Текст книги "Искупительный грех (СИ)"
Автор книги: Оксана Рум
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)
Оксана Рум
Искупительный грех
Пролог
До своей женитьбы Ян не верил в Бога. Да и вообще считал все это ерундой. Но иногда, наступает момент, когда ты понимаешь, что есть то, что сильнее тебя. И возникает потребность открыть душу, перед кем невозможно лукавить. Говоря с Богом, тебе не удастся обмануть Его или себя. И тогда, ты выворачиваешь душу наизнанку и словно вскрываешь нарыв, источающий гной. За пять лет своего супружества Ян молился больше чем за всю свою жизнь. Он не ходил в церковь, потому что не верил в нее и в служащих там людей. Но он молился Богу.
Но, как и все люди, он был эгоистичен и просил милости для себя. Молил не забирать у него то, что дороже ему собственной жизни. Оставить жить ту, кто и является жизнью для него. Его жену – Мелину.
А сейчас он не мог даже и этого. Ян уже ни чего не просил. Просто сидел в палате, впитывая такие знакомые больничные запахи, и держал холодную руку в своей ладони, тщетно пытаясь ее согреть. Смотрел на свою жену и жалел, что не может просто расплакаться. Видел ее бледное лицо, круги под глазами, худые руки, исколотые капельницами, и чувствовал, как чувство вины, непомерным грузом давит на плечи.
В том, что произошло, была только его вина. Ян всегда потакал всем прихотям жены. Еще когда они были детьми, он выполнял все ее желания. Они играли только в те игры, в которые хотела играть девочка, не обращая внимания на насмешки соседских мальчишек. Когда выросли, они вместе поступили учиться туда, куда пожелала она. Когда поженились, они переехали жить в тот город, который выбрала его жена. Всегда все было так, как хотела Она.
И в тот день, когда она решила, что готова стать матерью, он был счастлив. В то время, на втором году своей супружеской жизни, он считал себя самым счастливым человеком на планете. Он безумно любил свою красавицу-жену, которая носила их первенца. Он занимался любимым делом, и думал, что так будет всегда.
А потом все изменилось. Мел потеряла ребенка, на пятом месяце беременности. Но они пережили это, потому что были вместе и верили в будущее. Но второй выкидыш подкосил Мел. Глубокая депрессия затягивала ее все глубже, и Яну иногда казалось, что он не сможет вытащить жену из нее.
Но новая беременность стала тем, что подарило им надежду. Мел была безумно счастлива, и словно парила по небу, а не ходила по земле.
Удар судьбы был неумолим. Ребенок умер во чреве матери, и Мел пришлось рожать его, зная, что она не услышит его первый крик.
А потом наступили дни бесконечных обследований, лечения и безрезультатных попыток забеременеть. И вновь надежда. Но такая короткая и мимолетная…
И сейчас он сидит перед, лежащей на больничной койке, женой, желающий чтобы она скорее очнулась и, вместе с тем, боясь этого момента.
Как вновь смотреть в ее наполненные болью глаза, являющиеся полным отражением его собственной боли. Как с сотый раз повторять, что все будет хорошо, когда сам в это не веришь. И как сказать "нет", когда она попросит еще один шанс.
Но он должен будет сказать «нет». Даже если она будет впадать в ярость и бить посуду, угрожая покончить с собой. Он не должен соглашаться на новую беременность, даже если она будет плакать. А ее слезы были словно яд для него.
За последний год его жена стала совсем другой. Что-то безвозвратно ушло, он это понимал. Но Ян все равно любил ее. Он любил ее даже сильнее чем в юности, сильнее, чем в первые дни их брака. А еще он чувствовал вину перед ней. Что не сдержал клятвы сделать ее счастливой. Вместо этого каждый раз убивает ее, позволяя уговорить себя на новую попытку.
Но больше он не допустить такого. Больше он не позволит ей забеременеть. Он готов жить без детей, но не готов жить без Мел.
1глава
Острый запах псины ударил в ноздри, а влажный нос, лохматой зверюги, холодил щеку.
– Пошла вон, гадкая скотина!
Ну и чертовщина. Пересохший язык, словно намертво приклеился к небу, и к досаде его обладателя, гневного окрика не получилось. Да и какая разница, все равно псина бы не отстала. Этот пес был чрезвычайно настырным. И ведь даже не был его собственным. Прибился к нему пару месяцев назад, и не в какую, не хотел уходить. Он был страшен как смертный грех. Хромой, одноглазый и весь облезлый, он был прекрасным символом жизни Яна, отражением того, в кого превратился он сам.
Мужчина знал, что надо встать и выпустить его на улицу, но одна мысль, о том, что надо шевелиться, наполняло все тело болью. И он предпочитал терпеть настырного пса, тыкающегося в него мордой, и слушать поскуливание, чем вставать.
Кажется, он забылся еще на пару минут, погрузившись в забытье, потому как следующее что он услышал, было подвывание и скрежет когтей по древесине.
– Иду, черт возьми!– прохрипел мужчина и застонал, с трудом сев на диване.– Когда-нибудь я пристрелю тебя, шелудивый пес.
Комната закружилась перед глазами, а в голове словно разорвалась граната. Проклятое похмелье. И почему за несколько часов блаженного забытья он должен расплачиваться такими муками. Утешало одно – терпеть не долго. Если все сложится хорошо, то уже через несколько часов он вновь пошлет к черту весь этот мир.
Только вот у псины, что подвывала под дверью, не было ни капли сочувствия к страданиям хозяина. Ян на не твердых ногах поднялся и поплелся в прихожую, на ходу пнув пару, брошенных на полу, пустых бутылок. Впрочем, это было лишь ничтожным элементом того беспорядка что творился вокруг.
Ну, твою же мать! Кажется, он вновь крушил мебель в пьяном угаре. Такое с ним бывало не часто. В основном, он просто напивался до такой степени, что падал там, где его колени подогнуться. Или отправлялся в местный бар, и, усевшись за дальний столик, весь вечер и полночи глушил выпивку, жалея себя и ненавидя всех вокруг. Но бывали дни, когда он становился неуправляемым. Тогда местные старались держаться от него подальше. И не, потому что он представлял для них опасность. Просто все знали, что ему надо выпустить пар. И просыпаясь по утрам в комнате, где вся мебель была перевернута, Ян уже не удивлялся.
Открыв перед псиной дверь, Ян пару минут стоял, не двигаясь, наблюдая за тем, как Бродяга мчится в сторону ближайших кустов. Оставив дверь открытой, Ян побрел в душ, на ходу прихватив полупустую бутылку с виски. Ледяные струи должны были освежить его и привести в чувство.
По крайней мере, он надеялся, что будет чувствовать себя чуть лучше чем, если бы его прокрутили в мясорубке.
Включив воду, Ян присел на край ванной и отхлебнул из горлышка обжигающий напиток, раздражая пересохшее горло. Искушение напиться было слишком велико. Хотелось вновь забыться и перестать ощущать себя ничтожеством. В другой день он может и позволил себе подобное, как бывало не редко, но не сегодня. Сегодня он должен быть в более или менее приличном виде. Сегодня приедет его брат, чтобы в очередной раз прочитать ему лекцию о том, какую не правильную жизнь ведет его старший брат. И что пора вернуться домой, в родной город и их семейный бизнес. Но в первую очередь, брат приедет просто убедиться, что он все еще жив. Что Ян не пустил себе пулю в лоб, как пытался уже неоднократно.
Пара часов. Всего пара часов и он вновь сможет напиться. Это было все, что ему нужно. А пока надо было принять душ, побриться. Напялить костюм и в очередной раз убедить брата, что он в порядке и продолжает жить. И плевать, что это жизнь не стоит и дерьма, что он выгребает из конюшни, в которой работает, пытаясь заработать на дешевое пойло, только названием напоминающее виски, что он когда-то пил.
Ян поставил бутылку на пол и стянул футболку, небрежно бросив ту на пол. Джинсы, одетые еще вчера утром, и порядком перепачканные, последовали за футболкой. С трудом превозмогая боль в каждой мышце, мужчина забрался под обжигающе ледяные струи.
Пара часов. Ему надо продержаться еще пару часов
2 глава
Ни кто не удивился, когда Ян, побритый и одетый в костюм, вошел в двери маленького ресторанчика. Городок был маленьким и за три года, проведенные им среди местных, он успел стать своим, как бы сильно он не противился этому. Выбирая захолустный городок, Ян не подумал о том, что ему вряд ли удастся затеряться среди местных жителей, когда испокон веков тут каждый друг друга знает и приходиться то крестным, то братом, то троюродным или двоюродным племянником. По наивности, Ян решил, что посмотрев на его поведение и образ жизни, люди отвернуться от него и оставят в покое, позволив захлебнуться в собственной боли. Но он не думал, что его пьянки подтолкнут местное сообщество кумушек взяться за спасение заблудшей души, и они зададутся целью поставить его на путь истинный. Они даже присели на уши своим мужьям, намереваясь воздействовать на него через мужчин.
Это было бы смешно, если было бы не так печально. Яну не нужны были друзья, не нужна была нормальная жизнь. Он жил так, как заслуживал, не иначе. И не собирался ни чего менять. Вскоре страсти по его социальному возрождению поутихли, и все встало на круги своя. Если не учитывать, что его по прежнему жалели и стремились при случае сделать внушение о том, что такому молодому и привлекательному мужчине не пристало губить себя в расцвете сил.
И так же все прекрасно знали, зачем он пришел в ресторанчик, владелицей которого была, самая упрямая женщина, из всех. Она относилась так же к тем, кто не оставил попыток вернуть его к нормальной жизни. И сейчас, завидев его, со своего места за барной стойкой, она словно корабль, плыла к нему, расправив все паруса. Это была широкой души женщина, с не менее широкой душой, но с железным характером и острым языком. Ее объемные формы колыхались при ходьбе, а красного оттенка волосы, словно маленький костер полыхали над добрым лицом.
Она подошла, и, не смотря на свой небольшой рост, очень шустро и метко шлепнула его по щеке.
– Явился, наконец! – вскричала Полли.– Дрянной мальчишка! Я уж боялась, что тебя съели дикие псы. Ты не показывался в городе две недели. Тебя не видели даже баре у Ло. Если бы ты не явился сегодня, я бы точно отправилась к шерифу.
– Он здесь?– без предисловий спросил Ян.
– Конечно, здесь, а как же иначе. Уже час дожидается тебя.– не обидевшись на отсутствие приветливости с его стороны, ответила Полли, зная, что сейчас ни чего другого и не чего ждать.
Она знала, что через час сможет вволю поворчать и посетовать, а так же попытаться скормить ему половину меню, но в данный момент лучше оставить его в покое. Но, тем не менее, пока он шел к одной из кабинок, в направлении которой указала Полли, она не упустила возможности воззвать к его совести.
– Вот удивляюсь я, как могут два брата так отличаться друг от друга.– ворчала женщина, семеня за Яном, пытаясь подстроиться под его широкие шаги.– Один такой ладненький, вежливый. А другой просто дикарь. И когда только ты перестанешь дичиться и станешь приветливей. Уверенна, с такой внешностью, будь ты чуть помягче, отбоя бы от девок у тебя не было. Да я и сама, будь на десяток годков помоложе, не отказалась бы прогуляться с тобой.
– Ну, вот видишь, Полли. Тебя мне уже не заполучить, а других мне не надо.– ответил Ян, входя в импровизированную кабинку, где его уже ждал мужчина в темном костюме.
Брат Яна всегда отличался умением стильно одеваться. Весь его внешний вид говорил о роскоши, не переходя в напыщенность. Темные волосы были лишь немного светлее, чем у Яна, а вот глаза имели один оттенок зеленого. Оба высокие и прекрасно сложенные, они отличались характерами на столько, насколько были похожи внешне. Майк всегда был любимчиком родителей, не стремясь к этому ни единого дня. Своей покладистостью и терпимостью к окружающим, Майк получил симпатию и любовь всего их окружения.
Ян же всегда был бунтарем. И не по тому, что хотел насолить родителям или что то доказать. Просто не желая соперничать с братом, да и понимая тщетность этого, он еще с юности решил привлекать их внимание иным способом. И если брат выбирал белое, то Ян выбирал черное. И так во всем. Единственное в чем они всегда были едины, так это в любви и уважении друг к другу. Наверное, по этому, Ян только брату дал знать, где находится и позволил раз в месяц приезжать к нему.
Ян сел напротив Майка, стараясь не обращать внимания на облегчение, промелькнувшее на лице брата. Как понял Ян, Полли уже сообщила, что он не заходил к ней две недели, чем заставила брата волноваться. А если учесть, что и на звонки брата он не отвечал, то его страх был понятен.
– Неужели так трудно ответить на звонок! – без предисловий, и не нужных формальностей начал Майк, всматриваясь в, хоть и побритое, но хранившее отпечаток бурных дней, лицо Яна.– мог бы просто ответить, послав меня к черту, но дать знать, что не валяешься в придорожной канаве! И где вообще твой телефон?
– В придорожной канаве.– сухо ответил Ян.
– Ты намеренно заставляешь нас волноваться?
– Волноваться? А что вас волнует? Что я пущу пулю между глаз? Брось, Майк. Я уже сказал, что не буду пытаться делать это снова. Так что успокойся, брат. Дождусь своей смерти.
– Усердно способствуя ее скорому приходу?
– А вот это уже не твое дело, Майк!– рыкнул Ян, не желая обсуждать свой образ жизни с братом.
Это было табу. Все на что Ян был согласен – это посидеть с Майком в кафе несколько минут. Если все шло более или менее хорошо, то иногда они выпивали по чашке кофе, и Майк рассказывал, как поживают его жена и племянники Яна. И немного о родителях. Но не более.
– Ты по-прежнему пьешь?
– Я же сказал, не твое…
– А чье?! Чье, черт возьми!? Ты мой брат и я не могу смотреть, как ты гробишь свою жизнь! Хорошо, мое мнение тебя не интересует, но пожалей отца и мать!
– Я это и делаю. Я убрался от вас подальше, чтобы вы не видели меня таким. Что еще тебе от меня нужно?
– Чтобы ты вернулся…
– И что дальше, Майк?! Что дальше? Жить так, словно и не было ни чего. Словно не было ее ни когда?
– Нет, Ян. Конечно, нет. Мы все помним твою жену. И ты помни. Но ты должен…
– Я ни кому, ни чего не должен! Теперь уже нет! Я был должен Ей! Своей жене. Был просто обязан! Но оказался не способен уберечь ее. Теперь ее нет, а ты мне говоришь, что я должен жить дальше! Ну, так я и живу, Майк. Живу. А как, вот это уже не твое дело.
– Я понимаю, Ян. И все равно это не правильно. Мне все время кажется, что я занимаю чужое место. Я сижу в кресле, в котором должен сидеть ты. Руковожу фирмой, которой должен руководить ты. Ты мой старший брат, Ян. И ты нужен мне.
– Я у тебя есть, Майк. Но я не вернусь.
– И что же дальше, брат?
– Как и всегда, Майк. Ты уедешь, а я останусь.
– Будешь и дальше выгребать навоз, когда как тебя ждет директорское кресло…
– Мне пора.– отрезал Ян, вставая с обтянутого искусственной кожей стула.– Рад был повидаться.
Ян, не оглядываясь, вышел из кабинки, а брат не пытался его остановить. Он знал, что тот не обернется.
***
– Мне и правда, пора, Полли. Я все равно не смогу насытиться на месяц вперед, так что перестань суетиться. Лучше дай чего ни будь для Бродяги. Он-то уж точно оценит твои блюда по достоинству.
– Прекрати пытаться обидеть меня, мальчишка. Но ты прав. Этот страшный пес куда покладистей тебя и благодарный. Сейчас соберу ему, что ни будь.
Полли направилась на кухню, где суетились повара, оставив Яна в основном зале, за столиком, заставленным разной едой, наблюдать за слаженной работой официантов. У Полли был уютный ресторанчик, но по атмосфере напоминал маленькое кафе. Теплые оттенки бежевого и красного придавали ему какой-то домашний вид. Все посетители могли смело называться завсегдатаями, и чувствовали себя тут как у себя дома на кухне, зная друг друга в лицо. Даже Ян, прожив здесь всего три года, мог многое рассказать о каждом из посетителей, что сидели сейчас за столиками. Но единственное чего ему хотелось, это скорее убраться отсюда, остаться вновь одному. Или на худой конец в компании лошадей, которых ему предстояло сегодня почистить. Но он послушно дожидался хозяйку ресторана, носившего ее имя. Потому как она была единственной жительницей этого города, которую он не стремился обидеть.
Только ей он позволял читать ему нотации. Именно ей удалось устроить его на работу в конюшню к ее брату. И дом, в котором сейчас жил Ян, он купил у Полли.
Ян просидел еще минут пять, в ожидании Полли, когда услышал шум у выхода. Он обернулся и увидел, как в двери ресторанчика вошла девушка. Но не это заставило Яна сжаться на своем стуле, желая оказаться отсюда за сто километров, и в то же время безотрывно вглядываться в ее лицо.
Яну показалось, что он сходит с ума. И это было поистине сладкое сумасшествие. Он словно вернулся назад в прошлое. Туда где было все иначе. Туда где он смотрел в будущее, думая, что оно встречает его с распростертыми объятиями.
Его жена. Господь всемогущий! Перед его безумным взором стояла его жена! Те же невероятно рыжие волосы, непослушно падающие на лицо. Те же темные раскосые глаза. Такого же небольшого роста и худенькая, она была одета в такую ему привычную одежду. В длинную свободную юбку и простую блузку. Девушка встряхнула огненной гривой и отвернулась, придерживая для кого то дверь. Солнце засверкало в ее прядях, ослепляя мужчину. И Ян, в полубезумном бреду, вскочил со стула и на негнущихся ногах пошел к ней. К той, что, как он думал, ушла безвозвратно.
Перед глазами стоял туман, а кровь в ушах ревела, оглушая Яна. Ничтожное расстояние в несколько шагов, от его столика до входа, сейчас казалось Яну непреодолимым. Наконец подойдя, он, не думая ни о чем, схватил девушку за плечи, даже не ощущая, что его руки дрожат. Резко развернув ее к себе лицом, Ян жадно вгляделся, ища знакомые черты. Он готов был признать, что спятил, лишь бы снова увидеть ее.
Отрезвление было болезненным. Таким болезненным, что Ян с трудом сглотнул, проталкивая застрявший ком в горле. Девушка и правда была поразительно похожа на его жену. Но ее глаза, имея тот же оттенок, были более взрослыми, словно в них поселилась вековая усталость, а маленький носик был весь усеян золотыми веснушками, тогда как его Мел всегда прятала лицо от солнца, опасаясь солнечных отметин. И это была не его жена. Ян продолжал сжимать плечи девушки, не обращая внимания на ее попытки освободиться. Он уже видел страх в ее карих глазах, но был не в силах разжать пальцы. Слишком близко было блаженное безумие, и слишком скорым отрезвление.
– Мама.
– Мама, это кто?
– Отпустите маму!
– Уберите от нее руки!
Это было сродни удару. Мама? Ян отпустил девушку так резко, что та пошатнувшись, инстинктивно хотела ухватиться за него, в попытке удержать равновесие. Но Ян отскочил от нее словно от прокаженной. Он смотрел на детей, окруживших девушку, и чувствовал, как его проспиртованное сердце начинает кровоточить. Две девочки, лет четырех, совершенно одинаковые, и невероятно похожие на девушку, смотрели на него, враждебно насупившись и испуганно прижимаясь к ногам матери. Мальчик, почти подросток, встал перед Яном, загородив собой еще одного мальца, лет шести. У его видения были дети. Дети!
Яна захлестнула волна боли. Эта девушка не могла быть его женой. Не могла, как бы не была на нее похожа. У его бедной Мел не было детей. Не было и уже ни когда не будет. А значит и у него тоже. Никогда.
– Что тут происходит?– прогремел голос Полли.
Ян обвел воспаленными глазами всех собравшихся. Полли, с беспокойством переводившую взгляд с него на перепуганную девушку, окруженную детьми. На детей, предупреждающе выпятивших губы.
Но вновь посмотреть на девушку, так сильно похожую на Мел, Ян не смог. Он выскочил из ресторана как безумный.
Выпить. Ему надо было выпить, иначе он сойдет с ума. Иначе его голова просто взорвется. Виски. Бутылка или две, а может и три. Вот все что ему было нужно, чтобы пережить еще один день
3 глава
Несколько секунд, Линда не могла пошевелиться. Она стояла и, как безмолвная кукла, смотрела вслед удаляющемуся мужчине, пока ресторанная дверь медленно не закрылась за ним. Она понимала, что должна что-то сказать детям или женщине, что хмурилась, оглядывая ее с ног до головы, сложив руки на необъятной груди, но не могла. Словно мышка, парализованная гипнотическим взглядом удава. А потом она услышала тихое:
– Он уфол, мама?
И это привело ее в чувство. Линда быстро обвела детей взглядом и, заметив их тревогу, попыталась взять себя в руки.
Сердце все еще тревожно билось в груди, но на лице Линды была уже веселая улыбка. Только спустя пять дней изнурительного пути, она вряд ли сможет обмануть даже
четырехлетних близняшек, не говоря о старших мальчиках. И они наверняка больше не поверят в ее «Все будет хорошо», когда после того как она сказала это в последний раз, им пришлось идти пешком три часа под изнурительным солнцем, из-за того что их машина сломалась, о чем возвестила черным дымом из под капота.
Ее ржавая старушка видимо посчитала, что с нее достаточно кочевой жизни хозяйки. Линде было до слез жаль машину. И даже не по тому, что без нее им вряд ли удастся добраться до следующего города, где возможно до сих пор жил ее сводный брат. Надежды, конечно, было мало, а связь с ним была давно потеряна, но это была последняя надежда Линды. А только Господь Бог знал, как ей нужна была эта надежда.
Линда тряхнула рыжей гривой, чтобы сбросить с себя липкий дух отчаяния, что уже давно подбирался к ней. Но это было бы слишком большой роскошью для нее. Разве имела она право пролить хоть одну слезинку, когда на нее смотрели четыре пары детских глаз.
Стараясь не обращать внимания на неудобство, из-за вцепившихся в ее ноги близняшек, Линда улыбнулась Саймону, самому старшему из детей, но он, как и обычно, не ответил ей тем же, и она в поисках взаимности перевела взгляд на Курта, словно приклеившегося к руке брата.
– Ладно, дети.– как можно беззаботнее сказала девушка.– Поздоровайтесь с миссис… ммм… – Линда посмотрела на женщину, сурово смотревшую на нее.
– Полли Дойл.– отчеканила та, учительским тоном.
– С миссис Дойл.– повторила Линда.
Но ни кто из детей и не думал последовать ее указанию. А Линде стало жутко неудобно в образовавшейся тишине ресторана. Те немногие посетители, что занимали пару столиков и не думали наслаждаться едой. Им, по-видимому, было куда интереснее наблюдать за развернувшейся картиной у входа.
Девушка смущенно опустила голову и наткнулась взглядом на запыленные сандалии и ноги, а еще и полинявшую от частых стирок юбку. Линда так же знала, что и ее легкая блузка выглядит не лучше, и осознавала, как она выглядит. Как они все выглядят. Хотя дети были одеты куда лучше нее. Совсем недавно, они купили Саймону джинсы, а Курту и девочкам новую обувь, и, по крайней мере, их сандалики не были перетянуты
проволокой как ее собственные. Хорошо, что ее юбка чуть длинновата, и почти полностью скрывала ступни.
Но все равно они, пыльные, усталые и растрепанные не совсем подходили к интерьеру этого маленького ресторанчика.
Снаружи он выглядел куда скромнее. Простое деревянное здание и белая вывеска с черной надписью «У Полли», не давала представления о том, что ждет внутри. Хоть ресторан и не отличался роскошью, но был таким чистеньким, уютным и светлым, что Линда чувствовала себя здесь инородным телом. Но как бы ни хотела она уйти и избавиться от неловкости, она не могла. Прежде всего, ей надо было думать о детях. Они устали и проголодались.
– Простите, миссис Дойл.– Начала вновь Линда.– Дети немного… растеряны. Тот мужчина, он… В общем, мы хотели бы пообедать.
– Это вряд ли.– отчеканила в ответ женщина и шумно дунула на красную челку, падающую на глаза.
Линда опешила от такой категоричности. Она пару раз открыла и закрыла рот, в безнадежной попытке что-то сказать. Но если честно, то от усталости она буквально валилась с ног. И все чего она хотела сейчас это хоть на минуту присесть и выпить хоть глоток воды. И ей было очень нужно накормить детей.
– Но разве это не заведение, куда приходят люди, чтобы поесть. Мы просто что ни будь перекусим и…
– Я ни за что не позволю хоть одному из вас сесть за столик моего ресторана…
– Но…
– Пока вы все, как следует, не умоетесь. И советую поторопиться. Скоро ленч и вам вряд ли посчастливиться отвоевать хоть местечко.
Туалетные комнаты справа.
И пышнотелая хозяйка ресторана довольно проворно, для своих габаритов, поспешила прочь, в направлении двери с надписью «Кухня». Линда смотрела ей в след и не могла сдвинуться с места. Второй раз за последние двадцать минут, Линда впадала в такое состояние. Видимо, две бессонные ночи не прошли для нее даром. Из ступора ее вывел Саймон.
– Ты спятила? У нас нет денег, чтобы тут есть.
– Саймон, не дерзи, пожалуйста. И ты напрасно волнуешься. У нас еще остались деньги, и мы вполне можем пообедать тут. Тем более выбора у нас нет. Идти искать что-то другое мы не можем. Малышки устали и им нужно поесть.
– Мы можем купить что-то простое в магазине. Молока и хлеба, например.
– Снова?! Я не могу кормить их только молоком и хлебом, Саймон. Им нужна и нормальная еда. Суп или что то еще.
– Не хочу фуп.– сказала Сара, наконец-то отрываясь от ее ног.
– Говори– ф-у-у-п! А не фуп! Да мама?– подала голос и Дора, как обычно поправляя сестру, коверкая слова точно так же.
– Да, детка.
– Все равно не хочу. Сама говори свой фуп. Хочу писать, мама.
– Ох! Пойдемте со мной. Надо поспешить.– засуетилась Линда, взяв девочек за ручки.– Саймон, пожалуйста, давай не будем сейчас спорить. Помоги брату умыться. Хорошо?– примирительно попросила Линда.
– Можно подумать у меня есть выбор.– пробормотал Саймон и повел Курта в мужской туалет.
Линда последовала его примеру и повела девочек в соседнюю туалетную комнату.
Войдя, Линда несколько секунд наслаждалась прохладой помещения.
– Хочу писать, мама.– жалобно проговорила Сара, в то время как более расторопная Дора, уже, сосредоточенно нахмурив лобик, пыталась снять штанишки.
Линда за несколько минут помогла девочкам и вымыла их ручки и лицо, душистым мылом, которое стояло возле умывальников. Потом выкроила пару свободных минут, чтобы привести в порядок себя, пока девочки развлекались, испытывая на прочность сушилку для рук, подставляя и отстраняя от потока воздуха ручки.
Девушка посмотрела на себя в зеркало, и едва удержалась, чтобы не застонать. Она была похожа на бродяжку. А с другой стороны, она и являлась ей по сути. Иначе, чем бродяжничеством, их кочевую жизнь не назовешь. И если месяц назад, у них был хотя бы дом на колесах, то теперь и этого даже нет. Развалюшка стояла теперь брошенная на обочине дороги, которую так и не смогла преодолеть.
Линда открыла воду и погрузила руки в прохладную воду, стараясь отвлечь себя, умыванием. Она вымыла лицо и руки, а затем постаралась пригладить непослушные рыжие лохмы. Вот только полинялую юбку и блузку не преобразишь с помощью воды.
Линда посмотрела на себя в зеркало и только теперь обратила внимание, что на руках, в тех местах, за которые ее держал незнакомец, стали проступать следы пальцев. А это значило, что завтра там будут синяки.
Вспомнив, горящий взгляд, зеленых глаз незнакомца, Линда ощутила дрожь. Он не на шутку испугал ее, схватив так неожиданно. А от его взгляда ей захотелось спрятаться куда-нибудь подальше. Он смотрел на нее так, словно от того что он видит, зависит его жизнь. А потом все изменилось. Ни когда она не видела такого, и вряд ли увидит еще. Как за одну секунду, полные надежды глаза, становятся мертвыми. И перед тобой все те же цвет и форма, но содержания как будто нет.
Линда поежилась и по привычке тряхнула волосами. Затем быстро, не давая себе больше времени на упаднические мысли, собрала пряди в узел.
– Девочки, милые, пойдемте. Саймон и Курт уже, наверное, нас заждались.– позвала Линда дочерей, прерывая их веселое щебетание.
Линда была рада небольшой передышке. Она пообещала себе, что сполна насладиться обедом, а потом подумает и решит, как быть дальше. Она что ни будь придумает. Обязательно придумает. Как всегда.
