Текст книги "Битва за Гималаи. НКВД: магия и шпионаж"
Автор книги: Олег Шишкин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)
Глава 15. Перерожденец
Боги всегда с нами. Они возвращаются из небытия ночи, и никакая сила не способна оборвать их путь. Об этом стоило подумать, приближаясь к местечку Шара-Суме, где жил буддийский святой Тойн-лама. Здесь, в горах Карашара, он правил местными калмыками как регент при несовершеннолетнем хане.
Тойн-лама считался перевоплощеньем известного тибетского святого Сэнчэн-ламы, настоятеля монастыря в Шигатце. Когда англо-индийский путешественник и разведчик Сарат Чандра Дасс предпринял тайное путешествие в запретный Тибет, Сэнчэн-лама содействовал ему в этом предприятии, что было рискованно. Случайно о его помощи чужеземцу узнали в Лхасе, и жестокий суд приговорил святого к утоплению в реке. Приговор дополнили еще более страшной пыткой – запретом на новые перерождения. Перед казнью Сэнчэн-лама пророчествовал, что если ему и суждено будет перевоплотиться, то это произойдет в «стране войлочных палаток»– у карашарских калмыков, а лучшим знаком такой реинкарнации станет деформированная коленная чашечка. Особенно остро переживал смерть Сэнчэн-ламы его бывший ученик, второй иерарх Тибета, настоятель Ташилунпо– Таши-лама.
«У нас был сын слуги покойного ламы (Сэнчэн-ламы. – О. Ш.), ездивший по поручению отца к молодому князю», – вспомнит Рерих в «Алтае– Гималаях»[100]100
Рерих Н. Алтай – Гималаи. – С. 53.
[Закрыть] о путешествовавшем с экспедицией Рамзана-гегене. Этот монах однажды уже посещал калмыцких вождей. Когда в 1904 году англичане захватили столицу Тибета, одним из ультимативных требований к лхасским священнослужителям полковник О’Коннор назвал снятие запрета на перерождения Сэнчэн-ламы.
И действительно, как только в соответствии с требованием британцев был подписан указ об отмене запрета, несколько месяцев спустя в Карашаре был найден мальчик, новая реинкарнация известного монаха с характерным признаком покойного– деформированной коленной чашечкой. Младенец имел и другие приметы своей прошлой оболочки. Таково фантастическое происхождение Тойн-ламы.
В 1921 году этот монах совершил паломничество в Лхасу, но был там принят сдержанно, и лишь Таши-лама, помня об услугах, оказанных ему в предыдущей жизни, с симпатией отнесся к молодому ламе.
Желтая часовня, давшая название селению, состояла из двух кумирен и находилась в ущелье реки, недалеко от ханского двора. Для многих калмыков Тойн-лама был главным наставником в делах веры и абсолютным авторитетом.
Не раз в истории Центральной Азии случалось так, что именно союз с калмыками определял жизнестойкость государств. И даже в Лхасе особым почетом пользовались эти воинственные и степенные степные ханы. Еще в XVI веке после вооруженных столкновений с войсками Цинской империи калмыки откочевали из Синцзяна в прикаспийские степи. Большая часть их живет там и поныне. Но некоторые улусы все же, затосковав по покинутой отчизне, возвратились обратно и, как и прежде, стали вести кочевую жизнь. Как воин калмык-кавалерист не знает себе равных. Приученные с детства к жизни в седле, кочевники славились своим умением сражаться двумя саблями сразу, ведя коня не камчой или шпорами, а коленными чашечками. У карашарских калмыков имелось три кавалерийских эскадрона, обученных русскими инструкторами, бывшими белогвардейцами.
Как только китайским чиновникам стало известно о желании экспедиции посетить Желтую часовню и встретиться с Тойн-ламой, они поспешили предупредить Рерихов о том, что такой визит будет запрещен. К стоянке каравана были посланы эмиссары – начальник карашарского почтового отделения и секретарь члена городского правления – с предписанием срочно изменить маршрут. В ответ на этот демарш глава экспедиции уже на следующий день перенес лагерь в Хотон-сумбул– зимнюю резиденцию Тойн-ламы, чем вызвал гнев китайских властей, решивших силой возвратить дерзких путешественников из стойбищ «ненадежных» калмыков. Посланные за ними солдаты должны были выдворить экспедицию, но ее участники предпочли вступить в военное столкновение. «Мы уже собирались снять печати с ящиков с оружием, чтобы раздать его нашим людям», – писал Юрий Рерих в книге «По тропам Срединной Азии»[101]101
Рерих Ю. По тропам Срединной Азии. – Хабаровск. 1982.– С. 93.
[Закрыть]. Встретив столь решительный отпор со стороны экспедиции, китайские чиновники уступили их желанию.
У встречи в Хотон-сумбуле была и еще одна цель – о ней знал лишь узкий круг посвященных: через территорию калмыков шла тайная тропа в Тибет[102]102
«Местные калмыки через своих малых лам имеют связь с Тибетом обычно через паломников, которые проходят в Тибет двумя дорогами– первая через Юлдузы в область Кукунор и далее, и вторая через Монголию на Ургу и там обычным путем в Тибет – точно через кого именно ведется связь, выяснить не удалось», – сообщал источник № 2, консул в Кульдже Печатников. – РГВА Ф. 25 895. Oп. 1. Д. 832. Л. 123.
[Закрыть]. На трассе стоял их боевой отряд, и именно этим секретным путем доставлялось оружие тибетским оппозиционерам-повстанцам. Тойн-лама активно помогал заговорщикам, а в их лице и своему ученику в прошлой жизни – Таши-ламе.
Переговоры, проводившиеся Рерихом, касались вовлечения Тойн-ламы в операцию и создания из калмыков опорной боевой группы, которую можно было бы использовать в случае обострения ситуации в Синцзяне, а проще говоря – в случае восстания. Эмиссары Коминтерна начали появляться в калмыцких стойбищах еще в 1921 году. Они предлагали Тойн-ламе присоединиться к Монголии и создать с ней федерацию. Но в силу многих причин такой союз не состоялся. С тех пор обработку вождя кочевников вели прибывавшие с севера торговцы священными шапочками. 22 февраля и 8 марта 1926 с Тойн-ламой пытался договориться сотрудник Советского посольства Быстров. Тогда ему не удалось заручиться поддержкой калмыка – тот вел себя крайне осторожно.
Суть большого плана, предложенного Быстровым влиятельному калмыку, сводилась к тому, чтобы Тойн-лама пригласил к себе в ставку Таши-ламу. Тот от приглашения не откажется, и его поездка на запад Китая ни у кого не вызовет подозрений. Однако, двигаясь в Синцзян, Таши-лама должен будет изменить свой маршрут и неожиданно объявиться в Тибете, где появление главного оппозиционера неминуемо спровоцирует восстание его сторонников.
Во время визитов в Урумчи Быстрову так и не удалось договориться с Тойн-ламой. И когда Рерих прибыл в ставку калмыков, он также попытался провести переговоры по вопросу о приглашении Таши-ламы. Как важный инструмент давления были использованы послания оппозиционеров к вождю калмыков, переданные Николаю Константиновичу Рамзана-гегеном. После напряженного диалога Рерих все же склонил Тойн-ламу на свою сторону.
Глава 16. Перед Потопом
1
В столице Западного Китая роились русские эмигранты. Конечно, Урумчи не был ни Харбином, ни Ригой, но русская речь здесь слышалась на каждом углу. Беженцы из Семиречья, казаки Анненкова, Бакича, Дутова, даже казанские татары– всех их занес сюда буйный ветер гражданской войны в России. Масса русского люда обитала в факториях или рядом с кишечными заводами Бреннера, Кауфмана или Фауста. Обособленно от них существовали кержаки-староверы. Они жили в своих деревнях закрыто и тихо. Жили еще с давних времен.
А в общем-то Урумчи был страшной дырой. Пыльный город, в котором многочисленные нищие китайцы кормились мясом тощих собак и продавали собственных детей. В иные дни черный ветер приносил из глубины пустыни тучи серого, похожего на пепел, песка. Внешне город был тихой заводью. Но гражданская война, бушевавшая теперь уже в Китае, никому не давала расслабиться. На базаре все время ходили какие-то слухи о приближающейся резне, которую готовил кто-то, но неизвестно кто и неизвестно кому, однако, когда она начнется, достанется всем.
Советское генеральное консульство тоже вело отдельную жизнь. По приказу из Москвы оно здесь занималось пропагандой возвращения на родину беженцев и преимуществ советского паспорта. Близилось 1 Мая и все консульство готовилось к показательному празднику международной солидарности трудящихся, триумфом которого должно было стать установление во дворе миссии памятника вождю мирового пролетариата.
Многие обитатели советского консульства или являлись сотрудниками ОГПУ, или были тайными осведомителями. Они делали это бескорыстно и с пониманием той большой ответственности, которая лежала на них как гражданах СССР. Каждый день ворох информации секретных агентов переправлялся в Москву и имел вот такой вид:
«СВЕДЕНИЯ «054». ИСТОЧНИК «У».
Иностранный шпионаж
Казалось бы, если учитывать географическое положение, которое занимает Синцзян, здесь не должно быть заметно какого-либо поползновения других стран, ибо если взглянуть на карту, то положение Синцзяна рисуется совершенно обособленным для других стран, исключая СССР, неприступным как политически, так и экономически, ибо соприкосновение такого сильного соседа, как СССР, на столь обширном пространстве, «начиная от далеких Памиров и кончая Монголией», и сожительство с ними в полной дружбе само собой говорит за то, что в Синцзяне не должно быть места для происков других держав.
В действительности картина рисуется несколько иначе. Каждому известно, что Синцзян никакой военной силы не представляет, почему именно здесь и не должно быть никакого шпионажа. Но не тут-то было. Англия опоясала бедный Синцзян сетью своих агентов и шпионов во всех отраслях жизни провинции. С одной стороны, эти филеры следят за тем, чтобы быть в курсе дела всех мероприятий правителей провинций, с другой– зорко следят за деятельностью СССР, в лице его консульства, нередко пускаясь при этом на всякие провокации, ибо каждый шаг того или другого консульства становится главной темой решительных газетных статей, где описывается, «что большевистским агрессивным аппетитам нет предела». Заодно из них исходят и угрозы о якобы пагубных последствиях не только для Синцзяна, но и для Китая в целом.
Сеть этих шпиков организована очень умело и хитро. Имеются следующие филеры: англиканский миссионер, английский подданный, служивший в фирме «Фауст» В. В. Этчес, начальник почты итальянец Кавальери.
Возглавлял всю эту организацию английский консул в Кашгаре, перед которым отчитывались урумчинские филеры. Что же касается Кавальери, то он в своей работе почти всецело был подчинен своему центру и представлял собой самого нежелательного для нас филера, имеющего близкую связь с Генконсульством, в лице машинистки Зои Васильевны Яковлевой, которая находилась с Кавальери в интимных отношениях, часто ночуя у него и нередко принимая ухажера ночью на своей квартире в Генконсульстве. Пока я не могу утверждать, в каких размерах используется Яковлева, но уже один факт их интимных отношений говорит за то, что тут что-то неладно и притом, когда разговоры происходят в присутствии других лиц, то он сразу же переходит на французский язык и становится для других не понятен. Не могу допустить, чтобы Кавальери, сей хитрый человек, был бы заинтересован (в ней) как в женщине, ибо и без нее у него таких найдется добрый десяток, и притом Яковлева представляет собой старую деву в 34 года. Правда, Яковлева по натуре очень скрытная, но это по отношению нас, но по отношению, где, как она говорит, задета любовь, там этого соблюсти нельзя, и как та очень богатого купеческого происхождения, далеко не симпатизирует Советской власти и может явиться очень вредной в Урумчи. В будущем же можно с уверенностью сказать, что шпионаж будет развит более сильно вновь прибывшим начальником почты, англичанином Маклорном, который безусловно воспользуется Кавальери для сближения с Яковлевой. Необходимо отметить, что этот вопрос, как выясняется, стоит и стоял очень остро. Достойно удивления что не были приняты своевременные меры искоренить это в корне, ибо за милые глазки и пару дюжин подаренных платьев (Яковлевой 12 штук и жене бывшего секретаря Елене Петровне Плотниковой 12 штук) может предать то, что заработано кровью сотен тысяч рабочих и крестьян. Надеюсь, что товарищи, которые будут читать настоящий обзор, предпримут надлежащие меры и избавят наши учреждения от иностранного шпионажа. Плотникова проживает в Ташкенте, адрес известен уполномоченному НКИД»[103]103
РГВА. Ф. 25 895. Оп. 1. Д. 336–337.
[Закрыть].
Источник «У», сообщивший сведения «054», был, по всей видимости, настоящим бдительным патриотом СССР. Время от времени он передавал секретную информацию одному раскосому парню, которого считал сотрудником ОГПУ и который появлялся в условленное время в условном месте. К этой своей части жизни сотрудник посольства относился необычайно серьезно и добросовестно. Но патриот «У» не знал одного существенного обстоятельства – его чекист не был чекистом и даже не являлся гражданином СССР. Информация, которую неизвестный получал из советского генконсульства, шла в Ургу– в Разведывательный отдел Монгольской Народно-Революционной Армии. Далее с нею знакомился начальник этой службы товарищ Чухул. Но, кроме него, сведения время от времени тайно читал и товарищ Мустафин, советский инструктор Разведотдела МНРА и одновременно резидент Разведывательного управления Красной Армии в Монголии. Всю информацию, обнаруженную им в инструктируемом подразделении, он пересылал по обмену в Разведотдел Туркестанского фронта (с июля 1926 г. Среднеазиатский военный округ). Однако оттуда на его имя в Монголию часто приходили письма в Разведотдел Монгольской Армии с недопустимой адресовкой– «Мустафину, Резиденту». На эту оплошность резидент реагировал болезненно:
«Уважаемый товарищ.
Мною уже неоднократно указывался Вам правильный адрес. Все сведения отсюда Вы получаете от меня как резидента Разведупра, заинтересованного в освещении Синцзяна. Кроме обязанностей резидента, я выполняю еще обязанности инструктора (старшего) Р. О. штаба Монгольской Народно-Революционной армии, пока что, правда, дружественной СССР. Начальник отдела монгол, от которого моя резидентская работа хранится в полном секрете.
Считаю адресовку Вашу (прилагаю конверт) совершенно неправильной и прошу впредь адресовать всю почту для меня: «Постпредство СССР в Монголии тов. Уланову» (или непосредственно диппочтой через местного агента НКИД, или через Разведупр).
Посылаю Вам сводку № 3 экз. 19 Сведения: 049 и 054 С тов. приветом Уланов (Мустафин) № 113/ос 9/06 г. Урга»[104]104
РГВА. Ф. 25 895. Оп. 1. Д. 842. Л. 237.
[Закрыть].
Обнаружив сообщения источника «У», работающего на разведку дружественного, но все же чужого государства, Мустафин передал информацию о патриоте в разведотдел Туркфронта. Дальнейшая судьба «У» была предопределена. И хотя он не знал, что является информатором братской, но все же чужой разведки, незнание, как учит нас право, не освобождало его от ответственности.
2
Длительное время деятельность «У» являлась тайной для генерального консула СССР. Он даже не подозревал, что агент Монголии действует на территории советской миссии. Причиной тому явилась самоуверенность Александра Ефимовича Быстрова, который сидел на двух стульях. С одной стороны, он занимал должность генерального консула СССР в Урумчи, с другой– являлся резидентом ОГПУ в Западном Китае. Две эти сущности часто путались у него в сознании, хотя, если быть честным, консулу больше нравилась кожанка, чем чинный костюм дипломата. Приезжая «по делам» в Москву или ожидая в столице нового назначения, он любил навещать своих знакомых в чекистской форме, наводя на их родственников ледяной ужас – так, шутки ради. Кожанка в те годы была одним из символов смерти. Но в Урумчи вторую сущность необходимо было скрывать, и приходилось принимать протокольный вид.
Двенадцатого апреля 1926 года Александр Ефимович сделал первую запись о визите Рериха в генконсульство. Но это касалось только информации, предназначавшейся для Наркомата иностранных дел. Об экспедиции русского художника он был поставлен в известность уже 11 февраля, хотя это были весьма скудные сведения, пришедшие с запада провинции: «В ближайшие дни ожидается приезд в Кашгар экспедиции Рериха». Собственно, в таком сообщении не было ничего необычного. Но эту информацию Быстров не стал заносить в дневник генерального консульства. Известие о появлении экспедиции он отправил в одно компетентное учреждение– ОГПУ, откуда оно попало в Разведотдел штаба Среднеазиатского военного округа[105]105
РГВА. Ф. 25 895. Оп. 1. Д. 831. Л. 77.
[Закрыть].
Буквально за несколько месяцев до визита Рерихов в Западный Китай туда прибыла другая научная американская экспедиция. Ее возглавляли братья Рузвельты, дети бывшего президента США Теодора Рузвельта. Собственно, между ними и караваном Рериха в правовом смысле не было никаких различий. Обе исследовательские команды имели американские экспедиционные паспорта, обе шли под американским флагом, обе просрочили визы на въезд из Западного Китая в пределы СССР, обе обратились за помощью к советским консулам– к Думпису и Быстрову. Но результат получился разный. Думпис ничем не смог помочь Рузвельтам и сослался на свое полное бессилие в отношении проблем с визами. Напротив – в случае с Рерихами все завершилось благополучно. И резидент Думпис и резидент Быстров помогли американцу Николаю Константиновичу как можно скорее попасть в СССР. В чем же заключался секрет этого поистине чудесного разрешения? Разведке было известно, что Кермит Рузвельт состоял членом тайного общества «Комната», близкого к американским секретным службам («Комната» держала под контролем счет Амторга – «крыши» ИНО ОГПУ в США), а Николай Константинович принадлежал к совсем противоположной организации.
Семнадцатого апреля 1926 года Быстров под покровом ночи пробрался в русскую факторию и постучал в дверь гостевого домика Русско-Азиатского банка. Здесь Рерих остановился вместе с семьей. Художник отметил свидание в своем дневнике[106]106
Рерих Н. Алтай – Гималаи– С. 234.
[Закрыть], но Александр Ефимович, бывший здесь во второй своей сущности, в своем дипломатическом дневнике об этом событии опять не обмолвился. Впрочем, кое-что об этой встрече сообщает художник. И хотя он не упоминает секретной части разговора с консулом, сама по себе запись весьма любопытна:
«17 апреля.
Среди долгих путешествий ускользают целые события. Только что мечтали о поездке на острова Пасхи, а здесь уже говорят о гибели этих островов три года тому назад. Неужели гиганты Атлантиды уже навсегда погрузились в пучину и поток космоса – эта сантана буддизма – совершает свое непреложное течение? За время наших хождений по горам и пустыням какие-то звезды из мелких сделались первоклассными величинами. Еще опустился в море какой-то остров с десятитысячным населением. Усохли озера, и прорвались неожиданные потоки. Космическая энергия закрепляет шаги эволюции человечества. Вчерашняя «недопустимая» сказка уже исследуется знанием. Испепеляется отброс, и зола питает побеги новых завоеваний.
В тишине фактории Урумчи консул Быстров широкоохватно беседует о заданиях эволюции общины человечества, о движении народов, о знании, о значении цвета и звука… Дорого слушать эти широкие суждения. Одни острова погрузились в пучину, и вознеслись из нее другие, мощные»[107]107
Рерих Н. Алтай – Гималаи– С. 234.
[Закрыть].
«Да, потоп уже начался, – думал Быстров, слушая Рериха. – Но, может быть, этот старик станет Ноем, которому суждено будет увидеть сухой Арарат?» Однако самым удивительным было то, что за тысячи километров от Урумчи, в Москве, в здании на Лубянке, велись примерно такие же разговоры.
3
«Золотой век, то есть Великая Всемирная Федерация народов, построенная на основе чистого идейного коммунизма, господствовала некогда на всей земле. И господство ее насчитывало около 144 000 лет. Около 9 тысяч лет тому назад, ведя счет по нашей эре, в Азии, в границах современного Афганистана, Тибета и Индии, была попытка восстановить эту федерацию в прежнем объеме. Это та эпоха, которая известна в легендах под именем похода Рамы…»
Коротко стриженный плотный человек лет пятидесяти подошел к доске, висевшей на стене, и, взяв мел, крупным росчерком написал: Pa = ʘ и Ma = ☽.
«…следовательно, – продолжал он, – Рама – культура, овладевшая полностью как дорической, так и ионической наукой. Рамидская Федерация, объединившая всю Азию и часть Европы, существовала в полном расцвете около 3 тысяч 600 лет и окончательно распалась после революции Иршу…»
Он отряхнул ладони и еще раз взглянул на символические знаки льва и рака, означавшие также золото и серебро.
Люди в бежевой униформе, сидевшие в кабинете, подробно конспектировали лекцию. Время от времени они задавали наводящие вопросы, и Александр Васильевич Варченко отвечал им бойко и не задумываясь. Здесь, в кабинете, находившемся в доме № 2 по Большой Лубянке, мистик читал свои лекции гражданам, весьма далеким от оккультных эмпиреев. Товарищ Леонов возглавлял 4-е отделение, занимавшееся охраной государственной тайны и исполнением режима секретности. Филиппов руководил Управлением северных исправительных лагерей. Гусев являлся начальником 4-го отделения, где был разработан «Русский код», объединивший восемьдесят два отечественных шифра. Здесь же находился и товарищ Цибизов из 2-го отделения, специализировавшегося на шифровке и дешифровке, он же возглавлял 8-е криптографическое отделение Штаба РККА. Словом, все эти люди являлись сотрудниками самого секретного подразделения ОГПУ – Спецотдела. Его руководитель Глеб Бокий также присутствовал в тот весенний день и слушал лекцию.
Иногда эти лекции проходили в более приватной обстановке и вне стен ОГПУ Тогда среди слушателей появлялись члены ЦК партии Иван Москвин, возглавлявший комиссию Советского контроля, и Семен Диманштейн, заведующий Национальным сектором. К ним присоединялся и заместитель народного комиссара иностранных дел Борис Стомоняков, курировавший в своем ведомстве направление Синцзян – Тибет.
Но постороннему вряд ли пришло бы в голову, что все эти люди являлись членами тайного мистического общества «Единое Трудовое Братство».
С переносом деятельности Братства в Москву и в связи с переездом Барченко на новое место работы изменилась и структура Высшего Совета Братства.
В него вошли следующие лица:
1. Бокий Глеб Иванович – начальник Спецотдела ОГПУ.
2. Москвин И. М. – кандидат, а потом член ЦК ВКП(б), работник аппарата ЦК, член комиссии Совконтроля.
3. Миронов– инженер, товарищ Бокия по Горному институту, работник Наркомзема.
4. Кострикин – инженер, также товарищ Бокия по институту.
5. Стомоняков Б. С. – заместитель наркома иностранных дел.
6. Гопиус– работник Спецотдела ОГПУ.
7. Александр Барченко[108]108
Протокол допроса Барченко А. В. от 10 июня 1937 г.
[Закрыть].
Иногда Александра Васильевича Барченко приглашали в Кремль, там узкий круг партийных функционеров во главе с секретарем ЦИК СССР Авелем Енукидзе просил ученого прочитать лекцию для членов «Кремлевского кружка»[109]109
Устная информация вдовы Барченко Ольги Павловны.
[Закрыть].
4
То, что Барченко говорил присутствующим, мало совмещалось с идеями светлого будущего. Уже в ближайшие 120 лет, по словам ученого, на земле произойдут глубочайшие катаклизмы с самыми мрачными последствиями в первую очередь для территории СССР. Подобные катастрофы, указывал Александр Васильевич, уже имели место в истории человечества, и он напоминал о печальной судьбе мифических континентов – Лемурии и Атлантиды. Достигнув высшей стадии развития «древней науки», эти колоссы цивилизаций, где также процветал коммунизм, были сметены всемирным потопом. Такая же судьба, по прогнозам кремлевского лектора, грозила теперь и Советскому Союзу. Опыт прошлого показывал, что только отдельные высокие участки древних континентов не были поглощены мировым океаном и там – в горах – сохраняются по сей день секретные знания прошлых эпох. Одним из таких конспиративных центров, утверждал Барченко, является Шамбала. Отсюда исходят сгустки мысленной энергии, посылаемой в пространство планеты. Их направляют величайшие мудрецы, а уровень их познаний несравненно выше современного состояния науки. Эти люди, говорил Барченко, настоящие политические телепаты, способные влиять на ход истории.
Теперь, по мысли ученого, наступает эпоха нового всемирного потопа, которая повергнет цивилизацию в ничто. Только представители древней белой расы и часть древней желтой смогут спастись во время жуткого кошмара. Под воду уйдут Африка, Америка, почти вся Европа и большая часть Азии. Единственными не тронутыми стихией пространствами останутся горные кряжи и плато. Это прежде всего Гиндукуш, Тибет, Памир и, конечно, Гималаи– все эти хребты были в прошлом колыбелью белых народов, сумевших отсидеться здесь во времена предыдущих катаклизмов. Судьба многих наций будет зависеть лишь от получения доступа к этим спасательным территориям. Но утешением живущим может служить тот факт, что всегда за катастрофой наступает Золотой век. Больше всего страданий новый потоп принесет СССР, который не готов к нему ни морально, ни физически. И хотя, кажется, есть еще время для принятия неотложных мер – все эти меры не принесут никаких результатов. Уже в ближайшие годы грядущий потоп даст о себе знать. Ему будут предшествовать невиданные преступления и катастрофы, которые заставят все человечество содрогнуться.
«Из этих данных логика заставляет вывести заключение, что:
а) очередной потоп уничтожит последние следы черной цивилизации в упадочной ее форме – то есть больше всего пострадает, вероятно, Африка;
б) белая раса применит социологический идеал Универсального знания в его высшем «солнечном» виде, то есть в виде Мировой федерации народов, на основе чистого гармонизированного с природой коммунизма, а не в форме хотя бы и высокорафинированной теократии Рамидов, скрывавшей высоту знания, все-таки в сословии резко ограниченном и допускавшем представительство в форме царей и императоров;
в) после потопа, надобно думать, белая же раса заключит 8-тысячелетний Золотой век большого Золотого века, и под ее знанием культура будет колебаться в своем развитии в границах междупотопного периода, ибо к ближайшему (через 1200 лет) потопу белая раса расселится по всему свету, и после поднятия дна Атлантического океана погибнут вместе с Африкой все низменности Европы, Америки и Азии, где ныне сосредоточена так называемая «культура», и степи Китая и Монголии. Горные же плато и кряжи Евразии, сплошь заселенные белой (Афган, Кафиры, Горные Таджики, Курдистан, Белуджистан, Персия, Азербайджан, Закавказье и Гималаи с Шамбала и Саджа) должны уцелеть. Таким образом, белая раса после ближайшего потопа останется в большинстве. А так как перечисленные выше народности организованы и фактически управляются объединениями (в глазах европейских ослов это «жалкие секты дикарей»), владеющих «солнечной» наукой (секта Ахл-и-Хакк «Люди истины», Зер-дешти, Иезиды Суфи, Джайни, Якобиты и пр.), то провести в жизнь социологический идеал этой науки и воспитать новые, в полном объеме, на основах этой науки, особых затруднений тогда не представит»[110]110
«Памятка для членов ЕТБ», 1924 год. Архив семьи Троньон-Барченко.
[Закрыть].
Члены «Единого Трудового Братства» слушали лекции Барченко затаив дыхание. Они были подавлены мрачными предсказаниями грядущей катастрофы. Потоп уже был приведен в действие, и каждую минуту следовало ожидать цунами. А на что они могли надеяться?.. На крепкий корпус ковчега.
