Текст книги "Искупительный грех (СИ)"

Автор книги: Оксана Рум

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

Малышки, довольные полученным подтверждением любви Яна к ним, вскоре оставили их одних, отправившись играть в куклы. А Ян снова обнял Линду и притянул к себе.

– Они так любят тебя. – тихо сказала Линда.

– Они чудесные малышки.

– Уверена, если бы Саймон не взял сегодня Курта с собой, тебе бы и ему пришлось придумать ласковое прозвище.

– Курт храбрый и умный мальчик. Мы сумели бы с ним договориться.

– Я так люблю его. Я так хочу, чтобы он поправился и начал говорить.

Линда не смогла скрыть боль в голосе и виновато опустила взгляд, стыдясь, что портит такой хороший момент грустными мыслями. Но Ян не позволил ей прятаться. Он пальцами приподнял ее лицо за подбородок и нежно коснулся губами ее губ.

– Все образуется. Ему требуется немного больше времени. Если мы не справимся сами, то обратимся к специалисту. Вот увидишь, все будет хорошо.

– Я очень хочу в это верить. И я верю. Особенно сейчас, когда ты рядом и обнимаешь меня. Ян… Когда ты обнимаешь меня я ничего не боюсь. – доверчиво призналась Линда.

– Тогда я всегда буду рядом, если ты захочешь. И буду обнимать тебя. Я не дам вас в обиду. И сам никогда не обижу вас. Я в жизни ни разу не ударил ни одну женщину. Тем более ребенка. Если бы ты только знала, как много значат для меня Дора и Сара. И Курт с Саймоном. – он заправил за ухо выбившую прядь ее волос, провел пальцами по ее щеке, скуле. Большим пальцем погладил нижнюю губу. – Как много стала значить для меня ты. Я хочу быть с тобой и заботиться о детях. Хочу заботиться и о ребенке, который должен родиться. Ты и дети – это семья, о которой я мечтал. Не плачь, Линда. – Ян поймал подушечкой пальца побежавшую по щеке слезинку. – Мне больше нравится, когда ты улыбаешься.

Ян поцеловал ее на этот раз долгим поцелуем. И с каждым касанием его губ Линда все больше освобождалась от сомнений. Она словно сбрасывала с себя панцирь страха и недоверия. Позволяла себе чувствовать и надеяться. Линда, чувствуя себя невероятно смелой, привстала на носочки, обхватила Яна за шею и ответила на поцелуй так, как не решалась до этого. Ян застонал и его грудная клетка. Казалось, завибрировала от этого стона. Он крепче сжал руку на талии Линды, а вторую запустил в ее волосы и углубил поцелуй. Когда он, неосознанно подался бедрами вперед, и Линда ощутила его возбуждение, то замерла лишь на мгновение, а потом вновь расслабилась. Но вскоре ее расслабленность сменилась волнением. Ее тело разгоралось и тепло сменялось жаром, особенно там, где руки Яна касались ее. Ноги налились свинцом, в то время как голова стала какой-то легкой, словно все тяжелые мысли оставили ее. Линда была рада, что Ян держит ее, иначе бы наверняка упала.

Они долго потом просто стояли, обнявшись, и пытаясь успокоить дыхание и разгоряченные тела. Линда была благодарна Яну, что он поддерживает ее, ничего не говоря, потому что не знала, как передать чувства, что бушевали в ней. Она не думала, что способна на такие эмоции, особенно после того, что ей пришлось пережить. И все же не могла не признать, что Ян Ривз вызывает в ней желание. То примитивное, но в то же время прекрасное чувство, что заставляет ощущать жизнь каждой клеточкой тела.

Она не знала, была ли готова довериться Яну настолько, чтобы позволить этому желанию войти в полную силу, но уже доверяла ему достаточно, чтобы сделать к этому шаг навстречу.

****

– Мама! А где Блодяга? – спросила Дора, поднимаясь по ступенькам крыльца.

– Он делает свои собачьи дела! Да, мама? – с умным видом сказала Сара и, наклонившись, приложила ухо к двери дома Яна.

– Да, наверное, так и есть. – согласилась Линда, волнуясь, вопреки недавней уверенности.

Она знала, что Ян не запирает дверь дома, в котором теперь только ночует. Поэтому было нужно просто толкнуть дверь и войти, но Линда медлила. Была еще возможность развернуться и уйти, и возможно, если дочери не проболтаются, Ян вовсе не узнает, что она приходила. Но Линда запретила себе трусить. Она больше не могла себе позволить быть трусливой и поддаваться страху. Ян столько сделал для них, так много дал, и дело не в деньгах. Конечно, нельзя было не признать, что его финансовая помощь ощутимо улучшила их жизнь. Но Линда, как никто другой знала, что никакие деньги не заменять чувства безопасности и надежности. А Ян дал возможность ее детям больше не бояться и подарил шанс на то детство, которое они заслуживали. А ей самой он позволил чувствовать себя женщиной, а не забитым ничтожеством, каким она была еще совсем недавно.

И еще Линда поняла, что могла бы решиться полюбить Яна. Это чувство уже поселилось где-то в ее теле, но пока только давало первые всходы, хрупкие и ранимые, такие уязвимые и все же полные жизни и желания окрепнуть. И Линда надеялась, что и Ян, возможно, когда-нибудь сможет полюбить ее. Это, наверное, было слишком самонадеянно мечтать об этом. Ведь она замужем и беременна от мужа. И то, что Ян полюбил ее детей, и привязался к ней самой, было большим, о чем она должна была бы мечтать. И все же ощущала, как в ней крепнет надежда на что-то большее. То о чем она и не смела мечтать еще недавно.

Но для этого она должна была дать понять Яну насколько стала доверять ему, и сколько он стал значить для них всех. Поэтому она сейчас стояла на крыльце его дома и пока не решалась войти. Ян после обеда уехал на почту в город по делам и обещал заехать за Саймоном и Куртом на конюшни. А Линда, взяв девочек, отправилась к Яну домой, чтобы взять несколько его вещей на смену, дав этим понять, что ему не нужно возвращаться на ночь к себе, и он может остаться у них.

Помедлив еще несколько минут и поболтав с Дорой и Сарой о верном псе Яна, она все же открыла дверь и вошла в пустой дом.

В этот раз в доме было гораздо чище, чем когда она приходила в прошлый раз. Все же было очевидно, что здесь практически никто не бывает. Никаких деталей, которые бы показывали, что дом обитаем. Ни кружки из-под кофе, оставленной на столе, ни газеты, на столике возле дивана. И сам диван, без пледа или диванных подушек придавших бы уют, словно говорил, что в этом доме никто не живет.

И эта тишина и полу-необитаемость еще больше убедили Линду в том, что Ян должен переехать к ним. Дочери уже давно с любопытством сновали по дому, пока Линда стояла на пороге. Но она, отбросив оставшиеся сомнения, прошла вглубь дома.

– Дора! Сара! Осторожно малышки. Не бегайте так.

Продолжая мельком следить за дочерями, Линда приступила к тому, для чего пришла. Для начала она прошла в ванную комнату и забрала бритвенные принадлежности Яна, не удержавшись и немного подержав в руках каждую вещицу, словно желая еще немного узнать мужчину, которому эти вещи принадлежали. Поднесла к лицу мыло и вдохнула ставший таким знакомым запах хвои. Потом она задержалась возле небрежно заправленной постели, но быстро отошла от нее, немного встревоженная образами, промелькнувшим в ее голове, пока она смотрела на оставшуюся вмятину на подушке, и немного примятое покрывало. Но самым сложным оказалось решиться открыть один из ящиков старого комода, чтобы достать кое-что из одежды. На комоде не было абсолютно ничего, не безделушек, ни фотографий в рамках. Просто пустая поверхность. Линда провела рукой по ней, и на ладони остался слой пыли. Она отряхнула ладони, взялась за верхний ящик и потянула. В ящике лежали на удивление аккуратно сложенные майки и рубашки. Линда взяла одну рубашку. Положив ее на край кровати, она вернулась к комоду и решила взять еще майку, зная, что именно так любит носить Ян. Она выбрала простую белую, наверное, потому что именно белый так хорошо подчеркивал загорелую кожу мужчины. Она провела пальцами по белому мягкому, от многочисленных стирок, хлопку, прежде чем взять майку в руки. Понимая, что не стоит оставлять дочерей на долго одних она взяла майку в руки.

И заметила небольшой белый прямоугольник, лежавший поверх оставшихся маек. Сердце Линды забилось чуть быстрее от понимания, что, не смотря на свои благие намерения, все же делает недопустимое. Она без позволения роется в чужих вещах. И этот белый прямоугольник, а Линда уже догадалась, что это фотография, лишь подчеркивал это. Так же Линда знала, что сделает еще большую глупость, если посмотрит, что это за фотография, но так же понимала – не сможет не посмотреть. Продолжая сжимать майку Яна в руках, она взяла прямоугольник и, чувствуя себя преступницей, прочитала надпись, написанную ровным красивым почерком наискосок.

«Единственному мужчине в моей жизни. Любимому мужу, Яну. Люблю тебя, мой дорогой»

Пальцы Линды дрогнули, а сердце замерло на мгновение. Ей бы положить фотографию обратно! Она не имела права читать эту надпись. Она не имела права смотреть. И все же перевернула фотографию и с волнением посмотрела на женщину, запечатленную на ней.

Линда почувствовала, как холод пробирается ей под кожу. Она еще не до конца осознала то, что увидела и поняла, но уже радостное возбуждение и тревожное волнение сменяется привычным опустошением и разочарованием. Едва только пробивающаяся надежда, не успев увидеть солнца, попала под тень обреченности.

Осторожно, дрожащими руками, Линда вернула фотографию на место, и майку тоже. Затем, то же проделала с рубашкой. Стараясь все уложить так, как было до ее вторжения. Потом вернула все то, что взяла из ванной, надеясь, что сумела все разложить как прежде. Вернувшись в гостиную, она сначала несколько раз вздохнула и выдохнула, чтобы голос не дрожал, и позвала дочерей, которые играли в догонялки вокруг дивана.

– Мы уже уходим? – Дора подбежала к ней и вложила свою ладошку в ее протянутую руку.

– Да, моя милая. Нам пора.

Сара последовала примеру сестры и тоже взяла Линду за руку. Стремясь как можно скорее уйти, Линда не оглядываясь, вышла из дома, позволив двери самой закрыться за ними. Как только они спустились с крыльца, девочки отпустил ее руки, и побежали вперед, по направлению к их дому. А Линда едва могла передвигать ногами, словно старуха. Еще несколько минут назад Линде казалось, что она может начать все с начала. Теперь знала, что так не бывает.

Ей было не на что жаловаться. В ней не было обиды или разочарования. Она, еще недавно не смевшая надеяться на хоть что-то светлое в своей жизни и жизнях детей, получила гораздо больше, чем ожидала. Дом, безопасность, заботу и привязанность самого прекрасного мужчины, которого когда-либо встречала. Он полюбил ее детей и помог им из запуганных малышек, превратиться в веселых детей. Он помог ей из затравленной женщины стать более уверенной. У нее было так много теперь, больше чем было еще совсем недавно.

Тогда почему же было так больно от того, что женщина на фотографии так сильно напоминала ее саму.

Ян говорил о том, что она и дети подарили ему то, о чем он мечтал и то, что он думал, никогда у него не будет. Она еще не понимала, что случилось в прошлом этого мужчины, но было теперь понятно, что Ян Ривз когда-то любил ту женщину на фотографии и потерял. Он был одиноким, потерявшимся человеком. Линда готова была отдать все, что только могла, что бы помочь ему, ведь он так много сделал для них. Он стал особенным человеком в ее жизни. Но теперь она знала наверняка, что никогда не сможет стать кем-то особенным для него. Потому что навсегда останется бледной тенью женщины на фотографии. Потому что не нужно было быть гением, чтобы понять, как же сильно нужно любить женщину, чтобы единственное, что человек взял с собой из прошлого в безликий и полупустой дом – это фотографию жены.

В этот вечер все было как всегда. Линда приготовила ужин, Ян помог ей убрать посуду, пока дети укладывались спать. Она старалась вести себя как обычно, но у нее не очень хорошо получалось, потому что Ян все же заметил, что с ней что-то не так. Но на его вопрос она ответила, что просто устала. За что получила шутливый выговор и в сопровождении Саймона была отправлена отдыхать.

Она немного посидела возле кроваток Доры и Сары, любуясь на их беззаботные личики, а потом долго лежала без сна, прислушиваясь к тихим голосам Саймона и Яна, о чем-то разговаривающих в гостиной. Она слышала, как Ян уходил, прощаясь с Саймоном до завтра. Еще утром она хотела попросить его остаться, теперь же это желание усилилось стократно. С трудом удержалась от того, чтобы не соскочить с постели и не подбежать к окну, открыть его и не позвать Яна обратно. Она не хотела, чтобы он уходил. В тот дом. Тот пустой дом. В котором все сосредоточенно на одной маленькой фотографии женщины, так похожей на Линду.

Линда продолжала лежать и с силой зажмуривать глаза.

Одна ночь. Ей нужна ночь, чтобы забыть день, в который родилась и умерла ее надежда.

31 глава

С Линдой что-то творилось, Ян это чувствовал, но не мог понять, в чем дело. Конечно, было глупо ожидать, что она, даже решившись рассказать о своей жизни с мужем и о том кошмаре, что ей пришлось с ним пережить, перестанет замыкаться в себе, и быть настороженной. Но в какой-то момент ему именно так и показалось. Что-то изменилось в ней в то утро. Он пришел, боясь, что Линда уже пожалела о своей откровенности и сделает все возможное, чтобы отдалиться, но все оказалось совсем иначе. Н был удивлен и поражен ее радостным взглядом и улыбкой, которую она подарила ему во время завтрака. У него что-то переворачивалось в груди, когда она смотрела на него открытым взглядом. Он едва не потерял рассудок, в тот момент, когда она первая сделала шаг ему навстречу и призналась, что чувствует себя в безопасности в его объятиях.

Никогда, ни одно признание не действовало на него так сокрушительно, как ее тихие слова о том, что она не боится, когда он обнимает ее. Казалось в тот момент, он впервые за эти недели увидел Линду такой, какой она, наверное, была до встречи с подонком Хоксли. Застенчивой, но обворожительной девушкой, с горящими жизнью карими глазами. Ни разу он еще не видел Линду такой возбужденной, и в то же время спокойной. Когда она не вздрагивала от случайного громкого звука, не замирала, стоило Яну подойти к ней, а наоборот, оборачивалась, улыбаясь, и старалась придвинуться ближе.

Но сильнее всего Яна поразило, что Линда ответила на его поцелуй. До этого она лишь позволяла себя целовать. Он чувствовал, что его поцелуи приятны ей, но она никогда не стремилась или не позволяла себе проявить хоть какую-то активность. И своей отзывчивостью в этот раз, она что-то сотворила с ним. Ян потерял голову он чувства захлестнувшего все его существо. Если бы он только мог позволить себе стиснуть до боли ее хрупкое тело. Покрыть поцелуями лицо и спуститься на шею и на ключицы. Он желал в тот момент дать волю страсти, что закипала в нем с каждой секундой все сильнее, и только понимание, что Линда все еще уязвима и к тому же беременна, останавливало его.

Но что-то изменилось.

Почти неуловимо. Если бы до этого Линда не показала ему разницу, возможно, он и не заметил бы. Она не боялась его и не пыталась отстраниться. Она была приветлива, предупредительна и мила. Когда Ян приходил ранним утром, Линда встречала его с улыбкой, и как обычно уже бывало, предлагала кофе и завтрак. Потом он помогал ей с посудой, все еще волнуясь по поводу ее самочувствия. Затем работал. Раз в три дня он ездил в город за покупками и заезжал к Полли Дойл, которая, похоже, искренне переживала за них. Даже иногда предлагала посидеть с детьми в случае необходимости. Она так же очень хотела бы навестить их, но когда Ян заикнулся об этом, Линда встревожилась, но с какой-то обреченностью согласилась. Ян понял, что она пока не готова к гостям и больше эту тему не поднимал.

В остальном же можно было сказать, что все в порядке. С каждым днем Линда выглядела все лучше, или просто Яну так казалось. Но это не имело значения. Единственное, что он понимал, так это то, что порой не может отвести от нее глаз. Даже ее немного пополневшая фигура и округлый животик вызывали в нем трепет. Он смотрел на Линду, как на ожившую свою мечту. Ему нравилось наблюдать за тем, как она занимается домашними делами. Складывает детскую одежду, готовит, ловко нарезая овощи, помешивает что-то в кастрюльках и сковородках. Или берет ложку и, поддев немного из готовящегося блюда, пробует, забывая о том, что надо подождать, и шипит и морщится от того, что обожглась. Ян так же любил когда Линда просто сидела на диване, после того как уложит девочек и Курта, и читает пока он работает. Оказалось, что Линда любит почитать перед сном. Но не какой-то женский роман, как бы мог предположить Ян, а мрачные детективы, которые она нашла на чердаке этого дома. И Ян иногда становился свидетелем, как она любовно гладит потертые и отсыревшие обложки, на некоторых из которых невозможно было разобрать даже название книги.

И все равно что-то тревожило Яна. Ему не нравилось… он и сам не мог объяснить себе толком, что. Не обреченность, нет. Даже в самом начале, когда только Линда приехала сюда она не отчаивалась. И теперь не смогла бы. Скорее – смирение. Словно смирилась с чем-то. С ним?

Ян задавался вопросом, не смирилась ли она с тем, что он вторгся в ее жизнь. Он помнил, что Линда не была в восторге от его идеи помогать им. Да и сообщение, что их считают мужем и женой привело ее в ужас. Но что она могла противопоставить ему? Она была в отчаянном положении и нуждалась в нем. И ей пришлось принять все то, что он предлагал.

Но, не успев сформироваться, эти мысли отступили, стоило Яну вспомнить полный мягкого света взгляд, когда ее глаза затуманивались после поцелуев. Он вспомнил ее прерывистое дыхание, когда она прижималась к нему своим телом. И не мог забыть, как она смотрела на него, когда он играл с детьми. К тому же Ян успел уже убедиться, что Линде плохо удавалось притворство. И если бы ей действительно было плохо от того, что он находится рядом, то Ян бы непременно понял это.

Причина странного отрешенного настроения Линды была в другом. И Ян хотел понять, что происходит. И отчего вместо того, что бы больше сближаться, они, словно застряли на месте.

А времени у них было не так уж много. Если бы не обстоятельства, Ян мог бы дать Линде больше времени, чтобы она научилась ему доверять. Но Ян хотел, чтобы ребенок, который вскоре должен родиться, никогда не пострадал от рук Райана Хоксли. И больше никогда он не должен хоть пальцем тронуть Саймона и Курта, малышек Сару и Дору. И Линда больше никогда не должна бояться, что подонок причинит ей вред. Но для этого Линда должна доверять Яну.

Чтобы все прекратилось, и Линда освободилась, она должна перестать прятаться. Но вряд ли подобная перспектива обрадует ее. Он не мог винить ее в этом. Ему не хотелось спешить, но и тянуть слишком не стоит.

Для начала Ян решил познакомить Линду со своим братом. Майк всегда умел легко расположить к себе людей. И если уж кто и мог вызвать доверие Линды так это он. К тому же Майк может оказаться надежным союзником в борьбе с Хоксли. Еще накануне Ян попросил Майка выяснить как можно больше об этом подонке, и о шансах в этой борьбе. Если все сделать правильно, то они могут с легкостью преодолеть этот барьер.

Ян обдумывал план действий, предпочитая направлять свои мысли на что-то конкретное, потому что волнение об эмоциональном состоянии Линды тревожили все больше и больше. И понял, что его решение познакомить майка и Линду верное. Конечно, у того будет много вопросов, но Ян готов был на них ответить.

Он сидел на диване в гостиной перед включенным ноутбуком, когда в дом вбежала Дора, с побледневшим от тревоги личиком. Вслед за ней вошла Линда с плачущей Сарой на руках. Ян подскочил с дивана.

– Что случилось? – он преодолел разделяющее их пространства и уже через секунду забрал Сару из рук матери.

Во-первых, не в положении Линды носить на руках четырехлетнюю девочку, и во-вторых он желал как можно скорее узнать, что произошло.

Он чувствовал, как оглушительно колотиться его сердце в груди, когда со встревоженного личика Доры перевел свой взгляд на заплаканные щечки Сары. Она всхлипывала и терлась носом о его футболку. Он чуть с ума не сошел, когда вдруг заметил кровь, которая тонкой полоской прочертила ногу Сары от коленки до лодыжки. А финальная капля впиталась в ткань голубого носочка.

– Я пойду, принесу… – начала Линда.

Но у Яна так зашумело в ушах, что он и разорвавшейся бомбы не услышал бы.

– Пойдешь?… Куда, черт возьми?! Надо же что-то делать! Надо позвонить и… Боже… – он подошел к дивану и, опустив на него, все еще вздрагивающую от всхлипов Сару, принялся ощупывать ее с ног дор головы. – Надо вызвать скорую. Скорее же! Надо…

– Ян.

Ян замер, вдруг выдернутый из какого-то безумия, пораженный спокойным голосом Линды. Он впервые посмотрел на нее и увидел, что та совершенно спокойна и казалось просто немного удивленной. Но не больше. Она с пониманием, и еще каким-то снисхождением смотрела на него. А потом улыбнулась. Она улыбнулась!!! Что, черт возьми, происходит?! Значит, Ян оказался прав. И Линда действительно не в себе! В какой это вселенной Линда могла улыбаться, когда ее дочь истекает кровью! Паника вновь всплеснулась в груди, но Линда покачала головой.

– Ян. Я хотела сказать, что пойду и принесу аптечку. Думаю, что скорая помощь из-за содранной коленки – это… эм… как-то слишком.

– Содранной… что? – Ян медленно вновь повернулся к лежащей и странно притихшей Саре. И внимательно посмотрел на ее коленку.

Возможно, это было не самое приятное зрелище, но ничего чрезвычайного. Просто один случай содранных коленей, которые просто обязан получить каждый ребенок в определенный период взросления. И та капля крови, которая так привела его в ужас, была к счастью и единственной. В остальном же, все обошлось содранной кожей, на месте которой, должна образоваться болячка. Ян, чувствуя, как от облегчения ослабли колени, продолжал словно идиот пялиться на Сару. А потом перевел взгляд на Линду.

– Содранная коленка. – повторил он, уже начиная чувствовать себя придурком.

– Да. Так и есть. Нужен антисептик и пластырь. – кивнула Линда и странно поджала губы.

Яну потребовалась секунда, чтобы распознать за этим попытку скрыть смех.

– Тогда, – начал он, сам почему-то силясь не засмеяться. – Не стоит вызывать скорую.

– Ты прав. Да. – все-таки у нее вырвался смешок. Но она подавила его и попыталась придать лицу серьезный вид. Ян не хотел огорчать ее, но должен был признать – у нее плохо это получилось. – Прости. Это… Прости.

– Да, нет. Все хорошо. Просто… Я вел себя как придурок.

– О! Нет! Нет. Думаю, это больше было похоже на панику. – явно развлекаясь, закивала Линда.

– Панику?

– Ага. Я в этом разбираюсь. Это она.

– Ясно. – Ян готов был поспорить, что выглядит он сейчас точно как идиот.

Он отвернулся от Линды и присел перед Сарой на корточки. Дора стояла рядом и держала сестру за руку для поддержки, с таким серьезным лицом, что Ян сам едва сам удержался от смешка. Он ласково погладил Сару по рыжим кудряшкам.

– И как же это случилось? – спросил он.

– Я хотела научиться на велосипеде. – жалобно проговорила малышка. Она уже не плакала. Но светлые реснички слиплись в треугольники, а щечки раскраснелись и были влажными от недавних слез.

– Ну, первая попытка не всегда бывает удачной. И в следующий раз все получится.

– А я не упала в первый раз. – гордо заявила Дора.

Ян улыбнулся.

– Ну, ты у нас знатная егоза. А у Сары тоже получится, обязательно.

– Я больше не хочу ездить на велосипеде. – немого обиженно сказала девочка и поморщилась.

– Ну не стоит отказываться от велосипеда после одного промаха. Я помогу тебе и все получиться. Хорошо? А теперь давай-ка смажем твою коленку и заклеим пластырем. А уже завтра ты забудешь об этом, я уверен.

Он повернулся к Линде, а она уже стояла, держа в руках бутылочку с антисептиком, мазь, вату и пластырь. Ян не заметил, как она уходила за все этим. Он встал и уступил ей место возле Сары, а сам пристроился рядом на диване, в ногах у пострадавшей. Дора, недолго думая, взобралась к нему на колени.

Линда ловко обработала ранки Сары и теперь старательно дула на ее коленку, словно только так можно было ее подлечить и унять боль. Сама же Сара искусно изображала пострадавшую в вело катастрофе. И Ян с улыбкой наблюдал за девочкой. Как правило, в центре внимания всегда оказывалась Дора. Но сегодня звездой была Сара и она наслаждалась этим сполна. И ей уже было не важно, что причиной тому было падение с велосипеда.

Когда в дом вошли Саймон и Курт, то она продемонстрировала свой маленький трагический спектакль и им двоим. Дора, все же не желавшая уступать сестре, красочно описывала все произошедшее. Ян подошел к Линде и приобнял ее, поцеловал в макушку. Она с тихим вздохом прижалась к его боку. Постояв так несколько минут, пока дети горячо обсуждали произошедшее, вскоре Линда отстранилась и ушла на кухню, чтобы накрыть на стол. Саймон вскоре присоединился к ней. Ян наблюдал за тем, как Линда с любовью смотрит на паренька, как улыбается на что-то, что он сказал ей. Кивнула, а потом небрежно заправила выбившуюся из скрепленных в узел волос, вьющуюся прядь, за ухо.

И Ян понял, что хотел бы однажды, чтобы и на него она хоть раз посмотрела так. Взглядом полным любви. Эта маленькая ранимая женщина могла любить безгранично. Вот только Ян не знал, осталось ли в ее большом сердце хоть немного места для любви к мужчине. Он понимал, что ждет слишком много от нее. Он должен был быть счастлив уже от того, что она позволяет ему быть рядом с ней и с детьми. Она дала ему так много, так сильно изменила его жизнь. В праве ли он ждать что-то еще.

И все же желание большего вперемешку с чувством вины подтачивало его изнутри.

Когда-то он поклялся любить только одну женщину до конца своих дней. Но она умерла, пытаясь родить от него ребенка. А теперь он хотел любви другой женщины, сам любил ее детей. И был уверен, что будет любить и малыша, который скоро появится на свет. Иногда, он даже забывал, что отцом является другой. Сейчас он уже почти забыл, каким мраком была наполнена его жизнь до того дня, как Линда и дети вошли в ресторан Полли Дойл. Но он хотел большего.

Хотел снова любить и быть любимым. И не кем-то, а девушкой, которая показала ему, что значит сила духа и борьба за жизнь. Хотел быть нужным ее детям и надеялся, что когда-нибудь он станет для них хорошим отцом. И эти желания боролись с навязчивой мыслью о предательстве той, которую он когда-то любил.

Наверное, впервые с того момента, как заботы о Линде и детях поглотили его, Ян попытался отстраниться от них. Он попытался представить лицо своей жены, вспомнить аромат ее духов, гладкость кожи. Представить ее смех и вкус ее поцелуев. И сердце защемило от привычной тоски и чувства потери. Но боль уже не была такой острой. Он все еще любил ее, свою Мел. Наверное, он будет любить ее до конца своей жизни. Но то чувство уже отдавало тихой грустью. А не раздирающим отчаянием.

Ян словно немного пьяный обвел гостиную взглядом. Сара сидела на коленях у Саймона, в то время как Дора плела косичку своей изрядно потрепанной кукле. Ян давно купил обеим малышкам по новой кукле, но они питали странную привязанность к старым, которых прихватили с собой из прошлой жизни. На кухне Линда мыла руки Курту, подставив ему под ноги табуретку, на которую мальчик встал коленями, чтобы дотянуться до крана. И каждый из них, что-то говорил другому, отчего в доме не смолкали голоса. Почему-то, показалось неправильным думать о покойной жене в этом доме, пока Линда и дети занимались своими повседневными делами. На какую-то бесконечную минуту Ян почувствовал себя лишним. Или вернее не имеющим права находиться в этом доме.

Тогда он встал и встал и вышел на улицу.

Прохладный осенний ветер немного успокоил его. Он присел на ступеньки крыльца и похлопал себя по карманам джинсов в поисках сигарет. Не найдя, вспомнил, что забыл купить новую пачку. А спустя еще минуту услышал, как открылась и закрылась дверь позади него.

Линда присела рядом с ним. Он посмотрел на нее, и хотел было уже попенять ей, что она выскочила на улицу без кофты, но так и не сделал этого. Только приобнял за плечи, когда заметил, как она поежилась под порывом холодного ветра.

– Замерзла? – спросил он.

– Нормально. Что-то случилось? – она пыталась скрыть волнение в голосе, но Ян все равно его услышал.

– Нет. Вышел покурить.

– Это из-за Сары? – осторожно, поглядывая на него, спросила Линда. – Ты из-за нее расстроен?

Ян усмехнулся. Надо же. Заметила. А ему казалось, что она и взгляда на него не бросила с тех пор как ушла на кухню заниматься обедом.

– Нет. Не из-за Сары.

– А почему тогда. Я что-то сделала не так? Прости, что смеялась. Я не над тобой. Правда. Просто… Я знаю, что не должна была…

– Тшшш… – Ян покачал головой. – Все в порядке, Линда. Смейся, сколько хочешь. Я и правда, немного бурно среагировал. Не привык к детским разбитым коленкам, знаешь ли… Но не волнуйся, привыкну. И больше не буду биться в истерике, если кто-то из детей поранится.

Линда какое-то время помолчала. А Ян посмотрел на нее. Она была невероятно красива в мягком свете, осеннего дня.

– Это было мило. – улыбнулась она ему.

– Мило? – Ян в шутку нахмурился и с удовольствием отметил, что Линда не испугалась. – Не уверен, что это был комплимент. То, что ты считаешь меня милым – это не то, что я хотел бы.

– А чего бы ты хотел.

– Ну, чтобы ты, например, считала меня… мужественным. Пожалуй, это было бы лучше, чем милый.

Линда засмеялась, а потом смутилась и опустила голову. Расправила юбку на коленях.

– А я и считаю. – тихо проговорила она. – Считаю, что ты очень мужественный. И сильный. И… ответственный. Но и добрый. И… милый. Но… Сейчас ты еще и расстроенный. Я не знаю почему. Если ты… мы… Я знаю, что дети иногда бывают шумными. Мне это нравится, раньше они никогда такими не были и я… Но, наверное, тебе они мешают работать. Если так, то я…

Ян придвинул Линду ближе и покачал головой.

– Нет. Дети тут не причем. Тебе не о чем волноваться, Линда. Все хорошо. Я просто думал. Не волнуйся. Иди в дом, на улице холодно. Я сейчас тоже приду.

– Дети обедают. А я… Я посижу тут. С тобой. И… Скажи о чем ты думаешь?

Ян и сам не понял, что это на него нашло. Отчего вдруг он сказал именно то, что говорить не собирался. Да и не следовало бы говорить. Но Линда спросила и неуверенно протянула руку и повела кончиками пальцев по его щеке. Словно успокаивая.

– О Мел. О своей жене. – слова сорвались с губ прежде, чем он успел их остановить.

Они упали тишиной и растворились в ветре. Линда застыла в его руках. Он ощутил это всем телом и обругал себя последними словами. Потом она расслабилась, но окончательно напряжение не ушло.