Текст книги "На одной далёкой планете"

Автор книги: Олег Лукьянов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

С этими словами Лаки высыпал на ладонь все оставшиеся таблетки и одним махом проглотил их.

Эффект был сильный. Наступила мертвая тишина, смолкли все голоса, и стало слышно, как обезьяночеловек сотрясает ручищами прутья своей клетки, глухо бубня:

– Зу-уб, зу-уб.

– Заговорил! – вякнул не к месту один из учеников, но на него цыкнули.

Через несколько минут в Опытальню экстренным порядком был доставлен робот-дантист вместе с зубоврачебным креслом. Сверху в люльке спустился лохматый оператор и повис над головами стоящих, наводя съемочную камеру на изобретателя. Робот усадил Курнаки в кресло, задрапировал его по самый подбородок простыней и приступил к операции.

Как писали потом газеты, это было действительно захватывающее и ужасное зрелище. На экранах телевизоров появилось бледное лицо изобретателя с разинутым ртом, украшенным крепкими, здоровыми зубами. Зрители увидели, как дантист обхватил его голову четырехпалой левой конечностью, а правую, уснащенную хирургическими инструментами, запустил в рот. Послышался жуткий, леденящий душу хруст, уловленный сверхчувствительным микрофоном направленного действия, и вслед за ним громкий, счастливый хохот изобретателя.

Многие телезрители, не выдержав ужасной сцены, попадали в обморок и поэтому не увидели окровавленного зуба, показанного крупным планом.

Потом дантист обрабатывал и тампонировал рану, и все это время корчившийся от наслаждения изобретатель громко хохотал на миллионах экранов, зарабатывая себе славу.

* * *

Тут бы в самый раз поставить точку в нашем повествовании, потому что дальнейшая судьба героя представляется достаточно ясной. Приблизительно такой: потрясенные телезрители требуют открыть дорогу талантливому изобретению, лидеры клуба СВОЛИЧ получают на сей счет предписалку от БЗИГ и выполняют требование масс. Лаки присваивается звание четверть-метра, а то сразу и полуметра. К его услугам мощная исследовательская техника клуба, и вскоре налаживается массовое производство препарата. Тысячи людей хохочут от наслаждения на операционных столах под ножом хирурга. Лаки становится знаменитым, получает награды, премии…

Но нет, заканчивать историю пока рано, потому что схема – это схема, а жизнь – это жизнь, особенно астрианская, полная всяческих нюансов…

Поначалу, впрочем, так оно и пошло. По заявкам зрителей уникальную операцию в Опытальне показывали несколько раз, у Лаки брали интервью, перспективами применения нового препарата всерьез заинтересовались роботы-дантисты, которым было нелегко управляться с трясущимися от страха, чуть что – падающими в обморок больными. В БЗИГ и СВОЛИЧ в самом деле посыпались требования как можно скорее наладить производство замечательного препарата, и БЗИГ направил в клуб предписалку «оказывать всяческое содействие нужному изобретению», а лидеры клуба ответили, что «готовы оказывать посильное содействие, если только оно не будет противоречить уставу клуба». Дело, таким образом, начало развиваться по приведенной выше схеме.

…Получив копию предписалки, отпечатанную на фиолетовой карточке, Лаки, не мешкая, отправился в клуб. Снова, как в день жалобы, он с гордым видом шагал по улицам городка, направляясь к главе совета Мудрил Тези Умнику. В душе его звенели тысячи хрустальных колокольчиков, будущее казалось ослепительно прекрасным. Он шел, чтобы поскорее получить персональный экспериментариум, потому что, перестраховавшись, съел все таблетки и без солидной научной базы никак теперь не мог обойтись. Он шагал смело и уверенно, размахивая фиолетовой карточкой, зажатой в щепоть, чтобы все ее видели, и, когда проходил мимо экспериментариума Зиги Бинома, нарочно не заметил настороженную крысиную мордочку Рабика Тушки, следившего за ним из окна. Плевать он теперь хотел и на Рабика, и на всех, кто стоит на его пути…

И вот тут-то обнаружилось, что все не так просто, как думал наш герой. Разговор с ведущим своличем сразу же повернул совсем в неожиданную сторону. Двухсотлетний чернобородый красавец Тези внимательно выслушал Лаки и спокойно заявил, что выделить ему экспериментариум ни в коем случае не может.

– Как это не можете! – вскинулся Лаки. – Вот предписалка, вы обязаны оказывать мне помощь.

– Если это не противоречит ЕУЭК, – холодно возразил на это Тези. – Вам должно быть хорошо известно, стажер Курнаки, что согласно ЕУЭК получить экспериментариум даже низшей категории можно, только имея звание хотя бы четвертьметра.

– При чем здесь ЕУЭК! Массы ждут моего препарата.

Тези только усмехнулся в ответ на столь наивное требование.

– Никакие вопли масс не могут заставить меня нарушить Единый Устав Элитарных Клубов. Об этом с достаточной ясностью сказано в нашем ответе БЗИГ.

Тези сидел непоколебимо спокойный и величественный в своей пурпурной мантии, украшенной орденом Бриллиантового Паука, и было ясно, что спорить с ним бесполезно.

Лаки ужасно рассердился на высокомерного лидера своличей. Прямо из клуба он помчался жаловаться в БЗИГ.

Увы, здесь его ждало разочарование. Выслушав жалобщика, Главный Сторожила сказал, что формально Тези прав, нарушать Устав не позволено никому, поэтому разумнее всего будет обратиться к Зиге Биному, к экспериментариуму которого он приписан.

Очень не хотелось Лаки даже временно работать у Зиги, однако сидеть без дела он тоже не мог. Скрепя сердце он вернулся в клуб, не ожидая от нового собеседования ничего хорошего.

Так оно и оказалось! Лукавый Зига и виду не подал, что между ними что-то произошло.

– Пожа-алуйста, стажер Курнаки, – пропел он, щурясь в улыбке. – Мой экспериментариум к вашим услугам, но только имейте в виду, что робота-исследователя я дать вам не могу.

– Это почему же?

– Потому что все они заняты.

Зига бессовестно лгал. По крайней мере с десяток первоклассных роботов пылились в бездействии пб разным углам экспериментариума. Лаки напомнил ему об этом и получил в ответ язвительную сентенцию:

– А вот это уже мое дело, как я использую своих роботов, стажер Курнаки.

– Как же мне работать?

Зига с улыбкой развел белыми, холеными руками.

– Не зна-аю, стажер Курнаки. Попробуйте по примеру ученых эпохи Тьмы изобретать сами, без помощи робота.

Это было откровенное издевательство. Лаки чертыхнулся и вышел, хлопнув дверью.

– А вы действительно попробуйте, если вы такой талантливый, – услышал он за спиной ласковый голос.

Лаки в гневе обернулся и увидел только краешек зеленой тоги, мелькнувший за поворотом коридора.

– Крыса инкубаторская! – крикнул он вдогонку врагу.

Снова обозленный до крайности, он помчался в БЗИГ и с мстительным чувством слушал, как Главный Сторожила по телефону вежливо корит строптивого метра, предлагая ему «от лица общественности и Директората обеспечить выполнение официальной предписалки созданием необходимых условий для изобретателя». Кажется, убедил…

И действительно, Зига «обеспечил выполнение официальной предписалки», но каким подлым образом. Он выделил для Лаки крохотную комнатушку, использовавшуюся до этого как склад бумаг, и старого, приготовленного уже на слом робота Дум-Дума.

– Теперь это будет ваша творческая лаборатория, стажер Курнаки, – произнес он со значительным видом. – Надеюсь, БЗИГ не сможет предъявить мне никаких претензий.

«Болван узколобый!» – чуть не сказал ему на это Лаки.

…Так начались мытарства талантливого стажера, осмелившегося совершить открытие, о котором только мечтать могли именитые метры, такие, как Зига или Тези Умник. Известно, что в подобных случаях, когда с одной стороны задевается самолюбие влиятельных персон, а с другой стоит Закон, неусыпно охраняющий личность от грубых на нее посягательств, применяются утонченные методы борьбы, направленные на то, чтобы подавить волю противника. Очень скоро Лаки это почувствовал…

Дни, последовавшие после получения «лаборатории», были удручающе однообразны и никакого удовлетворения Лаки не приносили. Комнатка соседствовала с энергетическим блоком экспериментариума, шум работающих машин мешал сосредоточиться. Часто выключался дряхлый Дум-Дум, и приходилось ждать, когда приедет аварийная бригада и починит его. Целой проблемой для Лаки было доставать подопытных животных. Приходилось идти к Зиге, унижаться, просить и получать в ответ туманные обещания, что «туда дальше при наличии благоприятных обстоятельств» просьба стажера Курнаки будет удовлетворена. Между тем животных в экспериментариуме было такое изобилие, что многие особи самым нахальным образом подыхали от старости, не успев послужить науке. Все это ужасно злило Лаки, и во время одного из визитов, не выдержав, он разразился гневной тирадой:

– Почему вы притесняете меня! Я работаю над ценнейшим препаратом, которого ждет вся планета, а вы вредите мне! А если я вдруг умру от разрыва сердца?

На что Зига издевательски-спокойным тоном ответил:

– Ну что ж, как говорил мой великий учитель метр Эри Глоб, наука требует жертв.

Сердце у Лаки вскипело гневом.

– Это… меня… вы хотите… сделать жертвой? – закричал он прерывающимся от возмущения голосом. – Не выйдет! Я сейчас же сажусь и пишу официальное письмо, чтобы в случае моей смерти винили вас, и буду носить его при себе. А потом вас отправят в Колокольчик!

Угроза подействовала.

– С вами уже и пошутить нельзя, – сказал Зига, меняясь в лице. – Так и быть, возьмите двух обезьян из тридцать второго бокса.

У Лаки руки тряслись от нервного возбуждения, когда он выходил из кабинета Зиги.

Ясное дело, что в таких условиях работа двигалась страшно медленно. Пытаясь восстановить химическую формулу препарата, Дум-Дум безнадежно увяз в расчетах и не мог сказать ничего определенного о том, когда наконец он ее получит. А еще предстояли сложнейшие опыты по совершенствованию препарата, нужно было восстанавливать технологию. Лаки приходил в отчаяние при мысли, сколько времени потребуется для того, чтобы изготовить опытную партию при таких темпах. Может быть, два года, может быть – три. А вдруг за, это время кто-нибудь заново изобретет его препарат? Ведь телерепортаж из Опытальни видели миллио вы людей.

Адские муки испытывал Лаки оттого, что время уходит, а тут недруги (уж точно они!) устроили ему еще одну гадость.

Как-то на улице он встретил Хари, которого уже давно не видел. Бывший канатчик сиял, как начищенный ботинок.

– Можешь поздравить меня, Лаки, – сказал он, улыбаясь во весь рот. – Мне дают персональный экспериментариум.

У Лаки все почернело внутри.

– Поздравляю, – со злобой сказал он сквозь зубы. – Только как ты будешь работать? Ты же кошки от морской свинки не можешь отличить.

– А зачем мне отличать? – простодушно ответствовал Хари, не замечая иронии. – У меня роботов будет целых пять штук, пусть они и отличают. Хочешь, пойдем посмотрим?

И Лаки, сам от себя того не ожидая, пошел. И потом, клокоча от гнева, молча смотрел, как роботы выгружали из грузового фургона ящики с приборами, а Хари без толку суетился и командовал, как будто роботы и без него не знали, что им делать. Экспериментариум Хари получил отличный, с полным комплектом оборудования – такой бы в самый раз подошел для работы над препаратом!

Несколько дней, забросив дела, Лаки вынашивал план мести подлому Зиге и наконец придумал. Честолюбивый метр обожал показывать своего обезьяночеловека разным именитым гостям, и Лаки решил этим воспользоваться. Однажды, незадолго До очередной экскурсии, он подложил в клетку к обезьяночеловеку кусок колбасы, начиненный возбуждающим наркотиком, и приоткрыл дверцу. Операция прошла блестяще. Вскоре явился метр с группой инопланетян. В самый торжественный момент, когда Зига с упоением расхваливал свое творение, обезьяночеловек впал в буйство и стал с ревом разносить клетку. Вот это была потеха, когда разъяренный зверь выскочил наружу! Лаки вместе с другими стажерами наблюдал сцену из окна коридора, выходившего во двор, и получил огромное удовольствие. Сообразительный Зига с неожиданным для своего возраста проворством тут же нырнул в клетку и заперся изнутри, а волосатый громила принялся гоняться за насмерть перепуганными гостями. Утихомирили его четыре здоровенных робота-служителя, и то только после ожесточенной борьбы. Об этом случае, посмеиваясь, в оглядку долго потом рассказывали стажеры по экспериментариумам: как почтенный метр, белый от страха, сидел в обезьяньей клетке и как инопланетные гости, курлыча по-своему, высказывали ему потом свое возмущение.

Злая шутка обернулась неожиданными и тяжелыми последствиями для Лаки. Гордый метр, имевший много врагов, вряд ли догадался бы, кто ему ее устроил, но при нем состоял проницательный советчик, который сразу все понял. В тот же вечер в доме Лаки зазвонил телефон. Тихий, насмешливый голос в трубке сказал:

– Остроумие – хорошая черта, господин Курнаки, но может очень дорого стоить, если ее неправильно применять.

– Это ты, Тушка? – спросил Лаки, но в ответ послышались короткие гудки.

Несколько дней Лаки провел в тревожном ожидании, не зная, откуда ждать удара. Зига делал вид, что ничего не произошло, а Рабик при встречах даже приветливо кивал Лаки.

И вдруг грянуло!

Приехав как-то в середине дня в свою «лабораторию», Лаки не обнаружил Дум-Дума. Дверь комнаты запиралась на шифровой замок, открыть ее никто не мог. Встревоженный, он пошел разыскивать Зигу, но нигде его не нашел, зато в одном из хирургических боксов он увидел Рабика и его робота-ассистента, которые привязывали к операционному столу скулившую обезьянку.

– Где Дум-Дум, – спросил Лаки с порога.

– Сдан на слом, – тут же ответил Рабик, словно ждал вопроса.

Лаки как палкой стукнули по затылку.

– Кто разрешил? – закричал он. – Это же мой робот!

Рабик, не торопясь, всадил обезьянке укол и, когда она затихла, поднял голову. Черные миндалины его глаз смотрели сквозь прорезь хирургической маски с незамутненным спокойствием.

– Ну, во-первых, робот не твой, а господина метра Зиги Бинома и дан тебе во временное пользование, – прогундосил он, надевая резиновые перчатки, поданные ассистентом.

– Но замок-то мой! Вы украли шифр!

– А во-вторых, – спокойно продолжал Рабик, не обращая внимания на вопли Лаки, – никто твоего шифра не крал. Забрали Дум-Дума разломаи. Они умеют открывать любые замки и имеют на это право.

Лаки потрясенно молчал, потому что возразить было нечего. Разломай действительно имели право и даже обязаны были списывать и увозить пришедших в негодность роботов, но делалось это, как правило, только в присутствии владельца и с его согласия. Будь Лаки на месте, он ни за что не отдал бы Дум-Дума или хотя бы попросил задержать его на день, чтобы переписать информацию, накопленную в его памяти за время работы над препаратом.

Из Лаки словно выпустили воздух. Три месяца труда полетели к чертям.

– Это твоя идея, подонок! – прошипел он, сжимая кулаки.

– Но-но! – сказал Рабик, выставляя вперед руку. – Потише, а то я вызову БЗИГ.

– Это господин Зига Бином сделал заявку на склад, – объяснил ассистент. – Они забрали еще двух старых роботов.

– Ну да, а этот подонок ему посоветовал!

Говорить больше было не о чем. Скрипнув зубами, Лаки вышел из бокса.

Борьба, однако, разгоралась нешуточная, воевать в одиночку против могущественного метра и его расторопного помощника было все труднее, и тогда Лаки решил съездить к Бубе Трубе.

Буба был предводителем знаменитой свистунской телеватаги «Ночные совы», наводившей страх на ревнителей элитарных тайн. Для него не существовало закрытых дверей и охраняемых территорий. Это он, применив новейший инопланетный прием маскировки, прорвался на своей летающей тарелке в клуб СВОЛИЧ, обманув службу противотарелочной защиты. Они с Лаки сразу тогда подружились, и Буба обещал ему помощь, если придется туго.

Бубу он застал в спортивном зале, где тот отрабатывал операцию прорыва сквозь кордон из роботов-охранников.

С десяток электронных верзил, растопыря руки, стояли по всему залу, а маленький, голый по пояс Буба зигзагами бегал между ними, делая обманные финты и ставя роботам подножки.

– Привет, Буба, – сказал Лаки, когда храбрый ватажник, прошмыгнув между ног у последнего стража, пересек контрольную черту.

– Привет, Лаки! – громыхнул Буба своим знаменитым басом. – Как твои дела?

– Плохо, – пожаловался Лаки, – проклятые метры совсем житья не дают.

– А у меня хорошо. Готовлю новую сенсацию.

Он залпом выпил стакан освежающего напитка, поданного на подносе роботом, и плюхнулся в плетеное кресло.

– Рассказывай, что там у тебя.

И Лаки рассказал, как его принял Тези, как издеваются над ним Зига и Рабик.

– Мер-рзавцы! – добродушно пророкотал Буба. – Этого следовало ожидать. Пока у тебя нет элитарного звания, ты для них никто. Нужно добиться, чтобы они собрали внеочередной совет Мудрил и дали тебе хотя бы четвертьметра.

– Уже был внеочередной, больше не положено. Лаки сообщил, каких болванов по ходатайству Зиги приняли мудрилы.

– Мер-рзавцы, – опять произнес Буба любимое словечко. – Ясное дело, это чтобы замазать глаза Главному Сторожиле.

Он скривился в задумчивом прищуре и, почесав подбородок, объявил:

– Что ж, в таком случае проведем операцию «Приветик». Это должно сработать.

– Какой «Приветик»?

– А вот увидишь! Они позеленеют от злости, когда я восстану перед ними!

И Буба, хохотнув, дружески лягнул Лаки ногой под зад.

Операция «Приветик» была проведена по одному из отработанных сценариев ватажного братства. Срочным порядком была создана так называемая дурила, то есть фиктивная ватага якобы умеренного толка, собранная из случайных людей. Назвали ее «Воробьями», а предводителем поставили начинающего ватажника Бритву, которого никто из метров еще не знал. «Воробьи» пригласили Тези Умника и Зигу на телезаседаль: ню, посвященную славным делам клуба СВОЛИЧ. Тщеславные лидеры клуба клюнули на эту приманку и… попали в ловушку. Лаки смотрел передачу и хохотал до слез, восхищаясь изобретательностью и нахальством Бубы.

Метры сдержанно поздоровались с участниками передачи, окинули настороженным взглядом съемочную студию со стоявшим посередине большим пластмассовым столом и, не обнаружив ничего подозрительного, заняли свои места.

В самый разгар застолья, когда Зига с упоением рассказывал о своем обезьяночеловеке, раздался грохот, и телезрители увидели, как из-под стола появилась лохматая голова Бубы (как выяснилось позже, он прятался в специальном раздвижном ящике под крышкой стола).

– Приветик, это я! – громыхнул он, усаживаясь в свободное кресло напротив гостей и одаряя их широчайшей улыбкой.

Метры если и не позеленели, то во всяком случае оцепенели от неожиданности, увидев ненавистного ватажника, который один раз уже пропек их до печенок. А Буба, не давая противникам опомниться, пригвоздил их к месту вопросом:

– А скажите, господа метры, не кажется ли вам странным, что известный всему миру изобретатель Лаки Курнаки, состоящий стажером вашего клуба, не имеет званий даже четвертьметра, хоти, по мнению телезрителей, он вполне заслужил и метра?

Деваться было некуда, на Зигу и Тези смотрели миллионы людей, и приходилось соблюдать приличие.

– Звания присваиваются только советом Мудрил раз в два года, – сухо сказал Тези. – Мы, разумеется, имеем в виду рассмотреть кандидатуру Курнаки на очередном совете, то есть через два года.

– Простите, не понимаю! – с удивлением воззрился на него Буба. – Что за необходимость ждать два года? Неужели ради такого исключительного случая нельзя созвать внеочередной совет?

– Мы уже собирали недавно один внеочередной совет, – вставил Зига, щурясь в улыбке, больше нельзя, не разрешает устав клуба.

Но от Бубы не так-то просто было отвязаться.

– Интересно! – тряхнул он курчавой головой и осмотрел участников телезаседальни, как бы делясь с ними своим недоумением. – Это очень интересно! Как это устав может препятствовать развитию изобретательской мысли?

– Я полагаю, следует спросить мнение масс, – обратился он к ведущему телезаседальни ватажнику Бритве. – Массы хорошо знают Курнаки и его препарат.

– Мне все равно, – пожал плечами Бритва, принимая простецкий вид. – Как господа метры, так и я.

Прием Бубы сработал безотказно. Против такого предложения господа метры выступать не осмелились, тем более что контрольный щит, установленный рядом со столом, тут же замигал тысячами огоньков. Это телезрители нажимали кнопки на своих пультах, одобряя предложение Бубы.

Все время, пока шло телеголосование, оба метра сидели надутые и недовольные.

…Контрольный щит вспыхнул ярким светом, демонстрируя полное единодушие аудитории.

* * *

Блистательно! Бесподобно! Гениально! Лаки готов был ноги лобызать Бубе за его «Приветик». Он сразу почувствовал, как изменилось к нему отношение в клубе после телезаседальни. Что ни говори, а голос масс – штука серьезная! Тот, кого поддержали массы, сразу поднимался в общем мнении. Лаки второй раз получал такую поддержку, и это не могло не дать положительной эффект. Пусть Зига и Тези терпеть его не могут, пусть! Не одни они формируют общественное мнение! Лаки видел, что старые своличи – основа клуба – обратили наконец внимание на его существование. При встречах на улице многие из них благосклонно кивали в ответ на его приветствия, чего никогда не случалось раньше, а спустя некоторое время среди стажеров пошел слух, что якобы кто-то из членов совета Мудрил сказал про Курнаки, что «у этой рыжей обезьянки крепкая хватка», а еще кто-то заметил, что «со временем из него может получиться настоящий сволич». Так или иначе, но через несколько дней после телезаседальни робот-посыльный от совета сообщил ему, что его кандидатура будет рассматриваться мудрилами в третий полосатый день следующей сорокадневки.

Все шло как нельзя лучше, Лаки ликовал. И вдруг как гром среди ясного неба – неожиданный звонок Бубы.

– Привет, Лаки! – весело громыхнул в трубке мощный голос лихого ватажника. – Есть интересная новость. Кто-то из твоих знакомых начинает портить воздух.

– Что такое?

С упавшим сердцем Лаки выслушал сообщение Бубы о том, что член совета Мудрил Маги Глобус в своем недавнем интервью назвал Лаки «скверным болтунишкой». На вопрос Бубы, чем вызвано столь резкое мнение о талантливом изобретателе, Маги ответил, что будто бы Лаки где-то похвалялся, что «старика скоро отправят на удобрения» и тогда-де он получит его экспериментариум.

– Это Рабик! – вымолвил потрясенный Лаки. – Ах, мерзавец! Я набью ему морду!

– И сделаешь глупость, – пророкотал Буба. – Он только и ждет, чтобы ты сорвался. Нужно поймать его за язык. Подумай, как это лучше сделать.

Сообщение страшно обеспокоило Лаки. Маги Глобус, дряхлый, кроткий, как овца, метр, в клубных распрях никогда не участвовал и ко всем, в том числе и к Лаки, относился доброжелательно. Отрицательное мнение, высказанное таким человеком, могло плохо отразиться на результатах предстоящего голосования мудрил. Лаки немедленно пошел в экспериментариум старого метра улаживать недоразумение.

Разговор получился ужасно бестолковый. Глобус с постным видом выслушал все его оправдания и сказал:

– Ладно, не расстраивайтесь, Лаки. Я вас прощаю и буду голосовать за вас.

– Да за что меня прощать! – возопил Лаки. – Я же ничего плохого о вас не говорил! Это чьи-то сплетни.

– Ну хорошо, хорошо, – покивал старик, – будем считать, что сплетни.

Лаки ушел от него в расстройстве. Было видно, что Маги ему не поверил…

Рабику он дал-таки понять, что кое о чем догадался. Зашел к нему в кабинет и многозначительным тоном сказал с порога:

– Интересные дела происходят в нашем клубе. Какой-то подонок наговорил про меня всяких гадостей Маги Глобусу.

И пронзительно посмотрел при этом на Рабика, который в этот момент проигрывал что-то на пульте ЭВМ.

– Очень сочувствую, – отвечал Рабик, не отрывая взгляда от клавиатуры. – Очень.

«Крыса инкубаторская!» – подумал про себя Лаки, глядя с ненавистью на врага, но вслух ничего говорить не стал.

Лаки думал, что этим инцидентом дело и кончится. Не тут-то было! Через два дня его остановил на улице городка еще один член совета Мудрил метр Ляля Маленький – самолюбивый, болезненно мнительный коротышка.

– Что это означает, Курнаки? – оскорбленно сказал он, глядя на него снизу вверх. – Вы слишком много себе позволяете!

– Что позволяю? – оторопел Лаки.

– Сами знаете что! – метр смерил Лаки гневным взглядом и покатился дальше.

Это было уже слишком! Рассерженный Лаки по свежим следам учинил расследование. В дом Ляли Маленького был тут же послан робот-слуга Бимс с секретной миссией. От своего собрата, служившего у метра, он узнал возмутительную вещь. Оказалось, что накануне вечером хозяину звонил некий не назвавший себя абонент и голосом, чрезвычайно похожим на голос Курнаки, доверительно сообщил ему, что якобы его лучший друг Гонза Гонзай во всеуслышание называл его «бездарным коротышкой».

Знакомый почерк! Знакомые средства! Лаки знал, что у Рабика есть брехофон – аппарат, подделывающий любой голос. На этот раз он действовал более решительно. Рабик был подкараулен в коридоре экспери-ментариума, схвачен за лацканы и как следует потрясен с одновременным зловещим внушением, что, «если ты, гнусная вонючка, не прекратишь свои пакости, я откушу тебе нос». Голова у Рабика болталась во все стороны, он посерел от страха и, вырвавшись, нырнул, словно крыса, в ближайший бокс. «Это безобразие! Я буду жаловаться в БЗИГ!» – крикнул он из-за двери, «Плевать я на тебя хотел!» – сказал Лаки и два раза плюнул в дверь.

Буба, узнав о стычке, жизнерадостно хохотнул.

– Молодчина, Лаки, это по-нашему! Игра приобретает размах, теперь жди ответных ходов.

Ждать пришлось недолго. Явился робот-исполнитель из БЗИГ, предъявил Лаки оторванную зеленую пуговицу с отпечатками его пальцев и оштрафовал на двадцать пять знаков, одновременно предупредив о «недопустимости выяснения отношений с коллегами путем сотрясения и биения о стену их тел». Рабик же, чувствуя себя в полной безопасности, с удвоенной энергией продолжал «предвыборную кампанию».

Последующие дни обернулись для Лаки кучей премерзких, унизительных хлопот. То и дело он получал сообщения об очередном метре, возмущенном грязными сплетнями, которые он якобы о нем распространяет. Лаки шел к обиженному, клялся в добром к нему отношении, просил не верить гнусной клевете. Только успокаивал одного, как появлялся второй обиженный, за ним третий. До внеочередного совета оставались считанные дни, а Лаки, вместо того чтобы готовиться к важному событию, бегал по экспериментариумам, успокаивал оскорбленных метров. Лаки грозил провал. Метры просто-напросто могли не явиться на совет. И тогда Буба придумал новый гениальный ход.

– Мы побьем врага его же оружием, – сказал он, когда Лаки в очередной раз поведал ему о подлостях Рабика. – Мы заставим его сознаться в клевете. Да, да, – продолжал он, – видя, что Лаки пребывает в недоумении. – Мы заставим его! Для этого нужно срочно достать брехофон.

План Бубы оказался прост, как все гениальное, хотя и сомнителен с точки зрения закона. Но сей тонкий предмет не очень беспокоил храброго ватажника, привыкшего к авантюрам…

На следующий день утром оба приятеля подкатили на лимузине к дому Рабика и остановились на проти-тивоположной стороне улицы.

– Сейчас посмотришь, что будет! – хохотнул Буба, натягивая на голову резиновый шлем с намордником. Он набрал номер телефона Рабика на панели машины и заговорил голосом Главного Сторожилы:

– Господин Рабик Тушка?

– Да, – откликнулся в аппарате осторожный голос. – А это кто?

– С вами разговаривает Главный Сторожила мегаполиса Свистуна, – размеренно-торжественным тоном отвечал Буба.

Он помедлил секунду—другую и, подмигнув Лаки, нанес противнику решительный удар:

– Доводится до вашего сведения, господин Тушка, что на вас поступила жалоба от одного из членов совета Мудрил. Он обвиняет вас в распространении клеветнических измышлений с помощью технического средства, именуемого брехофоном.

На том конце провода послышался звук, похожий на хрюканье, наступила продолжительная пауза, потом раздался голос робота-слуги:

– Это кто говорит?

– Главный Сторожила.

– Одну минутку, каманна Главный Сторожила. Сейчас я приведу в чувство господина Тушку.

Великая штука наглость! Рабику и в голову не пришло, что его дурачат с помощью его же средства – брехофона. Лаки давился от смеха, слушая, как изворачивается и оправдывается ненавистный враг в ответ на суровые обвинения воображаемого представителя закона. Буба поименно перечислил всех оклеветанных метров, заявив, что в случае, если делу будет дан ход, Рабику грозит высылка с Астры.

После такого сообщения роботу-слуге пришлось вторично возвращать хозяина к жизни. Очнувшись, Ра-бик слезно захныкал, прося простить его, и тогда Буба, выдержав паузу, милостиво возвестил:

– Должен сообщить вам, господин Тушка, что БЗИГ – гуманная организация. Наша главная задача не карать, а предотвращать противозаконные действия. Если вы успеете до завтра обойти всех оклеветанных метров и чистосердечно извиниться перед ними, то рассмотрение по вашему делу будет отменено. Поторопитесь!

С этими словами Буба отключил аппарат, снял с головы брехофон и, толкнув Лаки плечом, сказал со смехом:

– Как мы его, а? Сейчас эта крыса сменит штаны и выскочит из норы.

И действительно, через несколько минут из ворот особняка вылетел изумрудный лимузин с крупной надписью «Элита» на борту и, с визгом повернувшись на девяносто градусов, помчался по улице.

Оба приятеля громко расхохотались…

Так очередной блистательной операцией Бубы был устранен опасный враг. Его покаянные визиты к оклеветанным членам совета Мудрил мгновенно стали известны всему клубу. Над Рабиком смеялись, а сами оклеветанные были так изумлены, что даже не потребовали лишить провинившегося элитарного звания, как следовало бы за такую подлость. Даже Ляля Маленький, известный своей крайней обидчивостью, заявил во всеуслышание, что прощает Рабика, «потому что у него мозги не в порядке».

Как и следовало ожидать, отношение к Лаки снова переменилось к лучшему. И очень вовремя, потому что за суетой и интригами пролетела сорокадневка и наступил третий полосатый день – день внеочередного совета Мудрил.

В этот день с утра позвонил Буба и с полчаса сокрушал Лаки барабанные перепонки своим мощным басом, объясняя, как он должен вести себя на совете. Нужно держаться смело, уверенно, дерзко, внушал Буба, изо всех сил расхваливать свое изобретение, напирая на то, что курнакн принесет клубу не только мировую, но и вселенскую славу, и о товариществе своличей узнают во всех уголках галактики. Нужно ошеломить метров, считал Буба, потому что большинство из них понятия не имеет о том, что изобрел Курнаки, несмотря на шум, поднятый вокруг его имени. Для них он пока лишь симпатичный, настырный малый, сумевший получить поддержку масс. А теперь пусть они поймут, кто такой Курнаки на самом деле. Тогда Красный глобус обеспечен, и Лаки сразу произведут в полуметры. Так считал Буба.