Текст книги "Беспокойное наследство"

Автор книги: Олег Говда

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

Глава девятая

– Мне вот что любопытно, Степан, – глядя куда-то в розовеющую даль, и теребя мочку уха, задумчиво произнес Куница. – Как думаешь: обычные люди в этом мире еще остались? Если вообще когда-то были…

– Ну, ты и спросил, – с ленцой ответил побратим, неспешно переворачиваясь со спины на бок. – Это напоминает мне байку о щенке, который случайно забрел на птичий двор и решил: что весь мир заселен одними курами…

Над степью всходило солнце, ощупывая лучами сваленные в кучи волчьи туши.

Призрак – то ли усердно изображал лошадь, то ли и в самом деле пасся, смачно хрустя перезрелой травой.

Крепко израненный волкодлаком, вахмистр Болеслав дремал, а оба смертельно усталые побратимы возлежали подле небольшого костра, и сил у них оставалось как раз на такие заумные и неспешные разговоры.

– Ничего не могу сказать о щенке, – не дал сбить себя с толку Тарас. – А я, так точно не на свою территорию забрел.

– Да, ну? – поддел его белобрысый. – А говорил, что здешний уроженец. Из Михайловки, кажись?

– Брось ерничать… Мне не до шуток. Ну, посуди сам. Двадцать лет все вокруг было ясно и понятно, как божий день. И вдруг, жизнь, словно с цепи сорвалась. Да все кувырком… Куда не глянь – сплошная нежить, да нечисть: домовые, лешие, оборотни, чародеи…

– Я пока еще только ученик… – не преминул уточнить, с легким вздохом сожаления, побратим. – Для того, чтобы войти в настоящую силу, не менее ста лет прожить надо.

– Не важно, – отмахнулся Тарас. – Опять же – призраки, архангелы…

– Архангел только твоему отцу являлся, – скрупулезно заметил Степан. – Да и то: если сон не врет…

– Да какая разница?! – возмутился Куница. – Не цепляйся к словам! Будто ты не понимаешь, к чему я веду?

– Отлично понимаю, – проворчал Степан, и, поскуливая от удовольствия, принялся чесать заживающий бок. У оборотней раны затягиваются во много раз быстрее, чем у обычных людей, но и зудят при этом совершенно нестерпимо. – Поэтому и не соглашаюсь с тем, что раньше все было нормально, а теперь – шиворот навыворот. Скорее, наоборот – о, непутевый внук ведуньи… Это ты был слеп и глух, а теперь, благодаря какому-то событию, или случайности – неожиданно для самого себя начал прозревать.

– Хотел бы я знать, что это за событие, – огрызнулся Тарас. – Чтоб отблагодарить, как следует!

– Могу объяснить, – голос у вахмистра был под стать клекоту беркута, гортанный и хриплый.

– Сперва, друг мой, – первым отозвался Степан, – объясни нам, кто ты сам таков будешь и откуда взялся? За помощь, конечно, огромное тебе спасибо, но хотелось бы подробностей.

– Извини моего товарища за излишнюю горячность… – вмешался в разговор Тарас. – Он не остыл еще после боя. Как твои раны?

– Спасибо, – вахмистр осторожно приподнялся и уселся поудобнее. – Уже терпимо. Но, если б ты не подоспел вовремя, все могло бы окончиться не так хорошо. Все-таки ротмистр Браницкий, был достойным соперником. Умом не блистал, впрочем, как и другие волкодлаки, но силен… и живуч. Так что это еще неизвестно: кто кому больше помог. Давайте знакомиться, что ли?

– Встречались уже, вообще-то… – отозвался Куница. – Пан Болеслав, вахмистр Каменец-Подольского полка драгун. Если не ошибаюсь?

– Та встреча не считается, – улыбнулся тот. – А по-настоящему меня Василием зовут. Василием Орловым…

– Московит? – удивился Куница. – Что ж тебя к латинянам на службу занесло?

– Служба, брат Тарас и занесла…

– Лазутчик, значит… – ровно произнес Степан.

– Могу превращаться в беркута, – продолжил Орлов, словно и не расслышал.

– Ученик чародея… – в тон Василию подхватил белобрысый. – Могу оборачиваться кем угодно, но не до конца. Тело получается звериное, а мысли и навыки остаются человеческими. Думаете, почему я именно медведем обернулся, а не драконом огнедышащим? Да потому, что лапами махать умею, а огнем плеваться, увы, не обучен. Просто бегать или прыгать это мне не мешает, но в серьезной схватке, как нынче, даже инстинкты медведя оказались бы больше к месту, чем мои недолугие попытки драться лапами, как кулаками. А что до имени – зови Степаном. Отец с матерью от меня отреклись, а собственным прозвищем я еще не обзавелся.

– А ты почаще надевай медвежью шкуру. Обвыкнешь чуток, тогда и нужные навыки появятся, – заметил Василий.

– Спасибо за совет. Учту…

– Ну, а я – самый обычный человек… – начал Тарас.

– С глубоко запрятанной в душе огромной магической силой… – продолжил за него Орлов. – Судя по энергетическим контурам – скорее целитель или ведун. Второе – более вероятно. Но и боевых навыков изрядно подмешано. Странный набор умений. Впервые такой встречаю…

– Чего? Какой еще набор? Что вы мне оба голову морочите? – возмутился Куница. – Моя бабушка, Аглая Лукинична, царствие ей небесное, та действительно была ведуньей. Но я с детства не мог две травинки различить…

– Кто ж спорит, Тарас… – ласково прорычал, вновь оборотившийся в медведя, Степан. – Умения твои пробудились все разом. В один миг. И ты сейчас похож на человека идущего рядом с возом полным всякой-всячины, даже не подозревающего, что все это добро принадлежит ему. И уж тем более – не ведая где и что именно там лежит.

– Совершенно верно, – поддержал белобрысого медведя бывший вахмистр. – И тебе лучше, как можно скорее, привыкнуть к изменившимся условиям. Если хочешь не только выжить, но и людям помощь оказать…

– Господи, ну что за наказание такое… – взмолился Куница. – Я совершенно ничегошеньки не понимаю. Что вам всем от меня надо?

– Чрезвычайной мощи магический амулет, или священную реликвию.

– Погодь, погодь, – подозрительно прорычал Степан, вздыбив шерсть на загривке. – Ну, мы, положим, из сна о ней узнали. Да и то – только вчера. А тебе сие откуда ведомо?

– Ну, вы даете, хлопцы, да разве ж можно утаить от тех, кто зреть умеет, проявление в Яви такой мощи? Вон – у Тараса сабелька, какая знатная. Одним ударом оборотня сгубила. А вся ее сила, в сравнении с той – словно маковое зернышко супротив тыквы. Она, как пудовый камень в стоялый пруд бухнула. Во все стороны волны прокатились. Поверьте старому служаке. Весь мир лишился покоя. И латиняне, и басурмане… И наши – православные иерархи. Не говоря уж о всевозможной нечисти. Кто посчитал себя слишком слабым – спрятаться поспешил, а кто посмелее – искать стали. Вы разве не заметили, что вот уже год, как басурмане за ясырем на окраины не потыкаются. Сидят тихонечко в своих степях, пасут овец и выжидают. Латиняне с трех сотен до пяти тысяч реестр увеличили, только б в приграничных районах перемирие удержать. А переселенцы – со всех мест на юг ринулись. Словно позвал кто… Вот только никто не знает: что именно искать следует. Как он, она или оно выглядит, – и куда исчезло, едва объявившись?

– У тебя самого-то, откуда такие сведения, служивый? – проворчал Степан. – Что-то больно много, как на степную птицу, тебе известно.

– Расскажу. Теперь мне резона таится нет. Бросившись в погоню за Браницким, чтоб спасти Тараса, я и так перед инквизицией раскрылся. А если еще и на отряд их нападем…

– Погоди, Василий, не вали все в одну кучу, – попросил казак. – И без того голова кругом идет. Давай лучше вот как сделаем: я спрашивать стану, а ты – отвечать. Для начала, можно не слишком подробно. Надо будет – переспрошу.

– Верно, – одобрил Степан. – Ты, Тарас, спрашивай, а я послушаю. Захочет соврать – вмиг учую.

– Если дадите чего напиться, – добродушно усмехнулся Орлов, демонстрируя всем видом, что совершенно не обижается на подобную недоверчивость, – то как на духу выложу… Совсем в горле пересохло.

Отхлебнув из подаренной лешим, баклаги березового соку, Василий заметно оживился, хотя на голосе его это никак не отразилось. Так и чудилось, что вместо усталого мужчины возле костра возлежит огромная птица.

– Вроде готов, спрашивай.

– Почему именно мной заинтересовалась инквизиция?

– Этого не знаю. Но Святой инквизиции стало доподлинно известно, что нечто, наделенное огромной мощью, было передано в руки реестровому казаку Тимофею Кунице. Но рекомый казак, неожиданно и бесследно исчез. А вместе с ним пропала врученная ему, пусть будет – святыня.

– Отец в бою погиб! – вскинулся Куница.

– Я совсем не хочу ущемить память о твоем достопочтимом отце, – отрицательно покачал головой Орлов. – Но, дело в том, что нет никаких свидетельств о мало-мальски серьезной стычке, в которой могли бы убить Тимофея. А расследование, Тарас, поверь, велось самое тщательное. Кроме того, все, кто мог ощущать присутствие в нашем мире святыни, в одночасье потеряли ее след. Что уж никак не может быть связано с предполагаемой смертью Тимофея. Причина сокрыта в чем-то другом. Но в чем? Этого никто не знает. Вот инквизиция и бросилась на поиски родных и близких казака Куницы. В надежде, что какой-нибудь кончик от клубочка все же сыщется. Так что тебе, сын Тимофеев, не стоит удивляться столь пристальному вниманию к собственной персоне.

– Сам-то ты, Василий, чьи интересы защищаешь? – как бы между прочим поинтересовался Степан.

– Веры православной, – неспешно, с расстановкой перекрестился тот. – Клянусь спасением души.

– А точнее?

– Ладно… – чуть помешкав, промолвил Орлов. – Хоть и не имею права, а скажу. Похоже, что судьба теперь нас теснее кровного родства повязала. Должны же вы знать, кому в бою спину доверите. Тайная служба царя Иоанна. Государя Московского и… всех северных земель, принявших православие.

– Опричник, значит? – понимающе уточнил ученик чародея. – Как там в вашем ордене говорится: "Любого врага загрызу и поганой метлой вымету?".

– Навроде того… – кивнул Василий. – Но, окромя дьяка Феофана, о том никто не ведает. Для всех – я мелкопоместный шляхтич, взятый на службу в драгунский полк города Каменец-Подольского, и дослужившийся до вахмистра при тамошнем ротмистре Браницким. Ну, а уж о том, где действительно служит сам ротмистр, знают, наверно, только в Риме. В тайном кабинете Игнациуса Лойолы.

– Лихо закручено, – одобрительно проворчал Степан. – Тайная служба московитов на тайной службе латинян… И много там таких – разных собачек, кошечек да птенчиков?

– По-разному. Зависит от степени опасности для государства. Но в Белокаменной о том ведают только те, кому царь Иоанн больше чем самому себе доверяет. Ибо от этого знания не одна людская жизнь зависит.

– А в басурманской разведке так же обстоит дело? – полюбопытствовал Куница.

– Иначе с чего б дьяки такую таинственность разводили? Мы их замыслы стараемся выведать, они – наши. Так и живем… Кто изворотливее, да скрытее, тому и миром править… Не маленький, сам понимать должен. Фу, – перевел дух Василий. – Можно еще соку хлебнуть? А то язык заболел. Никогда, на трезвую голову, так много не говорил и – столько тайн сразу не выбалтывал.

– Пей, – протянул Тарас заработанную у лешего флягу. – Не жалко. Она всегда полная…

– Серьезно? – причмокнул опричник. – Хорошо живете. Неиссякаемая баклага. Конь-призрак, сабля заговоренная… А скатерти-самобранки у вас случайно нет? А то ведь и о животе не грех подумать.

– Увы, чего нет, того нет, – развел лапами медведь и демонстративно громко заурчал.

– А кто надоумил Ицхака в мой дом с петухом прийти? – неожиданно для самого себя брякнул Тарас.

– Я… – кивнул Василий. – Знал, что брат Сигизмунд к вам Браницкого собирается послать, вот и попытался предупредить… девушкой. Но ты – не послушался. Пришлось изобретать, что попроще…

Отсмеявшись, Куница стал спрашивать дальше.

– А о каком отряде ты упомянул? На который нам вроде, как напасть придется?

– Тот самый, что в Михайловке орудовал. Брата Сигизмунда. Ты, как пропал, он всю деревню вверх дном перевернул. Если б не местный священник, то и перед пытками не остановился бы. Но отец Василий сумел защитить свою паству. Князем пригрозил. Напомнил, что здешняя церковь хоть и подотчетна Риму, а все ж, согласно Унии, имеет своих иерархов и инквизиции не подсудна.

– Вот скотина! – выругался Куница. – Он мне сразу не понравился… С первого взгляда. Покойница бабушка часто приговаривала: "Кто мягко стелет, никогда всласть выспаться не даст…". Хорошо, что у меня в деревне никого из родни не осталось…

– Ну, ты и ляпнул! – возмутился Степан. – Что ж в этом хорошего?

– Я понимаю, о чем Тарас подумал, – вступился за Куницу Василий. – Но, вынужден огорчить: нашлись, хоть и не родные, зато близкие и дорогие твоему сердцу люди…

– Ребекка! – воскликнул обеспокоено Куница. – Что с ней?! Говори же!

– Брат Сигизмунд, вчера днем арестовал твою невесту именем святой инквизиции, по обвинению в колдовстве и сношениях с нечистой силой.

– Но это же неправда! – возмутился Тарас.

– Как поглядеть, – развел руками Василий. – Будь все столь очевидно, отец Василий смог бы ее защитить. Но, люди, даже самые добрые, далеко не всегда умны и слишком любят посудачить о других. А вокруг вас обоих столько разных слухов ходит. Если честно, то по римскому праву, уже того, что христианин хочет жениться на иудейке, вполне достаточно, чтоб объявить его привороженным, а ее – ведьмой.

– И что теперь с ней будет?

– А это вторая причина, которая заставила меня броситься сюда… Если брат Сигизмунд успеет довезти девушку до Каменец-Подольского, то там ее подвергнут допросу с пристрастием и, скорее всего, сожгут.

– Невиновную?!

– Увы, брат, но в инквизиторских застенках, даже святые признаются, что служат дьяволу.

– Так чего мы ждем?! – подхватился на ноги Куница. – Надо немедленно спасать девушку! Она же ни в чем не виновата…

– Успокойся, Тарас. Возьми себя в руки. Думаю, именно на этом и строил расчеты брат Сигизмунд. Поговорив с людьми, он узнал о чувствах, которые вы испытываете, друг к другу. О приближающейся свадьбе… Вот и сообразил, что на девушку поймает тебя так же просто, как рыбку на червя. Вот только не рассчитал, что я смогу предупредить. Как и того, что мы сможем перехватить его отряд раньше, чем они успеют достичь Каменец-Подольского, чтобы спрятать пленницу за надежными стенами.

– А почему Ребекку везут именно туда? Других городов поблизости что ли нет? Почему не в Брацлавск, или, к примеру, в Ужаль?

– В Каменец-Подольском расположена восточная кафедра Ордена иезуитов. Там и охрана надежнее и отцы дознаватели опытнее? Получается – там и девушку пытать сподручнее, и тебя изловить ловчее будет.

– Не сердись, Василий, – опять вмешался Степан. – Может я уродился таким подозрительным, а может – жизнь приучила… Но ты сам упомянул о том, что инквизиторы потеряли след Тараса. Поэтому и девушку для приманки схватили. И в то же время – сразу двое из вашего отряда, ротмистр и ты, почему-то бросились именно сюда? Как такое совпадение объяснить?

– Ничего сверхъестественного или странного. После ареста, отец Ребекки попытался выкупить свою дочь у брата Сигизмунда, намекая монаху, что ее жених, вскоре должен воротиться с большими деньгами. Ну, а там – слово за слово и перепуганный шинкарь выложил инквизитору всю историю о цветке папоротника и разбойничьем кладе, чем только уверил латинянина, что он на верном пути. Кстати, ротмистр Браницкий попытался уничтожить тебя, вопреки приказу брата Сигизмунда. Тот хочет заполучить тебя в свои руки целым и невредимым, чтоб иметь возможность допросить. Поэтому и везет девицу в город.

– Час от часу не легче, – хмыкнул недоверчивый богатырь. – И ты, Василий, тут же поспешил спасти Тараса от волчьих клыков, чтобы позвать его именно туда, где инквизиция расставила свои ловушки? С чего такая прыть и суета? Самому странным не кажется? Ведь без тебя Тарас еще долго ничего не знал о насаженной на крючок приманке. Может, и вообще никогда б не узнал. Вряд ли брат Сигизмунд оповестил все село о своих намерениях и расставил вехи на пути. Что скажешь?

– В этой истории многое странно, – пожал плечами опричник. – И я не в обиде – доверие не словами, а поступками заслужить надо. Согласен, один бой с волкодлаком не считается. Мало ли – инквизиция коварна, могла одним оборотнем и пожертвовать, чтоб я к вам в компанию вошел. Поэтому – давайте пока остановимся на том, что я здесь по той простой причине, что только Тарас может найти и вернуть церкви утерянную реликвию. Или – по меньшей мере, не допустить, чтоб она досталась неприятелю. И я всячески – постараюсь ему в этом помочь, даже ценой жизни…

– Собственной – или его?

– Без разницы… – твердо ответил Орлов, глядя прямо в глаза Кунице. – Поймите, други: возможно я ошибаюсь, но все сходится к тому, что бесценное сокровище, спрятанное отцом – только сыну в руки дастся. И в этом я уверен, как в восходе солнца. Поэтому буду беречь Тараса, тщательней зеницы ока.

– Меня-то что беречь, – озабоченно хмурясь, произнес ведун. – Ребекку из лап инквизиторов спасать надо. Нас четверо, все при оружии и не впервой в Диком Поле. Отобьемся, если что. А она – одна, совершенно беззащитная, в руках бесноватого монаха и дюжины драгун. Кто знает, что им взбредет в голову?

– Да не кручинься ты так, парень, – попытался успокоить его Орлов. – Вообще-то, оно конечно… С арестованными ведьмочками, особенно такими хорошенькими, драгуны бывают довольно бесцеремонны. У несчастных обычно одна дорога: пытки и аутодафе, – но, я уверен: не в этот раз. Все же брат Сигизмунд знает, что девушка невиновна. А зачем ему брать лишний грех на душу? Одно дело, когда это обусловлено "вящей славой Господней", и совсем иное – потакать солдатским шалостям. Так что успеем… Им на веслах, да против течения до Каменец-Подольского дней семь добираться, а мы – в сутки уложимся.

– Это как? – не понял Куница.

– Отдохнем немного, наберемся сил и нагоним.

– Василий, а ты случайно не забыл, что тут не все, как ты, летать умеют? – напомнил Куница.

– Вот те раз, – удивился тот. – Да с такой лошадкой, как у тебя, и крылья не нужны. Вмиг доставят куда захочешь. Верно, Степан?

– Ну, положим, я тоже смогу крылья отрастить, – ответил тот. – Но вот Призрак у нас капризен больно. Под седлом ходить не хочет, а охлопом долго ли проскачешь?

– Тогда мы с тобой вдвоем слетаем, поглядим, что да как. Заодно, если случай подвернется, попытаемся девушку освободить. Брат Сигизмунд хоть и не обычный фанатик, но в чародействе ничего особенного собой не представляет, о драгунах и говорить нечего. Главное, чтобы скопом не навалились… Среди всего отряда только волкодлак ротмистр был по-настоящему опасен. Ну, да это уже в прошлом. Сумеем врасплох застать, считай: победили. А еще лучше, если сможем умыкнуть девицу потихоньку…

– Говорят, труп оборотня сжечь надо, или кол осиновый в сердце вбить? Чтоб наверняка… – вспомнил Куница.

– Вот еще, время на него терять, – пренебрежительно отмахнулся Василий. – Улетать будем, прихвачу с собой голову Браницкого и брошу где-нибудь в трясине. Пускай оживает себе, если сможет. Безголовый, не опаснее пугала огородного будет. А вообще-то, братцы, пора бы и вам хоть что-то о себе рассказать. Я ведь Тарасу доверился только потому, что он сын Трофима Куницы и нужен мне, а о тебе – ученик чародея, вообще ничего не ведаю.

– А вот соберем сейчас побратима в дорогу, чтобы зря не тревожился, да время не терял, а там и побеседуем себе – задушевно, – ухмыльнулся Степан. – О жизни прошлой, нынешней и будущего веку…

– Аминь!

Глава десятая

Набивной струг непринужденно скользил водной гладью, без труда преодолевая вялое течение Волчанки. Двое опытных рулевых, один на носу, второй – на корме, старательно удерживали малое судно ближе к берегу, где река была совсем сонная и задумчивая. Поэтому пяти парам дюжих гребцов, даже не выкладываясь, удавалось придавать стругу приличную скорость.

Сквозь пронизанную теплыми солнечными лучами, прозрачную толщу было заметно, как на глубине резвились огромные рыбины, иногда взмывающие к поверхности, пытаясь поймать зазевавшуюся муху или стрекозу. Но, крепко связанная, с плотно заткнутым ртом, лежавшая на дне челна между четвертой и третьей скамьей, девушка не могла всего этого видеть.

– Брат Сигизмунд, простите, что отрываю вас от важных раздумий, но не пора ли присмотреть место для ночлега? – поинтересовался у дремлющего на корме, тощего монаха, правящий передним кормилом, оголенный по пояс дюжий воин.

– Да, наверное, ты прав, десятник… – не открывая глаз, разморено, с сонной ленцой ответил тот. – Благодаря Господу, сегодня мы проделали хороший шмат пути, пора помолиться и отдохнуть. Что-то я совсем умаялся…

Вечернее солнце уже припекало не так жестоко, как днем и в предчувствии скорого отдыха, мужчины налегли на весла.

– Слышишь, Клёст, – шепнул на ухо своему сухопарому соседу толстомордый гребец со среднего ряда. Его выпученные глаза, потное и красное от натуги лицо могло бы вызвать сочувствие у самого жестокосердного палача. – Устал он. А что тогда мне говорить по этому поводу?

– Реже надо было чужих баб исповедовать, Колобок, вот и ходил бы себе дальше по холодку в сутане священника, а не потел в драгунской форм.

– Да, ты прав, брат. За грехи надо отвечать. И чем больше нагрешил – тем тяжелее искупление.

– Вот, вот… – засмеялся Клест. – Наверно, брат Сигизмунд поэтому и положил ведьмочку прямо возле твоих ног, чтоб ты глядел на нее и каялся, каялся…

– Тьфу, бесовское искушение… – Колобок и рад бы не глядеть на распростертую перед ним девушку, да куда денешься, если каждое движение весла надо начинать с наклона туловища вперед. И тогда глаза заядлого греховодника, самостоятельно обшаривали всю ее ладно скроенную фигурку. Изучив таким образом, за день, наизусть каждый изгиб молодого тела, услужливо обрисованного мягкой тканью. Особенно уделяя внимание сильно выпяченной вперед, из-за заломленных за спину рук, высокой груди девушки. Два соблазнительных, пухлых холмика больше чем наполовину выпирающих из небрежно расхристанного выреза рубашки. От этого зрелища не помогали даже плотно закрытые веки, потому что тогда воспаленное воображение рисовало перед сластолюбцем расстригой уж совершенно немыслимые картины.

– Брат Сигизмунд, – зная непреодолимую слабость товарища к женщинам, продолжал издеваться сухопарый Клест. – А правду говорят, что вся колдовская сила у женщин между ногами спрятана?

Дружный хохот дюжины мужчин и неожиданность вопроса вмиг согнали с монаха-иезуита сонную одурь. Он даже рассердился сперва. Но, понимая, что драгуны просто забавляются от усталости и скуки, изобразил на лице задумчивость, а потом степенно ответил:

– Я бы сказал иначе, сын мой. Церковь учит нас, что женщина есть сосуд греха. А поелику колдовство один из самых страшных смертных грехов, то, безусловно, оно находиться внутри ее тела.

– А я еще слыхивал, – присоединился к шутейному разговору десятник. – Будто чародейками могут быть только девицы. И если невинность колдуньи порушить, то все ее умение враз пропадает.

– Это зависит от того, сын мой, с чем придется столкнуться. Если непорочная девица заполучила ведьмовское умение от нежити, то – скорее всего, именно так и произойдет, как ты заметил. Но – ежели ее сила от дьявола, то лишение колдуньи девственности ничего не даст. Возможно, даже наоборот – еще больше усилит ее способности.

– С чего такая разница, брат Сигизмунд? – неподдельно удивился десятник. Сам не ожидая, что зацепил столь заковыристую тему.

Видя, что разговор взаправду заинтересовал весь отряд, инквизитор охотно начал просвещать темных вояк.

– Разница, сын мой, проистекает из способа посвящения будущей чародейки. Нежить, которая видит в людях всего лишь источник своей жизни, за обучение хочет получить от девицы в свое безраздельное повиновение только ее тело. Требует прибывать по первому зову, не иметь никаких иных забот или увлечений, кроме как служения своему учителю. Вот почему такие девы чаще всего уходят в пущу и живут вдали от людей. Совсем иначе происходит сговор чародейки с нечистью. Для слуг дьявола важнее всего в человеке душа, – вот они и стараются, поелику возможно, замарать ее так, чтоб уж потом не отыскать пути обратно. Поэтому, девушка, заключая сделку с бесом, в знак подчинения должна ему отдаться, сохраняя при этом свое девичество.

– Это как? – удивился самый младший из драгун, веснушчатый парень, лет двадцати. – Разве ж можно: и рыбку поймать, и это… рук не замочить?

– Можно. Для этого девица совершает с нечистым содомский грех.

Сосед парня, мужик постарше, видя, что тот все равно ничего не понял из объяснений монаха, негромко промолвил с похабной ухмылкой:

– Задницу бесу подставляет…

Такое простое объяснение молодой драгун понял, но по взгляду, которым наградил Ребекку, было видно, что с этой минуты репутация арестованной, да и всех остальных женщин, в его глазах, упала на самое дно.

– Так это… брат Сигизмунд, – облизывая губы, продолжил мысль иезуита неугомонный Колобок. – Может, имеет смысл прохудить сосуд? Если вся колдовская сила из него вытечет – значит чародейка из подозреваемой так себе – навроде знахарки? А коли нет – тогда доподлинно узнаем, что подозреваемая девка с нечистым знакомство водила. И нам – развлечение, и следствию помощь.

Кто ведает, что ответил бы хитрецу расстриге брат Сигизмунд, но именно в этот момент с носа челна громко крикнул впередсмотрящий:

– Вижу отличное место для ночлега!

– Принимать к берегу? – спросил десятник.

– Да, сын мой… – одобрил инквизитор. – Солнце уже совсем низко скатилось. Приставайте и позаботьтесь обо всем, а я помолюсь за нас перед ужином.

– Слышал? – толкнул в бок своего соседа Колобок.

– Что именно? – переспросил поджарый Клест.

– Ответ на мой вопрос.

– А это, разве, он тебе ответил? – изумился тот. – Мне показалось – десятнику.

– Ну, ты меня удивляешь, воин. Уши чаще мыть надо. Брат Сигизмунд произнес не одну, а две фразы. Словами: "Да, сын мой…" – инквизитор отвечал мне, как задавшему вопрос первым. И только вторая реплика: "Приставайте…" – была произнесена им, в ответ на вопрос десятника. А потом святой брат благословил на деяние нас обоих.

– Да, как-то так он говорил, – все еще продолжал сомневаться товарищ. – Но, почему просто не приказал?

– Я вижу, ты совсем отупел от жары и воздержания, – осуждающе покивал краснорожий, упитанный хитрюга. – Кто ж такие приказы вслух отдает. Он же специально перед этим объяснил, что не знает, от какой силы арестованная ведьма обрела свое умение. Поэтому, может получиться, а может – и наоборот. Смекаешь? С нас кто спросит? Ну, побаловались парни чуток с девкой, от скуки – вот и весь сказ. Дело житейское. А монаху, если что пойдет наперекосяк – потом перед святой инквизицией ответ держать.

– Хитро, – одобрил Клест. – Значит, если отнимем мы у чародейки ее колдовскую силу, брату Сигизмунду слава и почет, а раззадорим ведьму – он, ни слухом, ни духом.

– А ты как думал, – усмехнулся наивности товарища сластолюбивый расстрига. – В Святой инквизиции дураков не держат. Но это и справедливо. Ведь мы с тобой свое вознаграждение сами возьмем. И без спросу… – Колобок хихикнул. – Так что, при жеребьевке, просись дежурить вместе со мной, во вторую стражу. С полуночи до рассвета. Все остальные к тому времени крепко уснут и не будут нас торопить. Потешимся вволю. Плыть-то нам еще долго, – вскоре и остальные парни смекнут, что девице все равно не жить, так отчего б не поразвлечься немного? А через трое суток, без еды и воды, она сама на все соглашаться будет. Зато сегодня – свежая, полная сил и злости. Брыкаться станет, как бешенная. То-то сладость…

– Ты, Колобок, я вижу в этих делах не промах, – восхитился умом, так быстро все сообразившего и спланировавшего товарища, сухопарый Клест.

– А то… – довольно ухмыльнулся толсторожий расстрига и при очередном гребке подался максимально вперед, как можно ближе наклоняясь над связанной девушкой. – Тебе понравиться, крошка, вот увидишь.

От его слащавого голоса Ребекка вздрогнула, словно от удара кнутом и судорожно всхлипнула. Связанная по рукам и ногам, с заткнутым ртом, она была, совершенно беспомощна и целиком отдана на милость своих конвоиров. А, судя по подслушанному разговору, те собирались воспользоваться своей властью и безнаказанностью сполна. Причем, уже сегодняшней ночью. Несчастной еврейской девушке оставалось только молиться о чуде, поскольку иной надежды на спасение у нее не было.

* * *

Ребекка извивалась словно змея…

Как не пытался тучный Колобок прижать ее к земле всем своим пятипудовым телом, если б ведьму не связали, похотливый расстрига не удержался б на ней сверху и одного мгновения. Ни одна норовистая кобылка не пыталась с такой яростью сбросить первого наездника. Даже в ночной тьме было видно, какой испепеляющей ненавистью горят ее глаза. И мычала девица при этом столь громко, что в любой момент могла разбудить остальных драгун.

– Да успокойся ты, дуреха. Я не причиню тебе вреда, – успокоительно проворковал расстрига. – Я не какой-то хам неумытый. Томашевскую семинарию окончил. А школяры, в греческой любви толк знают. Останется твое целомудрие с тобой.

Но то ли ведьмочка не расслышала его слов, то ли по какой иной причине, но в ответ она завертелась еще неистовее, да замычала громче.

Помянув нечистого, Колобок слез с непокорной ведьмы, подтянул штаны, ухватил ее за ноги и… опять проснулся.

За эти пару часов, дожидаясь своей смены, от неутоленного вожделения Колобок измучился больше, чем за весь предыдущий день на веслах. Не удивительно, что и сон его был под стать сладострастным мыслям. В конце концов, замаявшись вертеться, расстрига подсел к караулившей смене.

– Что-то не спиться… – объяснил, жалостно кривя губы. – Живот урчит и урчит. Давайте, посижу вместо вас. Чего всем мучиться?..

Уже готовые сорваться с губ слова о том, что надо меньше жрать, оба драгуна проглотили молниеносно. Для того чтоб увильнуть от обязанностей все способы хороши. Даже неприятности товарища.

Выслушав их фальшивые сочувствия по поводу своего мнимого недуга, Колобок с облегчением вздохнул. Теперь осталось решить вопрос с напарником. Можно было разбудить и честно разделить на двоих время, отведенное на развлечение, а можно – оставить его спать до того момента, пока забава не надоест. Осторожный разум одобрял первое решение, зато расшалившееся воображение – настойчиво требовало самому наиграться всласть, пока никто не мешает. Порешив на этом, Колобок поднялся на ноги и подошел к лежавшей немного поодаль девушке.

Постоял над ней, упиваясь своей безграничной властью, потом – припомнив недавний сон, ухмыльнулся, ухватил ведьмочку за лодыжки и потащил подальше от кострища. Шагов через двадцать остановился, рывком перевернул девушку кверху попкой, а сам уселся ей на колени.

Ведьмочка что-то просительно замычала, но Колобок даже не подумал обращать на нее внимания, а стал жадно ощупывать выпуклые ягодицы, услужливо обнаженные, вздернувшимся выше поясницы, подолом. Почувствовав на себе чужие руки, Ребекка тут же попыталась извернуться.