Текст книги "Контуберналис Юлия Цезаря"

   – Да ты просто молодец! – невольно восхитился Домицией Иван.

   Не каждому человеку, что в античном, что в современном мире, дано иметь такие стойкие убеждения, как у этой хрупкой на вид девушки. У римлянки – поистине железный характер! А в сочетании с красотой – это вообще запредельная сила! И как в такую девушку не влюбиться?! Просто невозможно этого не сделать!

   Иван в душевном порыве схватил изящную девичью руку, поднес ее к своим губам и пылко поцеловал. Домиция приятно удивилась.

   – Ужели это ваш славянский обычай: целовать руки женщинам таким интересным образом?

   – Да, то наш обычай. Это знак симпатии и уважения к женщине, с которой ты свиделся. А есть еще и другая славянская традиция: целовать девушку при встрече три раза. Сначала в одну щечку, потом в губы, а потом в другую щечку. Это практикуется у русских народов, а также у сербских, хорватских.

   – Никогда не слышала о таких племенах. И как выглядит эта традиция? – слукавила Домиция: ей очень хотелось, чтобы Иван поцеловал ее в чудные уста.

   – Вот так...

   Иван взял девушку за предплечья и потянулся к ней губами...

   Чмок, чмок, чмок... В щечку, губы, и снова в щечку...

   Ах, какая нежная и приятная щечка – словно спелый персик! А какие губки – просто прелесть. Мягкие, ароматные, сочные, восхитительные!

   Домиция от троекратных лобзаний смутилась еще больше. Иван почувствовал, как она зажглась от поцелуев, будто от искры. Родин тоже вспыхнул соломой. Страсть пронзила его сверху и донизу. Еще мгновенье – и влюбленные сплелись бы в жарких объятиях. Иван пошел на хитрость.

   – А как у вас у римлянок выказывают симпатию к мужчинам? – спросил он как бы невзначай у Домиции.

   – А ты не знаешь? – удивилась она. – Хотя отчего ты должен знать, ведь ты из племени славян.

   – Да, ты права прекрасная Домиция, откуда мне знать. Так как это у вас происходит?

   – А вот так...

   Девушка, ни минуты не колеблясь, приблизилась к Родину и решительно обвивала своими ласковыми, но крепкими ручками его шею. Ее сладкие и спелые губы в великом нетерпении и искушении впились в его губы, и засосали в упоительную трясину. Поцелуй был так долог и страстен, что их обоих возбудило. Если бы это не было общественным местом – случилось бы что-то интересное. Это еще хорошо, что их прикрывала огромная мраморная колонна – так бы они стали достоянием зевак, а затем и самых нелепых небылиц и слухов: Родина уже стали узнавать на улицах Великого города и показывать на него пальцем: мол, вон, смотрите, спаситель Цезаря идет!

   Иван успел изучить через ткань самые интересные места девичьего тела (они были достойны восхищения!), и уже почти не контролировал себя, как вдруг Домиция, словно очнувшись от сомнамбулы, резко отпрянула от него. Она осознала, что заходит уже слишком далеко и пламя дикой страсти надо как-то притушить.

   – Мне надо спешить... – сказала Домиция. – Дома ждут дела...

   Легкий румянец играл на ее чудесных щеках, прелестная гибкая шея чуть покраснела, ее прекрасные глаза затуманились любовной поволокой. Казалось, девушка шатается от избытка чувств.

   – Когда увидимся? – с нескрываемой в голосе надеждой спросил Иван.

   Родин был опечален внезапным расставанием с Домицией.

   Томный и нежный девичий взгляд остановился на контуберналисе.

   – Скоро. Мой отец собирается на виллу в Капую. Я буду одна. Я пришлю рабыню, скажу ей, когда и какому часу тебе прийти. Пусть высшие боги окажут тебе предпочтение перед другими достойными мужами Рима. Я верю, что мы поженимся. Да поможет нам в этом мать всех богов – Юнона! А также и мудрая Минерва! А Фидес надежно спрячет мои слова в своих одеждах и никому их не доверит.

   – Конечно, поженимся, милая Домиция! Иначе зачем мне жить!

   – А еще я хочу тебе поведать, мой Иван, что... твой телохранитель, македонянин Мамерк и моя мать давно уже знакомы и любят друг друга. Они тоже желают увидеться после отъезда отца. Так что я думаю, вы придете оба в наш дом. Мать сгорает от страсти к этому славному гладиатору.

   – Вот как! – удивился Иван. – И где же они успели познакомиться? На пиру у твоего отца?

   – Он сам тебе все расскажет, – увильнула от ответа красавица – Ты его только расспроси, он признается.

   – Непременно расспрошу... Домиция!..

   Родин снова хотел приблизиться к девушке, но она не позволила ему это сделать, отходя от него все дальше и дальше. Она загадочно улыбалась и отрицательно качала головой: дескать, нет, нет, не надо подходить к ней, или страсть вновь накроет их с головой – и что тогда с ними будет? Как они справятся со своей любовью? Нет, нет, необходимо сдержать свои чувства и желания.

   И снова положительный внутренний свет наполнил девичье тело. Лицо Домиции засияло, а губы расцвели в восхитительной улыбке.

   – Вале, славный Иван! Жди моей посланницы Иды!

   – Вале, прекрасная Домиция! Буду ждать твоего условного знака с великим нетерпением!

   Домиция с достоинством богини уселась в кресло роскошного и большого паланкина с позолоченной отделкой и резными узорами, рабыня Ида закрыла госпожу от любопытных глаз тонкими занавески из дорогой заморской ткани, и сразу восемь рабов взялись за длинные жерди носилок и, подняв их, понесли прочь от храма Конкордии.

   Ивана аж затрясло от вожделения. Скоро придет тот день, когда он и Домиция насладятся друг другом в полной мере. Какое это будет счастье!

   Но интересно... Мамерк и Юлия Луция – давние любовники?! Вот так новость рассказала Домиция. Значит, когда бывший гладиатор называл Ивану имя Юлия, после пира у Долабеллы, то он имел в виду жену Долабеллы? Выходит, это так. Именно знатная римская матрона Юлия Луцилла – та тайная страсть, о которой Мамерк уже пять лет бредит. Чудеса!

   Иван в задумчивости брел по Форуму и не обращал ни на кого внимания.

   ***

   Форум гудел как пчелиный рой. Он кишил народом. Патриции, всадники, трибуны, банкиры, жрецы, воины, торговцы, бедняки, рабы, вольноотпущенники, матроны, весталки... Кого тут только не было!

   – Приветствую тебя, славный Сальватор! – окликнул кто-то Ивана.

   Он обернулся. Надо же! Его соперник за сердце Домиции – Квинт Фаррел собственной персоной.

   – Сальве, Фаррел! – сказал Родин и сразу насторожился: вдруг Квинт уже задумал его убить и сейчас вытащит кинжал или меч и поразит его. Прямо здесь на Форуме. На людном месте. Он же безумный ревнивец. И ради того, чтобы бывшая невеста не досталась сопернику, трибун может пойти на все, даже на преступление. Иван на всякий случай положил правую руку на рукоятку меча. Фаррел насмешливо улыбнулся, заметив это движение.

   – О, храбрый и доблестный Иван Сальватор, ты так опасаешься меня, что готов первым атаковать боевого трибуна?

   – Ты знаешь прекрасно, Фаррел, что Фортуна – капризная богиня. Сегодня она на твоей стороне, а завтра на чужой. Я могу пропустить твой внезапный выпад. У нас говорят так: "Береженого бог бережет". Я не думаю, что за то время пока мы не виделись, ты проникся ко мне симпатией. Ведь мы непримиримые соперники за сердце Домиции. Отчего тебе не напасть на меня?

   – О, здесь ты прав, мужественный Сальватор. Я даже стал тебя еще сильнее ненавидеть с тех пор. Но у меня нет надобности подло убивать тебя здесь, в самом центре Рима, на глазах сотни свидетелей. И нет даже надобности протыкать твою грудь мечом в честном и полюбовно договоренном поединке. И в том и в другом случае меня все рано казнят. Ведь весь Рим знает, как Цезарь к тебе благоволит. И как же мне быть? Как одолеть своего счастливого соперника, не подвергая свою жизнь опасности и преследования со стороны Цезаря и Антония. Казалось, я никогда не разрешу этой проблемы, но покровитель военных действий Квиринус дал нам шанс, доблестный Иван Сальватор, уладить наш спор за Домицию без мечей и копий.

   – И что же придумал, славный трибун? – полюбопытствовал Родин.

   Фаррел возвел руки к небу.

   – О, великий Квиринус, благодарю тебя за подсказку!.. Так, вот, Иван Сальватор, нам можно, и это не возбраняется никакими римскими законами схватиться врукопашную. И тот, кто из нас победит, тот и заполучит Домицию. Но предупреждаю, счастливый мой соперник, мы будем биться жестоко. Либо до полного обездвиживания противника, либо до его добровольной сдачи. Разрешены все запрещенные приемы. Биться до смерти – это опасно для меня. Ведь если я тебя сильно покалечу или убью, Цезарь меня в любом случае казнит. Тут и не ходи к Сивилле. А так, если в честном поединке одержу победу над тобой, то я достигну двух целей: завоюю Домицию и останусь жить. Ну, какова идея, Сальватор?! Даже сама Минерва не смогла бы додуматься до такой простой мысли. Если нас и остановят, то мы можем сослаться на то, что мы просто состязаемся в силе и ловкости, ведь оружия при нас не будет. А если нет оружия то и никто не докажет что мы дрались за Домицию. Так как, славный Иван Сальватор, принимаешь ли ты мои условия?..

   Родин крепко призадумался:

   "Да, идея неплохая! Фаррел хитер и умен как никто другой. Надо же, как он ловко воткнул в разговор идею о честном поединке. И не подкопаешься. Но что мне делать? Соглашаться или не соглашаться на этот бой. Если не соглашусь, то благодаря стараниям трибуна весь Рим узнает, что любимчик Цезаря трусливый и малодушный патриций. И это будет позор на всю республику. Даже Домиция, как бы она сейчас меня горячо не любила, узнав об моем отказе биться за ее руку и сердце, кардинально изменить свое мнение обо мне. И явно не в лучшую сторону. А, Цезарь? Он тоже не одобрит мой отказ от поединка. Ведь я подведу его, обесславлю перед всем миром. Будет ли он после этого случая также благосклонно относиться как прежде? Вряд ли. Цезарь ненавидеть трусов. Так что как не крути, но биться с трибуном врукопашную – это лучший вариант. И благородный. А вдруг Фаррел в случае своего поражения отстанет от него и Домиции".

   – Хорошо, – ответил Родин – Твоя идея, доблестный Фаррел, заслуживает внимание. Но честно скажи, трибун. Если я одержу победу над тобой, ты уже не будешь преследовать Домицию и затевать против меня заговоры?

   Квинт снова посмотрел на небо и поднял вверх руки.

   – Я даю слово пред ликом божественного Юпитера, что в случае моего поражения в борцовском поединке я откажусь от притязаний на Домицию Долабеллу, дочь сенатора Корнелия Домиция Долабеллы, и не буду затевать заговоры против контуберналиса божественного Цезаря – Ивана Сальватора. Что скажешь храбрый патриций? Тебя устраивает такое обещание?

   – Тогда я согласен! – решительно сказал Иван.

   Фаррел несказанно обрадовался: ненавистный враг дал ему слово и тем самым попался в ловушку, ловко расставленную ему хитроумным трибуном. И из этой западни конкуренту за сердце первой красавицы Рима уже никогда не выбраться. Проблема, как заставить драться оппонента без оружия, слава богам, благополучно разрешена! Осталось дело за малым: нещадно и жестоко побить Ивана Сальватора и этим унизить его перед Домицией, Цезарем и всем Римом. Трибун был в полнейшей уверенности, что победит контуберналиса в схватке. Он знал, что ему нету равных в Риме по борьбе панкратион, и чужеземный юноша ему не соперник!

   Фаррел принял таинственный вид.

   – Но, Иван Сальватор, пусть все это остается в тайне. И наш договор, и приготовления к поединку.

   – Хорошо... А где мы будем биться, славный трибун? Есть ли какое-нибудь подходящее место для этого?

   – Мы будем состязаться в термах на Марсовом поле, – коротко ответил Фаррел.

   – В термах? – удивился Родин.

   – Да, именно там. А точнее, в парке для гимнастики и борьбы. В том месте имеется трава, песок: не больно будет падать. А тебе, Иван Сальватор, придется много раз это делать, ибо я, в отличие от тебя, непревзойденный борец панкратиона...

   Родин усмехнулся хвастовству трибуна, а самоуверенный Фаррел продолжал:

   ... – Там соберется много свидетелей, а также и тех, кто возьмется переживать за нас и болеть и делать ставки. Мы выберем из народа судью, он станет вести поединок и тогда все будет по-честному. Термы открываются в два часа дня, значит, сразимся, допустим, в четыре. Каково мое предложение, контуберналис?..

   Иван на минуту задумался, а потом сказал:

   – В четыре? Пожалуй, можно...

   – Вот и прекрасно! – воскликнул обрадованный Фаррел. – В четыре после трех дней подготовки мы и поборемся. Вале, мой счастливый соперник Иван Сальватор!

   – Прощай, славный трибун! Чемпион по панкратиону! – отпарировал контуберналис.

   Злейшие враги, оглядываясь, время от времени назад (не крадется ли соперник с кинжалом), разошлись в разные стороны. И каждый с разным настроением. Квинт Фаррел был весел и радостен от того, что уговорил соперника на схватку, а Иван Родин был озабочен и горестен от того, что согласился участвовать в ней.

   ***

   Придя домой, Иван напрямую спросил Мамерка о предмете его страсти – Юлии. Бывший пират удивился осведомленности хозяина на счет жены Долабеллы, и, ничего не утаивая, рассказал. Причем описал роман с самого начала. Как он захватывал римское судно, как пленил прекрасную матрону, как влюбился в нее, как жил с ней, и как потом с ней расстался. Родина тронул рассказа Мамерка о его истории любви к Юлии. И он сказал македонянину:

   – Что же боги снова вас свели вместе, и это замечательно, Мамерк! Желаю, чтобы вы с Юлией продолжали свои страстные отношения. Но только, славный воин, будь предельно осмотрителен и по здравому опаслив. От любви можно так потерять голову, что ты забудешь об элементарной осторожности. А Долабелла коварен и хитер, и если он узнает о вашей связи, то беды вам не миновать, он погубить вас обоих или замучает в страшных пытках.

   – Хозяин, клянусь Гераклом, я буду осторожен.

   – А может тебе стоит вступить по просьбе Цезаря в легион центурионом и принять римское гражданство. А в войне против Парфии станешь героем и можешь претендовать на Юлию. А я попрошу Цезаря устранить Долабеллу или отправить в ссылку и дать тебе в жены матрону. Мне-то он не откажет.

   – Благодарю тебя, о, великодушный Иван Сальватор за участие к моей судьбе, но вот что я скажу. Я уже сыт по горло сражениями, схватками, поединками, я устал биться, и мне хочется проводить большую часть своего времени с любимой женщиной. Тем более я не сжимал ее в объятьях пять долгих лет. Да и о сыне я мечтаю давно. Пусть Юлия родит мне сына. А Долабеллу я устраню сам. Удобный момент представиться мне тогда, когда он в следующий раз поедет на свою виллу в Капую. Я перебью всю его охрану, прокрадусь к нему ночью в спальню и заколю мечом. Или попросту задушу. И никто знать не будет, кто это сделал. Спишут его смерть на его многочисленных врагов.

   – Делай, как знаешь, а я тебя прикрою если что. Но еще раз повторяю и прошу: будь осторожен, Мамерк.

   – Благодарю тебя, хозяин. Я рад слышать такие поддерживающие мой дух славные речи. И я тоже за тебя, мой господин, пойду и на мечи и копья, и в огонь и в воду, и с самим богом смерти Танатосом вступлю в бой. И даже с его лучшим воином Аресом. Везде где ты будешь, буду и я, о, мой славный Сальватор. Я – твоя преданная тень.

   – Благодарю тебя, мужественный Мамерк. Я счастлив, что ты со мной и в беде и в радости. Я не ошибся, выбрав тебя в качестве моего верного приближенного. Но вот, послушай, благородный Мамерк, что сегодня произошло со мной на Форуме...

   Иван рассказал своему начальнику охраны о встрече с Квинтом Фаррелом и о том, как они договорились о поединке в бане.

   Мамерк, внимательно выслушав господина, сразу критически изрек:

   – Ты поступил крайне неблагоразумно, мой хозяин.

   – Отчего же? И в чем это выражается?

   – Ты напрасно не взял с собой охрану или хотя бы меня, когда шел на свидание с дочкой Долабеллы. Это могла быть засада твоих или Цезаря врагов. Либо вместо ловушки оказался подосланный убийца. Он мог вынырнуть из толпы и заколоть тебя явно, на виду у всех. Или сделать это тайно. Он мог сзади поразить тебя кинжалом в почку или самое сердце и скрыться благополучно в толпе. А в случае с Фаррелом... то там тебе, мой славный Иван, неслыханно повезло. Трибун мог запросто тебя убить, ты даже не успел бы обнажить меч. Фаррел – искусный и коварный воин. И ненавидеть тебя всей душой! Как он сдержался в своих эмоциях и не бросился на тебя – это только боги знают.

   – Это точно, доблестный Мамерк, – согласился Родин. – Я дурак, я глупый человек, что не взял с собой охрану. Меня действительно могли запросто лишить жизни. Но Христос, а может и Юпитер или возможно твой Зевс уберегли меня от внезапной и подлой смерти. Но что ты думаешь о договоре с Фаррелом? Правильно ли я поступил, согласившись на прилюдный бой с ним?

   – Мой совет, хозяин, прост как колесо повозки. Убить трибуна из-за угла темной ночью и тем самым разрешить все твои проблемы. Дай приказ мне, славный Иван Сальватор и я скоро организую покушение. И тогда военный трибун девятого легиона Квинт Фаррел больше не будет тебе мешать на пути к твоему семейному счастью.

   Иван отрицательно покачал головой.

   – Нет, Мамерк, я другого склада человек. Хотя я и живу в жестоком античном мире, но я пока полностью не ожесточился, и сердце у меня не превратилась в камень. Попробую по-честному выиграть у Фаррела поединок.

   – Тогда он сильно побьет тебя. В поединке против него у тебя нет шансов, Иван Сальватор. Не гневайся на меня, но это так. Он боец панкратиона. Он разносторонен. Трибун не только бьет хорошо руками и ногами, но он еще искусно борется. Он либо просто задушит тебя в партере либо переломает тебе все кости либо порвет все сухожилия. Он чемпион Рима. Я видел, как он состязается с другими атлетами в Большом Цирке.

   – Спасибо, Мамерк, утешил меня, как мог, – резко загрустил Родин.

   Начальник охраны, увидев реакцию босса на его слова, извиняюще улыбнулся.

   – Не гневайся на твоего верного друга, Иван Сальватор. Порой я прямолинеен и говорю то, что думаю. Я не умею льстить, даже своим хозяевам и богам. И возможно, я несколько преувеличил достоинства Фаррела, и изобразил его в твоих глазах эдаким гигантским Полифемом, но справедливости ради он действительно хороший борец. И это горькая, но верная правда.

   – Ну и что! – запальчиво воскликнул Иван. – Пусть он будет трижды Аяксом или Гектором! Даже свирепым Минотавром! Мне отступать некуда, Мамерк! Я дал трибуну слово, и я буду биться с Фаррелом за Домицию. А ты мне в этом поможешь. Будешь моим секундантом, помощником и научишь бороться в партере. Ты учил меня в основном борцовским приемам, как сделать захват, как бросить противника, как вывести из равновесия, как ударит, но мы мало уделяли внимание борьбе в партере.

   – Да, я сознаю, это мое упущение, мой хозяин. Но будет все исправлено. Давай тогда начнем прямо сейчас упражняться. Время у нас мало на подготовку. И оно весьма дорого. Тебе нельзя терять свое заветное счастье – Домицию. Отправимся в сад, в наш тренировочный уголок, Иван Сальватор.

   – И немедленно! – лихорадочно и по-боевому задорно загорелись глаза Родина.

   Они ушли в сад и начали тренироваться. Мамерк показывал Ивану, как ускользать от захватов, удушающих и болевых приемов, как самому контратаковать и как проводить те же самые приемы но уже в сторону соперника, а контуберналис Цезаря внимательно внимал советам тренера и упорно и терпеливо учился. Иван верил в себя и то, что одолеет Фаррела. Не силой, так несгибаемым духом и волей к победе. И это волю ему придаст любовь по имени Домиция Долабелла.

   ***

   И вот настал день поединка.

   Антураж дуэли без применения канонических видов оружия был таков: термы на Марсовом поле, куда Иван любил ходить с Фабием в начале своей Римской эпопеи; внутренний большущий зеленый сад, принадлежащий бане; гимнастический мини-стадион и толпа зевак томящихся в предвкушении классного зрелища.

   Видел Иван в бане своего старого знакомого Давритуса. Сутенер думал, что Иван пришел за девочками, но Родин разочаровал толстяка, сказав, что прибыл сюда, чтобы помыться и посостязаться с одним сильным противником на гимнастическом "пяточке".

   Слух о предстоящей схватке быстро облетел баню: отыскался среди отдыхающих и моющихся один зазывала-доброволец. Он обходил банные помещения и призывал людей идти в банный парк:

   – Римские граждане, спешите посмотреть захватывающе зрелище! Два достойных патриция Квинт Фаррел и Иван Сальватор будут бороться на спор кто сильнее и кто ловчее! Это будет захватывающий поединок, который не оставить никого равнодушным! Поверьте! Граждане Рима, смотрите и переживайте за поединщиков! Два воителя, два стиля борьбы! Квинт Фаррел – сильнейший боец Рима по панкратиону и Иван Сальватор – непревзойденный боец по славянскому стилю! И вот интрига боя! Чей стиль победит?! И кто из борцов окажется сильнее противника?! Спешите видеть увлекательный поединок, занимайте места на стадионе и делайте ставки, пока не поздно! Славянский Гектор и римский Ахиллес! Кто кого?! Такого вы еще не видели никогда!..

   После такой вербальной рекламы народ валом хлынул в сад. Всем было интересно посмотреть поединок с участием сильнейших борцов Рима, к тому же поединок людей весьма известных и популярных в городе. Сразу стихийно возникла подпольная "букмекерская контора". Некоторые ловкачи начали принимать предварительные ставки на того или иного бойца. Некоторые болельщики напрямую между собой заключали пари на победу кого-то из поединщиков.

   Нашелся среди зрителей и волонтер-судья, крепкий и высокий мужчина из сословия всадников. Ему дали длинную крепкую палку, с помощью которой он мог останавливать бой и разводить и приводить в чувство соперников.

   ...И вот очерчивается большой круг на песке. Это для борцов. Зрители встают вдоль него и образуют тоже круг, но уже живой и огромный. Некоторые мальчишки и даже мужчины чтобы лучше видеть залазят на плечи своих пап или приятелей. Иные даже образовывали мини-пирамиды из трех человек. Много болельщиков разместилось на близлежащих деревьях. Всем интересно увидеть захватывающую схватку. Ажиотаж все нарастает, но борцы пока не появляются на мини-арене.