Текст книги "Разведенка. Беременна в 46 (СИ)"

Автор книги: Оксана Барских

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Глава 37

– Мы можем поговорить наедине, Варвара Александровна?

Голос Тихона на удивление мягкий, словно не было между нами холода. Несмотря на изумление и неловкость, я киваю в сторону кухни, и он помогает мне с передвижением.

– Что-то случилось на работе, Тихон Авдеевич?

Я принимаю правила игры. Неприятно, конечно, что наше прошлое общение кануло в лету, но я и не ждала от него, что он продолжит относиться ко мне так, как прежде. Все-таки он прокурор, а не обычный обыватель, которому всё равно на то, что я когда-то давала взятку в особо крупном размере. До сих пор корю себя за это, но уже ничего не поделать.

– Я хотел поговорить с тобой о видеозаписях, о которых ты мне рассказала.

– Есть еще какие-то вопросы?

Настораживаюсь, так как разговор не из приятных.

– Не совсем. Все эти дни я думал, как посадить Мусоргского, не задействовав при этом тебя, но ситуация, должен сказать, патовая. Влад поступил хитро, когда отправил на встречу с Мусоргским тебя, так что и он в случае чего выйдет сухим из воды.

– Я не знала о взятке, – прикусив губу, отвечаю я.

– Доказать это уже невозможно, Варь, – вздыхает Тихон и вдруг снова переходит на более фамильярное обращение. – Я хотел сказать тебе, что виновников ДТП мы нашли, но они отбитые отморозки, не удается расколоть их, что это был заказ, а не случайность. Они сядут, но вот Мусоргского достать нам не удастся. И вот еще что… По своим каналам мне удалось выяснить, что Мусоргского, действительно, шантажировали, и что примечательно, от твоего имени. А он мужик из девяностых, шантажа не терпит, предпочитает решать проблемы радикально. Флешку с твоим участием необходимо уничтожить, пока Мусоргский не подослал кого-нибудь еще.

– Откуда он узнал о записях? Удалось выяснить?

Тихон мрачнеет, и я так понимаю, что нет.

– Влад чист, так что версия, что это он из мести шантажировал Мусоргского от твоего имени, не подтвердилась.

– Флешка ведь у него, и я как-то сглупила, не став ее забирать. Думала, он не станет использовать ее, ведь и сам тогда мог оказаться под следствием.

– Будем разрабатывать версию, что это кто-то из его окружения пытался тебя убрать. Не переживай, Варь, я всем займусь. Твоего бывшего мужа потрясут гос. инстанции в ближайшее время, а потом уже я сам с ним поговорю, чтобы уничтожил все записи и не оставил никаких копий.

– Мусоргский так просто не оставит это, не поверит в уничтожение записей, не того типа человек, – качаю я головой, но когда вижу взгляд Тихона, понимаю, что и это он предусмотрел.

– Он тебя больше не тронет, Варя. Доверься мне.

Внутри всё сжимается, но не от удовольствия, а от страха. В последний раз, когда я вот так доверилась мужчине, меня ножом ударили в спину, оставив лежать на осколках прошлой жизни. Смогу ли я переступить через собственные страхи и дышать полной грудью?

– Хорошо, – отвечаю я с выдохом, решив не обижать Тихона своими сомнениями.

Несмотря на то, что я взрослая женщина, причем имеющая за спиной тридцатилетний брак, я хоть и вижу его интерес, всё равно нахожусь в понятных сомнениях. Я знаю, конечно, что достаточно приятной наружности, но никак не могу понять посыл его поведения. Я бы могла и дальше гадать, чего он добивается, мучаться и лишь предполагать, не плод ли это моего воображения, но в этот момент меня вдруг озаряет понимание, что я ведь уже не юна. Не в том возрасте, чтобы ходить вокруг да около.

– Тихон, нам кое-что нужно обсудить. Думаю, мы оба понимаем, что лучше сделать это на берегу, чтобы потом не быть разочарованными.

– Я тебя слушаю, – хриплым тоном говорит он, и мне даже кажется, что всё его тело напрягается, как в прыжке у хищника.

– Почему ты мне помогаешь? Не думаю, что каждой своей подчиненной ты уделяешь столько времени, сколько и мне. Я не слепая и вижу, как ты на меня смотришь, но хотелось бы расставить все точки над ё.

Он молчит, но недолго. Смотрит на меня таким взглядом, что я вдруг остро осознаю, что он сам как на пороховой бочке, боится сказать что-то лишнее или сделать не то. Мы с ним почти в равных условиях.

Я – сорокасемилетняя разведенка с новорожденным на руках. Он тоже разведен, к тому же, не может иметь детей.

– Ты меня привлекаешь, Варя. Как женщина. Во всех смыслах. Юлить не буду, я имею на тебя виды и надеюсь, что со временем ты станешь моей. Я не герой из сказки, не принц, детей иметь не могу, к тому же с прошлым за спиной, не самый завидный жених, как видишь, но у тебя трое детей, так что я надеюсь, что для тебя мое бесплодие не играет уже существенной роли. Я это к тому говорю, что если вдруг ты решишь дать нашим отношениям шанс в будущем, ты должна понимать, что общих детей у нас не будет. И я готов принять твою дочь, как родную.

С одной стороны, в груди становится тепло, что он понимает степень ответственности, не давит при этом на меня, а с другой… Я сама не уверена, что будет в будущем.

– Я не требую от тебя ответа прямо сейчас, Варя, – неожиданно он будто читает мои мысли. – Просто хочу, чтобы ты знала, что у меня серьезные намерения.

Я еще долго перевариваю наш разговор, даже после того, как все гости уходят, и в доме остается только родня. Папа, как мама и обещала, не поднимает разговора о Владе, хоть и поглядывает слегка недовольно на сватью, мать Влада, но моего выразительного взгляда хватает, чтобы дать понять, что скандала я не желаю. Тем более, что свекровь – женщина неплохая, сына в данной ситуации не поддерживает.

Спустя еще час дочка убирает со стула, а после они с мужем уезжают, и я слегка переживаю, заметив напряжение между ними, но решаю не лезть. У них своя жизнь, и если я стану вмешиваться, хоть и из лучших побуждений, могу случайно вбить между ними клин. А этого мне совершенно не хочется.

Родители со свекровью устраиваются на ночь в гостевых комнатах, а на следующий день уезжают, так как их ждут свои дела, и только мама ходит вся такая загадочная и решительная, что у меня закрадываются подозрения, что ее подарок, о котором она говорила, еще принесет мне неприятностей.

Спустя пару дней дочка присылает мне фотографии с выписки, и я неожиданно залипаю на снимке, где Тихон стоит с моей дочкой на руках. В груди что-то колет, и я еле сдерживаю слезы, чувствуя себя не в своей тарелке.

Мне всё еще страшно, но я обещаю себе, что не стану закрывать себе все двери, а последую совету подруги Яны. Пусть не сейчас, не сразу, пока раны на сердце не зажили, но зарывать себя не стану. Я ведь и правда не стара и имею право на счастье.

Не знаю, о чем именно Тихон говорил с Мусоргским, но уверил меня, что я теперь под его защитой, и что покушаться на меня никто не будет. А с остальным он сам во всем разберется. И я решаю не лезть на рожон и не втягиваться в разборки с Владом самостоятельно. Занимаюсь все последующие дни своим ребенком, получаю свидетельство о ее рождении, где в графе отцовства – прочерк.

Почти каждый день Тихон навещает меня, привозит то продукты, то детские вещи, памперсы, и я не решаюсь заставить его прекратить это делать. Понимаю, конечно, что он устроил осаду неприступной, как мне кажется по наивности, крепости, но не в силах отказаться от его поддержки. Даже дочка не капризничает, когда он появляется на горизонте, и это оказывается решающим фактором, чтобы я его не прогоняла. К тому же, никаких поползновений с его стороны нет, и это мне импонирует еще больше.

Все эти дни я живу в иллюзии, что мои злоключения позади, но когда после выписки проходит целая неделя, мне неожиданно звонит бывший муж.

– Угомони свою мать, Варя, и любовника! – рычит в трубку Влад, и я отвожу ее от уха, так как боюсь оглохнуть.

Не скажу, что меня трогает его крик, но я всё равно холодно его осаживаю.

– Язык попридержи, Влад, не с женой разговариваешь. Что тебе нужно? Коротко и по существу, иначе я сброшу вызов и говорить с тобой не стану.

Мой тон звучит так же, как и на работе, когда я говорю с нерадивыми подчиненными, когда они косячат или халтурит, и для Влада это оказывается неожиданностью. Он даже молчит некоторое время.

– Мою компанию терроризируют проверками, и я знаю, что это ты натравила на меня своего любовничка. Я же передал тебе флешку еще две недели назад, в чем проблема?

Хмурюсь, не понимая, о чем Влад говорит. Всё смешалось в кучу, и его слова про флешку, и про Тихона, и про мою мать, которую он непонятно почему вспомнил. Судя по звукам, Влад спускается по лестнице, дышит немного тяжело.

– О чем ты, Влад?

– Мы с тобой договорились, что… Эй, кто тут?

Он замолкает, и его голос я слышу приглушенно, словно он опустил руку с телефоном. Не знаю, кого он увидел, и что там происходит, но следом вдруг звучат его маты, а затем звуки ударов и хруст костей, будто кого-то столкнули с лестницы.

– Влад! Влад! Ты в порядке? – кричу я, но в ответ слышу только чьи-то удаляющиеся шаги. Будто звук каблуков. Бывший муж мне так и не отвечает, и я холодею, предполагая худшее.

Глава 38

Меня колотит и всю трясет, и я кидаюсь по сторонам, не понимая, что делать в такой ситуации. Адреналин возрастает, но, к счастью, я вовремя вспоминаю, что так и не отключила программу отслеживания членов семьи. И Влад, судя по карте, сейчас находится в здании своего офиса.

Вызываю полицию и скорую, звоню детям, но дозваниваюсь только до Миши, который мчится к отцу, сама же остаюсь дома, не зная, стоит ли мне собрать дочку и поехать к Владу. Так и не решив, что делать, ведь подвергать опасности Сашеньку мне не хочется, я звоню Тихону, и он, даже не задав лишних вопросов, сразу соглашается помочь.

Влада находят без сознания, в луже собственной крови, на лестничном пролете, сразу везут в больницу и в операционную, так как при падении он разбил голову, а я не нахожу себе места. Не решаюсь позвонить свекрови, боюсь, что ей станет плохо. Надеюсь, что с бывшим мужем всё будет хорошо. Пусть он и гад редкостный, но я не так жестока, чтобы желать ему смерти.

– Миш, операция еще идет? Ты в больнице? – звоню я сыну, чтобы держать руки на пульсе.

– Пока идет. Врачи говорят, что падение было удачным, он ничего себе не повредил, зато они обнаружили опухоль, говорят, повезло, что не успела стать злокачественной.

Голос у сына уставший, видно, что он переживает, чувствует себя беспомощным, ведь никогда еще не брал на себя такую ответственность. Ему ведь приходится общаться с врачами, добиваться новостей о состоянии отца, чего раньше делать не приходилось.

Я же молчу, не собираясь ехать в больницу. У Влада есть Марьяна, так что это теперь ее обязанность – быть около него и поддерживать его в горе и в радости. Себя же одергиваю, напоминая, что мне стоит ослабить хватку.

Я так привыкла всё контролировать, что даже как-то непривычно, что мне не надо никуда ломиться, спешить и нервничать. Теперь моя забота – это ребенок. Я свой долг выполнила, вызвав скорую, так что мне винить себя будет не за что, если вдруг произойдет худшее.

– Мам, тут такое дело, – вдруг говорит сын неуверенным тоном. – Я понимаю, что вы с Соней не особо ладите, но я не могу сейчас вырваться, не могла бы ты позвонить ей и проверить ее? Я не могу до нее дозвониться уже который час, переживаю. Она уже должна была вернуться из больницы и отписаться, а в сети она не появляется. Я боюсь, вдруг с ребенком что-то случилось…

Мишка к концу практически шепчет, и мне становится его жаль. Ему приходится резко повзрослеть. Пусть он уже давно обеспечивает себя и жену сам, но всё равно для меня оставался ребенком, как говорили раньше, еще пороху не нюхал.

– Не беспокойся, Миш, я займусь этим вопросом и проведаю Соню.

Решение дается мне легко, ведь сын просит меня о помощи, и я не могу и не хочу ему отказать. Пусть Соня и кажется мне неподходящей для него партией со своей язвительностью и капризным характером, но она жена моего сына и носит под сердцем моего внука. Родная кровь, как никак.

Как бы я сама не держала обиду на Мишу, сейчас она отходит на второй план, словно испаряется. Все-таки материнская любовь самая сильная, сколько бы лет не было твоему ребенку. Даже если он сам уже почти без пяти минут отец.

Несколько раз я пытаюсь дозвониться до Сони, но абонент не абонент. Переживаю, ведь ей это обычно несвойственно, она с телефоном никогда не расстается. Самой мне ехать не вариант, особенно с маленьким ребенком. Гипс мне, конечно, вчера сняли, но ногу еще нужно разрабатывать, так как мышцы ослабли, и я не рискну ехать на такое дальнее расстояние, даже из квартиры выхожу пока под присмотром Тихона или Лили.

К счастью, дочка, наконец, перезванивает, увидев пропущенные вызовы, и я кратко ввожу ее в курс дела.

– А папа… Папа выживет?

Впервые с тех пор, как она узнала, что он спутался с Марьяной, она не ругается в его сторону, а снова становится папиной дочкой, какой была в школе. В глубине души она отца любит, как бы сильно он не косячил, и реальность, когда она сталкивается с тем, что родители не вечны, становится для нее настоящим ударом.

Когда Влад поправится, а в этом я не сомневаюсь, она снова начнет злиться, что он вел себя, как мудак даже по отношению к ним, своим детям, но сейчас не может себе этого позволить. Сталкивается лицом к лицу со страхом возможной потери.

– Будем надеяться, что всё обойдется, дочка, – мягким тоном говорю я, пытаясь ее приободрить. – Скорая прибыла вовремя, Мишка дежурит у реанимации. Ты поезжай тоже в больницу с Федей, Лиль, но заедьте к Соне, хорошо? Она носит под сердцем твоего племянника или племянницу, нехорошо, если с ней что-то случилось, пока Мишки не было рядом. Вдруг сознание потеряла, а ей и помочь некому.

– Д-да, мам, конечно. Я буду держать тебя в курсе. А бабушке… бабушке ты звонила?

Лиля сглатывает, голос ее дрожит, будто она вот-вот расплачется, и у меня сердце не на месте, что мои дети страдают.

– Позвоню ей, как только закончится операция. Ты ее лишний раз не беспокой, ладно?

– Х-хорошо.

У нее зуб на зуб не попадает, но я слышу, как на фоне Федя, который всё слышал, пытается привести ее в чувство. Они выезжают вместе, так что за дочку я спокойна, но никак не могу унять беспокойство. Что-то не дает мне покоя, но я никак не могу уцепиться за нужную мысль.

Меня трясет, и я никак не могу успокоиться, и Сашеньке передается мое состояние, отчего она начинает капризничать. Я кормлю ее, напеваю колыбельную, от которой она обычно быстро засыпает, но в этот раз уходит целых полчаса, чтобы она перестала хныкать и уснула, забывшись крепким младенческим сном.

Я уже было хочу встать, но взгляд натыкается на наше отражение в зеркале у шкафа, и я замираю, увидев там изможденное усталое лицо немолодой женщины. Отчего-то не сразу умом осознаю, что это я. На корнях волос видна отросшая седина, которую я не могу закрасить, в уголках глаз и губ морщинки, а щеки слегка опустились, так как кожа потеряла свою эластичность.

А ведь с годами я не буду молодеть, моя красота начнет увядать, здоровье пошатнется, и к тому моменту, когда Сашенька пойдет в школу, мне уже будет пятьдесят четыре года. А когда закончит одиннадцатый класс, я буду уже пенсионеркой.

Становится горько от мысли, что дочка будет любить меня беззаветно только в детском возрасте, а став старше, начнет стыдиться, что у нее единственной в классе будет немолодая мама.

Раньше я как-то не задумывалась об этом, а сейчас меня это гложет. Никак не могу теперь избавиться от этих мыслей, которые оседают на благодатную почву моих сомнений.

Влад уже отрекся от нее и не станет нам помогать, а я не настолько хорошо зарабатываю, чтобы обеспечить ей хорошее будущее и образование. Как только ей исполнится три года, а может и два, мне придется выйти на работу, которую мне никак нельзя будет потерять. Вцепиться в свою должность и попытаться остаться там даже после выхода на пенсию.

У меня есть накопления, но их хватит только на время моего декрета.

Встаю, встряхиваю головой и ковыляю до ванной. Умываюсь там холодной водой. Нужно привести свой эмоциональный фон в порядок, пока я не загнала себя в депрессию.

Не сразу чувствую в кармане халата вибрацию. Звонит Тихон.

– Ты дома? Одна? – звучит от него резкий вопрос, и я даже ненадолго теряюсь.

– Да. Дома только я и Саша, а в чем дело?

– Мы достали записи с камер видеонаблюдения. На них засветился преступник, пытавшийся убить Влада.

– И кто это?

Дыхание срывается, меня бросает в пот, и я кладу ладонь на лоб, не понимая, в чем дело. Низ живота побаливает, и я чувствую себя какой-то старой клячей. Только менопаузы не хватает, но в ближайшие месяцы хоть это мне не грозит.

– Тихон? Почему ты молчишь?

Он тяжело дышит, будто не хочет отвечать на мой вопрос, но тем сильнее я нервничаю и переживаю. Я явно знаю того, кто покушался на жизнь Влада.

– Софья. Жена твоего сына Михаила. Наряд уже выехал на ее адрес, но ее может и не быть дома. У тебя есть идеи, куда она могла залечь на дно?

– У нее нет родных, а ее друзей я не знаю, надо у Миши спросить. Я не понимаю… Ты уверен, что это Соня? Влад ведь не сделал ей ничего плохого.

– Камеры зафиксировали, что на лестничном пролете были только они.

Мне не верится, что Соня и правда зачем-то столкнула Влада с лестницы, ведь этому нет особых причин. И в этот момент я вдруг вспоминаю то, что говорил мне Влад перед тем, как отключиться.

– Послушай, Тихон, есть кое-что, что ты должен знать. Не знаю, насколько это важно, относится ли к делу, но Влад что-то кричал про то, что отдал мне флешку еще пару недель назад, но я так и не успела спросить его, что он имел в виду. Может, это как-то связано?

Я умалчиваю, что Влад жаловался и на мою мать, ведь в его положении она не виновата. Лучше сама ей позвоню и узнаю, что она делает за моей спиной. Может, просто взывает к его совести? Влад никогда не любил нравоучений.

– Подожди… – вдруг шепчу я, вспомнив самое важное. – Тихон, мне надо срочно позвонить дочери! Я ведь попросила ее проведать Соню. А если ты прав, и это она, вдруг нападет на Лилю?

Мой голос срывается, сердце колотится от паники всё сильнее и сильнее, а перед глазами всё плывет. Лиля, как назло, снова не берет трубку, Федя тоже, а когда я уже одеваюсь и беру на руки дочку, собираясь ехать в эпицентр событий, они мне, наконец перезванивают.

– Мам, Соню арестовали. Мы с Федей ничего не понимаем. Тут обыск, квартира вся вверх дном, – растерянно тараторит Лиля, и я выдыхаю, чувствуя облегчение. Значит, наряд приехал раньше них.

– Я ничего не понимаю, что происходит, может, ты своему Тихону позвонишь, чтобы он помог?

Я упускаю фразу дочери, что Тихон – мой, и присаживаюсь на кровать, чтобы не упасть от головокружения.

– Лиля, я только что с ним говорила. Возможно, это Соня столкнула твоего отца с лестницы. Не спрашивай, почему, я ничего не знаю. Поезжай лучше в больницу, поддержи Мишу. Для него эта новость станет ударом, он наверняка ломанется к Соне. Кто-то должен вместо него остаться и дождаться новостей об операции Влада.

Лиля вдруг начинает плакать, разрывая мне тем самым сердце, но Федор, как истинный мужчина, берет всё в свои руки. Успокаивает ее и одновременно уверяет меня, что обо всем позаботится.

Я же остаюсь дома и жду. И это ожидание оказывается настолько изматывающим, что когда у порога появляется Тихон, я прижимаюсь к нему, нуждаясь в человеческом тепле. Не думала никогда, что мне так сильно нужна поддержка.

Глава 39

Операция Влада проходит успешно, но ему еще долго лежать в больнице под присмотром врачей. Вокруг него крутится Марьяна, которая, на удивление, не бросает его, хоть и выглядит он теперь не таким уверенным мачо, каким был до нападения.

Один раз я все-таки навестила его, и вид его оставлял желать лучшего. Он стал выглядеть гораздо старше своего возраста, морщины углубились, стали выделяться сильнее, уголки губ опустились, и он мало напоминал себя прежнего. Даже не сказал мне ничего оскорбительного, когда я появилась у него в палате, просто отвернулся к окну и не разговаривал со мной.

В ходе расследования полиции удалось выяснить, что Соня напала на Влада, чтобы замести следы. Раскрутив всю цепочку событий, они проследили, как всё произошло на самом деле.

Оказалось, что Соня так сильно хотела получить доступ в круги, в которых вращалась Марьяна, что готова была прыгать перед ней на задних лапках. И буквально восприняла ее слова, что она была бы счастлива, если бы Влад достался ей вдовцом.

Не знаю, что творилось в голове у Сони, но она случайно подслушала разговор Влада и Марьяны и так узнала про флешку, которой муж хотел шантажировать меня. Потому и провернула многоходовку, воспользовавшись тем, что мы с Владом не общаемся.

Пообещала ему, что я заберу заявление на Марьяну, что она напала на меня в больнице, если он отдаст мне флешку. Выступила посредником, а сама, как только заполучила нужные записи, шантажировала от моего имени Мусоргского, понадеявшись чужими руками убрать меня с шахматной доски и заполучить одобрение Марьяны.

Анна и Марк наняли для дочери адвоката, который вывел девчонку из-под удара, ведь ее могли посадить, как организатора убийства. Может, им не удалось бы защитить дочь, если бы в ходе обыска нашли ту самую флешку с компроматом, о котором шла речь, вот только она “случайным образом” была утеряна, так что слова Сони воспринимались, как плод ее воображения и попыткой очернить меня.

Ее в любом случае посадили в следственный изолятор, обвинив в покушении на жизнь Влада, так что ее в конечном итоге ждет суд, а затем и срок.

Миша до последнего не верил, что Соня оказалась циничной стервой, которая хотела с помощью Марьяны оказаться среди золотой молодежи и найти там себе спонсора побогаче.

– Да зачем ты мне нужен, жалкий автомеханик?! – едва ли не плюнула она ему в лицо, когда ее вывели на чистую воду. – Я думала, что ты богатый наследник, который обеспечит мне комфортную жизнь, а ты оказался слюнтяем, который не может быть, как все нормальные парни твоего круга! Убирайся и больше ко мне не приходи, ты просто жалок. И ребенка никакого не было, мне даже аборт делать не пришлось.

На Мишу было тяжко смотреть, весь он осунулся и посмурнел, когда оказалось, что вся его семейная жизнь была обманом. Иллюзией, которая развеялась, как только он стал Соне не нужен.

Всё это время, пока Влад лежит в больнице, со мной живет бывшая свекровь. Мы с ней хорошо ладим, так что я не против ее присутствия, да и с дочкой она порой мне помогает. Присматривает за ней, пока я схожу в душ или приготовлю обед.

Конечно, минус в том, что и Тихон не заходит, зато мы с ним вместе гуляем в парке, чтобы Сашенька дышала свежим воздухом. Ничего при этом против свекрови в моей квартире не говорит, и я ему за это благодарна.

– Марьяне назначили отработку. Двести сорок часов общественных работ, – рассказывает он мне в один из дней, посвящая в подробности дела, а я не знаю, как мне на это реагировать.

С одной стороны, рада, что девчонке вставят мозги на место, чтобы неповадно было желать чужой смерти или кому-то горя. А с другой, внутри остается неприятная горечь, что много судеб было сломано за последнее время.

– Варь, я тебя пригласить хотел. На полноценное свидание ты вряд ли согласишься, но у меня есть одна идея, и, возможно, она тебе понравится.

Глаза Тихона, когда он со мной, улыбаются даже тогда, когда его лицо выглядит строгим и жестким. За время, что мы общаемся, я за долю секунды научилась определять его настроение, и меня никак не отпускает чувство, будто я знаю его всю свою жизнь. Нет той неловкости, что когда-то присутствовала в начале наших отношений с Владом в молодости, но и мы с Тихоном не юнцы, а уже взрослые люди.

Общение с ним и то предвкушение, которым я переполнена, открывают для меня какой-то новый мир, и я не хочу, чтобы что-то в моей жизни менялось к худшему. Потому позволяю себе отпустить ситуацию и впервые сломать шаблон, по которому жила раньше. Не думать. Не переживать, а что дальше. А просто жить и наслаждаться каждым днем.

– И что за идея?

– Не спеши сразу отказываться, когда узнаешь, кто организатор, хорошо?

Возникает нехорошее предчувствие, и оно, я уверена, меня не обманывает.

– Я уже давно пообещал Анне, что поучаствую в одном из ее благотворительных аукционов в качестве призового лота, и не в моих правилах отказываться от данного слова. Я бы, конечно, предпочел отдать все вечера тебе, но я надеюсь, ты не будешь ревновать, если какая-нибудь заскучавшая богатая старушка купит меня на один вечер? Обещаю, всё в рамках приличий.

В такие моменты, когда Тихон лукаво улыбается и шутит, я забываю о нашем возрасте. Куда-то исчезают седина и морщины, и я вижу перед собой молодого озорника, который открывается мне и перестает хмурить лицо.

– Да, Аня говорила мне про этот аукцион. Сказала, что выставит трех мужчин, и что еле как сумела уговорить своего брата поучаствовать. Выходит, это ты тот самый брат-лот.

– Если бы я встретил тебя раньше, чем согласился, то сразу бы отказался.

Тихон не врет, видно, что не особо горит желанием быть проданным, пусть и ради благотворительности, а вот я наоборот воодушевлена. Я ведь тоже смогу поучаствовать в торгах. Вряд ли я выиграю, но до развода я собиралась придти на этот аукцион с Владом, и хоть мы с ним развелись, а с Аней прекратили общение, я вдруг понимаю, что мне незачем сидеть безвылазно дома и вспоминать о прошлом. Я могу строить свое настоящее прямо здесь и сейчас.

И если мы с Тихоном когда-нибудь свяжем себя узами брака, рано или поздно мне придется снова столкнуться с Аней, Марьяной и Марком. Так почему это я должна быть той, кто избегает встреч? Мне ведь стыдиться нечего.

Оказалось, что аукцион из-за проблем с Марьяной Анне пришлось перенести, поэтому его и не было раньше, но оно и к лучшему. Я договариваюсь с Лилей, что она посидит с Сашенькой, а в утро назначенного дня иду в салон красоты, чтобы полностью привести себя в порядок.

Если я и появлюсь на вечере, который организовала бывшая подруга, то только во всей боевой красе.