Текст книги "Черный ростовщик"

Автор книги: Олег Мушинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

Тот, кому удача спасла голову, напал на Диану. Он выбрал себе жертву послабее, и за это удача немедленно отвернулась от него. Девушка едва успела выхватить шпагу, как индеец был уже рядом. Диана клинком отвела вправо нацеленное на нее копье, а сама одновременно шагнула влево. Левая рука, продолжая общее движение, послала хлыст к ногам аборигена. Тот обвился вокруг выставленной вперед правой. Диана резко дернула на себя. Индеец, потеряв опору, грохнулся на спину и не успел опомниться, как шпага вонзилась ему в живот.

– Тварь! – захрипел он на вполне понятном французском, обеими руками зажимая рану.

Второй удар заставил индейца замолчать навсегда. Двое других даже не заметили, как его убили. Все их внимание занимал Эспада. Копья у индейцев были короткие только в сравнении с пиками. Даже удерживаемые посередине, они не уступали по длине клинку шпаги. Наконечники по форме напоминали длинные ножи. Настолько напоминали, что, скорее всего, и были из них сделаны. И этими самыми ножами индейцы пытались достать дона Себастьяна, оставаясь при этом на безопасной дистанции. Что еще хуже, они умели действовать согласованно, и Эспада едва успевал отражать их выпады.

Два он все-таки пропустил. Один пришелся в металлическое покрытие перевязи, а второй, скользя, прошел по боку. Колет из плотной кожи выдержал удар, а будь там обычная тряпка – Эспада бы заработал хорошую царапину.

– Сзади, идиоты! – завопил Брамс.

Он стоял столбом посреди боя, не смея шелохнуться, но, когда ситуация стала явно критической, осмелился вмешаться. Не лично, конечно, но хоть так.

Диана метнулась через кабинет к индейцам и, не утруждая себя дуэльным этикетом, вонзила шпагу в спину того, кто оказался ближе. Второй обернулся на крик Брамса и пропустил удар в бок. Прямой удар. Шпага пронзила тело насквозь. Индеец захрипел. Выпустив копье, он успел перехватить руку с «бискайцем», метнувшуюся к его шее. Хватка у него оказалась железная. Эспада выдернул шпагу и снова ударил. Раз, другой, третий. Лишь после того, как клинок четвертый раз насквозь пронзил тело, индеец выпустил руку и медленно завалился на спину.

Брамс, видя такое дело, нацелился сбежать, но Диана преградила ему путь.

– Куда собрался?!

Брамс попятился под ее тяжелым взглядом, натолкнулся на падре, вздрогнул и отпрянул. Эспада, перескочив через трупы, метнулся к входной двери, осторожно выглянул и прислушался. Было тихо. Если кто-то еще спешил на помощь ростовщику, то делал он это очень осторожно. Эспада закрыл дверь и вернулся в холл. Падре Доминик обводил поле боя угрюмым взором и вздыхал.

– Опять кровь.

– У нас не было выбора, падре, – отозвался Эспада.

– Ну вот и зачем устроил ты все это? – обвиняюще обратилась Диана к Брамсу. – Людей положил, святого отца расстроил. А он, между прочим, мог бы за тебя замолвить словечко перед Святейшей Инквизицией.

Последнее словосочетание заставило ростовщика еще раз вздрогнуть. Он и без того побледнел, а тут вообще стал похож на привидение. Как бы не помер раньше времени. Диана подумала о том же самом:

– Эй-эй, приятель, не надо так паниковать раньше времени. Мы не грабители. Честное слово. Мы тебе денег принесли.

Ростовщика, похоже, это заявление ничуть не успокоило. Он, напротив, опять мелко вздрогнул и даже попытался что-то возразить, но страх сдавил горло, и оттуда вырвался только сиплый писк. Брамс тяжело оперся на стол, пошатнулся и без сил упал в стоявшее там же кресло. Падение подняло облачко пыли, до того безмятежно покрывавшей саму мебель, но само кресло не рассыпалось. Диана обернулась. Ее спутники, убедившись, что Брамс в надежных руках, уделили немного внимания павшим. Падре Доминик обнаружил, что индеец, получивший на входе шпагой в бок, все еще дышал, и склонился над ним. На взгляд дона Себастьяна, медицина тут была бессильна, о чем он честно сказал раненому по-французски. Тот едва заметно кивнул, в знак того, что понял. Тело несколько раз содрогнулось в агонии и застыло. Падре еще раз вздохнул.

– Что, покойников никогда раньше не видел? – спросила Диана у перепуганного ростовщика, смахнув пыль с краешка стола и присаживаясь на него: – Не бойся, они уже не кусаются. И мы не кусаемся. Если, конечно, ты не собираешься бузить. А ты ведь не собираешься, верно?

Если судить по виду ростовщика, он бы не смог, даже если бы собрался. Не в том он состоянии пребывал.

– Вот, – продолжила утешать его Диана. – А сейчас ты получишь чертову кучу серебра. Я никогда раньше столько и в руках-то не держала. Представляешь?

Ростовщик кивнул. Скорее рефлекторно, чем осмысленно.

– Августа Брамс… – строго начал падре Доминик.

Ростовщика от собственного имени передернуло чуть ли не наизнанку. Затрясшись, точно осина на ветру, он мелко замахал руками – одними ладонями, словно отталкивал что-то от себя, – и к нему вернулся дар речи:

– Возьмите все. Все возьмите, только оставьте меня.

– Эй, – мягко улыбнулась ему Диана. – Ты меня помнишь?

Ростовщик испуганно кивнул.

– Да, это я, твоя старая должница Диана Гаванзо, принесла тебе деньги, – столь же мягко произнесла девушка. – Тебе. Деньги. Понимаешь?

Брамс, похоже, понимал, но это понимание точно не делало его счастливым. Даже напротив. Дернувшись, он вдруг вскочил, оттолкнул Диану и метнулся к двери. Да еще с такой прытью, что дон Себастьян едва успел его перехватить. Ростовщик отчаянно вырывался, выкрикивая проклятия и перемежая их мольбой не давать ему никаких денег. Эспада озадаченно переглянулся с падре и Дианой, но те оба пожали плечами. Реакция ростовщика на предложение взять денег выглядела более чем странной. Эспада проволок Брамса по кабинету и силой усадил обратно в то же кресло. На этот раз оно громко хрустнуло, но опять устояло.

– Карамба! – рявкнул Эспада. – А ну-ка прекрати эту истерику, а то я тебя сейчас прямиком к твоему дьяволу отправлю!

На встречу с хозяином ростовщик не спешил. Кое-как собравшись, он не сразу, но взял себя в руки. Эспада тем временем обвел помещение взглядом и спросил:

– Кстати, а куда это Тизер делся?

Диана тоже оглянулась и даже заглянула под стол. Там никого не было. Падре выглянул в коридор.

– Там никого нет. Входная дверь открыта. Вы, помнится, ее закрывали…

– Да. Хм… Похоже, опять сбежал.

Брамс при этих словах с надеждой взглянул в сторону выхода. Диана выразительно пригрозила ему хлыстом.

– Итак, готов говорить по делу? – спросил его Эспада.

Тот, не успев кивнуть, тотчас вновь стал отпираться. На этот раз более членораздельно.

– Сеньор, поймите, я не могу получить назад долг. Мне нельзя!

То есть сказано было раз в десять больше, но конкретно эта фраза выразила их суть.

– Так ты ударился в благотворительность и прощаешь мне долг? – спросила Диана.

Ростовщик в ответ усиленно замотал головой. Не прощает, стало быть. В руке Дианы словцо из ниоткуда появилась серебряная монетка. Мелкая, в пару песо. Девушка подкинула ее в воздух. Серебряный кругляш взлетел выше галереи второго этажа и, вращаясь, полетел обратно. Диана ловко поймала монету, поднесла к глазам и разжала пальцы.

– Аверс, – объявила она. – Значит, по морде прямо сейчас не получишь. Но это только сейчас.

– И это еще цветочки по сравнению с тем, что с тобой отцы-инквизиторы сделают, – подлил масла в огонь Эспада. – Так что лучше тебе договориться с нами.

– Вот именно, – кивнула Диана. – То, что ты продал свою душу дьяволу, – твоя проблема. А вот я свою отдавать ему не хочу.

– Я тоже, – едва слышно прошептал Брамс и очень горько вздохнул.

– А разве вы уже этого не сделали? – строго спросил падре Доминик. – Ваши действия свидетельствуют об обратном.

Как следовало из нового потока слов – пока еще нет. Но будет сразу да, если Брамс упустит хоть одну душу. Дьявол-то действительно оказался хитер и обустроил дело так, что он с любой сделки получал душу. Либо должника, либо упустившего его ростовщика.

– Это твоя проблема, – буркнула себе под нос Диана. – Где бумага с моей подписью?! Давай-ка сюда свою сумку.

Брамс вцепился в сумку, как утопающий в бревно. Диана не смогла не то что отнять, даже придвинуть ее к себе хоть на волосок Падре хотел было вмешаться, но Эспада его опередил. Дону Себастьяну эта возня начала надоедать, и он попросту стукнул ростовщика рукоятью кинжала по затылку. Глаза Брамса остекленели. Пальцы разжались. Диана сдернула с плеча ростовщика сумку и бросила ее на стол. Тонкие пальчики нетерпеливо откинули широкую полосу кожи, служившую крышкой. Внутри сумка была разделена на три отделения. В крайних были монеты и длинные узкие полоски бумаги. Судя по всему: расписки на получение денег. В центральном отделении лежал плотный сверток, обернутый куском мешковины.

– Думаешь, он? – спросил Эспада.

– Сейчас узнаем.

Диана развернула сверток. Внутри была толстая пачка бумаг. Все листы были одного размера, но разного цвета и качества. Диана быстро пробежала глазами первый, хмыкнула, отложила прочитанную бумагу отдельно и взяла следующую. Падре Доминик взглянул на отложенную бумагу, быстро нашел искомое и сокрушенно покачал головой. Потом вздохнул, снова покачал головой и снова вздохнул. Так обычно поступает человек, которому надо принять важное, но тяжелое решение. Конечно, долг монаха ему самому был предельно ясен, но отправить прямиком к дьяволу еще одну душу – пусть и столь грешную – на это у него решимости не хватало. У его спутников даже вопроса такого не возникало, а вот доминиканец колебался. Диана хмыкнула и усмехнулась:

– И этот здесь, – сказала она, откладывая очередную бумагу.

В стеклянных глазах Брамса вновь затеплилась жизнь. Взгляд сфокусировался на бумагах. Руки сами потянулись к ним, но Диана, не отвлекаясь от чтения, шлепнула по ним свернутым хлыстом:

– Ну-ну, не балуй. Это больше не твое.

Эспада подумал было скрутить ростовщика, но ничего подходящего для этого на глаза не попалось. Разве что с сумки ремень снять, но тогда ее придется в руках нести. Не бросать же такой трофей. А вот, кстати, самого ростовщика можно было бы и бросить.

– Кстати, падре, а что с этим паршивцем делать будем?

– Заберем с собой, конечно.

– Как? Корабля у нас нет. На лодке мы до Мейна не доберемся. К тому же Тизер удрал, и не факт, что он оставил нам свою посудину. Придется искать корабль, а этот груз, – дон Себастьян кивнул на сжавшегося Брамса, – породит слишком много неприятных вопросов.

– Убьем и закопаем, – небрежно бросила Диана, откладывая на стол следующий договор. – Но вначале разберемся с моим долгом.

– Со всеми долгами, – строго поправил ее падре.

– У вас есть столько денег? – хмыкнула Диана.

– Думаю, он и так их простит, – усмехнулся Эспада.

Брамс отрицательно замотал головой. Падре оглянулся в сторону прихожей. Там было тихо. Никто больше не спешил на выручку ростовщику, а значит, им тоже спешить необязательно, и его миролюбивая натура сумела склонить монаха к компромиссу.

– Вот что, Брамс, – сказал падре Доминик. – Давайте-ка рассказывайте все по порядку. Только быстро. Может, и придумаем, как спасти вашу душу. А нет – не обессудьте, это был ваш выбор.

Брамс ухватился за это предложение, как утопающий за соломинку. Говорить он начал еще до того, как падре Доминик закончил произносить свою фразу. Вряд ли даже подвалы инквизиции могли похвастаться столь сговорчивыми «клиентами». Хотя там, согласно официальной версии, тоже спасали грешные души.

Поскольку ответ отсрочил столь пугающую его расплату, начал ростовщик путано и издалека, но под суровым взглядом дона Себастьяна заставил себя сократить предисловие до минимума.

Из Старого Света в Новый Брамс прибыл простым торговцем, даже не помышляющим о нынешней демонической деятельности. Для начала он стал интерлопером, то есть его товары еще не относились к контрабанде, но торговую деятельность он вел там, где ему никто не разрешал. На Мейне. Поскольку испанцы из-за постоянных налетов бдительно следили за побережьем, не делая различий между пиратами и прочими незваными гостями – то есть вешая при поимке и тех и других, – будущий ростовщик предпочел вести свои дела подальше от береговой линии.

Дела шли в гору. Брамс даже приобрел недавно сошедший со стапелей бриг под названием «Серебряная лань» и расширил географию торговых походов. Один из таких вояжей и привел ростовщика на берега озера Тескоко.

Торговать там было не с кем. Солдаты превратили в руины некогда богатый город индейцев, а выжившие держались от развалин подальше. Брамс тоже не собирался там долго задерживаться, он лишь хотел слегка пошарить в руинах. В храмах индейцев хватало сокровищ, а отступавшие с боями испанцы вряд ли выгребли все.

То, что Брамс обнаружил в подвалах, превзошло его самые смелые ожидания. Золото, серебро, драгоценные камни были свалены целыми грудами. На богато украшенных одеждах драгоценного металла было больше, чем простого – в полном доспехе конкистадора. Глядя на полнейший беспорядок, Брамс сразу решил, что индейцы стащили сюда сокровища в надежде спрятать их от завоевателей и, как оказалось, преуспели. Сам ростовщик попал внутрь через трещину в стене, образовавшуюся после землетрясения. Главный вход был надежно укрыт от чужих глаз. Брамс не нашел его даже изнутри, но землетрясение – они в тех краях не редкость – проложило новый путь для того, кто не побоится призраков прошлого.

Брамс их не боялся. До встречи с ними, конечно. Пока он метался из комнаты в комнату, отбирая то, что он заберет сейчас, и любуясь тем, что он вывезет позже, земля вновь содрогнулась. Стена, сдвинувшись, закрыла трещину. Упавший с потолка осколок выбил факел из рук. Тот упал на землю и погас. Перепуганный ростовщик замер в темноте, но, едва все перестало трястись, он вновь увидел свет. Торопливо набив карманы всем, что в темноте загребли руки, Брамс поспешил туда.

Свет давало множество факелов. Они освещали большое квадратное помещение, в центре которого было грудой ссыпано золото. Слитки и монеты лежали у ног огромной – вдвое выше Брамса – статуи местного бога. Бога мертвых. Индейцы называли его Миктлантекутли, испанцы – просто дьяволом. Мертвые индейцы – кое-кто уже начал разлагаться – стояли вдоль стен, и каждый держал в руке факел. Брамсу при виде этого стало так жутко, что он даже на какое-то время забыл о золоте. Но вся эта жуть не шла ни в какое сравнение с тем, что он испытал, когда бог мертвецов внезапно сделал приглашающий жест и заговорил.

Говорил он на местном диалекте, который Брамс к тому времени знал не хуже родного. Миктлантекутли приветствовал голландского вора и приглашал того присоединиться к его мертвой свите. Ростовщик пал на колени, умоляя о пощаде. В другое время он, возможно, и преуспел бы – этот бог предпочитал местных, – но теперь обстоятельства изменились. Славные испанские конкистадоры несли дикарям пламя истинной веры и по ходу дела сожгли в нем слишком многих.

Вначале, конечно, бога мертвых это только радовало. Потом индейцы как-то неожиданно закончились. Миктлантекутли опечалился. Его старые мертвые слуги отслужили свой срок, а новые больше не поступали в должных количествах. В его владениях было некому умирать в таком объеме, а Миктлантекутли привык жить с размахом. Пришлось ему с сожалением признать новые реалии и принять в штат пришельцев, так что пощады себе ростовщик не вымолил, но отсрочку получил. Кто был инициатором идеи – осталось неясным. Брамс слишком усердно валил все на Миктлантекутли, выставляя себя случайной жертвой дьявольского плана, но, будь тот здесь – Эспада был просто в этом уверен – бог мертвых озвучил бы иную версию. Как бы то ни было, они договорились. Став ростовщиком, Брамс заманивал простаков долгом, который якобы не надо отдавать, и, лишь умерев, те узнавали, что долг придется отработать.

Разумеется, безвозвратные долги требовали серьезной финансовой поддержки, но для бога мертвых это проблемой не являлось. Его пока еще живые служители грабили древние захоронения, о которых знал, наверное, один только Миктлантекутли, и исправно поставляли богатства ростовщику. Они же устраняли тех, кто проявлял подозрительную активность в плане возврата долга. При случае убивали и тех, кто едва взял в долг у Брамса, возвращая деньги и сокращая накладные расходы.

– Погоди-ка, – недоверчиво перебила Диана, отложив очередную бумагу. – Если эти индейцы – твои дружки, что же ты придушил одного?

– Кого? – удивился Брамс. – Никого я не душил.

– По имени не знаю, но у тебя дома, в Каракасе, нашли труп индейца.

В глазах ростовщика промелькнуло удивление, но потом он, видно, что-то сообразил.

– Ну? – нетерпеливо бросила Диана.

– Наверное, это случилось после моего ухода. Должен был прийти посланец от индейцев с отчетом, кого они там ночью убили. Я сразу сжигал те договоры, которые уже отработали. Боялся, как бы они в чужие руки не попали.

– Неудивительно, – хмыкнула Диана. – Падре, вы только взгляните.

Приглашение было излишне. Монах стоял рядом и, не дожидаясь, пока девушка отложит очередной договор, заглядывал через ее плечо в текст. На лице падре Доминика застыла скорбь всех несчастных этого мира.

– О! – воскликнула Диана, увидев на следующем листе еще одну знакомую фамилию. – И этот тоже тут. А каким святошей представлялся!

– Да, натворил ты дел, – хмыкнул Эспада.

– Думаете, у меня был выбор? – едва слышно прошептал ростовщик.

– Ну-у, – задумчиво протянул Эспада. – Дьявол-то, говорят, местный. Дал бы деру в Старый Свет со всеми этими богатствами.

– Я хотел. Девой Марией клянусь – хотел.

Эспада отвесил ему тяжелый подзатыльник.

– Ты Пречистую Деву в это грязное дело не путай.

– А почему не сбежал? – спросил падре.

– Жадность обуяла, – хмыкнула Диана. – Ему же за просто так золото рекой текло. Думаете, он из нее не черпал обеими руками? Так ведь?

– Разве я один такой? – буркнул Брамс. – Ваш губернатор лучше, что ли?

– А что наш губернатор? – сразу спросила Диана. – Это ведь ты с его алмазом смошенничал?

Видно было, что та история все еще не давала ей покоя.

– Его?! – От возмущения ростовщик на какой-то миг даже забыл о своем страхе, потом опомнился, но нотки гнева еще проскальзывали в его голосе. – Это был мой алмаз. Мой! Даже не Миктлантекутли. Я сам его нашел в могиле местного вождя.

– Тогда при чем тут губернатор?

– Он должен был обеспечить мою безопасность! – воскликнул Брамс. – Взять меня на казначейскую флотилию. Потом бы подарил этот камень Его Величеству и про меня опять бы слово замолвил. Мне ведь инквизиция в затылок дышала. А с деньгами и с титулом я бы перебрался в Нидерланды – и там бы меня никто не достал. Ни этот дьявол, ни ваши инквизиторы. Я был бы богат и свободен.

Падре сокрушенно вздохнул:

– Но какой ценой было бы заплачено за твое богатство. Ох. И на душу этого человека польстился сам враг рода человеческого.

– Так он же сам бедствует, – напомнил Эспада. – А с пустыми карманами привередничать не приходится.

– Значит, алмаз все-таки у губернатора? – вкрадчиво спросила Диана, отложив в сторону очередную бумагу.

– Да, – кивнул ростовщик. – Я не слишком ему доверял, поэтому камень не отдал, а спрятал у индейцев. Но я – дурак! – сказал ему об этом.

Брамс горько всхлипнул. Дальше, в общем, и рассказывать было нечего. Все и так было ясно. Испанские солдаты разнесли в пыль все окрестные деревушки, а ценный трофей прибрал к рукам главнокомандующий силами Каракаса, он же его губернатор. После чего, понятное дело, дон Луис утратил к Брамсу всякий интерес. Более того, перестал выгораживать ростовщика перед инквизиторами, а те ведь давно и с интересом присматривались к его предприятию. Ростовщик, конечно, попытался вернуть алмаз, задействовав все свои сомнительные связи, но губернатор его вновь переиграл.

– Ага! – воскликнула, прервав его сетования, Диана. – А вот и я. В смысле, моя бумага. Ты, Брамс, как хочешь, а я дохлому дьяволу служить не согласна.

Девушка небрежно отложила оставшуюся стопку. Ее рука змеёй скользнула по столу, придвинув нужную бумагу к самому носу ростовщика. Брамс поник как раз до уровня крышки стола, но, едва увидев договор, отпрянул настолько далеко, насколько вообще позволило кресло. Чуть не перевернул его, но Эспада удержал за спинку.

– Давай-ка рассчитаемся, – сказала Диана. – Падре, позвольте кошелек.

Брамс так вздрогнул, словно подпрыгнул. В воздухе отчетливо запахло серой.

Диана побледнела. Падре торопливо осенил себя и других крестным знамением. У дона Себастьяна рефлекс сработал раньше, чем разум.

– Сера! – крикнул он. – Закрыть лица! Все на выход!

И, перемахнув через стол, рванулся к двери. Диана, взвизгнув, в последний момент поймала его за рукав.

– Стой! Там дьявол!

– Дьявол был бы уже тут, – быстро ответил Эспада. – За мной. Закрой лицо.

Входная дверь была чуть приоткрыта. По ту сторону весело плясало пламя. В узкую щелочку задувал ветер, затягивая внутрь клубы удушливого дыма с характерным препротивнейшим запахом. В подземных минных галереях этот запах означал быструю, но крайне неприятную смерть. Испанцы подобную методу не жаловали, больше полагаясь на мастерство своих солдат, а вот голландцы не раз «выкуривали» неприятеля из своих галерей. Мрачные воспоминания промелькнули в одно мгновение. Уже в следующее Эспада, разбежавшись, врезался плечом в дверь. Та даже не шелохнулась. Кто-то основательно подпер ее снаружи. Дон Себастьян нашарил ручку и дернул на себя. Торчавшая внизу железная скоба не позволила сдвинуть дверь и в этом направлении.

Эспада упал на колени и сразу согнулся в раздирающем горло кашле. Прямо как тогда, в пятьдесят шестом, когда он единственный из двенадцати солдат выполз на поверхность из штольни, заполненной ядовитым дымом. Тогда он тоже долго не мог прокашляться, и, если бы не двое немцев-саперов – самих испанцев инженер так и не смог превратить в землекопов – наверное, присоединился бы к своим задохнувшимся товарищам.

– Что там?! – спросила Диана.

Эспада не ответил. Хрипя и кашляя, он рукавом закрыл рот и нос, а второй рукой попытался выдернуть скобу, но, ухватившись, с шипением отдернул руку. Металл так нагрелся от жара костра, что к нему невозможно было прикоснуться. Убедившись, что дело дрянь, Эспада поспешил обратно.

– Воды, – прохрипел он на ходу.

Диана метнулась на кухню, но, распахнув дверь, тотчас остановилась. Здесь картина была аналогичной. За приоткрытой дверью пламя весело пожирало солому и сухое дерево. В кухне висел желто-коричневый туман, который сразу надвинулся на девушку.

– Закрой дверь, – громко прохрипел Эспада.

Диана тотчас хлопнула дверью и закашлялась.

Эта дверь была не такой плотной и массивной, как входная. Снизу была щель, и через нее внутрь медленно просачивался ядовитый туман. Сорвав со стола пыльную скатерть, дон Себастьян бросил ее под дверь. Диана, моментально уловив его мысль, аккуратно расправила ткань. Все еще кашляя, Эспада оперся о стол, и монах поддержал его под руку.

– Что происход… – начал было падре. – Кхе, кхе…

Голос у монаха был спокоен, но кашель одолел и его, проглотив окончание.

– Нас хотят придушить, – фыркнул дон Себастьян, оглядываясь по сторонам. – Надо выбираться на улицу. На воздухе эта дрянь не так действует. Наверх! И закройте лица, ради бога. Не дышите серой.

– Мы не вылезем в эти окна, – просипела через рукав Диана.

На месте она из-за этого, конечно, не осталась. Падре быстро собрал бумаги со стола. Брамс следил за ним взглядом и не шевелился.

– Тебе особое приглашение?! – рявкнул на него Эспада, пнул кресло ногой и снова закашлялся.

Брамс неуверенно поднялся. Падре с бумагами в руках поспешил к лестнице, и ростовщик, как лунатик, зашагал следом. Диана была уже наверху. Дернула ручку ближайшей двери, но та оказалась заперта. Насколько Эспада помнил, замков в них не было, но изнутри можно было запереться на засов. Диана бросилась к следующей двери. Тоже заперто.

– Разбей окно! – крикнул Эспада. – Нам нужен воздух.

Задыхаясь от кашля, он поставил ногу на первую ступеньку. И тут Брамс словно очнулся. Дико вскрикнув, он прыгнул вверх по ступенькам, вырвал у падре пачку бумаг и сиганул вниз, прямо через перила. Эспада дернулся следом и поймал его за рукав, но тот тотчас вырвался.

– Куда ты, идиот?! – прохрипел дон Себастьян. – Дверь закрыта!

Брамс бросился не к выходу, а к глухой стене без единого окна. Той самой, что была частью скалы. Слева была дверь в кухню. Брамс взял правее. Там, на стене, висела большая картина. Ее, как и все здесь, покрывал слой пыли. Вроде бы там изображалось извержение вулкана, хотя с таким же успехом это могло быть просто дерево с раскидистой кроной. Брамс с разбега прыгнул прямо в картину. И улетел в изображение, оставив после себя только облачко пыли.

Эспада удивленно потряс головой. Ростовщик действительно исчез. Там, где он был мгновение назад, только медленно оседала пыль.

– Вот дьявол. Куда он делся?

На поставленный доном Себастьяном вопрос ответил сквозняк. Он качнул обрывок полотна, и только тогда Эспада понял, что же он видел на самом деле. Брамс не запрыгнул в картину. Он прорвал тонкое полотно и исчез за ним. А за ним был такой же пыльный коридор, и в полумраке он сливался с изображением на картине.

– Держите его! – запоздало опомнился падре Доминик.

– За ним, – скомандовал Эспада и первым рванулся к картине.

Теперь, когда Брамс стряхнул с нее пыль, на обрывках отчетливо виднелся вход в пещеру. Эспада перемахнул через невысокий бортик и обернулся, чтобы помочь монаху. Серные пары медленно, но верно заполняли большой холл.

– Диана, скорее! – крикнул Эспада, одновременно направляя падре вдаль по коридору.

Тот, полностью закрыв лицо рукавом рясы, что-то пробурчал через него и побрел, держась за стену. Следом появилась Диана. Девушка прихватила сумку ростовщика, но та оказалась тяжеловата для нее.

– Возьми, скорее, – прохрипела она.

Эспада подхватил тяжелую сумку и перебросил ее через плечо, а девушка тотчас метнулась обратно.

– Стой, куда?! – крикнул вслед Эспада и добавил пару не вполне уместных в устах благородного идальго выражений.

Бросив сумку на пол, он полез обратно, но Диана уже возвращалась. На этот раз ее трофеем стал их импровизированный фонарь, с которого все еще свисала ткань. Добравшись до картины, Диана мелко закашлялась и высоко подняла лампу, чтобы не грохнуть ее об угол. Эспада подхватил девушку за талию и перенес через бортик, после чего закашлялся сам. Его уже травленые легкие воспринимали серу болезненнее, чем у остальных, но и его спутники начали задыхаться.

– Бежим!

– Вначале запалим фонарь, – возразила Диана.

– Потом! Пошла! Марш!

У Дианы хватило ума не спорить в такой момент. Сквозняк, выдавший тайный ход, теперь работал против них, нагоняя в открывшийся проход ядовитый туман. Девушка только наклонилась, подхватив ремень сумки, и потащила ее за собой. Эспада отобрал сумку, перебросил ее через плечо и зашагал, закрывая лицо и подталкивая девушку в спину.

– Скорее, скорее.

В коридоре было темно, и единственными ориентирами для них были шаркающие шаги впереди и гулкий кашель. Через какое-то время падре откашлялся. Потом исчез звук шагов. Впереди были только темнота и тишина.

– Есть чем зажечь свет? – тихо спросил Эспада.

– Да. Минутку.

Послышалось несколько тихих резких ударов. В темноте вспыхнули и погасли искры. Все, кроме одной. Она обернулась огоньком. Вначале тот был совсем крошечный, но быстро отъелся на масле и вскоре смог осветить пространство на несколько шагов вокруг. Диана закрыла стекло и подняла фонарь повыше, оглядываясь по сторонам.

Они стояли в длинном подземном ходе. Стены, пол и потолок были из темного, почти черного камня. Ровные линии и почти квадратная форма природе обычно не свойственны. Здесь явно потрудилась рука человека. Ни входа, ни выхода не было видно. Впереди, шагах в пяти, стоял монах, тяжело опираясь на стену.

– Падре, как вы? – окликнул его Эспада.

– Устал, – едва слышно откликнулся тот.

– Брамса не видно?

Монах покачал головой. Эспада и Диана подошли к нему. Падре был бледен.

– Простите, – вздохнул он. – Это моя вина.

– Ничего, догоним, – беспечно отозвалась Диана. – Дорога-то одна, а он с его брюшком тоже не бегун. Вы дальше-то идти сможете?

Монах кивнул.

– Смогу. Только отдышусь чуть-чуть, и пойдем… Стар я все-таки оказался для таких похождений.

Он снова закашлялся. Диана привалилась спиной к стене, предварительно проведя по ней пальцем и убедившись, что здесь пыли нет. Эспада осторожно принюхался. Кашель его еще периодически мучил, но запаха серы тут уже не ощущалось. Галереи ею заполнялись быстро, но там работали саперы с кузнечными мехами. Здешнему отравителю оставалось полагаться только на ветер.

– Знаете, – сказал дон Себастьян. – Думаю, нам не стоит здесь долго задерживаться. Кто бы нас там ни пытался отравить, он скоро проветрит дом, убедится, что наших трупов там нет, и последует за нами.

– Он или она? – уточнила Диана.

Эспада сразу сообразил, куда она клонит.

– Вряд ли такая хрупкая девушка, как Миранда, смогла бы устроить это в одиночку.

– Будь у нее помощники, они бы просто взяли домик штурмом, – возразила Диана. – Нет, разве что этот Тизер ей помог, да и то если она его хорошенько припугнула. Вот стерва, а? – Девушка покачала головой. – Ну, раз так жаждет крови, подожгла бы дом, в конце-то концов. А так, как крыс из норы…

– Если бы подожгла дом, сгорели бы и бумаги, – прокашлял падре.

– Думаете, она тоже в этой пачке?

– Хотелось бы верить, что нет, но…

Монах развел руками, покачнулся и снова оперся о стену. Диана хмыкнула.

– Ну, если и она там же, мы от нее так просто не отделаемся. Прилипчивая, мерзавка. Может, подкараулим ее тут и убьем?

– Тогда Брамса упустим.

– И тут не слава богу, – вздохнула Диана. – Ладно, давайте догоним этого гада.

* * *

Их медленное продвижение трудно было назвать погоней. Бежать падре не мог. Диана держалась стойко, но использовала каждое свободное мгновение, чтобы отдохнуть. Даже Эспада чувствовал себя выжатым лимоном, а ведь он всегда отличался железным здоровьем.

Тоннель, извиваясь, уходил все глубже в толщу горы. Иногда потолок вдруг резко уходил вверх и терялся из вида в темноте. Пару раз под ногами разверзались бездонные трещины, которые приходилось обходить очень аккуратно, прижимаясь к стене и ступая по узенькому карнизу. Иногда попадались развилки, когда большая трещина пересекала тоннель, но явно рукотворным был лишь один путь. Тот, кто прокладывал этот ход, по максимуму использовал уже сделанное природой, включая в тоннель все встречные пустоты, но и от своей цели не отклонялся.

Испанцы прошли, наверное, целую лигу, когда, наконец, за очередным поворотом, впереди появилась полоса света. Эспада шепотом попросил Диану притушить фонарь. Девушка коротко кивнула, но гасить огонь не стала, лишь накрыла фонарь тряпкой поплотнее. Дон Себастьян осторожно двинулся вперед, низко пригнувшись и касаясь каменного пола руками. Не слишком подобающий способ для передвижения благородного идальго, но под землей все равны. Что идальго, что простой землекоп – никому не хочется провалиться в пропасть. Там, где тоннель сделал последний поворот, рука провалилась в бездну. Эспада опустился на колени и пошарил перед собой. За поворотом был короткий – в несколько шагов – прямой путь и выход, откуда доносилось грозное, но совершенное невнятное бурчание. Свет тоже падал оттуда. Солнечный, но с каким-то мрачным красноватым оттенком.