Текст книги "Властитель Стихий (СИ)"

Автор книги: Оксана Ярославская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

========== Глава 1 ==========

Стоял погожий апрельский день, довольно прохладный, но ясный и безветренный. Семейство кентавров пахало землю на пологом левом берегу Серентини, где жители Спаварда издавна разводили сады и огороды. С наслаждением подставляя исхудавшие за зиму бока долгожданному солнцу, кентавры время от времени удивленно оглядывались на реку, из которой то и дело выныривало продолговатое чешуйчатое тело, похожее на рыбье, и, подняв многочисленные брызги, тут же вновь скрывалось в глубине. Здесь, на крайнем севере АвЛи, вода в реках прогревалась лишь к концу июня, и кентавры не могли взять в толк, что за удовольствие их сосед Тинос находит в купании сейчас, когда Серентини лишь несколько недель назад освободилась ото льда. Конечно, они понимали, что водные элементали – это существа совсем иной природы, но все равно с трудом представляли себе, как кто-то может добровольно залезть в такую холодную воду.

А Тинос самозабвенно плескался в реке, то по-дельфиньи выпрыгивая на поверхность, то медленно опускаясь на дно с расставленными в стороны плавниками. С наслаждением ощущая на своей коже нежные ласкающие прикосновения прохладных струй, он блаженно прикрывал глаза и представлял себе, будто вновь находится в мире Сопряжения. Конечно, эта речка, как и любой земной водоем, была лишь бледным подобием его родной Плоскости Воды, но что еще ему оставалось?

Он родился – точнее, выделился из общей массы водной стихии – за несколько лет до пришествия в Стихийные Плоскости Эскатона Разрушителя, пленившего лордов всех четырех Cтихий и вознамерившегося использовать элементалей для уничтожения Жаддама и других континентов. Это было страшное время. Тинос до сих пор не мог без содрогания вспоминать царившее тогда в Плоскости Воды всеобщее чувство ужаса и еще какого-то сиротства, заброшенности. Та аура любви и заботы о подданных, которая всегда исходила от лорда Акваландра и была неотъемлемой частью атмосферы управляемой им Плоскости, бесследно испарилась. Вместо этого все Стихийные Плоскости пронизывало ощущение чужой злой воли, сводящей с ума и властно приказывающей следовать за собой. Сотни сородичей Тиноса, пребывавших в растерянности после исчезновения лордов Стихий, поддались тогда гипнозу нового властелина, став послушными марионетками в его руках. Как удалось устоять самому Тиносу – неизвестно. Он пребывал в каком-то полубредовом состоянии, с огромным трудом сопротивляясь подступающему безумию и почти не соображая, что происходит вокруг. Кажется, в его дом заходили тогда какие-то жаддамские воины, неизвестно как проникшие в Сопряжение, и о чем-то его расспрашивали; вроде бы среди них были и люди, и эльфы, и какой-то не то тролль, не то минотавр, но их лица, как и разговоры с ними, он почти не запомнил. Странно, но, в противоположность своим внутренним ощущениям, врезавшимся в память с редкой отчетливостью, Тинос сохранил лишь весьма расплывчатые воспоминания о внешних событиях той поры. Хотя не столь уж это и странно – ему было не до того, ведь все силы его души были направлены на то, чтобы не лишиться рассудка и не отправиться по приказу Эскатона вместе с остальными водными элементалями атаковать Жаддам. Вряд ли он продержался бы долго, но каким-то жаддамским героям – может быть, как раз тем самым, что приходили к нему домой – удалось победить Эскатона и освободить лордов Стихий. Подробностей Тинос не знал, но, так или иначе, с возвращением Акваландра в Плоскость Воды весь этот кошмар моментально прекратился. Элементальский мир вернулся к прежней безмятежной жизни под заботливым руководством Стихийных лордов, но продлилась она недолго. Уже через несколько лет случилась новая беда: где-то в Крюлоде скрестились в бою два мощных магических артефакта, Клинок Армагеддона и Ледяной Клинок – и энергия порожденного их встречей катаклизма, прозванного на Антагарихе Судным днем, превратила Сопряжение в сущий ад. Родная стихия будто взбесилась – все вокруг кипело и бурлило, повсюду бушевали невесть откуда взявшиеся в Плоскости Воды огненные смерчи и песчаные бури, в мутных пенистых волнах мелькали обломки элементальских построек, а стены городов на глазах растекались грязными лужами. И в других Плоскостях было не лучше – огонь сшибался со льдом, земля с воздухом, превращаясь в жуткое хаотичное месиво, в котором было трудно различить границы четырех Плоскостей. В конце концов лорды все-таки сумели вновь взять Стихии под свой контроль, но последствия катастрофы оказались чудовищны – все Сопряжение лежало в руинах, и мало кому из его обитателей посчастливилось выжить. Тем не менее, когда Эрафия подверглась нападению Криганской империи и попросила элементалей о помощи, эта помощь была ей оказана. Только вот Тиноса, к его немалому огорчению, на войну не послали. Возможно, его сочли слишком молодым и неопытным, а может быть, решили, что в родном измерении он принесет больше пользы – но, так или иначе, ему было велено оставаться в Плоскостях. В то время, когда его сородичи громили криган, а затем осваивали отвоеванный у них Стихийный Остров, бывший до Судного дня западной частью Антагариха, Тинос трудился не покладая плавников – отстраивал элементальские жилища и магические сооружения, упорядочивал течение водных потоков, восстанавливал гармонию своей Плоскости и ее связи с остальными Стихиями. Его черед воевать настал полвека спустя – Нихон положил глаз на Стихийный Остров, путь туда лежал через Эрафию, и обитатели Плоскостей вновь отправились выручать союзников. В составе большого отряда водных и воздушных элементалей Тинос сначала портил погоду на море, препятствуя переправе неприятельской армии через Нихонский пролив, затем отступал к эрафийской столице Мирхему, а когда к нихонским захватчикам добавились эофольские – был отправлен в Хармондейл защищать эвакуированных туда из Эрафии мирных жителей. Эта война принесла Тиносу лишь разочарование. Четыре месяца нелегкого ратного труда, постоянный смертельный риск, горькие потери – всё это было напрасно, ведь ни Эрафию, ни Стихийный Остров они так и не спасли. Хуже того – по-видимому, крепко досталось тогда и Плоскостям, хотя с уверенностью судить о том, какая именно беда их постигла, было невозможно: связь между измерениями прервалась. Тинос в этот момент находился в Хармондейле. Он, как обычно, сидел с другими воинами у костра, когда на него вдруг нахлынуло стремительно нарастающее чувство тревоги, граничащей с паническим ужасом. Ни с того ни с сего его бросило в жар, в глазах потемнело, по телу забегали мурашки. «Сопряжение! Там что-то не в порядке!» – мелькнула мысль. Тинос попытался настроиться на вибрации водной стихии – и перед его мысленным взором возникла жуткая картина разваливающегося на части Стихийного Острова, сотрясаемого землетрясением и медленно погружающегося в океанскую пучину. Вслед за этим в сознание ворвался отчаянный вопль из Стихийных Плоскостей, исполненный такой нестерпимой боли, такой смертной тоски, что Тинос лишился чувств. А когда очнулся, что с ужасом понял, что больше не ощущает своей родной Стихии. Зов Сопряжения, чистый и ясный голос Воды, непрестанно звучавший в душе с того дня, когда он покинул Стихийные Плоскости, вдруг умолк – и молчал вот уже восьмой десяток лет. Ни вернуться в родное измерение, ни хотя бы дотянуться до него мыслью Тинос больше не мог. Судя по всему, он навеки оказался заперт в чужом мире, без всякой надежды когда-нибудь вновь увидеть свою родину или хотя бы узнать ее судьбу.

Сперва он вместе со своими сородичами жил в Новой Эрафии, близ замка Хармондейл. Местные жители относились к элементалям весьма почтительно, как к героям войны, и с годами, по мере ухода из жизни заставших те печальные события людей, почтение к ним только усиливалось. Но как раз это и тяготило Тиноса. Он хотел забыть войну, как кошмарный сон – а в Новой Эрафии о ней напоминало буквально всё: памятники на площадях, портреты павших героев в тавернах, полные скорбной торжественности песнопения бардов, ежегодные поминальные церемонии на руинах Мирхема с непременным участием элементальских ветеранов. Люди свято хранили память о славном прошлом своего народа, находя в этом опору и утешение, да только вот Тинос в конце концов устал жить на развалинах великой державы. Да и вообще, обычаи и верования новоэрафийцев были ему во многом непонятны. Конечно, их приверженность Свету заслуживала уважения, но все эти высокие идеалы, рыцарские кодексы и религиозные заповеди представлялись слишком оторванными от жизни, лишенными простоты и естественности. Мировоззрение эльфов – искренних и непосредственных детей природы, пребывающих в гармонии с окружающим миром и не осложняющих свою жизнь всякими условностями – было Тиносу куда ближе, и, прожив в Новой Эрафии чуть более тридцати лет, он перебрался в АвЛи.

Спавард, избранный им в качестве нового места жительства, был тихим провинциальным городком в благодатном краю, за многие столетия ни разу не страдавшем от войн или катаклизмов. Правда, эльфов здесь после Судного дня осталось лишь несколько семей на весь город – остальные либо ушли в другой мир через магические порталы, либо переселились на юг, поближе к столице и Священным рощам. Но кентавры и гномы, составлявшие большинство населения Спаварда, тоже нравились Тиносу простотой нравов и близостью к природе. Никогда не видевшие элементалей, спавардцы встретили необычного пришельца с осторожным любопытством, но со временем привыкли и признали. И ничего, что они его далеко не во всём понимали, считали чудаком и называли не иначе как водянчиком. Лучше уж было носить это не слишком-то почтительное прозвище, чем слыть героем проигранной войны.

Свое жилище Тинос обустроил в виде причудливого фонтана. Гномы помогли выложить чашу из обильно встречающегося в этих местах розоватого мрамора, а он одним элементалям известным способом подвел воду – и у входа в городской сад распустился огромный цветок из водяных струй. Фонтан стал одной из главных местных достопримечательностей. Жители окрестных деревень зачастую наведывались в Спавард только для того, чтобы поглазеть на чудесное сооружение, и даже эльфы, изредка заезжавшие сюда из южных краев, восхищенно цокали языками и утверждали, что подобной красоты не видели и в столичном Пирпонте.

Дом Тиноса находился в самой середине фонтана, там, где струи, смыкаясь, образовывали полый конус. В этом убежище элементаль отдыхал по ночам и пережидал непогоду, а в остальное время он плавал в бассейне фонтана или сидел на бортике, свесив хвост в воду, но чаще всё-таки уходил на речку. Вот и сейчас Тинос нежился на песчаном дне широкой Серентини, рассеянно глядя на проплывающих рыбок и уносясь мыслью в совсем иные глубины.

– Эй, водянчик, ты там не утонул? – послышалось вдруг сквозь толщу воды.

Более нелепого предположения Тинос не слышал никогда в жизни. Оттолкнувшись хвостом от дна, он всплыл к поверхности и, высунув голову, возмущенно уставился на склонившегося над водой соседа-кентавра.

– Ты чего?

– Хватит плескаться-то. Пошли на площадь – слышишь, в гонг звонят?

Прислушавшись, Тинос различил мелодичный гул, доносящийся с высокого правого берега.

– Что, опять градоначальник собрание устраивает? Интересно, по какому поводу?

– Сходим – узнаем. Только поторопись, а то пока до площади доберемся, как бы всё уже не закончилось.

Тинос бросил взгляд на недопаханное поле. Кентавры уже прекратили работу, младший из них спешно зачехлял плуги, а остальные поднимались друг за другом на горбатый деревянный мостик. Переплыв реку, элементаль встретил их на другом берегу, и все вместе они стали подниматься по крутой тропе, ведущей в город.

Центральная площадь Спаварда была полна народу. Кентавры, гномы, немногочисленные люди и эльфы стояли, подняв взоры на здание ратуши. Резиденция градоначальника была построена по древнему эльфийскому обычаю – на подпираемом деревянными столбами высоком помосте, чтобы меньше вредить земле. С этого помоста городской голова обычно и выступал перед народом на собраниях – отсюда его было хорошо видно и слышно всем находящимся на площади. Но сейчас перед ратушей стоял не он, а высокий и худощавый незнакомый эльф. Он был одет в парадный зеленый кафтан с золотыми пуговицами и вышитым на рукаве гербом АвЛи, что свидетельствовало о его нахождении на королевской службе. Тинос застал его речь не с самого начала, но и так было ясно: незнакомец говорит о последствиях Судного дня.

– Силы наши подорваны, земля оскудела, магия иссякла, – вещал эльф. – Все мы мечтаем о том, чтобы наша родина поскорее стала прежней, но за последние семьдесят лет почти ничего не изменилось к лучшему.

Тинос вздохнул. Эльфы, конечно, не новоэрафийцы с их неистребимой склонностью к ковырянию в собственных ранах, но и у них есть свои странности. Элементаль уже не раз слышал от них подобные речи о бедственном положении АвЛи и никак не мог понять: ну в чем же они видят его бедственность? Ему, конечно, не с чем было сравнивать – он не видел эту страну до Судного дня. Но сейчас, по его понятиям, она была вполне процветающей. По величине территории, по численности населения и силе армии АвЛи не имела себе равных на Антагарихе, особенно после того, как в ее состав вошли Эофол и восточная половина Дейджи. И нигде – не только в не затронутом катастрофой Спаварде, но и в других местах, которые довелось повидать Тиносу – не было заметно никаких следов разорения. Всё разрушенное было давным-давно восстановлено, народ жил в достатке, земля исправно родила хлеб, и даже Священные рощи, принявшие на себя основной удар катаклизма, радовали глаз свежей зеленью молодых деревьев. Правда, насколько можно было уразуметь из туманных объяснений друидских жрецов, рощи эти потеряли значительную часть своей волшебной силы, что снижало действенность творимых эльфами заклинаний и молитв, да и вообще плохо сказывалось на их душевном состоянии. Но, видимо, не дано было Тиносу до конца понять загадочную эльфийскую душу – на его взгляд, авлийские леса были прекрасны и без всякой магии, а вот эльфы так не считали…

– Ученые жрецы полагают, что беды наши коренятся в потере связи с Сопряжением, – продолжил оратор, и элементаль невольно вздрогнул. – Испокон веков незримые нити соединяли авлийскую землю со Стихийными Плоскостями, щедро проливавшими на нее благодатную энергию Воды, Огня, Земли и Воздуха. Но при крушении Стихийного Острова эти нити порвались, и с тех пор животворящая сила природных Стихий больше не питает Священные рощи. Вот почему мы так трудно и медленно поднимаемся из пепла Судного дня.

Эльф сделал выразительную паузу, после чего торжественно произнес:

– Но я прибыл к вам из столицы по поручению короля Ариана Парсона отнюдь не для того, чтобы сеять в ваших сердцах скорбь и уныние. Не отчаивайтесь, соотечественники, и не думайте, будто золотой век миновал безвозвратно – теперь у нас появилась надежда восстановить связь со Стихийными Плоскостями и вновь познать лучшие времена. Две недели назад в центре Священных рощ произошло чудесное явление. Столб света ударил с небес в землю возле Главного храма друидов, и с тех пор в этом месте слышен голос самого Властителя Стихий. Он призывает нас построить в Священных рощах алтари Огня, Воды, Земли и Воздуха и вознести перед ними молитву этим Стихиям. И тогда Властитель откроет нам Стихийные Плоскости, и светлая сила Сопряжения вновь осенит Священные рощи, принеся новый расцвет нашей прекрасной родине. Итак, согласно указу короля Ариана Парсона, мы приступаем к строительству алтарей. Властитель Стихий указал места, где они должны располагаться: алтарь Огня следует возвести в излучине Серентини на юго-западной окраине Леса Клятвы, алтарь Воды – на берегу Озера Вечной Юности, алтарь Земли – на востоке Погребального Леса, а алтарь Воздуха – у Драконьей Скалы. Из-за нехватки магических ресурсов строить святыни придется по очереди, и первым станет алтарь Огня. От вашего города требуется тысяча строителей. Особенно необходимы будут искусные каменщики и маги, владеющие огненными заклинаниями. Градоначальнику Спаварда поручается организовать доставку участников строительства в указанное место. Там они будут проинструктированы друидскими жрецами и снабжены необходимыми инструментами и материалами. А сейчас разрешите попрощаться – я сегодня должен посетить еще два города.

Эльф коротко поклонился и, спустившись по лестнице, скорым шагом направился в сторону конюшни. Тинос, растолкав толпу, устремился вдогонку. Невозможно поверить! Неужели Сопряжение и вправду наконец-то вышло на связь? А он уже потерял всякую надежду и был почти уверен, что Стихийных лордов больше нет на свете…

Столичный гость уже седлал пегаса, когда элементаль подполз к нему и непочтительно схватил за рукав.

– Скажите, а этот голос – он что, всё время там слышен? И какому из властителей он принадлежит – случайно, не Акваландру? Да, а алтари-то зачем – Сопряжению нужна ваша магия, чтобы открыть дверь в этот мир? Оно что, так ослабло, или связь измерений настолько нарушена?

Эльф внимательно взглянул на Тиноса.

– Боюсь, у меня нет ответов на твои вопросы. Ваше Сопряжение для нас – тайна, покрытая мраком. Так что лучше тебе самому отправиться к Главному храму и послушать Властителя. Не могу поручиться, что его голос звучит там постоянно, но еще не было случая, чтобы кто-то пришел – и не услышал. А уж с тобой, уроженцем Стихийных Плоскостей, их повелитель тем более не откажется разговаривать. И, наверное, ты разберешься в его словах лучше любого из нас. А сейчас извини – я очень спешу.

Эльф вскочил на крылатого коня, и тот, легко оттолкнувшись копытами от земли, взмыл в воздух.

Наутро Тинос пришел в ратушу – записываться в строители первого алтаря. Увидев его, градоначальник просиял лицом:

– О, вот и еще один желающий потрудиться на благо АвЛи. Это хорошо. Сейчас внесу тебя в список.

Правитель Спаварда пододвинул к себе лист бумаги с именами участников будущей стройки.

– Что-то мало добровольцев набирается, – посетовал он, записывая туда Тиноса. – Не хотелось бы никого принуждать, но, видимо, придется – со вчерашнего дня пришло только полтора десятка, а король требует тысячу.

– А зачем столько? – недоуменно поинтересовался элементаль. – Если только из Спаварда будет тысяча, да еще из других мест строители приедут – такой толпой можно целый город построить, не то что один алтарь…

Градоначальник улыбнулся:

– Сразу видно, что ты не друид и понятия не имеешь о строительстве магических святынь. Чем больше народу вкладывает труд и душу в создание алтаря, тем большей бывает его сила. Обычно строителей набирают не меньше, чем должно быть камней в сооружении: каждый берет свой камень, обрабатывает его и укладывает на место. И не забывай, что кто-то еще должен рыть котлован, готовить строительный раствор и заряжать камни магией.

– Ну, каменщик из меня, честно говоря, никакой, – потупился Тинос, – да и магией я владею только водной, а не огненной. Но, надеюсь, от меня на стройке тоже будет хоть какая-то польза.

– Разумеется, дело найдется и для тебя, – заверил его градоначальник. – Вот наберется хотя бы сотня работников – и я тебя отправлю в Лес Клятвы в составе первого отряда.

– У меня только одна просьба. Можно, я по пути заверну к Главному храму, где голос слышится? Поймите, я ведь столько лет не общался со своим миром…

– Конечно, можно. Как же я могу быть против?

– Я там надолго не задержусь, – пообещал обрадованный элементаль. – Только послушаю Сопряжение – и сразу же в Лес Клятвы. А почему, кстати, он так называется? Кто там в чём клялся?

– О, это давняя история, – вздохнул городской голова. – Ты, наверное, слышал о наших войнах с Эрафией за Хармондейл? Так вот, во времена моей юности, вскоре после Судного дня, наш предыдущий король Элдрих и эрафийская королева Катерина Грифоново Сердце встретились в этом лесу и договорились оставить вражду в прошлом. И в знак примирения наш король тогда поклялся отдать Хармондейл эрафийцам, если их родина будет разгромлена врагами. А потом, примерно полвека спустя…

– Не продолжайте, – нахмурился Тинос. – Я помню, что было потом.

Да, он помнил это: ожесточенные сражения с нихонцами на подступах к Мирхему, тянущиеся нескончаемой чередой в сторону авлийской границы повозки со стариками и детьми, встревоженные лица эвакуированных эрафийцев, обсуждающих на улицах Хармондейла последние новости с фронта. И последний день той войны Тинос тоже помнил очень хорошо. Тысячи эрафийцев собрались тогда перед ратушей Хармондейла, где в магическом шаре отражался штурм их столицы нихонскими войсками. Внутрь, к шару, допустили лишь немногих избранных; все остальные теснились у входа, прижимая к себе испуганных детей и шевеля губами в беззвучной молитве. Несколько часов тревожного ожидания показались вечностью; наконец дверь отворилась, и на порог вышла, пошатываясь, гувернантка королевских детей – бледная, осунувшаяся, будто разом постаревшая лет на десять. Женщина ничего не сказала, но тот потухший, растерянный взгляд, которым она обвела притихших людей, был красноречивее всяких слов.

– Вот, значит, и нету Эрафии, – послышался негромкий, неестественно спокойный голос какого-то старика, и гробовая тишина вмиг взорвалась душераздирающими воплями и причитаниями. Кто-то рвал на себе одежду, кто-то с иступленными рыданиями бился головой о землю или, воздев руки кверху, в отчаянии взывал к небесам – а Тинос бросился прочь. Ни разу не дрогнувший в боях с нихонцами, теперь он бежал как последний трус, настолько быстро, насколько позволяло строение тела, не слишком-то приспособленного к перемещению по суше. Уже и город остался далеко позади, а элементаль всё полз и полз, не разбирая дороги, обдирая брюхо о камни – куда угодно, лишь бы не слышать отчаянных воплей запредельного, нечеловеческого горя. Потом было еще многое – и победоносный поход против Нихона и Эофола, и торжественное провозглашение Новой Эрафии, и коронация в Хармондейле нового короля Бернарда Грифоново Сердце, но тот страшный день запечатлелся в памяти Тиноса ярче всего.

– А скажи-ка мне, водянчик, – вернул его к реальности голос спавардского градоначальника, – что ты собираешься делать, когда Стихийные Плоскости откроются? Вернешься в свое измерение или останешься у нас?

– Вернусь. Спавард замечательный город, но мой дом всё-таки в Плоскости Воды.

– Ну вот, так я и думал…

– А что, вы против? – удивился Тинос.

– Нет, что ты… Только вот фонтан жалко. Иссякнет ведь без тебя.

– Не иссякнет. Я магически свяжу его со своей Плоскостью, и он будет бить всё время – даже зимой, даже в засуху. Еще и лечиться будете водичкой из этого фонтана – Сопряжение придаст ей целебную силу.

– А, ну тогда хорошо. Удачи тебе, водянчик!

После того как правитель Спаварда пообещал оплатить из городской казны труд строителей алтаря, необходимое число добровольцев набралось быстро. Спустя неделю после разговора с градоначальником Тинос вместе с сотней других строителей, преимущественно гномов, уже ехал к месту стройки. Колонна из пятнадцати телег миновала Пирпонт и приближалась к Священным рощам. Устроившись на мешке с сеном, элементаль неодобрительно смотрел на своих попутчиков, горланящих разухабистые песни и периодически пускающих по кругу пузатые фляги со спиртным – разве с таким настроением следовало отправляться на строительство святыни?

– Не боись, – подмигнул Тиносу один из гномов. – Отгрохаем всё в лучшем виде – хорошая выпивка никогда еще работе не вредила.

Впрочем, после въезда в Священные рощи, обозначенного двумя мраморными вазонами по сторонам дороги, гномы приутихли – то ли решили продемонстрировать почтение к культу друидов, то ли и впрямь прониклись красотой и гармонией окружающей природы. Вокруг простирались живописные холмы, поросшие редколесьем; по мере продвижения к югу местность постепенно становилась ровнее, а лес гуще. Деревья еще стояли голыми, но из набухших почек уже выглядывали нежные молодые листочки, и их смолистый запах смешивался с одуряющим ароматом белых цветов, сплошным ковром покрывающих землю. Волнующие запахи весны, щедро льющийся с лазурных небес солнечный свет и радостное птичье щебетание настраивали душу на возвышенный лад и рождали в ней предвкушение добрых перемен.

Телега, в которой ехал Тинос, остановилась перед развилкой.

– Кажется, ты хотел услышать голос Властителя Стихий? – спросил кучер, обернувшись к элементалю. – Тогда слезай и иди налево. Дойдешь до храма, а уж там жрецы тебе всё покажут.

Тинос поблагодарил возницу, спустился на землю и, проводив взглядом удаляющиеся телеги, двинулся в указанном направлении. Через полчаса впереди показался сверкающий позолотой шпиль храма, а затем взгляду открылось и само здание, богато украшенное затейливой резьбой и окруженное кованой оградой с растительным узором.

Поднявшись на крыльцо, Тинос толкнул тяжелую дубовую дверь и оказался в небольшом помещении, предваряющем вход в главный зал. Комнатка была вся заставлена кадками с диковинными растениями, возле камина стояла искусно вырезанная из камня статуя единорога, а у окна сидел седой бородатый эльф в зеленой мантии друида. Откинувшись на спинку плетеного кресла, он сосредоточенно вглядывался в трепещущее пламя свечи, горевшей перед ним на столе. При виде вошедшего элементаля жрец поднял голову:

– Здравствуй, путник. Пришел помолиться Природе?

– Ну, не совсем для этого. Говорят, рядом с вашим храмом можно услышать чей-то голос из Стихийных Плоскостей…

– Что значит – чей-то?! – возмущенно сверкнул глазами друид. – Это голос всемогущего Властителя Стихий, воплощенного духа самой Природы! Воистину великое чудо, что он лично удостоил нас своего божественного внимания.

Тинос не стал спорить и объяснять жрецу, что лорды Плоскостей – никакие не боги. Что ж, если эльфы хотят, пусть себе обожествляют Сопряжение – в конце концов, это даже приятно.

– А могу ли и я тоже его услышать? – спросил элементаль.

– О да, конечно… Ступай к задним воротам, и увидишь – там на возвышении две сосны сплелись стволами, будто в братских объятьях. А от них начинается тропа. Перепутать трудно – для красоты и удобства мы замостили ее каменной плиткой. Со временем поставим еще скамейки и беседки, чтобы паломники могли по пути передохнуть. Так вот, эта тропа приведет тебя к кратеру в земле – его оставил небесный огонь, когда Властитель впервые воззвал к нам из Плоскостей. Встань перед этим кратером… будь ты эльфом или гномом, я бы посоветовал встать на колени, но у тебя их нет, так что просто встань – и слушай…

Миновав заросли пышно цветущих кустов во дворе храма, Тинос вышел за ограду. Отыскав взглядом пригорок с двумя сросшимися соснами, элементаль направился к его подножию и вступил на выложенную белым мрамором дорожку, уходящую в лес. Немного попетляв между деревьями, тропа вышла к утоптанной площадке, посреди которой возвышался сплетенный из ветвей ажурный шатер. Заглянув под него, Тинос увидел в земле глубокую воронку с оплавленными краями. В нетерпеливом волнении элементаль подполз поближе, закрыл глаза и весь обратился в слух. Сперва всё было тихо; затем Тинос почувствовал головокружение и легкую дрожь в спине – как всегда при телепатическом контакте с Плоскостями. А вслед за этим прямо в его голове зазвучал негромкий, но властный голос:

– Стой здесь и слушай меня, Властителя Стихийных Плоскостей, повелителя Огня, Воды, Земли и Воздуха. Любишь ли ты свою землю, желаешь ли ей нового расцвета? Тогда дай мне вновь наполнить ее жизнью, силой и магией. Скажи своему народу: пусть построят в заповедном лесу по алтарю во имя каждой из Стихий. Алтарь Огня пусть будет в осиновой роще на левом берегу величайшей вашей реки, там, где она поворачивает на восток; алтарь Воды – у большого озера в двух днях пути к югу от вашей столицы; алтарь Земли – близ восточного побережья, в лесу, где вы хороните мертвых, а алтарь Воздуха – на севере, у одинокой скалы, где гнездятся золотые драконы.

Тинос стоял потрясенный, растерянный. Что-то здесь было не так… совсем не так. Что это еще за властитель сразу четырех Стихий, с каких таких пор все Плоскости стали управляться одним правителем? Элементаль попытался отвлечься от смысла доносящихся до него слов и сосредоточился на своих внутренних ощущениях, которые никогда его не обманывали. Сомневаться не приходилось – с ним говорили из Плоскостей… вот только к Сопряжению это не имело ни малейшего отношения. Зов Сопряжения Тинос не перепутал бы ни с чем, но сейчас из родного измерения веяло чем-то совсем иным… каким-то духом хаоса, разрушения, безумия, и чем-то еще – чужим, темным, враждебным… совсем как во времена Экскатона, даже хуже…

– Кто ты?! – воскликнул элементаль. – Я же вижу, что ты не из Стихийных Лордов!

Но неведомый Властитель, будто не слыша вопроса, продолжал твердить свое:

– Когда всё будет построено, придите ровно в полдень и помолитесь одновременно на всех четырех алтарях. И тогда отворятся врата Стихийных Плоскостей, и хлынет из них невиданная сила, и преобразит она вашу землю.

Последняя фраза особенно напугала Тиноса. Ему представилось совсем не то, что, вероятно, представлялось при этих словах эльфам – не живительный поток благодатной энергии, а клокочущие вихри обезумевших стихий, в слепой ярости крушащие всё на своем пути… Нет, выполнять указания таинственного голоса нельзя было ни в коем случае!

Тинос не помнил, как он проделал обратный путь до храма. Он влетел внутрь и, едва не опрокинув горшки с цветами, ринулся к жрецу, сидевшему всё в той же позе перед зажженной свечой.

– Не слушайте этот голос! В Стихийных Плоскостях какое-то зло, и если мы построим алтари, то впустим его в наш мир!

Жрец гневно сдвинул брови, лицо его побагровело.

– Что ты несешь?! Властитель Стихий желает нам только добра, его предложение открыть врата Плоскостей – великая милость по отношению к нам!

– Да лжет он всё! Уж поверьте моему чутью, я ведь сам из Стихийных Плоскостей…

– Вот это больше всего и возмущает. Нечего сказать, хороший же ты подданный своего Властителя! Молись, чтобы он простил тебе твои безумные слова!

– Это не Властитель, а какой-то самозванец. У нас же каждой Плоскостью правит свой лорд, а никакого общего повелителя всех Стихий нет и быть не может!

– Может быть всё, – сурово произнес друид. – Дух Природы всемогущ, он воплощается в той форме, в какой хочет.

– Никакой это не дух Природы, я же чувствую… Кто-то захватил Плоскости и рвется оттуда в АвЛи!