Текст книги "Разведенка. Беременна в 46 (СИ)"

Автор книги: Оксана Барских

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Я не задаю лишних вопросов, но становится чуточку легче, когда он дает мне понять, что вмешиваться ни он, ни другие их родственники не станут.

– Марьяна всегда была капризной и избалованной девчонкой, так что никто не удивится, что она связалась с женатым возрастным мужиком. Только Аня и Марк не видели все эти годы очевидного. Избаловали ее в край и спохватились, когда она пустилась во все тяжкие и принесла им подарочек, от которого у Марка явно на голове седых волос прибавилось. Хуже только было, когда она подцепила заразу от…

– Что? Вы знаете? – выдыхаю я, подавшись вперед. – Не думала, что Аня скажет вам, что у Марьяны – хламидиоз.

Воцаряется пауза. Слишком длинная, чтобы я не поняла, что сболтнула лишнее. Сглатываю, когда вижу прищуренные глаза Тихона.

– Еще раз. Что у Марьяны?

Голос его звучит уж слишком вкрадчиво. Пугающе. Аж мурашки по коже.

Вот черт. Неужели я сделала неправильные выводы?

Глава 24

Между мной и Тихоном воцаряется какая-то мертвая тишина, от которой мне настолько не по себе, что я продолжаю молчать. Даже не пытаюсь подобрать слова, чтобы как-то сгладить образовавшуюся между нами неловкость.

Делаю глоток чая, который успел остыть, так что пользуюсь тем, что могу занять руки чайником, наливаю чай в чашку медленно, чтобы хоть как-то отвлечься.

Руки слегка дрожат, выдавая мое нервозное состояние, но затем я выдыхаю и насилу успокаиваюсь, так как я ведь не виновата в том, что у его племянницы хламидиоз. Но всё равно продолжаю чувствовать вину, так как неправильно расценила слова Тихона и рассказала ему то, что ему знать не полагалось.

– Я думала, вы знаете. Вы ведь сами сказали, что Марьяна подцепила заразу, – произношу я, видя, как сильно хмурится Тихон. Видимо, злится, но я не могу понять, на что. Или на кого.

– Герпес.

– Что?

– Марьяна подцепила герпес на губе после поцелуев со своим однокурсником. Аня считала это величайшей трагедией и усиленно скрывала это от родственников. Они с Марком держали это в тайне и посадили ее даже под домашний арест, пока герпес не пройдет.

В этот момент, вопреки моим предположениям, Тихон перестает хмуриться и лишь качает головой.

– Вы меня весьма удивили, зато становится понятно, что за тайны мадридского двора развела Аня. По сравнению с герпесом хламидии – это бомба замедленного действия.

Тихон вдруг замолкает и смотрит на меня, слегка прищуривается, кидает взгляд на мой живот и поджимает губы, и у меня по коже проходят мурашки. Он наталкивается на неизбежную мысль, которая меня расстраивает, но я держусь, стараясь этого не показывать.

– Вы тоже?

Он снова кивает на меня, не говоря о заражении вслух, но я качаю головой.

– Нет. Надеюсь, нет.

Я не развиваю мысль и не говорю о том, что в понедельник мне нужно сдать анализы повторно. Ни к чему ему знать такие подробности, тем более, что я отчаянно надеюсь, что вторые анализы покажут тот же результат, что и первые.

– Чем старше детки, тем больше бедки, – хмыкает Тихон, и я немного расслабляюсь, чувствуя, как в воздухе уже не летает напряжение.

– Лучше и не скажешь, – вздыхаю я и отвожу взгляд к окну, бессмысленно наблюдая за движущимися машинами. – Ваши уже женаты?

Он долго не отвечает, так что я снова смотрю на него. Вид у него безэмоциональный, но в глубине глаз таится что-то такое, отчего мне кажется, что я сказала что-то не то.

– У меня нет детей, – отвечает Тихон, и неловкость между нами усиливается.

Я ощущаю себя не в своей тарелке, словно переступила через чужие личные границы и ворвалась за линию дозволенного, но кто же знал, что у него нет своих детей.

– Простите, я не знала.

В моем голосе звучит сочувствие, так как воображение подкидывает разные варианты, что с ними случилось, но все они упираются в трагедию. Видимо, мои мысли слишком хорошо отражаются в моих глазах, так как Тихон спешит разуверить меня, хотя мог бы и вовсе этого не делать.

– Не стройте догадок, Варвара, у меня никогда и не было детей. Я бесплоден. В детстве переболел свинкой.

С одной стороны, мне становится чуть легче, что никаких смертей не было, а с другой, еще более неловко, что я вынудила его признаться в том, в чем ни один мужчина признаться бы не захотел. Прикусываю губы, нервничая, и заламываю пальцы на коленях, пытаясь придумать, что сказать, чтобы сгладить ситуацию.

– Мне очень…

– Не стоит, Варвара. Мне же не двадцать лет, чтобы меня утешать. Я взрослый состоявшийся мужик, давным-давно принял реальность. Не дано, значит, не дано. В конце концов, у меня есть племянники, так что переживать за продолжение рода не приходится.

Я молчу, но вижу, какой взгляд он кидает на мой живот. Выражение лица становится мягче, а от него самого исходит тепло. Даже Влад никогда не смотрел таким взглядом на меня, когда я была беременной. И отчего-то мне кажется, что Тихон был бы отличным отцом. Даже жаль, что такие, как Влад, не ценящие того, что им дала природа, размножаются с усиленной скоростью, в то время как такие, как Тихон, лишены этой возможности.

Не знаю, продолжился бы наш разговор, но в этот момент в зал вошла Яна, которая осматривалась явно в поисках меня.

– Вас уже потеряли, – замечает ее и Тихон. – В общем, я всё понял, так что насчет Марка и Влада можете не беспокоиться.

– О чем вы?

Я настороженно замираю, так как что-то в его интонации меня смущает.

– Я в курсе о вашей встрече с Марком. Не знаю, о чем была ваша беседа, но Марк не из тех людей, которые просто так спускают унижение, так что доверять ему я вам не советую. Не соглашайтесь на его предложение. Гиреев прекрасно справится с вашим разводом сам. Если нужна будет моя помощь, вы всегда можете ко мне обратиться.

Тихон встает из-за стола первым, так что я не успеваю как-то отреагировать на его осведомленность и отмираю, когда напротив присаживается Яна.

– Воу, у вас было мини-свидание?

Подруга игриво двигает бровями и улыбается, поднимая мне настроение, но я всё равно провожаю начальника задумчивым и слегка возмущенным взглядом. Я, конечно, знала, что мы все как на ладони, но не думала, что он знает о таких подробностях моей повседневной жизни.

– Нет, конечно, Ян. У нас был… личный разговор.

– Личный?

Яна лукаво ухмыляется и кладет голову на свои ладони, опираясь локтями о стол. Смотрит так внимательно, словно хочет пробраться в мою голову, но я быстро прихожу в себя и прикусываю язык. Время откровений закончилось, так что пусть многое останется только между мной и Тихоном.

– Не такой, как ты могла бы подумать. Марьяна – племянница Тихона Авдеевича, но это всё, что я могу тебе сказать. Не распространяйся в офисе. Ни слова. Никому. Обещай, Яна.

Подруга не из болтливых, но мне будет спокойнее, если она даст мне обещание молчать. Она кивает, имитируя, что закрывает рот на замок, а вот ее глаза заинтересованно блестят.

– Я нема, как рыба. Обещаю. Так это же вообще идеально. Ты ему явно нравишься, это твой шанс и личную жизнь наладить, и бывшему мужу насолить.

– Каким это образом? Пуститься во все тяжкие? – усмехаюсь я, так как после предательства у меня нет никакого желания бросаться в чужие объятия только лишь для того, чтобы что-то доказать Владу.

– Нет. Ты же сама сказала, что Пахомов – дядька Марьяны. Представь, если Влад женится на ней, а ты выйдешь замуж за Тихона Авдеевича, Влад будет тебе зятьком.

– Фу. Еще не хватало.

Я хмурюсь, представляя, что мне на постоянной основе придется видеть бывшего, и даже вздрагиваю.

– И второй Марьяной я не буду, Ян. У Пахомова есть Ольга, если ты не забыла.

– Что-то не сильно она переживала, когда вы оба исчезли из зала. Так что даже если у них и правда что-то есть, то без любви. Так. Чистая физика.

Разговор по поводу своей личной жизни мне продолжать не хочется, так что я подзываю официанта, чтобы принес счет, но и в этот раз Пахомов делает всё по-своему, за моей спиной.

– Счет оплачен вашим спутником.

– Не мужчина. Мечта. Я, кстати, чего тебя искала. Мой уже приехал за мной, так что я домой, – проговаривает Яна, и я даже радуюсь, так как и сама уже хочу домой.

Когда мы возвращаемся на первый этаж, корпоратив в самом разгаре. Ни Пахомова, ни Ольгу я среди сотрудников не вижу, и даже самой себе тяжело признаться, что этот факт удручает. Словно Яна успела заразить меня мыслями о начальнике, как о мужчине.

К тому же, меня никак не покидают мысли о его последних словах. Что я могу обратиться к нему за помощью. Вот только одно дело – просьба помочь с разводом, и совсем другое – с Мусоргским и компроматом, который похитил Влад. С Пахомовым мы не настолько близки, чтобы я просила его о чем-то настолько незаконном.

Глава 25

– Результат отрицательный, Варвара Леонидовна, так что можете выдохнуть спокойно. Беременность, могу вас заверить, протекает в пределах нормы.

Маргарита Никитична ободряюще улыбается, и на меня находит такая сильная волна облегчения, что я закрываю глаза, делая глубокие вдохи-выдохи, чтобы не расплакаться. Несмотря на выдержку, несколько слезинок течет вниз по щекам, и я опускаю голову, чтобы незаметно их вытереть. Запрокидываю голову и часто моргаю, пока мой врач что-то печатает в компьютере.

– Я пропишу вам вот эти витамины, прием не пропускайте, Варвара Леонидовна. Жду вас через недели полторы, но если появятся какие-то тревожащие симптомы или жалобы, пишите мне сразу же.

Маргарита Никитична дает еще пару рекомендаций, и вскоре я выхожу из ее кабинета, чувствуя себя куда более одушевленной и спокойной, чем час назад. С лица не сходит улыбка, и даже сложности с разводом не кажутся мне уже такой уж большой проблемой.

Теперь я точно со всем справлюсь, когда выяснилось, что мой ребенок совершенно здоров. В этот момент мысленно благодарю мужа за то, что между нами долго не было близости. Кто бы знал, что именно его холодность спасет нашего ребенка от заражения хламидиями.

Оплатив прием на кассе, я уже было хочу спуститься на первый этаж и пойти в кафе, чтобы отпраздновать хорошие новости, как вдруг натыкаюсь на поднимавшихся вверх по лестнице Марьяну с Владом. Останавливаюсь как вкопанная и даже не могу сделать шаг назад, чтобы не сталкиваться с ними.

Улыбка сходит с моего лица, когда наши взгляды с мужем скрещиваются в воздухе, и я вижу в его глазах вспыхнувшую ненависть. И впервые вдруг задумываюсь о том, что его реакции совершенно ненормальны. Разве можно вот так за короткий промежуток времени потерять все те хорошие качества, за которые я его когда-то любила? Разве может человек так быстро и кардинально поменяться ни с того ни с сего?

Новая любовь. Новые впечатления. Бес в ребро. Я многое могу понять, но никак не то, что он превратился в совсем иного человека. Словно раньше я была замужем за другим Владом, а теперь передо мной стоит его зеркальная злая копия.

Не знай я наверняка, могла бы решить, что это его злой брат-близнец.

– Что она тут делает, Влад?! Пусть она убирается! – раздается истеричный голос Марьяны.

До этого момента я особо ее не рассматривала, так как привыкла, что она лишь молчаливое амебное приложение к мужу, так что когда она начинает кричать, выпучив на меня свои глаза, я замираю уже в удивлении.

Она всегда была тихой и неразговорчивой, но сейчас будто сбрасывает многолетнюю маску и проявляет эмоций больше, чем от нее можно ожидать.

Влад пытается ее успокоить, но это не так уж и просто, так как она вырывается и бьет его куда придется, задевая даже ногтями лицо. В конце концов, он удерживает ее, не позволяя причинить вред ни себе, ни ему, а вот я покрепче обхватываю живот и отступаю к стене, опасаясь, что она кинется на меня и начнет целиться в живот. Судя по агрессивному ненавидящему взгляду такая идея явно приходила ей в голову.

Лицо у нее выглядит отекшим, под глазами залегли тени, а скулы заострились, словно она провела бессонную ночь в слезах.

Пока Влад прижимает ее к себе, что-то ласково шепча на ухо, Марьяна постепенно успокаивается. Ее тело хоть и продолжает содрогаться, но ее наконец покидает агрессия.

– Она специально пришла поглумиться надо мной? – хнычущим голоском обращается она к Владу, в то время как я продолжаю наблюдать за тем, как мой муж бережно относится к своей новой женщине. Даже не смотрит на меня, не беспокоится, как я, как наш малыш, как наши дети.

– Это случайность, Марьяш, мы же никому не говорили, что придем именно в эту больницу. Не переживай, тебе нельзя сильно нервничать.

До меня доходит, что Влад делает вид, что меня тут нет. Словно я пустое место.

Не сказать, что от этого так же больно, как факт самого его предательства, но всё равно неприятно.

Больше всего в этот момент ненавижу себя за страх. Он оправдан, ведь неизвестно, как они оба себя поведут, если я попытаюсь растолкать их и побежать вниз по лестнице.

Даже Влад с его новым отношением ко мне может меня толкнуть в порыве гнева, а рисковать мне не хочется. Как и идти назад, ведь они встают таким образом, что перекрывают мне дорогу в обе стороны.

– Хватит уже указывать мне, что делать и чувствовать! – снова истерит Марьяна и пытается вырваться из хватки Влада. – Тебе не понять, не тебя ведь заставляют делать аборт!

Я холодею, услышав ее крики, и сглатываю. Невольно опускаю взгляд на ее плоский живот и понимаю, что в ее случае это неизбежный шаг. Видимо, Марку больше моя помощь не нужна, раз он сумел убедить дочь поступить благоразумно и не рисковать ребенком, который с большей вероятностью может родиться с патологиями.

Не сказать, что я проникаюсь к Марьяне сочувствием, ведь она сама виновата в своем безвыходном положении, но мне всё же жаль ее, как женщину. Никому такого не пожелаешь, как бы сильно кого не ненавидел.

– Это для твоего же блага, Марьяш, мы же это уже обсуждали, – пытается воззвать к ее благоразумию Влад, но она не слушает его. Поднимает голову и впивается в меня злым взглядом. В нем столько отчаяния и лютой ненависти, что я едва не отшатываюсь. Не понимаю, почему в своих страданиях она винит меня.

– Ненавижу тебя! – шипит она мне в лицо. – Это всё ты, змея подколодная, рассказала дяде! Кто просил тебя лезть, старая карга?! Ты мне всю жизнь загубила!

Я настолько ошеломлена, что моментально забываю и о женской жалости, и о страхе к мужу. Сжимаю зубы и выдыхаю, чтобы не взорваться, но раздражение всё равно прорывается, когда я решаю, наконец, вступить в перепалку.

– За языком следи, малолетняя дрянь! – цежу сквозь зубы. – Не доросла еще, чтобы на меня прыгать. И не смей обвинять меня в своих бедах, ты сама во всем виновата, и я тут совершенно ни причем. Это ты раздвигала ноги перед кем ни попадя и заразилась, подвергнув множество жизней опасности. Так что не тебе теперь обвинять меня! Или напомнить, что ты позарилась на чужого мужа и разбила семью?

Я прищуриваюсь, напирая на нее, но долго этому продолжаться не позволяет Влад. Заслоняет собой Марьяну и выдвигает челюсть вперед. Злится. Сильно.

– Наш брак давно трещал по швам, Варя, так что не смей обвинять Марьяну в том, что сама сохранить семью не сумела. Что ты здесь забыла? Преследуешь нас?

Предположение Влада смехотворно, так что я не удостаиваю его ответом и пользуюсь тем, что на лестничном пролете появляется семейная пара, и проскальзываю мимо мужа и его любовницы вниз. Останавливаюсь и оборачиваюсь, дожидаясь, когда они уйдут, и только потом, когда между мной и Владом оказывается несколько метров, заговариваю снова.

С беременностью я стала чуть более труслива, ведь страх мне был редко свойственен. Наоборот, раньше меня всегда предостерегали, чтобы я хоть иногда пользовалась инстинктом самосохранения, так как часто лезла на рожон, если отстаивала собственные интересы либо семейные. Сейчас же чувствую небывалую ответственность за малыша под сердцем. Ведь теперь только мне важно, чтобы он родился здоровым и невредимым.

– Не смеши, Влад, – усмехаюсь я напоследок. – Я хожу в эту больницу больше пяти лет, местный акушер-гинеколог ведет мою беременность, так что не льсти себе. Я здесь сугубо по своим делам.

Продолжать разговор я не намерена и спускаюсь вниз, но слышу, как Влад просит Марьяну подождать его у кабинета врача, а затем позади раздаются поспешные мужские шаги.

Я спешу поскорее оказаться на первом этаже, в окружении других людей, так как в последнее время расцениваю мужа, как особо опасного человека, и оставаться с ним наедине не желаю.

– Получила мое предупреждение, Варвара?

Его голос на этот раз звучит холодно и насмешливо. Он наслаждается собственным триумфом, думая, что сумел поставить меня на место украденным компроматом. Спускается вниз, снова загоняя меня в ловушку, и деваться мне уже некуда. Это злит, но я вздергиваю подбородок, не собираясь тушеваться и показывать ему свой страх.

– Ближе к делу, Влад. Что тебе нужно?

– Мои адвокаты подготовили соглашение, которое ты подпишешь и спокойно получишь свой развод. И тогда я подумаю… Заметь, подумаю… отдавать ли тебе флешку.

Он касается пальцем моих волос, но я шлепаю по его руке и делаю шаг назад, увеличивая между нами расстояние. Даже его запах мне опротивел, что я не могу скрыть. Морщусь, будто вот-вот меня стошнит, и Влад видит мои эмоции, кривится, но гнев свой не показывают. Ведь мы стоим в коридоре больницы, где туда-сюда ходят и медперсонал, и пациенты, а он слишком дорожит мнением о себе со стороны посторонних людей.

Раньше я считала, что он дальновиден и печется о репутации, а сейчас отчетливо вижу, что он просто закомплексованный трус, который боится показаться людям не таким, каким себя демонстрирует.

– В понедельник в девять утра, – назначаю я встречу и киваю.

Влад успокаивается, решив, что сумел меня сломать, а вот я держу свои мысли при себе. Ни к чему ему заранее знать, что ни о каком соглашении на его условиях и речи быть не может. Зато у меня остается два дня до понедельника, чтобы сделать задуманное.

Добившись, как он думает, своего, Влад уходит, а вот я ненадолго присаживаюсь на скамью. После неприятной и во всех смыслах неожиданной встречи мне нужна временная передышка, чтобы сделать несколько глотков воды и прийти в себя.

У меня слегка отекли ноги, и я радуюсь, что купила обувь на размер больше. Прекрасно помню свои прошлые беременности, так что стараюсь заранее предвидеть любые казусы.

После отдыха захожу здесь же в аптеку, так как ходить по всему городу не в состоянии, но когда выхожу обратно в холл, снова вижу Марьяну и Влада. Последний говорит о чем-то с женщиной в регистратуре, активно жестикулируя, а вот Марьяна стоит позади него с недовольным кислым лицом, будто объелась лимона, и осматривается брезгливо по сторонам.

Когда ее взгляд падает на меня, я дергаю плечами, чтобы сбросить с себя ее негатив и отворачиваюсь, не собираясь заходить на второй круг перепалки и выступать для нее грушей для битья и сброса негативных эмоций.

Выхожу на улицу и уже собираюсь спуститься с крыльца, как вскоре слишком поздно понимаю, как опрометчиво поступила, повернувшись к неуравновешенной сопернице спиной.

– Если я не смогу родить малыша, то и ты не посмеешь! – слышу я вдруг позади себя женский истеричный вопль, но обернуться или как-то отреагировать не успеваю.

Ее то ли рука, то ли нога толкает меня жестко с силой в спину, и я падаю вниз, не в состоянии ухватиться ни за перила, ни за что-либо еще.

Глава 26

Запах больницы, ассоциирующийся с белыми стенами, медицинскими халатами и стерильностью, резко бьет в нос при пробуждении, и я морщусь. Не люблю этот запах из смеси фенола и хлорки, так что сомнений в том, что я оказалась снова в больнице, нет.

Не сразу вспоминаю, что было перед тем, как я потеряла сознание, но когда перед глазами мелькают кадры, резко открываю глаза и поднимаю руки, касаясь своего живота.

Страх потерять ребенка – самый сильный из всех, что я когда-либо испытывала. И к сожалению, для меня это не просто страх неизвестности. Я до сих пор слишком хорошо помню, как это, терять собственную кровиночку. Пусть пятнадцать лет назад мне так и не удалось подержать в руках ребенка, и выкидыш произошел на большом сроке, но боль от этого не была меньше. И испытать то же самое во второй раз… Не уверена, что это не надломило бы меня и не поставило на колени.

Сердце мое колотится, когда я щупаю живот и пытаюсь спросонья понять, не случилось ли чего. Он до сих пор плотный и большой, а затем вдруг на ладони чувствую толчок изнутри живота. Это малыш ударяет меня пяточкой, вызывая такую сильную волну облегчения, что я начинаю плакать.

Приподнимаюсь, опираясь о подушку, и реву, закрывая рот рукой, чтобы мои всхлипывания не привлекли чужое внимание. Нет. Мне не стыдно за свои эмоции, но в этот момент никого видеть не хочется.

Мысль о том, что из-за этой гадины Марьяны я могла потерять ребенка или нанести ему непоправимый вред до родов, злит. Как я могла быть настолько беспечной и даже не подумать, что у этой тихой мышки такой мстительный и жестокий характер?

Не знаю, как долго я могла приходить в себя, лежа в палате, но за закрытой дверью вдруг слышу какие-то знакомые голоса, полные тревоги. В груди растекается нехорошее предчувствие, и я подхожу ближе, надевая обувь и хватая лежащую на тумбе сумку. Куртки нигде не видно, но мне всё равно.

– Что делать, Марк? А если она потеряет ребенка? Марьяна отправится в тюрьму, – слышу я потерянный голос Анны, матери Марьяны.

– Ты позвонила Тихону?

Напряженный тон Марка настораживает, как и сам факт их присутствия у моей палаты. Рядом со мной нет ни врачей, ни медсестер, на окнах решетки, и сердце снова начинает стучать быстрее. К горлу подкатывает очередная волна страха, застрявшая там комом, и я прижимаю руку к груди, пытаясь унять заполошное сердце, которое никак не желает успокоиться.

Черт. Что происходит?

Паника нарастает, и я снова кладу руку на живот. Малыш, словно чувствуя мои переживания, опять пинается, и мне немного становится легче. С ним всё в порядке.

Я пытаюсь воскресить в памяти, что произошло после того, как Марьяна толкнула меня в спину, но как бы не силилась, воспоминания заперты в глубинах моего подсознания.

Боли в теле не ощущаю, но списываю это на стресс и шок, но сейчас даже рада этому.

– Позвонила, – звонкий голос Анны. – Он сейчас приедет. Наша девочка не сядет в тюрьму, ты меня слышишь, Марк? Подними свои связи и придумай что-нибудь.

– Не паникуй раньше времени, Ань. Сейчас врач вернется, узнаем у него, что и как. Может, ты зря переживаешь, и с Варварой всё хорошо, и она не пострадала.

– Сомневаюсь. Сама-то она жива, а что с ребенком? Ты слышал, что медсестра сказала? Они готовят срочно операционную, вызвали даже Шаповалова, это лучший хирург по области, если не по стране. Что-то не так, Марк, и нам нужно решить проблемы до того, как приедет полиция. Благо, что мы были неподалеку и приехали раньше них.

Анна печется о своей дочери, и я как мать в какой-то степени ее, конечно, понимаю, но простить… Нет. Этого я никогда не прощу.

Если до ее слов я была уверена, что со мной и ребенком всё в порядке, то теперь, когда знаю, что в больнице все паникуют, и сама начинаю переживать во сто крат сильнее прежнего.

Операционная… Шаповалов… Лучший хирург…

Неужели со мной всё настолько плохо, и меня вскоре начнут готовить к операции?

Пульс учащается, барабанит в ушах, а тело обдает испариной. Я открываю сумку в поисках телефона, но не нахожу его. Неужели Алёхины отобрали, а теперь и сами стоят у двери, чтобы не дать мне сбежать или связаться с кем-то из родных?

– И что ты предлагаешь, Ань? – снова звучит мрачный голос Марка. – Подкупить врачей и свидетелей? Их слишком много, Ань, мы не успеем. Мы и так представились родственниками Варвары, чтобы быть в центре событий и держать руку на пульсе, а ты хочешь от меня невозможного. Благо, Марьяна не дура и вернулась в больницу, сымитировав обморок. Влад с ней и не знает, что она натворила.

– Ты хоть что-то можешь сделать сам, Марк? Почему я должна обо всем беспокоиться одна?

Я впервые слышу, что Аня говорит таким жестким тоном. Будто по ту сторону двери не моя бывшая подруга, которую я знала много лет, как приветливую и справедливую женщину, а какая-то стерва, не считавшая зазорным ходить по чужим головам.

– Ты? – усмехается Марк, но я слышу, что он обижен на жену. – Может, ты хотела сказать, твоя семья? Ты ведь Тихона вызвала, чтобы он решил нашу проблему, даже не надеясь на меня, не так ли? Ты никогда в меня не верила.

Неприятно слушать их семейную перепалку, до которой мне нет никакого дела. Мои мысли больше заняты тем, как бы выбраться из палаты и позвать на помощь. Раз есть свидетели, значит, скоро приедет полиция.

– У Тихона связи в полиции и на верхах, Марк, так что не говори глупостей. Ты же просто бизнесмен, так что не сравнивай даже.

Аня уверена, что Тихон, ее сводный брат, уладит вопрос с Марьяной и не даст посадить племянницу за покушение на меня и моего ребенка, но я больше задаюсь вопросом, что по этому поводу думаю я сама.

Марьяна ведь и правда племянница Тихона, но в глубине души я уповаю на то, что он не станет злоупотреблять своим положением и выгораживать детоубийцу. Аня сколько угодно может считать, что ее дочка ни в чем не виновата и просто ошиблась, ведомая гормонами, но я не собираюсь даже мысленно как-то выгораживать эту мелкую дрянь.

Меня настолько сильно охватывает злость, что я крепче сжимаю сумку одной рукой, а второй хватаюсь за ручку и с силой резко тяну ее вниз, открывая дверь. В груди всё печет, а лицо пылает, но мне хочется посмотреть на Аню, которая теряет человеческий облик в попытках “спасти” дочь.

– Вы совсем больные? – шиплю я на бывших друзей, которые отшатываются, увидев меня перед собой. Я же выхожу полностью в коридор, где есть камера видеонаблюдения, чтобы у них не было возможности затолкать меня обратно в палату и причинить мне вред. Никогда бы не подумала, что они на такое способны, но время показывает, что доверять вообще никому нельзя, как бы долго ты, казалось, не знаешь людей.

– Варя? – прищуривается Анна. – Ты что, подслушивала?

В ее голосе звучит обвинение, которое вызывает у меня неподдельное удивление. Но отвечать на него я не намерена.

– Сколько ты хочешь, Варя? – берет быка за рога Марк и машет рукой, чтобы жена не вмешивалась. – Ты не станешь писать заявление на нашу дочь, а мы не только поможем тебе с успехом развестись, заполучив половину юр.фирмы Влада, но отстегнем тебе еще сверху столько, сколько скажешь.

Он ничего не говорит про моего ребенка или мое здоровье, ему всё равно на нас. Предлагает всё так уверенно, словно не сомневается, что я соглашусь. Считает, что продам душу и совесть ради каких-то бумажек, явно судит по себе.

– Как у вас только язык повернулся такое мне предложить. Пошли вон! И чтобы я никогда вас больше не видела! – цежу я сквозь зубы.

– Не делай глупостей, Варя, у нас такие связи, что ты должна наше предложение считать за благословение свыше. Мы тебе одолжение делаем, что идем навстречу и готовы финансово покрыть те потери, которые ты понесешь из-за ошибки нашей Марьяны, – морщится Марк, пока его жена стоит недовольная рядом. В ней ни капли сочувствия, словно я уже превратилась в ее врага. Еще когда открыла им глаза на дочь. И зачем вообще связалась с этой семейкой? Вот дернул же меня черт восстанавливать справедливость.

– Ошибки? Так вот как покушение теперь называется? Что ж, буду знать, спасибо, что просветили, – ехидно хмыкаю я, но ничего больше по этому поводу не говорю. Нет желания вообще вспоминать об этой гадине.

В этот момент вижу, как в нашу сторону идут двое полицейских. Лица знакомые, и одного из них я узнаю. Работал когда-то у нас в прокуратуре. Чувствую облегчение, что они избавят меня от присутствия Алёхиных.

Марк, не видя их, хватает меня вдруг за плечо и с ощутимой силой сжимает его, нависая надо мной.

– Не дури, если не хочешь оставить своих детей сиротами. Ты ведь умная женщина…

Марк замолкая. Между нами многозначительная пауза.

– Это угроза?

Он не отвечает. Игнорирует, но ухмыляется так нагло, что сомнений в угрозах не остается.

– Брат Ани – прокурор, так что у тебя ни единого шанса выиграть дело, но тебе повезло, что нам не нужна огласка, и мы…

– Варвара Леонидовна, у вас проблемы? Эти люди досаждают вам?

Леонид Винокуров. Вспоминаю я имя бывшего коллеги и киваю ему с облегчением. Марк отпускает меня, глянув, кто подошел, но смотрит на меня предупреждающим взглядом. Вот только я не собираюсь идти у него на поводу и бояться. Слишком многое на кону. Мой ребенок.

– Да, эти люди мне угрожают, – киваю я и сжимаю у бедра сумку. В ней телефон, где я предварительно включила диктофон. Знала, что пригодится.