Текст книги "Австралия (Путеводитель)"

Автор книги: Олег Алякринский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 30 страниц)

В то же время бурным цветом расцвела гей-культура – особенно в Сиднее. В 1960-е гг. агенты-провокаторы Бампера Фаррелла коррумпированного начальника полиции нравов – залавливали "голубых" в общественных туалетах на площади Мартин-Плейс. Сегодня в Сиднее община геев многочисленнее, чем в Сан-Франциско, а ежегодный парад "голубо-розовых" является самым массовым в стране общественным мероприятием и собирает до 600 тыс. зрителей, глазеющих на причудливо разодетых трансвеститов и лесбиянок, восседающих на "харлеях-дэвидсонах". Ничего не скажешь: Австралия и впрямь стала одной из самых толерантных стран в мире – чудесная метаморфоза по сравнению, скажем, с 1956 г., когда директор Сиднейского симфонического оркестра сэр Юджин Гуссенс был вынужден с позором бежать из страны после того, как таможенники обнаружили в его багаже порнографическую литературу.

Австралийские мечты. Возможно, самый дорогой сердцу австралийца миф гласит, что Австралия искони была самым демократическим обществом на свете, так как суровая жизнь на "фронтире" – границе между цивилизацией и дикостью – и удаленность от Старого Света естественным образом заложили в сознание австралийцев идеи равноправия.

Ну и конечно, все внешние проявления этого исконного демократизма налицо. Официант до сих пор может обратиться к вам "приятель". Таксист возмутится, если вы сядете на заднее сиденье, а не справа от него (в знак вашего социального равенства). Государственных деятелей, даже премьер-министров, газеты называют запросто по имени. Но у австралийского эгалитаризма есть и оборотная сторона и называется она "синдром мака-переростка": национальная нелюбовь к особо отличившимся и горячее желание принизить выскочек. Но является ли Австралия бесклассовым обществом? В сущности нет. Тут, может быть, не увидишь как в Англии четких социальных барьеров или, в отличие от Америки, неравенство тут не бросается в глаза, но между различными социальными группами существуют глубокие межи в смысле имущественного положения и экономических возможностей. И многие полагают, что эта пропасть расширяется.

Как утверждают социальные критики, великая мечта первых поселенцев, видевших в Австралии обещание "тысячелетнего Рая", терпит крах. Австралийским правителям совершенно случайно удалось избежать исторических ошибок Англии и США и обеспечить своим гражданам довольно высокий уровень социальной справедливости. Но постепенно австралийцев обуяла страсть к материальным благам и им уже отнюдь не свойственно убеждение, что наименее слабым членам общества следует гарантировать надежную социальную защищенность. Один из величайших историков Австралии Мэннинг Кларк перед смертью в начале 1990-х гг. весьма нелицеприятно отозвался о своих компатриотах. "Ядовитое дыхание Маммоны разнеслось над австралийским континентом", возвестил он, повторяя интонации Ветхого завета. "В эпоху руин мечты человечества оказались развеяны в прах".

Но только не думайте, что вам удастся обсудить эту проблему с местными жителями. В погожий солнечный день все с раннего утра на пляже...

ЖИЗНЬ В БУШЕ

Два жителя небольшого поселка выиграли в лотерею солидный денежный приз. Репортер местной газеты взял у обоих интервью и спросил у каждого, что тот намерен делать с выигрышем. Первый – бизнесмен – сказал, что купит новый автомобиль, проведет отпуск в Европе, а оставшиеся деньги вложит в дело. Другой – фермер – ответил: "Не знаю: наверно, буду продолжать горбатиться на своей ферме, пока бабки не кончатся."

– Старый сельский анекдот.

Многолетние засухи, библейские наводнения, устрашающие пожары в буше – те же самые стихийные бедствия, что некогда обучили кочевников-аборигенов искусству выживания в австралийской пустыне, белым фермерам создали адские условия жизни. И все же, несмотря на постоянную угрозу банкротства, никто не сдался. Они вцепились в свою землю железной хваткой, находя поддержку в только им присущем чувстве черного юмора и утешение в пивной по субботним вечерам.

Сельская Австралия – её иногда называют "К Западу от Водораздела", "Буш", "Изнанка Бурка", "За Черной Топью" или "Малга" – в каком смысле является примером типичного мифа о "перевернутом мире". Хотя большинство австралийцев-горожан пробуждаются утром, чтобы провести день в офисе или на фабрике, многие из них лелеют заветную мечту хоть разок потопать по "тропе Уоллаби" (этот старинный маршрут связывал соседние овцеводческие фермы) со своим узелком-"свэгом" на плече да в компании преданной овчарки.

Разумеется, они бы никогда в жизни не отправились в эту Глушь, даже на выходные – а коли кому-то из их знакомых придет в голову эта шальная мысль, они с жаром начнут его отговаривать. Если чужеземец выскажет желание пожертвовать комфортом и красотами Сиднейской бухты ради прогулки по склонам Брокен-Хилл или Калгурли, его сочтут едва ли не сумасшедшим. Аргументы для отговорок типичны: там нечего делать, ты заболеешь, твоя машина сломается или застрянет, в тамошних редких барах и сортира-то приличного нет – удобства на улице, и ещё – там тучи комарья и мошкары. В пивных одна деревенская пьянь, хвастуны-балагуры, косорукие повара только и умеют что жарить котлеты, да стаи бешеных собак.

Бывает, что все так и есть, как описано выше, но такое встречается не так часто, как в старые времена. Писатель Дональд Хорн, заново пройдя по маршруту своих былых скитаний в буше, обнаружил, что "неподдельное убожество" провинциальных городков, увы, остается лишь смутным воспоминанием. В тамошних пивных ему не только подавали пиво из холодильника, но и залы были оборудованы кондиционерами...

Шизофренические мотивы. Свойственные австралийцам романтизация буша, с одной стороны, и активное его неприятие, с другой, восходит к поэту и прозаику рубежа XIX-XX вв. Генри Лоусону, одному из героев народной литературы.

После трудного детства на золотых приисках в западной части Нового Южного Уэльса Лоусон возвращался в буш словно для того, чтобы подлить масла в огонь своей ненависти к нему. Ему были ненавистны нескончаемая сероватая зелень эвкалиптов, монотонная безнадега сельской жизни в любое время года и в сезон дождей и в засуху. Лоусон проклинал зной по дороге в Хангерфорд, и "треклятых мух", и воров-политиканов, и алчных хозяев, и заносчивых скваттеров, и жестоких полицейских. Он, правда, любил "сельских бойцов", первых тред-юнионистов, и великую традицию мужской верности – приятельского братства перед лицом дикой природы.

В своих стихах, как в балладе "Мне наплевать" (1899) Лоусон внушает горожанам панический страх перед жизнью "там в Глуши":

В небе над пыльной дорогой

Птичья стая кричит,

В доме на голом пригорке

Фермер больной лежит,

Поле стоит не убрано,

Клевать им не склевать,

А мне не жаль несчастного

Ведь мне давно плевать!

Но сельчане считали книги Лоусона своими. Ведь как никак его лучшие вещи были написаны ещё в ту пору, когда семьи первых фермеров-поселенцев вели суровую, полную лишений жизнь, ютясь в сложенных из валунов хижинах без воды, и лишь редкие караваны афганских верблюдов были единственным связующим звеном между жителями материковой Глуши с шумными прибрежными городами.

Спившись, Лоусон умер в Сиднее в 1922 г. в полной нищете, но созданный им образ буша глубоко проник в сознание горожан. На тропе Уоллаби давно уже не увидишь настоящего "свэгмена" (бродягу), и самолеты сменили гужевую повозку. А с пришествием холодильника пищевой рацион обитателя буша уже не ограничивается консервированной тушенкой и супом из кенгуриных хвостов. И тем не менее австралийские горожане по-прежнему склонны думать, что и сама сельская Глушь и её 170-тысячая армия фермеров, так и осталась "замороженной" в 1890-х гг. На самом деле, как и в других индустриально развитых странах, австралийские фермеры сегодня заняты в современном полностью механизированном агробизнесе, используя для выгона стад вездеходы и даже вертолеты, а многие имеют личные самолеты и ведут хозяйство с помощью персональных компьютеров, модемов и факсов.

Еще одни предрассудок связан с цветов кожи ковбоев. Лучшие из них всегда были чернокожими (хотя вплоть до 1960-х гг. им платили вполовину меньше, чем белым скотоводам). Сноровистые и трудолюбивые аборигены, которых нанимали пастухами, сторожами, перегонщиками стад, стригалями, внесли большой вклад в процветание сельской Австралии, особенно в Северной Территории и в Западной Австралии. А после недавнего получения земельных прав аборигены начали быстро скупать скотоводческие фермы и теперь сполна наслаждаются обретенной независимостью.

Сельский образ мышления. Несмотря на все перемены в повседневной жизни, аграрная Австралия по-прежнему разительно отличается от Австралии городской. И чтобы понять эту разницу, сегодня не обязательно бродить со "свэгом" по сельским проселкам. Или предпринимать долгое путешествие в пустыню Дед-Харт, где на 500 миль вокруг единственным социальным учреждением является одинокая пивнушка с теплым пивом в бочке и печальным эму в вольере за сеткой. Это становится ясно в любом поселке с домами в полуколониальном стиле – типичном для сельских районов страны – где без каких-либо усилий воображения вам покажется, что его жители сошли со страниц книг Генри Лоусона.

Многие прежние стереотипы о немногословных, дружелюбных и щедрых сельчанах до сих пор соответствуют действительности. Обитатель буша, к примеру, всегда готов прийти на помощь, чего, впрочем, чужак не всегда заметит под маской озорной зловредности. Так, на вопрос о том, как проехать туда-то и туда-то, очень часто можно услышать ответ: "будь я проклят, если знаю". Но далее как правило следуют довольно пространные разъяснения, по какой дороге следовать и где сделать поворот. Австралийцы никогда не направят туриста по заведомо неверному маршруту, потому что заблудившийся в Глуши путешественник может легко погибнуть – либо от лесного пожара, либо от жажды.

Так что при неизменной суровости жизни в Глуши, не стоит удивляться тому, что житель буша весьма немногословен, или что когда он "вещает байку" монотонным гнусавым голосом, его исповедь не имеет отношения к собственным успехам. Самыми излюбленными темами для разговора является тупость овец, коварство слепней, идиотизм овчарок. Во многих "байках" недругам обычно не шибко везет. "Ну а опосля того, как он перевел стадо овец через брод да спас хозяйскую дочку от наводнения, этот болван свалился с лошади и сломал себе шею. О многом говорит, верно?"

В Глуши некоторые вещи остаются вечно неизменными.

МУЛЬТИКУЛЬТУРНОЕ ОБЩЕСТВО

Когда после переписи населения в 1939 г. выяснилось, что население Австралии на 98% состоит из англо-кельтов, местные газеты восторженно заявили, что Австралия – самое "британское" государство на свете. В этом моноэтническом обществе странным диссонансом звучал лишь гортанный говорок "новых ребят" из Ирландии и Шотландии, самым экзотическим блюдом местной кухни был йоркширский пудинг, а в рождественский вечер, невзирая на тропический зной, граждане закатывали традиционный, в духе Диккенса, ужин с ростбифом или жареной свининой.

Но все это переменилось после 1945 г., когда в Австралии стала осуществляться амбициозная – и оказавшаяся весьма успешной – иммиграционная программа. Поначалу в страну ехали главным образом выходцы из Средиземноморья и балтийских стран, а в 1970-е гг. – уже буквально со всего света. За время этой программы Австралия стала второй родиной для 5 млн. переселенцев из почти 200 стран мира. 25% современного населения Австралии являются мигрантами или детьми мигрантов, из них половина – неевропейского происхождения. Более 40% сегодняшних иммигрантов прибывают из Азии, в то время как доля выходцев из Англии и Ирландии упала до 18%.

Точно так же как в 1890-е гг. волнообразная иммиграция в Соединенные Штаты и Аргентину привела к кардинальным сдвигам в обществе, послевоенные переселенцы существенно изменили структуру и обычаи австралийского общества. Стоит вам попасть на какой-нибудь сиднейский паром – и вы наверняка сядете рядом с дочкой строителя из Афин, журналистом из Неаполя, автодилером из Таиланда или врачом из Ливана. Руководящим принципом иммиграционной политики государства, да и всего общества в целом, стал "мультикультурализм" – терпимость и уважение ко всем культурам и народам.

Но хотя в Австралии построено мультикультурное общество, примирение требований и чаяний столь разнородного населения остается задачей нелегкой и весьма деликатной. Преданность своим соплеменникам всячески приветствуется, но куда важнее лояльность национальной системе правосудия и парламентаризма; населяющие Австралию народы имеют возможность изучать родной язык, но государственным языком все же остается английский. Кроме того, любые культурные обычаи, имеющие насильственный характер – например, "договорные" браки – запрещены законом.

Закрытая дверь. Еще в конце 1970-х Австралия привечала любого подавшего прошение об иммиграции, и правительство даже финансировало переезд новых поселенцев через океан. Но в 1990-е гг. желающих переселиться в Австралию стало так много, что число счастливчиков резко сократилось. В среднем каждый год около 1 млн. чел. изъявляет желание иммигрировать в Австралию. Из них 400 тыс. подают официальное прошение. Но разрешение получают лишь 75 тыс. Из них 45 тыс. имеют в стране родственников. 17 тыс. являются специалистами дефицитных в Австралии профессий. 13 тыс. получают статус беженцев.

Цифры статистики бесстрастны, но не такова сама проблема. Иммиграция до сих пор вызывает жаркие споры в Австралии, поскольку она определяет лицо общества. Стоит ли увеличить или напротив пресечь иммиграцию? Стоит ли принимать больше беженцев? Повысить квоту переселенцев из азиатских стран? Едва ли не каждую неделю на эту тему публично высказываются видные политические деятели и ученые.

Чтобы получить разрешение на иммиграцию в Австралию, кандидату предстоит немало потрудиться. В основном это члены разделенных семей недавних иммигрантов или политические беженцы (с 1945 г. Австралия приняла 435 тыс. беженцев – что является самым высоким показателем на душу собственного населения среди других развитых стран). Все прочие кандидаты проходят экзамен на способность успешно адаптироваться к местным условиям жизни, ассимилироваться в обществе и найти работу. По таким категориям как возраст, профессиональный профиль, владение английским языком и т. п. начисляются очки.

При отборе кандидатов специальность как правило играет решающую роль, потому что наиболее квалифицированные мигранты могут внести максимальный вклад в экономику страны. Программа предусматривает привлечение в страну "молодых, талантливых и опытных специалистов" и не дискриминирует кандидатов по этнической, религиозной или половой принадлежности.

Но так было, конечно, не всегда. В ХIХ в. в Австралии, как и в остальном западном мире, был укоренен расизм, и первые английские поселенцы со страхом взирали на тьмы и тьмы азиатов, затаившихся к северу от пустынных просторов континента. Британские империалисты опасались вторжения китайцев, профсоюзные вожаки боялись, что хозяева пригонят сюда толпы дешевой рабочей силы из Азии, и в стране возникнет аграрная экономика, как на Юге Соединенных Штатов (в программе достаточно прогрессивной Австралийской лейбористской партии первым пунктом значились ксенофобские лозунги и лишь вторым пунктом шли социалистические требования). Когда в 1901 г. Австралия была провозглашена государством, ни у кого не возникало даже тени сомнения, что на повестке дня стоит вопрос о сохранении этнической чистоты общества. И принятие печально знаменитой политики "Белой Австралии", закрепленной законом об ограничении иммиграции, стала одним из первых мероприятий новорожденного парламента. Этой политике в течение многих десятилетий было суждено определять судьбы иммигрантов и лишь в 1973 г. этот закон был формально отменен.

Новые австралийцы. Итак, первые небританские иммигранты, переселившиеся в Австралию в 1950-1960-е гг., прибыли из Европы – в основном из Греции и Италии. В то время прибыло около 275 тыс. так наз. "новых австралийцев" – впрочем, теперь они уже стали "старыми австралийцами". Около 5% нынешнего населения страны – итальянского происхождения, а Мельбурн считается третьим по величине "греческим" городом мира.

Но "европейское вторжение" имело и свои драматические стороны: многие англо-австралийцы предупреждали, что "макаронники" с их чесноком, кинжалами и вдовами в черном сметут привычный и правильный австралийский образ жизни. И как же правы оказались пророки! Но попробуйте сегодня лишить австралийцев капуччино, лазаньи или греческой таверны – они поднимут вопль! Гости оказались трудолюбивы до умопомрачения. В 1960-е гг. во всех точках общепита орудовали выходцы из Южной Европы. Их трудовой раж вызывал разное отношение: многим импонировала их работоспособность но многие "англо-австралийские туземцы" выражали негодование.

Типичной для этой волны иммиграции является судьба Терезы Купри, которая в 1970 г. девочкой-подростком приехала в Австралию вместе со своими родителями из Италии. Два года семья Купри ждала разрешения покинуть родной Неаполь и устремиться к далекому южному континенту. Когда разрешение было наконец получено, оказалось, что не для всех членов большой семьи есть места. Пришлось разделиться: старшие дети, в том числе и Тереза, отправились в дальний путь с отцом, а через полгода остальные с матерью последовали за ними.

Семья заплатила всего лишь 50 долл. за проезд (полную стоимость проезда финансировало австралийское правительство) и в Сиднее их разместили в общежитии барачного типа. Через три дня после переезда Тереза пошла работать на фабрику. Она вспоминает, как её поначалу обзывали всякими презрительными кличками. Невыносимые условия труда и низкое жалованье вынудили её искать другую работу, и она устроилась воспитательнице в яслях. Там она проработала пять лет, выучила английский и с тех пор имеет постоянную работу.

Со своим мужем Джонни – он тоже итало-австралиец – Тереза владеет популярным итальянским рестораном. Родители, братья и сестры Терезы живут в собственных домах, а дети Терезы уже имеют собственный бизнес. Для неё и её детей тяжкий труд дал свои благие плоды, несмотря на то, что по приезде они ни слова не говорили по-английски и были вынуждены познать нищету. Хотя итальянские иммигранты поддерживают тесные связи со своей общиной, у Терезы и Джонни нет времени на хождение в гости к соседям-соплеменникам. Их связь с итальянской общиной ослабла. Они прочно "вросли" в австралийское общество, и их дети даже не говорят по-итальянски.

Нация полиглотов. Даже в прошлом веке Австралия все же не была монокультурной страной. Во время золотых лихорадок 1850-х гг. сюда приехало немало китайцев. В виноградниках Южной Австралии в 1840-х гг. обосновались силезцы – в здешних долинах до сих пор сохранилось тевтонское влияние в архитектуре, искусстве и местных фольклорных праздниках. Далекий Брум на краю Западной Австралии некогда кишел японскими ловцами жемчуга. Но эти национальные анклавы все же были исключением – вплоть до мультикультурного бума 1970-х гг., когда страна широко распахнула свои двери в большой мир, главным образом – в Азию. К началу 1990-х гг. треть всех иммигрантов составляли азиаты, и их удельный вес будет расти и дальше.

Типичным представителем новой волны иммиграции является Джон Лам, в 1979 г. приехавший из Вьетнама воссоединиться со своими дядькой и теткой (он стал одним из 100 тыс. беженцев из Юго-Восточной Азии). Первые два месяца после прибытия Лам жил в общежитии, еженедельно получая пособие в 36 долл., а также бесплатную еду и одежду. После этого он переехал в дом к дяде, получил работу на кухне, а потом стал барменом. Теперь он хорошо говорит по-английски, у него свой дом, где он живет вместе со своими братьями и сестрами. Он получил австралийское гражданство.

Для других иммигрантов смена культуры происходит куда тяжелее.

"Первые две недели я страшно скучал по родине, вспоминает Уильям Хо, переселенец из Гонконга. Страна была совершенно чужая, знакомых у меня тут не было. Мне пришлось начинать жизнь заново". В Гонконге Хо был менеджером ресторана, но в 1981 г. он приехал в Австралию, куда его "сманил приятель" – шеф-повар. Он узнал, что владельцу лучшего в Австралии китайского ресторана срочно требуется менеджер. По его наводке Хо написал в Австралию письмо и вскоре получил от будущего работодателя приглашение и подъемные. Все дело заняло пять месяцев.

Несмотря на малоудачное начало, Хо быстро адаптировался к новым условиям и вскоре новая жизнь уже не казалась ему беспросветной. И все же Хо не переболел ностальгией, он по-прежнему считает, что лучшие рестораны мира находятся в Гонконге.

Иные способы иммиграции. Некоторое количество переселенцев прибывают по программе "Умелый бизнесмен". Кандидаты должны иметь 500 тыс. долл. для первоначального инвестирования, желание и возможность открыть свое дело и быть "хорошим человеком". По этой линии желающие попросту могли себе "купить" иммиграцию и частенько таким путем в Австралию попадали недостойные субъекты, однако с недавнего времени правительство пересмотрело правила въезда по этой программе и теперь основной упор сделан на деловой опыт и перспективность бизнес-плана кандидата.

Другим популярным каналом иммиграции можно назвать въезд по "эротической визе". Тысячи австралийцев нашли себе жен – иностранок и привезли их домой. Этих женщин, которые пополняют старую гвардию "импортных жен", часто называют "невестами по почтовому заказу" (брачные агентства рекламировали своих кандидаток из Таиланда, Филиппин и Малайзии в австралийских газетах и потенциальные женихи выбирали их только по фотографии). Во многих этнических группах, от итальянцев до арабов и индийцев, чьи члены предпочитали вступать в брак с представителями своей национальности, уже давно применяется метод "почтового заказа" будущих супругов со старой родины.

Для "заочных" невест Австралия и их новые супруги могут стать либо подарком судьбы, либо проклятьем. Новые поселянки нередко оказываются в отдаленных сельских районах страны или выходят замуж за людей, не способных преодолеть культурный и языковой барьер, и для них жизнь на чужбине становится невыносимой. С другой стороны, молодая жена-иностранка может обрести в лице австралийца любящего нежного мужа, попасть в среду своих соплеменников и получить экономические возможности, несопоставимые с условиями её жизни на родине. Одной из таких благополучных этнических групп являются филиппинцы. Имея английский в качестве родного языка, обладая щедрым душевными качествами и трудолюбием, многие филиппинки нашли в Австралии гостеприимную вторую родину. В 1971 г. в Австралии проживало менее 1000 филиппинок. Сегодня их число достигло 20 тыс.

Наконец, для тех, кто исчерпал все возможности легального въезда в страну, существуют каналы нелегальной иммиграции. Такие "нелегалы" часто приезжают в Австралию по туристической визе и становятся невозвращенцами. В Австралии проживает до 70 тыс. нелегальных иммигрантов, многие из которых годами оставались для государственных органов "невидимками". Другие иммигранты презрительно называют их "выскочками", потому что легальным переселенцам приходится ждать своей очереди по много лет. Когда же нелегалов выявляют, им остается или спешно покинуть страну, или подвергнуться депортации.

Культурный винегрет. После всех этих волн иммиграции, для 2 млн. австралийцев английский так и не стал языком домашнего общения. Многоязычное радио и телеканал – "Эс-би-эс" (Служба специального телевещания) – в 1980-х гг. начали регулярно вести передачи на разных языках (и поскольку все телепередачи снабжены английскими титрами, они пользуются популярностью среди всего населения страны). Транслируемые во всех крупных городах, новости "Эс-би-эс" имеют заслуженную репутацию наиболее достоверных и объективных. Многие зрители канала любят смотреть бразильские шоу-программы, израильские фильмы, китайские комедии. В наше время "Эс-би-эс" стало, вероятно, наиболее характерным выражением культурного разнообразия австралийского быта.

В целом же, австралийский опыт иммиграции оказался одним из самых удачных в истории человечества: ассимиляция мощного потока переселенцев в обществе сопровождалась в общем незначительными конфликтами. И более того, ныне эта ассимиляция общепризнанно считается залогом экономических успехов страны. Как заметил профессор Австралийского национального университета, кстати поляк по происхождению, Ежи Зубцицки, иммиграция "стала наиболее динамичным и конструктивным фактором развития австралийского общества. Нам необходимо уживаться здесь со всеми, и без зазрения совести пользоваться талантами, трудолюбием и энергией многочисленных иммигрантов, помогающих коренным жителям с пользой реализовывать богатейший природный потенциал континента. Этническая терпимость нашего мультинационального общества основное средство в достижении этой цели".

АБОРИГЕНЫ СЕГОДНЯ

Капитан Артур Филлип докладывал, что первыми словами, обращенными австралийскими аборигенами к его матросам, было "Варра! Варра!" (Убирайтесь). Их отношение к непрошеным гостям ни для кого не осталось загадкой.

После почти 200-летнего соседства с европейцами австралийские аборигены остаются самой угнетенной группой населения страны. Статистика свидетельствует о печальных результатах колониального опыта: средняя продолжительность жизни аборигена на 25 лет меньше показателя для других этнических групп, детская смертность у них втрое выше, как выше и показатели инфекционных заболеваний (гепатит) и бытовых болезней (диабет и сердечная недостаточность), уровень безработицы среди аборигенов в шесть раз превосходит средние показатели по стране, их уровень доходов вдвое ниже среднего, и большая часть аборигенов живут либо во временных жилищах, либо в домах, не отвечающих стандартным санитарным нормам. Вероятность попадания за решетку у взрослого аборигена в 16 раз выше, чем у его белого ровесника.

Но несмотря на двухвековое угнетение, уцелевшие 260 тыс. аборигенов в том числе и 27 тыс. островитян в проливе Торреса, относящихся к другой расе – сохранили чувство культурной идентичности и почти болезненную гордость своими древними традициями. Сегодня аборигены обладают развитым политическим самосознанием, сложившимся в отчаянной борьбе за основные социальные права и свободы, которых они были лишены вплоть до начала 1970-х гг. Благодаря недавним реформам, аборигены теперь получили тот общественный статус, который позволит им с успехом преодолеть социальное неравноправие.

Колониальное проклятие. Нынешнее положение аборигенов прямое следствие их трагической истории. Британские поселенцы, в 1788 г. прибывшие к далеким австралийским берегам, не утруждали себя попытками вникнуть в суть кочевого образа жизни аборигенов или их магической привязки к племенными территориями. Белые визитеры считали, что миграции аборигенов по безжизненным пустыням бессмысленны и бесцельны. Поэтому "Южная земля" terra Australis – и была объявлена terra nullius – т.е. необитаемой пустыней, которую можно было заселять без излишних колебаний.

Заселение древней земли белыми пришельцами имело разрушительные последствия для аборигенной культуры, которая на протяжении 50 тыс. лет смогла уцелеть и приспособиться к более радикальным геологическим и климатическим переменам. По мере прибытия все новых и новых партий белых чужаков аборигенные общины изгонялись со своих исконных земель, что приводило к разрушению устоев традиционной культуры и общинной жизни. Массовые убийства коренного населения стали обычным делом в колониях. Исчезли целые племена, и их язык остался жить лишь в сохранившихся географических названиях. Как и в Америках, завезенные из Старого Света эпидемии выкосили сотни и тысячи туземцев. Численность аборигенов, в 1788 г. составлявшая 300 тыс. чел., к началу ХХ в. сократилось до 60 тыс. А свидетельства о сопротивлении аборигенов жестокостям белых захватчиков сопротивлении яростном, но безнадежном, ибо "быстрому огню" английских ружей чернокожие воины могли противопоставить лишь деревянные копья и бумеранги – вычеркивались из учебников истории (в далеком Кимберли в Западной Австралии вооруженные стычки продолжались вплоть до 1920-х гг.).

Колониальные власти не желали предоставить аборигенам права на самоопределение. В середине прошлого столетия бюрократы и миссионеры стремились уберечь аборигенов от влияния, как они полагали, превосходящей их англосаксонской цивилизации. Причем делалось это с самыми добрыми намерениями: доброхоты были убеждены в природной ущербности местных "дикарей". Самым драматичным событием в истории этого "миссионерства" было насильственная высылка тасманских аборигенов на о. Флиндерс в Бассовом проливе в 1830-е гг. Переселение было организовано "благодетелем" аборигенов Джорджем Огастесом Робинсоном, желавшим спасти их от притеснений и жестокости фермеров и солдат (у последних выработалась привычка стрелять в аборигена при первом его появлении). Но согнанные со своих родных территорий и попавшие на неизвестный и неприветливый остров, вынужденные носить европейское платье и есть крахмалистую английскую пищу, аборигены один за другим вымерли. Последний тасманиец Труганини умер в 1879 г. По всей Австралии разыгрывались подобные трагедии: аборигенов изгоняли с общинных земель, заставляли селиться рядом с другими племенами, чуждыми им по языку и обычаям.

С расцветом овцеводства и животноводства в середине XIX в. фермеры стали остро нуждаться в расширении пастбищных земель и формы "защиты" коренного населения приобрели ещё более суровый характер. В Глуши была создана система, напоминавшая южноафриканский апартеид: аборигенов расселили по резервациям и ущемили в правах. Когда в 1901 г. был провозглашен Австралийский Союз, аборигенам не дали избирательных прав: их сочли вымирающей расой без будущего.

Но к началу 1930-х стало очевидно, что аборигены вовсе не намерены вымирать. Правда, их численность катастрофически сокращалась. Впрочем, тогда же была предложена политика постепенной ассимиляции аборигенов-"полукровок" в самый нижний слой австралийского общества, при сохранении принципа жесткой сегрегации "полнокровок", которые, как все ещё считалось белыми этнографами, должны были вскоре исчезнуть.

Но аборигены не остались пассивными жертвами. В их среде началось политическое брожение и коренные жители континента начали вести борьбу за обретение социальных прав. Несмотря на насильственную маргинализацию, многие аборигены сумели адаптироваться к европейскому социуму. Уже в 1860-е гг. они успешно занимались фермерством: расцвет животноводства в Глуши был бы невозможен без труда аборигенов-пастухов и сторожей (которым, разумеется, платили куда меньше, чем их белокожим коллегам по ремеслу).