Текст книги "3 ангела и половинка (СИ)"

Автор книги: Оксана Панасенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

– Посмотри, какая у меня кровь, – смотря уже на приподнятый окровавленный палец, – Она совсем не похожая на цвет розы, и не пахнет, как она.

Квенсент повернул ко мне голову. Увидев что-то черное на пальце, подошел ко мне.

– Что это у тебя? – засомневался об увиденном.

– Это моя кровь. Я укололась шипом.

Квенсент округлил и заметал глазами. Быстро достал носовой платочек, и хотел вытереть кровь, но я остановила:

– Не стоит. Мне нравится она.

Тогда, я не обратила внимания на такую мельчайшую деталь, как взгляд и поведение Квенсента. Он хотел не просто вытереть с пальца кровь, помочь, а чтобы я не рассмотрела ее необычный цвет. Он хотел его утаить. Но, этого у него не получилось. Опередила вопросом:

– А помнишь, ты на днях поранил руку, когда мы ходили на конюшню? Но, почему у тебя была красная кровь, и пахла кисло-сладко, а моя черна, и пахнет горечью?

– Не обращай внимания, – отвернулся, и засунул носовой платочек за пояс. Он не знал чем мне достойным ответить.

– Ты от меня что-то скрываешь, мой верный друг? – смотря в затылок Квенсенту.

– Ничего подобного! – резко повернулся.

Я знала, что если обращусь к нему именно с такими словами, то он обязательно не устоит и «станет моим». Выполнит любую прихоть в честь дружбы.

– Ты просто особенная! – выкрикнул, а после, поняв что сделал, почти рассказал, что со мной случилось, и о чем с Айроном на строго решили молчать и мне не говорить, тем самым создали новую меня, с новым обликом и новыми воспоминаниями, упал на колено и заметал глазами.

– Я особенная? – протянула я, улыбнувшись.

Его словам я очень обрадовалась, представляя в голове всяческие мысли, и почему-то все позитивного характера. Начиная глупостями, и заканчивая тем, что я потерянная дочь, принцесса с далекого королевства.

– В детстве ты переболела очень редкой болезнью Пероде, – придумал первое попавшее на ум название, – Последствиями которой является то, что тебя днем клонит ко сну, ты не можешь находиться на солнце, а ночью спокойно бодрствуешь, что отказываешь себе в питание, и что имеешь такой цвет крови.

Я в шокируюшем состояние опустилась на лавочку, и посмотрела себе на руки, лежащие на коленях. Одна из них была запачкана не в чернило, а в кровь. И она мне почему-то была противной и не родной.

И снова я попала в лживый поворот лабиринта своих воспоминаний, устроенных Айроном и Квенсентом. Но я не знала об их отвратительных злодеяниях, пусть и с надеждой спасти мне жизнь, и поверила им снова. Улыбнулась. Как-то подсознательно, непроизвольно потянулась к бранометру, проскользнула пальчиками по черно-фиолетовой поверхности камня. Он снова вернул свой прежний цвет.

Айрон склонился ко мне. Провел пальчиком по голове, плавно спустившись к челке, и накрутил прядь на палец. Спросил:

– Как себя чувствуешь?

– Ммм?...А я должна вести себя как-то дурно, – склонила голову и посмотрела на него глупо.

– Ха-ха, – разогнулся, – Просто хотел убедиться, что твой сон прошел сладок. Вот мне сегодня приснилось, что наступила война. Я скачу на вороном коне. Меч в руке. Даю всем солдатам сигнал бежать за мной, – поднял руку вверх, имитируя наличие меча, – Но, сколько бы не старался в сражение, войну проиграл, – опустил печально голову и покачал.

– Жалко, жалко. Но в действительности, я уверенна, что вы бы, Ваше величество, обязательно победили каждую вражескую атаку. Ведь вам, как и Квенсенту, нет равных в бою.

Айрон с Квенсентом зорко косым взглядом переглянулись. Им стало отвратительно, что их сравнили между собой.

– Ладно, Миледи, ты не унывай. Сейчас у меня много забот. И я оставлю тебя на попечительство «этого» силача, – намекая на Квенсента, – Но, обещаю, сразу же вернусь.

Айрон ласково намекнул Квенсенту, что отправляется к Магдалене.

Не стуча, влетел в ее комнату, за собой со всей силы захлопнув дверь.

Магдалена сидела на кровати. Еще не отойдя от шока, происшедшего с ней в моей комнате, вся дрожала. Бледная. Не знала, что делать. Оставалась в том самом запачканном красном платье, и не имела силы, чтобы переодеться, умыться, избавиться от доказательств своей вины. Лишь как-то с трудом сумела на себя натащить покрывало с кровати, и покрыть и голову.

Магдалена посмотрела на сердитого Айрона, и задрожала еще сильнее. Блондинка в красном, перепачканная в черное до уродливости, больше не привлекала в нем женского внимания. Теперь была для него потеряна, не лишь, как женщина, но и как личность.

– А…а…я, – еле протянула звуки с дрожащего рта Магдалена.

– Я все видел и все знаю, – сказал громко, но спокойно Айрон.

– Что?

– Как ты обошлась с Миледи, – достал из-за спины кинжал и запустил, на что он приземлился точно между ног Магдалены.

– Я ни в чем не виновата, – быстро выпрямила осанку, – Просто пришла с ней поговорить по-девичьи. И я попросила ее, чтобы она оставила тебя, уехала с замка. Но, она отказалась. Накричала. Набросилась на меня с кулаками. Пришлось защищаться. Ты же знаешь, что кинжал, я всегда ношу с собой для защиты. Ты же сам просил меня это делать. Разве уже не помнишь?

– Конечно, помню. И это с тобой сыграло в злой рок…Прекращай врать. Я знаю, как все было на самом деле.

– Она рассказала?! – резко, чуть ли не подскочила с кровати.

– Сам догадался. Пока моя логика меня еще ни разу не подводила. Я не думал, что ты на такое способна. Даже ради меня. Этим поступком ты убила мое доверие к тебе. Я больше не хочу тебя видеть в своем замке. Живо, собирайся и отправляйся домой. Ах, да, можешь передать своему отцу, что это происшествие не повлияет на наши прежние отношения. Но, если бы я не был так добр, благодаря тебе, между нами могла бы начаться война. Своим поведением ты не достойна звания принцессы. Своими оплошностями подвергаешь на беду все королевство. Позор тебе, Магдалена.

Слушая с тупым выражением лица проповедь, чувствуя вину, Магдалена снова вспомнила, что была не одна, а значит, и вину можно разделить поровну.

– А почему ты не причитаешь свою дорогую Миледи? Если бы не было ее, между нами было бы все хорошо.

– Снова ты ошибаешься. И снова ты за свое. И Миледи, прошу, не тронь. Я даю тебе два часа на сборку вещей. Карета будет подана сейчас же. Распоряжусь. Я тебя провожать не стану. И на будущее, прошу, не приезжай.

Собрав вещи, Магдалена покинула замок по-тихому. Не с кем не попрощавшись. Об ее отъезде я узнала лишь на вторые сутки. И с ее исчезновением, мне на душе, почему-то, стало скучно и грустно. Наверное, я все же надеялась в ней подружиться. Жаль, что с нами так по-иному распорядилась судьба. Мы с ней были совершенно двумя разными личностями.

Айрон вернулся ко мне, как и обещал, сразу же, как освободился, после не легкой беседы с Магдаленой. Замедлил быстрый шаг, остановившись у дверях моей комнаты. Резко повернулся на каблуке сапога, к двери, и глубоко выдохнул, уравновесив тяжелое дыхание. Не громко трижды постучал костяшкой указательного пальца и вошел вовнутрь комнаты.

Я, уже переодевшись в черное платье. Сидела на стульчике напротив туалетного столика, Квенсент заканчивал мне делать прическу. С нескольких спереди взятых прядей волос занесших назад, скручивал бантикоподобную гульку, где в центре банта, узелка, красовалась черная шпилька-бантик с бриллиантами.

Я не среагировала на приход Айрона, и не потому, что его не заметила, а потому, что боялась нарушить тонкости создания прически и ее испортить малейшим колебанием, не правильным дыханием.

Квенсент осторожно воткнул шпильку в бант из волос. Поправил его крылышки. Пригладил волосы руками. Нагнулся к моей голове, и одновременно смотря со мной в зеркало туалетного столика, смотря на мою прическу спереди, положение прически, спросил:

– И как тебе?

– Мне нравиться, – одобрила работу Квенсенту я, мягко улыбнувшись.

Он улыбнулся и мне, доволен призванием, и разогнулся. Лишь после этого я обернулась к Айрону, который прижавшись к стене, заложил руки за спину, наблюдал за нами.

– Ваше величество, – поднялась со стульчика и сделала реверанс.

– Ой, не стоит, не стоит, – кивая рукой меня остановил, и идя ко мне на встречу.

Квенсент заложил руки в замок на груди, поднял подбородок, отвел голову в сторону, и недовольно закатив глаза вверх, покачал головой. Он посчитал деяние Айрона подхалимством. Если бы перед ним оказался кто-нибудь другой, а не я, то он с удовольствием наблюдал, как перед ним унижаются, отдают ему честь, склоняются. А в этом случае, он спал со своих небес.

Айрон взял меня за руку обеими руками, и прижал к своей груди, одновременно с тем, рассматривая, нет ли на ней следа от кинжала. Нет и малейшего.

Я ловко освободила руку с его рук, опустила, и, стесняясь, улыбнулась:

– И вам не стоит…А как прошли ваши дела? Вы решили все, что хотели?

– Да, – покачал головой, с неохотой вспомнил о Магдалене, – Миледи, у меня есть превосходная идея, – подскочив ко мне, прижал к себе рывком, положил на плечо руку, а вторую – чуть ниже локтя, – Ты сегодня превосходно выглядишь, – улыбнулся.

– Правда? Я думала, как всегда, – спокойно.

– Нет. Сегодня еще особеннее. И в такой день, я хочу отвезти тебя в особенное место.

– Особенное? – посмотрела на Айрона, заинтересовавшись.

– Преособенное, – руку держащую меня за плечо выпрямил, и растопырив пальцы, покрутил перед лицом несколько раз, затем, плавно убрал, словно показывая пейзаж чудного места.

– Тогда я не против, Ваше величество.

Квенсент сразу же завозражал. Отбросил руки. Подскочил ко мне с Айроном и чуть ли не закричал:

– А я думаю, ей стоит сегодня остаться в себя в комнате и хорошенько отдохнуть.

– Все нормально, Квенсент, – успокоила я его пылкое сердце, – Я отлучусь ненадолго. Или давай, ты пойдешь, лучше, вместе с нами. Надеюсь, ты же мне не откажешь в этом?

Айрон посмотрел на Квенсента с угрожающим взглядом: «Только посмей!». На что, Квенсент мне ответил:

– С удовольствием! – выпрямился и гордо посмотрел скоса на Айрона со взглядом: «Ну как? Я тебя совершенно не боюсь».

Айрон взял меня под руку, Квенсент пошел следом за нами, но после, я его подхватила под другую руку, и мы пошли по двум коридорам, лестнице, оказавшись в большой гостиной, обмеблированной белыми стенами, хрустальной люстрой и бра, красными шторами, с большим напольным ковром в красных оттенках, мягкой мебелью, рабочим столом., роялем, картинами, камином, а над ним огромным зеркалом. Внутри на нас уже ожидал сидящий на стуле тощий летний мужчина в круглых очках и синем берете на голове, светло-коричневой рубашке, коричневой жилетке, темно-коричневых кюлотах, синих носках и черных ботинках с шелковыми шнурками.

– Кто это? – спросила сразу же удивленная я.

– Не стесняйся, Миледи. Проходи, проходи, – подталкивая меня в спину, проходить в гостиную дальше, сказал Айрон.

За долгое время я впервые увидела незнакомца в замке.

Держа под руку, Айрон подвел меня к нему, и представил:

– Миледи, познакомься. Это мой королевский художник, Луи Одорес.

Я расслабилась. И представилась:

– Очень приятно. Меня зовут Немфея Роузт.

Художник взял меня за руку и поцеловал в тыльную сторону ладони.

– Мне тоже безумно приятно, леди. Или, извините, миледи?

– Нет, вы не ошиблись. Леди. Просто, у Вашего величества дурная привычка искажать мое имя, – посмотрев скоса на Айрона, проверяя, не разозлился ли на мои слова.

Он сделал вид, что проигнорировал, не учитывая того, что плавно отпустил мою руку.

– А зачем он здесь? Он будет рисовать ваш портрет, Ваше величество, – спросила я у Айрона, повернув к нему голову.

– Не меня, а тебя, Миледи, – улыбнулся хитро.

– Меня?! – в шоке, округлила глаза.

– Я не лишь привел тебя в замечательное место, – намекая на помещение, в которой еще не удостаивалась побывать, – Но и сделал тебе сюрприз, – подготовил его заранее, еще до встречи с Магдаленой, – И как тебе? – улыбнулся довольно, положив руку на пояс.

– Боюсь, я этого не достойна, Ваше величество, – протянула, еще не отойдя от шока.

– Достойна, еще как, – подтолкнул меня в спину, ближе к художнику.

– Что же, леди Немфея, давайте приступим, – подхватив меня под локоть, сказал художник, на что я обернулась к Айрону с несчастным взглядом: «Спаси же меня», но он лишь улыбался, отвечая мне взглядом: «Вот тебе и надо. Заслужила». Для полного дополнения не хватало ему лишь на прощание помахать мне рукой, – Ваше величество заказал ваш портрет. Думаю, здесь будет самым идеальным место, – подведя ближе к окну и усадил на один из стульев.

Но, я не отступила, не сменила тактику. Выхватила руку, которую крепко держал художник, подскочила со стула, заявила:

– Но я не хочу портрет. А если и буду изображаться на холсте, то не одна.

– Вы совершенно правы, леди Немфея, – сладко говоря, каждый раз при разговоре склоняя голову, ложа руку на сердце, подхалимствуя, – Я хотел предложить тоже самое еще с самого начала. Ваше величество, – повернув голову к Айрону, склонился, – Не соизволите и вы изобразится на моем рисунке?

– Отчего же? – улыбнулся от радости, видимо, лишь и ожидая этого приглашения, – Конечно же, я не против составить компанию на картине Миледи.

– Тогда, давайте пройдемте сюда.

Взяв меня под руку, художник подвел к креслу и усадил, а Айрона попросил стать позади, по правое плечо от меня.

Но и здесь я завозражала.

– Извините, но я посчитаю картину не полноценной без еще одного человека. Квенсент, прошу, нарисуйся вместе с нами, – мягко улыбнулась.

– Я?! – удивился, резко округлил глаза и опустил руки с замка, до того времени он не заинтересованно изучал чей-то мужской портрет на стене.

Услышав это, Айрон возразил и себе:

– Не стоит, это…

Но и я стояла на своем:

– Если не будет Квенсента, то и не будет меня, – подымаясь с кресла, – Это что, так тяжело исполнить мою просьбу? Я лишь просто хочу запечатлится со своими друзьями, – расстроилась чуть ли не до слез.

Айрон сжалился. Грубо сказал:

– Квенсент, становись. Негоже Миледи расстраивать.

Я довольная, что добилась своего, села обратно в кресло. Поправила платье. Квенсент же стал за креслом, около Айрона, по левое плечо от меня. Я улыбнулась скромно. И здесь художник сказа:

– Великолепно! Лишь разрешите, я немного поправлю.

И на мне, как Квенсенте с Айроном удалил недостатки. Подготовил наши силуэты к рисунку. Поправил одежду, прически. Посоветовал, как себя вести, как стоять, сидеть, куда смотреть, как улыбаться, куда разместить руки.

Прошел не один час гордого позирования, пока художник не оповестил:

– Великолепно. Заключительные штрихи я дорисую и сам. Благодарю вас, господа, леди, – остановил движение руки по мольберту художник. Положил кисть на деревянную палитру, перепачканную размазней смешания красок и глубоко выдохнул.

Я, услышав, такие долгожданные эти слова, с облегчением расслабилась. Точнее сказать, расплылась. Глубоко выдохнула, одновременно с тем, роняя свою королевскую осанку, сгибаясь, готовая лечь себе уже на колени. От длительного положения в одной позе с вытянутой шеей, все затекло. Шея, спина, позвонок, предплечья, коленки, даже затылок. Очень сложно было соблюдать одну и ту же позу, взгляд, на протяжении длительного времени. И пусть даже кисть руки лежала на руке, со временем становилось неудобно, хотелось размяться. Рука окаменела и напоминала кусок камня. Подмышки выли, шея чесалась, ступни накрахмалились, хотели подвигаться. И это были еще не все чувства, которые пришлось испытать. Множество появлялось соблазна, сорваться с проклятого кресла, закружиться, задергаться, забегать по комнате, словно сумасшедшая собака, лишь бы разомнутся и привести в чувства. Но я старалась сдержаться, не сорваться лишь только из-за Квенсента и Айрона. И по сравнению с ними, мне грех не на что было жаловаться. Я находилась в приличных комфортабельных условиях, сидя всего лишь в кресле, без силы прочувствовать всю боль, которые испытывали Квенсент с Айроном, стоя на ногах. Согласится каждый, это очень трудное и проблематичное задание. Ведь каждое мгновение – это соблазн разомнуть конечность, покоситься в сторону, схватиться за кресло для опоры, (Кстати, в этом повезло Квенсенту. Вот, видно, почему он так довольно улыбался. По задумке художника, он действительно должен был положить на спинку кресла руку), и, в конце концов, скривиться от боли. Но ничего из выше перечисленного с ними не произошло. Они спокойно, словно два оловянных солдатика отыграли свою роль.

Откинувшись назад и глубоко выдохнув, положила руку на шею, увлеклась разминанием.

Квенсент с Айроном не отставали от меня. Они так же не желали больше оставаться подобиями фарфоровых двух мужских прекрасных статуй. Осанка омякла. Тела зашевелились в свободных для них положениях, разминая шеи, приподымая руки, двигая лодыжками.

Я поднялась с кресла. Сцепила пальцы рук в замок, подняла выпрямленные руки над головой, потянулась. Закрутилась подобием юлы, посчитав такое упражнение за хорошую разминку и растяжение для всего тела.

Пока мы приводили себя в чувства от позирования, художник незаметно и тихо собрался. Осторожно положил недорисованную невысохшую картину в специальный коробок-футляр, откланялся и удалился.

Лишь с его уходом, оставшись наедине с Квенсентом и Айроном, осмыслила, что произошло в этой зале. Увидела в себе много недостатков, которые отобразятся на картине. Ведь можно было и занять другую позу. По-другому улыбнуться. И даже сесть куда захочу. Например, на подоконник, смотря в окно, или же за фортепиано, имитируя игру на музыкальном инструменте, хотя и без навыков игры на нем. Но прошли те уже минуты, и их не возвратишь.

Замедляя ход, подошла к фортепиано, и с особой бережностью, неуверенностью, кончиком среднего пальца, провела по его лакированной черной поверхности. Боясь, что делаю что-то незаконное, повернула голову назад. Айрон сидел в красном кресле, закинув ногу на ногу, смотрел на руку. Квенсент облокотился на спинку того же кресла спиной. Держал руки на груди в замке и смотрел вверх. Значит, я была никем не замеченная. Можно расслабиться с облегчением.

Осторожно села за фортепиано и неуверенно сыграла, нажимая первые попавшие черно-белые клавиши пальцами одной руки.

На звуки обернулись Айрон с Квенсентом.

– Сыграй нам что-то, соловушка, – попросил Айрон.

Мелодия резко оборвалась. Я испуганно посмотрела на Айрона, и дрожащим голосом сказала:

– Я не умею играть, – выпячивая при этом глаза.

– Разве? А мне показалось, что очень даже ничего.

Айрон поднялся с кресла и подошел ко мне.

– А ну-ка, подвинься.

Я быстро сообразила, что речь идет о продолговатом стульчике, на котором сижу. И не заставляя себя ждать, подвинулась. Айрон сел возле меня, и принялся играть на музыкальном инструменте. И лишь только тогда я заметила, какие у него длинные, гибкие и ловкие пальцы. Это были руки не человека с мечом, а настоящего музыканта. Под его пальцами мелодия лилась подобию ручью реки: плавно, легко, воодушевлено. Хотелось вечно слушать и восхищаться.

Заметив мое активное наблюдение за игрой, Айрон предложил дать и мне пару бесплатных уроков игры на рояле. Сперва я очень смущалась, отказывалась. Но играть в четыре руки оказалось на много веселее и интереснее, нежели в две. Жаль, что это не понравилось Квенсенту. Он, как и обычно, если ему было что-то не так, клацал клыками левой стороны и отводил голову в сторону.

Прошло пару дней. Как и предполагалось, в замок художник вернулся именно под этот срок. Узнав о его приходе, сразу же выскочила за двери с комнаты. На глазах сеяла радость, на устах – удовольствие. Сердце что-то так забилось, что не прекращало вытанцовывать чечетку. Бежа по коридору, остановилась лишь у лестницы. Схватилась за грудь. За мной еле поспевал Квенсент. Он, кстати, и принес мне эту радостную новость, оторвав от повседневной обыденности дел.

Внизу, в холле, художник уже разговаривал с рядом стоящим с ним Айроном, вышедшим его поприветствовать. Они разговаривали непринужденно, словно два старых друга. Айрон приятно улыбался, держа руки за спиной. Художник крепко под мышку удерживал деревянный футляр с готовой картиной. Другой же рукой, аккуратно размахивал, сняв с посидевшей головы берет.

Облокотившись на перило на лестничной площадке, увидев их, очень обрадовалась. И с двойной скоростью, позабыв о всяком придворном этикете, помчала вниз, словно боялась, что кто-то меня опередит. Украдет бесстыже мою же картину.

Приподняла платье, пошатываясь, чтобы не упасть от скорости шага, подлетела к Айрону с художником, и выпрямилась. Резко. Посмотрела на них с тупо-птичьим взглядом, кабы, я ни причем и постоянно стояла возле них. Что ветер «подул» совершенно кто-то другой. Но, это не подействовало.

– Доброй ночи, леди Немфея, – поприветствовал меня художник.

Я опустила голову, и пробурчала себе под нос:

– Проклятье!

Затем подняла голову с наигранной вежливой улыбкой. Сделала скромный реверанс с уклоном головы, и сказала:

– Здравствуйте! Мне очень приветно вас снова видеть, в нашей компании, – вытягивая нежную улыбку.

– Действительно, леди Немфея? – с восторгом, – Тогда мой подарок обязан вас обрадовать.

– Вы закончили писать картину?

– Совершенно точно, леди. И готов сейчас же ее вам показать. Она великолепна.

– Не стоит, – остановил Айрон порыв художника, готового уже передомной открыть футляр и показать живопись, – Давайте лучше пройдем в мой кабинет. Там есть приличный стол и обстановка потише.

Художник не имел власти отказать королю, согласился:

– Как вы пожелаете, Ваше величество.

Мы все в четырем прошли в кабинет. Там подошли к столу, окружили художника, честно сказать, не давая полной свободы ему развернуться. Он положил футляр, расстегнул на боку кожаные ремни, открыл, и все сразу же всунулись носами внутрь, стараясь полюбоваться картиной, что не понравилось художнику. Скривил недовольное лицо. Растолкал нас плечами, аккуратно вынул картину с футляра, и, держа обеими руками приподнял, слегка отклонившись назад, как это делают чаще всего любители и ценители искусства, для лучшего рассмотра картины, видя в этом положение подходящую точку для кругообзора, игры красок, плюсов и недостатков, иллюзии, присущей философии, что в картине под рисунком хотел изобразить автор.

Мы замолчали в восхищение. Картина действительно была великолепна. К ней не хватало лишь обрамления – золотой рамки в эпохе рококо.

– Ты действительно достоин тех денег, которые я тебе собирался за нее уплатить, – протянул в восторге Айрон, не отрывая взора от картины.

– Благодарствую вас, Ваше величество, – довольно улыбнулся художник, но при этом и сдержанно скромно, не забыл, и кивнуть головой покорно.

На картине мы, наша троица, были словно живые. Игра красок, переливы, напоминали подлинность фотографии, лишь нарисованную с помощью отчетливых штрихов масляных красок. Одежда, положение тел, свет, падающий с окна на нас, одежду, все, что происходило с нами тогда, точь в точь отображалось теперь на картине, как слайд с одного общего нашего воспоминания, вырванного с памяти и стоящего теперь перед нашими глазами.

Художник положил картину на стол, и, кланяясь, отошел в сторону, не мешая более приближенному осмотру. Он лишь боялся, чтобы кто-нибудь из нас не полез пальцем в картину и ее не испортил. Ведь штрихи еще слишком свежи, картина полностью не успела просохнуть. И малейшая размазня пальцем будет стоить ему потери такой прекрасной картины, не говоря уже о том, что придется еще рисовать одну. Но, он боялся предупредить нас этого не делать. И стоял тише травы, низко склонив голову, мял в руках берет. Боялся, что если обзовется, прекрасное настроение Айрона резко испортиться, и он сможет сказать ему что-то не то, или урезать жалование. Поэтому, и предпочитал молчать, оставаясь серой мышкой.

Он беспокоился зря. Айрон повернулся к художнику и сказал:

– Отличная работа. Я удвою тебе жалование за работу.

Я повернулась. Стала вблизи Айрона и незаметно протянула ему под руку свою руку, повесила. Улыбнулась мягко, подтверждая, что довольная и я. Квенсент был щедр в словах:

– Никогда еще не видел более реалистичной картины. Примите мое поздравление.

– Благодарю вас, – засмущался художник, прекратив мять берет. Надел себе его на голову, и откланялся, уйдя с гостиной. Я подхватила под руку и Квенсента. Пожала поочередно плечами, разминаясь, и весело заулыбалась:

– Не правда ли красивая картина?

– Буду глупцом, если с тобой не соглашусь, Миледи, – сказал Айрон, – Нужно теперь ее повесить в очень достойное и видное место. Было бы хорошо, если каждый смог любоваться ею.

– А это не будет эгоистично? – пробурчал Квенсент.

– Ничуть, – отгрызнулся отказом Айрон.

– Может в ваш личный кабинет, или в эту комнату. Думаю, здесь будет подходящим для нее место. Множество картин, много света, – предложила я.

– Ты так считаешь, Миледи, – засомневался Айрон, – Я вот думаю, она затеряется в сяких этих картинах, и не будет видно ее красоты.

– А если в холл? – предложила свой второй вариант я, покосив голову на бок в раздумье, представляя, как картина будет смотреться на стене, и в какую именно часть холла лучше повесить.

– А хорошая идея. Почему бы нет? – соглашаясь, вскрикнул Айрон.

И уже на следующий день картина была одета в золотую раму и висела в центре холла. На самом видном месте. Наверное, всякий раз, проходя мимо картины, Айрон бранил Квенсента, почему он изобразился на картине вместе с ним, Квенсент чувствовал себя безумно радостным, изобразившись вместе со мной рядом, а я – попросту счастлива, что около меня изображены два близких и родных мне друга. Что мы вместе, что мы улыбаемся, что мы – единая троица, и чтобы с нами в дальнейшем не произошло, в какую сторону не покрутит колесо нашей судьбы, мы, хотя бы на портрете, останемся навечно вместе.

Ночь лишь только начинается…