355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Олег Шишкин » Битва за Гималаи. НКВД: магия и шпионаж » Текст книги (страница 14)
Битва за Гималаи. НКВД: магия и шпионаж
  • Текст добавлен: 31 октября 2016, 02:23

Текст книги "Битва за Гималаи. НКВД: магия и шпионаж"


Автор книги: Олег Шишкин


Жанры:

   

История

,

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

Глава 26. Битва в пути

1

Было что-то странное в том, как 19 августа караван снялся с места и двинулся на Лхасу. Впереди шествовали верблюды, груженные амулетами, ладанками и какими-то еще мистическими предметами. Тревога чувствовалась вокруг каравана всюду, в самом воздухе пустынного пространства. Невидимые пока никому, где-то рядом пролетали всадники из враждебных дозоров. Неизвестные и дикие племена, как и предупреждал вестник, должны были встретить путников на заснеженном перевале. Кто они, эти чумазые аборигены? Голоки? Панаги? Люди из племени кхам, коварные и похожие на команчей, вступивших на тропу войны?

Когда напряжение усилилось и стало ощутимо как нечто физическое, Елена Ивановна сообщила мужу, что ей необходим совет махатмы Мории. Тогда караван остановился, и два монгола поставили перед ней специальный столик для вызывания духов. Азиаты наблюдали за ее пасами с некоторым беспокойством, европейцы – с интересом. Постепенно дух, требовавший с ней магической связи, отпустил Елену Ивановну, и вскоре караван вновь продолжил свой путь.

Несколько дней было потрачено на стоянку в местности Ичегол, в ожидании старшего приказчика каравана Далай-ламы тибетца Чимпы. Он отбился от своих спутников из-за болезни и лишь спустя несколько месяцев смог продолжить путь. Чимпа должен был привести с собой верблюдов с грузом американских винтовок и патронов. Задерживаясь, тибетец все же передал с попутчиком, что пока останется в селении Махай, где покупает кошмы и продовольствие.

Чимпа задерживался, а на стоянке вновь усилилось беспокойство. 26 августа в лагере экспедиции произошел странный инцидент. В семь часов вечера, в те самые минуты, когда хлынул ливень, к лагерю подъехал всадник в голубой чалме и коричневом кафтане. Он управлял светло-гнедой лошадью и появился с южной стороны. Подъехав к лагерю, он нарочито радостно и громко крикнул по-узбекски дважды: «Аман рушиенс!» (Здравствуйте, русские!)

Неизвестный, въехав на территорию лагеря, представился узбеком, скупающим шерсть. Весь остальной разговор он вел исключительно по-китайски. Когда его спросили о цели приезда, узбек ответил, что приехал «так, по пустяку». Этот незнакомец насторожил Рериха. Николай Константинович сообщил Кордашевскому, «что это политический агент, приезжавший убедиться, здесь ли мы, дабы проверить донесения своих соглядатаев»[209]209
  Декроа Н. (Н. В. Кордашевский). «С экспедицией Н. К. Рериха по Центральной Азии». Л. 68. 26 августа.


[Закрыть]
. Кордашевский был несколько насторожен таким признанием главы экспедиции.

Юрий Рерих считал узбека уроженцем Самарканда, скупавшим шерсть для британской фирмы в Тинцзине. Впрочем, разве не тем же должен был заниматься Панкратов, являвшийся, как выше уже говорилось, сотрудником британской фирмы в Тинцзине по закупке шерсти? Эту информацию об узбеке подтвердил и приехавший наконец Чимпа. Правда, как только он появился в Ичеголе, многим стало ясно, что тибетец действительно тяжело болен. Давало себя знать воспаление легких. Лицо Чимпы было измождено и покрыто шрамами, полученными в жестоких войнах на границе Тибета. Такие физиономии имеют люди неробкого десятка. Но прошлой зимой, когда болезнь скрутила его, герой оказался совершенно беспомощным против произвола бурят в Юм-Бейсе. Эти ламы – паломники в Лхасу угрожали Чимпе, что продадут часть его груза из вещей Далай-ламы, чтобы увеличить средства своего каравана.

С появлением Чимпы в лагерь пришли и дурные вести. Оказывается, уже начались стычки между отрядами монгол Цайдама и племенами голоков. Об этом сообщил старшина одного местного улуса, предупреждая об осторожности в пути.

С Чимпой караван вновь двинулся на Лхасу и 31 августа сделал привал на берегу озера Икхэцайдам, в местечке Цайдаминбайшин. Здесь состоялась вторая запланированная встреча с настоятелем монастыря Гумбун. «Сегодня узнали, что Таши-лама будто бы намерен вернуться в Лхасу, его вещи якобы уже прибыли в Кумбум»[210]210
  Гумбун. «Миссия Рериха. Развенчанный Тибет». Дневник доктора миссии К. Н. Рябинина. Л. 417. 31 августа.


[Закрыть]
.

Для ополчения Шамбалы это был добрый знак. Спешно двинулось оно ночными переходами через соляную пустыню Цайдам. Под ногами экспедиции расстилался наст из соли толщиной от 30 до 40 сантиметров. Рядом зияли ямы, и малейшая ошибка могла привести к смертельному падению в одну из многочисленных и глубоких лунок. Ночное время было выбрано как наиболее удобное для незаметного передвижения. «Памятна ночь в Цайдаме, когда пересекали соляные топи. Остановиться нельзя. Нужно идти сто двадцать миль без отдыха. Во тьме ночи едва заметна тропа», – писал Рерих[211]211
  Рерих Н. Алтай– Гималаи. – С. 300.


[Закрыть]
.

2

С настороженностью приближался караван к перевалу Нейджи, к тому самому месту, о котором говорил вестник. Однажды, когда экспедиция пробиралась вдоль горной реки, острый взгляд мадам Рерих приметил впереди каких-то людей и несколько верблюдов в прибрежных зарослях. Юрий Рерих и Кордашевский поспешили навстречу неизвестным, но те тут же скрылись, оставив лишь затоптанный костер. Эти люди до поры не испытывали желания встречаться с экспедицией и следили за ней, вступив на тропу.

Но 13 сентября неизвестные попытались атаковать караван. Спускаясь в песчаную долину, передовой дозор заметил конную группу. Всадники поспешно скрылись за ближайшим холмом. Проводник немедленно остановился и крикнул по-монгольски: «Разбойники!» Это были кровожадные и дикие голоки. Они вылетели из-за холмов с гиканьем и посвистом. Их лица, вымазанные смесью крови и жира, пылали яростью. Внезапно появившись, голоки устремились к тылу каравана. Они мчались рысью, потрясая над головой винтовками и, видимо, предвкушая победу. Со стороны могло показаться, что это ожившая сцена из вестерна о Диком Западе и нравах команчей. Самообладание Рериха помогло в тот момент справиться с опасностью.

«Ни один боевой офицер не смог бы хладнокровнее распорядиться перед очевидной возможностью боя, – вспоминал после атаки полковник Кордашевский. – Решение сразу обеспечило нам связь с тылом, прикрыло левый фланг и создало перекрытый отход к реке. Нападавших же это ставило под огонь, создавало опасность быть самим отрезанным от путей отхода. Это распоряжение посла, настолько ясное и противнику и нам, предупредило кровопролитное столкновение, в котором мы конечно же взяли бы верх, но которое могло повлечь за собой осложнения дипломатического характера по прибытии миссии в Тибет»[212]212
  «Миссия Рериха. Развенчанный Тибет». Дневник доктора миссии К. Н. Рябинина. Л. 481–482. 13 сентября.


[Закрыть]
, – восхищался полковник Кордашевский.

Почуяв превосходство противника, голоки спешились и в знак примирения закурили трубки. Подъехавшим парламентерам экспедиции они сообщили, что приняли караван за грабителей, но из разговора стало ясно– кочевники вели за экспедицией наблюдение с 11 сентября. Прохаживаясь между голоками, Рерих заметил у одного из аборигенов копье и хотел было его купить, но тот отказался, сославшись, что это символическое оружие – знак войны. В толпе испуганных туземцев появился Чимпа. Он сообщил голокам, с интересом разглядывавшим оружие иноземцев, что у европейцев есть и пулеметы[213]213
  Декроа Н. (Н. В. Кордашевский). «С экспедицией Н. К. Рериха по Центральной Азии». Л. 87. 13 сентября.


[Закрыть]
.

Ночь с 13 на 14 сентября прошла для членов каравана в тревоге. Не было никаких гарантий, что голоки не нападут снова. Поэтому в трех местах пришлось устроить ложементы для стрелков и выставить дозоры. Собаки настороженно рычали, чуя близость врагов, но те не рискнули подойти ближе и лишь несколько дней, прячась, сопровождали караван в тщетной попытке повторить атаку. Все попытки «команчей» закончились, как только в конце сентября караван встретил первые посты тибетской милиции, впрочем внешне мало чем отличающейся от голоков. Они так же мазали лица смесью крови и жира.

Остановившись в долине Шенди, экспедиция вошла в контакт с передовыми тибетскими постами. Здесь знали о прибытии каравана, и вскоре был послан вестовой в ставку Верховного комиссара области Хор и Кхам, главнокомандующего всеми вооруженными силами на Востоке. Вспоминая те дни, Юрий Рерих сделал многозначительную запись в своей книге: «Мы решили остановиться, потому что намеревались войти в страну мирно, не прибегая к применению силы в регионе, охраняемом заставами милиции»[214]214
  Рерих Ю. По тропам Срединной Азии. – Самара: Агни. 1994.—С. 217.


[Закрыть]
.

А три недели спустя политический резидент Британии подполковник Бейли получил срочное сообщение от агента, которого, грешным делом, считал трупом. Надежный источник сообщал Бейли в шифрованной телеграмме, переданной по лхаскому телеграфу, что партия американцев и двадцать монгол прибыли в Нагчу.

Надежным источником английского политического резидента являлся начальник охраны экспедиции Рериха полковник Кордашевский. Его завербовала британская разведка еще тогда, когда он служил в качестве переводчика в английской миссии генерала Нокса, состоявшей при штабе Колчака.

Глава 27. Тридцать три несчастья

1

Обвал в горах начинается с одного маленького камня. Падая, он увлекает за собой целый поток – так разрушаются горы. Примерно так же происходят катастрофы. И они посыпались в 1927 году на экспедицию и на все, что с ней было связано.

Началось с того, что 6 апреля 1927 года в 11 часов утра в Пекине, находившемся под контролем войск правого китайского генерала Чжао Цзолина, произошло экстраординарное событие. Вооруженный отряд китайской полиции, поддержанный солдатами, ворвался на территорию Советского посольства– точнее, в его западную часть, где располагались квартира и служебные помещения военного атташе. Сотрудники этого учреждения были застигнуты врасплох и не успели уничтожить секретную переписку и шифровки. Многие находившиеся в тот момент на территории атташата были арестованы и избиты, а затем препровождены в неизвестном направлении.

Уже при первом обыске в руки чжао-цзолиновских полицейских попали ценнейшие материалы разведки, стенограммы закрытой Китайской комиссии, листовки и пропагандистские плакаты. Документы свидетельствовали, что войска левого генерала Фын Юйсяна действительно снабжаются оружием из СССР, поступавшим к Фыну из Монголии с секретных складов, разместившихся на территории, прилегавшей к Урге.

Многочисленные шифровки и донесения находились в советском учреждении не случайно. Согласно пункта 10 «Положения о военном атташе и службе военных работников в Китае», главе советской военной миссии «в оперативном отношении подчиняется резидентура Разведуправления в Китае, которая выполняет его задания и обслуживает в отношении информации»[215]215
  РГВА. Ф. 33 988. Оп.1. Д. 620. Л. 187.


[Закрыть]
. Свое принципиальное согласие с подчинением резидентуры Разведуправления военному атташе Ян Берзин выразил еще в начале 1926 года.

Уже в мае 1927 года тянцзинский журнал «Норт Чайна Стандарт» опубликовал на русском языке с параллельным английским переводом часть материалов, обнаруженных в апартаментах атташе. Это была лишь малая часть конфискованного. И многое остальное попало не только в сейфы китайской разведки Чжао Цзолина, но и по определенным каналам в английское посольство. Синхронно с событиями 6 апреля 1927 года, но несколькими днями спустя, английский посол в Пекине Лэмпсон (считавшийся тайным вдохновителем нападения на советского атташе) отправляет в Форин Офис сообщение о движении в сторону Тибета экспедиции Рериха и предлагает ее срочно задержать. Тайна движения каравана была раскрыта уже тогда, когда экспедиция двигалась на автомобилях по территории Монголии.

2

Следующий прокол случился в Урге и, возможно, был самым неприятным. В Монгольской армии, кроме советников из СССР, служили бывшие белогвардейцы. Одним из них был Нестеров – секретарь издательского отдела Военсовета. И все несчастья начались из-за него, точнее из-за его ареста. Блюмкин получил шифрограмму из Центра, в которой ему приказывалось арестовать бывшего офицера, так как он будто бы связан с японской разведкой, и препроводить его в пределы СССР. В ночь с 15 на 16 октября Блюмкин и новый начштаба Шеко, сменивший ненавистного Григорию Блюмкину Кангелари, явились на квартиру к монгольскому главкому Чойбалсану и заявили о получении сообщения из Москвы от руководства Иностранного отдела ОГПУ. В нем им предлагалось отконвоировать Нестерова в СССР. Главком был ошарашен этим известием и еще больше тем, что руководство ОГПУ так свободно распоряжается гражданами Монголии, то есть другого для него государства. Чойбалсан сослался прежде всего на то, что Нестеров находится в подчинении Военного Совета Республики и только Совет может санкционировать его депортацию.

Через день Чойболсану доложили – Нестеров арестован Блюмкиным и Шеко и связанным насильно отправлен самолетом в Верхнеудинск. 18 сентября состоялось заседание ЦК МНРП, принявшее резкое постановление: «Шеко и Блюмкина снять с занимаемых должностей и выдворить их обратно на родину»[216]216
  РЦХИДНИ. Ф. 495. Оп.152. Д. 48. Л. 216.


[Закрыть]
. Копия документа была вручена монгольской делегацией, прибывшей в Москву на празднование 10-летия Октября, Сталину, Бухарину, возглавлявшему тогда Коминтерн, и начальнику Иностранного отдела ОГПУ (разведка) Трилиссеру. Вскоре виновные были отозваны. Блюмкин оказался в Москве в тот пиковый момент, когда экспедиция Рериха уже продвигалась по контрабандистским тропам к Лхасе.

Информационный поток, приходивший из Тибета в Ургу, оставался без ответа. Действия по оказанию поддержки экспедиции были на некоторое время парализованы, а Центр судорожно искал замену Блюмкину и, кажется, нашел ее в лице Быстрова, сидевшего резидентом в Урумчи. И все же его назначение было пожарной мерой и едва ли могло смягчить удар, нанесенный отзывом неврастеничного профессионала. Так директива, присланная из Москвы, осложнила ход операции. В конце концов Нестерова могли просто выкрасть. Он мог просто пропасть– и дело с концом. Начальник ИНО ОГПУ Трилиссер пилил сук, на котором сидел. Он подставил резидента. И это ему еще вспомнят в 1937 году[217]217
  РЦХИДНИ. Ф. 495. Оп.152. Д. 48. Л. 215.


[Закрыть]
.

Но если не везет, так не везет по-настоящему. Различные сводки уже сообщали о возможном скором движении делегации Таши-ламы на запад Китая с целью посещения монгольских монастырей[218]218
  РЦХИДНИ. Ф. 62. Оп. 2. Д. 879. Л. 224–225.


[Закрыть]
. Впрочем, для спецслужб его истинный маршрут не был тайной. И вскоре произошел случай, о котором в экспедиции, ждавшей сообщений от Панчена, узнали значительно позднее.

Караван «Бога», груженный провиантом и различной утварью, двигался через провинцию Алашань в сторону монастыря Гумбун. Великий святой пока оставался в безопасном месте в Маньчжурии и напряженно следил за известиями, приходившими от собственного каравана, и ожидал сообщений из Лхасы. На восьми верблюдах везли канистры с бензином для автомобилей, которые доставили бы его к священному городу. Но неожиданно караван был остановлен войсками Народно-Революционной партии Внутренней Монголии. Они находились в подчинении маршала Фына, с которым у Панчена была тайная договоренность о пропуске каравана. Но на местах обстановка не контролировалась. Солдат заинтересовал именно бензин, и он был конфискован[219]219
  РЦХИДНИ. Ф. 532. Оп. 4. Д. 335. Л. 102.


[Закрыть]
. И хотя вскоре топливо по приказу китайского маршала Фына было возвращено, Панчен отложил свою поездку через опасные районы, так как его неприкосновенность не была гарантирована.

3

А в это время напряжение на границах Британской Индии росло. В начале января 1927 года министр по делам Индии Самюэль Хор вылетел в колонию для оперативного инспектирования аппарата управления ВВС. Государственный чиновник империи в этот раз сосредоточивал свое внимание на Северо-Западном пограничном районе, лежавшем между Гиндукушем, Памиром и Гималаями. 19 января он прибыл в Пешавар, где находились ангары 20-й эскадрильи 1-го авиаотряда Королевского Воздушного Флота. После кратковременной остановки и беседы с авиаторами Хор покинул военную часть, и его самолет взял курс на Разгелькул, в окрестностях которого располагались 5-я и 27-я эскадрильи, входившие в состав 2-го авиаотряда. Удовлетворившись осмотром, министр предпринял несколько облетов Пешаварской долины и наблюдал в полевой бинокль британские части, сосредоточенные в Малаканде. Затем он пересел в армейский автомобиль и по шоссе проехал через Хайберский проход. После этого Хор снова оказался на борту самолета, вылетевшего через Мирамшах в Кветту. Здесь состоялась встреча с личным составом 3-го авиаотряда и курсантами штабного колледжа индийской армии. В откровенной беседе, проходившей в местном офицерском клубе, Самюэль Хор сообщил собравшимся о своем восхищении новейшими британскими гидропланами и признался, что испытал сильное чувство, когда его самолет парил над Хайбером.

В интервью, данном в тот день корреспонденту «Морнинг пост», Хор сказал: «Я хотел бы, чтобы как можно больше политиков ознакомились с трудностями, которые представляет из себя пограничная проблема».

В Северо-Западном пограничном районе располагалась ударная группировка армии Великобритании. Здесь находились прибывшие из туманного Альбиона элитные части, прошедшие испытание на полях Первой мировой войны, войска особого назначения, укомплектованные англо-индийскими метисами, туземная территориальная армия, войска туземных князей и военная полиция.

В состав регулярной армии включались также и полки безрассудных гурков– непальских горцев, бригады потанов и газаров, обученных для ведения боевых действий в пустыне и на перевалах, специфические подразделения, набранные из мужчин-индусов, принадлежавших к военным кастам, и «дикие» батальоны, целиком состоявшие из представителей северных воинственных народностей.

На озерах Кашмира находились эллинги, в которых ждали своего часа гидропланы, способные высаживать десант везде, где есть вода. От Кветты к Дуздапу шла стратегическая железная дорога – даже кассы на ее станциях были бронированы и устроены как пулеметные гнезда.

Хайберский перевал связывал этот район с Афганистаном, а Каракорумский с Китаем (Синцзяном). Именно на территории этих сопредельных государств должны были состояться первые сражения с армией «бешеных бабуинов и гнусных клоунов», как Уинстон Черчилль называл большевиков.

Пограничные посты Советов располагались значительно севернее. Но там и еще дальше, в Москве, вполне реально оценивали возможность столкновения с англичанами первоначально на территории соседних государств и внимательно следили за всем, что творилось на озерах Кашмира. Вскоре за Хором в Индию прилетел и гений британской разведки на Востоке Лоуренс Аравийский. А в середине 1927 года в Северо-Западный район Британской Индии прибыла депутация магистров «Великой ложи Англии» во главе с родственником короля герцогом Коннаутским. Высокие британские масоны также ознакомились с положением дел в стратегическом центре Пешавар, где торжественно были встречены на вокзале целым рядом своих влиятельных братьев из различных лож Северо-Западной пограничной провинции Индии. Во время поездки по территории района их сопровождал главный комиссар и правительственный агент Северо-Западной пограничной провинции сэр Джон Лодер Моффей, бывший личный секретарь лорда Чельмосфорда, вице-короля и генерал-губернатора Индии. Масоны Британии, попав в предгорья Гималаев, пристально вглядывались в даль. Они уже слышали барабаны войны и жалостные ноты волынок. После всех этих визитов газета «Дейли телеграф» со ссылкой на агентство Рейтер сообщала о распространении усиленных слухов об образовании нового Северо-Восточного военно-пограничного округа со штаб-квартирой в Шилонге. На языке генералов это означало только одно – близкую войну.

Глава 28. «Я Рета Ригден…»

1

Верховный комиссар области Хор и Кхам, главнокомандующий всеми вооруженными силами на Востоке, генерал Кушо Капшопа восседал в своем шатре на оттоманке, покрытой шкурами тигров, барсов, леопардов. В свои 24 года он сделал головокружительную карьеру. Его меховую шапку покрывали мистические золотые значки дордже, указывающие на его иерархическое положение. О нем же свидетельствовало и золотое кольцо, украшенное огромным изумрудом, на правой руке. Но этот флегматичный и властный юноша был обескуражен и выведен из себя поведением белых, пришедших с севера. Для того, чтобы остановить их движение, на плато Чунарген были в спешном порядке переброшены войска с востока. Несколько дней назад чиновник, посланный комиссаром, сообщил после визита к белым, будто главный из них «король буддистов». Это несколько позабавило комиссара.

Накануне, когда генерал обменивался любезностями с путешественниками, принимая подарки, он послал гонцов к духовному и гражданскому губернаторам крепости Нагча, предлагая разрешить дальнейшее движение каравана в столицу Тибета. Ответа не последовало, и сегодня белые вновь вошли в шатер. Они предлагали отправить вестовых в крепость, снабдив их следующей депешей: «Великий Посол Западных буддистов Рета Ригден (тибетское имя Н. К.) изъявил согласие обождать еще сутки, а потому обоим губернаторам предлагается немедленно прибыть в ставку главнокомандующего Востоком Тибета»[220]220
  «Миссия Рериха. Развенчанный Тибет». Дневник доктора миссии К. Н. Рябинина. Л. 622. 11 октября 1927 г.


[Закрыть]
.

2

Через несколько дней экспедиции стало известно о том, что комиссар покидает Чунарген и оставляет караван на попечение майора, который когда-то отличился преследованием убегавшего из Тибета Панчен-ламы. Дошли и сведения о визите английского политического резидента Бейли на территорию горного королевства. Он остановился в населенном пункте Гьятзе, там же, где был расквартирован ограниченный контингент британских войск, охранявший торговое агентство. Бейли несколько раз выезжал оттуда в Индию и вел секретные консультации– так как ему и членам правительства Тибета в лице проанглийски настроенной партии было давно известно о движении каравана Рериха и бесполезны были ночные переходы по топям Цайдама. Власть британского резидента в Сиккиме ощущалась и в формально независимой Лхасе. Через сторонников Британии в парламенте Тибета – девашунге Бейли уже смог протолкнуть решение о блокаде экспедиции.

Рериху было ясно, что только активные действия и быстрота с разрешением дальнейшего проезда в Лхасу помогут каравану не только выполнить миссию, но и уцелеть на морозном плато Чантанг. Николаю Константиновичу и сотрудникам экспедиции удалось перехватить отъезжавшего комиссара областей Хор и Кхам, и для давления на него была использована та неожиданная для тибетца «орудийная мощь», которой располагали белые буддисты. Вот описание этого эпизода глазами доктора каравана Рябинина: «Как и предвидел вчера Н. К., нам пришлось сегодня выдвинуть большие орудия; в результате – предложение нам самим послать письмо, так как генерал не осмеливается излагать то, о чем должны лично говорить с Далай-ламой. Горе Тибету, если теперь, в минуты крайней слабости, он отвергнет те важные решения, которые ему предлагаются – ему обещают величие и мировое значение»[221]221
  «Миссия Рериха. Развенчанный Тибет». Дневник доктора миссии К. Н. Рябинина. Л. 653. 18 октября 1927 г.


[Закрыть]
.

Вначале на плато Чантанг на экспедицию Рериха смотрели косо и с большой боязнью. «В связи с возможностью продвижения красного генерала[222]222
  Генерал, на самом деле маршал Фын Юйсян.


[Закрыть]
на Тибет – вспоминается, как Хорти-чап, а потом и старшины хоров спрашивали нас: «А много ли еще военных людей идет за вами в след?» Не принимали ли нас за какой-нибудь отряд, идущий впереди китайцев…»[223]223
  Декроа Н. (Н. В. Кордашевский). «С экспедицией Н. К. Рериха по Центральной Азии». Л. 152. 5 ноября.


[Закрыть]
.

Комиссар Кушо Капшопа не хотел брать на себя ответственность, связанную с разрешением движения экспедиции на Лхасу, и пытался перекинуть ее на правителей крепости Нагчу, в административном подчинении которых находился район стоянки каравана на плато Чантанг. Холода усиливались, и разреженная атмосфера давала себя знать. Многие сотрудники болели в продуваемых палатках. 21 октября Рерих передал приставленному к каравану тибетскому офицеру адресованное правителям Нагчу сенсационное послание, которое доктор Рябинин назвал «неслыханной декларацией»: «Я, Рета Ригден, являюсь главою «Всемирного Союза Западных Буддистов», основание которому положено в Америке. Ради высокой задачи воссоединения западных и восточных буддистов под высокой рукой Далай-ламы, я, моя супруга, сын и прочий состав посольства согласились предпринять трудное и опасное путешествие из Америки через океан, пустыни и горы, через зной, стужу и все лишения в Тибет, пройдя более шестнадцати тысяч английских миль. Обдуманно пустились мы в такой опасный путь– мы запаслись тибетским паспортом– письмом к властям Нагчу и письмом к Его Святейшеству Далай-ламе; оба эти документа были выданы в Урге доверенным доньером Лхаского правительства. Во всех странах мира документ, выданный консулом-доньером, обеспечивает свободный въезд в страну. На деле же оказалось, что, несмотря на оповещение о священных целях нашего посольства, мы насильственно задержаны в самых бесплодных местностях всем известного суровостью и вредностью климата Чантанга. Мы задыхаемся, сердечная деятельность ослаблена и каждый день и ночь грозит неминуемая катастрофа. Вопрос идет не о простом заболевании, но о жизни или смерти. Доктор, уполномоченный американскими организациями заботиться о здоровье членов посольства, вынужден был вывести свое заключение об угрожающей нам каждый час опасности.

Вы понимаете, что гибель первого посольства Западных Буддистов навсегда разделила бы буддийский мир на две несоединимые части, и вы, как буддисты, должны понять все проистекающие отсюда непоправимые последствия. Кроме того, 24-го ноября, по европейскому исчислению, в Америке состоится Буддийский Собор. Если бы к этому сроку за моей подписью не пришло удовлетворительное наше сообщение о возложенных на нас поручениях и о личном принятии Его Святейшеством порученных нам для личного вручения Ему Грамоты и Ордена Будды Всепобеждающего, то Буддийский Собор вынужден будет принять решение об избрании самостоятельного Далай-ламы буддистов Запада. Все участники нашего посольства являются горячими сторонниками объединения под рукой Далай-ламы Тибета. И мы понимаем, что раздвоение буддийской мощи было бы для Тибета губительным фактом, принимая во внимание великие возможности сильного государства Америки и высокую образованность и мощь лиц, вновь примкнувших к буддизму. А потому всякие нежелательные последствия обособления были бы для нас, как истинных буддистов, чрезвычайно прискорбны. За время нашего служения идее буддизма мы имели радость участвовать в построении крупного буддийского храма и нескольких чортенов, а в настоящее время, по нашему указанию, в Америке сооружается первый там буддийский храм, посвященный Шамбале. Сохраняют о нас память, как о жертвователях, многие буддийские монастыри – Кумбум, Ташилюмпо; монастыри в Сиккиме – Гум, Пемайандзе, Санга-Челинг, Далинг, Ташидинг и многие другие. В Ладаке – Маульбек, Хеми, Спитуг, а также некоторые храмы в Урге, где для пожертвованного мною изображения Владыки Шамбалы будет сооружаться особый храм. Вы, как буддисты, должны знать сроки исполнения древних пророчеств и особое значение настоящего времени. Римпоче из Чумби, благословляя в Талай-Потанге около Даржилинга написанные по нашему заказу изображения Шамбалы и Будды Всепобеждающего, предсказал успех пути нашего служения Учению. Теперь, вместо радостного оповещения об исполнении заветов Благословенного Будды о всемирном распространении Его Учения Истины, мы сидим и ожидаем смерти среди вихрей и стужи Чантанга»[224]224
  «Миссия Рериха. Развенчанный Тибет». Дневник доктора миссии К. Н. Рябинина. Л. 671–676. 21 октября.


[Закрыть]
.

3

Но и до 24 ноября, этой фантастической даты возможного объединения буддистов Востока и Запада, караван не сдвинулся с места. И это несмотря на тяжелые орудия и прочие инструменты дипломатии. Везде вокруг– на перевалах, на сопках и высоко в горах были рассредоточены отряды тибетской пехоты. Солдаты внимательно следили за действиями экспедиции, и она была их главной заботой.

Майор, приставленный к экспедиции в качестве наблюдателя, изолировал ее членов от контактов с местным населением и от проходящих караванов. Этот тибетский офицер чуть ли не каждый день получал обращения Рериха в виде писем для отправки на телеграф Лхасы, и каждый раз гонец, отправлявшийся с депешей Рета Ригдена, отъехав на нисколько километров от лагеря, вскрывал послание и, прочтя, бросал его прямо на дороге. Экспедиция была блокирована и фактически арестована.

Каждый новый день стоянки в Чунаргене заканчивался смертью истощенных вьючных животных и людей. Экспедиция теряла мобильность. Все происходящее с удовлетворением отмечал майор-тибетец и британский политический резидент подполковник Бейли, следивший за жизнью посольства западных буддистов из городка Гьятзе.

Холода усиливались– усиливались и эмоции его главы. «Свиреп предрассветный мороз. Конечно, более 70 °C», – писал Рерих[225]225
  Рерих Н. Алтай – Гималаи. – С. 307.


[Закрыть]
. Конечно, 70 градусов мороза там быть не могло, иначе экспедицию не спасло бы никакое снаряжение. Но даже и 50 градусов для этого вполне хватило бы. В действительности было очень холодно. Глава каравана предпринимал самые отчаянные попытки вырваться из Чунаргена. В разговорах с майором он говорил о многомиллионных общинах буддистов Запада и об их невероятном влиянии. Однажды после такой беседы Рерих признался полковнику Кордашевскому: «Следует особо отметить, говорит НКР, гостеприимство Далай-ламы по отношению миссии западных буддистов, шедших в Тибет с подарками и приветом от многомиллионных общин»[226]226
  Н. Декроа (Н. В. Кордашевский). «С экспедицией Н. К. Рериха по Центральной Азии». Л. 128. 23 ноября.


[Закрыть]
.

Каждый день Николай Константинович проводил консультации с членами экспедиции о дальнейших возможных шагах. Но то, что сообщил ему доктор Рябинин 14 декабря, повергло Рериха в шок. Оказалось, что полковник предлагал врачу свой план действий. В одном случае Кордашевский брался пробраться в китайский город Синин и оттуда на плотах спуститься по Желтой реке – эта идея сразу же показалась Рябинину смехотворной. Во втором варианте план был более жизнеспособным. Полковник предлагал пробраться в Гьятзе и не больше не меньше установить контакт с британским политическим резидентом Бейли, имеющим влияние на тибетское правительство, и сообщить ему о тяжелейшем положении экспедиции[227]227
  Декроа Н.(Н. В. Кордашевский). «С экспедицией Н. К. Рериха по Центральной Азии». Л. 133. 14 ноября.


[Закрыть]
. Рерих вначале не поверил услышанному от доктора. Но постепенно, припоминая действия и поступки полковника во время путешествия, он понял, почему Кордашевский теперь заговорил о Бейли, к которому бывший русский офицер готов был пробираться сквозь вьюги и морозы нагорья Чантанг.

На следующий день полковник обсудил свою идею уже с Рерихом, предлагая еще более удивительный план налаживания связи с английской администрацией Британской Индии. «Н. В. предлагает переодетым пробраться в Индию, но без языка и при его росте это кончилось бы печально»[228]228
  Рерих Н. Алтай – Гималаи. – С. 304.


[Закрыть]
. Николай Константинович отговорил полковника от задуманного им предприятия под предлогом невозможности достать проводников. Кроме того, Рерих убедил Кордашевского, что при обнаружении майором исчезновения хотя бы одного члена экспедиции на всех участников каравана могут обрушиться новые репрессии и козни тибетского офицера. Нет-нет, этот план стоит отклонить.

Кордашевский остался в лагере, продолжая наблюдать за мучительной жизнью его обитателей, уже знавших о действительной роли полковника. И все же в работе Николая Викторовича имелся, с точки зрения того же Бейли, существенный прокол– соглядатай не придал значения исчезновению одного из членов каравана. Исчезнувшим был тибетец Кончок. Еще консул Далай-ламы в Урге давал об этом человеке самые нелестные характеристики, желая скомпрометировать его в глазах главы каравана. И действительно, Кончок отличался веселым нравом и, несмотря на то что был ламой, любил выпить, а когда караван пришел в Чунарген, даже стал волочиться за одной местной красавицей.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю