Текст книги "Вредная (СИ)"
Автор книги: Оксана Пузыренко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)
Глава 2. Социальная паутина
Глава 2
«Воспоминания, вы тяжелей, чем скалы».
Шарль Бодлер
«Цветы зла»
Лениво перелистнула страницу указательным пальцем:
«Минхо встал, подошел к ящику с картами первого сектора и откинул крышку. Опустившись на колени перед ящиком, Томас извлек из нее вчерашнюю карту и положил рядом со своим творением.
– Что теперь делать? – спросил он».
Я поглощала больничную еду и страницы очередной антиутопии. Уже 46 дней (да, я считаю каждый день, скажите спасибо, что не делаю зарубки на спинке кровати!) я была в полнейшем сознании, практически каждый день принимала гостей и родных, но никто не говорил о причине моего заточения. У меня даже был план выкрасть мою больничную карту, если бы я смогла отвлечь Джереми. Но я быстро отмела эту идею: отвлечь Джереми можно было от чего угодно, но только не от меня. Серьезно, если я находилась в поле его зрения – все внимание доставалось мне. А если не находилась, то он настраивал свои локаторы на «Поиск Алексис» и появлялся рядом. Он приносил книги, отбирал вредную для меня еду, разговаривал со мной, его было так много. Его, не Адриана.
Я спросила у Лили, звонили ли ему. Она сказала, что он перестал приходить ко мне. А также о том, что «ходить ко мне» было бы проблематично. Это был другой город и другая больница. Но в любом случае, ни звонка? Ни письма? Ни телеграммы? Ни совы со свитком лапке? Да хотя бы воробья с весточкой! В любом случае Лили отвечала слишком скупо, не выдавая никаких подробностей. Просто он пропал. Я не знаю, может он уехал, или что-то случилось. Или да, он мог просто не хотеть приходить сюда и смотреть на трубки, торчащие из его девушки, но я в это не верю. Я даже решила провести расследование по многочисленным букетам и уже завянувшим гербариям в комнате и заставила племянника по слогам читать все этикетки и записки на них. Но так и не поняла, было ли что-то от Адриана. В любом случае, сейчас я просто хочу как можно быстрее встать на ноги и встретиться с ним. Обнять его… Или хотя бы зайти на его страницу в фэйсбуке, черт. Мне не дают телефон или ноутбук, все попытки категорически пресекаются. Я просила, требовала, молила, страдала, хитрила, но всегда слышала «нет». Все люди, с которыми я общалась в больнице, такие же заключенные как и я, мне сочувствовали, но свои аппараты не давали. Может, Джереми обещал лишить их пудинга? Проклятый шантажист. Андреа, моя лучшая подруга, тоже не сдавала позиций. А если мне надо сделать звонок, я делаю его с телефона Джера, под его чутким руководством. Не понимаю, к чему такая атмосфера таинственности, разве что я действительно воскресла из мертвых и могу прочитать об этом в новостях.
– Привет диванным войскам. – В палату, подталкивая дверь плечом, ввалился Джереми. Руки у него были заняты огромными пакетами.
– Ха-ха, Док, очень смешно.
– Когда ты назовешь меня по имени, я станцую победный танец прямо в холле больницы.
– Я постараюсь как можно дальше оттянуть этот волнующий момент, боюсь, мое сердце еще не достаточно восстановилось, чтобы вынести такое зрелище.
– Не наговаривай на свое сердце, ты здорова как бык.
Я фыркнула и стала загибать пальцы:
– Во-первых, не стоит говорить леди, что она как корова, пусть и мужского пола. Во-вторых, если я так здорова, почему я все еще здесь? И, в-третьих, если я бык, то пусть это будет тот самый красавчик с символики Chicago Bulls.
– О, знаешь, у меня где-то валяется старая толстовка с быком. Во времена тинейджерства я гонял на скейте исключительно в ней. Будешь хорошо себя вести, я даже подарю ее тебе.
– О-о да, старинная толстовка пропитанная потом скейтера. Очень щедро, я ценю это, действительно.
– Кто будет вредничать, тот не получит десерт. – Джереми, все это время стоявший у стола спиной ко мне и разбиравший на столе пакеты, повернулся и продемонстрировал мне йогурт. Обычный йогурт, совершенно без всего, но в условиях моей диеты – это была амброзия.
– Это шантаж! Какой из тебя профессионал?! Я буду жаловаться!
– Кому? – Джереми нагло, нарочито медленно, стал открывать банку с йогуртом. Язычок из фольги следовал за его движениями, заставляя меня вопить.
– Всем! Буду жаловаться во все инстанции, дойду до президента!
Врач, одетый по-домашнему в ярко-зеленое поло, чУдно оттенявшее его глаза, не переставая кивать взял пластиковую ложку. Освободив ее от обертки, опустил в белую массу. Это было не выносимо.
– Изверг. – Прошипела я, щурясь и следя за его движениями. Затем обиженно отвернулась, не забыв надуть губы.
– Ну что ты насупилась, как ежик?
– Бык, ежик… А ты умеешь делать комплименты!
В поле моего зрения возникла вожделенная банка с йогуртом и торчащей в нем ложкой:
– Мир?
Я хмыкнула:
– Нет уж, теперь я не стану доверять тебе как прежде, между нами все кончено. Но вот это я все же заберу. – Высказалась я, отбирая вожделенный десерт.
Примерно так и проходили мои дни в этой суперкрутой больнице имени некоего доктора Хопкинса. Как я и говорила, оказалось, что родители привезли меня сюда из Флориды специально, на лечение. Дни интенсивного курса реабилитации дали свои плоды, и я действительно была если не быком, то вполне окрепшим теленком.
Это не удивительно, что родители искали лучшую медицину, более удивительно, что они переехали сюда, купив домик. Мы давно обсуждали возможность переезда, но я была категорически «против», мотивируя это нежеланием оставлять своих друзей, увлечения, учебу. Как считаете, я могу обидеться, что мои родные воспользовались таким мелочным поводом, как кома, и переехали сюда без моего согласия, мм?
– Я принес новые фильмы.
– Что-нибудь из заказов?
– Нет, ты не будешь смотреть «Пилу» в больнице.
– Что за суеверия, Док.
Он хотел продолжить нашу вечную перепалку, но дверь открылась:
– Мистер Вуд, вас вызывает мистер Томпсон. – Пропела блондинка-медсестричка, которая постоянно искала поводы появиться рядом с моим врачом. Увидев ее, я закатила глаза. Не нарочно, это просто реакция у меня такая, как у собаки Павлова. Если блонди и заметила это, то виду не подала: умная девочка.
Вуд оставил стопку дисков рядом со мной и, потрепав по голове, пошел к выходу:
– Я еще зайду.
– Ага.
Я посмотрела на дверь, а затем на диски. Спустя два фильма он так и не зашел, лживый докторишко. А на третьем (это были «Дневники памяти», уж не знаю, почему смотреть «Пилу» здесь нельзя, а фильм по Спарксу, где кто-то обязательно в конце умирает – можно), я заснула.
«Ночь. Темная ночь, освещаемая лишь яркими звездами, которые невозможно увидеть среди огней города, и светом фар от нашей машины. Кабриолет стремительно несется по трассе, а мы смеемся, смеемся, смеемся. Мы не пьяны, разве что опьяняет вкус свободы. То самое чувство, которое ты ощущаешь, уносясь дальше от города, от проблем, стремясь к морю. Да, мы ехали к морю. Я так хотела увидеть плеск волн, почувствовать брызги пены на лице, пройтись босиком по песку… Мы с Адрианом сидели сзади, а Саймон и Абигэйл расположились спереди, периодически устраивая шуточные баталии за право выбора песни. Они только-только начали встречаться и выглядели действительно мило.
Адриан крепко обнимал меня, накинув на мои плечи свой пиджак, и ветер, который является вечным спутником машин без верха, а также ночная прохлада, не трогали меня в его сильных руках. Я ловлю отблеск луны на маленьком камушке своего нового кольца. Изящная полоска золота обхватила мой безымянный палец. Точно такое же, но без камня, у Адриана. На обороте колец гравировка, фраза на языке мертвых, латыни: «In aeternum», которая гласит «Навсегда». Лаконично и просто. Навсегда. Эта ночь – навсегда. Мы с ним – навсегда. Нет, это не обручальное кольцо, это кольцо – обещание. Обещание, которое мы обязательно выполним…
Парень то и дело наклонялся и целовал меня в макушку, в висок, в нос. Знаете, я ненавижу свой нос. Нет, он вполне сочетается со всеми остальными чертами моего лица, но я считаю, что он мог бы быть несколько поменьше. Он у меня от отца, так сказать, семейная реликвия. Но Адриан все время избирает именно его для поцелуев и это действительно приятно. В один момент он прижимает меня крепче к себе правой рукой за плечи, а левой чуть сжимает запястье и наклоняется, чтобы что-то сказать. Я тоже опускаю глаза и подаюсь к Адриану. И… лязг, шум, крики, хаос, темнота…»
– Нет!
– Лексис! Лексис! Очнись!
Я распахнула глаза, глотая воздух, как рыба, выброшенная на берег. Горло саднило так, как будто я кричала, и, судя по испуганному лицу Джереми, так и есть.
– Девочка моя, это был сон, слышишь, сон, ну, не плачь, не надо плакать. Тише. Тише. Давай, я дам тебе воды и успокоительное, давай? Сейчас.
Джереми хотел встать, но я из последних сил вцепилась в его больничную рубашку и дернула на себя. Пара пуговиц с треском оторвались и с легким стуком упали на пол. Я не могла ничего сказать, но я была готова орать, если он уйдет.
Джер выглядел действительно напуганным. Глядя на него, на меня накатил стыд. Что я творю?
Сейчас я будто смотрела на Джереми впервые: взъерошенные светлые волосы в еще большем беспорядке, чем обычно, а на висках и у лба пульсируют вены. Глаза смотрят испуганно, напряженно, взволнованно, собрав в уголках мелкие морщины. Под ними залегли тени от явной усталости. Еще бы, сейчас ночь, а он опять появился в моей палате по первому крику. И он столько времени проводит со мной, а ведь я не единственная его обязанность в больнице. Новая порция стыда и самобичевания накрыла меня с головой, заставляя отпустить уже испорченную рубашку и отвернуться.
Но Джереми не дал мне этого сделать, он удержал мои руки в своих, в очередной раз я поняла насколько похудели пальцы и как мои ладони оледенели. Тонкие пальцы буквально утонули в его широких, теплых ладонях. Мягко и плавно поглаживая большими пальцами внутреннюю сторону моих рук, он медленно поднес их к своему лицу и уткнулся в них.
– Как ты напугала меня… Что тебе снилось? Ты… Может тебе снилась… Авария?
На наносекунду задумалась и поняла, что снова рядом со мной сидит мой старый знакомый – Страх. Он не дает мне вспомнить, что мне снилось. И я не хочу. Или хочу?
– Автомобиль. Адриан. Кольцо? – Я снова посмотрела на свои руки, с голыми пальцами. – Господи, Джереми, это была автомобильная авария с ребятами? Кто-нибудь еще пострадал? Ответь мне!
– Нет, нет… Никто не пострадал.
Я облегченно выдохнула и снова услышала голос Джереми, в нем была такая печаль, что меня опять накрыло стыдом перед этим, ставшим мне таким близким, человеком:
– Я понимаю, что мне необходимо тебя утешить, но черт, Алексис, ты меня так напугала. Я… не мог тебя разбудить.
Он сильнее сжал мои ладони, и я клянусь, услышала, как он стиснул зубы. Я не знала что делать, что я могла? Я просто сидела и смотрела на него, даже не будучи в сила отвести взгляд от картины его горя. Ему действительно было плохо. Все это отнесло мой дурной сон на второй план. Я наклонилась чуть вперед и осторожно освободив ладони, обняла его за плечи.
Джереми
Ее тонкие руки обняли меня за плечи, а в палате не прозвучал, а прошелестел тихий шепот:
– Извини…
Я покачал головой и прижал ее к себе. Маленькая, хрупкая. Сейчас ей было плохо, а я оказался бесполезен. Как врач, как друг, как… Это я должен был ее утешать.
Нехотя, я отстранился от Алексис и, взяв за плечи, посмотрел в синие глаза, чуть покрасневшие, с остатками сна. Смотрю, и не верю, что она так кричала. Что я не могу дозваться ее. Я, правда, на секунду подумал, что ее потеряю. На чудовищно длительную секунду.
– Это ты прости, маленькая. – Я провел рукой по ее сбившимся волосам и пропустил длинные русые пряди между пальцами.
Неожиданно стало горячо. Вся эта ситуация: темнота комнаты и близость к Алексис, ее большие глаза, с расширенными зрачками, ее полные, чуть приоткрытые губы – все это заставило меня резко выдохнуть и податься к ней. Медленно, не прекращая смотреть ей в лицо, я наклонился к ее губам. Она замерла и будто не могла двинуться. Ее и без того огромные, синие глаза раскрылись еще шире. Я резко отклонился назад и встал.
– Прости.
Молчит. Конечно, она молчит.
– Прости я… Алексис. Я буду с тобой откровенен. – Я присел на корточки перед ее кроватью и взял обе руки в свои. Как тогда, когда она очнулась. Нежно погладил хрупкие пальчики, борясь с желанием поцеловать каждый из них, поднял глаза на девушку. Щеки покраснели, она всегда краснеет, когда смущена или злится. Интересно, сейчас она смущена или я ее обидел? – Алексис. – Снова начал я, собирая мысли по уголкам сознания, только они упорно не хотели собираться вместе. Это тот случай, когда разум напрочь отказывается с тобой сотрудничать и оставляет на попечение сердца. – Алексис…
Меня прервало то, что одна ее рука мягко высвободилась из моей ладони и прошлась пальчиками по моим волосам.
– Прости, Джереми, я уже влюблена. Ты замечательный, я не знаю, что бы я без тебя делала. Но у меня есть любимый. Мы вместе уже очень давно, и я не могу даже представить кого-то на его месте.
Я закрыл глаза, проникаясь тому, как ее рука гладит меня. Она хотела успокоить меня этой лаской? Вряд ли это получилось, я лишь стал раздражаться.
– Адриан? – Я выплюнул это имя в темноту комнаты и, открыв глаза, посмотрел на нее.
Она кивнула, и, будто этого недостаточно, уверенно произнесла:
– Адриан. – Да, в ее исполнении это имя звучало как любовное признание. Я слышал о нем. Я встречался с ним ранее. И я ненавидел его. Не только потому, что Алексис произносила его имя ТАК, а потому, что он не достоит этого, не достоин называться мужчиной, не то что быть ее мужчиной. И я сделал то, что сделал.
– Хорошо. Ладно. Где твой Адриан?
Легкая тень прошлась по лицу Алексис, но она ни на секунду не отвела взгляда и не выдала своего настроение.
– Я не знаю. Может, если бы меня перестали держать здесь как птицу в золотой клетке и дали возможность с ним связаться, он бы был сейчас здесь? Это… – Она кинула взгляд на мои руки, все еще державшие ее левую ладошку. – Его место.
Хотела обидеть? Давай, бей. В ответ я лишь крепче сжал ее руку, а она на этот жест удивленно вскинула одну бровь.
– Хочешь телефон? Хорошо. – Я напоследок поцеловал ее запястье и, встав, достал из кармана свой Iphone, разблокировал, вложил в руку. – Прежде чем звонить, загляни в интернет.
Это был не поступок врача, и даже не поступок друга. Это был поступок влюбленного дурака, но по-другому я не смог. Я вышел из палаты и пошел в свой кабинет. В эту ночь к ней я больше вернуться не смогу. Все это слишком выбивает меня из колеи. В моей жизни всегда был порядок, все шло по плану. По хорошо продуманному плану, где тщательно взвешен каждый шаг. А теперь я… Я сошел с ума. И весь план катится под откос.
Алексис
Джер протянул мне свой телефон и, дождавшись, пока я возьму, недавно такой вожделенный кусок пластика, удалился из палаты, на ходу поправляя испорченную мной рубашку. Я с тоской посмотрела ему в след. Но что я могла сделать? Я видела, что каждый день моей жизни он делает для меня все, как врач и как друг. Я видела, как он смотрит на меня. Но сердцу ведь не прикажешь?
Теперь я держала в руках черный Iphone, показавшийся мне непривычно тяжелым, и смотрела на горящий экран с приложениями. Решимость Джера посеяла во мне сомнения и страх. Интернет? Что мне там искать? События той ночи? Или страницу Адриана? С ним же… Правда все хорошо?
Я обхватила себя правой рукой, так как в левой тяжелым грузом светился телефон. Попыталась унять охватившую меня дрожь. Когда это не помогло, натянула одеяло по плечи и снова посмотрела на сенсорный экран.
Закусив губу с внутренней стороны, я все-таки нажала на значок гугла. Кликнув на адресную строку, я замерла. А может… Я закрыла гугл и нашла на телефоне логотип фэйсбука. Заходить со своей страницы не хотелось, и я мысленно сказала «спасибо» Джеру за открытый профиль. Мимоходом заметила, что друзей, подписчиков и сообщений у него как у популярного блоггера, если не поп-певца.
Зайдя в поиск, настучала на клавиатуре имя любимого, зачем-то проговорив его вслух:
– Ад-ри-ан Мон-тэ-ро.
Его фамилия имеет испанские корни от линии отца. Наверное, взрывной темперамент парня тоже из знойной Испании. Хм. Странно, но в выданных на запрос людях его не было. Удалился? Я нашла свою страницу и зашла в список друзей, там у меня оказался лишь Адриан Блэк. Хм, это уже интересно. Более того, судя по количество подписчиков, новое имя принесло ему небывалую популярность. Не удивлюсь, если бы Блэк стоял первым в поисковом запросе. Я открыла страницу и с замиранием сердца увидела значок online напротив его фамилии. У меня моментально вспотели ладони, и я просто смотрела на его аватарку и понимала, что все хорошо, что он сейчас со мной в одной сети. Самые плохие мысли, которые нет-нет, да забирались в мою голову, как ответная реакция на молчание родных и его отсутствие рядом, отступили. С ним все хорошо. С-ним-все-хорошо. Господи, спасибо тебе, Господи. Я поняла, что не могу справиться с эмоциями и снова плачу. Кажется, после комы во мне зародился ген патологической плаксы. Интересно, такое бывает?
Я поспешно вытерла глаза и потерла нос, в котором стало щипать. Кликнув на его аватарку, стала смотреть фотографии. А он изменился. Его и без того рельефное тело стало еще более мускулистым. Более того, оно обросло картинками: обе руки, от запястья до шеи, всю спину и даже шею – все украшали черные татуировки. На левой стороне груди тоже была одна – сердце. Нет, не детское сердечко в виде двух сцепленных крючков, а настоящее, реалистичное сердце. Умело выполненное профессиональным мастером оно выглядело объемным, и, наверняка, в жизни будто билось на его груди. Даже взгляд его голубых глаз, единственное, что досталось ему от мамы, будто стал другим: холоднее, властнее, сильнее. Он был просто ледяной. Неизменными остались смуглый цвет кожи и темные волосы, снова напоминающие о его испанских корнях.
Почти на всех снимках он был на ринге: во время боев, или после них. Мокрый, с голым, накаченным торсом, победно вскидывающий руку вверх или зло смотрящий на противника. Я жадно всматривалась в каждый новый снимок, впитывая в себя все, что в нем изменилось, каждую новую черточку на лице и линию мышц на теле.
Да, он не терял зря времени, следовал за мечтой. Я улыбнулась и вспомнила, как настаивала на том, что он должен заниматься боями профессионально. Он никогда не считал это возможной профессией, а так, хобби. И еще одно: он боялся проиграть. Признался мне в этом однажды, что проигрыш для него был бы мощным ударом под дых и он не может смириться с такой возможностью. Я оценила его признание, по-моему, признаться и тем более рассказывать кому-то о своих слабостях – вот она, настоящая сила любого человека, тем более мужчины. Размышляя над этим, я надолго остановилась на одном из снимков. На нем Адриан был выхвачен фотографом в пятне яркого, искусственного света в центре ринга. По его вискам и лицу стекал пот, бой был закончен. Лицо его, с закрытыми глазами, было немного поднято вверх, губы слегка приоткрыты, и я могла буквально услышать его дыхание. Он был расслаблен. Он победил и оставил все это позади. Ринг, свет, зрителей, наверняка кричащих его имя… Его новое имя. Все они были в безумном восторге от зрелища боя. А он был не здесь, не с ними, даже не рядом. Он был в другом месте, и он был счастлив и спокоен. Непреодолимо захотелось сохранить эту фотографию для себя (а еще лучше: только для себя, уничтожив ее из Интернета и убрав от посторонних глаз), но вряд ли Док обрадуется, если обнаружит моего Адриана у себя в сохраненках.
Но помимо этой фотографии были и другие. На них мой взгляд с извращенным удовольствием жадно шарил по его лицу, как будто я всю жизнь только этого и ждала, но… Не находил знакомых черт. Мягкая улыбка, счастливый, добрый взгляд, легкий прищур глаз, то, как он играл бровями, или то, как лоб бороздили морщины, где это все? На ринге стоял отчужденный мужчина, с холодным взглядом, как будто ему пресытило находиться в этом мире уже давно. От него веяло дикостью, злостью, холодом. Даже его улыбка, то, что обычно должно выражать радость, веселье и согревать, она была как обжигающе холодная Арктика и совершенно не касалась его ледяных глаз.
Мой Адриан? Так я подумала? Нет, не мой. Мой Адриан ушел, и его не было рядом. Его не было, когда… Никогда. Его просто не было. Я не должна была чувствовать злость, кто захочет ходить к овощу в больницу? Нет, у нас карьера. Спорт. И это Я была настойчива и заставляла его идти в эту сферу. Это Я рычала на него. Это Я… Ах черт, я все же злилась. Я определенно очень зла!
Закрыв аватарки, пролистала его страницу вниз. Ого, он действительно популярен. Количество подписчиков у него явно превышало ажиотаж вокруг Джера. На стене профиля были репосты из спортивных пабликов, во многих освещали его очередные победы. Ничего себе. Адриан… стал… кумиром миллионов?…
Я была счастлива, правда, я была рада. Но, у звезды спорта действительно нет времени, чтобы навестить меня в больнице? Я все еще ничего не понимала, боялась делать преждевременные выводы, но мне уже было обидно, и с каждой секундой обида нарастала как снежный ком, подтачивая меня изнутри и наращивая размеры.
Я продолжала листать ленту. Большой палец замер на экране телефона. К очередной новости, повествующей о славных «победах» борцов MMA, но на этот раз на любовном фронте, было приложено сразу несколько снимков. И я не могла их открыть. Я итак видела больше, чем хотела. Адриан и высокая, худая девушка, худее, чем я после супердиеты «кома: нет сознания – нет фаст-фуда», прижавшаяся к нему всем телом и целующая в щеку. Адриан с компанией друзей, и она же, восседающая на его коленях. Адриан и уже другая блондинка, держатся за руки, выходя из какого-то клуба. Репост был сделан с пометкой LOL, Адриана это насмешило? Что здесь вообще происходит?
Я кликнула на комментарии, развернув их:
Эби Леман:…
Акира Шакпи: LOL, чувак, палево. Стеф тебя убьет.
Стефани Гейт: Не переживай за меня, Акира, у нас свободные отношения
Акира Шакпи: У вас ОТНОШЕНИЯ? А Адриан об этом знает? LOL
Стефани Гейт: Иди к черту, мудак!
Акира Шакпи::-Р
Что это? Кто это? Что происходит?
Я судорожно закрыла его страницу и опять открыла гугл.
– Адриан Мон… Вот же черт возьми… – Пальцы нервно стерли слог. – Блэк. – Прошептала я, почти прошипев его фамилию, и транслируя написанное на экран телефона.
Интернет выдал множество ссылок:
– Блэк снова порвал противника и публику!
– Адриан Блэк подтвердил прозвище «Хищник» на последнем бое в…
– Блэк: «Пока я дерусь, я живу».
– Непобимый статус Блэка укреплен!
– Победный крик Блэка покорил знаменитую…
Я игнорировала кричащие заголовки и открыла Википедию (Нет, вы слышите меня?! Мой парень есть, в мать его, Википедии!).
Информация была вполне скудная. В основном она повествовала, что это самый знаменитый борец ММА на сегодняшний день, который ворвался на ринг «стремительно уничтожив всех противников». Еще он «не знал поражений ни в одном раунде», а также главным вопросом общественности стало «сможет ли Волк стать мировым победителем в конце года?». Если бы не дата его рождения, соответствующая реальной, я бы точно подумала, что это не он.
Как мазохистка, продолжая себя доводить, я открыла и гугл картинки: Адриан на ринге, Адриан во время боя, Адриан, снятый папарацци, Адриан и девушки, девушки, девушки.
У меня закружилась голова, дышать стало сложнее, озноб сменился на духоту, пальцы сами разжались, как будто не могли вынести тяжести телефона. Телефона ли? Я не стала его поднимать. Но, знаете, на этот раз я не плакала.
