Текст книги "Вторая жена. Ты выбрал не нас (СИ)"

Автор книги: Оксана Барских

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Глава 37

Ресторан оказывается не таким пафосным, как я себе представляла, так что немного успокаиваюсь и решаю не нервничать. Раз уж я согласилась на предложение Плесецкого, то ни к чему теперь переживать.

– Почему я? – спрашиваю, как только мы делаем заказ и остаемся наедине.

Обычно я не привыкла говорить о таком прямо в лоб, но с ним почему-то всё меняется. Да и я уже не мелкая наивная девчонка, только закончившая школу.

– Зацепила, – пожимает плечами Макар и взглядом как будто ласкает мое лицо.

Без пиджака он выглядит чуть расслабленнее, даже мышцы лица не так напряжены, как в офисе. Там он был собранным и серьезным, а здесь будто позволяет себе ослабить вожжи.

– И всё?

Мое недоумение можно понять, ведь не каждый день ты нравишься начальнику. Конечно, предложи он мне просто переспать, я бы залепила ему пощечину и в этот же день написала бы заявление на увольнение, но что-то мне подсказывает, что Плесецкий не настолько примитивен. И его словам о том, что он обычно не смешивает работу и личную жизнь, верю, как бы это ни казалось странно в свете его притязаний.

– Мужчине, который знает, чего хочет, достаточно и одного взгляда, чтобы понять, что он хочет женщину.

– Я не про… постель, – пытаюсь я завуалировать другое слово и сглатываю. Делаю глоток воды и прочищаю горло. Непривычно говорить о таких вещах с практически незнакомым мужчиной.

– И я не про… постель.

Несмотря на то, что он не улыбается, по его глазам вижу, что наш разговор его забавляет.

– Вы не собираетесь облегчать мне задачу, да?

– Ты, – снова поправляет он и выжидающе смотрит. Не собирается отвечать или продолжать, пока я не скажу то, что он от меня требует.

Сжимаю зубы, слегка раздражаясь от того, что попала из огня в полымя. От одного властного мужчины к другому. Плесецкий, как по мне, даже более строг. Характер у него явно жестче, чем у Саида.

– Ты, – киваю я, уступая. Но это не злит. Все-таки, как бы я ни пыталась строить из себя стерву, а характер у меня мягкий и податливый, словно пластилин. Но только до тех пор, пока меня не пытаются унизить или оскорбить. Перестала уже даже переживать по этому поводу.

– Первое, на что обращает внимание мужчина, это на внешность. Ум, характер – это всё уже второй и третий этап, но в наших кругах последнее и вовсе не обязательно.

Он пожимает плечами и продолжает внимательно наблюдать за мной, ждет моей реакции. Ему, кажется, нравится меня дразнить и смотреть, в каких ситуациях я выйду из себя.

Проверяет, вдруг отчетливо понимаю я. Ведь именно в стрессовых ситуациях человек проявляет свое истинное лицо.

– Если бы тебя это не волновало так же, как и других, мы бы тут не сидели, Макар, разве нет? Достаточно щелкнуть пальцами, и ряд из моделей выстроится на должность твоего… секретаря.

Он улыбается, когда я в очередной раз не называю вещи своими именами, но его это даже забавляет. Ощущаю себя в этот момент обезьянкой в зоопарке.

– Я взрослый, давно состоявшийся мужчина, Дилара. Перебесился в плане женщин, так что мимолетные отношения меня не интересуют. Я ищу… искал кое-что другое.

Он делает оговорку, но не случайно, а специально, как бы давая мне понять, что больше таких поисков не ведет.

– И откуда я могу быть уверена, что ты говоришь правду, а всё это, – обвожу взглядом его и ресторан, – не способ затащить меня в постель?

Вздергиваю бровь, сама его провоцирую, но он не ведется. Я всё жду, когда он разозлится из-за моего упрямства, но спокойствия ему не занимать. Выдержка до того железная, что этому только позавидовать.

– Если бы я хотел только переспать с тобой, так бы и сказал. В личным взаимоотношениях я предпочитаю прямолинейность и честность, и от тебя, Дилара, жду того же.

В этот момент он выглядит чуть более напряженным, и я настораживаюсь, чувствуя, что вот оно – то самое слабое место, на которое мне стоит обратить внимание.

– Почему? Что такого в том, если кто-то из пары оставляет некоторые тайны при себе?

Не то чтобы у меня были тайны, хотя в нашем случае вся моя жизнь – это тайна, ведь мы друг друга не знаем, но я всё равно задаю этот вопрос. Условно дергаю тигра за усы.

Кажется даже, что он вот-вот взорвется, но он снова берет себя в руки, разочаровывая меня, и подается вперед.

– Слышала уже сплетни, гуляющие по детсаду?

Вопрос с его стороны весьма неожиданный, и это сбивает меня на несколько секунд с толку.

– Что?

– Про офис не буду спрашивать, ты ведь в головном еще ни с кем не знакома, но город у нас хоть и большой, но наш круг довольно тесный, почти все друг друга знают. Так что не удивлюсь, что в детском саду ты что-то да слышала.

Краснею, ведь так оно и есть.

Макар смотрит на меня и испытующе, словно чего-то от меня ждет.

Мне бы соврать, так как кажется, что он меня проверяет, но я этого отчего-то не делаю. Не имею привычки лгать и не хочу делать это на постоянке.

– Слышала.

– И что же?

Ему и правда это интересно, вон как глаза горят. Вот только я никак не могу понять, что именно вызывает этот интерес. Сам слух или моя интерпретация.

– Что вы разведены и… жена вас бросила.

Мне даже кажется, что вот он, тот момент, когда он разозлится, но былое напряжение его неожиданно покидает.

– Так и есть, но не совсем. Мать Гордея изменила мне с фитнес-тренером и сбежала с любовником за границу. Банальность. Но в целом слух верный.

Краснею из-за этих подробностей, так как совсем не ожидала, что он в первое же официальное свидание, на мой взгляд, вывалит на меня такие подробности.

В этот момент приносят наш заказ, отчего образуется спасительная пауза в разговоре, и у меня есть возможность переварить эти новости.

– А Гордей? – спрашиваю я, чувствуя, что ступаю по тонкому льду, который может в любой момент треснуть.

– Он был мал и почти ничего не помнит. Три года прошло.

– А его мама… не навещает его?

– Она умерла.

Закрываю рот и какое-то время молчу, не зная, что сказать. На секунду кажется, что он имел в виду, что после побега она умерла конкретно для них, но он быстро развеивает мои предположения.

– В первую же неделю после побега они с любовником разбились на лыжном курорте, – пожимает он плечами.

– Мне жаль.

Какое-то время мы молча едим, и каждый раз, когда я хочу сменить тему разговору, слова застревают у меня в горле. Так что всё, что я делаю, это украдкой посматриваю на Макара и гадаю, что происходит у него внутри.

– Дыру во мне прожжешь, – улыбается он, слегка ослабляя обстановку, что мне даже дышать становится легче. – Нравлюсь?

Вопрос провокационный, и я даже краснею, так как не привыкла к такой бесстыдной откровенности и прямолинейности. Но и врать не хочу, так что киваю, ведь это правда. Как мужчина, внешне да и своим характером он и правда вызывает у меня интерес. Чисто женский, иррациональный. Не могу это контролировать, от этого и злюсь на саму себя, но при этом и поделать с собой ничего не могу.

– Поэтому ты такой трудоголик? – зачем-то спрашиваю я, возвращаясь к разговору о прошлом.

Он морщится, но всё равно отвечает.

– Я привык делать дела хорошо, полностью отдаваясь процессу. Всё или ничего, можно сказать, мой девиз. Давай сразу проясним. Брак у меня был больше по расчету, чем из-за чувств, так что о любви там речи не идет.

– Что?

Никогда не понимала, зачем люди женятся, если не из-за чувств, и это удивление, видимо, хорошо написано на моем лице, вон как поднимает настроение Плесецкому.

– Не все такие, как ты, Дилара. Именно этим ты меня и привлекаешь. Всё или ничего, это как раз про тебя, только в контексте отношений.

– Вы объединяли капиталы, поэтому женились?

Я ожидала чего угодно, но никак не того, что он рассмеется, будто я сморозила глупость.

– Нет. Лера просто залетела, а я решил оставить ребенка и женился. Возраст был уже такой, что можно было и наследниками обзаводиться. На тот момент мне показалось, что ее кандидатура на роль жены довольно неплоха. Не из маргинальной семьи, не пьет, не курит. Чем не жена?

Он пожимает плечами, но я вижу, что раздражен своим выбором. Даже сглатываю снова, когда он смотрит на меня ничего не выражающим взглядом.

– А сейчас?

Не знаю, зачем вообще задаю этот вопрос, но не могу удержаться.

– О прошлом, Дилара, не жалею, ведь у меня есть Гордей.

За этот ответ уважаю его всё сильнее, это ведь бальзам на душу женщины, которая и сама мать, любящая своего ребенка.

– Но вот касательно выбора своей женщины… Теперь я понимаю, какую совершил ошибку, решив, что настоящие чувства это не про меня.

– Мы знакомы всего ничего, чтобы говорить о чувствах.

– Я сколотил свой капитал благодаря чутью и интуиции. Умению определять, насколько выгодно будет инвестировать в тот или иной проект. Так что прекрасно вижу, что ты, Дилара, тот проект, в который я готов инвестировать очень много.

В этот момент наши взгляды встречаются, и мы оба понимаем, что речь далеко не о деньгах.

Не в силах выдержать его напор, я краснею, отвожу взгляд и, извинившись, ретируюсь в уборную. Мне срочно нужно остудиться, иначе я просто сгорю в этом пламени.

Когда я выхожу обратно в зал уже куда более спокойная и рассудительная, провидение решает, что спокойствие мне может только сниться. Прямо напротив меня стоит Саид собственной персоной, который в последнее время мне как кость в горле.

– Не стыдно по мужикам шляться при живом-то муже? – выплевывает он, словно я и правда ему изменяю.

– Тебе память изменяет? Мы разведены!

Злюсь, что он раз за разом появляется в поле моего зрения, никак не желая уяснить, что между нами всё кончено.

– Я же уже говорил тебе, что ты ошибаешься, – зло произносит он и выпрямляется, отчего кажется мне куда крупнее. Буквально пригвождает меня лапищей к стену, да так, что мне не вырваться.

– Отпусти, Саид, меня ждут!

– Видел я, кто тебя ждет. Такие теперь в твоем вкусе, а? Надеешься, что он будет тебе верен? Не будет налево гулять? Да они в этой Москве распущенные и гуляки похлеще нашего!

– По своему окружению судишь? – раздается вдруг сзади Саида холодный голос, а затем его, словно пушинку, сметает с моего пути, будто и не было его.

Я стою, в шоке наблюдая за Макаром, который явно готов утрамбовать Саида около туалете в бетонный пол.

– Руку убрал! – рявкает Саид и отстраняется, явно не обладая чувством самосохранения. Впрочем, трусом в плане физической расправы его никогда нельзя было назвать.

– Дилара, иди пока за стол, я разберусь с твоим бывшим мужем и вернусь.

– Она никуда не пойдет! – злится пуще прежнего Саида и выставляет вперед руку, но я юркаю под ней, прячась за спину Макара. С ним чувствую себя куда более защищенной. Чувствую, что он меня в обиду бывшему не даст, и это такое приятное ощущение, что внутри всё дрожит и трепещет.

– Дилара – моя женщина. С этого момента все коммуникации через меня. Я ясно выразился или тебе по-другому втолковать, что к чему?

Макар даже голос ни разу на Саида не повысил и говорит четко, уверенно, без гнева, что мне это весьма импонирует.

– Дилара – моя жена, так что не лезь в чужую семью, Плесецкий!

Саид, видимо, уже осведомлен, кто перед ним стоит, поэтому и не нападет. А раньше, стоило ему меня приревновать, он сразу же кулаками размахивать лез. Удивительно, как влияет на его поведение чужая репутация.

– Я тебе не жена, – снова пищу я, на этот раз из-за спины Макара. В этот раз он не говорит мне идти за стол, и я ему за это благодарна.

– Мы разведены только на бумаха, Дилара, но ты забыла, что у нас не расторгнут никах, – издевательски протягивает Саид и ухмыляется победно, явно не сомневается, что для это имеет огромное значение. – Штамп в паспорте поставить не проблема, а вот что скажет твоя семья, что ты шляешься при живом муже по чужим рукам…

Ему не дают договорить. Гордей одной фразой заставляет его заткнуться.

– За языком следи, пока его тебе не укоротили.

Не знаю, почему, но Саид бледнеет, но я как-то не акцентирую на этом внимание после, взбудораженная тем, что он сказал до этого. Ведь я и правда забыла про никах.

– Я… – сглотнув, выдавливаю из себя, словно затравленный зверек, настолько я растеряна. – Тогда я требую расторжение никаха!

– Я расторгну никах за сто миллионов, – злобно говорит Саид, уверенный в том, что я такой суммы не найду. Вот только не подозревает, что зря открыл свой рот.

Глава 38

Все эти дни у меня никак не выходит из головы условие, которое выставил Саид.

Сто миллионов за расторжение нашего никаха. Немыслимая, неподъемная для меня сумма, которую я никогда не смогу собрать.

– Я могу заплатить ему при свидетелям, Дилара, никто его за язык не тянул, – предлагает мне после Макар. – Я бы предпочел молча заплатить ему, но не хочу делать что-то за твоей спиной. Прямолинейность и честность, помнишь?

Я благодарна ему за то, что он не стал этого делать в обход моего согласия, так что отрицательно качаю головой, а сама при этом чувствую благодарность к Плесецкому.

– Это слишком большая сумма, Макар. Не хочу тебя утруждать.

– Никакой проблемы для меня нет, Дилара. Не обеднею. Человек я достаточно состоятельный, так что эта сумма не нанесет особого ущерба для моего кошелька. В любом случае, для меня этот никах не имеет никакого значения, но если ты переживаешь из-за мнения своей семьи, я в любой момент могу заплатить Саиду, избавившись от этой проблемы.

Я колеблюсь где-то с минуту, а затем решаю ему открыться.

– Мнение семьи с некоторых пор меня мало волнует, Макар.

Не знаю, почему, но рассказываю ему то, что произошло за последние полгода, включая и причину развода с Саидом. Отчего-то кажется, что о многом он уже в курсе, ведь у него есть на меня досье, но вижу, что его взгляд меняется. Он благодарен мне за то, что я поделилась с ним личным.

– Хочешь, я найду твоих биологических родителей?

Не даю сразу ответ, тоже размышляю.

– Давай вернемся к этому разговору позже, Макар? Я пока не готова дать свой ответ. Сама не знаю, нужно ли мне это.

– Боишься?

– Да. Вдруг они… еще хуже… Мама говорила, что они алкоголики.

– Не всем стоит верить на слово. Одно твое “да”, и я снаряжу своих людей начать копать в этом направлении.

Не знаю, почему, но эта встреча с Саидой становится переломной в нашем общении с Макаром. Я как-то расслабляюсь с ним и перестаю подозревать во всех смертных грехах, позволяю себе плыть по течению и просто принимать ухаживания Макара, не думая о том, что будет после.

Стараюсь просто выбросить из головы любые свои установки, по которым могла бы назвать тысячу и одну причину, почему нам с ним не стоит быть вместе.

Конечно, на работе в офисе мы общаемся строго на вы и в рамках делового общения, что меня устраивает, так что никто там и не подозревает, что у нас с Плесецким намечаются отношения.

Каждое утро при этом они с Гордеем заезжают за мной и Аминой, словно мы семья. Поначалу я пыталась уговорить его высаживать нас за остановку до детского сада, чтобы нас не видели вместе, но стоило ему взглянуть на меня ироничным взглядом, как все слова застревали в горле.

Амина тоже была насторожена в первые дни, но постепенно привыкла, и они с Гордеем даже стали по дороге вместе смотреть мультики. Они одного возраста, так что и вкусы пока у них совпадают.

Так что спустя время мы с дочкой привыкаем к тому, что нам больше не нужно спешить на автобус и идти пешком от остановки до сада.

Конечно, охранник и воспитательница замечают, что мы приходим вместе, но чувство такта не дает им задавать нам провокационных вопросов. Либо холодное, словно высеченное из мрамора лицо Макара не располагает к проявлению чужого интереса.

– Папа, а теперь так будет всегда? – спрашивает однажды Гордей, когда мы в очередной раз едем отвозить их с Аминой. В его голосе звучит надежда, и я вздыхаю, украдкой глядя на Плесецкого.

Меня и саму радует, что теперь он больше внимания уделяет сыну, но не уверена, как долго это продлится. В то же время и ребенка расстраивать не хочется.

– Как? – спрашивает Макар у сына, и я едва глаза не закатываю от его недогадливости.

– Ты рядом, забираешь меня из сада и возишь, – уже куда тише говорит Гордей и опускает голову, и мне как никогда сильно хочется погладить его по волосам, вот только я жестко пристегнута ремнем безопасности к переднему сиденью и не могу нормально развернуться и дотянуться до него.

Амина будто чувствует мой порыв и берет мальчишку за руку, а тот ее впервые не отталкивает. Кажется, ребенок оттаивает, начинает привыкать к тому, что папа не скидывает его больше на нянек.

Отчего-то в груди вспыхивает злость на Плесецкого, что довел ребенка едва ли не до слез своим трудоголизмом, и я кидаю на него рассерженный взгляд, каким может смотреть только та, что сама является матерью.

Он ловит мой взгляд и озадачивается, хмурит брови. Мы уже не раз говорили о том, что детям нужно уделять внимание, когда они маленькие. Я даже пару раз прочитала ему лекцию о том, что деньгами отцовскую любовь не купишь, и что сыну нужно его время, а не финансы.

Уж не знаю, сумела ли я достучаться до Макара, но по вечерам мы теперь ужинаем вчетвером, вместе с детьми.

С одной стороны, я осознаю, что тем самым рискую, ведь и дети привыкают быть вместе с нами, а это значит, что если мы с Макаром поймем, что мы друг другу не пара, то им тяжелее будет отвыкать. А с другой, мы ведь детям не говорим, что мы теперь семья. К счастью, Амина пока не спрашивает ни о чем, а Саида рядом нет, чтобы сказать ей что-то, что заставит ее начать саботировать эти встречи.

В последнее время Саида с нами вообще нет. Он как сквозь землю провалился. Поначалу я даже решила, что это Макар воплотил свою угрозу в жизнь, но после звонка Оли, бывшей невестки, всё встает на свои места.

У бывшей свекрови, Гюзель Фатиховны, наметились осложнения, так что вся семья днюет и ночует у ее палаты, опасаясь худшего, пока ждут подходящего донора. Никто из детей, как оказалось, ей не подходит для пересадки.

Встряхнув головой, возвращаюсь в реальность и замечаю, что дети заметно повеселели, а это значит, Гордей подобрал правильные слова, чтобы успокоить сына.

Как только дети бегут в группу, мы садимся обратно в машину, и Макар вдруг кладет свою руку мне на бедро. Сначала я краснею, но его ладонь не убираю. Одной рукой он управляет машиной, держась за руль, а вторую руку так и продолжает держать на моем бедре. Как бы показывает, что я принадлежу ему.

– Ты делаешь прогресс с Гордеем, Макар, – говорю я, нарушая тишину.

– Когда рядом та самая, всё как-то ладно получается.

– Ты специально это говоришь, льстец, – закатываю я глаза.

Пусть он пока только учится показывать сыну, что он для него важен, но я всегда знала, что он его любит. Просто ему было тяжело воспитывать ребенка одному, да еще и с его тягой к работе найти подход к маленькому сыну, в то время как рядом не было матери, которая могла бы навести между отцом и ребенком мосты.

Как-то незаметно этой связующей ниточкой становлюсь я, сама не замечая, как Макар плавно и незаметно для меня вводит меня в свою жизнь, делая мою роль практически незаменимой.

Конечно, я не совсем слепая, замечаю со временем, как он делает это всё умело, словно паук, оплетающий сети вокруг жертвы, но не сопротивляюсь.

С ним оказывается довольно легко, хотя раньше мне казалось, что у него тяжелый характер. Как начальник, он довольно требовательный, но за прошедшие три недели я успела влиться в коллектив, а потому знаю то, что он никогда бы не рассказал сам.

Пусть он и требует от сотрудников такого же трудоголизма и ответственности, но при этом не относится к ним наплевательски.

Компания всегда помогает работникам в трудные жизненные ситуации. У одной из кадровичек заболела мать, и компания оплатила той операцию. А это о многом говорит, ведь всё зависит от владельца.

– Как насчет взять недельный отпуск и отправиться на море вчетвером? – спрашивает меня Макар, когда мы выходим из офиса и садимся в его машину. У него отдельный лифт на парковку в закрытой зоне, так что никто не видит нас вдвоем, но иногда мне кажется, что остальные догадываются. Вот только никто не шушукается и не сплетничает, поэтому я не сильно напрягаюсь.

– Хочешь козырем светануть, Плесецкий? – ухмыляюсь я, ведь из выторгованного им месяца осталась как раз неделя.

Он не спрашивает о моем ответе ему заранее, а я сама не завожу этот разговор, хотя уже склоняюсь к тому, что соглашусь попробовать построить с ним отношения. В конце концов, я практически ничего не теряю, а вот за то время, что мы сближаемся, узнаю его с совершенно новой стороны, которая мне очень нравится.

– В любви и на войне все средства хороши, – пожимает плечами довольный Макар, а вот я от поездки отказываюсь.

– Может, позже.

Он молчит, но улыбается, так что я отворачиваюсь, сдерживая собственную улыбку. Он ведь не мог не понять, на что я намекаю, не сдержавшись.

– Тогда завтра, как обычно, в детский центр? – снова спрашивает он спустя минут пять.

– Ты специально это делаешь, да? Через детей заходишь?

Не то чтобы я была против, так как не представляю, что могла бы оставить Амину на няню, а сама уйти на свидание с мужиком.

– Дети – неотъемлемая часть нашей жизни. Мы и так мало времени с ними проводим, а насчет нас двоих… Пока ведь рано переходить на третью базу, верно? Про хоум-ран пока молчу.

– Ты меня всё больше удивляешь, Макар.

– После заката солнца я марафонец, а не спринтер.

Он подмигивает мне, выруливая на дорогу, а я краснею, не привыкшая еще к таким откровенным разговорам.

– Не знала, что ты бегаешь по ночам, – бормочу я, используя знаменитую фразу одной телеведущей, а затем слышу, как тихо смеется Макар.

– Завтра, кстати, я Амину взять не смогу с собой. Саид уже пообещал ей, что сводит ее в кино.

– Я так понимаю, ты с ними не собираешься?

Макар настораживается.

– Надеюсь, что Саид будет благоразумен и не станет ее похищать.

– Я выставлю незаметную охрану.

Я колеблюсь, но киваю, не сопротивляясь. Речь ведь о безопасности моей дочки, а встречаться с Саидом я больше не хочу.

Уж не знаю, говорил ли Макар с ним, но Саид больше не пишет мне гадостей и даже не звонит. Все эти три недели звонит самой Амине, так что она не сильно капризничает, что он не приходит.

– Заеду за тобой завтра к двенадцати. С утра не смогу, дела.

– Какие?

На удивление, он не злится из-за моего интереса. А я едва не прикусываю язык, услышав свой собственнический голос. Не припомню, чтобы вела себя также, когда была замужем за Саидом.

– В больницу нужно заехать, кровь сдать.

– Что-то случилось? Ты заболел?

– Нет. Просто у знакомых сын попал в аварию, требуется переливание. Группа крови не особо распространенная, четвертая положительная. Хоть и универсальный реципиент, но сама понимаешь, лучше, когда переливают схожу, а не всё подряд.

Хмурюсь, так как трагедии, связанные с детьми, заставляют сжиматься мое собственное сердце.

– А можно мне с тобой? У меня тоже четвертая положительная, ничем не болела, думаю, тоже подойду.

– Конечно, я буду рад.

Взгляд, который кидает на меня Макар, заставляет покраснеть, и я отворачиваюсь, чувствуя себя неловко. Странно, но за это время мы даже ни разу не поцеловались, но когда мы подъезжаем к садику за детьми, он будто читает мои мысли.

Наклоняется, хватает меня за подбородок, и его губы вдруг требовательно касаются моих. И если до этого мне казалось, что будучи разведенкой я всё знаю о поцелуях, то он напрочь развеивает мои заблуждения.

Жар его дыхания опаляет, а я неожиданно для самой себя теряю самообладание, полностью растворяясь в этом жадном поцелуе. В животе буквально, казалось, порхают бабочки, а внизу живота всё сжимается, заставляя меня изнывать от желания.

Боже… Мне на секунду даже кажется, что я девственница.

Вот что значит подходящий мужчина.