Текст книги "Воин. Возвращение"

Автор книги: Олег Говда

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

Глава двенадцатая

То ли моя уверенность подействовала, то ли сравнение было очень ярким, но напряжение отпустило. Всех… Даже новобранцы мои заулыбались гораздо шире, нежели прежней шутке. Но староста сегодня был неугомонен. Так и норовил испортить настроение.

– А теперь вторая неприятность. Выселки накрыты 'Тенью ястреба', и голубя в столицу отравить не получится.

– А куда получится? – спросил я на автопилоте. Хорошо, остальные восприняли, как очередную шутку.

Заклятие действует не на территорию, а на птиц. Точнее – на птиц, находившихся на данной территории, когда накладывалось заклятие. Их можно хоть за десять километров отвезти, все равно ни одна не поднимется в воздух. Если заклятие накладывал слабый шаман – то сутки. А если сильный, или работали, объединив старания, то и на недельку.

'На недельку, до второго, я уеду в Ком…' О!

– Титыч, а Приозерное кто доит?

– Чего? – слава Богу, и хвала Аллаху, староста не расслышал. Да что это со мной, никак волнуюсь? Совсем базар не фильтрую. – Чего ты спросил?

– Соседи ваши, из Приозерного, кому дань платят?

– Дык, Лупоглазым и платят. А чего?..

Ага, сегодня не только я торможу. Наверно, к дождю. Давление упало… О, вот и заблестели глазоньки. Доперло?

– Ты думаешь? – начал с надеждой Ярополк и сам себе ответил. – Нет, не отважатся мужики. Император за смуту никого по головке не погладит. Мы и то, как я погляжу, зря все затеяли.

– Погоди панихиду петь, Титыч. Еще не вечер…

Староста выразительно взглянул на небо, где уже вовсю красовалось блюдце, с катающимся по нему молодильным яблоком. Уел… Да только не на того напал. Нас на 'понял' не возьмешь, понял?

– Титыч, – спрашиваю вкрадчиво. – Ты о наемниках для Хозяина совсем запамятовал? Какая смута? Где?

Видимо и в самом деле запамятовал, в тревоге за общество. Вон, как ожил. Аж за трубкой полез.

– Значит, так дядька Ярополк, – перешел я на полуофициальный тон, чтоб не слишком уж ронять его авторитет в глазах юности. – Запоминай. Первое, немедля высылай к соседям кого-нибудь имеющего родню в Приозерном. Да, потолковее. Чтоб смог ихнему старосте все объяснить. Пусть соберут отряд из мужиков покрепче, с опытом и ждут в засаде. Но предупреди сразу: никакого геройства. Себя не обнаруживать. В бой вступать после того, как гоблины побегут.

– Побегут?.. – недоверчиво переспросил Титыч.

– Только пятки засверкают… – ухмыльнулся я зло. – Еще и не угонимся за ними… Второе… Хотя нет, кажи мне сначала: где-то в округе найдется озерцо с большой поляной, а рядышком несколько пещер? Верстах в восьми или десяти от Выселок?

– Ну, озер тут хватает, сам знаешь… – почесал нос загубником трубки староста. – Но, если тебе с пещерами надо, то это токмо в ту сторону… – он ткнул на восток. – Других гор вблизи нету. А, чтоб вот так, все вместе… – Титыч призадумался. – А ведь есть такое место, Влад, – вдруг просветлел весь, довольный, что вспомнил и повернулся к здоровяку, осчастливленному булавой. – Ясь, помнишь, где вы с батькой в позапрошлом году шатуна прибили?

– Это вы о Глупом озере спрашиваете, что ли? – солидно переспросил парень. – Я сразу о нем подумал, но только ж какие там пещеры? Так – лисьи норы…

– Угу, ну раз других вариантов нет – остановимся на этом. Титыч, скажи пастухам, пусть утром выгоняют скот не на старый выпас, а на восточную окраину. Ясень, коль уж ты у нас бывалый охотник и знаешь те места, назначаю тебя старшим над всем отрядом. Поможете пастухам с коровами. До обеда пусть себе буренки бредут попасом, пока с глаз не скроетесь, а там уж сами решайте. Главное, чтоб до темноты успели к озеру добраться. Как считаешь? Успеете?

– Успеем, – уверенно кивнул парень. – Да они, как воду учуют, сами побегут. И подгонять не придется. Следы заметать?

– Нет, это моя забота. Ваша – перегнать скот и обустроиться на месте. Придется там пожить немного, пока тут все уладится… Хорошо, с этим разобрались… Ну что, староста, вот тебе помощники до утра. А куда кого направить, что где взять и куда отнести, это ты им лучше меня расскажешь. Верно?

– Верно. А ты куда?

– Пойду, Хозяина проведаю. Надо ж и ему кое-чего объяснить. Хватит ему на общественных харчах прохлаждаться, пришла пора имечко отрабатывать… – я широко усмехнулся, очень рассчитывая, что несмотря на сгустившиеся сумерки, моя уверенная улыбка хорошо видна всем.

– Гляжу я на тебя, Влад, – выколотил трубку о кулак Ярополк. – И думаю: либо ты самый удачливый сучий сын, которого я только в своей жизни видел, либо знаешь что-то мне неведомое, но очень важное. А отсюда и вся твоя уверенность… Нет, да?

– Да, Титыч, да… Я тот самый, кое-что знающий, сын своих родителей, – хмыкну я. – А у тебя в роду сороки-вороны не водились?

Дополнительно объяснять сельскому жителю аналогию с каркающими или скекочущими птицами не понадобилось. Староста намек понял.

– Ну пошли, ребятки, будем прятать, чего успеем…

Новобранцы согласно загудели, но уйти не успели. Сперва послышалось громкое сопение, лязг. А мгновением позже из тьмы выступило что-то бесформенное и двинулось к нам. По мере приближения, нечто приобрело очертания человеческой фигуры, нагруженной сверх головы разными баулами и еще непонятными вещами.

– Ф-фу… – устало, но мелодично, выдохнуло это диво, с грохотом сваливая поклажу у моих ног, и превращаясь в диву. Ту самую, курносенькую. Только не в платьице, а – кольчуге и легком шишаке…

Жаль. Ошибся я… И этой ума не хватило. Хотя, может эта самая красота, таки да спасет мир?

– Еле дотащила… Надо было мамку слушать, она перину и подушки предлагала. А дед уперся, как бара… – в последнее мгновение девчонка решила, что старость все-таки заслуживает более почтительного отношения и поправилась. – В общем, уперся и все тут. Говорит: на кой ляд вам в походе это барахло? Уж коль собралась замуж за воина, так и приданое соответственное бери. Тем более, в хозяйстве от него никакого прибытку, токмо уход нужен, чтоб совсем не поржавело. А продать – рука не подымается. От батьки да брата осталось. Листица, помоги что ли к общей куче перетащить… А вы, чего уставились? Топайте, куда собрались…

Несмотря на повышенную звонкость, голосок у воинственной пичуги был вполне командирский. Трудновато придется тому парню, на которого она глаз положит… Вон, и Листица спорить не стала, и остальные довольно шустро зашевелились. Почему-то поглядывая на меня и посмеиваясь. Даже Титыч лыбу на всю физиономию растянул. Ладно, с самими собой мы потом разберемся, сперва супостату укорот дать надобно. А уж потом тем женихам и невестам, которые уцелеют, посочувствуем всем вместе. Ох, и горько ж будет…

* * *

Староста с группой поймавших смешка новобранцев, неторопливо удалилась, оставив меня с Листицей и пигалицей.

– Что-то я не понял, девушки? А вы почему от общества отрываетесь? Или вам надо отдельное приглашение.

– Я же с тобой… – сделала непонимающее лицо Листица.

– И я, – пискнула курносенькая.

– Обратно не понял, – начал я делать зверское выражение, но из-за сумерек, мои старания пропали втуне.

– Ты же обещал…

Хорошо девушкам, им и к мимике прибегать не надо, все одной интонацией выскажут. Три слова, а какое содержание. Тут тебе и 'я одна боюсь', и 'попользовался, сволочь, а теперь слинять хочешь?', и 'как тапочки подать или борщ сварить, так нужна', и 'все мужики сво…', и 'я же тебя так люблю, а ты начальника из себя строишь'.

Приняв мое молчание за согласие, Листица оперлась на пилум, всем видом изображая готовность выполнить любой приказ, только если далеко отходить не надо. Помнится, загадка такая была в советское время. 'Почему Брежнев встречал зарубежные делегации на аэродроме, а Черненко только в Кремле?' Отгадка: 'Брежнев был на батарейках, а Черненко от сети'. Интересно, какую версию пигалица выдвинет? И, кстати, надо бы на 'приданое' внимательнее взглянуть. Похоже, там пара неплохих вещиц имеется. Я хоть и невежда в 'срендевековом' железе, но хорошую сталь от сырца как-нибудь отличу.

– А мне мамка велела от вас ни на шаг, – прочирикала курносенькая. – Так и сказала: 'Хочешь живой остаться, держись за Владислава Твердиловича обеими руками!'

Короче, спецназ подкрался незаметно. О, она что и в самом деле собирается за меня держаться? Тогда, да. Тогда, конечно. И даже, скорее всего. Ну, теперь я навоюю, подпертый с двух сторон, как мачта растяжками. Разбегайтесь гоблины и гхнолы!

– Вы че, бабоньки, сдурели? – сделал я последнюю попытку отмазаться от этой парочки.

– Только с тобой!

Теперь в голосе безаппеляционность и требование исполнить супружеский долг, в смысле – защитить доверившееся моей опеке слабое создание.

– Мы с вами…

О, а курносенькая 'невеста' воина почувствовав слабину своей позиции, решила упасть Листице на хвост. В общем-то, вполне логично… Если уж я подпишусь на эскорт одной девицы, то и вторая подопечная слишком явной обузой не станет. Ладно, черт с вами, девоньки. Может, я и в самом деле такой отец-командир, находиться подле которого комфортнее, чем возле кухни?

– Хорошо, – я продемонстрировал девушкам стиснутый кулак. – Но повиноваться, беспрекословно. Скажу: падай – чтоб свалились обе, как подкошенные. Скажу: замри – не сметь шелохнутся, даже если упали в костер. Скажу: беги – чтоб ветер в ушах свистел. Это понятно?

– Да…

– Спасибо.

Дуэт радостных и счастливых голосов закончился поцелуем в щечку. Одновременно с двух сторон.

Что-то я не понял? А почему Листица молчит? И, кстати, где тот воин, за которого пигалица замуж собралась? Уж не дурак ли я? Ну, духи, чего молчите, как рыба об лед?

'Нам это не интересно, Влад. Мы, собственно, вздремнуть решили. Но раз ты уже сам спросил, да и сон перебил, могу напомнить, что здесь многоженство, хоть и не поощряется обычаями, но и не запрещено законом. Все исключительно от доброй воли самих брачующихся зависит. Можешь, хоть гарем себе завести, никто и не пискнет. Лишь бы по любви и согласию всех заинтересованных сторон. Особенно – женского полу. Сам понимаешь, принимать пополнение и обучать семейной этике им. А теперь, если это все, о чем спросить хотел, не мешай. Мы спать… Разбудишь, когда разберешься со своими красотками'

Значит, по любви и согласию женского полу? А мене кто-нибудь спросил: хочу ли я в доме полы перестилать, и тем более – в два наката? Хотя, суета все это и смятение чувств. Потом разрулим, все потом…

Девчонки чуток отодвинулись и выжидающе замерли.

– Эх, отодрать бы вас сейчас, – произнес я мечтательно, как вживую представляя себе эту упоительную картину. – Армейским ремнем. Да так, чтоб с недельку только на животе спать могли. Ну, это вас еще ждет, заслужили. Обещаю. А теперь, девки, не шалите. И если вы готовы, топайте за мной…

Угу, это они думали, что готовы.

– Стоять. Ну-ка, пигалица…

– Мила…

– Чего?

– Милкой ее зовут, – подсобила Листица.

– Я понял… – еще один сладкий батончик, в смысле – бутончик, на мою бедную голову. – Ну-ка, 'Милки Вей', подпрыгни.

Пигалица по привычке приоткрыла клювик, но получила тычок в бок от старшей подруги, и клювик у птички захлопнулся, даже не чирикнув. Кстати, как и ее попытка взлететь. Ну, да… Хотел бы я посмотреть на того силача, в ее весовой категории, которому такое упражнение оказалось бы под силу. Как только вообще до места сбора добрела?

– Понятно. Будем раздеваться…

– Что, прямо вот тут? – все же осмелилось пропищать очень курносое и не менее озабоченное создание.

– Да и немедленно… – рыкнул я, не зная, чего в данную минуту хочу больше: злиться или смеяться. А раздвоение личности, не самое лучшее, что может позволить себе командир перед сражением. Особенно, если он уже страдает его разтроением… – Снимай все железо, до… рубашки…

Передо мной легли – шишак с бармицей, горжет, наручи, айлеты* (*наплечники), полная кольчуга с зерцалом и акетон* (*поддоспешная стеганая куртка).

Процесс снимания замшевых штанишек, был задержан по двум равноценным причинам. Первая – шнуровка черевичек, вариант берцев на каблуках. И моим полуобморочным состоянием… Увидев, как девушка сперва приспустила штаны до колен, и только увидев, что на ней не юбка, принялась расшнуровывать обувь, я по настоящему осознал, что такое – быть наставником молодежи! Возница, управляющий упряжкой из рака, щуки и лебедя, счастливчик и шланг.

– Хватит!

Очевидно, я был слишком эмоционален, потому что от моего окрика курносая пигалица тут же хлопнулась наземь тем местом, которое еще минуту тому прикрывала замша.

– Э-э-э… Я хотел сказать, – поправился я поспешно, – что штаны можно не снимать.

Теперь девчонки удивились по-настоящему. Обе. Но, раз старший приказал, никуда не денешься. Ему виднее – как удобнее. В штанах, так в штанах…

* * *

Широким шагом я твердо впечатывал каблуки в брусчатку. Словно хотел убежать от собственной тени. Но тени, в количестве две штуки, не отставали. Хотя им для этого приходилось почти бежать. Нет, это я не издевался над девчонками, наглядно демонстрируя им тягости и лишения воинской службы. Просто ноги у меня длинные, и когда задумываюсь, как сейчас, то прогулка со мной, для любого нормального человека, превращается в бег трусцой. Помнится, в той прошлой жизни, я как-то, идя по городу под ручку с девушкой, случайно встретил мать (как она там сейчас?). И когда мама вежливо поинтересовалась: 'Гуляете?', – моя тогдашняя подружка в ответ брякнула: 'Это Влад гуляет, а я – бегаю…'

Оставив Миле из прежнего набора брони только стеганую куртку-акетон и шишак, отсоединив кольчужную вуаль, да и тот скорее для защиты буйной головушки от низкорастущих веток, я существенно облегчил девушке возможность двигаться. В бой я их все равно не поведу, а для леса – самое то. Из оружия выбрал вилы и топорик. Вещи привычные, а значит, есть шанс, что пигалица умеет ими пользоваться и сдуру не поранится.

Тролль уже бодрствовал. Треск валежника и тяжелую поступь великана было хорошо слышно даже отсюда, с дороги. Видно, приставленные к нему, хлопцы кинулись в деревню напрямки, через лес – вот мы и разминулись.

– Эй, Хозяин! Покажись!

Девушки благоразумно отступили шагов на пять назад и мне за спину. Начинают понимать службу…

Хворост затрещал громче и быстрее, и на опушку вышел тролль. Надо заметить, что в полный рост он смотрелся гораздо впечатляюще, нежели сидя. Я вообще-то и сам не маленький. Почти два метра роста и пиджачок ношу пять иксов и больше, но встань я рядом с горным великаном, то смотрелся бы примерно, как курносенькая рядом со мной. Забавно утыкаясь макушкой в подмышку.

– Кто здесь? – он чуть пригнулся и громко засопел, принюхиваясь.

У троллей отличное обоняние, но зрение никудышнее. Почти такое же соотношение, как и у собак.

– Это ты, Давший мне имя?

– Да, Хозяин, это я.

– Ты привел мне еду? – тролль ступнул дважды и оказался на дороге. Мне, чтоб преодолеть опушку, вроде бы, понадобилось не меньше пяти шагов. – Пахнет хорошо…

Девчонки тихо пискнули.

– С которой из них начинать? С той, что поменьше? Или с той, которую ты мне уже присылал – но я тогда был сыт?

И тут я понял, что великан шутит. Ого, похоже, что с оценкой IQ этого мыслителя я здорово дал маху. Хорошо, вовремя сориентировался. Надо будет по-другому беседу строить.

– Думаю, маленькая вкуснее будет… Я, прям, как знал. Поснимал с нее уже все лишнее…

– Ой, мамочка… – то что Милка не убежала, скорее заслуга оцепенения, чем храбрости.

Тролль шагнул ближе, еще раз шумно нюхнул воздух, а потом задумчиво почесался в паху.

– Не, махонькая больно, там и есть нечего. Лучше я ее себе на потом оставлю. Когда опять проголодаюсь…

– Тоже верно, – согласился я. – Пошли в деревню. Заколем кабанчика, или барана зарежем. А по дороге и поговорим.

– Пошли. Поем и домой пойду.

– Уже?

– А чего? – тролль брел по дороге совсем не торопливо, но, тем не менее, предоставил мне возможность понять: почему все девушки так поспешно забирались ко мне на колени, или сразу в кровать, стоило только предложить пойти прогуляться. – Я совсем здоров. Теперь надо новым именем похвастать… Перед родичами… Невесту выбирать…

– Я же, собственно, с этим к тебе и пришел, – хлопнул я себя по лбу, словно только что вспомнил.

Великан заинтересовано остановился, предоставляя, изрядно приотставшим и оживленно шушукающимся, девушкам возможность сократить дистанцию.

– Хочешь получить имя еще красивее?

– Еще? – недоверчиво переспросил тролль. – Хочу… А какое?

– Властелин Сразу Двух Человеческих Деревень, Отобранных В Бою У Гоблинов…

– Красиво… – восхитился великан. – Отобранных… В бою… Здорово! Показывай дорогу.

– Куда? – не вполне уверенный в успехе задуманного, сбил с толку стремительно улучшающийся показатель умственного развития великана, я не въехал сразу.

– Где отбирать? – стукнул кулаком о ладонь тролль. Хлопок раздался, будто сваи заколачивали.

– А, конечно, конечно… Но, сперва еда. Хозяин должен быть большим и сильным. А для этого нужно много кушать.

– Матушка тоже так говорит, – согласился тролль. – Хорошо. Сначала – есть, потом – отбирать…

Положительно, он мне нравился все больше и больше. Похоже, придется менять первоначальную задумку подведения баланса, на какой-то более гуманный способ. Ну, как такого симпатягу обижать? Все равно, что у ребенка игрушку или конфетку отнимать.

Услышав, что их прямо сейчас жрать не будут, мои телохранительницы подобрались поближе, с любопытством прислушиваясь к разговору. Хотя, вполне могли придерживаться и прежнего расстояния. Непринужденный говорок великана отчетливо раздавался на добрую милю вокруг.

А что такое? Хозяин, он и есть хозяин…

Глава тринадцатая

Глядя на эвакуацию Выселок, организованную Титычем, изобретатель конвейера, изобрел бы его вторично. А Форд удавился бы от зависти, наблюдая за такой слаженностью. Как только кто-то из крестьян входил внутрь башни с грузом в руках или на плечах, ее тотчас покидал кто-то налегке. И наоборот – стоило кому-то выйти наружу, как в дверь уже протискивали поклажу.

Староста, как и надлежит хорошему менеджеру, надзирал за процессом, стоя чуть в сторонке, никому не мешая, но и не оставляя дело на самотек. И стоило кому-то замешкаться, как Ярополк тут же призывал нерадивому на помощь большую часть его родственников женского полу. Обычно начиная с матери.

Заметив приближающегося тролля и сопровождающих его лиц, уже предупрежденный о пробуждении великана, он резво заковылял нам навстречу.

– Проснулись уже, гм… Хозяин? Как отдохнули? – поинтересовался еще издали.

– Благодарю тебя, Вытащивший клык из моей задницы, – узнав Титыча, гулко произнес тролль. – Я хорошо спал. Хочу есть.

Девчонки прыснули, конвейер застопорился, скрипя шестеренками.

– Угу… – староста даже глазом не сморгнул. – Ты очень вежлив, Хозяин, но можешь обращаться ко мне проще. Например, Спасший мне жизнь. Или – староста. А то и попросту – Титыч.

– Хорошо, Спасший мне жизнь… староста… Титыч, – покладисто согласился великан и тут же вернулся к прежнему, более важному для него вопросу. – Я проголодался.

– Конечно, – кивнул Ярополк. – Все готово. Как только меня оповестили, что Хозяин проснулся, я велел накрыть стол. Идите за мной…

Ущербная всего лишь на четверть луна давала вполне достаточно света, чтоб не спотыкаться о собственные ноги, а ползающий по ее лику месяц, с периодичностью примерно в полтора часа, еще и улучшал ночное освещение. С его появлением не становилось светлее, но многие тени отступали, а размытые предметы виделись четче. Как от свечи, поставленной на камин.

Не знаю, какой из Титыча был вояка, но на гражданке он явно обрел свое призвание. Когда только и успевал все? В паре десятков шагов от башни, на поставленных на попа бочках, настелили доски и сервировали походный стол. До свадебного пиршества не дотянули, но не юбилейные именины или какой иной День борьбы с пьянством, за ним можно было отметить вполне. Жареный гусь, обложенный по бокам, истекающими ароматным жирком, каплунами, как стратегический бомбардировщик истребителями сопровождения. Дюжина разрезанных ковриг хлеба, с уже положенными на мякиш огромными, в палец толщиной, кусками сала. Разрубленные на четверо головки капусты, горка огурцов, лука и редиса. А для запивания – ведро воды и ведро молока.

Для начала, даже не садясь, тролль сцапал каплуна и целиком отправил в пасть. Потом, как пыжом, придавил его там четвертинкой капусты и смачно захрустел. Кочерыжкой и перемалываемыми куриными косточками… Довольно урча, обошел импровизированный стол и тяжело опустился на специально приготовленный цельный пень. А то, какой же табурет выдержит такой вес? Внимательно оглядел запасы яств. Подозрительно покосился на нас, но видя, что мы остановились на почтительном расстоянии и не претендуем, успокоился. Глотнул из ближайшего ведра (воды), так что оно опустело на половину, и потащил в пасть ковригу с салом. Видимо, вкус ему понравился, потому как тролль долго не глотал, задумчиво жуя, а после взял еще один бутерброд.

Вторую порцию пережевывал еще дольше. Знамо, не зря утверждают, что от сала развивается склероз. Как съешь утром кусок, так потом весь день пообедать забываешь. Похоже, у Хозяина эта болезнь прогрессировала взрывообразно. Запихнув в себя третий кусок, он сонно похлопал глазоньками и протяжно зевнул. Вылил в себя остатки воды из ведра и, обняв руками столешницу, как заправский гуляка, улегся мордой в салат. А еще минуту спустя, богатырское храпение великана, уведомило всех о том, что Хозяин доволен и изволят почивать.

– И что дальше? – поинтересовался Титыч. – Это и есть твой план, Владислав Твердилович?

– Только часть. Самая маленькая… Не бухти, – я подошел к столу, отрезал у гуся ноги и вручил их девушкам. По одной каждой. Себе сложил бутерброд из оставшегося хлеба и сала, завернул в несколько капустных листков и сунул все это кулинарное изделие, формой и объемом напоминающее футбольный мяч, в котомку. – Пусть поспит малец. А когда опять к нам вернется, направишь его вслед за стадом. Вместе с вот этими двумя красавицами, которые, если б так увлеченно не жевали, то подтвердили бы свое согласие.

Девушки дружно замычали и замотали головами, но жестковатое, рассчитанное на челюсти тролля, гусиное мясо так просто не проглотишь, а выплюнуть они не сообразили.

– И как я это сделаю? – не понял староста. – А главное: зачем?

– Отвечаю по очереди. Первое, Хозяин, как проснется, пить захочет – сало пересоленное. Ты ему молочка подсунь. Ведерка такому богатырю мало будет. Попросит еще. Вот ты, Титыч, и укажешь ему: куда остальное молочко ушло. Предложишь сходить напиться, а заодно и другим принести. Он еще молодой, привык старших слушаться, да и не трудно это, сходит… Второе – зачем?.. Надо, чтоб его следы поверх коровьих отпечатков легли. Тогда ты сможешь уверенно врать гоблинам, что весь деревенский скот тролль угнал. Чем только подтвердишь нашу придумку. А чтоб великан не позабыл куда и зачем пошел, Листица с Милкой его проводят. Туда и обратно… Потом, запритесь все в башне и не высовывайтесь. Что говорить Лупоглазым и всем, кто еще прибудет на вечеринку, ты и сам знаешь.

– А ты, Влад, что делать станешь? – Титыч все-таки задал вопрос, на который мне не очень хотелось отвечать. Но и его можно было понять.

– В гости к зелененьким наведаюсь… Интересно поглядеть, как они устроились. Может, перейму чего в дизайне и архитектуре.

– Нет!!

Так, девчонки с кляпом справились и решили, что им уже можно вставить свое мнение.

– Мы тебя не отпустим одного.

– Знаешь, Титыч, я вот тут подумал, – начал я неспешно. – Что поживу-ка я еще немного бобылем. Одному привычнее. Ты, когда Листицу мне сватал, говорил: тихая, покладистая, даже не заметишь, что в доме кто-то появился. А она не только строптива – на каждом шагу мне перечит, так еще и подружкой такой же обзавелась. Все, решено: забирай обратно…

– Хорошо, Влад, – девушка ответила так тихо, что я едва расслышал. – Будет так, как скажешь. Но только одного я тебя в топи не пущу…

– А девка права, – кивнул Ярополк.

Предатель. Он что, никогда не слыхал о мужской солидарности? Или не понимает, почему я не хочу брать с собой девчонок? Рейнджеры, блин!

– Утопнешь… – продолжил староста, не обращая внимания на мое усиленное мигание и прочие гримасы.

– Это ж с какой радости?

– Ты же скрытно к гоблинам подобраться хочешь, верно? А другого обходного пути, как через топи, туда нет.

– Ну, так что? – я проиграл, но согласиться с этим еще не мог. – Я же на этих болотах вырос.

– Не на этих, Влад. Многое изменилось. Там где стежки были протоптаны – теперь трясина. Ночью не пройдешь. А днем – гоблины заметят. Так что хозяюшки твои, дело говорят. Зря серчаешь…

О, уже не хозяйка и подружка, а – хозяюшки…

'Ну, чего упрямишься, как баран перед новыми воротами?'

'Это кто?! – я чуть не подпрыгнул от злости. – Обложили?! Все умные, а я один дурак получается?'

'Получается…, получается…, получается… Это эхо…, эхо…, эхо…'

– Чего?! – от такого массированного наезда, я даже растерялся чуток.

'Собственно, чему ты удивляешься? В пустой-то голове, только эху и гулять, со сквозняком перекликаясь…'

– А с Хозяином я парочку ребят отправлю. Не волнуйся… – повторил Титыч, решив, что это я его не расслышал. – Главное, сам на рожон не лезь. И девушки тебе в этом, тоже пригодятся. Будешь осторожнее…

* * *

Дорогу сквозь топи девчонки знали. Оно и не удивительно, сколько раз хаживали сюда за разными ягодами. И все-таки провалиться в трясину исхитрилась одна из них. Получив очередное восемьсот шестьдесят четвертое, последнее китайское предупреждение, в виду инсинуаций по поводу системы проветривания чердачных помещений и обещание кое о чем подумать вслух, дух моего тезки постарался изо всех сил. Я 'вспомнил' об этих болотах все!

Естественно, сначала была сцена примирения с искренним уверением, что впредь, никогда. Полнейшее повиновение и никакого волюнтаризма. Потом, переправа на лодке, в обвод острова. Не волоком же ее тащить…

Помню, как-то хохотал от души над геологом, спросившим у чукчи в лодке, на веслах которой сидела беременная женщина: 'что он делает?', и получившим ответ: 'жену в роддом везу'. Мои женщины хоть и не беременны, тьфу-тьфу-тьфу, ну так и я не чукча. А посему место на веслах мне было уготовано по умолчанию. Ничего, приноровился, поднатужился и… справился. Трудно с непривычки, но и не бином Ньютона.

Дальше передвигались ломаным зигзагом. Ориентируясь по приметам… Очевидным девушкам, и скрытым для меня. Пока я окончательно не потерял терпения и не поговорил по душам с подселенцами. Сразу полегчало. Привычный к болотистой местности, Влад Твердилович, заранее знал: куда шагнуть, а в которую сторону, невзирая на заманчивую гладь, соваться нельзя.

А примерно спустя полчаса, я обратил внимание, что хлюпанье и чваканье, производимое вразнобой нашим трио, превратилось в слаженный дуэт. Оглянулся и не увидел Милки.

Хорошо, не успели далеко уйти. И то, трясина уже успела втянуть девчонку по пояс. Вроде нестрашно, но у пигалицы от талии до подбородка всего ничего, чуть больше пяди. А главное, глазенками сверкает, на личике вся прямо, как луна белая и молчит… Но вилы не выпустила. Так мы ее и вытащили. Сперва подвели поближе, как большую рыбу, чтоб не сорвалась, а потом и на ноги поставили. Трясется, дрожит, зубами такую дробь выбивает, что аж самому холодно стало и, опять, молчит.

– Эй, чудо, ты пискни хоть что-нибудь. Или совсем онемела со страху? Нас почему не позвала?

– Т-т-так… м-м-могли… ус-с-слышат-т-ть…

Мать моя женщина, а отец мужчина! Она оказывается в героиню поиграть захотела. Партизанка, дочь партизана! Медаль за мужество, посмертно получить захотела.

Пощечина хлестнула, как выстрел. Каюсь, не сдержался. Если б не Листица, девчонка точно опять улетела бы на глубину. А так только качнулась всем телом.

– Спасибо…

Порву, как тузик грелку! Своими руками задушу дуру, чтоб потом совесть не мучила. Идиотка! Что она там бормочет?! Какое 'спасибо'? Кому 'спасибо'? Мне?!

Милка шагнула вперед и уткнулась лицом мне в солнечное сплетение. Плечики ее вздрогнули. Хотя, какое там 'вздрогнули', ее ж колотит, как в лихоманке.

– Испугалась, – провел я ладонью по мокрой спине, ощущая под рукой странный холод.

– Нет… Замерзла… Там… родник… Я… прямо… в… него… угодила…

Родник – это серьезно. Плавали, знаем. Она ж в нем не меньше десяти минут просидела.

– Где здесь можно, если не огонь развести, то хоть на сухом посидеть?

Листица поняла.

– Тут, нигде. А вот если чуток в сторону свернуть, то есть один островок.

– Тогда, вперед. Гляди в оба, хватит с нас одной утопленницы, но – поторопись, солнышко. Если мы ее сейчас не отогреем, то до утра…

Как чувствовал. И все же дал себя уговорить. Прямо, затмение нашло. Нужен был проводник, так взял бы кого из парней. На крайний случай – Листицу. Так нет же, потащились всем семейством. В общем, можно было еще долго и нудно пенять себе, но дело это скучное и бесполезное. Французы называют подобное самокопание – красноречием на лестничной клетке. Дверь уже захлопнулась, а ты все прокручиваешь в голове, как бы пошел разговор, если б ты сказал вот так, а не так…

Подсознание, пытаясь съехать с темы, тут же выдало очередной анекдот.

Преферансист на мизере поймал три вагончика. От избытка эмоций – заработал инфаркт и умер. На похоронах за его гробом идут те три товарища, с которыми он, расписывал последнюю пульку. Тишина, скорбь. И вдруг один говорит: 'А знаете, парни, я тут прикинул. Если бы покойный пошел не с пик, а червей – было бы еще хуже'.

Это я к тому, что жизнь не имеет сослагательного наклонения и переиграть ход не удается никому. Приходиться выкручиваться из сложившейся ситуации, а не той, которая могла бы быть, если б…

Островок нашелся достаточно быстро. По площади – метров шесть-семь в диаметре. И видом, и на ощупь напоминающий панцирь огромной черепахи, – такой же голый и слегка шершавый. Зато – сухой. А каким еще может быть голый камень, хорошо прогретый за день? До утра он тепло вряд ли сохранит, но нам 'сейчас' и 'теперь' было гораздо важнее всех и всяческих 'потом'.

– Быстро раздевайся!

Похоже, этот приказ у меня уже входит в привычку. Как и у моих девчонок. Во всяком случае, разоблачаться стали обе. И, судя по достигнутым результатам, спокойно могли выступать с выполнением этого норматива на краевом уровне. Вздумай кто проводить подобные соревнования.

Кстати, а я что – особого приглашения жду? Вытягивая из болота этого карликового 'бегемота' изгваздался так, что святой Петр не признал бы, и в ад перенаправил. Невзирая на 'крылышки'.

– Ложись… Да не на спину, на живот!

А фигурка у пичужки ничего. Это я сразу заметил, вместе с носиком. Листица, хоть и не правильно меня поняла, но спорить не стала. Подхватила всю грязную одежду и вскоре заплескала водой на противоположном краю камня. Типа, ушла, чтоб не мешать…