Текст книги "Вторая жена. Ты выбрал не нас (СИ)"
Автор книги: Оксана Барских
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)
Глава 19
Я задерживаю дыхание, боюсь пропустить что-то важное, но мать не отвечает отцу и выводит его в коридор. Причитает, что он опозорил ее перед больницей, несет всякую ересь, и что такие разговоры должны проводиться наедине.
Мое сердце колотится так быстро, что у меня болит за грудиной, а в ушах шумит, но я не издаю ни звука.
Я едва сдерживаю слезы, чувствуя, что моя жизнь рушится. Отец никогда не стал бы задавать таких вопросов, не имея веских доказательств, и от этого мне горько.
В голове полная каша, так как из-за отношения ко мне матери я могла бы скорее предположить совсем иной исход. Что это она мне не мать, а не наоборот.
– Вы знаете, в больнице я точно не смогу остаться, можно меня выписать?
Я поднимаю взгляд на врача, который никак не показывает, что он услышал то, что не предназначалось для его ушей, в то время как медсестра, наоборот, посматривает на меня с интересом.
– Приходите завтра для осмотра, – кивает врач, тяжко вздыхая, но у меня нет иного выбора.
Когда я выхожу в коридор, вижу родителей в конце коридора. Отец выглядит мрачным, губы его поджаты, а кулаки сжимаются с такой силой, словно он едва сдерживается, чтобы не пробить ими больничную стену.
Братья, завидев меня в коридоре, вскакивают со скамьи и переглядываются, словно что-то скрывают, и я напрягаюсь.
– Мама! – кричит Амина, вставая следом за дядьками. Ильхан и Валид стоят по бокам, в то время как Амир чуть впереди, как всегда, хочет принять удар на себя.
– Ты в порядке, звездочка?
Я наклоняюсь, прижимая дочку к себе, и в глазах слегка темнеет.
– Дядя Валид купил мне мороженое.
Я осуждающе смотрю на брата, который слишком балует Амину.
– А ты, мамочка? Ты сильно болеешь?
Ее глаза наполняются слезами, и я целую ее, пытаясь успокоить, чтобы она не расплакалась.
– Со мной ничего страшного, Амина. Я просто кашу не поела утром, поэтому была такая слабая.
– Ты так больше не делай, мамочка, я не хочу, чтобы ты болела.
Голос дочери слегка взволнован, она вцепляется в меня, будто боится отпускать, и я опускаюсь полностью на корточки, давая ей то, что ей так сильно нужно. В последнее время произошло столько событий, что не только у меня идет голова кругом.
Все так зациклены на своих взрослых проблемах, что никто не замечает, что творится в голове у маленькой девочки, чей мир окончательно разрушен.
– Конечно, звездочка, я постараюсь, – шепчу я, так как голос осип, и я боюсь, что расплачусь. Нельзя делать этого при дочери, иначе последует моему примеру, и тогда водопад слез будет не остановить.
– Может, еще по мороженому, племяшка? – говорит вдруг Валид, младший из трех братьев.
Он особенно привязан к Амине, любит детей, и дочка тянется к нему. Вот только в этот раз отрицательно качает головой, не хочет меня отпускать, словно боится, что со мной снова что-то случится.
Я поднимаю голову, чувствуя по напряженности братьев, что что-то не так. Они все смотрят вправо, напряжены и хмуры, словно видят кого-то, кто им не особо нравится.
Прослеживаю за их взглядом и вижу Саида, который стоит неподалеку и переглядывается с Амиром. Между ними словно происходит безмолвный диалог, от которого волоски на теле встают дыбом, и я сама приподнимаюсь, прижимая к себе дочь. Она вцепляется в меня и обхватывает ногами и руками, боится, что я пропаду, но я не могу говорить с мужем при ней.
– Звездочка, хочешь шоколадку?
– Нет, не хочу! Мамочка, не уходи!
Голосок у нее становится звонким и капризным, а сама она испуганно вцепляется в меня крепче, не желая расставаться ни на миг, и у меня возникают сомнения, как лучше поступить.
– Аминочка, мы отойдем к во-о-он тому автомату с шоколадками и купим тебе всё, что ты захочешь. Всё это время ты сможешь видеть маму, пока она говорит с папой. Идет?
Валид умеет найти подход к детям, так что Амина поднимает голову и крутит головой в разные стороны. То на дядю смотрит, то на автомат с шоколадками, то на меня. На Саида же кидает один мимолетный взгляд и на этом всё.
– Я буду тут, звездочка, в пределах твоей видимости, хорошо? – говорю я как можно ласковее и спокойнее, улыбаюсь Амине, и она всё-таки кивает. Отпускает меня и берет за руку Валида, но всё время оглядывается, боится, что ее обманут.
Я встаю и хочу уже отойти к Саиду, но меня за руку хватает Амир.
– Ты уверена, что хочешь говорить с ним, Дилара? Я могу его выгнать.
Амир впервые так зло говорит о Саиде, и я непонимающе замираю.
– Отец всё равно выгонит меня сегодня из дома, а нам с Аминой больше некуда идти.
– Не выгонит. Отец, как узнал, что сделал Саид, на уши всех юристов поднял. Так что забудь о Саиде, вас ждет развод. Отец не позволит унижать свою дочь.
– Но мама сказала…
– С матерью у отца свой разговор, – цедит сквозь зубы Амир и хмурится, отчего кажется старше своего возраста.
– Почему ты не сказала обо всем раньше, Дилара? Неужели не доверяешь нам, своей семье? – говорит мне за спиной Ильхан, и его голос звучит так обиженно, что мне становится стыдно.
– Я думала, вы все знаете… Как мама… – шепчу я, едва сдерживая слезы.
– Если бы знали, давно бы забрали тебя с племяшкой домой.
Не верится, что они меня поддерживают, что готовы выгнать Саида и не дать ему приблизиться ко мне и дочери, но есть кое-что, что они точно должны сдать. До того, как семья Саида растреплет обо мне нехорошие сплетни по всему городу. Вот только сделать это лучше, когда муж уйдет. Не хочу мордобоя на глазах у дочери.
Когда подхожу к Саиду, выглядит он серьезным, в глазах решимость, но заговорить первой мне не удается. Он действует первым и протягивает мне бумаги, не собираясь разводить церемонии.
– Это документы на развод. Ознакомься и, если согласна, подпиши.
Глава 20
– Это документы на развод. Ознакомься и, если согласна, подпиши.
Саид говорит уверенно и твердо, не сомневается и ни капли не колеблется. Не знаю, почему, но мне становится неприятно от его поведения. Он всё сам решил, сам всему поверил, даже не удосужился прийти ко мне и поговорить со мной, чтобы всё обсудить. Неужели за годы нашего брака я не заслужила хотя бы объяснений с его стороны?
В этот момент моя обида достигает апогея, и я опускаю ненадолго голову, чтобы он не увидел моих слез. Не хочу казаться ему слабой. Не хочу выглядеть ничтожной и мелкой, когда он выглядит победителем, который требует от меня развода.
– И это всё, что ты можешь мне сказать? – выпаливаю я и сжимаю эти документы в кулаке, не обращая внимания, что смяла их. Плевать. Его адвокаты распечатают новый договор, если на то пошло.
– А чего ты ждала после тех выкрутасов? – спокойно говорит Саид, лишь вздергивает бровь. Ничто в его поведении не говорит о том, что он хотя бы зол. И именно это его спокойствие выводит меня из себя, заставляет злиться сильнее, чем я хотела бы.
– Выкрутасов? Про что ты?
Я прищуриваюсь, жду, когда он перестанет намекать и скажет всё прямо. Никаких недосказанностей не позволю. Раз требует развод, обвиняя во всем меня, то пусть объяснится, не будет трусом.
– Я долго думал насчет твоего предательства и даже хотел закрыть на него глаза. Не хотел портить тебе репутацию и жизнь Амине, я ведь воспитывал ее столько лет, успел к ней привязаться, но то, что ты пыталась покалечить Инжу и нашего с ней ребенка, уже не смогу тебе простить. Здесь ты перешла черту. Даже подстроила проблему с электричеством, чтобы заманить нас к себе. Не думал я, что женился на такой двуличной стерве.
Саид качает головой, и в его взгляде я вижу разочарование. От этого я дергаюсь внутри, хотя внешне стараюсь этого не показывать. До чего же горько, что собственный муж, которого я считала лучшим другом, так подло со мной поступает.
С одной стороны, мне хочется прокричать, что я ни в чем не виновата, и что он идиот, раз поверил россказням Инжу, но я прикусываю губу и сдерживаюсь.
Он недостоин моих оправданий.
– Я была о тебе лучшего мнения, Саид, а ты ничем не лучше других, такое же полное ничтожество, – ухмыляюсь я, не собираясь скрывать своих эмоций.
В этот момент во мне не просто что-то ломается, я полностью теряю ориентиры. Если до этого хотела временно сохранить брак, чтобы создать себе подушку безопасности, то теперь полностью отбрасываю эту мысль.
– Держи себя в руках, Дилара. Лучше прочитай договор. Я оставляю вам дом, проявляю благородство, даже не стану публично тебя унижать и заставлять тебя и твою дочь проходить через суды. Дом и два миллиона будут твоими, если спокойно подпишешь документы и не станешь претендовать ни на что большее. Плюс, не устраиваешь никаких скандалов.
Мне так сильно хочется швырнуть ему эти бумаги в лицо, чтобы он подавился своим имуществом, но в этот момент я вспоминаю о дочери. Разве могу я с ней так поступить?
Смотрю на отца с матерью, которые тихо ругаются в конце коридора, оборачиваюсь и вижу Амину, которая посматривает на нас с каким-то испугом.
К черту гордость. К черту желание самоутвердиться и доказать что-то Саиду. Я не могу так поступить с Аминой, которая нуждается во мне.
– Хорошо, я изучу документы и подпишу их, – глухо произношу я, но в лицо мужу не смотрю.
– Я буду ходатайствовать, чтобы меня выписали из свидетельства о рождении Амины, так что надеюсь, что ты балаган из этого устраивать не станешь.
– Не стану, – качаю я головой, но в глубине души надеюсь, что когда-нибудь он обо всем пожалеет. Вот только будет поздно. Слишком поздно…
Саид еще несколько секунд смотрит на меня, а затем, наконец, уходит. И когда его фигура исчезает с поля зрения, с меня спадает напряжение. Я даже не замечала, какой настороженной была всё это время.
– Что случилось, Дилара? О чем вы говорили? – спрашивает меня Амир, подходит ближе, когда я остаюсь одна.
– Мы с Саидом разводимся, – отвечаю я.
– Он бросает тебя с ребенком? Пусть только попробует, я ему…
– Не нужно, Амир. Это было обоюдное решение о разводе.
Я сжимаю зубы, стараясь не расплакаться, но глубоко внутри себя ненавижу себя. За слабость, за несамостоятельность. Будь я сильнее, отказалась бы от дома и денег, но сейчас я в таком положении, что мне не до гордости. На что-то надо растить дочь, пока я встану на ноги.
– Не оправдала я ожиданий семьи, – горько хмыкаю я, увидев, что отец, что-то прорычав, ударяет кулаком по стене, а затем уходит, оставив мать одну. Никто из братьев к ней не подходит, но и она на нас не обращает внимания. Бежит за мужем, словно позабыв о своих детях.
– О чем ты, Дилара? – спрашивает снова Амир, пока Ильхан топчется рядом. Оба выглядят хмурыми и обеспокоенными, но на удивление, разочарования в них я не вижу.
– Из-за моего развода на семью падет тень позора, мама ясно мне это сказала, да и… Я, может, вообще не ваша сестра…
До меня постепенно доходит вся та правда, что вскрылась недавно. Из-за прихода Саида и его требований о разводе, я забыла о том, что произошло полчаса назад.
Отец обвинил маму в измене, что родила она меня от другого мужчины.
– Что за глупости ты несешь, Дилара? Ты была нашей младшей сестрой, ею и останешься.
– Но мама…
– Мама натворила делов, но тебя это не касается. Ты наша семья, этого не изменить. Так что забудь обо всем и предоставь родителям самим во всем разобраться. Может, не всё так плохо, как мы думаем.
Ильхан вздыхает, услышав слова брата, взъерошивает волосы, и я уверена, что он тоже, как и я, сомневается, что всё будет в семье как прежде.
Амир пытается меня поддержать, забирает договор, сказав, что сам его изучит, подключит адвокатов семьи, а затем вдруг задает вопрос, который меня оскорбляет.
– Скажи, Дилара, Амина…. Она дочь Саида или…
Я поджимаю губы, злюсь на брата, что и он мог поверить в то, что я из тех женщин, которые изменяют.
– Амир!
– Понял. Прости, сестра, но я должен был уточнить. Ты уверена, что хочешь, чтобы Саида выписали из свидетельства о рождении Амины? Раз он отец, то обязан…
– Он свой выбор сделал, Амир, так что не лезь в это, хорошо?
Амиру явно не нравится мое решение, но он ничего не говорит. Я же оборачиваюсь и раздумываю, что теперь нам с Аминой делать.
Мама ясно дала понять, что ненавидит меня, и когда я думаю об этом, мне в голову вдруг приходит ужасная мысль, от которой становится тошно. А изменяла ли мама отцу добровольно? Что если… Что если ее взяли силой?
Не знаю, до чего я могла додуматься, но в этот момент отец звонит Амиру, требуя, чтобы мы все приехали домой. Намечается серьезный разговор, где явно всё должно проясниться.
Глава 21
Амина, утомленная поездкой в больницу, засыпает по дороге домой. Я же раздумываю о том, правильно ли поступила, уехав из больницы. Вот только выбора как такового у меня не было, так как не хочу оставлять ни с кем дочь. Сейчас я нужна ей как никогда.
Валид, как только мы приезжаем домой, относит Амину наверх, а когда спускается, мы все вместе идем в гостиную на первом этаже, где слышно, как суетится вокруг отца мама.
– Почему вы так долго? – нападает она на нас, когда видит на пороге. Судя по испуганному взгляду, ей страшно оставаться наедине с мужем.
Отец де выглядит мрачным и в то же время каким-то опустошенным, словно из него высосали остатки жизни. Мне даже кажется, что визуально он осунулся, скулы впали, а лицо стало похоже на обтянутый кожей скелет.
Когда он переводит взгляд на нас, то сразу останавливается на мне, и в его глазах я вижу неподдельную боль и тоску. Я едва не отшатываюсь, чувствуя себя лишней, но держу себя в руках и просто сжимаю зубы, стараясь себя подбодрить.
Я ведь знала, на что шла, когда ехала сюда. Знала, что от предстоящего разговора мне ждать ничего хорошего не придется.
– Присаживайтесь, дети, в ногах правды нет.
Голос у отца уставший, но звучит твердо, не оставляя сомнений, кто в этом доме хозяин.
– Хамит, может, не надо?
Мама делает попытку остановить его, явно не хочет предстоящего разговора, но отец даже не смотрит на нее. Видно, что вне себя от злости, в воздухе так и витает напряжение, от которого у меня волоски на теле дыбом.
– Сядь, Бану, и не мельтеши! – говорит он всё равно, машет рукой, чтобы она не носилась вокруг.
Я сажусь на диван с краю, чувствуя, что вот-вот моя жизнь изменится, но сейчас во мне страха больше, чем когда я узнала об измене мужа. Ведь в тот момент я думала, что за моей спиной горой стоит моя семья. А в этот момент я не ощущаю почвы под ногами и трясусь вся, как осиновый лист на ветру, который вот-вот оторвется от дерева в свободное плаванье.
Пусть братья и заверили меня, что не бросят, но слово главы семейства всегда закон, и всё зависит от того, какое решение примет наш отец. Отец ли?
Мне всё еще кажется, что это ложь, которую мать придумала непонятно зачем, но она ведь ничего ему не говорила. Это он всё выяснил, и теперь мне предстояло узнать, в чем дело.
– Ты в порядке, Дилара? Может, хочешь прилечь? – спрашивает вдруг меня отец, и в его голосе я не слышу ненависти. Мне казалось, что свое недовольство он перекинет и на меня, ведь зол на мать, решит, что я – главная проблема семьи, но на удивление этого не происходит. Ненадолго это приносит мне облегчение, но в ту же секунду острый взгляд матери впивается в меня, как тысяча иголок, пронзая кожу, и я ежусь, чувствуя себя как никогда уязвимой.
– Всё хорошо, отец, я посижу, – отвечаю я слегка хриплым голосом.
Воцаряется недолгая пауза, отец собирается с мыслями. Он никогда не был склонен рубить сгоряча, всегда всё долго обдумывал, прежде чем принять решение. Так что даже в этот раз не спешит.
– Твои братья уже в курсе, Дилара, так что я тебе кое-что расскажу. Я вспылил в больнице и не должен был говорить этого при тебе, но ты наверное уже догадалась, что по анализам нашей крови я тебе отцом быть не могу. У твоей матери третья группа крови, а у меня вторая, так что ребенок с первой у нас родиться не мог.
– У меня первая группа, – бормочу я тихо, но в тишине меня прекрасно слышно.
– Да. Биологически ты не моя дочь.
– Что теперь? – вскидываю я голову, голос мой звенит от напряжения, и я сжимаю зубы, стараясь держать себя в руках.
Братья молчат, но выглядят хмурыми, тоже не смотрят на мать. Все уже сделали свои выводы, и я не понимаю, зачем я тут дальше сижу.
– Мама изменила тебе с другим мужчиной, отец? – вдруг подает голос Ильхан и тем самым привлекает к себе всеобщее внимание.
Он говорит то, что боялся сказать каждый из нас. Он же не сумел сдержать своей обиды и злости, и я его понимаю. Братья всегда любили мать, и она отвечала им тем же, и новость о том, что она не такая святая, как они думали, их просто убивает.
Отец с матерью переглядываются, и мама смотрит на него умоляюще, словно о чем-то просит, но он вдруг качает головой. Отказывается ее покрывать.
– Не изменяла, сын. Она сделала кое-что гораздо хуже.
– Что может быть хуже предательства, отец?
Амир вскидывает голову и сжимает кулаки, но не встает, контролирует желание вскочить и добиться правды быстро и во что бы то ни стало.
– Сама скажешь, или это сделать мне?
Отец обращается к своей жене, которая сидит рядом, а я ничего не понимаю. Что вообще происходит?
– Зачем ворошить прошлое, Хамит? – снова делает попытку остановить мужа Бану Билалова, но он непреклонен.
– Ты совершила преступление, Бану, которое срока давности не имеет. В тюрьму ты не сядешь, я не позволю своей жене попасть за решетку, но семья должна знать правду. То, что ты скрывала больше двадцати лет.
– Я сделала это ради тебя, ради нашей семьи! – кричит мама, и на ее глазах проступают слезы.
Мне становится ее немного жаль, так как кажется, что она не в себе, ведь ведет себя совсем не так, как обычно, но я вовремя одергиваю себя, напоминая, что она меня ненавидит.
– Бану! – покрикивает отец, и она прекращает свою истерику. Всё еще может контролировать себя.
– Так что случилось, мам? – подталкивает ее Амир и слегка подается вперед.
Я же начинаю понимать, что происходит, но тоже жду ее объяснений, чтобы прояснить для себя причину ее ненависти ко мне. Ведь просто так она появиться у матери к ребенку не может.
– Когда я забеременела четвертым ребенком, врачи говорили, что у нас с вашим отцом родится девочка, – начинает говорить мама и опускает голову, пряча от нас свое лицо. – Когда меня положили в больницу на сохранение, он был в отъезде, а вы гостили у бабушки с дедушкой, так что рожала я одна и… Не знаю, что пошло не так, но ребенок не выжил…
Мама поднимает голову и смотрит на отца, но взгляд на этот раз выглядит обвиняющим. А затем она говорит то, что по-настоящему удивляет всех нас.
– У тебя тогда появилась другая женщина, Хамит, и я украла девочку у другой женщины только для того, чтобы сохранить нашу семью. Если бы ты узнал, что наш ребенок умер, то бросил бы меня с тремя детьми и ушел к ней. Так что я сделала это лишь для того, чтобы у моих детей был отец!
Откровение матери вызывает у всех ступор. Все молчат, не в силах переварить сказанное, в то время как отец смотрит на мать таким тяжелым взглядом, что я быстро осознаю, что она сказала лишнее. Видимо, договаривались они о другом, но мама не сумела удержать в себе эмоции, которые она скрывала от всех больше двадцати лет.
В ее голосе я слышу горечь, которую понять может только женщина, и на несколько секунд мне и правда становится ее немного жаль. И судя по взгляду отца, она не соврала, сказав о том, что у отца была другая женщина. Вот только новость о том, что он хотел к ней уйти, вызывает недоверие. Но я держу свое мнение при себе, боюсь будто даже подать голос.
Вся моя жизнь рушится со всех сторон, и я ощущаю себя настолько уязвимой, что мне хочется лечь под одеяло и подтянуть колени к груди. Говорят, что если человек спит в такой позе, то подсознательно хочет вернуться в те времена, когда он был плодом в животе матери. В тот период, когда он чувствовал себя в наибольшей безопасности.
Я снова смотрю на маму и чувствую боль очередного предательства. В груди режет от обиды и неверия, что эта женщина, которую я всю жизнь звала мамой, мне никто. Люби она меня и не скажи те ужасные слова, когда я потеряла сознание, может, во мне бы ничего не надломилось, но я уже знаю, что она ненавидит меня, не испытывает ко мне материнской любви, хоть и воспитывала все эти годы, никак не показывая свою ненависть.
– Кто они? – сипло выдыхаю я, нарушая могильную тишину, которую никто не спешит прервать.
Все будто боятся хоть что-то сказать, настолько потрясены происходящим.
– Что? – нервно спрашивает ма… нет, Бану. Мамой у меня больше язык не повернется ее назвать.
Все смотрят в этот момент на меня, так что никто не видит, как воровато бегают ее глаза. Видно, что отвечать мне она не хочет. Уж не знаю, как она провернула воровство ребенка, но догадываюсь, что приплатила кому-то из медицинского персонала и просто подменила детей. Так что другая семейная пара похоронила чужого ребенка, так никогда и не узнав, что у них родилась здоровая девочка.
– Мои родители. Кто они? У кого ты меня украла?
Любая на моем месте задала бы этот вопрос, так что я не становлюсь исключением. Это та соломинка, за которую я цепляюсь, гадая, кем были мои биологические родители. Обрадуются ли они тому, что я жива?
Этот вопрос волнует меня куда сильнее, чем остальные. За эти часы я уже смирилась с тем, что Бану меня не любит, что ни мужу, ни кому больше я не нужна.
– Об этом мы и хотели с вами поговорить, дети, – отвечает вместо жены отец, устало вздыхает и буквально припечатывает меня взглядом к дивану. Смотрит на меня, словно на неразумное дитя, и я даже сглатываю, так как становится непривычно. Давно этого его взгляда не видела.
– Мама совершила преступление, отец, и что нам теперь делать? На нее могут подать в суд, разразится большой скандал, – говорит Амир и хмурится, в то время как Ильхан и Валид растерянно переглядываются, совершенно не зная, как им реагировать.
– Давайте по порядку, – кивает отец и снова смотрит на меня. – Дилара, я хочу тебе сказать, что это ничего не меняет. Ты была нашей дочерью и ею останешься, мы любили тебя и всегда будем любить. Хочу, чтобы ты знала, что ты наша дочь, и ничто не способно этого изменить. Твоя мама поступила плохо, но прошло больше двадцати лет, ничего уже не изменить, и я надеюсь, что ты простишь нас обоих за то, что…
Его голос слегка хрипит, и он ненадолго замолкает. Я неверяще смотрю на выражение его лица и могу поклясться, что он на грани того, чтобы заплакать. Никогда не видела, чтобы отец плакал, и мое сердце стучит сильнее, вся кровь приливает к лицу.
Его боль передается и мне, и я сглатываю горький ком, от которого першит в горле, но взгляда от отца не отвожу.
Он говорит искренне, впервые напрямую выражает свои эмоции и показывает любовь ко мне, но единственное, в чем он ошибается и даже не подозревает этого, так это в чувствах своей жены. Вот она как раз его любви ко мне не разделяет, но все слова застревают у меня в горле. Язык не поворачивается открыть ему глаза, так что я молчу, чтобы не обострять конфликт.
– Папа, я… – выдыхаю я, собираясь сказать, что я люблю его, но не могу выдавить из себя ни слова. Он всегда был эмоционально сдержанным человеком, так что и я не привыкла демонстрировать свои чувства.
– Я хочу попросить кое-что, Дилара. Останься нашей дочерью.
Просьба заводит меня в тупик, и я молчу, жду, когда он пояснит свои слова.
– Это слишком нагло с моей стороны, но… Я бы хотел, чтобы вы забыли о сегодняшнем дне. Чтобы всё это осталось в тайне и никогда не вышло наружу.
– Что ты имеешь в виду, отец? Просишь, чтобы Дилара не искала своих биологических родителей, которых наша мать лишила дочери?
На этот раз недовольство проявляет Валид. Для него эта ситуация как будто оказывается куда болезненней, чем для других, и я вижу, как его буквально трясет от гнева. Он даже встает, сжимая ладони в кулаки, и мрачно взирает на родителей, чего раньше себе не позволял.
Всё внутри меня противится просьбе отца, но я вдруг понимаю, что не могу сказать ему прямо в лицо, что хочу найти своих родителей. Свою маму…
– Я подарила Диларе любящую семью, Валид, – горячо спорит с ним мама, в ее взгляде решимость и уверенность в своей правоте. – Думаешь, я бы стала забирать дочь у приличной семьи?
У меня перехватывает дыхание, бросает в жар, и я с затаенным страхом жду, что она скажет дальше. Она ведь делает паузу не просто так, обводит всех при этом взглядом и останавливает на мне. И только я, кажется, вижу в ее глазах злорадство. Будто я испортила ей жизнь.
– Мать – психически неуравновешенная шизофреничка, а отец – алкоголик. Такой ты жизни хотела, Дилара? Разве не должна сказать мне спасибо, что я привела тебя в обеспеченную семью, которая дала тебе будущее?
