Текст книги "Беспокойное наследство"

Автор книги: Олег Говда

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

Спешившиеся ордынцы, грозно поводя пиками и ятаганами, бросились осматривать избы. Выбивая ударом ноги хлипкие двери, басурмане ворвались в ближайшие дома, и десятник, ожидавший привычной ругани, звона стали, предсмертных воплей, рыданий и визга, услышал… тишину.

А в следующий миг, на притихшую улицу Выселков галопом вылетела основная часть отряда. Во главе с сотником и шаманкой. Командир отряда мигом подметил брошенных лошадей и разъяренно рявкнул на растерянного десятника.

– Что здесь происходит, Мустафа?! Почему я не вижу ни пленных, ни убитых? Где трупы врага и куда подевались твои люди?!

– На нас кто-то напал, сагиб! Я приказал осмотреть дома.

– И что? Они все там уснули?! Или уселись, чтоб бросить кости на удачу?

– Я не знаю, сагиб… В этой деревне все очень странно… Несколько воинов уже погибло…

– Да? Тогда почему я не вижу трупов? Не ищи себе оправданий, Мустафа! Иди и сам посмотри: чем твои псы там занимаются!

– Как прикажете, сагиб…

Десятник поклонился и бросился к ближайшему дому. Но не к зияющему зловещей чернотой, распахнутой пасти хищного зверя, дверному проему, а к окну. Подбежал, ухватился руками за подоконник, сунул голову внутрь и – сильно взбрыкнув ногами, полез в дом. Мгновение спустя он странно обмяк, переломившись в пояснице, но все так же упорно продолжал переползать через подоконник, пока полностью не скрылся внутри.

– Засада! Все ко мне! К оружию!

Сотник еще не понял, откуда исходит опасность, но в том, что десятник Мустафа мертв, как и все его люди, сомневаться не приходилось. И опытный командир отдал единственно верный в такой ситуации приказ – собирая силы в единый кулак. А нападать или убегать – надо было еще решать.

– Увы, это не засада, мой господин, а смертельный капкан! – прокаркала у него за спиной шаманка. – Чародей заманил нас в поселение мангусов!

– Мангусов?!

Услышав самое страшное еще с детских лет для каждого правоверного слово, сотня опытных бойцов в тот же миг утратила всякое подобие строя и стала сбиваться в плотную кучу. Никто не хотел оставаться снаружи клубка. Бесстрашные степные воины, плюющие в лица врагов, презирающие собственную смерть и не страшащиеся пыток, превращались в трусливых зайцев от одной только мысли о возможности стать добычей пожирателей душ.

Сама по себе смерть для басурманских воинов всего лишь неизбежное и чуть неприятное ощущение, которым сопровождалось освобождение истинного духа от телесной обузы, перед вхождением в райские чертоги. Но, если мангусы сожрут душу, что же тогда вознесется к Создателю? Как Аллах сможет встретить погибшего воина в Саду Грез и наградить его вечным блаженством? Что станут ласкать нежные руки прекрасных гурий?.. Ужаснее участи невозможно себе представить.

Сохраняющая спокойствие во время всей этой суеты, шаманка подняла руки над головой и хлопнула в ладони. Потом выпрямила их перед собой, ладонями вниз и чуть согнув пальцы, наподобие когтей – резко очертила круг, соединив кисти с громким хлопком за спиной.

Лица степняков просветлели. Обычные воины мало понимали в магии, но жест, набрасывающий защитный колпак, узнал каждый.

– Ты сможешь их победить? – недоверчиво спросил сотник, из-за суеверного страха даже не называя пожирателей душ по имени.

– Я – нет, не смогу… – ответила та, выискивая что-то в своей торбе. – Живому с мертвым – ни в обычном бою, ни в магическом – никак не совладать. Это – как пытаться угомонить наводнение, поливая реку водой из кувшина. Но, у меня есть нечто, чего они бояться. Вернее – то, что поможет призвать сюда их вечного врага.

* * *

«Человек! Пришло твое время! Ты обещал помочь! – раздался в голове Куницы голос деревенского старосты. – Шаманка призывает ифрита! С духом огня мы не сладим… Вернее – управимся, но при этом – очень, очень много наших погибнет».

"Я помню… Сейчас что-нибудь сообразим".

– Помочь? – переспросил Степан, удивленно глядя на казака. – Ты что, брат Тарас, белены объелся? Мы же, вроде, как собирались их между собой стравить. Или запамятовал?

– Собирались…

– Но, я так понимаю: ты передумал?

– Передумал…

– И когда только успел, скажи на милость? – вздернул брови побратим. – Вот же шило! На час одного нельзя оставить!

– Успел…

– Издеваешься?! – осерчал Небаба.

– Ну, что ты, Степан, – примирительно ткнул его кулаком в бок Куница. – Объяснять долго. Так, поговорил с Петром по… душам. После обязательно расскажу подробно… Ответь лучше: нет ли у тебя в запасе какого-то чародейского трюка, чтоб помешать шаманке?

– Да с какой стати мне это делать? Упырей спасать? Извини, я – против. Пусть грызется нечисть!.. Чем больше издохнет, тем чище вокруг станет! Вспомни, мы же именно этого хотели!

– Все верно, брат, – слова казака звучали твердо и уверенно. – Но то было раньше. Я не стану спорить с тобой, не время сейчас… – Куница тронул побратима за локоть. – Прошу, поверь: так будет правильнее всего. Так – нужно!

– Ифрит – это очень плохо, парни, – присоединился к их спору Орлов. – Норов у духа огня еще тот. И если он разозлится, да пойдет куролесить – то на версту вокруг только оплавленная земля останется. На которой – полвека ничего расти не будет. Знаю, приходилось как-то видеть.

"Быстрее, человек! Мы уже не успеем уйти. Ифрит набирает силу! Ты ведь обещал…"

А тем временем прямо посреди улицы, в полуметре над землей заплясал, вызванный умением шаманки, махонький огонек. Сперва он был размером с язычок пламени от зажженной свечки, но понадобилось всего несколько ударов сердца, чтобы ифрит подрос до размеров горящего факела и приобрел очертания скособоченной пятиконечной звезды.

– Гм… – задумчиво пробормотал Небаба, перебирая в уме подходящие к случаю заклинания. – Да, я бы мог обратить волшбу шаманки против нее же, если б удалось старуху чем-то отвлечь. Но как? В момент призыва духов чародей так сосредоточен, что ничего не слышит и не видит. Да и воинов вокруг нее, почитай вся сотня сгрудилась…

А Куница его уже не слушал. Мысль, посетившая парня, была столь необычная и дерзкая, что он, не раздумывая, зажмурился и…

Неведомо, именно так и загадал Тарас, или просто не смог по-иному объяснить волшебным силам собственное желание, но над подобием пляшущего огненного человечка неожиданно возникла деревянная кадка. Зависла на мгновение, будто сомневаясь в том, верно ли она истолковала волю человека, а потом резко опрокинулась, выливая на ифрита воду. И – громко зашипев, словно разъяренный кот, еще не вошедший в полную силу, дух огня превратился в облако пара, которое тут же было радостно подхвачено и развеяно легким ветерком, так вовремя созданным или подвернувшемся под руку.

– Нет!!!

Истошный и переполненный отчаяньем визг, раздавшийся в следующую минуту, был столь пронзителен, что все басурмане схватились за головы, закрывая едва не лопнувшие глаза и зажимая ладонями уши. У воинов стоявших ближе всего к шаманке, носом хлынула кровь, а у многих помутилось сознание. А лошади и вовсе взбесились… Часть понесла, другие взвились на дыбы, сбрасывая всадников, а еще часть – совершенно взбесившись, хватала зубами все, до чего могла дотянуться. При этом, мощные лошадиные челюсти, в основном, сжимались на бока сородичей и ногах ордынцев.

Во всем этом бедламе уже никому не было дела до чего-либо иного, кроме спасения собственной жизни. Сотня ордынцев в мгновение ока превратилась в неуправляемую отару испуганных, жмущихся друг к дружке овец, вокруг которой неспешно кружит волчья стая. И ошалевшие от крови волки могли теперь свободно вырезать всех подряд или на выбор…

– Вражья сила! Предупреждать же надо, чародеи недоученные… – выдохнул в следующее мгновение Василий Орлов и тут же заорал: – Хватай ее, Степан! Быстрее! Не спи!

– Как?

– Нежно!

Куница открыл глаза и увидел, что его товарищи, пытаются удержать отчаянно брыкающуюся басурманскую шаманку, перенесенную сюда силой его завершающего желания.

– Да за руки, за руки держи, а не за горло!

– Сила Господня! – брезгливо морщился Небаба. – Ее лохмотья издают такую вонь, что притронутся противно!

– Ну, так сделай с ними что-нибудь! Трудно тебе, что ли?

– Спасибо, что напомнил, Василий. Сейчас… – Степан о невнятно забормотал, и в следующую минуту, от пронзительного писка, который издала шаманка, у Куницы заложило уши, а пробегавший мимо, упырь шарахнулся в сторону.

– Нашел время веселится… бесстыдник! – нервно хохотнул опричник, с некоторым удивлением, но не без удовольствия еще крепче прижимая к себе, извивающуюся в его руках, совершенно голую девицу. На шаманке не осталось ничего, кроме ее собственных, неопределенного цвета и сбитых в жуткий колтун, волос.

– Выбросить всегда проще, чем очистить… – отмел упрек товарища Небаба, – Хоть обычным способом, хоть чародейским… – Степан пристальным взглядом окинул пленницу, высматривая припрятанные амулеты. Но заклятие сработало отменно – на девице не осталось даже нитки, словно только что уродилась. – Сам-то чего уставился? Нравится, небось, а?

– Странное дело, – потер задумчиво переносицу опричник. – Сколько на свете живу, всегда думал: раз шаманка – значит, карга старая. А тут такая птичка-невеличка. Девчонка совсем… Отмыть, причесать – и хоть замуж бери… Ей, а ты чего кушак распускаешь?

– Не надо! Пожалуйста, не надо!.. – взвизгнула девчонка, испуганно таращась на здоровяка и непроизвольно, ища защиту, прижимаясь к Василию.

– Руки свяжем… – буркнул тот. – Или ты всю жизнь собираешься ее удерживать?

– Развлекаетесь? – с легкой насмешкой поинтересовался, неслышно возникший рядом староста Выселок.

– А тебе что? – тут же окрысился Степан, похоже, надолго, если не навсегда невзлюбивший упырей.

– Мне? – переспросил и пожал плечами тот. – Да сколько угодно. Дело молодое, житейское… И право победителя, обратно же никто не отрицает… Я бы и сам не прочь тряхнуть стариной.

– Да не собирались мы… – отмахнулся Куница, невольно потупившись. А ведь прав был упырь. Мыслишка-то шаловливая и паскудная, от созерцания стройного девичьего тела, мелькнула. Еще как мелькнула… – С чего ты взял, охальник старый?

– Ага, – понимающе кивнул тот, пряча усмешку в широкую ладонь, оглаживая бороду. – Это вы девку догола раздели, а чтоб сподручней было с ней о хорошей погоде разговаривать, заодно и руки связали… Мало ли – вдруг не согласиться, дождь накличет? Бывает. Я лишь хотел заметить, что если вы решили таким приятным способом лишить ее колдовского могущества и обезвредить, то, вопреки устойчивому заблуждению отцов вашей церкви, непорочность и чародейская сила никоим образом промеж собой не связаны. И кроме потехи, иной пользы, от надругательства, вам не будет…

– Не надо, атаман… Пожалуйста… – взмолилась шаманка, глядя на Куницу.

Из всего разговора, и того, что старый упырь хоть и с подковыркой, но вполне уважительно обращался к молодому казаку, она сообразила, что именно Тарас главный в этой компании. – Не разрешай своим воинам меня обижать…

– Ишь ты, – восхитился Степан. – Как по-нашему щебечет, красотка заморская. Где только научилась?

– Матушка моя из этих сторон… – торопливо объяснила та. – В полон взяли… Так я и родилась. Она здешнему говору и обучила…

– То-то я гляжу, не похожа ты на степнячку… – хмыкнул Василий. – Басурманские девки, обычно, смуглы, костлявы, как тарань, да чернобровы, а наша пленница – телом бела, ребрами не светит и светловолоса… будет. – А потом поинтересовался, как бы между прочим. – И какая нашему атаману с того польза, чудо заморское? Ну, если он тебя от наших гадких помыслов убережет? Повалять по травке не даст?

– Верной рабой стану! Своим погребальным костром в том клянусь… – неожиданно горячо заговорила шаманка. – Атаман – сильный чародей! Он не только меня, он – самого духа огня победил! Такому служить не зазорно!

– Товарищи мы все… – зачем-то стал объяснять Тарас.

– А девица, похоже, не шутит, господин ведун, то бишь – пан атаман… – заметил вкрадчиво деревенский староста. – Сильнее клятвы не придумать. У басурман с погребением строго. И хоть конь кобыле не товарищ, а – гм, брат… я б не стал, вот так, сходу, отмахиваться от ее присяги… Тех, длинноволосых, которые только для услады, кругом хоть пруд пруди, а – с умом и пониманием, на базаре не купишь…

– Вот заладил, старый хрыч, – насупился Тарас. – Сколько можно? Сам-то оторви глаза от ее голого зада, а то уже ни о чем другом, кроме как о блуде, и думать не можешь. Запамятовал, как сам просил защитить от ее чар? Ну, а что раздели девку впопыхах, так в бою всякое случается… Кольчуга да панцирь – и то, иной раз, с плеч слетают. Сабля, она не спрашивает: по рубахе или по кушаку лезвием черкнула? Только спроси, тебе любой казак расскажет: как без портов не только из постели чужой жены убегать приходилось, но также с врагом рубится, левой рукой порты удерживая… Кстати, знаешь, почему в шароварах такая широкая мотня? А чтоб, когда они на сапоги сползут, бегать не мешали и шаг не укорачивали…

– Уел, уел старика… – незлобиво усмехнулся упырь. – Прав ты, атаман… Всякая тварь Божья слаба своими желаниями. И в самом деле жалко мне стало, что такой лакомый кусок из рук ускользает. Но не по той причине, что ты, по молодости лет и мужскому обыкновению, подумал. Не забывай, я хоть и похож на вас внешним обликом, а все ж – не человек. Просто, в молодой девке силы больше всего. И отдает она ее щедро, не скупясь… Это не воин, который до остатка, до последнего вздоха за жизнь цепляется… Чего лукавить: захотелось шаманку себе оставить. Уж она б, ласковая, мне годков двадцать, не меньше, сбросила… Но, коль девка обет верности тебе дала – то даже уговаривать не стану. Поверь старику: в дальней, да опасной дороге иной раз и кривая клюка подспорье…

– Слушай, старый… – подошел ближе к упырю Василий. – Чего это ты так упорно нам ее навязываешь? Уж не решил ли рассчитаться, пойманной нами же, девицей за оказанную деревне помощь?

– Ах, да… Хорошо, что напомнил, опричник… – посерьезнел староста и низко поклонился всем троим. – Благодарствуем, вам. И пусть Правь не посчитает этот ваш поступок за смертный грех. Врага убивать всякому позволено. А что до платы, то нет у нас ни злата, ни каменьев дорогих. Сами понимаете – мертвым они без надобности. Вот и не храним, не копим…

– Ага, примерно чего-то такого и следовало ожидать… – покивал Орлов. – Что люди, что нелюди – всяк норовит в рай на чужом горбу въехать.

– Это верно. Иной норовит еще и усесться поудобнее, да кнутом подгоняет… – не обиделся староста и продолжил, как ни в чем не бывало. – Моя плата будет ценнее. Я дам совет…

– Угу, – теперь уже не удержался от язвительного тона и Небаба, продолжая крепко держать притихший предмет обсуждения. – Как известно: ничто не стоит так дешево и не оплачивается столь дорого, как добрые советы…

– Совет? – переспросил Куница. – А какой?

– Тебе лучше знать… – пожал плечами староста, засовывая большие пальцы за кушак и покачиваясь с носка на пятку, показывая всем своим видом, что готов рассчитаться хоть сейчас. – Но не спеши, господин казак… Дорога ложка к обеду. Когда придет время, и ты поймешь, что не знаешь: как быть – вспомни мои слова и приходи в гости. Вот тогда и поговорим. Кто знает – может и не пустой разговор получиться…

– Хорошо.

Может, кому-то другому, вся эта таинственность и не слишком понравилась бы, но Тарасу, с детских лет приученному отцом, что настоящий казак больше молчит и слушает, нежели спрашивает, а также к постоянным полунамекам и прочей таинственности, окружавшей покойную Аглаю Лукиничну, слова упыря не показались странными. Более того, Куница догадался, что подобное обещание, в устах нечисти, значит гораздо больше, нежели можно судить с первого раза.

– Вот и ладушки, – усмехнулся тот, с некоторым сожалением в последний раз ощупывая взглядом плененную басурманку. – Ну, вы тут развлекайтесь, как считаете нужным, а я к своим… А то, чего доброго – за разговорами – голодным останусь… – и прибавил, как бы извиняясь. – Слишком долго мы сдерживались… Теперь не остановить. Если сам не озабочусь – все, до последней крошки подберут… Даже хромой лошади не оставят.

От упоминания о той страшной судьбе, что упыри, не без их помощи уготовили побежденным, Куница вздрогнул и помрачнел еще больше.

– Как хотите, хлопцы, но я тут более задерживаться не намерен… Вроде – басурмане наши враги заклятые, а все ж – не по-людски, как-то… Муторно на душе.

– Это верно, человек… – бросил через плечо староста. – Уходите, от греха подальше. Нечисти веры нет, могут за добро и худом отплатить.

– На тебя не угодишь… атаман, – пожал мощными плечами Степан. – То безвинно страдающим упырям помочь хочешь, то – басурман жалеешь. На, сам оберегай свой приз… – он выдернул пленницу из рук Орлова и толкнул ее в объятия побратима. Но шаманка тут же упала на колени и обняла казака за ноги, прижимаясь щекой к его сапогам. – Вот-вот… Хорошенько подумай, прежде чем окончательно ее судьбу решить. Чтоб после не сожалеть о содеянном.

– Потом, – Куница поспешно поднял девушку. – Для начала, уберемся куда-нибудь подальше от этого места. Там и поговорим…

"Погоди, атаман… – радостно-растерянный голос Призрака прозвучал совершенно неожиданно в голове Тараса. – Сперва простимся с тобой… Мой срок служения вышел…".

– Налево пойдешь – коня потеряешь, направо пойдешь – девицу найдешь… – коротко хохотнул Василий. – Что ж так не вовремя? Неужто подождать нельзя? Видишь: какую обузу наш атаман приобрел? Не на собственном же горбу ему ее переть? Степан осерчал чуток – и под седло не согласится…

– Ну, атаман Терн-Кобылецкий тоже не на весь век в лошади к нам нанимался… – не поддержал опричника Куница. – Прощай, коли так, раскаявшийся разбойник… Как оно говорится – земля тебе пухом, что ли?

"Не имеет значения, какие слова говорится при расставании, – ответил тот. – Важно лишь, что при этом думают… Спасибо, на добром пожелании. А что до своевременности, ездовых лошадей и прочей житейской суеты, то тем, кто принимает решение – лучше знать… Сними узду, атаман Куница, отпусти меня…"

– А это мысль, – неожиданно засуетился Степан, хитро ухмыляясь. – Давай я сниму… Так сказать, на правах первого хозяина упряжи… Тем более, что у нашего атамана руки заняты… – и Небаба быстрым шагом направился к стоявшему чуть в сторонке Призраку.

Седой конь нетерпеливо вытянул ему навстречу шею, будто волшебная узда вдруг стала для него невыносимо тяжким грузом.

– Бывай, атаман… – шепнул негромко Степан. – И до встречи. Замолви там за нас словечко, при случае.

Потом сноровисто, одним движением сдернул уздечку с головы Призрака, и… едва успел подхватить, падающее на землю седло.

– Дьявол! – выругался, когда тяжелая кульбака больно ударила его другим концом по пальцах ноги. – Помог бы, Василий, что ли? – проворчал недовольно, кладя седло на траву. – У тебя-то руки не заняты…

– Откуда я мог догадаться… Ну, что все именно так произойдет. Я слышал вашу историю, но ведь собственными глазами не видел…

– Ладно, не бери в голову, это я сгоряча брякнул… – махнул небрежно рукой Степан, как-то подозрительно бочком приближаясь к шаманке, крепко вцепившейся в рукав кунтуша Куницы. Девица с испугу даже на наготу перестала обращать внимание, боясь хоть на миг выпустить из рук своего спасителя.

– Интересно, это кто ж из вас кого в плен взял? – спросил насмешливо Небаба. А когда басурманка повернулась лицом на его голос, еще раз взмахнул рукой. Да так ловко, что зажатая в руке волшебная уздечка упала точно на голову шаманке.

Миг – и возле опешившего Куницы била копытом золотистая кобылица, со знакомо сбитой в колтун рыжей гривой, но – неожиданно роскошным, шелковистым хвостом.

– Ты чего учудил, бессовестный?! – возмутился Тарас. – Сейчас же сними…

Орлов хмыкнул, и хотел заметить, что у атамана Куницы тоже руки имеются, но смолчал.

– А что? – состроил тем временем невинное выражение Небаба. – Вполне ладная кобылка получилась. Да ты не горячись, побратим. Подумай головой. Во-первых, исчезла проблема с одеждой для девицы… Безопасность и спокойствие нам обеспечено – это два. С копытами вместо рук много не нашаманишь. А заодно и вопрос с лошадью разрешился.

– Это что же получается, ты хочешь меня ей на спину посадить?!

– Подумаешь… – с некоторой обидой произнес Степан. – На моем хребту господину казаку кататься не зазорно было, а тут – совесть замучила. Она тебе в верности клялась? Клялась. Рабой быть обещалась? Обещалась. Вот, пусть и исполняет свой обет. Послужит для начала лошадкой атаманской.

– Вообще-то, девкой она краше была, и мне больше нравилась… – причмокнул губами Василий, оценивающе приглядываясь к ладной кобылке. – Но, должен признать – так тоже неплохо смотрится. И поучительно… Пусть привыкает, к жизни бабьей. Сам знаешь – молоденькую раскрасавицу каждый на руки рад подхватить, а замужней бабе – и сам на шею норовит усесться, да еще и выводок ребятни к подолу пристроить… – Орлов Ну, так что, други, будем убираться отсюда, или продолжим умные разговоры разговаривать?

– Будем, – вынужденно согласился Куница, неодобрительно поглядывая на то, как опричник седлает послушно замершую кобылку. – И все же, не по-людски как-то. Даже имени ее не спросили…

"Галия… Зови меня Галия, атаман… Или, каким угодно другим именем, которое тебе больше нравится… – услышал он мысли басурманки. – И не беспокойся ни о чем. Ты был добр, и я готова служить тебе в любом обличии…"

– О! – тут же отозвался Степан. – Видишь, Галя тоже понимает, что так лучше для всех будет. А снять уздечку в любой миг можно. Не навеки ж мы ее в лошадку оборотили, в самом-то деле…

– А вы как?

– Ну, выбор у нас не богат, – ответил оборотень-опричник. – Я, как обычно – на крыло. А ты, Степан?

– И я с тобой. Летать проще, чем на четвереньках бегать… Да и сподручнее будет нам вдвоем, если в небесах опять с каким-то басурманским соглядатаем свидимся.

– Ну, добро… Уговорили, – кивнул Куница, но в седло не запрыгнул, по своему обыкновению, а сел чинно, мягко – будто и не запорожец вовсе, а раздобревший священник. Еще и сплюнул трижды перед этим через плечо. И уж совсем непонятно – зачем-то отряхнул шаровары.