саду, в госпитале и здесь.

– Где конкретно в госпитале?

– На пятом этаже. В комнате напротив лестницы.

Столяров незаметно показал Олегу большой палец и продолжил допрос.

– Хриплый говорил тебе что-нибудь про речной порт?

– Я не помню. Нет. Не говорил.

– Ты знаешь, как расшифровываются буквы «П» и «М»?

– Что значит «расшифровываются»?

– Ну, что они означают?

– Я не знаю. У меня плохо с буквами.

Михаил помедлил, прежде чем задать следующий вопрос:

– Ты когда-нибудь слышал о Пси-Мастере?

Глава тринадцатая

– Вставай, – позвал Столяров. – На улице уже полчаса ничего не гремит.

– А-а… сколько времени?

Гарин провел рукой по лицу и потянулся. Лежать на спортивных матах было удобно. Хотя после вчерашних приключений он бы, наверное, уснул и на бетонном полу, посыпанном битым стеклом.

– Времени до хрена! – с досадой ответил Михаил. – Сейчас позавтракаем и выдвигаемся. Идем, я уже все приготовил.

– А давай здесь поедим, – предложил Олег.

– Зачем? Тут даже света нет.

– Все равно… Зато сидеть мягко.

– Боишься выходить? – догадался Столяров. – Не бойся. Там все чисто.

– Что с Жигой?

– Если я скажу, что отпустил его, ты ведь все равно не поверишь?

– Конечно, нет.

– Тогда не спрашивай. – Михаил помолчал и добавил уже мягче: – Не волнуйся, он не мучился. Так что тебе принести?

– Ладно, я встаю.

Гарин выбрался из-за перегородки. Свет лампочки под потолком кладовки, каким бы тусклым он ни был, заставил его прищуриться.

– Что будешь? – спросил Столяров. – Есть рыбные, есть тушенка.

– Тушенка свиная? – уточнил Олег.

– А ты мусульманин?

– Да нет. Просто не могу забыть того кабана, который с крыши вагона угодил в «мясорубку».

– А-а… Тогда бери рыбные.

Гарин не мог удержаться. Орудуя ложкой в консервной банке, он нет-нет, да и посматривал украдкой на то место у стены, где накануне сидел привязанный к трубе цыганенок. Михаил не соврал, там действительно было чисто. И этот островок неестественной чистоты в углу запыленной комнаты притягивал взгляд.

– У тебя появились какие-нибудь версии по поводу Хриплого? – прервал молчание Столяров.

– Нет, а у тебя?

– Тоже ничего. Людей с большим носом миллионы. А хриплый голос – это не примета. Сегодня он сипит, как крестный отец, а завтра будет петь в церковном хоре. И знаешь, что меня больше всего возмущает?

– Что?

– Этот Хриплый знает о нас поразительно много, а мы о нем знаем только то, что у него есть нос!

– А еще он описал меня как студента. А тебя – как убийцу, – напомнил Олег.

– И что с того?

– Странное сравнение, если подумать. Ведь Пси-Мастера убил я, а не ты.

– Ну-у… да, – протянул Михаил. – Но речь же шла о внешности, а не о том, кто кого убил. А внешне ты и вправду похож на студента.

– А ты… – Гарин хотел было сказать «на одного актера», но фамилия актера никак не шла на память. – А ты – на беглого зэка. И что? Кто мог назвать тебя убийцей?

– Тебе по пальцам пересчитать?

– А у тебя хватит пальцев?

Столяров крякнул и облизал ложку.

– По-моему, это бессмысленный спор, – сказал он. – Мы ведь даже не знаем, какую роль играет Хриплый во всей этой истории. То ли он тот, кто притащил нас сюда, то ли рядовой исполнитель вроде Жиги.

– И не узнаем, пока не схватим этого Хриплого за… за нос, – подтвердил Олег.

– Вот-вот. Ты вроде говорил, мутанты пару часов после выброса ходят как пришибленные?

– Ага. A потом, наоборот, активизируются.

– Тогда давай не будем терять времени. До речного порта отсюда рукой подать. Рожки я снарядил. Две минуты на утренний туалет – и бегом марш!

Продевая руки в лямки, Гарин заранее поморщился, но подняться с грузом оказалось не так тяжело, как он ожидал. То ли организм начал привыкать к нагрузкам, то ли рюкзак стал легче. Ненамного, но легче.

– Третий день стесняюсь спросить, – обратился он к Столярову. – А что ты мне туда загрузил?

– Ничего лишнего, – заверил тот. – Только снаряга, патроны, еда и гарантия нашего возвращения.

– Ну-ну…

До забора вокруг кафе «Припять» добрались без происшествий. Возле сгоревшего автобуса возилась в мусоре стайка слепых псов, но они и впрямь выглядели пришибленными. При появлении людей ни один даже не тявкнул.

Отодвигая в сторону секцию ограждения, Олег вспомнил, как в этом месте наемники передавали его с рук на руки «монолитовцам». Тогда явиться в логово Пси-Мастера в одиночку, без оружия и «венца» было авантюрой на грани самоубийства. Сейчас Гарин был вооружен, на нем был «венец», и рядом шагал Михаил, однако он чувствовал себя ненамного более уверенным, чем в тот раз. Пожалуй, даже менее. В той игре он был участником. Пусть слабым, но участником. А в этой ему досталась роль пешки, лишенной свободы выбора, которую тянут непонятно куда неведомые силы.

– А тут все сильно изменилось, – заметил Столяров. – Вот никогда не питал любви к «монолитовцам», но порядок у них был во всем. Этого не отнять.

Олег не мог с ним не согласиться. В прошлый раз территория вокруг речного порта показалась ему последним оазисом цивилизации посреди разрухи и запустения. Теперь и этот бастион пал. Зона отвоевала у человечества еще один клочок суши. Из трещин в асфальте торчали голые кусты, на тротуарах валялся мусор, с бетонной крыши свешивались голова и руки мертвого снорка.

– С другой стороны, это явный признак того, что бойцов «Монолита» здесь больше нет, – закончил мысль Михаил.

– Это я тебе и так могу сказать.

– Ты ничего не слышишь?

– Пока нет.

– Черт! Я надеялся, хоть здесь… – Столяров шумно выдохнул. – Только бы не шестое письмо! Еще один квест я не выдержу!

– Это точно, – подтвердил Гарин. – Лучше уж встретиться лицом к лицу с живым Пси-Мастером. То есть с мертвым. То есть… тьфу ты! Я совсем запутался.

Они поднялись на крыльцо с задней стороны корпуса.

– Все еще ничего не чувствуешь? – спросил Михаил.

– Только запах. – Олег демонстративно сморщил нос.

– Это ничего. Запах не убивает. – Столяров пинком распахнул дверь, скользнул внутрь с автоматом наперевес, затем снова высунулся наружу и прокашлял в четыре приема. – Хотя… может… я и… ошибаюсь. Давай бегом! – Он махнул рукой.

Зажав двумя пальцами нос, Гарин быстро зашагал по коридору. Сортир, запомнившийся ему своей чистотой, был загажен так, словно в нем два года жила династия бюреров. Возможно, так оно и было. Металлическая лестница напротив сортира заросла ржавыми волосами. В паре метров от аномалии прибор на руке Михаила противно запищал, и он, чертыхнувшись, отключил зуммер.

В помещении у изгиба коридора Олег остановился, но Михаил, подсвечивая себе фонариком, свернул направо.

– Эй! Спуск здесь, – напомнил Гарин.

– Ага, я сейчас…

На пороге следующей комнаты противный писк повторился.

– Вот ведь чувствительная зараза! – проворчал Столяров и снова успокоил детектор.

– Что ты там увидел? – спросил Олег.

– Что-то новенькое.

Михаил скрылся в комнате, и Гарин, движимый любопытством, последовал за ним. Это маленькое помещение без мебели и с окном, полностью заложенным кирпичом, Олег помнил отлично. Сначала здесь была его одиночная камера. Потом комната переговоров с Коршуном. Потом Столяров пронес в камеру «венец», и Гарин, не покидая ее стен, начал атаку на базу «Монолита». Только тогда все четыре стены были голыми, а сейчас на одной из них висел плакат. Красный плакат, какие были в моде лет сто тому назад, на котором белыми трафаретными буквами было написано: «ПОЗДРАВЛЯЕМ НАШИХ СТОЛЯРОВ С». С чем именно, было непонятно, потому что правый край плаката, отстав от стены, загибался вниз.

– Новенькое? – удивился Олег. – Да это жуткое старье!

– Да, но раньше-то его здесь не было.

Михаил как загипнотизированный шагнул к плакату, приподнял свисающий уголок и ладонью разгладил его по стене. В то же мгновение он заорал. Если бы Гарин держал палец на спусковом крючке, он, без сомнения, открыл бы огонь. А так он просто дернулся от испуга и ударился плечом о дверной косяк.

– Сука! – вопил Столяров. – Су-ука!

То же слово было написано на плакате, который теперь был развернут во всю длину. «ПОЗДРАВЛЯЕМ НАШИХ СТОЛЯРОВ СУКА». Михаил по-прежнему прижимал край плаката ладонью, более того, теперь он держался левой рукой за запястье правой, словно бы для того, чтобы прижимать его еще сильнее. Далеко не сразу Олег сообразил, что Столяров попросту не может оторвать руку от стены.

– Что-о-о-о это за хрень?! – повернув к напарнику искаженное лицо, прорычал Михаил. – Свети мне, свети!

Его собственный фонарик валялся на полу, освещая противоположный угол комнаты. Гарин наклонился за ним, направил конус света на прижатую к стене руку, но в следующее мгновение отвернулся, потрясенный тем, что увидел.

– Свети!!! – рявкнул Столяров. – О, мать, эта сволочь жрет меня!

Олег обхватил фонарик обеими руками – по отдельности руки дрожали так, что он боялся снова выронить его, – и посветил на стену. На вид стена была совершенно нормальной, а вот рука Михаила – нет. Два пальца, мизинец и безымянный, были загнуты под немыслимым углом, хуже того, они постепенно удлинялись, как будто был сделаны из резины! Сквозь поры в коже сочилась кровь, от чего казалось, что пальцы потеют ею. Лишь направив луч света под определенным углом и разглядев блики в нескольких миллиметрах от поверхности стены, Гарин сообразил, что Столярова угораздило вляпаться в какую-то прозрачную субстанцию. Ее края медленно тянулись к ладони Михаила, и там, где они касались деформированных пальцев, прозрачная поверхность становилась бледно-розовой.

– Что ты стоишь? Стреляй! – взмолился Столяров.

Олег только помотал головой и отступил на два шага назад. Он не представлял, как можно сражаться с размазанной по стене прозрачной субстанцией.

– Она сожрет мою руку-у-у-у!

За воем Михаила Гарин едва расслышал щелчок выкидного лезвия. Сжав рукоятку ножа левой рукой, Столяров то пытался кромсать невидимого врага, то втыкал кончик лезвия между растопыренными пальцами, как будто играл в «чику». Насколько мог видеть Олег, все эти попытки ни к чему не привели. Прозрачная тварь по-прежнему тянулась к ладони Михаила.

– Она сожрет… сожрет мою руку, – совершенно потерянным голосом повторил Столяров и принялся пилить собственные пальцы.

– Нет! – крикнул Гарин и заткнул себе ладонью рот.

Слова покойного цыганенка прозвучали в его голове так отчетливо, будто призрак Жиги присутствовал в комнате. «Отрежешь мне палец – завтра потеряешь два. Выколешь глаз – сам станешь слепой…»

Наконец Михаилу удалось оторвать изуродованную руку от стены. Первым делом он сорвал с плеча автомат и, рыча проклятия, с расстояния в полтора метра выпустил в стену целый рожок. Гильзы усыпали пол у его ног, по рукоятке автомата стекала кровь. Выбирая цель, он ориентировался на свои отрезанные пальцы, которые медленно растворялись в прозрачной субстанции. Олег заткнул руками уши, чтобы не оглохнуть, и весь сжался за спиной у Столярова, опасаясь рикошетирующих пуль.

Отстрелявшись, Михаил отщелкнул магазин и уронил его на пол, хотя целился в подсумок. Трудно обходиться тремя пальцами там, где привык действовать пятью. Он вставил полный рожок и передернул затвор, но новых выстрелов не потребовалось. Издавая звук, как мокрая половая тряпка, прозрачная тварь сползла вниз по стене и плюхнулась на пол. Вернее, уже не прозрачная, а дымчато-серая с почерневшими краями, словно медуза, которую мальчишки закоптили на костре.

– Что это было? – хрипло спросил Столяров.

– Я не знаю, – признался Гарин. – Какая-то медуза или гриб. Плотоядный гриб.

– Как ты можешь чего-то не знать? У тебя память Дизеля!

Олег снова покачал головой.

– Либо Дизель и сам этого не знал, либо эта штука появилась в Зоне уже после его смерти.

– Сука! Ну попадись мне только! Какой-то же урод это сюда повесил! Специально для меня! Уничтожу! Уничтожу тварь! – Стволом автомата Михаил сдернул со стены плакат и вытер об него ноги.

– Тебе нужно обработать рану, – сказал Гарин.

– Я знаю. Дай мне свет.

Зашипев, Столяров стянул с правой руки перчатку. Его мизинец был срезан под корень, из обрубка безымянного пальца торчал обломок кости. Олег сделал пару глубоких вдохов ртом, чтобы не стошнило. Как выяснилось, левой рукой Михаил так же ловко делал уколы, как и правой. Затем он достал из аптечки пульверизатор, которым накануне обрабатывал след от крысиного укуса на бедре Гарина, и опрыскал им собственные раны. После третьего опрыскивания прозрачная пленка застыла, и кровотечение прекратилось.

Столяров посмотрел на свою ладонь и осторожно подвигал уцелевшими пальцами.

– Терминатор, м-мать! Просто Терминатор! – Очень больно? – спросил Олег.

– Нет, – жестко ответил Михаил. – По сравнению с тем, что почувствует автор этого плаката, когда я до него доберусь, мне не больно. Мне, можно сказать, приятно. В конце концов, средний палец уцелел, а это главное.

– Средний палец? – опешил Гарин. – Это чтобы стрелять из автомата?

– Дурак! Стрелять из автомата я и зубами могу, веришь? А ты попробуй без среднего пальца подтереть задницу.

– Ты еще шутишь! – поразился Олег и все-таки решился задать вопрос, который не давал ему покоя. – А ты помнишь, как Жига вчера…

– Заткнись! – оборвал его Столяров. – Как друга прошу, заткнись. Я не верю в цыганские проклятия. Я сам виноват: поперся, куда не следовало, и проигнорировал сигнал детектора. Больше такого не повторится. Вопрос закрыт. – Он направился к выходу из комнаты. – Идем. Если люк не заварили, он в соседнем помещении.

Люк не заварили. Уже на нижних ступеньках лестницы Гарин почувствовал присутствие постороннего.