Текст книги "Контуберналис Юлия Цезаря"

Автор книги: Олег Мазурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Мазурин

Контуберналис Юлия Цезаря

   Олег Мазурин

   Контуберналис Юлия Цезаря

   Фантастический,

   альтернативно-исторический роман

   Ave, Caesar, morituri te salutant! -

   Славься, Цезарь, идущие на смерть,

   приветствуют тебя!

   (клич гладиаторов)

   ГЛАВА 1.

   МЕСТЬ ДИКТАТОРА

   Студент четвертого курса МГУ Иван Родин увлеченно перечитывал книгу. Листая страницу за страницей, он постепенно освежал в памяти подзабытые факты.

   "...14 марта 44 года до н. э. Юлий Цезарь обедает со своим другом Лепидом, а после обеда просматривает государственные бумаги. Кто-то заводит спор о том, какой смертью лучше всего умереть. Цезарь на какой-то миг отрывается от бумаг и кратко говорит: "Внезапной", после чего продолжает заниматься делами.

   И вот наступает роковая дата – 15 марта. Пожизненный диктатор Цезарь отправляется в сенат, несмотря на предостережения прорицателя опасаться именно мартовских ид. Отправляется, несмотря на бессонную ночь и плохое самочувствие (Цезарь страдает эпилепсией) Еще один предостерегающий знак для диктатора: его боевые кони, с которыми он переходил Рубикон, отказались от еды, и слезы текли у них из глаз. Император не внемлет даже слезным мольбам жены Кальпурнии не выходить в этот день из дома: накануне ночью ей приснился страшный сон, где мужа жестоко убивают. Но Цезарь верит в свою счастливую звезду и направляется в курию Помпея – место заседания сената.

   До сената диктатор добирается с помощью паланкина, который несут четыре раба. За монархом спешат писцы, лекари и помощники. Телохранителей рядом с ним нет. Осведомитель Цезаря – учитель философии Артемидон Книдский – узнает о заговоре и посылает раба с письмом-предупреждением к диктатору, но тот уже покинул дом. Второе письмо мыслитель уже сам отдает Цезарю на входе в курию. Но тот небрежно кивает верноподданному и прячет письмо в складках тоги. Философ в отчаянии. Один из заговорщиков, Гай Трибоний, уводит за собой правую руку Цезаря – Марка Антония, увлекая того беседой.

   В курии императора обступают заговорщики. Один из них – Луций Тиллий Цимбер – просит императора вернуть из ссылки его брата. Но император отказывает просителю. Цимбер хватает Цезаря за тогу, и это служит сигналом к нападению. Сенаторы, обнажив кинжалы и короткие мечи, бросаются на Цезаря... Первый удар в область горла императору наносит Гай Кассий Лонгин. Но удар недостаточно точен, Цезарь в ярости хватает Кассия за руку.

   "Как ты смел, предатель! Прочь с дороги!"

   В это время в дело вступает третий мятежник – Каска. Он пытается поразить императора в область глаз (этому приему Цезарь сам учил своих легионеров и командиров), но лишь рассекает лоб. Кровь заливает глаза императору. Сенаторы словно стая свирепых волков бросаются добивать Цезаря. Удары сыплются со всех сторон. Диктатор отбивается от заговорщиков металлическим стержнем для письма, но силы его с каждым мгновением слабеют. Он теряет много крови, которая так и хлещет из многочисленных ран. А отточенные клинки все продолжают безжалостно вонзаются в тело властителя Рима: каждый из римских законодателей желает поучаствовать в великом историческом событии – убийстве Цезаря. Император падает к подножию статуи его злейшего врага – Помпея. Цезарь накрывает голову тогой и перестает сопротивляться. Через минуту все кончено: Цезарь мертв. На теле диктатора двадцать три раны, большинство из которых оказались несовместимы с жизнью. Смертельный удар – в область печени – нанес ему Децим Юний Брут, которого император назначил наместником Галлии, упомянул в завещании и хотел в последствие сделать еще и консулом. Вот так протеже диктатора "отблагодарил" своего благодетеля.

   В числе убийц диктатора и племянник Брута – Марк, которому также всецело доверял и покровительствовал Цезарь. Марк Юний Брут тоже "поблагодарил" полководца за все хорошее. И хотя младший Брут не мог считаться полноценным душегубом: он нанес удар уже в мертвое тело, но именно он двигал вперед заговор, был его мотором и душой. Во время гражданской междоусобицы между Цезарем и Помпеем сенатор сначала бился на стороне Помпея, а затем, предав его, перешел на сторону Цезаря. Как говориться, предав один раз, легче предать и в другой. Так и получилось с Брутом. С легкостью продав своего первого хозяина – Помпея, он также легко и непринужденно продает и второго – Цезаря. Но надо отдать должное Бруту. Он настолько фанатично был предан идеи ликвидировать своего сюзерена, что киллера даже не остановило известие о смерти его жены – Порции (на самом деле, она пребывала в глубоком обмороке). Вот это самообладание! Цезарь любил Брута как сына. Поэтому когда император увидел в толпе убийц любимчика Брута, он горестно воскликнул: "И ты, сын мой!" Хотя другие историки утверждают, что эти слова относились к другому Бруту – Дециму.

   Лишив жизни Цезаря, заговорщики не добиваются своих целей. Приближенный императора Марк Антоний возбуждает ярость в толпе к убийцам, показав окровавленное тело Цезаря и зачитав завещание великого полководца, где каждому жителю Рима после его смерти полагается триста сестерциев. Заговорщики остаются без народной поддержки и вынуждены покинуть "Вечный город". Через два года Антоний в триумвирате с племянником Цезаря Октавианом и бывшим консулом Лепидом разбивают армию сторонников Марка Брута и Кассия Лонгина. Во избежание жестокой мести со стороны триумвирата Брут и Кассий кончают жизнь самоубийством..."

   Иван огорченно захлопнул книгу. Как жаль Цезаря! Не внял он предостережениям близких и доверенных лиц – и погиб! А мог бы еще жить да жить, и совершить немало подвигов для Римской империи. Каждый раз, когда Родин читал об убийстве Цезаря сенаторами, ему становилось жалко полководца.

   Родин с детства обожал историю. И в этом "виновата" его мать – учитель истории. Это она привила сыну любовь к своему предмету. У Юлии Владимировны все шкафы были забиты книгами на историческую тематику: учебники, хрестоматии, методическая, художественная литература. Иван с третьего класса читал эти книги запоем. Поэтому после окончания школы перед Иваном не стоял вопрос, на какой факультет ему поступать – ясно, что на исторический! Вот он и поступил в МГУ. Успешно проучился три года и, в мае досрочно сдав сессию на "отлично", перешел уже на четвертый курс. Сейчас Иван расслаблялся – все-таки как-никак летние каникулы! Аж целых три месяца! И в свободное время он взахлеб читал книги о "делах минувших дней и преданьях старины глубокой", особенно про древний Рим и величайшего полководца Юлия Цезаря.

   Этот знаменитый римлянин был для него кумиром! Хладнокровный, смелый, волевой, целеустремленный, хорошо образованный, со своею яркой и сильной харизмой. Цезарь никогда не останавливался на полпути к цели и всегда доводил свои дела до конца. Родину очень хотелось походить на него и иметь такую же, как у древнего полководца силу воли, одержимость, храбрость, умение ставить высокие цели и их добиваться. Тем более Родин наметил себе амбициозную задачу – стать доктором исторических наук. Тут для Ивана было все предельно ясно. Он расписал алгоритм этой цели чуть не по годам. Сначала нужно окончить университет, потом поступить в аспирантуру, написать и защитить кандидатскую диссертацию, а затем попасть в докторантуру и защитить уже докторскую. На все про все Иван отводит себе лет двенадцать-тринадцать.

   Недавно Родину пришла еще одна хорошая идея: написать книгу о Цезаре. Художественно-публицистическую. Иван даже знал, как начнет первую главу...

   Сначала описание природного антуража: синие море, ярко-желтое солнце, белоснежные облака, затем описание разбойничьего корабля. Затем ввод в книгу главного героя – Юлия Цезаря. Описание его внешности, одежды, характерных черт. Потом следующая сцена: будущий правитель Рима на палубе, привязан к мачте, его обступили вокруг киликийские пираты. Идет диалог между главарем шайки и знатным римлянином. Итак, завязка есть. Основой этой завязки послужила история, которая произошла с Цезарем, когда тот был молод, но где он проявил себя с самой наилучшей стороны.

   А история такова. Чтобы в совершенстве овладеть риторикой, двадцатишестилетний Цезарь отправился на остров Родос к знаменитому преподавателю ораторского искусства – Аполлонию Молону. Но по пути к острову он попал в плен к киликийским пиратам. Те потребовали у знатного римлянина за его освобождение значительный выкуп – пятьдесят талантов! Пока его друзья собирали деньги, он больше месяца провёл в плену. Но это время он провел с большой пользой: он сочинял стихи, проговаривал про себя ораторские речи, писал глубокомысленные письма, предавался философским размышлениям. Он пообещал морским разбойникам, что по освобождению из плена он наймет флот, поймает их и всех до единого распнет. А они лишь посмеялись над ним – а зря! После выплаты выкупа и освобождения Гай Юлий тут же собрал в Милете военный флот, захватил пиратскую крепость и вернул весь выкуп. А пленных Цезарь приказал распять на кресте в знак назидания другим пиратам. Но, поскольку разбойники в своё время обращались с ним хорошо, то Цезарь приказал перед распятием перебить им ноги, чтобы облегчить их страдания (если перебить ноги распятому, то тот довольно быстро умрёт от асфиксии). Великий Юлий в последствие будет часто проявлять такое "снисхождение" к поверженным противникам. А в историю это снисхождение войдет под названием "милосердие Цезаря".

   Завтра Иван начнет писать первую главу. Нет, наверное, не первую, пусть история с пиратами будет прологом романа. А начальную главу он начнет с описания юношества императора. Но это завтра, а сегодня вечером Ивану предстоит еще тренировка по карате. И по самому жесткому его стилю – Киокушинкай. А так не хочется тренироваться. В Москве стоит тридцатиградусная жара! И в такую погоду физические упражнения просто изматывают и изнуряют организм. И целый день так хочется пить! Вот и сейчас жажда снова напомнила о себе.

   Иван пошел на кухню. Открыл холодильник, пошарил глазами по полкам... Сок выпит, минералки не осталось... Любимого клюквенного морса тоже нет. Надо идти в супермаркет и покупать что-нибудь жаждоутоляющее – но так неохота! И тут на кухонном столе Иван увидел стакан с водой. Это Юлия Владимировна видимо поставила его туда, а сама ушла в гости к соседке – тете Клаве. Причем, мать пообещала, что скоро вернется, но что-то долго не возвращалась, а ведь прошел уже целый час!

   "Опять, наверное, обсуждает с тетей Клавой перипетии очередного сериала, все никак не наговорятся, кумушки", – подумал Родин.

   Что ж, за неимением лучшего пойдет и кипяченая вода. Иван схватил стакан со стола, залпом выпил его содержимое – и тут же поморщился! Что-то горьковатая жидкость на вкус. Странно...

   Родин понюхал оставшиеся на дне стакана капли и недоуменно повертел стеклянный сосуд – да, нет, вроде не водка. Так что это было? Лекарство какое-то? Или?..

   Горечь во рту Родин решил перебить горстью изюма. Иван пожевал, пожевал сушеный виноград и вроде горький вкус от "странной" воды как бы притупился.

   Иван пришел в свою комнату и сел за стол. Снова взял книгу. Хотел дочитать главу до конца, но парня сильно потянуло в сон. Глаза начали слипаться, наливаться тяжестью, стало вдруг тепло, блаженно, расслабленно – и вскоре Иван провалился в темную бездну...

   ***

   Иван открыл глаз и сильно удивился...

   Что за чудеса?! Что это?! Люди в белых старинных одеждах?! Где это он?!

   В Древнем Риме?!

   На Марсовом поле?!

   Не может быть!

   Кругом колоннады, деревья. Прямо перед Иваном так называемый "портик Помпея", состоящий из двух сквозных и крытых галерей с мраморными колоннами, а за ним возвышается великолепный театр, построенный этим же знаменитым полководцем. Сзади студента – курия Помпея. Это место заседания сената.

   Точно! Это Древний Рим!

   Какой великолепный сон сниться Ивану! И такой яркий, объемный! Насыщенный цветными красками, необычными запахами, и самым что ни на есть настоящим людским гулом – словно все происходит в реальности! Такие трехмерные и живописные сновидения никогда не посещали Ивана Родина!

   И, о, чудо! К парню навстречу движется сам... Юлий Цезарь!Живой Цезарь!!!Неужели это он?! Точно он! Его кумир и божество собственной персоной! Высокий, поджарый, жилистый. В белой тунике из виссона и пурпурном плаще императора. А рядом с ним его «правая рука» – Марк Антоний, а также писцы, лекари, помощники и слуги. Ликторов, положенных по закону императору, с ними нет.

   Ошеломленный Родин невольно открыл рот. И все-таки это во сне или наяву происходит? Иван сильно ущипнул себя за предплечье и чуть не взвыл – ах, зараза, как больно! Значит, все это происходит с ним по-настоящему?! Невероятно!

   А Цезарь все приближался к Родину...

   Раньше Иван представлял своего кумира как человека со скуластым волевым лицом, с решительным взглядом, с темными волосами и твердой уверенной поступью. А сейчас Родин увидел этого человека наяву и слегка удивился внешности императора: седые короткие волосы, лысина, морщинистое лицо, впалые щеки, опущенные уголки рта, твердый, но грустный взгляд. И походка усталого от жизни человека. У императора – лицо разочарованного семидесятилетнего старца, а ведь Цезарю на данный момент – всего пятьдесят восемь! В последние годы у Цезаря ухудшилось физическое здоровье, участились эпилептические припадки, появилась раньше не свойственная императору забывчивость, раздражительность, усталость.

   Противоположностью диктатору являлся его верный сподвижник и консул этого года – Марк Антоний. "Правой руке" диктатора всего тридцать девять лет! Он в самом расцвете сил. Марк так и брызжет здоровьем и красотой. У него мужественное лицо, черные курчавые волосы, энергичный взгляд и энергичная походка.

   Около диктатора вертится его лучший осведомитель – учитель философии Артемидон Книдский. Он протягивает письмо Цезарю.

   – Это очень важно, прочтите! – умоляет философ императора.

   Но диктатор прячет письмо в складках тоги и идет дальше. Философ в отчаянии. Сенатор Гай Трибоний намерено уводит за собой Марка Антония, увлекая того беседой. Император шествует в курию один.

   "Сейчас же сенаторы убьют Цезаря!" – не на шутку встревожился Родин.

   Сон – это или не сон, но он должен спасти своего кумира. Юноша кинулся наперерез Цезарю и схватил того за плащ...

   – Цезарь, выслушайте меня! – взмолился Иван.

   Император недоуменно и грозно посмотрел на парня: как он смеет раб прикасаться к великому Цезарю! Юлий окинул взглядом с ног до головы дерзкого юношу. Внешностью этот незнакомец очень похож на римлянина. Коротко стрижен, светлые волосы, решительные серо-зеленые глаза, нет усов и бороды. Телосложение – крепкое, хорошее. Но, правда, одет как галл: красная туника с надписью на варварском языке, синие странные штаны, на ногах – необычные красно-белые башмаки с изображением прыгающего леопарда. В руках оружия нет – значит это не наемный убийца. Тогда откуда он?

   – Кто ты, безумный юноша?! Что за дерзость, раб?! – возмущенно воскликнул император.

   – Я не раб! – отрицательно покачал головой юноша. – Я – Иван Родин из России! Цезарь, не ходите в курию Помпея! Вас там хотят убить!

   – Кто?

   – Сенаторы! Они вооружены кинжалами и мечами. Во главе заговора – Марк Брут, его дядя – Децим Юний Брут! Гай Трибоний, а также!..

   Услышав свое имя, Трибоний не выдержал нервного напряжения последних предшествующих заговору дней и выхватил из тоги остро оточенный кинжал. Сенатор намеревался поразить Антония, а после бежать в курию и предупредить своих. Но смелый приближенный Цезаря ловко перехватив руку Трибония, вырвал клинок и вонзил его в живот сенатору. Заговорщик упал, зажав рану пальцами. Кровь алыми ручейками заструилась между ними.

   – На помощь, друзья! – выкрикнул умирающий мятежник.

   Теперь лишь Цезарь поверил в правдивость слов незнакомого юноши.

   – Кто еще участвует в заговоре?! Говори!

   Ивана не зря десятки раз перечитывал книги о Цезаре. Он практически наизусть всех заговорщиков. И Родин как пулемет застрочил именами:

   – Гай Лонгин, Публий Каска, Квинт Лигарий, Тит Туррулий, Гай Перменский, Цимбер! Идейный вдохновитель – Цицерон! Их много – человек пятьдесят. На Форуме спрятан в засаде отряд гладиаторов!..

   – Ах, негодяи! Порази их Юпитер! – в гневе воскликнул император. – Они горько пожалеют об этом!

   – Цезарь, нам надо немедленно покинуть это место! – закричал Антоний – Мы безоружны, а они...

   – Не престало мне, самому великому из рода Юлиев, а также непобедимому полководцу и герою римского народа, позорно бежать отсюда, тем самым показывая врагу свой тыл! Я никогда так не поступал! Никто и никогда не видел мой тыл!

   – Тогда они убьют нас, Цезарь! – в отчаяние взмолился консул.

   – И пусть! – гордо прокричал диктатор. – На то воля Юпитера! И его помощника Фатума!

   Услышав предсмертный клич своего подельника, с дюжину сенаторов выбежали из курии. Увидев окровавленного и корчившегося в муках Трибония, они поняли: заговор на грани срыва и надо как-то спасать положение. Мятежники стали звать на помощь других сенаторов. Их становилось все больше и больше. Обнажив кинжалы и короткие мечи, они окружали Цезаря и его немногочисленных и безоружных помощников.

   – Смерть тирану! – закричали мятежники дружно. – Смерть диктатору!

   Антоний не растерялся и выхватил копье у стоящего неподалеку караульного, а Цезарь вытащил из ножен того же солдата знаменитый римский меч – гладиус.

   – Солдат, беги за помощью! Срочно легионеров и их командиров сюда! – приказал ему император. – Скажи, покушение на Цезаря! Да поможет тебе быстрокрылый Меркурий!

   – Есть, мой божественный император! – воскликнул воин и кинулся со всей прыти бежать в сторону театра Помпея...

   За ним поспешил, сбросив тогу (чтобы не мешала при беге), Гай Кассий Лонгин. В руках его был меч. Сенатор хотел догнать и убить императорского гонца, но не смог. Тот был проворнее и скорее. Солдат, минув портик Помпея и театр, оказался на многолюдной улице. И, недолго раздумывая, солдат ловко запрыгнув на лошадь к какому-то всаднику и, крепко обхватив того за талию, попросил как можно быстрее скакать за помощью. Лонгин в отчаянии бросил меч вдогонку гонцу диктатора, пытаясь попасть в его спину гонца, но, увы, промахнулся. Осознав бесперспективность погони за караульным, сенатор отобрал лошадь и меч у какого-то стражника и помчался в направлении Форума за гладиаторами. До главной площади Рима было всего пятьсот шагов.

   ...Заговорщик Публий Каска вылетел первым навстречу опасности. И Антоний со всей силы метнул в него копье! Железное острие пронзило сенатора насквозь. Каска упал, как подкошенный, на ступени курии.

   – Цезарь, спасайся! – крикнул Антоний.

   Но часть сенаторов уже перекрыла путь Гаю Юлию к отступлению.

   Иван не растерялся. Чемпион Москвы по стилю Киокушинкай в средней весовой категории ловко ударил по руке какого-то сенатора, и кинжал вылетел из его рук. Следующим ударом – маваши-гери – Родин отправил противника в нокаут. А потом в прыжке каратист сбил второго. Третьего с разворота он попал ногой в живот. Сенатор согнулся и упал. Но кто-то задел кинжалом спортсмена по руке – и Иван отступил, зажимая рану. Какой-то писарь заслонил своего императора – и в него вонзились сразу два кинжала. Упали сраженные заговорщиками еще трое помощников Цезаря: секретарь диктатора, еще один раб и философ Артемидон Книдский. Второй караульный, отдав свой меч Антонию, пытался прикрыть Цезаря своим щитом, и ложными выпадами своего копья отгонял от сюзерена почуявших кровь сенаторов. Антоний тоже яростно отражал атаки заговорщиков, не давая им зайти с тыла.

   Вдруг среди смутьянов Цезарь увидел Марка Юния Брута, размахивающего коротким мечом. И сразу страшная и нестерпимая боль пронзила диктатора. Но не физическая, а моральная. Опять его предали! И кто?! Брут!!!

   – О, боги! И ты, Брут! – словно смертельно раненый зверь закричал Цезарь, да так страшно и надрывно, что изменник от страха перед императором отступил назад и растворился в толпе мятежников.

   Эта моральная боль придала Цезарю еще больше сил. Диктатор в бешенстве рассек кому-то глаза. Тот схватился за лицо и опустился на одно колено. Антоний и Цезарь отбивались от яростно наседающих сенаторов. Диктатор и консул были слегка ранены. Иван сумел хорошо поставленными ударами выключить из схватки еще двух заговорщиков, и подобрать кем-то выроненный кинжал, а солдат убил одного бутовщика и ранил второго. Цезарь и его люди отходили, используя в качестве защиты колоннаду портика Помпея.

   Вот упали еще двое сраженных заговорщиков – Цезарь не утратил навыков искусного фехтовальщика. Теперь он не походил на старика. Он помолодел буквально на глазах: решительный волевой взгляд, упрямо сжатые губы, мощь и энергия в движениях! Видно было, что диктатор – прирожденный воин! Цезарь словно вспомнил свои былые и славные битвы. И это его окрыляло, придавала силы, мужество и звало на подвиги.

   Сенаторы не торопились попадаться под разящие мечи Цезаря и Антония. Они с нетерпением ждали, когда появился Гай Кассий Лонгин с отрядом гладиаторов. И наемники уже приближались. Дружно гремя доспехами, щитами и мечами, они бежали к театру Помпея. Их было человек семьдесят. Впереди скакал сенатор Лонгин, размахивая мечом и призывая наемников к решительному сражению. Празднующий мартовские иды народ с недоумением смотрел вслед вооруженному отряду и гадал: что это, какие-то запланированные войсковые перемещения или театрализованное представление в честь праздника?

   Гладиаторы чуть-чуть не успели к намеченной цели. У входа в театр они столкнулась с отрядом легионеров человек в сто. Впереди них был тот самый солдат, что дал копье и меч первым лицам империи. Его звали Фабий. Черноволосый, коротко стриженный, с льдистыми глазами и квадратной челюстью он всем своим видом олицетворял грубого прямолинейного солдафона. Это был воин до мозга костей. Он сражался храбрее всех и требовал спасти любимого императора.

   На подступах к театру и на самой его сцене под открытым воздухом закипел ожесточенный бой. Сшиблись, загремели, затрещали щиты, зазвенели, заскрежетали клинки, послышались боевые кличи сражающихся. Кровавый спектакль под названием "Битва за спасения Цезаря" начался. Но очевидцев этого драматического зрелища не было, лишь огромнейший полукруг мраморных кресел, вмещающий семнадцать тысяч зрителей, молчаливо и бесстрастно взирал на отчаянно бьющихся воинов.

   Гладиаторы сражались храбро и умело, но легионеры им ни в чем не уступали. Ни в искусстве фехтования, ни в боевом опыте, ни к воле к победе. К тому же численный перевес был явно на стороне римских солдат. Они стали медленно, но верно теснить противников. "Меченосцы" были обречены. К Марсовому полю постепенно стягивались верные императору войска. Количество легионеров все увеличивалось, а количество гладиаторов все уменьшалось: кто-то пал смертью храбрых, а кто-то раненый. Были потери и среди римских солдат.

   Сенатор Кассий Лонгин погиб одним из первых. Его поразили копьем в шею. Заговорщик свалился с коня прямо под ноги сражающимся. Его уже мертвое тело в пылу схватки принялись безжалостно топтать. Часть легионеров прорвались в сады и портик Помпея, и пришли на помощь верховному правителю Рима. Сенаторы, осознав бесполезность своего вооруженного сопротивления, побросав мечи и кинжалы, дружно отступили в курию, а их убитые и раненые товарищи остались лежать на мраморных плитах.

   – Не дайте им уйти ни одному! – кричал Цезарь. – И никого не выпускать из курии.

   Легионеры, ощетинившись копьями и мечами, перекрыли вход в сенат. Подоспел верный императору двукратный консул Марк Эмилий Лепид – худощавый мужчина лет сорока пяти с орлиным носом и острым подбородком. Он привел еще один отрядом легионеров. Теперь безопасности Цезаря ничего не угрожало. Лекари стали оказывать помощь диктатору, Антонию, Ивану и его приближенным, а Лепид с легионерами ворвался в курию Помпея и начал арестовывать только что отступивших сенаторов.

   Через некоторое время Лепид подошел к Цезарю и доложил:

   – Мой Цезарь, десять сенаторов погибли. Трибоний, Каска, Кассий Лонгин, Цимбер и другие. Семеро ранено, в том числе Бруты. Еще сорок три арестовано. Двадцать пять гладиаторов убито, тридцать ранено, остальные взяты в плен.

   Глаза диктатора гневно сверкали.

   – Я буду лично допрашивать сенаторов! Никого из этих вероломных людей с душою гиен не выпускать из курии! Даже тех, кто считается моим сторонником и самым преданным другом! Я с каждым лично переговорю и узнаю о его истинном отношении ко мне!

   – Хорошо, мой Цезарь... – кивнул Лепид и ушел в курию.

   Император по-отечески обнял Родина и расцеловал.

   – Иван, ты послан мне Юпитером. Нет, скорее Венерой, моей покровительницей. Мы, Юлии, ведем род от этой прекрасной и богини, вот она и заботиться обо мне. Откуда ты Иван? Из какого племени я не расслышал.

   – Я из будущего. До него две тысячи лет. С хвостиком в пятьдесят шесть лет.

   – Две тысячи? Не может быть? Но в любом случае ты послан мне небом. Ты возник неоткуда. Боги решили спасти меня от грозящей опасности. Быстрокрылый Меркурий снабдил тебя невероятной стремительностью, а Уран пронес тебя через времена и события к курии Помпея. Но я вижу по твоим ранам, что ты человек из крови и плоти и, возможно, смертен. Но для меня, властителя Рима, главное то, что ты послан с небес. Значит, ты не простой человек. Ты будешь щедро вознагражденЈ славный Иван. Ты станешь римским гражданином, патрицием, домовладельцем и одним из самых богатейших людей Рима. Ты будешь теперь всегда при мне, Иван. Назначаю тебя моим почетным контуберналисом...

   "Ординарцем, значит. Понятно", – подумал про себя Иван.

   – ...И даю тебе имя Сальватор, что значит Спаситель. Отныне ты будешь называться Иван Сальватор. Антоний, найди ему меч и доспехи, – приказал диктатор.

   Консул распорядился, и вскоре центурионы принесли Родину красную тунику и красивые доспехи – темный панцирь с золотыми узорам и золотыми кольцами для ремней наплечников. А также: пояс из металлических пластин, защищающих пах, налокотник, шлем с разноцветными перьями, меч с позолоченной рукояткой и ножнами поножи и кожаные мягкие сандалии. Ивану помогли надеть доспехи, перекинули через плечо перевязь с мечом. Родину пришлось расстаться с футболкой, джинсами и кроссовками.

   – Вот это иное дело, – впервые улыбнулся Цезарь, оглядев с ног до головы Родина. – Отныне ты похож на настоящего римского воина, а не на галла. Ведь правду я говорю, Антоний?

   Верный сподвижник закивал головой.

   – Слова твои верны, мой Цезарь. Иван – вылитый Муций Сцевола.

   К парню подвели превосходного нумидийского скакуна по кличке Ганнибал. Под его атласной кожей перекатывались мощные и крепкие мускулы – "лошадиные силы". Конь был красив и пародист. Но Иван отказался садиться на резвого коня.

   -Я не умею ездить на лошади, – признался Иван. – Только на машине.

   Цезарь и Антоний недоуменно посмотрели на Родина, словно тот был неполноценным человеком.

   – Не умеешь? – удивился диктатор. – А разве ваше племя не имеет коней?

   Иван виновато улыбнулся.

   – Мы без коней обходимся. У нас колесницы четырехколесные, которые сами движутся.

   – Сами? Разрази меня Юпитер-громовержец, как это возможно?

   – С помощью двигателя

   – А что это такое "двигатель"?

   – Стальное устройство, расположенное впереди повозки и работающее от бензина. А бензин – это жидкое топливо. Его делают из нефти, которую в свою очередь добывают из земли. Он сгорает внутри двигателя и приводит в движение все четыре колеса. И колесница движется. Мы славяне и другие племена называем их "машины" или "автомобили", а в простонародье – "тачки".

   – Интересно. А управляются эти самокатящиеся колесницы с помощью узды?

   – Нет, с помощью руля. Руль – это типа колеса повозки, но в несколько раз меньше, оно стоит посередине машины. И куда его повернешь, туда и едет колесница

   – О, боги, это сложно пока для моего ума. Хорошо, Иван, потом разберемся с этими повозками. Пусть где-то там, в далеком будущем вы обходитесь без коня, а здесь у нас в Риме без него нельзя. Найму тебе учителя верховой езды, он сделает из тебя превосходного наездника. А впрочем... – Цезарь подозвал к себе Фабия. – Славный сын Рима Фабий, ты будешь приставлен телохранителем к Ивану и научишь его фехтовать и ездить верхом. Я хочу сделать из него достойного воина.

   – Не беспокойтесь, великий Цезарь, я обучу его всему, что нужно хорошему римскому воину, – пообещал солдат.

   – Вот и великолепно! За то, что ты принимал участие в спасении своего императора, то я тебе жалую должность центуриона и земляной надел, а также дом и десять, нет, двадцать тысяч сестерциев. Антоний распорядись.

   Верный сторонник диктатора поклонился, прижав правую руку к сердцу.

   – Я исполню твою волю, Цезарь. Фабий получит все то, что ты перечислил.

   – О, мой Цезарь, как ты щедр, спасибо тебе! – воскликнул благодарный Фабий. – Клянусь Геркулесом, я самый тебе преданный человек.

   – Верю и надеюсь... – довольно улыбнулся правитель Римской империи и двинулся в курию Помпея... Антоний, друг мой, выслушай мое повеление...

   – Да, Цезарь...

   ... – Перекрыть все выходы из Рима! Чтобы не один предатель не ускользнул из него...

   – Да, Цезарь...

   ... – Казнить после следствия всех сенаторов, кто принимал участие в заговоре. Зачинщикам отрубить голову, замешанных в заговоре и сочувствующих им либо сжечь, либо удушить, либо распять. Всех на Эсквилинское поле! Или на Лестницу вздохов и в Тибр! Гладиаторов тоже распять. Вдоль Аппиевой дороги как в годы бунта врага Рима – Спартака. Пусть им всем выклюет глаза грифоны Немезиды! Ввести снова проскрипции, пусть вспомнят Суллу Счастливого! Конфискация имущества у всех заговорщиков и их приверженцев. Все пойдет в римскую казну, на благо Рима и его народа. А этого интригана Цицерона незамедлительно убить!

   – Хорошо, мой Цезарь!

   Антоний спешно откланялся, вскочил на быстроногого скакуна и с отрядом из тридцати всадников отправился на поиски Цицерона. А венценосный Цезарь с Лепидом, Иваном и Фабием отправились в курию.

   ***

   Римский сенат на некоторое время из законодательного собрания превратился в следственный комитет. Связанные мятежники – богатые и знатные патриции – сидели на коленях на полу как простые рабы или военнопленные. Со всех сторон их окружал двойной ряд легионеров. Один ряд стоял лицом к тем, кто участвовал в государственном перевороте, другой ряд – лицом к законодателям сидящим на своих местах. Эти сенаторы, встревоженные и напуганные, дожидались своей участи. Они должны были убедительно доказать цезарианскому следствию, что они никогда и ни за что на свете не принадлежали к партии заговорщиков. Не общались с ними, не пировали, не мылись в бане, не играли в шашки, не сидели на одной скамье на гладиаторских боях и т.д.