Текст книги "Разведенка. Беременна в 46 (СИ)"

Автор книги: Оксана Барских

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Разведенка. Беременна в 46
Оксана Барских

Глава 1

– Тебе же сорок шесть, Варя, не боишься в таком возрасте рожать?

Этот вопрос от коллег и знакомых я слышу чаще, чем “когда в декрет, Варя?”

Я даже удивлена, что отдел кадров, который я возглавляю вот уже десять лет, держался дольше всех и решил проявить любопытство ближе к концу срока беременности.

– Да, Варвара Леонидовна, я восхищена, что вы решились сохранить плод и не побоялись осложнений, – поддерживает моего зама новенькая из отдела снабжения, которая пока занимает стол в нашем кабинете, пока в их делают ремонт.

Работает она всего две недели, но уже успела обрести статус наглой и прямолинейной девицы. Вот только если большая часть женщин ополчилась на нее, явно завидуя молодости и красоте, то вот мужчины провожали ее с явной жаждой обладания в глазах.

Я уже и не помнила, когда мне также смотрели бы вслед. Сорок шесть – это, может, и не приговор, но даже самые дорогие крема не способны остановить естественный процесс старения. А уж когда мой живот стало уже невозможно скрывать, я растеряла привлекательность даже для самых преданных поклонников.

– Медицина шагнула далеко вперед, Ольга, – спокойно говорю я, не воспринимая уже все эти страшилки всерьез. – И не переживайте так, я осведомлена о рисках и регулярно проверяюсь у своего врача. Георгий Константинович, что там насчет нового прокурора? Во сколько он приедет?

– Собрание назначено на одиннадцать тридцать утра, – отвечает мой заместитель и больше вопросов по моей беременности не задает.

Он прекрасно слышит мой предупреждающий тон и видит красную линию, которую я очерчиваю. Остальные две сотрудницы, Ира и Яна, переглядываются и помалкивают, соблюдая субординацию.

– Говорят, Оля – любовница нового прокурора, поэтому и пристроили ее к нам по просьбе сверху, потому и ведет себя так нагло и бесцеремонно, – делится со мной сплетнями Яна, когда в кабинете перед собранием мы остаемся одни.

Мы с Яной работаем в городской прокуратуре больше двадцати лет. Она младше меня всего на два года, так что мы давно с ней числимся едва ли не как лучшие подруги. Шутка ли, провести бок о бок большую часть жизни.

Она берет у меня со стола карманное зеркало, поправляет свои черные короткие волосы и подкрашивает губы красной помадой, прихорашиваясь. Несмотря на четверых детей, ей удалось сохранить фигуру, так что по ней и не скажешь, что за плечами у нее внушительный опыт.

– Нам-то какое дело, чья она любовница? Не из нашего отдела – не наша головная боль, – цокаю я и медленно встаю, чувствуя, как слегка тянет живот.

– Что такое, Варь? Воды отошли? – пугается Яна, позабыв об Ольге и ее личной жизни.

– Какие воды, Ян? Я всего лишь на шестом месяце, по животу не видно, что ли?

Я раздвигаю полы пиджака, выставляя его на обозрение, чтобы продемонстрировать, что он не такой уж и большой, каким его видит мой муж, но в ответ подруга качает головой.

– Варь, я же застала две твои прошлые беременности, ты с таким же маленьким животом до самых родов проходила. А уж если объемные свитера надевала, так и вовсе не понять было, что ты на сносях.

– В молодости, если честно, только между нами, Ян, беременности легче проходили.

– И не говори, я же четвертого своего рожала в тридцать пять. Не сорок шесть, конечно, но радости тоже мало. Ноги отекали так, что становились похожи на плотные трехлитровые банки. Я как отстрелялась тогда, так и зареклась рожать. Приняла жесткие меры, чтобы больше не было осечек. Хотя сейчас не нарадуюсь, три сыночка и красавица-дочка, прям как из сказки. А уж когда вижу, как с ними муж возится, особенно с младшенькой, обо всех проблемах забываю. Не жалею все-таки, что родила, так что и за тебя держу кулачки, чтобы всё прошло без сучка, без задоринки.

Я хватаюсь за локоть подруги, пока она продолжает рассказывать о своей последней беременности, и мы вдвоем идем на первый этаж, где нам будут представлять нового прокурора, а сама вспоминаю, с какой досадой восприняли мою беременность не только муж, но и дети.

Конечно, страх мужа я могу понять, ведь мы оба давно не молоды, но в отличие от нашего состояния двадцатилетней давности, сейчас мы крепко стоим на ногах. Я руковожу отделом кадров в городской прокуратуре, он – совладелец и руководитель юридической компании “Нестеров, Асадов и партнеры”. В деньгах мы не стеснены, а значит, сможем поднять на ноги и нашего третьего ребенка.

Старшие дети ведь давно упорхнули из родительского гнезда. Дочке недавно исполнилось двадцать шесть, она уже сама мама трехлетней девочки и мачеха двух подростков. А сыну мы как раз полгода назад справили свадьбу и купили отдельную квартиру, чтобы молодые могли построить собственное счастье.

– А Влад как, ждет не дождется родов? Уже оформил детскую? Помню, какой он сюрприз тебе сделал, когда ты Мишку родила ему. Наследника, как никак.

– Влад? – растерянно переспрашиваю я, когда Яна застает меня врасплох.

Никто не задавал мне этого вопроса, даже родители.

По правде говоря, я надеялась вообще избежать темы эмоций и ожиданий мужа относительно родов, так как сама себе не хотела признаваться, что энтузиазма у него не наблюдается. Он каждый раз, когда натыкается взглядом на мой живот, если бывает дома между встречами и судами, морщится, будто съел целый лимон, а я не решаюсь завести с ним разговор о том, чтобы он сходил со мной на УЗИ.

Я надеялась, что он сам изъявит желание, но идут месяцы, а он всё больше пропадает на работе, объясняя это необходимостью заработать больше денег к появлению на свет нашего третьего ребенка.

Именно так он и говорит, даже не спрашивает, кто родится, девочка или мальчик. А уж о том, чтобы вместе выбрать имя, и вовсе речи не идет.

– А помнишь, как он даже на работу к нам приходил, и вы ругались, пока имя вашей старшенькой Лиле выбирали? Об этом кстати до сих пор старожилы гудят. Вы тут потом стол и ксерокс сломали, пока мирились. Я уж думала, тебя наша грымза-начальница уволит за это, а она даже слова не сказала. Хотя Влад ведь пообещал ей аж целых два ксерокса и стол. А уж когда она тебя на свое место посоветовала, когда на пенсию выходила, весь отдел удивился. Столько крови ей твой Влад выпил, пока ты то Лилей, то Мишкой беременная ходила. После третьей беременности она ведь тебя не иначе, как декретницей и халявщицей не называла.

Пока Яна вспоминает прошлое, я крепко сжимаю ее руку и опускаю голову. Всхлипываю, уже не в силах сдержать слезы. Слишком долго копила их в себе, надеясь, что всё пройдет, как обычно, но гормоны дают о себе знать, не позволяя мне больше быть железной леди, как меня прозвали в прокуратуре за умение сохранять самообладание даже в самых сложных ситуациях.

– Варя? Ты чего? Прости-прости, я не хотела напоминать тебе о выкидыше, я не подумала, – кается Яна и встает напротив, обхватывая меня за плечи и пытаясь заглянуть в глаза. – Это ведь так давно было, лет пятнадцать назад, я думала, ты уже забыла об этом.

От ее слов я плачу еще горше, в голос, не пытаясь больше остановить этот водопад слез. Яна суетится и заводит меня в уборную, которая на удачу оказывается всего в трех метрах от нас.

Она как может умывает меня холодной водой, достает из сумки бутилированную воду и заставляет меня сделать хотя бы несколько глотков. Я делаю несколько глубоких вдохов-выдохов, как меня учили на курсах для беременных, и постепенно прихожу в норму.

– Что у тебя происходит, Варь? Никогда не видела, чтобы ты плакала.

Яна хмурится, смотрит на меня обеспокоенно, а у меня язык не поворачивается рассказать ей, что у меня происходит. Вернее, чего не происходит. Я с детства привыкла держать все эмоции в себе, а проблемы – в семье, чтобы не выносить сор из избы, так что вылить свою боль на другого человека, даже подругу – выше моих сил.

От ответа меня спасает звук смыва в одной из кабинок.

Мы с Яной переглядываемся, а я даже выдыхаю с облегчением, что прикусила язык в последний момент, чуть не проявив слабость.

Из кабинки вскоре выходит та самая Ольга, предположительно любовница нового прокурора. Я почему-то ждала, что она снова начнет бесцеремонно задавать мне неудобные вопросы и лезть не в свое дело, но вместо этого она удивляет нас с Яной обеих.

– Нельзя, чтобы Тихон Авдеевич увидел вас в таком виде, – цокает она вдруг при виде моего красного опухшего лица и качает головой. – Он слезы терпеть не может. Решит, что вам пора в декрет на два месяца раньше, и быстренько найдет вам замену. А вы же не хотите пока в декрет, или как, Варвара Леонидовна?

За это время она успевает достать из своей сумки косметичку и разложить содержимое на столешнице у раковины.

Не в силах ничего сказать от удивления, я переглядываюсь снова с Яной и качаю головой, после чего Оля споро приводит меня своей косметикой в первоначальный вид. Ни следа от истерики и слез.

– А кто такой Тихон Авдеевич? – спрашивает между делом Яна, пока девчушка собирает свою косметику обратно в косметичку, а ту кладет в свою сумку.

– Как кто? Начальство уже в лицо надо знать, не то что по имени-отчеству, Яна Дмитриевна, – фыркает в своей излюбленной манере Ольга и цокает своими шпильками на выход.

Имя нового прокурора хранилось в секрете до сегодняшнего дня, и когда я слышу его из уст Ольги, оно мне кажется отчего-то знакомым. Ответ вертится на языке, но я никак не могу собраться с мыслями и приглаживаю волосы пальцами, пытаясь так себя успокоить.

– А она ничего такая. Хоть и стерва, но отзывчивая, – говорит Яна про Ольгу, но я не успеваю ей ничего ответить.

– Прости, Ян, звонок от моего врача. Вдруг что-то важное по анализам, – перебиваю подругу и принимаю вызов. – Да, Маргарита Никитична, я вас слушаю.

– Доброе утро, Варвара Леонидовна, – медленно произносит мой врач-гинеколог, и я настороженно смотрю на свое отражение.

Она обычно более разговорчива и сразу переходит к делу, а тут как-то подозрительно мнется, и я пугаюсь, чувствуя, что что-то не так.

– Не томите, Маргарита Никитична, у меня с лейкоцитами проблема? Стоит на сохранение лечь? Или курс пропить? Вы скажите, я буду строго следовать вашим рекомендациям.

Когда я нервничаю, начинаю тараторить, а Яна знает меня слишком хорошо, так что отвлекается от очередного подкрашивания губ и смотрит на меня в отражении, практически не двигаясь.

– Вам нужно прийти ко мне на обследование и сдать анализы. И лучше как можно раньше, желательно завтра утром натощак.

– Что за анализы? – еле как разомкнув пересохшие губы, интересуюсь я.

Я готова услышать что угодно, начиная от угрозы выкидыша, заканчивая требованием лечь на сохранение, но никак не то, что она мне говорит нехотя следом.

– У вашего мужа диагностировали половую инфекцию. Вы беременны и находитесь в зоне риска. Приходите в больницу.

Глава 2

Когда ты с большой скоростью несешься на американских горках с высоты вниз, твой позвоночник будто сжимается, а в животе всё ухает, готовя тебя к удару. Вот и сейчас я чувствую нечто похожее, но приятного в аттракционе под названием “семейная жизнь” оказывается мало.

Я смотрю на свое отражение и буквально вижу, как меняется собственный взгляд. Становится тоскливым и потухшим, будто из меня высосали всю жизненную энергию.

– Вы уверены?

Губы моего отражения шевелятся, лицо бледнеет, что заметно, несмотря на тональный крем, а я слышу в ухе чужой вздох. Врачу неприятно сообщать мне эти новости, но и утаить она от меня этого не может.

– Мне по ошибке пришли результаты анализов вашего мужа. У вас ведь одна фамилия. Нестеров В.В.

– Однофамилец?

Я не оставляю надежду, что произошла какая-то путаница, и всё это – телефонный звонок, просьба срочно явиться в больницу, половая инфекция у мужа, – окажется одной большой ошибкой.

– Я позвонила в лабораторию уточнить инициалы. Нестеров Владимир Викторович, семьдесят первого года рождения. Результат серодиагностики на трахомадис – положительный.

Она старается говорить научными терминами, чтобы сильно не пугать меня в моем положении, но мне сорок шесть, а не двадцать шесть, так что я прекрасно осведомлена, в какой глубокой заднице я оказалась.

Я прикрываю глаза и вдруг замечаю в зеркале обеспокоенное лицо Яны. Быстро уменьшаю громкость динамика, надеясь, что она ничего не услышала. Она не из тех, кто станет распускать про меня сплетни, но и говорить ей о личном я не стану. Хотелось бы, чтобы она вышла, пока я говорю по телефону, но не выгонять же ее грубо, когда она хочет мне помочь. Боится, что мне может стать плохо, и готова быть на подхвате. Не в моих правилах отвечать грубостью на руку помощи.

– Положительный? – переспрашиваю я врача. – Разве это не хорошо?

В прокуратуре меня знают, как довольно жесткого и компетентного руководителя, но когда дело касается семьи и личных вопросов я моментально превращаюсь в тряпку. Оборотень в погонах наоборот.

– Положительный результат свидетельствует о наличии в организме вашего мужа заражения. Инфекция поддается лечению, однако для беременных есть риск осложнений для плода, так что вам нужно как можно скорее сдать анализы, чтобы мы могли принять необходимые меры и предупредить негативные последствия.

– Но я хорошо себя чувствую. Я ведь была у вас на приеме четыре дня назад, вы меня осматривали. Какие там симптомы должны быть? Я ничего не чувствую, – повторяю я, стараясь заглушить стук сердца в ушах глубоким дыханием, но моя тревога с каждым мгновением лишь нарастает, и я хватаюсь свободной рукой за столешницу, надеясь болью унять страх.

– Инфекция может протекать бессимптомно, это довольно частое явление, – чуть мягче произносит Маргарита Никитична и забрасывает меня очередными терминами про инкубационный период, возможные осложнения и методы лечения.

– Хорошо, Маргарита Никитична, я утром подойду, – глухо произношу я, когда образуется пауза в ее монологе, и бросаю трубку, не в силах больше слушать ее голос. Он теперь стойко ассоциируется у меня со страхом и неприятностями.

Яна на удивление молчит, хотя обычно ее ничем не проймешь. Я ожидала, что она сразу же забросает меня множеством вопросов из любопытства, но она меня даже не трогает. Знает, что лучше меня не касаться, когда я сильно расстроена. Я не из тактильных людей, и чтобы прийти в себя, мне в отличие от других нужно одиночество. Оно придает мне сил.

– Я схожу вниз на собрание. Если спросят, прикрою тебя, так что не спеши, Варь, и решай свои дела, сколько понадобится.

Яна немного мнется и, так и не дождавшись от меня ответа, уходит, оставляя меня в уборной одну.

Я отворачиваюсь от зеркала, больше не в силах смотреть на свое отражение, и пытаюсь разложить всё по полочкам.

Как и всякой женщине, мне не хочется верить, что мой муж мне изменял. Он ведь не такой. Правильно Яна говорила, он всегда был моим защитником, который никогда никому не давал меня в обиду. Прошел со мной все круги ада во время всех беременностей, терпел мои капризы и плохое настроение, поддерживал в самые тяжелые времена, когда мне пришлось столкнуться сначала со смертью дедушки, а после и бабушки. Нас не испортил даже квартирный вопрос с последующим ремонтом.

Деньги и правда никогда не стояли во главе угла нашего брака. Он зиждился на взаимном уважении и поддержке, когда страсти молодости поутихли, оставив после себя лишь привычку.

Так что новость о том, что мой собственный муж, с которым я хотела встретить старость и понянчить внуков, изменил мне и заразил меня, беременную нашим третьим ребенком, не просто ставит на колени, а рвет на рваные ошметки. Заставляет сердце кровоточить и распространяет по телу физическую боль.

– Скажи мне, что это глупое стечение обстоятельств, – шепчу я, набирая из раза в раз номер телефона мужа.

Длинные гудки. Сброс.

Снова набираю.

Длинные губки. Сброс.

Повтор.

“На совещании, перезвоню позже”, – приходит автоматическое сообщение, но я-то знаю, что не перезвонит. Проигнорирует, так как найдутся дела поважнее. А вечером придет так поздно, что я уже буду спать и видеть десятый сон.

В последнее время разговоров между нами всё меньше и меньше, но повода подозревать его в измене он никогда не давал. Никаких подозрительных звонков, сообщений, запаха духов или отпечатка помады на рубашках.

Я всегда знала, где он, даже если не могла до него дозвониться. Ведь работать в прокуратуре и не знать о методах слежения устройства – непростительная халатность.

Делаю контрольный третий звонок.

Короткие гудки.

Абонент телефона выключен.

Согласно последней геолокации в приложении Влад и правда находится в здании своей компании, но легче мне от этого не становится. Вот только и позволить себе и дальше раскисать и страдать я не могу.

Рабочие обязанности никто не отменял.

Похлопав себя по щекам, я напоминаю себе, что я нахожусь на работе, где у меня сложилась определенная репутация, так что из уборной выхожу с невозмутимым выражением лица. И только я знаю, как меня внутри не просто трясет, а колошматит, будто внутренности прокручивают в бетономешалке.

Глава 3

Когда я спускаюсь, собрание уже распущено, и нового прокурора я не застаю. Вижу только обеспокоенное лицо Яны, в то время как остальные расходятся по рабочим местам, обсуждая новое начальство.

– Пахомов тебя искал, – говорит она, выпучив глаза. Всегда так делает, когда чего-то опасается. Вот уж кого точно в разведку не возьмешь, ведь все тайны написаны у нее на лице.

– Пахомов?

– Новый прокурор, Варь, ты чего? Тихон Авдеевич, как Ольга и сказала. Кстати, они вместе ушли в его кабинет. Не зря говорят, что она его любовница.

Яна осуждающе качает головой, так как служебные романы не приветствует, но меня больше волнует причина, по которой меня искал этот Пахомов.

– Что он хотел? – спрашиваю Яну, пока она углубилась в дебри своих фантазий.

– Не знаю. Я сказала, что ты в больнице, но он попросил передать тебе, чтобы ты зашла к нему, как вернешься.

Интерес нового начальства вызывает беспокойство, но я успокаиваю себя тем, что в этом ничего пугающего и тревожного. В конце концов, я отвечаю за кадры, так что у него наверняка ко мне вопрос касательно работы. Нехорошо, конечно, что меня не было на собрании, но не скажу же я ему, что сейчас меня беспокоит нечто более серьезное, чем трудовые будни.

Выждав час, так и не сумев сосредоточиться на работе, я иду в кабинет к прокурору и киваю секретарше Любови Станиславовне, дородной женщине пятидесяти трех лет, с которой у нас сложились если не дружеские, то приятельские отношения точно.

Она поправляет свои очки, когда я подхожу к ее столу вплотную, и подается вперед, чтобы нас никто не услышал.

– Ты поосторожнее с Пахомовым, Варь, уже всех начальников отделов пропесочил. И вроде не орет, а голос такой ледяной, что мне самой хочется работать и работать, лишь бы к нему на ковер не ходить. Так что если косяки какие по твоей части есть, лучше готовься. Надеюсь, правда, что он сделает скидку на твою беременность, но слухи о нем ходят такие, что я бы не надеялась.

В это время я слышу повышенные голоса со стороны кабинета нового прокурора, вот только среди них распознаю Степаненко с информационного отдела и его зама Глушко.

– Неужели такой страшный, Люба? – спрашиваю я с легкой опаской и кошусь на дверь.

Прошлый начальник тоже хоть и был строгим, но довольно лояльным и никогда не повышал на подчиненных голоса. Будь моя воля, я бы лучше осталась работать под его руководством, но сверху решили, что ему пора на пенсию, так что придется как-то подстраиваться под новое начальство.

– Красивый, чего греха таить. Видный мужик, но с лица воду не пить. Говорят, как развелся три года назад, так с тех пор не узнать его. Лютует, – с важным видом заявляет секретарша, но расспросить ее дальше не удается.

Дверь в кабинет открывается, и оттуда выходят злой Степаненко и понурый Глушко. Первый что-то шипит себе под нос, а в это время дверь остается открытой, и я оказываюсь на обозрении Пахомова, который восседает на кресле и смотрит при этом на меня. Кивает, приглашая войти внутрь, и я, незаметно стараясь поправить пиджак, вхожу.

– Будьте добры, закройте дверь и присаживайтесь. Вы Варвара Леонидовна Нестерова, верно?

Я киваю, а сама разглядываю нового прокурора, удивляясь его контрасту с его предшественником. Тот был низкорослый колобок с залысиной, любящий шутки-прибаутки, а по виду нового сразу видно, что с ним шутки лучше не шутить.

Короткий ежик черных волос, широкие скулы с квадратным подбородком, широкие надбровные дуги, прямой нос. Из-за кресла не видно, но по ощущениям он ростом значительно выше меня, хотя я сама не дюймовочка со своими ста семьюдесятью пятью.

– К завтрашнему утру подготовьте мне дела всех сотрудников, график отпусков и занесите, – холодно говорит он, скрестив ладони на столе.

Я же выпрямляюсь, чувствуя, как сжимается отчего-то сердце, и хмурюсь.

– К завтрашнему утру? Можно к одиннадцати? Мне необходимо завтра сходить в больницу и сдать анализы.

Забор крови проходит с восьми утра, так что я могла бы успеть попасть на работу к девяти, как и полагается, но я так обеспокоена последствиями, если вдруг и правда окажусь заражена, что хочу успеть попасть на прием к своему врачу. Всё равно не смогу сосредоточиться на работе, пока не решу проблему.

– Вы только что вернулись из больницы, Варвара Леонидовна. Может, вам взять бессрочный отпуск на решение ваших проблем со здоровьем? А поработают за вас более ответственные сотрудники.

Мне становится неуютно под его ироничным взглядом, и я отвожу свой. В иной ситуации смогла бы придумать, как ему грамотно ответить, но сейчас не могу собраться с мыслями. Растеряла весь свой словарный запас и находчивость из-за переживаний. Изнутри поднимается гнев, когда я снова встречаюсь с холодным взглядом Пахомова, но в этот раз я не тушуюсь из-за его насмешливой ухмылки.

– Мои проблемы со здоровьем не мешают мне выполнять свои обязанности. Сожалею, что моя беременность так сильно вас тяготит, так что не переживайте, до декрета введу ответственных сотрудников в курс дела, – цежу сквозь зубы, чувствуя, как меня буквально рвет на части от злости и пренебрежения, с которым прокурор отзывается о моих профессиональных качествах.

Новость о моем положении становится для него открытием, так как он не успевает скрыть изумление и опускает взгляд ниже, к моему животу, скрытому не только полами пиджака, но и столом.

– Что ж, мои поздравления Владу, – спокойно произносит он, но в его взгляде я вижу что-то такое, что мне категорически не нравится.

Жалость.

И меня будто током бьет.

Пахомов Тихон Авдеевич.

Одногруппник моего Влада, с которым тот постоянно соперничал.

Столько лет прошло, что я не сразу узнаю его по внешности. Видела-то от силы всего несколько раз по молодости, когда за мной ухаживал Влад. Потом их пути вроде как разошлись, и больше я о нем не слышала. Знала только, что Тихон происходит из семьи потомственных военных и полицейских.

– Можете быть свободны, Варвара Леонидовна. Подготовьте копии документов сегодня и передайте их мне через своего зама. Жду их завтра утром.

Пахомов дает понять, что наш разговор окончен, но из его кабинета я выхожу на ватных ногах. В его глазах и правда жалость. Я не ошиблась.

– Варвара Леонидовна, – вдруг раздается мне вслед, и я оборачиваюсь. – Завтра можете не спешить. Проверяйтесь, сколько понадобится.

Я ухожу, промолчав, а сама анализирую его слова.

Проверяйтесь…

Они ведь с Владом крутятся в одних кругах, общаются с одними и теми же людьми. Неужели Пахомов что-то знает и поэтому жалеет меня?

Вопрос повисает в воздухе, так что когда наступает вечер, я сажусь за руль и еду к мужу в офис. Судя по геолокации, он еще там.