Текст книги "Контуберналис Юлия Цезаря"
Автор книги: Олег Мазурин
Жанр:
Альтернативная история
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)
Родин долго всматривался в черты нарисованной неизвестным художником римлянки и не мог оторвать взгляда – до чего она прекрасна! Надо же бывают такие пригожие девушки!
– Ахилл, а что это за богиня, нарисованная в хозяйской спальне на стене? Жена Валерия Коты или его дочь? – спросил раба Иван.
Грек отрицательно покачал головой.
– Нет, это не супруга его и не дочь...
– А кто?..
... – Это первая красавица Рима – Домиция Долабелла. Хозяин был в нее безумно влюблен. Хотел ее покорить, дарил ей дорогие подарки, посвящал стихи, но она его отвергла. Вот он и распорядился нарисовать ее портрет в его спальне.
– Фабий ты слышал о такой девушке? – обратился к центуриону Иван.
Тот призадумался...
– Домиция Долабелла?.. Ведаю о такой. Весь Рим о ней судачит. Говорят, что она первая красавица во всей империи, но, к сожалению, я ее воочию не видел. Только, как и ты Сальватор, на этой изумительной фреске.
– Ладно, ты поможешь мне потом отыскать ее и заодно увидишь ее в первый раз. Впрочем, как и я.
– Хвала великому Марсу! Более достоянного занятия, чем разыскать для моего господина самую достойнейшую невесту Рима, и найти нельзя! Я непременно выполню твою просьбу, о, мой славный Сальватор! Главное при встрече с Домицией не ослепнуть от ее красоты! Или не превратиться в камень.
– Не превратишься – рассмеялся Иван. – Она же не Медуза Горгона.
– А вдруг....
Родин и Фабий продолжили осмотр дома.
В одном углу была видна лестница, которая вела на второй этаж. Здесь "женская половина" и кельи для прислуг.
В глубине дома большая занавесь. За ней – перистиль, просторный внутренний сад. Это "зеленые легкие" дома. Он окружен великолепной беломраморной колоннадой.
Какой здесь воздух и невероятное разнообразие ароматов, источаемых высаженными в саду декоративными, пряными и цитрусовыми растениями. Но Иван пока не спешит в сад, ему нужно обозреть и другие помещения.
Родин с Фабием обогнули бассейн. И вот противоположная стена. Здесь кабинет хозяина – таблиний, отделенный от всех других помещений деревянной раздвижной перегородкой.
В центре кабинета – большой стол из дубового массива с ножками из бронзы и украшенный инкрустацией из слоновой кости и из той же бронзы. На столе – серебреные статуэтки, свитки и письменные принадлежности. За ним – большой стул, по бокам расставлено несколько табуреток. Светильники не только свешиваются с потолка, но и стоят на высоких канделябрах. Возле стола стоит жаровня для обогрева: мартовские ночи все еще прохладны.
В кабинете небольшая деревянная конструкция, напоминающая мини-храм с фронтоном и двумя поддерживающими его колонами.
– Что это, Фабий? – поинтересовался у центуриона Иван.
– Это священное для каждого римлянина место – ларарий. Здесь мы совершаем обряды в честь ларов – божеств, что покровительствуют семьям. Вот эти две статуэтки длинноволосых мальчиков это и есть лари. Теперь ты Иван Сальватор, став гражданином Рима будешь поклоняться нашим богам и забудешь про своих, славянских.
– Возможно... – уклончиво ответил Родин и подумал.
"Лары – это типа наших домовых. Только у нас он один на весь дом, а у римлян их несколько".
В час дня к Ивану приехал квестор – казначей от Цезаря и привез мешочки с деньгами. Их было очень много. Сначала казначей отдал несколько мешочков центуриону.
– Это Цезарь передал для тебя, Фабий. Здесь пятьдесят тысяч сестерциев.
Центурион страшно обрадовался:
– Теперь я многое могу себе позволить! Иван, отпусти меня, я побегу в одно место, в таверну. Я хочу погулять от души! Так измучилась натура солдата по вину и гетерам, что мочи нет! А после я поведаю тебе о моих приключениях.
– Хорошо, я тебе отпущу. Только при одном условии.
– Каком, мой славный Сальватор?
– Ты скажешь название таверны, где ты намереваешься гулять.
– А это для чего?
– Вдруг что-то случиться с тобой? А я тогда буду знать, где тебя искать. Не забывай, мой Фабий, после раскрытия заговора мы – желанная мишень для врагов Цезаря. За тобой, как и за мной, они станут охотиться. И их желанная добыча – это наши головы. Может, возьмешь двух легионеров для сопровождения?
– Что ты, Сальватор! В таких делах лишние люди не нужны. Справлюсь как-нибудь сам. Я просто надену плащ и при помощи капюшона скрою свое лицо. Меня никто не узнает, клянусь Марсом! Не беспокойся, Иван Сальватор, все будет великолепно!
– И все-таки, Фабий...
– Не переживай, я останусь в живых. А таверна называется "Римские гуси" и находиться в районе Сабуры.
– Хорошо, Фабий, ступай...
Центурион возликовал, что его отпустили, и, прихватив один мешочек с монетами, отправился в Сабуру за новыми впечатлениями и хорошим отдыхом.
А Родин вернулся к казначею. Мешочки и две амфоры с золотыми монетами перенесли в кабинет теперь нового хозяина – Ивана Сальватора.
– Сколько здесь? – спросил у квестора Иван.
– Два таланта золотых монет, сто тысяч динариев, триста тысяч сестерциев, десять тысяч иллирийских драхм. Но это не все деньги. Новая партия будет скоро.
– Хорошо, – сказал Иван.
– Пересчитывать будем? – поинтересовался квестор.
– Не стоит, я тебе верю...
Казначей пожал плечами и уехал.
Иван составил на стол мешочки, и, открыв пару из них, стал с интересом рассматривать монеты. Среди серебреных денариев Иван увидел интересные экземпляры: один с изображением слона – символа могущества и надписью "caesar", другой – с изображением самого Цезаря. (Захватив в свои руки всю власть, Цезарь объявил себя пожизненным диктатором и выпустил монету со своим изображением). Родин высыпал часть денег на стол. Их было много. Иван окинул взором гору мешочков и амфоры.
Неужели эти все деньги его?! Тогда он действительно состоятельный человек! Он – римский нувориш! Аве, Цезарь! Спасибо тебе за заботу о своем славном контуберналисе!
Какое внутренне ликование охватило Родина. Он почему-то вспомнил прекрасный советский фильм "Сватовство гусара" и пройдоху-ростовщика Потапа Ивановича Лоскуткова в исполнении артиста Андрея Попова. Особенно ту сцену, где герой в колпаке и халате танцует и поет: "Деньги все: и цель и средство, помни это сукин сын!" Родин, копируя киношного ростовщика, стал осыпать себя сверху монетами. Они звенели, раскатывались по столу, а некоторые падали на пол, а древнеримский богач Иван Родин ликовал.
Какое-то денежное безумство! Аллилуйя!!
Но тут вошел в кабинет Ахиллес и прервал бурное веселье нувориша Родина.
– Хозяин, есть дело к тебе, – сказал грек.
– Говори, Ахиллес, что за дело? – принял серьезный вид неофит.
– Хочу помочь тебе сберечь твое богатство.
– И каким образом?
– Здесь в кабинете есть потайная дверь, а за ней – небольшая комнатка. Там стоит сейф. Мой бывший господин раньше в нем держал свои сокровища и деньги.
– Интересно, а где это заветная дверь?
– Сейчас я покажу... Смотри...
Управляющий подошел к столу, присел на корточки и с трудом повернул на сто восемьдесят градусов нижнюю часть ножки и... тут же загромыхал, заскрипел и пришел в действие потайной механизм. За спиной Родина открылась маленькая дверца.
– Вот она потайная дверь, – сказал Ахиллес. – А вот и скрытая комната, а здесь сейф...
– Вот это да! – удивился Иван. – Я только в приключенческих фильмах видел такие замаскированные комнаты.
Грек взял факел и вместе с новым хозяином зашли туда. Комната была небольшая, но там стоял большой и массивный сейф из железа. На нем массивный навесной замок. Ахиллес дал Родину ключ от него. Иван с трудом открыл замок и открыл дверцу. Внутри ящика ничего не было.
– Интересно, интересно, а куда делись все богатства всадника Котты? – полюбопытствовал Иван и пристально посмотрел на управляющего. – Вряд ли те, кто арестовывал Валерия Коту, знал о тайнике.
Грек, честно и прямо глядя в глаза новому патрону, признался:
– Бывший мой господин Валерий Котта хотя и успел выгрести из него все свои драгоценности и деньги, но не успел бежать с ними: его поймали при выходе из дома, как и его жену Цецилию Терцию и дочку Публию. Как ты знаешь, Иван Сальватор, моего господина казнили скоро и жестоко. О судьбе его супруги жены и дочки я ничего не ведаю.
– Я попробую узнать о них у... Антония, Цезаря я не буду беспокоить по такому пустяку, а потом сообщу тебе.
– Буду благодарен за это хозяин.
– А теперь за дело, Ахилл. Давай, помоги мне перенести деньги в этот металлический ящик.
– Хорошо, мой господин...
Грек помог Ивану перетаскать в сейф практически почти всю наличность. Лишь несколько мешочков с монетами Родин оставил для себя. Так, на мелкие расходы. Старый грек это подметил и обратился к Ивану с просьбой:
– Хозяин, нужны деньги. Вечером надо что-то кушать? Хозяйских запасов не осталось, все выгребли солдаты, кроме вина. Его они попросту не нашли. Ведь ты не желаешь остаться голодным, мой господин? И также не забудешь покормить своих преданных слуг – Ахиллеса и Роду.
– Ах, да, Ахилл, пойди, купи что-нибудь. Вот тебе три тысячи сестерциев. Надеюсь, этой суммы хватит?
– Я думаю что да, мой хозяин. Я куплю, а Рода все приготовить.
– Потом отчитаешься. А пока надо записать эту цифру на бумаге. Ах, впрочем, какая бумага, ее еще не изобрели... Ахилл!..
– Да, мой господин...
– На чем можно записать данную сумму?
– Можно на папирусе или на табуле, мой господин.
– Покажи мне, как это делается.
Грек покопался на столе Валерия Котты и показал Ивану листы александрийского папируса.
– Вот чистый папирус. Но его нельзя сильно сгибать – иначе порвется. Если ты будешь, мой хозяин писать с продолжением, то один листок приклеивается к другому и заворачивается в свиток. Вот на такую палочку.
– А чем писать? – спросил Родин.
– А вот такой тонкой палочкой, – пояснил грек. – Это расщепленный тростник. А вот чернила. Черные, красные, какие хочешь. Макай в них палочкой, хозяин, и пиши на папирусе. Все просто. А вот табулы на них тоже можно писать. Только стилусом.
– Что это за стилус и с чем его едят? Это такой для "Айфона"?
– Его не едят, им пишут...
Управляющий показал деревянные таблички, покрытые слоем воска и заострённый металлический стержень – стилус. Второй конец стержня заканчивался шариком. Этим шариком ненужный текст затирался, и можно было писать заново. И тогда табула становилась снова "раса", то есть чистая.
Иван поразился: ах, вот откуда появилось выражение "Табула раса" (Tabula rasa) – "чистая доска". Это устойчивое словосочетание отражает теорию о том, что каждый отдельный человеческий индивид рождается без врождённого или встроенного умственного содержания, то есть чистым, его запас знаний полностью строится из опыта и чувственного восприятия внешнего мира.
У древних римлян выражение "табула раса" имело и переносный смысл. Оно означало: "пустое место". А выражение "сделать из чего-либо табулу расу (чистую доску)" использовалось в значении: свести что-либо на нет".
Родин попробовал писать и тростниковой палочкой и стилусом. Больше понравилось Ивану строчить палочкой. Итак, с сегодняшнего дня Иван завел папирусную бухгалтерию, так сказать начал сводить дебет с кредитом. Делал это Родин по-простому: он записывал, сколько у него всего денег в наличии, сколько он дал Ахиллесу на то или на это, сколько он сам потратил или дал Фабию, и сколько осталось. От общей суммы он отнимал общие расходы и получался остаток финансов на данный день
Например, сегодня он отправил на рынок за покупками управляющего. И вот что Ахиллес купил там: два фунта свинины – сто сестерциев, один фунт речной форели – пятьдесят, пара уток – сто шестьдесят сестерциев. Далее... откормленный гусь – восемьсот сестерциев, один заяц – шестьсот сестерциев, тридцать десятков яиц – тридцать сестерциев. Далее овощи и фрукты. Десять огурцов – шестнадцать сестерциев, десяток яблок и десяток груш – тоже по шестнадцать. Два фунта винограда – тридцать два сестерция. Плюс грек приобрел лук, крупы, оливковое масло, хлеб и т.д.
Итак, расходы сегодняшнего дня составили: две тысячи девятьсот сорок сестерциев и ноль, ноль ассов.
Иван смекнул, на чем можно сэкономить деньги. Это на вине. Его было достаточно в хозяйских погребах казненного Валерия Котты. Где-то амфор сто. Цекубское, фалернское, соррентийское, тускуланское и др. Хотя Родин пил вино мало, но ведь гостей своих придется все же угощать. Например, Цезаря, Антония, Лепида. Вот здесь и пригодиться бесплатное вино.
Родин уже стал знатоком и ценителем древнеримского вина. И как все римляне при употреблении разбавлял его водой. Концентрация в этом случае получается маленькая, и небольшая доза не повредит тренировкам и для здоровья весьма полезно, особенно, красное сухое. Красное вино повышает иммунитет и даже замедляет процессы старения организма. В красном виноградном вине есть элементы, важные для здоровья человека. Они повышают гемоглобин в крови, в целом, снижают уровень холестерина, улучшают обмен веществ.
Теперь Иван стал настоящим римлянином. Или как современный француз. На завтрак – вино, на обед – вино, на ужин – тоже вино. Сначала Родин опасался пить часто вино, но увидев, как его употребляет Фабий, причем в гораздо больших количествах, чем Иван, и при том при этом центурион здоров как бык, вынослив как буйвол, бегает как Кастор, дерется как Поллукс (молотом не свалишь такого молодца!) и успокоился. До алкоголизма еще далеко.
Когда Иван пил вино его распирала невиданная гордость: он единственный среди современных людей, кто попробовал настоящее древнеиталийское вино и знает его вкус.
ГЛАВА 3.
НЕОФИТ ИВАН РОДИН
Иван сидел в беседке окутанной виноградом и пытался переводить эпохальное произведение Гомера «Илиада». Греческий язык давался Родину с трудом. Но не знать в то время греческий – значит быть необразованным римлянином. А Иван стремился соответствовать образу настоящего римлянина. Тем более он контуберналис самого Юлия Цезаря! Поэтому в дальнейших планах Родина было изучение персидского, галльского и фракийского языков.
От важного дела Ивана отвлек Ахиллес.
– Хозяин, нужны рабы, помощники. Я и моя жена не в состоянии справиться с работой. Нужны искусные швеи, повара кондитеры, носильщики и прочее. Ты же богатый патриций, и тебе полагается много рабов. Это так принято в римском обществе.
– Престиж?
– Я не знаю что это за слово, мой господин. Но скажу так. Если знатный римлянин имеет много рабов, то это говорят о его высоком положении хозяина в обществе и за это его уважают другие достойные и знатные граждане Рима.
– И что мне делать, Ахилл, любимец богов?
– Нет ничего проще. Вы, славный господин – состоятельный патриций, и значит у вас много денег. Не так ли? Надо просто пойти на рынок и купить нужных рабов
– Рынок? Я всегда думал, что на рынках продают лишь продукты и вещи. Может, Ахилл, ты сам выберешь слуг? А я тебе дам денег и в придачу Фабия. Вот вы и выберите работников для хозяйства.
– Нет, лучше бы тебе пойти с нами, мой господин Иван Сальватор. Весьма важно твое согласие: ибо вдруг кто-то из купленных рабов тебе не понравиться, а монеты-то будут уже уплачены. А эти мошенники торговцы так и норовят подсунуть испорченный товар. То продадут глухого, но немого, то косого, то хромого! А то и карлика выдадут за мальчика, а лилипутку за девочку. До чего бессовестны и наглы эти мангоны! Жуть!
– Хорошо, Ахилл, я уже собираюсь. И позови ко мне и Фабия.
– Слушаюсь, мой славный Сальватор...
Пришел Фабий бодрый и подтянутый: он занимался с солдатами охраны дома тренировочными боями на мечах.
– Ахилл, сказал мне, что мы отправимся на невольничий рынок? Так ли это, Иван Сальватор?
– Он передал тебе все правильно. Старик говорит, что нужны рабы. И много рабов для хозяйства.
– Он верно говорит. Куда без рабов римлянину. Кто-то же должен ухаживать за цветами и деревьями в саду, кто-то готовить пищу, кто-то стирать, убирать, носить носилки. Ты – знатный патриций и у тебя должно быть куча рабов. Тогда на тебя с уважением будут смотреть и другие влиятельные и состоятельные мужи Рима.
– Хорошо, уговорили. Рабы так рабы. Только я против рабства и не буду бить их, и истязать как некоторые. Мы, вообще, славяне без рабов живем и ничего как-то выживаем
– Если нерадивого раба не наказывать, Иван, то он не будет бояться тебя, обленится и будет плохо работать. Наказывать невольников для острастки не повредит любому радетельному и справедливому хозяину. Уважать тебя будут больше. Я когда покину армию, то куплю себе несколько рабов – пусть потрудятся для меня. Будут плохо работать – изведают моего крепкого кулака. Со мной не забалуешь, вмиг их научу уму-разуму.
– Мне эту вашу римско-рабскую философию не понять, но раз здесь принято иметь слуг для различных нужд, то я буду соответствовать образу богатого и знатного римлянина. Итак, берем деньги и идем на рынок.
– Идем... – охотно отозвался центурион. – И кроме рабов нужно купить и несколько красивых и молодых рабынь. Пусть нам дарят ласки и ублажают нас.
– Эх, Фабий, Фабий, – укоризненно покачал головой Иван. – До чего ты развращен, все о женщинах думаешь. Тебя могила только исправит.
Центурион улыбнулся.
– Славный Иван Сальватор, если мужчина не грезит о женщине, то он уже не мужчина. Мы, наши мужские силы черпаем от женщин и только от них. Развиваем тело, выносливость. От любви к женщинам мы становимся доблестными героями и славными поэтами. Все, все для них, белокурых и чернокудрых нимф и нереид! Если не будет на свете женщин мы, мужи, все от скуки умрем. Да пусть поразит меня молнии Юпитера, если я не прав!
– Ладно, мой бесценный друг, – примирительно сказал Родин. – Будет тебе сегодня златокудрая и молодая рабыня, красивая как Афродита и стройная как Венера.
– Ловлю тебя на слове, мой славный Иван Сальватор! – обрадовался центурион и продолжил. – Так что же мы медлим, хозяин? Вперед, веди нас со славным Ахиллесом на рынок, за знойной нимфой из Африки или Греции! И аве, Цезарь!
– Аве, император!..
***
Ахиллес, Фабий и Иван увидели в конце улицы большую площадь и большое людское столпотворение. Это был невольничий рынок. Кругом стоял шум, гам, ор, крики...
Иван увидел широченный и длинный в несколько рядов деревянный помост. На нем теснились сотни невольников для продажи. Мужчины, женщины, дети. Возле рабов их хозяева – мангоны.
Ноги рабов были покрыты белым мелом или краской. Выставленные на рынке рабы имели разные знаки. Белая краска означает невольничество, простой венок на голове – военнопленного, колпак на голове – знак того, что за этого раба не ручаются. На шеях бедолаг висели дощечки, где о них была написана краткая информация. Качество живого товара, с какой страны он прибыл, его достоинства и недостатки – этакое древнеримское резюме.
Продавцы были обязаны ставить в известность покупателей о недостатках и изъянах раба: не был ли он гладиатором в Цирке, не убегал ли продаваемый раб от своего патрона, не нападал на торговые суда будучи пиратом, не был ли он бутовщиком, разбойником, вором, не способен ли он на какие-либо крайние и агрессивные поступки. И вообще, он в своем уме или умалишенный. Если продавец заранее не поставил покупателя в известность об этих недостатках рабов, то купля-продажа объявлялась недействительной, деньги возвращались покупателю, а "дефектный" раб – мангону.
Впрочем, многим патрициям, тем, кто часто покупал рабов, были известны некоторые достоинства или недостатки тех или иных рабов по их происхождению. Так, например, римляне считали рабов из Крита лгунами, из Мавритании – суетными, из Далмации – свирепыми, из Дакии – непокорными, из Греции – красивыми и образованными, а из Сирии – сильными и выносливыми.
Обходя помосты, Иван дивился: сколько тут несчастных людей. До того как попасть в плен они же кем-то были. Кто воином, кто гончаром, кто кузнецом, а кто и учителем. Теперь они все равны. Они – рабы. Порой без имени и национальности. И ими торгуют как скотом. Правила всем понятны: "живой товар" разглядывают, оценивают качество, спорят о цене, как на любом рынке.
Это сейчас олигархи круто разживаются миллионами долларов, продавая нефть, газ, лес, электричество и прочий товар, а раньше античные коммерсанты богатели в основном за счет продажи рабов. Это был самый распространенный бизнес в то время. И сверхдоходный. Например, Цезарь после похода на Галлию продал шестьдесят три тысячи рабов (!) и неплохо на этом заработал. На торговле невольниками наживались все кому не лень. И профессиональные продавцы, и перекупщики, торгаши по случаю, и простые римские граждане – вплоть до самых знатных и богатых патрициев. Торговля эта приносила большой доход и римской казне, так как ввоз, вывоз и продажа рабов были обложены пошлиной: с сутенера брали одну восьмую стоимости невольника, с остальных – одну четвертую, а при продаже взимался налог два-четыре процента
Все торговали живым товаром в Римской империи. Все....
Здесь на невольничьем рынке присутствовала своеобразная "лотерея судеб". Кому как повезет. Самая достойная участь для невольника – это попасть в город в дом богатого патриция, хуже, если в бордель – "лупанарий" или в школу гладиаторов. Самая тяжкая доля – это попасть в сельское имение какого-нибудь римского богача. Сельские рабы, не секрет, живут в самых нелегких условиях. Их изнуряют голодом, частыми побоями, тяжелой работой... А самое страшное для раба – это отсылка на рудники или каменоломни. Там они быстро истощались и умирали от непосильного труда и кнутов надсмотрщиков. Но зато за них хозяева получали очень хорошую прибыль.
Часто на рынках рабов подразделяли на виды как животных и продавали в разные дни. Например, в один день – физически крепких мужчин для тяжелых работ, а на следующий – "специалистов". Кондитеров, поваров, гончаров, швей, танцовщиц, лекарей учителей массажистов и т.д. В третий день продавались карлики и рабы с физическими недостатками. Еще через день мангоны торговали детьми для работы по домашнему хозяйству и обслуживания гостей на пирах, а также для тайных сексуальных удовольствий римских господ.
Хозяин имел право не лечить заболевшего раба. Его могли отвезти на остров Асклепия на Тибре и там его оставить умирать от голода и болезни. Поэтому иногда на острове были случаи каннибализма.
...Переходя от помоста к помосту, Иван видел жестокосердные, бесчеловечные картины, встречающиеся разве что на рынках скота: торгаши живым товаром открывали рот рабам, чтобы продемонстрировать покупателям их крепкие здоровые зубы, будто невольники лошади.
Отовсюду доносились зазывные голоса продавцов и громкие реплики покупателей:
– Смотри, каков силач, словно Геркулес, берите, господин, он тебе долго прослужит...
– А, этот египтянин, совсем недорого стоит, отдам его просто за полцены...
– Сколько? Ты с ума сошел, мошенник! За такие деньги я куплю себе с дюжину таких рабов!..
– Этот? Да он тощий у тебя как скелет, смотри, упадет по дороге и умрет.
– Зато он умный и превосходный учитель по риторике, возьмите. На худой конец может быть библиотекарем, писцом, воспитателем...
– Отстань, прохвост, он мне не нужен и задаром!..
А вот на рынке со своим управляющим знатная матрона. Она указывает помощнику пальцем, унизанным драгоценными кольцами, в сторону помоста:
– Да вот тот светловолосый и красиво сложенный фракиец. Он пойдет для замены раба Энея в паланкине: и по росту и по фигуре и цвету волос.
– Хорошо, госпожа, будет все исполнено, сейчас я сторгуюсь с продавцом...
Управляющий матроны направился к рыжеволосому и бородатому продавцу...
Нашу троицу заинтересовала одна девушка. Фабий обратился к горбоносому смуглому магону.
– А, ну, поданный Меркурия, покажи нам эту красотку.
Работорговец подошел к девице из Фессалии. На ней из всей одежды была лишь ткань наподобие длинной юбки. У рабыни хорошая грудь, круглый упругий животик, хорошие бедра.
– Девственница, дочь царя одного племени. Свежа и красива как утренняя Аврора. А зубы... – торгаш открыл девице рот. – Просто жемчуг. Неутомима в работе, хорошая прислуга, согреет в постели.
Работорговец откровенно пощупал грудь рабыне.
– Каковы персики, а? Бархатисты, нежны. Как у Эгерии. А тут что у нас...
Горбоносый дернул за ткань она упала вниз. Теперь девица была полностью обнажена. Торговец развернул ее, показывая потенциальному покупателю красивую тыл рабыни.
– А, какова? Хороша? Нимфа! Нигде в Риме не найти вам такой девушки!
Глаза Фабия зажглись похотливыми огоньками.
– Мой Сальватор, берем эту фессалийку.
– А что скажет Ахиллес?
Грек что-то спросил у горбоносого. Тот ответил
– Берем, – согласился Ахиллес. – Искусна в шитье и приготовлении блюд.
Фабий оживился.
– Вот и славно!
Ахиллес выбрал для переноски паланкина четверых крепких мужчин, двух нубийцев и двух капподакийцев. Двоих эфиопов управляющий Ивана забраковал.
– Вот этот на один глаз слепой, я не буду покупать. А этот прихрамывает как Гефест, всучи его какому-нибудь глуповатому хозяину. Да он мне и даром не нужен.
Грек выбрал еще семь рабов и рабынь: служанку по дому, повара, кухарку, конюха, садовника, привратника и слугу по растопке печей. Всего было куплено тринадцать рабов.
Ахиллес был счастлив: теперь у него будет меньше работы и есть, кем управлять и командовать.
Итак, поход на невольнический рынок завершился. Вечером Иван как рачительный хозяин сделал в своем расходном свитке следующую запись: покупка рабов – двадцать одна тысяча пятьсот сестерциев. А потом на другой свитке, чтобы не забыть, написал: дать Ахиллесу четыре тысячи сестерциев на закупку продуктов и сена для Ганнибала.
***
Сегодня Фабий предложил Ивану отправиться в городскую баню на Марсовом поле.
– У нас же есть в особняке парная, – возразил Родин. – Зачем идти куда-то?
Центурион усмехнулся.
– Это не то, Сальватор. Общественные купальни – это больше чем баня. Это самое любимое место для римлян. Там можно проводить с пользой весь день. Это заведение нужно один раз посетить и ты поймешь, чем я восторгаюсь, мой славный Сальватор. И клянусь моим покровителем Марсом, ты об этом не пожалеешь! Верь мне, истинному римлянину!
– Хорошо, уговорил. Что ж, пойдем, посмотрим, что это за местная достопримечательность, – согласился контуберналис.
Иван подозвал управляющего.
– Ахиллес, если меня будет разыскивать посыльный от Цезаря или Антония, то я с Фабием в бане на Марсовом поле. И приглядывай за домом и персоналом.
Раб почтительно поклонился.
– Хорошо, мой господин... А что такое «персонал»? Как за ним приглядывать? Это славянское слово, великий Сальватор?
Иван замялся.
– Это так вырвалось. В общем, смотри за рабами? Ясно?
– Будет сделано... – снова почтено склонился Ахилл, а про себя отметил: "персонал" по-славянски – значит "рабы". Надо запомнить.
...И вот Иван и Фабий у общественной римской бани. Здание снаружи огромное, похоже на настоящий дворец! С мраморными колоннами, с бронзовыми львами на входе, статуями, барельефами и латинскими девизами на фронтоне. А внутри – будто музей! Вверх ведет широкая мраморная лестница как в питерском Эрмитаже, по краям ее – статуи Аполлона и Эскулапа. Далее – Венеры и Юпитера. И большие разрисованные вазы. На стенах – многочисленные мозаики, фрески на разные темы: мифологические, военные, исторические, общественные.
Фабий и Иван, заплатив по одному квадранту (это четверть асса) привратнику нумидийцу, поднимаются по лестнице. Иван обратил внимания, что с детей приходящих с родителями не брали никакой платы. У банщика Фабий и Иван купили простыни, благовонное мыло и греческие губки. Служащий бани выдал им деревянные сандалии. Бесплатно.
– Зачем они? – удивился Родин.
– Надень их. Пол здесь горячий, – посоветовал центурион.
Иван послушался наставника. В аподитериуме (раздевалке) они оставили вещи. Кожаный кошелек с сестерциями на веревочке Фабий одел на шею. Он приметил одного капсария-мальчишку.
– Эй, мальчик, внимательнее смотри за нашими вещами, получишь за это сестерций.
Тот согласно кивнул головой.
Фабий и Иван зашли во второй зал. Это "холодная" – фригидариум. Здесь почти весь зал занимал бассейн с холодной водой. Пять широких ступенек спускались вглубь бассейна. Вокруг него многочисленные и высокие колонны. Стены зала были отделаны мрамором и мозаикой. Пол – паросским мрамором. Везде статуи богов, особенно богинь, и в основном в обнаженном виде. Вода в бассейне была свежей и чистой: почти во всех общественных банях имелась помпа для смены воды. Ее производили дважды в день.
В воде плескались и плавали фыркающие как моржи люди. Вот один толстяк с красным и распаренным телом вылетел из двери, ведущей в другой зал и со всего маха прыгнул в бассейн. Раздался шумный всплеск воды – и куча брызг полетела в сторону Ивана и Фабия.
– Вот слон карфагенский! – выругался центурион, вытирая с лица капли попавшей воды.
– Бегемот, – нашел другое сравнение его патрон.
Они двинулись в третий зал – теплый (тепидариум). Четвертый зал уже был горячее. Пятый – уже сама парная (судаториум). Температура здесь уже достигала восемьдесят пять градусов по Цельсию. И, наконец, последнее помещение бани – лавариум, где купающиеся обливались водой, мылись и натирались ароматическими маслами.
Сначала друзья отправились в парную.
– А как судаториум отапливается? – поинтересовался у Фабия Родин.
– Когда-то судаториум обогревался с помощью большущих жаровен. На бронзовой решетке над раскаленными углями разогревались крупные камни и, поливая их водой, служители терм получали влажный пар. А сейчас парная греется с помощью печей. Они снаружи, их топят целый день. Горячий воздух поступает в проложенные под полом и в стенах кирпичные пустоты-пути и окутывает жаром парильню.
– Ясно...
Попарившись и смыв пот и грязь, и еще раз попарившись и поплескавшись в бассейне, Иван и Фабий пошли бродить по залам.
В бане было многолюдно: примерно до двух тысяч человек. Посетители плюс многочисленный персонал парной – привратники, мойщики, массажисты, специалисты по уходу за ногтями и делающие депиляцию, работники, очищающие скребницами из слоновой кости тела клиентов и натирающие целебными маслами, лекари, пускающие кровь и лечащие зубы, а также служащие, поддерживающие в помещениях нужную температуру и доставляющие воду.
