Текст книги "Псы Господни (СИ)"

Автор книги: Олег Велесов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Он не понравился мне сразу и навсегда, и три его помощника тоже не понравились. Все трое напоминали кабанов из «Раздорки» только умытые и постиранные. У каждого на поясе тесак, а под плащами гамбезоны. Когда они ввалились следом за старшиной, я встал и накрыл ладонью рукоять клевца.

– Чем обязана? – холодно спросила мама, не вставая и не предлагая мэтру Мишелю сесть. Тот рассчитывал на более радушный приём, но не встретив его, напустил на себя ещё более надменный вид, хотя куда уж больше.

– Госпожа Полада, я провожу опрос жителей вашего квартала о ночном происшествие. Начать решил с вас, ибо случилось оно возле ваших ворот, – он помолчал всё ещё надеясь, что ему предложат сесть, но мама сохраняла холодность. – Если вы до сих пор не знаете, то сообщаю, что возле ваших ворот убит человек, простите, два человека. А ещё кто-то возвестил о пожаре, хотя никакого пожара в действительности не было. Но это подняло на ноги не только ваш квартал, но и соседние. За это полагается крупный штраф, я имею ввиду ложное извещение о пожаре. Что же касается двойного убийства…

– Как-то быстро ваш цех получил разрешение, – прервал его я. – Прошёл час, не более.

– Мы оказались расторопны. Да. Едва стало известно о происшествии, я сразу направил посыльного в ратушу к прево, и он изволил поручить расследование нам.

– В ратушу к прево? Не рановато? В такое время он ещё должен почивать на своих перинах. Или наш прево находился на ночном дежурстве и проверял посты городской стражи?

Мэтр Мишель беспокойно заёрзал глазами.

– Я оговорился, прошу прощения. Конечно же мы направили посыльного в дом к господину прево, и тот любезно согласился выдать нам разрешение. Поэтому позвольте задать вам ряд вопросов.

– Задавай, чего уж там.

Сомневаюсь, что он нуждался в каких-либо ответах. Следы на дороге, во дворе и прочем сами могли всё рассказать.

– Не скажете, откуда взялась кровь на ваших руках и одежде?

– Кабанчика резал.

– Вот как? Вы режете свиней по ночам?

– Только когда они лезут в мой дом.

– Ага, и где сейчас этот кабанчик?

– Не могу сказать точно. Если честно, их было семь. Получив отпор, они убежали.

– Но, видимо, не все. Две тушки остались лежать на дороге.

– Не знаю, о каких тушках идёт речь, но последнее время по улицам стало ходить столько кабанов, что порой я задаюсь вопросом: чем занимаются мясники в нашем городе? А-а, наверное, они расследуют преступления, и заниматься своими основными обязанностями им некогда, поэтому кабанчики и лазят где ни попадя. Видимо, придётся резать их всех. Вместе с помощниками.

Намёк был истолкован верно, троица за спиной мэтра Мишеля подобралась и скрючила гневные рожи. Если старшина произнесёт сейчас сакраментальное: «Фас!» – они обязательно попытаются выяснить, кто здесь кабанчик, а кто мясник. Но зря они надеются на численное превосходство, ибо во дворе стоял Гуго с мечом и ловил каждое моё слово, готовый пополнить свою коллекцию сапог.

Однако драка с подозреваемыми в планы старшины цеховиков не входила. Неизвестно, кто окажется победителем, и именно эта неизвестность не позволяла его пальчику ткнуть в мою сторону.

– Давайте оставим угрозы для… – мэтр Мишель споткнулся, видимо, хотел сказать «простолюдинов», но в очередной раз замялся, причмокнул и после паузы продолжил. – Что ж, если вы действительно зарезали дикую свинью, и это именно она так наследила в вашем дворе и испортила вашу одежду, тогда вопрос об убийстве снимается. Остаётся происшествие о ложном сообщении о пожаре. Оно подвергло панике жителей всех ближних улиц. Это, конечно, не убийство, и максимум, что вам грозит – штраф.

– Почему мне?

– Потому что вас видели бегущим по улице и кричащим «Пожар!».

– Кто видел?

– Свидетелей было несколько. Их имена я смогу назвать лишь во время суда.

– Не так давно ты утверждал, что ни с кем не разговаривал, и вдруг говоришь, что есть свидетели. Из какой клоаки они так быстро вылезли?

Мэтр Мишель побагровел. Он выпучил глаза, не зная, что ответить, и затягивая время, затряс головой:

– Вы не так поняли… не так поняли меня… Эти люди… они сами пришли. Сами! Я говорил с ними на улице. Они сами пришли. В общем, вам сообщат, когда необходимо явится на суд в капитульные тюрьмы.

Он резко поклонился и вышел. Я сел на стул, положил клевец на колени. Из кухни выглянула Перрин.

– Госпожа, завтрак подавать?

Мама не ответила, и Перрин восприняла это как согласие. Вынесла поднос с зеленью, яйца, хлеб, яблоки. Ничто в нашей семье не меняется. Я сходил на двор, умылся, снял запачканную кровью котту, скомкал и бросил подбежавшему пацану.

– Отдашь Перрин, чтоб постирала. Как нос?

– Спасибо, господин, всё хорошо. Гуго зашил мне его. Было больно, но я не кричал.

Нос походил на перезревшую сливу, распух, окрасился в тёмно-фиолетовые тона.

– Молодец, вырастишь, станешь сержантом, как Гуго.

Вытер лицо, поднялся в свою комнату. Из головы никак не выходил мэтр Мишель. Человек не самого большого ума ведёт расследование, которое никак не касается ни его цеха, ни его самого. За неполный час он успевает узнать о преступлении, получить разрешение и опросить нескольких свидетелей по двум делам одновременно.

Уже сидя за столом, я проговорил задумчиво:

– Удивительно…

– Что удивительно, сын?

– Удивительно, мама, то, что этот буржуа Мишель прекрасно знает, кто убил тех двоих у наших ворот. Он прекрасно осведомлён кто они такие, куда и с какой целью хотели забраться.

– Почему ты так считаешь?

– Элементарно, Ватсон… э-э-э… Мама, это же так очевидно. Никакого разрешения на расследование у него быть не может. Я знаком с законами государства. Поверьте, получить разрешение – это такая волокита, что даже при ускоренной процедуре выдача занимает несколько часов. Но при этом не сомневаюсь, что прево на вопрос давал ли он разрешение, уверенно ответит – да. Сука!

– Не выражайся.

– Простите, мама. Они все повязаны: кабаны, Мартин, Мишель, прево Лушар. А главный у них – мастер Батист. Кто он вообще такой? Ночью я слышал, как Мартин говорил, что должен ему, а Лушар ясно намекал, чтобы мы продали ему дом…

– По той стороне улицы все дома проданы, – наливая вино в мой стакан как бы между прочим сообщила Перрин. – Я уже давно не встречаю многих знакомых на монастырском рынке. Раньше встречались каждый день, а теперь нет. Говорят, их хозяева тоже продали свои дома и съехали. Вместо них заселяются новые люди.

– А про мастера Батиста ты что-нибудь слышала?

– Только имя, господин Вольгаст. И слухи.

– Какие?

– Говорят, он самый богатый человек в Шампани. Многие господа числятся у него в заёмщиках.

Ростовщик? Вот откуда он черпает свою силу. Если влиятельный аристократ или мелкий говнюк вроде прево ходят в его должниках, то хочешь, не хочешь, сделают всё, о чём тот попросит.

– А где он живёт, знаешь?

– Не-а, – Перрин пожала плечами. – Но я могу поспрашивать на рынке.

– Сделай одолжение.

Мама встала из-за стола и произнесла со вздохом:

– Вот что случается, когда власть в свои руки берут простолюдины.

Глава 10

Узнать, где проживает мастер Батист, Перрин не смогла, зато мне удалось выяснить, кому принадлежат дома на нашей улице. Я пообщался с торговкой зеленью, прошёлся по соседям. Ответ не удивил: владельцем являлся мастер Батист. Более того, весь квартал находился в его собственности, более того, южная часть города от монастыря Святого Ремигия до ворот Флешембо на две трети так или иначе контролировалась Батистом. Неплохой у него бизнес. С учётом, что квартиросъёмщики платят от двух денье в неделю, сумма набегала приличная, и чем ниже конкуренция, тем выше плата.

Теперь понятна его настойчивость в вопросе покупки нашего дома. Он у него как бельмо на глазу; мешает стать монополистом на рынке недвижимости. К тому же, зеленщица, подмигивая и намекая на более широкие откровения, затащила меня к себе в каморку и уже из положения лёжа поведала, что кроме всего прочего мастер Батист подчинил себе половину ремесленных цехов Реймса и установил цены на большинство товаров, даже на зелень, и имеет с того процент. Я пробовал вытянуть из неё конкретную сумму, но, между нами, она и слова-то «процент» не знала, это уже моя формулировка её мыслей, так что сколько именно зарабатывает Батист на городской торговле, выяснить не удалось. Да это и не особо важно. Я осознал одно: это действительно очень богатый человек, который добивается всех поставленных целей. Наш дом его цель, и рано или поздно он своего добьётся. Не нытьём так катаньем. Может, есть смысл если не продать так произвести обмен на другой район или вовсе в другой город?

Вопросик. Никогда раньше я подобными вопросами не занимался, и теперь не знал, что делать. Да ещё эта зеленщица. Стоило выглянуть за ворота, как она начинала подмигивать и кивать в сторону своего подвальчика. Женщина она привлекательная и на безрыбье вполне себе сойдёт за фотомодельку, однако интерес её заключался в том, чтобы обзавестись с моей помощью потомством дабы в дальнейшем я обеспечивал и её, и отпрыска. Бастард бастарда. В виду отсутствия аналитических способностей, она считала, что если у меня есть жилая собственность, стало быть, должны водиться деньги. Но у меня не только нет денег, у меня и собственности скоро может не стать.

Самый простой вариант выхода из положения, это найти мастера Батисту и… дальше, как получится. Можно или поговорить, или наговорить, или договориться. С каждым днём я всё больше убеждался, что законы Средневековья работают не по тем принципам, к которым я привык в близкой мне современности. Полиции нет, прокуратуры нет, все силовые структуры настроены на устранение конфликтов извне, и лишь изредка разворачиваются внутрь, если кто-то где-то там у нас порой мирно жить не хочет. Это я о крестьянах и мелких буржуа. Что касаемо дворян, то здесь вообще полное раздолье: воюй друг с другом сколько пожелаешь, тем более на фоне непрекращающихся боевых действий с Бургундией и Англией, и никто слова не скажет. Тем более что один король, который Карл, как бы ещё не король, а другой король, который Генрих, вроде бы не всеми признан. Под эту сурдинку можно не то, что дом, замок отжать. А то и графство. Но мне графство ни к чему, достаточно того, что имею.

Или недостаточно?

В любом случае, нужна встреча с мастером Батистом. Всё, что я о нём знаю, умещается в одно короткое предложение: самый богатый человек в Шампани. Остальное – ростовщик, девелопер, рэкетир, олигарх – мои домыслы. Где живёт, неизвестно, и вообще не понятно, это человек или группа людей? Организация, так сказать. Масоны, Коза Ностра, иллюминаты, тамплиеры и прочие таинственно-мистическо-криминальные секты. На археологическом факультете историю Франции нам преподавали в общем пакете со всей Средневековой Европой, однако кое-что в голове отложилось. В первой половине XV века самым богатым человеком Франции слыл некий Жак Кёр, простолюдин, сын торговца мехами. В данный момент где-то в Бурже он зарабатывает первоначальный капитал, благодаря которому спустя несколько лет его заметит король Карл и назначит Хранителем монетного двора и Смотрителем королевских расходов. Этот человек совершит революцию в финансах, станет основоположником регулярной французской армии и главным фальшивомонетчиком государства. Он разорит половину страны, его состояние превысит королевское, его должниками будут все сильные мира сего…

Так может мастер Батист и есть Жак Кёр, сумевший дотянутся до Реймса? Неплохо было бы проверить эту версию.

А пока пользуясь затишьем, мы с Гуго продолжили наши тренировки. День ото дня они становились интенсивнее. Старику уже не хватало сил, и через два-три часа занятий он начинал задыхаться. Я тоже чувствовал, как усталость свинцом заливается в ноги. Плохое предзнаменование. Трясущиеся колени в бою могут поставить жирную точку на жизненном пути. Виной всему было плохое питание. На одной чечевице и луке далеко не уедешь, требовалось мясо. У нас было несколько кур, их держали ради яиц. Они вечно бегали по двору, кудахтали, суетились, путались под ногами. На мою просьбу отправить парочку в горшок, был получен категорический отказ, и я пытался случайно раздавить хоть одну, чтобы получить легальный повод сварить бульон и поесть свежей курятинки. Однако эти горластые твари были настолько увёртливые, что ни одна из моих попыток не увенчалась успехом.

Пришлось продолжать тренировки на полупустой желудок. Гуго с лёгкой завистью признавал, что я превзошёл его мастерством, что не удивительно, но в то же время старик знал массу мелочей, которые давали шанс продержаться в бою дольше. За их счёт он нередко наказывал мою самоуверенность ударами тяжёлого учебного меча по рёбрам.

– Вы неправильно держите голову, господин. Вы откидываете её назад, и когда делаете выпад, она падает вперёд. Это замедляет вас. Попробуйте склониться и вытянуть шею, тогда при выпаде ваша голова будет находиться в одном и том же положении.

Я попробовал. Действительно. Раньше как-то не обращал на это внимания, а теперь понял, что так в самом деле становишься чуточку быстрее: всего-то доля секунды, но именно её часто не хватает, чтобы нанести противнику последний удар.

Щенок, если мама не нагружала его какими-нибудь мелочами, садился возле конюшни и следил за тренировками, повторяя плечами наши движения. Он очень хотел присоединиться. Придёт время, и я позволю ему сделать это, а пока пусть поглядывает со стороны.

Вечером за ужином мама спросила, напуская на себя излишнюю строгость:

– Вольгаст, тебе не кажется, что торговка укропом тебе не пара?

Я не ожидал подобного вопроса, поэтому растерялся. Не думал, что мои отношения с зеленщицей вышли за рамки её подвала. Это, наверное, Перрин меня сдала, она видела, как я выходил оттуда в растрёпанном виде и не могла не поделиться новостью с хозяйкой. Сплетница.

– Мам, между нами ничего нет.

– Поэтому ты ходишь к ней каждый день? Я бы не хотела, чтобы весной она заявилась к нашему порогу с завёрнутым в холст младенцем и потребовала себе отдельную комнату.

– Этого точно не случится. Я знаю, что нужно делать, чтобы младенцы не появлялись.

Мама покачала головой.

– Не сомневаюсь, сын, что ты знаешь это. Но также не сомневаюсь, что какой-нибудь Пьер или Жан этого не знают, однако младенца она всё равно принесёт нам.

Намёк был услышан и понят.

– Больше я с ней встречаться не буду.

После обеда Гуго запряг в повозку Лобастого, загрузил две больших бочки и отправился к источнику на улице Руисле. Обычно он делал это один, но после известных событий по одиночке мы старались далеко от дома не отходить. Я велел Щенку закрыть ворота, а сам последовал за сержантом.

Без меча из дома я больше не выходил. С ним было сподручней, а клевец не мешало бы поменять на полэкс. Этот тип вооружения постепенно входил в моду, и продиктована она была необходимостью. Рыцарские доспехи становились более совершенными, пробить их привычным оружием не представлялось возможным, поэтому потребовалось что-то более практичное. На мой взгляд, полэкс наиболее удобный вариант. Он словно специально создан для ближнего боя, позволяет держать противника на расстоянии и при определённом везении даёт хорошую возможность нанести человеку в латах непоправимый урон, а уж в кольчуге или стёганке, которыми пользовалась большая часть пехоты, тем паче. На турнирах реконструкторов полэкс проходил отдельной дисциплиной, бои вызывали хороший зрительский отклик, и мы в своём клубе начинали уделять этому оружию серьёзное внимание.

Догнав Гуго, я пошёл рядом. Дорога была не загружена, и мы двигались по центру. Я заглядывался на вывески, на ремесленников, творивших своё маленькое ремесло возле раскрытых дверей. Оконные ставни были откинуты и на них как на прилавках лежал товар: ножницы, нитки, специи, свежий хлеб, соль, крупы. Тут же портной снимал мерку, на вешалках вдоль фасада висело готовое платье, шоссы, плащи. Удобно – и мастерская, и магазин в одном месте. Тут же продавец мыла жонглировал своим товаром, привлекая внимание не только покупателей, но и охочий до развлечений народ. Нам пришлось протискиваться сквозь толпу зрителей.

Из глубины квартала доносилось пиликанье смычкового подобия скрипки, ему подыгрывал сонм труб, бубнов и свиристелей. Если память мне не изменяет, где-то там располагался цех мастеров музыкальных инструментов. Вывески, указывающей к ним путь, не было, но любой желающий мог найти цех по звукам.

– У твоей жены, – я искоса глянул на Гуго, – язык что помело.

– Есть такое, господин, – согласился сержант. – Она всегда любила поговорить, и уж точно никогда не умела хранить тайны, – он усмехнулся. – Особенно чужие. Никогда мне это не нравилось.

– Зачем тогда женился на ней?

– Давно было, не помню. Наверное, любил.

Я похлопал Лобастого по холке. Мул всхрапнул и благодарно закивал головой.

– Сколько тебе лет, Гуго?

– Много, господин, может быть, пятьдесят. Когда вы родились, я уже был сержантом вашего отца. Я помню, как он впервые взял вас на руки и поднял навстречу восходящему солнцу. Вы дрыгали ножками и кричали…

– Что кричал?

– А-а-а-а-а-а-а! – Гуго улыбнулся. – Это был бесконечный крик, и что он означал, не знает никто, кроме вас.

– А твой сын, Гуго? Что с ним?

– Ему было четырнадцать, когда ваш отец взял его в услужение. Сначала пажом, потом оруженосцем. А потом, после Азенкура… Он выжил, как и мы, но не захотел возвращаться домой, решил попытать счастья во Фландрии. С тех пор я ничего о нём не слышал. Наверное, сгинул в болотах Брабанта или лесах Эно.

– А другие дети?

– Всех забрал Господь в младенчестве.

Он произнёс это абсолютно равнодушным тоном, как будто говорил о чём-то преходящем. Вот оно пришло, а вот ушло – и забыл, и всему есть логичное оправдание: Господь забрал…

Мы добрались до источника. Он был огорожен барьером из тёсаного камня. Тут же стоял мелкий служка из канцелярии городского прево и собирал налог за право пользования водой. Цена была одинакова для всех независимо от тары – одно денье. Плата символическая, но многие предпочитали брать воду в реке за городской стеной. Вряд ли она была лучше, но точно бесплатной.

Выстояв недлинную очередь, мы залили бочки под самый верх и развернулись к дому. Приближаясь к казармам городской стражи, я приметил паренька. Тот сидел на куче мусора, словно стервятник на туше дохлого тигра, и смотрел на нас. Когда мы прошли мимо, он выждал немного, встал и двинулся следом. Я сделал вид, что поправляю упряжь, и глянул из-под руки назад. Парень продолжал идти за нами прогулочным шагом. Остановился у прилавка с горшками, постоял и пошагал дальше. Судя по драной одёжке, он относился к низшим слоям общества, нищий или мелкий воришка, вполне возможно, что человек Жировика. Тот же обещал найти меня и грохнуть.

– Гуго, у нас на хвосте кусок навоза болтается. Я поотстану, стряхну его.

– Понял, господин, удачи.

Возле следующего проулка я пригнулся и резко шагнул в сторону. Встал за углом, прижался к стене. Преследователь моё действие проморгал, и когда появился перед проулком, я схватил его за руку и втянул внутрь. На мгновенье он растерялся, но тут же принял стойку, в руке блеснул стилет. Я предполагал только поговорить, может, припугнуть, и первую атаку благополучно прозевал. Парень прыгнул, направляя стилет мне в живот. Спасла реакция. В клубе на тренировках мы постоянно отрабатывали увороты, доводя их до уровня рефлексов. Вот и сейчас совершенно бездумно я шагнул вправо, перехватил вооружённую руку за запястье и вывернул её. Одновременно ударил кулаком в печень. Парень хрюкнул, разжал пальцы, роняя стилет, и червяком заёрзал у меня под ногами.

– Ты чё так… чё так… сильно… – захныкал он.

Удар действительно получился чересчур сильный, не рассчитал, однако извиняться не стал. Сам виноват.

Я подобрал стилет. Не мой. Слишком простенький: деревянная рукоять, наложенная на стальной стержень и обмотанная кожаной лентой. Такому цена в базарный день три копейки, даже стыдно брать в качестве трофея. Я отбросил стилет в сточную канаву, нагнулся, сорвал с пояса парня сумку. Тоже ничего особенного: сложенный на две трети и сшитый кусок кожи, из оставшейся трети сделали клапан. Внутри ничего, кроме кривого гвоздя и наконечника стрелы нет. Наконечник я забрал, вещь нужная, остальное отправил вслед за стилетом. Парень уже отошёл от шока и поглядывал за моими действиями со страхом.

– Слышь, эй… Выбрасывать-то зачем? Или ты меня того… Не надо, слышь? У меня жена на сносях, одна с голодухи сдохнет.

– А ты меня сейчас не того собирался?

– Да я просто… Защищался. Думал, ты дневной сборщик.

– Поэтому шёл за мной от казарм?

В проулок завернули две женщины, молча обошли нас и двинулись дальше. Парень потянулся за ними глазами, хотел крикнуть что-то, но поймав мой взгляд, передумал.

– Не убивай, а? – голос его дрожал. – Я правда… просто проследить за тобой хотел. Жировик сказал… Сказал, что кто увидит тебя, так чтоб не трогали, а только следили. Хочет знать, где ты норку выкопал. Он сам тебя хочет… того… ну… ты понимаешь.

Значит, я оказался прав, это действительно человек Жировика. Только вот неувязочка: кабаны тоже люди Жировика, они знают, где я норку выкопал. Почему не сказали до сих пор? Или ОПГ не такая уж ОПГ и в Рытвине не все подчиняются Жировику?

– А почему ты решил, что Жировик говорил именно обо мне?

– А о ком? – удивился паренёк.

– О ком-то другом, например, о торговце лошадьми с Ярморочной площади. Или он вам фотографию мою показал?

– Что показал?

– Портрет. Рисунок на холсте.

Парень напряг единственную извилину, причём было видно, как она отражается на лбу, и закивал:

– Понял, понял. Это как в библии. Нет. Ха, на рисунке же не поймёшь, там все одинаковые, мужика от бабы только по платью отличить можно. Жировик сказал, как ты выглядишь.

– И ты вот так взял и узнал?

– А чё не узнать? Ты приметный. Другого такого в городе нет.

А это плохая новость. Быть единственным в своём роде так себе удовольствие. Что ни сделаешь, каждый на тебя пальцем укажет. Где-то неподалёку была лавка стекольщика, надо поинтересоваться, нет ли у него зеркала, посмотреть, чем я такой замечательный.

– Ладно, парень, вали отсюда. И не вздумай Жировику сказать, что видел меня. Иначе найду и сам знаешь, что будет.

Он задышал:

– Да никогда! Никогда…

Я протянул ему руку, помогая подняться, резко обхватил за шею и сдавил. Он зашипел, впился ногтями в моё предплечье, я сдавил сильнее и держал, пока он не перестал трепыхаться. Опустил тело и приложил к стене спиной, будто спит. Перебрал парень винца, устал, пусть отдохнёт. Вышел на улицу и влился в общий поток, как ни в чём не бывало.

Гуго успел отъехать далеко вперёд, я не видел ни его, ни повозки, зато заметил лавку стекольщика. Она находилась в доме напротив. На прилавке стояли графинчики, кубки, блюдца из толстого зеленоватого стекла.

– Что желает молодой господин? – подскочил ко мне торговец.

– Зеркало есть?

Глаза его сузились.

– Зеркало?

– Я тихо спрашиваю?

– О, что вы, отнюдь! Вы хотите купить зеркало? Увы, но я не держу таких дорогих вещей в своей лавке. Сами понимаете, город кишит ворами и разбойниками, и стоит им прознать о столь дорогом предмете – жди беды. Однако я готов доставить заказ в любое указанное место.

– Как же я закажу то, чего не вижу?

– Я могу показать образец. Он неказист, но, поверьте, истинный товар так же отличается от него, как золотой франк от помятого денье.

– Хорошо, тащи свой образец.

Торговец шмыгнул в дом и спустя полминуты выскочил, протягивая на ладонях кусок стекла величиной пять на пять сантиметров. Маленькое зеркальце. Я схватил его и, держа в вытянутой руке, стал рассматривать себя. Видимость так себе, слегка искажённая, мутноватая, но…

Вот, значит, как я выгляжу. Молодой, лет двадцать с небольшим. Длинные светло-каштановые волосы зачёсаны назад и завязаны в пучок, это мама каждое утро делает мне такую причёску. Лицо чистое, без шрамов и родинок, брови чёрные, глаза светлые. Зубы, слава Богу, ровные, белые, без следов кариеса, что вполне объясняется отсутствием в рационе сахара. Что ещё? То, что я вижу, мне нравится, думаю, это бы понравилось и Кате. Сейчас я выгляжу намного лучше, чем в своей современности. Выражение лица наглое, уверенное. Таким оно было и раньше, но на фоне каштановой шевелюры и слегка раскосых глаз я вообще мачо. Короче, классный фейс.

– Господин, – тяжело задышал стекольщик, – только не уроните. Вы представляете, сколько стоит это зеркальце? Три ливра! Если вы уроните его…

– Забирай обратно, – я вернул ему кусок стекла, который он бессовестно назвал зеркалом. Всё, что нужно было, я выяснил, а тратить состояние на продукцию сомнительного качества не намеревался.

Стекольщик погрустнел.

– Очень жаль, господин. Но если вы передумаете…

– То обращусь к тебе. Не сомневайся.

Не успел я отойти от стекольщика, ко мне сунулся согбенный старичок с хитрым прищуром.

– Господин, если вы желаете зеркало по более низкой цене… – загудел он.

– Да отвали ты, – отмахнулся я.

Зеркала меня больше не интересовали, а вот почему я не чувствую угрызений совести после убийства человека – это интересно. Когда я грохнул того кабана, тоже ничего не испытал. Но там был страха: за себя, за маму – особенно за маму, да и адреналин зашкаливал. Сейчас ситуация иная, ни страха, ни беспокойства, угрожают только мне. Наши разборки с Жировиком носят личностный характер… Зря я его не завалил сразу, сам себе создал проблему.