Текст книги "Черный ростовщик"

Автор книги: Олег Мушинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Звали его Арсений де Синье. Это был высокий стройный мужчина, одетый настолько элегантно, насколько вообще мог быть элегантен сведущий в моде француз. Его костюм был бы более уместен в залах Версаля, а не в портовой таверне, где прошли переговоры, но де Синье носил его с такой привычной непринужденностью, с какой носят только повседневную одежду. Длинный золотистый парик с тщательно завитыми локонами скрывал его настоящие волосы. Белая сорочка была сильно отягощена лентами и бантами, а ее кружевной воротник раскинулся на плечах так широко, что частично спадал на руки. Поверх сорочки была надета бордовая кожаная куртка. Алые штаны-ренгравы, [47]47
  Штаны-ренгравы– короткие и очень широкие брюки. Настолько широкие, что иногда их именуют юбка-штаны.


[Закрыть]расшитые золотистыми нитями, по ширине не уступали женской юбке. По длине они были точно до начала высоких белых сапог. С таким костюмом более уместны были бы туфли, но сапоги, будучи сверх того более практичной обувью, не уступали им ни в качестве материала, ни в отделке. По бокам блистали серебряные пряжки. Смысла в них не было, но сапоги сразу выглядели не как обычная обувь, а как произведение сапожного искусства.

– Хорошо, – сказал де Синье. – По пять дублонов с человека, и считайте, что мы договорились.

– По три, – сразу спокойно поправил его Эспада.

Француз усмехнулся.

– Только ради прекрасной дамы согласен на четыре.

– Капитан, – улыбнулась в ответ прекрасная дама. – Я знаю цены. И двух дублонов будет много.

– Контрабанда – это всегда риск, – развел руками де Синье. – Потому и четыре.

– У тебя совесть есть? – вздохнула Диана.

– Есть, – кивнул де Синье. – Но с ней будет намного дороже. За четыре дублона я продаю только место на моем корабле. Который, кстати, не первый год ходит отсюда прямо на Мартинику и ни у кого не вызовет подозрений переменой курса. Так что, по рукам?

– Десять дублонов за всех, и по рукам, – сказал Эспада. – Или извини за беспокойство.

Француз задумался. Думал он долго, минут пять, переводя внимательный взгляд с одного собеседника на другого. Те его не торопили. Дон Себастьян неспешно крутил в руках кружку с вином. Падре, судя по взору, совещался в надмирных сферах. Диана буравила капитана суровым взглядом. Наконец, тот снова кивнул.

– Ладно, уговорили. Но тогда я высажу вас не в Форт-де-Франсе, а в Ле-Франсуа.

– Где это? – спросил Эспада.

– Там же, на Мартинике.

– Это маленький городишко с другой стороны острова, – уточнила Диана. – Там правят бал пираты.

– А французские власти об этом знают? – удивленно спросил дон Себастьян.

– Знают, – с усмешкой кивнул де Синье. – Но делают вид, что ничего не замечают. А пираты не замечают корабли под французским флагом. Если идти навстречу друг другу, всегда можно найти разумный компромисс. Мы таковой нашли?

Эспада взглянул на своих спутников и кивнул.

– Хорошо. По рукам. Когда отплываем?

– Сейчас.

Они поднялись и направились к двери. К столу бочком придвинулся старик в оборванных лохмотьях. Он давно уже крутился неподалеку, клянча у посетителей милостыню. Где-то ему перепадала мелкая монета, где-то затрещина, а здесь на столе осталось целых четыре кружки с недопитым вином. Увидев в этом знак удачи, старик торопливо ухватил кружку и одним глотком втянул в себя все ее содержимое. Девушка-служанка прикрикнула на бродягу. Тот ругнулся в ответ, но, оборвав фразу на полуслове, дико захрипел и повалился на стол. Эспада оглянулся на звук. Старик лежал поперек столешницы. Одна рука сжимала собственное горло, другая так и не выпустила кружку. Лицо побледнело настолько, что могло соперничать в белизне со снегом.

– Что за чертовщина?! – фыркнул Эспада.

– Чья у него кружка в руках? – спокойно спросил де Синье.

Эспада пожал плечами.

– Место было наше, – сказал француз. – Я свое вино выпил. А вот кого-то из вас явно пытались отравить. Думаю, нам не стоит здесь задерживаться.

Эспада кивнул. Они торопливо покинули таверну и быстро зашагали по улице прочь.

* * *

Быстрота – это умение, позволяющее за кратчайший срок превратить сказанное в сделанное. Арсений де Синье обладал этим умением в полной мере. Уже на исходе, но все того же часа на его бриге «Ля Шуэт» подняли якорь и поставили паруса.

Это был стройный двухмачтовый корабль. Со второй мачты, считавшейся гротом, отходила назад длинная рея, призванная хоть частично заменить отсутствующую третью мачту. Корпус был выкрашен в цвет морской волны и издалека полностью сливался с ней. На носу расправила крылья крупная деревянная сова. Она тоже была покрашена в тот же цвет, отчего казалась давно сдохшей и основательно протухшей, но по-прежнему летящей вперед. Несмотря на столь мрачные ассоциации, сам корабль вовсе не производил впечатления плавучего склепа. На бриге царил образцовый порядок, а его экипаж был подвижнее тараканов. Команды капитана подхватывались на лету и выполнялись моментально.

Корабль стоял у самого выхода в канал, с наветренной стороны. Не очень удобно в плане погрузки-выгрузки, зато при отплытии не приключилось никаких задержек. Матросы подняли по одному парусу на каждой мачте, и слабый ветер тотчас наполнил их в полную меру своих сил. Бриг, описав небольшую дугу, сразу же оказался в канале, откуда до открытого моря рукой подать.

Оправдывая утверждение, что корабли движутся к своей цели не по-прямой, а по ветру, капитан повел «Ля Шуэт» на юго-восток. Следуя этим курсом до конца, они вернулись бы к Мейну. Впрочем, не скоро. Ветер по-прежнему оставался восточным и был таким слабым, что даже быстроходный бриг еле полз по водной глади. У самого горизонта еще виднелся «Синко Эстрельяс». Бриг до самого вечера шел – то есть уныло переползал с волны на волну – следом за ним, но потом на галеоне прибавили парусов, и «Синко Эстрельяс» постепенно исчез из виду. «Ля Шуэт» остался в полном одиночестве.

Когда солнце коснулось горизонта, де Синье скомандовал поворот оверштаг. [48]48
  Поворот оверштаг– поворот парусного судна, при котором направление ветра в момент поворота проходит через нос корабля.


[Закрыть]Корабль повернул влево, лениво перевалившись с одной волны на другую, и только тогда направился к своей цели. Капитан, пассажиры и свободные от вахты офицеры – такие же франты, как и их капитан, – спустились в кают-компанию ужинать. Как и все на «Ля Шуэт», стол отличался аккуратностью и изысканностью. Это относилось и к белоснежной скатерти, и к дорогой посуде, и к рыбе, приготовленной так, что ее не стыдно было бы подать даже на стол короля. Хоть испанского, хоть французского. Капитан и его офицеры с удовольствием выпили за здоровье и того и другого.

– Видите ли, мсье, – с удовольствием пояснил такое видимое дружелюбие де Синье. – Пока существует вражда – существуют запреты. А там, где они существуют, умный человек всегда найдет лазейку и заработает хорошие деньги.

– Вы имеете в виду контрабанду? – поддела его Диана.

– Разумеется, – ничуть не обиделся капитан. – Или шпионов. Ваше здоровье.

И он поднял свой бокал. Остальные последовали его примеру. Вина тоже отличались отменным вкусом, но среди них не было ни одного по-настоящему крепкого. Так вечер и продолжался. Французы были вежливы со своими пассажирами, подчеркнуто галантны с Дианой, но дона Себастьяна весь вечер не оставляло какое-то недоброе предчувствие.

Когда разошлись спать по каютам – Эспада делил свою с падре, а Диане была предоставлена отдельная – дон Себастьян обратил внимание, что на дверях отсутствуют замки. Падре не усмотрел в этом ничего подозрительного. Вежливые офицеры и вымуштрованные матросы «Ля Шуэт» вряд ли позволят себе бестактность войти без стука, да и высадить эту дверь плечом не составит труда никому из присутствовавших за ужином. Эспада кивнул, соглашаясь, но перед тем, как лечь в кровать – самую настоящую, не рундук с матрасом, – вынул шпагу из ножен и положил ее так, чтобы была под рукой. Этого ему показалось мало. Он снова встал, зарядил пистолет и оставил его на рундуке у окна, прикрыв своей шляпой. Сон у дона Себастьяна был чуткий, и любой ночной визитер сильно рисковал своим здоровьем.

Желающих рискнуть не нашлось.

Когда ранним утром солнечные лучи хлынули в окно, дверь, шпага и пистолет пребывали в том же состоянии, что и вчера вечером. Дон Себастьян был вынужден признать, что, должно быть, от перемены климата, его интуиция начала пошаливать. Диана, отлично выспавшись, бодро пожелала ему доброго утра и поспешила на палубу: узнать, где они находятся. Дон Себастьян за это время разрядил пистолет, а падре сотворил утреннюю молитву.

Больших перемен ночь не принесла. Милях в трех по правому борту вставал из воды все тот же остров Кюрасао. «Ля Шуэт» проходил мимо его восточной оконечности. Ветер посвежел, но и поменял направление, став северо-восточным. Идти прямо против ветра парусный корабль не способен, и капитан приказал повернуть на восток. Не успел остров исчезнуть из виду, ветер снова переменился, вызвав новую смену курса.

В такой борьбе прошел весь день и даже следующая ночь, которую дон Себастьян опять провел настороже. Пистолет, правда, заряжать не стал, но все необходимое для этого положил рядом. Падре с Дианой проявили больше доверия к французам. Все они, подобно своему капитану, оказались католиками и относились к святому отцу с подчеркнутым уважением. Опять же все без исключения проявили интерес к прекрасной пассажирке, но ни один не сумел завоевать ее благосклонности.

Девятого октября, примерно в полдень, по правому борту был замечен корабль. Де Синье, даже не потрудившись выяснить его намерения, сразу приказал повернуть на северо-запад. Как объяснил он своим пассажирам: не с его восемнадцатью пушками демонстрировать бессмысленную храбрость в этих водах. Встречный корабль тоже не выразил желания познакомиться поближе и вскоре скрылся за горизонтом. Для брига же смена курса обернулась благом. Он попал в полосу западного ветра, который понес его прямо к Мартинике. Кто-то из офицеров сказал, что, если ветер не переменится, к завтрашнему утру уже будут на месте. А скорее, еще этой ночью. Капитан сразу его одернул. Мол, накаркаешь сейчас неприятностей.

Офицер послушно умолк. Ветер от его слов не переменился, хотя к вечеру начал потихоньку стихать. Эспада, вдохновленный словами о возможной ночной высадке, долго не ложился спать. Ему не терпелось вновь ощутить под ногами твердую землю. Сидя одетым на кровати, он бездумно следил, как играет лунный свет на качающихся волнах. Заглядывая чуть вперед, можно с уверенностью сказать, что именно это обычно несвойственное Эспаде нетерпение и спасло ему жизнь. А, быть может, и не только ему.

Дверь в каюту слетела с петель от сильного удара. Дюжий матрос с мясницким тесаком в руке влетел следом за ней. Эспада, схватив шпагу, встретил его коротким выпадом. Тот, видно, не ожидал такого поворота событий. Шпага уже пронзила его насквозь, а матрос успел только коротко вскрикнуть. Он качнулся было назад, но те, что лезли следом, толкнули его обратно, и уже мертвое тело завалилось вперед. Все это случилось так быстро, что Эспада не успел выдернуть шпагу.

За первым ввалились сразу двое. Один оцарапался о шпагу, торчащую из спины их приятеля, и громко выругался, но от дела его это не отвлекло. Оба разом прыгнули на дона Себастьяна.

– Диана, берегитесь! – только и успел крикнуть тот.

Потом двое верзил с разгону врезались в него и повалили на пол. Из соседней каюты донесся сдавленный вскрик. А враги все прибывали. Двое или трое навалились на падре. Остальные с ходу присоединялись к тем, кто барахтался на полу, где быстро выросла куча-мала. Дону Себастьяну в темноте было чуть легче – кому не врежешь, все враг окажется – но и французы друг с дружкой не церемонились. Да и численный перевес у них был весомый.

– Побойтесь Бога! – воскликнул падре Доминик.

– А ты не рыпайся, – прорычал кто-то в ответ.

Дон Себастьян разбил кому-то лицо локтем и начал выбираться из общей кучи. Люди шарили вокруг себя на ощупь, били наугад и, услышав в ответ французскую брань, искали себе новую цель. Дон Себастьян умел ругаться не хуже любого француза, но вся эта банда знала своих по голосам. Эспаду опознали, вытащили на лунный свет, между делом основательно намяв бока, и скрутили. Когда кто-то принес лампу, битва уже закончилась.

Вслед за тем, кто нес лампу, пожаловал сам капитан, благоразумно ждавший снаружи. Как всегда, элегантный и улыбающийся. Дону Себастьяну сразу захотелось врезать по этой лощеной морде, но руки были крепко связаны за спиной. Пришлось ограничиться порцией оскорблений на смеси испанского и французского. Переводить всё не было ни времени, ни настроения.

– Тяжелый день, да? – спросил де Синье.

– Ты мерзавец и предатель, – буркнул в ответ Эспада.

Стоявший сзади матрос ударил его кулаком по спине. Капитан покачал головой.

– Ну-ну-ну… Разумеется, в какой-то степени вы правы. С другой стороны, неужели вы всерьез ожидали, что француз, который тайком повезет испанских шпионов на французский остров, окажется воплощением добродетели? Тем не менее называть меня предателем преждевременно.

– А кем тебя называть? – снова буркнул Эспада.

– Не знаю, – беспечно пожал плечами де Синье. – Но у вас будет время подумать над этим вопросом. Скажем, до утра.

– А что будет утром? – подал голос падре Доминик.

Сам он выглядел помятым, а впопыхах напяленная на него ряса сидела задом наперед, но спокойствия духа монах не утратил. В его голосе не было ни гнева, ни волнения.

– Утром? – отозвался капитан. – Утром я высажу вас на берег Мартиники, как вам и обещал, и сдам властям схваченных мною испанских пиратов, как обещал им. Как видите, я честно выполняю все свои обещания.

– Честно?! – воскликнул Эспада. – Ах ты скотина!

Он рванулся было к нему, но матросы были начеку и не дали сделать и шага. Де Синье отвернулся от плененных испанцев и небрежно бросил:

– В трюм обоих. А девчонку в мою каюту. Она слишком хороша для палача.

Тут Эспада разразился такой непотребной бранью, что даже падре поморщился, хотя в целом его оценка французского капитана могла быть охарактеризована такими же по смыслу словами. Матросы подхватили пленников под руки. Эспада, извернувшись, хорошенько пнул одного по голени. Тот завопил от боли, но остальные тотчас набросились на его обидчика. Эспада упал под градом ударов, получил чем-то тяжелым по затылку, и мир поплыл перед его глазами. Последним, что он запомнил, было падение. Недолгое, но оно и к лучшему. Приземление было жестким.

Когда сознание вернулось к нему, вокруг было так темно, что хоть глаз выколи. Доски, покрывавшие пол, были мокрыми. В воздухе стоял затхлый смрад застоявшейся воды. Правее слышалось тихое бормотание. Эспада не сразу разобрал слова. Падре Доминик молился Пресвятой Деве.

– Где мы, падре? – тихо спросил Эспада.

Монах дошел до конца фразы и только тогда счел возможным прервать молитву.

– Полагаю, что в трюме, – отозвался он. – Нас протащили на нижнюю палубу, а потом еще сбросили в люк.

– А Диана?

– Я ее не видел.

– Карамба!

Эспада гневно фыркнул и сел. Руки по-прежнему были связаны за спиной, и веревки впивались в запястья. От избытка чувств дон Себастьян врезал по полу каблуком. Гнев частично улетучился, и вернувшаяся ясность мысли сразу подсказала, что делать.

– Падре, вы связаны?

– Только руки.

– Хорошо. У меня в левом сапоге должен быть кинжал. Попробуйте достать его.

– Вообще-то нас обыскали перед заключением сюда, – печально заметил монах. – Хотя кинжала я не помню.

– Тогда действуйте.

Дон Себастьян ногами развернулся на голос. Потом почувствовал, как на его ногу навалилась тяжесть.

– Падре, вы лежите на моей правой ноге.

– Извините. А это, стало быть, левая.

Теперь Эспада почувствовал прикосновение к левой ноге. Пальцы прошлись туда-сюда, определили направление и залезли под голенище.

– Есть, – раздалось торжествующее и чуть позже досадное: – Ой!

– Что случилось?

– Простите, я уронил кинжал, – повинился падре Доминик.

– Не шевелитесь. Где он упал?

– Где-то возле ноги. Я только вытащил его, хотел перехватить второй рукой и вместо этого уронил.

– Не страшно.

Дон Себастьян медленно сдвинулся по полу, согнув ногу в колене, но не отрывая каблука от того места, где он был. Это – его ориентир. Эспада повернулся спиной к падре и зашарил по полу связанными руками. Рука коснулась ткани. Эспада удивленно провел по ней пальцами и коснулся еще чего-то, на ощупь похожего на жесткий мех. После минутного раздумья это что-то было классифицировано им как перо.

– Хм… Шляпа, что ли?

– Что? – переспросил падре Доминик. – Ах да, шляпа. Вашу шляпу скинули вслед за нами.

– Значит, она и есть, – окончательно решил Эспада.

Он отпихнул шляпу в сторону и продолжил свои поиски. Наконец, мизинец правой руки нащупал металл. Эспада замер, потом аккуратно провел по металлу пальцем и дошел до острия. Движение в другую сторону привело его к рукоятке.

– Все, я его нашел, – оповестил Эспада монаха.

– Хвала Господу, – отозвался тот.

Перерезать веревки было минутным делом. Правда, за эту минуту дон Себастьян дважды порезался, но, главное, результат был достигнут. Монаха удалось освободить без порезов. Падре облегченно вздохнул и старательно растер занемевшие руки.

– И где этот люк? – спросил Эспада, аккуратно запихивая кинжал обратно в сапог.

– Где-то над нами, – ответил монах. – Это такая большая деревянная решетка, но я в этом мраке ничего не вижу.

– Я тоже… Эй, там! Наверху!

Далее последовал поток изощренных оскорблений, оставшийся без какого-либо ответа. Ни ответных слов, ни звука шагов, ни лучика света. Если наверху кто-то и был, он или полностью оглох, или столь же безнадежно утратил чувство собственного достоинства.

– Похоже, наверху никого нет, – констатировал Эспада.

– Возможно, матросы просто привычны к подобным речам, – возразил монах.

– Падре, я бы за такие слова убил независимо от привычки к сквернословию.

– То вы.

Нашарив шляпу, дон Себастьян нахлобучил ее на голову, чтобы снова не потерять, и поднялся на ноги.

– Говорите, люк прямо над нами?

– Думаю, да, – отозвался падре. – Нас скинули прямо вниз, и, насколько я помню, мы никуда после этого не передвигались. Разве что при качке, но не думаю, что далеко.

– Я тоже так не думаю, – кивнул Эспада и подпрыгнул на месте, вскинув руки вверх.

Ни крышки люка, ни потолка он не достал. Эспада подпрыгнул еще раз, повыше. Кончики пальцев на миг коснулись деревянной поверхности. Приземлившись, дон Себастьян громко грохнул каблуками по деревянному настилу. На это-то охрана обязательно должна была среагировать, но нет. По-прежнему было тихо.

– Уснули они, что ли? – проворчал дон Себастьян. – Так, падре, если я залезу на вас, то, пожалуй, дотянусь до решетки.

– А открыть сможете?

– Это мы сейчас и выясним.

Было слышно, как падре Доминик смиренно вздохнул.

– Хорошо, – сказал он в ответ. – Только постарайтесь не прыгать. Я, знаете ли, не вино и с годами крепче не стал.

– Постараюсь, – пообещал Эспада, широко улыбнувшись в темноте.

Наверху послышался дружный топот бегущих ног. Кто-то перекрикивался приглушенными голосами. Дон Себастьян разобрал только: «Скорей, скорей!»

– Проснулись, черти, – буркнул Эспада и сплюнул в сторону, чтобы ненароком не попасть в падре.

Некоторое время они вслушивались в темноту. Шаги над головой затихли, и только тихо поскрипывали деревянные внутренности корабля.

– Вроде угомонились, – шепнул Эспада.

И тут тишину разорвал артиллерийский залп. Выстрелы из пушек слились с разрывами, истошными криками и треском дерева. Все это увенчалось таким громоподобным взрывом, что даже трубы ангелов, когда они возвестят начало Судного дня, протрубят на полтона тише. «Ля Шуэт» содрогнулся, точно весь корпус свело судорогой. Эспада и падре не устояли на ногах и повалились на пол. Сверху что-то упало и основательно приложило их обоих.

Эспада медленно повернулся на бок под внезапно навалившейся тяжестью. Похоже, на них упала та самая решетка, до которой они пытались добраться. Куда делась нижняя палуба – один Господь знает. В небесах сквозь тонкие облака сияла луна.

– Карамба, – тихо прошептал потрясенный дон Себастьян.

Откуда-то из-за облаков прилетел кусок реи и грохнулся чуть дальше, гулко стукнув по дереву. Это словно послужило сигналом. Корабль протяжно застонал своими развороченными внутренностями и развалился на части.

– Падре, мы тонем, – сказал Эспада.

Прозвучало это так спокойно, что дон Себастьян сам себе удивился. Падре ответил сдавленным стоном. Он лежал лицом вниз и не шевелился.

– Падре, вставайте, – скомандовал Эспада, поднимаясь на четвереньки.

Решетка оказалась действительно тяжелой. Упала она не совсем ровно на испанцев и, стоило Эспаде приподняться, перекосилась вправо. Падре ответил новым бессильным стоном. А море ждать не собиралось. Палуба под ногами – узкая деревянная полоса с обрывками бортов по краям – погружалась в воду. Волны наступали со всех сторон, и их стремительность можно было уподобить лихой кавалерийской атаке. К счастью, Эспада уже знал, что делать в таких случаях: хвататься за что-нибудь деревянное, но не за сам корабль, и надеяться на лучшее. Эх, где испанский солдат не пропадал?

– А ну-ка, падре, подъем!

Подхватив монаха, Эспада рывком втащил его на решетку. Волны сошлись. Эспада бросился сверху, вцепившись пальцами в толстые перекладины и одной рукой прижимая к ним монаха. Решетку поволокло туда, где когда-то был нос брига.

– Держитесь, падре, сейчас нам мало не покажется!

Монах что-то простонал в ответ, и волна накрыла их с головой.

Дальнейшее можно описать одним словом: макание. Волны окунали вцепившихся в решетку испанцев под воду и снова выкидывали на поверхность. Сквозь решетку соленая вода плескалась в лицо и моментально исчезала тем же путем. Едва испанцы, отфыркиваясь и отплевываясь, выныривали на поверхность, их снова тянуло вниз, под воду. Море как будто никак не могло решить, утопить их или все-таки оставить?

К тому времени, когда оно все-таки определилось, Эспада и падре Доминик чуть не захлебнулись. Воды – соленой и противной на вкус – оба точно нахлебались вдоволь. Море, взвесив на своих волнах все за и против, остановилось на компромиссном варианте. Люди вынырнули-таки на поверхность, но решетка осталась под водой. Не глубоко, на ширину ладони, но все же под водой. Эспада аккуратно перевернулся, поднялся и помог монаху принять сидячее положение.

– Со спасением, падре, – фыркнул он.

Ощущение было, будто во рту тихий омут с пьяными чертями. Шляпа чудом удержалась на голове, и теперь с нее капало, как при хорошем дожде. Эспада снял ее, вытер ею лицо и отжал ткань. Плюмаж теперь больше походил на мокрый конский хвост. Эспада провел по перьям ладонями, стряхнул руки и снова надел шляпу. Как он сразу почувствовал, купание не пошло его головному убору на пользу. Тяжелое перо теперь уже заметно тянуло влево, и шляпа сразу съехала на левое ухо.

– Хвала Господу, – снова восславил Всевышнего монах.

Эспада кивнул и огляделся по сторонам. То, что еще оставалось на плаву от «Ля Шуэт», быстро погружалось в пучину. Уцелевшие матросы цеплялись за обломки. Ветер разносил над морем их крики, но самих французов разглядеть в темноте не удалось. Мелькало по волнам нечто темное, но человек это или обломок – издалека понять было сложно. Еще дальше в ночи сияли кормовые огни удаляющегося корабля. Два фонаря и три прямоугольника рядом – окна выходящей на корму кают-компании. Над кормой развевался флаг, но его принадлежность при тусклом свете луны дон Себастьян определить не смог. Светлый – стало быть, не черный, не пиратский. Выше белели паруса. Корабль уходил прочь, нисколько не заботясь о судьбе тонущих людей.

Эспада сложил руки рупором и громко закричал:

– Диана!

Вокруг кричали люди, но женского голоса среди них не было. Тонущие французы вначале взывали к уходящему кораблю, но, по мере его удаления, переключались непосредственно на Господа Бога.

– Заткнитесь, скоты! – рявкнул на них Эспада. – Диана!

Те, что поближе, действительно заткнулись, но ненадолго. На то время, на которое пораженное ужасом сознание всерьез допускает мысль, что призываемая Диана, кем бы она ни была, может проявить милосердие и вытащить их. Девушка не отозвалась. Надежда исчезла. Крики возобновились. Какой-то матрос подплыл на голос и уцепился за решетку. Эспада выхватил кинжал и замахнулся:

– А ну брысь отсюда!

– Помогите, прошу вас! – взмолился в ответ матрос.

Судя по голосу, он был еще совсем молод. Эспада резко послал его к дьяволу. Падре Доминик оказался не так злопамятен.

– Будьте милосердны, дон Себастьян.

– С какой это стати?!

– Так заповедовал нам Господь.

– Когда он это говорил, французов еще не было, – проворчал Эспада, но кинжал опустил.

Матрос попытался было влезть на решетку. Эспада каблуком вернул его в первоначальное состояние.

– Куда лезешь, болван?! Она и двоих-то еле держит. Держись за нее и плыви. Когда начнешь тонуть – скажешь.

Матрос послушно кивнул. Эспада еще раз позвал Диану. Она вновь не отозвалась. Кто-то из французов обрушился на дона Себастьяна с проклятиями. Эспада грубо посоветовал тому подгрести сюда и повторить все это со шпагой в руке. Никто не приплыл. Напротив, проклинающий голос начал удаляться, а потом резко оборвался. Через несколько минут с другой стороны донесся истошный вопль.

– Что за дьявольщина?

– Акулы, – испуганно прошептал матрос.

– И что будем делать? – спросил Эспада, оглядываясь по сторонам.

Наползли облака. Лунный свет теперь едва пробивался сквозь них, и ничего толком в этой темени было не разобрать. Матрос, опасливо оглядываясь, начал снова вползать на решетку. Эспада гневно зыркнул на него, но акулы есть акулы. Против общего врага можно и объединиться. Он только шагнул ближе к другому краю, чтобы решетка лежала в воде ровно. Падре вздохнул:

– Боюсь, в этой темноте мы можем только молиться.

– Действуйте.

В конце концов, привела же его «Глория», обращенная к Всевышнему, к встрече с «Глорией» реальной, Авось и тут повезет. Конечно, близ острова Мартиника куда больше шанс встретить французский, а не испанский корабль. Но! Во-первых, французы тоже католики. Правда, не все. Во-вторых, де Синье мог солгать насчет острова, и тогда они с таким же успехом могли дрейфовать где-нибудь около Мейна. Вряд ли французский бриг был без разговоров отправлен на дно французским же кораблем. Ну и, в-третьих, как правильно заметил еще дон Хуан де Ангостура, согласно папской булле здесь все берега – испанские. Стало быть, и шанс встретить соотечественников всегда остается. Пусть небольшой, но с помощью Господа и не такие чудеса творились.

Пункт второй Эспада сразу же проверил.

– Эй, ты! – обратился он к матросу. – Где мы находимся?

– Точно не скажу, мсье. Где-то южнее Мартиники.

– Насколько южнее?

– К утру были бы, мсье.

Стало быть, второй пункт отпадал. Оставалось уповать на третий. Враждебный французам корабль мог быть либо английским, либо испанским. Безродные пираты предпочли бы захватить корабль и ограбить его, а не разносить на мелкие кусочки. Получается, шанс – как при игре в кости. Наши – чет, не наши – нечет. Не так уж и плохо. Тем более, в кости дону Себастьяну обычно везло.

За время их краткого диалога падре Доминик аккуратно переместился из сидячего положения в коленопреклоненное. С учетом веса матроса решетка просела еще. Стоящему на коленях монаху воды было почти по пояс.

– Господи, помилуй, – тихо воззвал падре.

Эспада и матрос шепотом повторили. Из темноты опять донесся отчаянный вопль. Еще кому-то не повезло. Живые перекрикивались между собой. Судя по голосам, команда «Ля Шуэт» была на грани паники. На суше давно бы обратились в бегство, а здесь даже удирать некуда.

Эспада напряженно вслушивался в эту перекличку, одновременно надеясь услышать голос Дианы и боясь услышать ее крик. Однажды, еще в Кадисе, он видел рыбака, не поделившего рыбу с акулой. Та уже нацелилась на добычу, а рыбак увел ее из-под самого носа. Акула не смирилась. Вынырнув из воды, она схватила неосторожного рыболова, стащила его в воду и там прямо основательно потрепала. До берега довезли уже труп, причем труп очень неприглядный даже с точки зрения ветерана военной кампании. Такого дон Себастьян и врагу бы не пожелал. Разве что капитану де Синье.

Когда вопль смолк, матрос испуганно прошептал:

– Говорят, у акул души пиратов, которые утонули без покаяния.

– Тогда тебе нечего беспокоиться, – хмыкнул Эспада. – Свои ведь.

Судя по выражению лица, матросу было не до шуток. Хотя, если он прав, тревожиться в первую очередь должны были испанцы. Именно они были целью номер один для всех местных охотников за удачей.

Едва падре начал молитву, матрос тихонько подхватил. Впереди, совсем рядом с решеткой, из воды вдруг появился высокий треугольный плавник. Эспада сразу полоснул по нему «бискайцем». Плавник оказался на удивление твердым. Острое лезвие только оцарапало его. Тем не менее плавник беззвучно скрылся под водой и больше не показывался. Только под решеткой проплыло нечто большое и темное. На общем темном фоне Эспада не разобрал, что или кто это было. Он вообще скорее почувствовал, чем увидел глазами это движение. Падре, отрешившись от происходящего, продолжал истово творить молитву. Не успел он произнести финальное Amen, как француз коротко вскрикнул. Эспада резко повернул голову и успел только увидеть, как мелькнули над водой вскинутые вверх руки.

– Карамба!

Решетка под ногами накренилась, освобожденная от веса матроса. Эспада опустился на колено и быстро перебрался ближе к центру.

– Сын мой, – проникновенно сказал падре Доминик. – Не поминайте зло во время молитвы.

– Простите, падре, план провалился, – ответил Эспада, вглядываясь в темноту. – Молитва не помогает.

– Терпение, дон Себастьян, я ее еще не закончил.

– Но у нас уже потери.

– Это очень прискорбно, – согласился падре. – Но бранью делу не поможешь.

– Хорошо, продолжайте, а я прикрою. И да поможет нам Господь.

– Amen, – отозвался по-латыни монах.

Луна выглянула из-за тучи и осветила мрачную картину ночного акульего пиршества. Среди обломков барахтались люди. Кто-то пытался отплыть в сторону, кто-то цеплялся за эти самые обломки и боялся хоть на миг выпустить их из рук. Троим повезло, и они оседлали особо крупный деревянный фрагмент.

Дальше и левее от тех троих в воде бурлила свара. Судя по воплям, там матросам вначале повезло. Море выбросило им шлюпку с «Ля Шуэт». Увы, желающих влезть в нее оказалось больше, чем она могла вместить, мирного решения вопроса французы не нашли и в ходе борьбы за место в ней шлюпку умудрились утопить. Те, кто не утонул вместе с ней, затеяли поиск виновных в этой досадной неудаче. Судьями выступили акулы. Вина была признана коллективной. Тех, кто попытался уплыть, догнали.