Текст книги "Властитель Стихий (СИ)"

Автор книги: Оксана Ярославская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

– Хм… Я спасла мир, – усмехнулась матриарх. – Звучит, конечно, красиво, но не преувеличивай мои заслуги. Да, я участвовала в тех событиях, отрекаться не собираюсь, но моя роль в них была далеко не главной.

– Но в Стихийных Плоскостях вы были? Эскатона там видели?

– Да-да, было дело… И с элементалями довелось посражаться за сердца их Стихий, и с самим Эскатоном побеседовать.

Тут в разговор вступил Ксанф:

– А Эскатон вам, случайно, не объяснил, какое отношение к его разрушительным планам имели кригане? Неужели ваши боги настолько ненавидят мой народ, что готовы были угрохать вместе с ним и весь мир?

– Твой народ? – эльфийка с трудом сохранила невозмутимый вид. – Вот уж не ожидала когда-нибудь увидеть живого кригана. Энротский король утверждал тогда, что после разгрома Эофола вы доживаете на Антагарихе последние дни, а вы, стало быть, уцелели… Вот что я тебе скажу: я совсем не уверена, что Эскатона прислали сюда боги. Мне кажется, это были какие-то иные ненавистники криган. Вы ведь не коренные жители нашей планеты, не так ли?

– Так, – кивнул Ксанф. – Мой отец и его сородичи прилетели сюда из другого мира.

– В котором, видимо, нажили себе очень серьезных врагов. Эскатон называл своих господ Древними. Тебе это имя ни о чем не говорит?

– Нет, отец ничего такого не рассказывал. Наверное, это что-то из очень давней истории. Видно, наши предки и впрямь кому-то когда-то здорово насолили, раз через столько лет к нам явился мститель…

– Эскатон, кстати, отнюдь не испытывал ненависти к нашему миру, – заметила Каури. – Более того, по-моему, он искренне жалел нас, но был вынужден подчиняться этим Древним. Было заметно, как он мучался, как разрывался между долгом и сочувствием. Особенно после того, как Хара сообщила ему, что кригане разбиты и ни для кого уже не опасны. В конце концов он все-таки решился пойти против своих хозяев и позволил нам освободить Стихийных лордов. Представляю, чего ему это стоило.

– А что случилось с Эскатоном после того, как лорды получили свободу? – спросил Тинос. – Мы с Ксанфом слышали, что он вроде бы погиб. Это правда?

– Правда. Когда мы с Харой и остальными выпустили из тюрьмы последнего лорда, кажется, воздушного, тот посоветовал нам скорее вернуться на Жаддам, чтобы не остаться в Плоскости между Плоскостями на всю жизнь. Мы поспешили во дворец Разрушителя, где был портал в Равеншор. Хотели проститься с Эскатоном, но он не стал нас слушать, сказал, чтобы мы немедленно покинули дворец, иначе погибнем. Мы шагнули в портал, а Эскатон остался сидеть с таким отрешенным видом, какой бывает у самоубийц. Больше его никто никогда не видел.

– А вы точно знаете, что он тогда не спасся?

– Нет, не спасся. Когда мы стояли на равеншорской площади и смотрели, как лорды Стихий рушат его монолит, в какой-то момент послышался страшный, душераздирающий вопль… его вопль… Так кричат только перед смертью… Эскатон мертв, я более чем уверена. А почему, собственно, ты в этом усомнился? Неужели есть какие-то основания подозревать, что он вернулся?

– Если не он, то, может быть, какой-то его последователь… В Стихийных Плоскостях опять появился какой-то Властитель не из числа лордов Стихий. И замыслил что-то очень нехорошее против АвЛи, а может, и против всего мира. Сначала ударил столбом света в центр друидских Священных рощ и пробил там кратер в земле, а потом из этого кратера стал говорить с эльфами и сулить им процветание, если они построят в разных местах своей страны по алтарю в честь каждой Стихии. По его словам, после молитвы у этих алтарей на АвЛи прольется сила Стихий, да только я чувствую, что эта сила будет не животворящей, как он обещает, а разрушительной. Слишком всё похоже на то, что было у вас: по углам – места для прорыва четырех Стихий, а в центре – сам Властитель. И аура от него исходит очень скверная – примерно такая, как от Эскатона, я же помню…

– Ну, об ауре вашего Властителя не мне судить, – задумчиво произнесла матриарх. – А в остальном я особого сходства не вижу. Эскатон не обещал нам процветания и не призывал ничего строить, он просто открыл порталы – и через них к нам ворвались безумные элементали.

– Да я почти уверен, что алтари – это те же порталы, только он не может открыть их сам, без помощи авлийцев – потому и морочит им головы лживыми обещаниями.

– Тогда это точно не Разрушитель. Ему для открытия порталов не требовалась никакая помощь извне.

– Неудивительно. В то время между Стихийными Плоскостями и нашим измерением была связь, а теперь она прервалась.

– Какая еще связь? – не поняла Каури.

– Раньше энергия Сопряжения свободно проникала оттуда в этот мир, а мы, элементали, могли путешествовать между измерениями – и порталы открывать, и даже так, без порталов. А потом в Стихийных Плоскостях случилась катастрофа, и теперь я туда не то что телепортироваться не могу, но и даже почувствовать, что там происходит. И оттуда сюда теперь, видимо, тоже нет пути – вот Властитель и пытается его восстановить.

– Допустим… Ну и чем же я в этой ситуации могу вам помочь? Вы что, хотите, чтобы после открытия порталов я опять отправилась в Стихийные Плоскости разбираться с их новым повелителем?

– Нет-нет, доводить дело до открытия порталов слишком опасно… Надо сделать так, чтобы они не открылись, а для этого убедить авлийского короля прекратить строительство алтарей. А то он так уверовал в этого Властителя, что без всяких колебаний выполняет все его требования и не хочет слушать никаких предостережений. Если же вразумить его все-таки не удастся – тогда, конечно, придется идти в Плоскости. Но для начала сходите в Священные рощи к Главному храму друидов, послушайте голос Властителя и попытайтесь понять, кто он такой и насколько похож на Разрушителя. У вас ведь, у эльфов, на такие вещи неслабая интуиция…

– А с чего вы решили, что я должна вам в этом помогать? Вы явно преувеличиваете опасность. Может, ваш злодей и замыслил что-то против АвЛи, но серьезной угрозы для Жаддама я пока что не вижу. А может, вы вообще ошибаетесь, и он хочет наладить связь с Антагарихом исключительно в мирных целях. В любом случае у меня есть более важные дела, чем решать за авлийских друидов их проблемы. Надо обучать студентов, воспитывать внуков и правнуков – я ведь давно уже не воительница, а в первую очередь глава семьи.

При этих ее словах Ксанф решительно шагнул вперед. Глаза его сердито сверкали, на лице играла недобрая ухмылка.

– Ну, простите, значит, мы ошиблись, – произнес он. – Когда мы к вам шли, то ожидали увидеть отважную героиню с горящим сердцем, готовую не пожалеть жизни ради спасения других. А увидели старую обленившуюся тетку, уже забывшую, как держать в руках вот это, – он указал рукой на висящий на стене меч.

– Что?! – Каури побледнела, глаза ее расширились. – Да как ты смеешь, Дорригор тебя побери?!

Она сорвала меч со стены и бросилась на Ксанфа. Тот обнажил свою саблю и рванулся навстречу. Тинос, застыв на месте, в ужасе наблюдал за их стычкой. Эльфийка, несмотря на возраст, двигалась легко и грациозно, ее удары были точны и стремительны, тогда как демон еле успевал отбиваться. Схватка была яростной, но недолгой – вскоре выбитая из рук Ксанфа сабля со звоном отлетела в сторону.

– Сдаюсь! – закричал криган. – Беру свои слова обратно, вы владеете мечом куда лучше меня!

– Вот то-то же, – снисходительно произнесла Каури, возвращая ему оружие. – Но пользоваться им я всё равно не собираюсь. Священные рощи, так уж и быть, посещу, послушаю, что вас там так напугало. А что касается хождения в Плоскости и тому подобного – это без меня.

– Хорошо, мы согласны, – обрадовался Тинос.

– Только вот, когда пойдете в Священные рощи, прикройте чем-нибудь вашу татуировку, – посоветовал Ксанф. – Друидам она очень не понравится. Я часто видал такой знак у заключенных в тюрьмах Гиблых болот. Это символ зла…

– Не зла, а Тьмы, – обиженно поправила Каури. – Если мы поклоняемся темным богам, это еще не значит, что мы хотим кому-то навредить. Эльфы Альвара – народ мирный.

– Уверяю вас, авлийские друиды не станут разбираться в тонкостях вашего понимания культа Тьмы, – усмехнулся криган. – Тем более после многовековых войн с нихонскими чернокнижниками, которые шли разорять их земли с именами темных богов на устах и с такими знаками на лбах. Если вы в подобном виде появитесь в Священных рощах, вас просто арестуют, и всё.

– Ладно, я спрячу этот символ, – с неохотой согласилась Каури. – Но это не означает моего отречения от темной веры!

– Да этого и не требуется, – заверил ее Ксанф. – Это ваше личное дело, во что верить.

– А вы пойдете со мной в Священные рощи?

Тинос развел плавниками:

– Пошли бы, но не можем – ни я, ни Ксанф. Нам нельзя появляться в АвЛи, мы там из тюрьмы сбежали. Так что вы идите туда без нас, дорогу к Главному храму спросите у местных. Что же касается нас, то мы, пожалуй, отправимся в Хармондейл, к сестре авлийского короля Улиссе. У нее, насколько я могу судить, нет такой слепой веры во Властителя, как у остальных. Может быть, через нее мы сумеем повлиять на ее брата. А вы, госпожа матриарх, из Священных рощ тоже отправляйтесь в Хармондейл. Мы с Ксанфом будем ждать вас в таверне, а потом все вместе сходим к Улиссе и изложим ей все наши аргументы против строительства алтарей. Я надеюсь, нам удастся привлечь ее на свою сторону.

– Ладно, – сказала Каури. – Договорились.

Два дня Каури потратила на подготовку к отъезду, улаживая свои дела в академии и собирая вещи в дорогу. Затем кучер подогнал ее карету к постоялому двору, где коротали время Тинос и Ксанф, и путешественники отправились в Равеншор.

– Вот наш корабль, – показал Тинос эльфийке, когда они пришли на пристань.

– Эта утлая посудина? – скривила губы Каури. – Да уж, никогда еще не плавала в таких условиях.

– Зато быстро доберемся, – улыбнулся Ксанф. – С таким умелым капитаном, как наш элементаль, мы уже раньше чем через месяц будем на Антагарихе.

– Но нам придется всю дорогу сидеть на коленях друг у друга!

– Что ж делать, – вздохнул Тинос. – Я не такой великий маг, чтобы создать из ничего большой корабль. Хотя… Зачем обязательно из ничего? Подождите-ка немного.

Элементаль устремил взгляд в бескрайний простор океана, сосредоточенно вглядываясь вдаль. Вскоре его глаза заволокло туманом, линия горизонта расплылась и стала постепенно отодвигаться, и перед мысленным взором возник далекий остров, у берегов которого стояла эскадра кораблей. Выбрав один из них, Тинос прошептал заклинание. Корабль исчез и через мгновение появился у пристани Равеншора.

– На этом нам будет попросторнее, – сказал элементаль, обернувшись к Каури. – Теперь вы довольны, госпожа матриарх?

Глаза эльфийки округлились:

– Что это еще такое? Где ты его взял, Дорригор тебя разрази?! Ты что, не видишь, чей на нем флаг?

– Да не разбираюсь я в ваших флагах… И чей же он?

– Регнанской империи! Немедленно верни корабль обратно, пока регнанцы его не хватились. А то еще устроят внеочередной набег на Равеншор.

– Но тогда нам придется плыть на моей, по вашим словам, утлой посудине.

– Да уж лучше на ней. Ничего, я согласна потесниться.

Тинос вновь дотянулся взглядом до острова, сотворил заклинание – и регнанский корабль вернулся на место.

========== Глава 4 ==========

Это плавание через океан выдалось столь же недолгим и нетрудным, как и предыдущее. Тинос привел судно в порт города Килдара на южном побережье Новой Эрафии. Он знал, что отсюда берет начало Главный тракт, идущий через всю страну в Хармондейл и далее по авлийским Священным рощам в Пирпонт. Килдар, который Тинос помнил совсем небольшим поселением, состоявшим всего из десятка деревянных изб и скромной гостиницы для приплывающих из Энрота купцов, за минувшие семь десятилетий сильно разросся, превратившись в крупный торговый центр.

С тем, как добраться до Хармондейла, у элементаля и его спутников особых сложностей не возникло. Главный тракт связывал между собой все более или менее значительные города Новой Эрафии, и сообщение между ними было налажено очень хорошо – везде имелись общественные конюшни, и извозчики были готовы за умеренную плату довезти любого желающего до соседнего города.

Первым пересадочным пунктом на пути из Килдара значился Мирхем. Извозчик высадил путешественников у сиротливо стоящих в чистом поле нескольких сельских домишек, рядом с которыми были маленький рынок, конюшня, таверна, храм – и более ничего.

– Это и есть город Мирхем? – разочарованно протянула Каури. – Я ожидала большего.

– Нет, – ответил Тинос. – Город чуть в стороне отсюда. Если хотите, можем туда сходить, это недалеко.

– А что, давайте, – оживился Ксанф. – Всё равно нам пока не на чем ехать дальше, придется ждать нильструмского экипажа. Чем в таверне торчать, лучше уж прогуляться.

Давно знакомым путем Тинос повел своих спутников через луг и вывел их на пологий берег реки, к мосту, перед которым сидел торговец статуэтками светлых богов, свечами и книгами молитв. На другом берегу слева и справа от моста виднелись два каменных изваяния скорбно склонившихся женщин. Отсюда начиналась уходящая ввысь по круче широкая дорога, вымощенная черным гранитом и ограниченная высоким бордюром из того же камня.

– Нам надо купить свечи, – тихо произнес Тинос.

– Это еще зачем? – поджала губы Каури.

– Таков обычай. Каждый идущий к Мирхему должен зажечь свечу и оставить ее у дороги в знак памяти и почтения.

– Не спорьте, госпожа матриарх, – сказал Ксанф, заметив недовольный вид эльфийки. – Мы же не у себя дома, а с обычаями чужой страны, нравятся они нам или нет, надо всё-таки считаться.

Путники подошли к торговцу и попросили три свечки.

– Каяться идете, да? – спросил новоэрафиец, скользнув взглядом по рогам демона и татуировке на лбу эльфийки. – Что ж, покайтесь, вам обоим это будет полезно.

Матриарх хотела возмутиться, но криган сильно сжал ее руку, и она промолчала.

– Теперь пойдемте, – сказал Тинос.

Путники перешли мост и вступили на гранитную дорогу. Они зажгли свечи, вставили их в специально предусмотренные углубления в бордюре и стали подниматься по круче. Выйдя на плато, они увидели слева от дороги величественный храм, а справа – нечто вроде огромного каменного надгробия, у которого лежали живые цветы. Дорога же уходила дальше, и там, впереди, открывалась панорама разрушенных, покрытых черной копотью крепостных стен. Здесь, в отличие от руин Стедвика, не было зарослей бурьяна и прочих следов запустения – чувствовалось, что за развалинами тщательно ухаживают.

– Вот на этом месте они отмечают свои праздники и памятные даты, – произнес Тинос. Выносят из храма статуи богов, молятся перед ними… А могила здесь чисто символическая, в ней никто не похоронен. На самом деле все лежат там, – он указал плавником на мертвый город. – Но мы туда не пойдем, в Мирхем дозволено входить только тем, кто эрафийской крови.

– Ну и хорошо, – облегченно выдохнула Каури, которой здесь было явно не по себе.

Обратно шли в тягостном молчании. Первым его нарушил Ксанф:

– И всё-таки я не понимаю… Памятные знаки, храм, свечи вдоль дороги – это ясно, как-никак священное для людей место. Но зачем здесь торчат эти жуткие развалины?

– Верно, – отозвалась Каури. – Они на этой земле как рана на теле, а раны надо лечить. Или хотя бы не выставлять напоказ. Убрали бы это безобразие и построили здесь нормальный город, если уж им так дорого это место.

– Не хотят, – сказал Тинос. – Считают, что это было бы кощунственно по отношению к павшим.

– Вот те раз! Почему же кощунственно? – удивился криган. – Разве эти герои защищали город для того, чтобы в итоге от него остались одни мертвые развалины?

– Если б защитили, тогда, понятно, всё бы привели в порядок, – вздохнул элементаль. – А раз не удалось, то теперь они считают себя не вправе ничего восстанавливать.

– Однако же странная у них логика, – фыркнул Ксанф.

– Честно говоря, мне она тоже непонятна, – признался Тинос. – Вот поэтому я и не остался жить в Новой Эрафии. Сбежал в АвЛи – там всё проще.

Следующей остановкой на пути в столицу был Нильструм. Тинос застал его полуразрушенным, только начавшим отстраиваться после войны. Теперь же это был процветающий благоустроенный город; о давних трагических событиях напоминал лишь монумент на центральной площади, изображающий сошедшихся в рукопашной схватке рыцаря и демона. Городская таверна располагалась в нарядном бело-голубом доме, похожем на маленький дворец. Скорее всего, это здание появилось здесь недавно – слишком уж оно отличалось от добротной, но неказистой старой застройки.

Скучая в обеденном зале таверны в ожидании заказанной еды, путники от нечего делать разглядывали убранство помещения. Столы здесь были покрыты накрахмаленными синими скатертями и украшены букетиками полевых цветов, на полках красовались изящные кувшинчики энротской работы. Как и во всех новоэрафийских домах и общественных заведениях, тут имелся красный угол с портретом короля и изваяниями трех светлых богов, перед которыми горела лампа с благовонным маслом. Рядом, освещенная такой же лампой, висела раскрашенная в цвета старого эрафийского флага и увенчанная геральдическим грифоном доска с портретами трех мужчин и двух женщин в коронах. Это было что-то новое: в те времена, когда Тинос жил в Хармондейле, подобных изображений в красных углах не было, а теперь такие доски встречались даже в самых захудалых придорожных тавернах; другое дело, что там они были намного скромнее и поэтому не бросались в глаза. Здесь же, в Нильструме, изображение коронованных особ было таким большим и ярким, что привлекло внимание не только элементаля, но и Ксанфа.

– Интересно, кто это? – задумчиво произнес демон, рассматривая портреты.

– Последняя в нижнем ряду – королева Катерина, – ответил Тинос. – Ее здесь очень почитают, она дважды спасала страну от верной гибели. Вверху слева, по-моему, Рион Первый, основатель Эрафии. А остальных я не знаю.

– Аллисон, покорительница Подземного мира, – раздался суровый голос незаметно подошедшего трактирщика, несущего поднос с едой. – Адам, сокрушивший мощь Финаксийской империи, и Николай, при котором держава достигла наивысшего расцвета. Пять великих королей, ставших честью, силой и славой Эрафии.

Ни с того ни с сего мужчина вдруг с досадой хлопнул кулаком по столу так, что зазвенела посуда:

– Эх, какая страна была! Перед нами трепетал весь Антагарих! Да если б не Судный день, мы бы и Дейджу завоевали, и Эофол, и даже Нихон. Весь мир обратили бы в светлую веру и заставили склониться перед нашим могуществом!

Лицо трактирщика исказилось гримасой боли, в глазах блеснули слезы, и он поспешно скрылся в подсобном помещении.

– Вот чудак… Что теперь толку рассуждать-то об этом? – пробурчал Ксанф. – Мало ли кто что мог завоевать? Если уж на то пошло, мы, кригане, тоже имели все шансы на мировое господство, если бы мой отец не напортачил с Кристаллом Силы.

– Что за Кристалл Силы? – поинтересовалась Каури, до этого сидевшая с подчеркнуто безразличным видом.

– Артефакт такой. Энергии в нем сокрыто немерено, любых врагов можно сокрушить. Сейчас он в Стихийных Плоскостях, скорее всего, у того самого Властителя. А прежде был в руках у моего отца, и если бы он им правильно распорядился – вся история могла пойти иначе. Кригане были бы не изгоями, как сейчас, а владыками мира, нам покорились бы и эльфы, и все остальные!

– Ксанф! – вскричал Тинос, с тревогой глядя в горящие воодушевлением глаза демона. – Ты же клялся, что не хочешь владеть Кристаллом Силы!

Взгляд кригана разом потух, весь он как-то поник и ссутулился.

– А разве сейчас я говорю, что хочу им владеть? – промолвил он с горькой усмешкой. – Нет уж, это чересчур опасное оружие. Силы в нем много, но с ней же еще надо совладать… Отец вот не сумел – и что мы в итоге получили? Затопленный Стихийный Остров, потерю связи с Сопряжением и Эофол под властью эльфов. Нет, не место этому Кристаллу в нашем мире. Он натворил уже достаточно бед, а может натворить и еще больше…

И вот наконец путники приехали в Хармондейл – небольшой уютный городок совсем не столичного вида. На его тихих улочках царили покой и умиротворение, везде было много зелени и цветов – и в эльфийских районах с их пышными запущенными садами и сплошным ковром лиан на стенах домов, и в кварталах людей с ровно подстриженными деревьями и аккуратными клумбами. Здесь путешественники разделились: Тинос повел Ксанфа в знакомую еще со старых времен таверну, а матриарх темных эльфов, простившись с ними, отправилась дальше на север по Главному тракту.

Закинув за плечо мешок с провизией, закупленной в последнем перед Священными рощами авлийском городе, Каури неспешно брела по извилистой лесной дороге. На лбу у нее была повязка – помня совет Ксанфа не показывать друидам знак Тьмы, эльфийка еще в Хармондейле замотала голову бинтом. Сперва она настороженно всматривалась в окружающие дебри, хватаясь за лук при малейшем шорохе, но вскоре поняла, что здешние леса совершенно не опасны для одиноких путников. За всю дорогу матриарх ни разу не встретила ни одного виверна, василиска или иного хищного зверя. Попадались, правда, небольшие стада грациозных белых единорогов, но, в противоположность своим жаддамским сородичам, яростно атакующим любого осмелившегося забрести в их владения, здесь они мирно паслись между деревьями, зачастую подходя к самой дороге и доверчиво глядя в лицо Каури большими изумрудно-зелеными глазами.

Стоял июнь, и лес в эту пору был удивительно наряден. Молодые деревья шумели на ветру кудрявыми кронами, из густой сочно-зеленой травы выглядывали желтые и голубые головки цветов, а на малиновых кустах розовели созревающие ягоды. Красота этих мест радовала глаз, а чарующие птичьи песни и пряные запахи трав проникали, казалось, в самое сердце, заставляя его сладостно трепетать. И Каури, хотя культ друидов был ей так же чужд, как и остальные формы поклонения Свету, поняла, почему для авлийских эльфов эти рощи стали священными. Была в них какая-то незримая сила, какая-то тайна, что-то такое, что заставляло задуматься о высшем, о вечном – причем независимо от вероисповедания. Совсем как в жаддамских Шепчущих лесах, испокон веков неудержимо влекущих к себе служителей самых разнообразных светлых и темных культов.

Воспоминание о Шепчущих лесах вновь вернуло Каури во времена пришествия Эскатона – именно там она впервые увидела последствия его разрушительной деятельности, когда глава гильдии альварских торговцев поручил ей проверить слухи о разразившемся урагане. Представшая ее взгляду картина была чудовищной: посреди величественного многовекового леса зияла громадная проплешина, могучие дубы лежали поломанными или вырванными с корнем, а в самом центре пострадавшей территории, в полуметре от земли, сплошь заваленной мертвыми стволами, колыхалось четко очерченное облако тумана, как потом выяснилось – портал в Плоскость Воздуха.

Осмотрев место катастрофы и расспросив свидетелей, Каури уже собиралась возвращаться в Альвар, но местные жители попросили ее об одной услуге – выяснить судьбу группы пилигримов, безвестно сгинувших во время паломничества к заброшенному Кругу камней. Матриарх отправилась в самый глухой уголок Шепчущих лесов, где находилось это древнее святилище, и отыскала там незадачливых паломников. Застывшие наподобие каменных статуй, они стояли в неестественных позах, с нелепо раскинутыми руками и выражением ужаса в остекленевших глазах. С первого взгляда было понятно: их застали врасплох василиски, опаснейшие твари, от чьего яда моментально костенеют мышцы и останавливается кровь в жилах. Помочь несчастным Каури не могла – это состояние нельзя было снять никакими целебными зельями, требовалось специальное заклинание из сферы магии Земли. Эльфийка повернула назад, намереваясь вернуться в город и сообщить о случившемся местным колдунам. Внезапно какое-то шевеление в кустах заставило ее насторожиться, и, прежде чем она успела понять, что происходит, оттуда выскочила целая стая василисков. Бежать было поздно, да и не в характере Каури было отступать перед опасностью. Обнажив меч, она принялась рубить зловредных ящериц, но тех оказалось слишком много. Одна из тварей выпустила ей в лицо струю едкой зловонной жидкости, у нее перехватило дыхание, всё тело скрутила страшная судорога. «А ведь меня считали искусной воительницей», – промелькнуло в угасающем сознании, после чего она провалилась в небытие.

Очнулась Каури от монотонных звуков заклинания, произносимого невероятно гнусавым мужским голосом. «Из камня в плоть, из холода в тепло, из смерти в жизнь», – доносилось до нее. Вслед за слухом вернулось зрение, и она увидела склонившегося над ней тщедушного костлявого мужичонку с посохом в руке, а чуть в отдалении – могучего лысого тролля, краснокожего эльфа с ежиком таких же, как у нее, черных волос, и стройную сероглазую девушку в кольчуге и шлеме. Вот так состоялось ее знакомство с отрядом Хары, с героями, вместе с которыми ей затем пришлось побывать и в четырех Стихийных Плоскостях, и во дворце самого Разрушителя.

И вот теперь, больше века спустя, она снова в легких кожаных доспехах, с луком за спиной и коротким мечом на поясе шагает по незнакомым лесам, но зачем? Тогда всё было понятно – она защищала родной Жаддам от грозящей гибели, но сейчас-то с какой стати она ввязалась в эту авантюру, почему согласилась помогать далеко не дружественному народу, от которого ей даже приходится прятать знак своей веры? Да только лишь потому, что тогда, в альварской академии, дерзкий криган задел ее самолюбие, обозвав старой и ленивой теткой. Нет, всё-таки она повела себя исключительно глупо. Не надо было поддаваться на провокацию и пытаться что-то доказать этому наглецу. Пусть бы авлийские друиды сами разбирались со своими проблемами, если, конечно, эти проблемы не плод излишне богатого воображения элементаля и демона. Пока что Каури не находила никаких подтверждений домыслам этих двух фантазеров, зато ей было очевидно другое. При всей величественной и одухотворенной красоте этих лесов, во всём здесь – в изящных изгибах тонких древесных ветвей, в хрупкой нежности цветов, в журчании рек и рассеянном свете пробивающихся сквозь листву солнечных лучей – явственно ощущалась какая-то трагическая надломленность, какая-то острая неутолимая жажда. И, припомнив слова Тиноса о потерянной связи со Стихийными Плоскостями, матриарх поняла: как раз энергии четырех Стихий и не хватает здешней природе. Элементаль с криганом едва ли были способны это почувствовать, а вот местные эльфы, взявшиеся строить здесь алтари, судя по всему, правильно понимали потребности своей земли. И у Каури, при всём неприятии их веры, рука бы не поднялась препятствовать удовлетворению этих потребностей. Одно дело религиозные культы, и совсем другое – страдающая природа, чья беззвучная мольба о помощи не может оставить равнодушным никакое эльфийское сердце.

Мартиарх дошла до Главного храма и свернула на мраморную дорожку, окаймленную пышно цветущим кустарником. Всё сходилось – именно так, по словам местных жителей, выглядела тропа к месту явления Властителя Стихий. Само это местно было отмечено многочисленными разноцветными ленточками, привязанными к ветвям деревьев. Очевидно, каждый паломник считал своим долгом оставить хоть какую-то память о своем пребывании здесь. При виде воронки, проделанной в земле Властителем, эльфийка невольно улыбнулась, вспомнив рассуждения Тиноса о сходстве этого места с порталом во дворец Эскатона. Да уж, сходство полное: там был выпирающий из земли кристаллический столб, а здесь – уходящая вглубь дыра.

Голос раздался сразу же, как только Каури встала на колени перед кратером.

– Слушай меня, Властителя Огня, Воды, Земли и Воздуха… Дай мне наполнить твою землю силой… Скажи своему народу: пусть продолжают строить алтари, чтобы мог я отворить для вас врата Стихий…

Эльфийка была потрясена. Что-то очень знакомое чудилось ей в интонациях этого вкрадчивого, но властного голоса. В первый момент ей даже показалась, что с ней и впрямь говорит воскресший Эскатон, но, прислушавшись, она поняла: это что-то еще более страшное. В этом голосе не было ни капли сочувствия и сомнения, как у Разрушителя – только жестокость, целеустремленность и холодная расчетливость. Было ясно, что договариваться с ним или в чем-то его убеждать бесполезно – он всё равно осуществит задуманное, невзирая ни на какие препятствия.

– Ровно в полдень придите одновременно к четырем алтарям и помолитесь на них, – продолжал вещать Властитель. – И хлынет тогда на вашу землю из Стихийных Плоскостей невиданная сила!

Голос умолк. Каури поднялась с колен и оглянулась на зеленеющие деревья и покрытые благоухающими голубыми цветами кусты. Ей стало ясно: эту страну действительно надо спасать. Перед мысленным взором вновь возникла картина искореженных ураганом Шепчущих лесов. Матриарх совсем не хотела, чтобы эти благословенные края постигла та же судьба, но сердце тут же подсказало: если Властитель добьется своей цели, участь Священных рощ будет даже не такой, а гораздо худшей… настолько, что и представить себе трудно…

– А теперь послушай, что скажу тебе я, Каури Блэкторн, матриарх темных эльфов Жаддама и победительница Эскатона Разрушителя, – грозно произнесла она, выпрямившись и гневно глядя в дыру. – Кто бы ты ни был, самозваный Властитель Плоскостей, имей в виду: отныне эти земли находятся под моей защитой. Клянусь всемогущим Каринтаром, что я не позволю тебе причинить им вред, и пусть поразит меня карающая десница Галимента, если я позволю тебе погубить сии Священные рощи!

Но никакого ответа она так и не дождалась.

Время, проведенное в новоэрафийской столице в ожидании возвращения Каури, принесло и Тиносу, и Ксанфу только разочарования. Когда они прибыли в город, Тинос первым делом наведался в элементальскую колонию близ замка Хармондейл – в ту самую, где он жил в первые годы после войны за Стихийный Остров. За прошедшее время эта колония ничуть не изменилась, оставшись тем же хаотичным нагромождением колодцев, очагов, землянок и прочих элементальских жилищ, так непохожим на прекрасные города Сопряжения. Ее обитатели, старые знакомые Тиноса, встретили его как родного. Сидя в середине большого овального бассейна в окружении плавающих в нем элементалей воды и столпившихся у мраморного бортика уроженцев остальных Плоскостей, он рассказал им о последних авлийских новостях. Однако, к его удивлению и досаде, весть о появлении в Стихийных Плоскостях нового Властителя и начале строительства алтарей никого здесь не испугала – напротив, все были несказанно рады грядущему восстановлению связи измерений и не желали слушать никаких предупреждений об опасности.