Текст книги "Разведенка. Беременна в 46 (СИ)"
Автор книги: Оксана Барских
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)
Глава 15
Как и всякой женщине, которой вероломно изменил муж, мне тоже хотелось, чтобы он раздосадованно заскрежетал зубами при виде моего нового избранника, который во всем будет лучше него. Вот только я осознавала, что в моем положении и возрасте – это лишь мечты.
Это в двадцать я могла бы позволить себе представлять, что Влад будет кусать локти и смотреть на меня снизу вверх, когда я подъеду в кафе на элитной тачке, в то время как он будет там побираться, но в свои годы я осознаю суровую реальность.
Но иногда даже в серые будни врывается кусочек удачи. И в этот раз он не обходит стороной и меня.
– Ты что себе позволяешь, Пахомов? Если кто из нас и ничтожество, то это ты, – выплевывает Влад, раздраженно оглядывая меня в объятиях заклятого врага. – Что, настолько поизносился, что засматриваешься на старух? Всю молодость за мной баб подбирал, теперь и за женой ухлестываешь? Нашел себе стареющую бабу с прицепом и радуешься?
– За своим поганым языком следи, Нестеров. За это и ответить можно. По-мужски, – угрожающе выдвигается вперед Тихон Авдеевич, заслоняя меня собой. – Помнится, в прошлый раз ты так и не пришел на площадку. Струсил.
В голосе начальства звучит презрение и насмешка, которые задевают Влада сильнее, чем любое мое оскорбление.
Влад снова кидает взгляд на меня, затем на Пахомова и еще сильнее злится, стискивает челюсти и явно хочет кинуться на того, кто посмел ему возразить.
Я знаю, что не рискнет полезть в драку. Он всегда был из тех мужчин, которые считали, что все споры и недомолвки можно решить цивилизованно, без драки. В баталиях и скандалах он всегда был силен. Слово – это его сила, которую он всегда использовал с умом.
Но сейчас его мастерство куда-то улетучивается, так как всё, что изрыгает его рот – это одни оскорбления. Словно он снова становится подростком, который не умеет контролировать себя и свои эмоции.
Он буквально пунцовеет, напоминая переваренного рака, и открывает рот, сипло хватая ртом воздух. Явно хочет снова сказать нечто нелицеприятное, забывшись, где и с кем находится, но в этот момент о себе напоминает свекровь.
– Что это такое, Влад? Как ты отзываешься о жене? Я тебя не так воспитывала! – строго и грозно произносит лежащая на кушетке бледная Зоя Елисеевна, приподнимаясь на локтях и пытаясь высмотреть меня через загородившего ей обзор сына.
Мне становится неудобно перед ней за то, что теперь и она будет думать, что не успел Влад от меня уйти, как я уже нашла себе нового мужчину, но признаться ей во вранье сейчас будет означать поражение перед мужем. Вот его мне приятно уколоть. Пока это единственное, что я могу себе позволить.
– Мамочка, почему дедуля говорит бяку? – жалобно спрашивает у Лили Марта, глядя на дедушку с таким выражением лица, что даже я едва не отшатываюсь.
Там и страх, и детское недоумение, и разочарование. Последнее и заставляет Влада растерянно замереть и сжать кулаки.
– Дедуля не в себе. Его заколдовала злая ведьма, – отвечает, не теряется Лили.
На собственного отца смотрит с презрением, даже не скрывает его, но в глубине глаз вместо взрослой уверенной женщины я вижу своего растерянного ребенка, который окончательно разочаровывается в отце.
Когда-то он был опорой всей семьи и защитой, а теперь становится тем, кто первым кидает в нас камень.
Ни за что. Просто потому что ему так захотелось.
– Как Кая? – тихо спрашивает Марта, но ее голос в тишине коридора звучит чересчур громко, заставляет Влада вздрогнуть и сделать шаг назад, схватиться одной рукой за кушетку.
Мне уже кажется, что он отступится и уйдет, прихватив с собой застывшую у стены Марьяну, которая вообще кажется мне призраком, до того она незаметная и никакая, словно глупая рыба, открывающая рот только для приема пищи.
– Уходи, злая ведьма, уходи! – кричит вдруг малышка Марта и кидается в сторону Марьяны, находит в ней источник всех бед.
Последняя растерянно смотрит на Влада и как-то мнется, словно не понимает, что ей делать, так что он сам подходит к ней на случай, чтобы ее защитить. Хмурится, опуская взгляд на Марту, и я вижу, как его взгляд ненадолго светлеет, выпуская наружу любящего деда, у которого от плача внучки разрывается сердце.
– Отпусти моего дедулю! Ты злая и противная уродина! – кричит Марта, и Марьяна хватается рукой за предплечье Влада, прячет лицо у него на спине, словно просит, умоляет оградить ее от визжащего ребенка.
В этот момент черты лица Влада ужесточаются, становятся острыми, а взгляд холодеет. Он начинает воспринимать нас всех, как угрозу.
– Прекрати, Лиля. Что за цирк ты тут устроила? – цедит он сквозь зубы, обращаясь к нашей дочери, и от этого зрелища становится противно. Я еле сдерживаю тошноту.
– Уведи ее, – шепчу я дочери и едва не плачу, глядя на то, как истошно истерит внучка, когда Лиля, подхватив ее на руки, уносит на улицу. Ничего не отвечает отцу, хотя по взгляду видно, что ей есть что сказать. Вот только интересы ребенка она ставит выше собственного гнева. Как и я.
Вскоре ее голос затихает, и я уже не сопротивляюсь, прижимаясь к Тихону Авдеевичу, как к единственному оплоту на вражеской территории. Силы покидают меня, и я больше не собираюсь останавливать Пахомова в его желании щелкнуть Нестерова по носу. Раз ему так хочется позлить бывшего соперника, то пусть так. Хуже уже не будет.
– Я всегда знал, что ты трус, Нестеров, – задумчиво снова произносит мой начальник, – но не думал, что ты настолько жесток, что ради мимолетной похоти готов растоптать родную семью. Не боишься остаться у разбитого корыта?
В голосе Пахомова мне слышится горечь. Словно для него это больная тема, вот только я никогда об этом не узнаю. Спросить не решусь, а откровенничать он со мной не станет.
Я же вдруг задумываюсь о том, что он мой начальник уже не пойми сколько дней, а я о нем почти ничего не знаю, кроме профессиональных характеристик. Есть ли у него дети, почему развелся с женой…
После того, как сама столкнулась с предательством, не стану лезть никому в душу с такими вопросами. Понимаю, насколько это может быть больно и неприятно.
– А ты не исходи желчью, Пахомов. Это кем надо быть, чтобы жену в узде не удержать и стать рогоносцем? Все знают, что твоя под Мишку Диконова легла и уже второго ему родила, а ты, как осел, стерпел. И кто из нас двоих еще трус, а, Пахомов?
Я замираю в испуге, чувствуя, как каменеет тела Тихона Авдеевича.
Вот и узнала подробности его личной жизни. И спрашивать не пришлось…
Делаю шаг назад и задерживаю дыхание. Вижу, как бледнеет Влад, заметив мертвый хладнокровный взгляд Пахомова. Даже будто жалеет, что открыл свой рот. Несмотря на наглость и браваду, он отчетливо понимает, что физически по всем параметрам уступает натренированному бойцу.
Кажется, что Тихон не удержится и втащит Владу по его наглой морде, но выдержки у мужчины оказывается гораздо больше, чем у любого другого.
– Родители знают? – спрашивает он вдруг у Марьяны, игнорируя Влада.
Я же вдруг замечаю то, на что до этого не обращала внимания. Девчонка избегает смотреть на Пахомова и даже будто стыдится находиться здесь, но уйти не решается.
Я холодею и сжимаю ладони в кулаки. Даже сердцебиение учащается, говоря о высшей степени моего напряжения. Я ведь совсем забыла, что Тихон и сам выходец из высших кругов. Наверняка знаком с Алёхиными и общается с Марком.
Я касаюсь живота и отступаю, убеждая себя успокоиться.
Обещала ведь себе, что этого больше не повторится. Что ребенок гораздо важнее любых разборок. Но как только Влад снова появился на горизонте, сразу же забыла обо всем, ведь в сердце поселяется обида и досада, что я столько лет потратила на мерзавца. Отдала ему лучшие годы, а взамен получила нож в спину. И сломанный позвоночник.
Когда я уже обретаю равновесие, решив отстраниться от скандала и больше не воспринимать оскорбления слишком близко к сердцу, Марьяне удается неприятно меня удивить.
– Да, дядя Тихон. Знают…
Глава 16
Новость о том, что Тихон Авдеевич является дядей Марьяны, не то что обескураживает, а полностью лишает меня дара речи. После того, как муж изменил мне с молодухой, а теперь решил к ней уйти, несмотря на то, что она заразила его хламидиозом, я думала, что меня уже ничто не способно удивить, но начальнику это удается.
Даже Влад замолкает, перестав выплевывать оскорбления, и с каким-то неприятным удивлением смотрит на свою любовницу. Я же едва не усмехаюсь, когда понимаю, что он не всё о ней знает.
На секунду мне даже показалось, что он начал встречаться с ней ради мести Пахомову, что меня совершенно не удивило бы, однако по выражению лица мужа вижу, что о таких подробностях он был не в курсе.
– Значит, Анна не соврала, когда сказала, что ты сбежала из дома, – констатирует факт Тихон Авдеевич и буравит взглядом свою племянницу.
– Я совершеннолетняя и имею право жить там, где захочу! – дерзко отвечает Марьяна, вызывая у меня удивление, а я вдруг вспоминаю рассказы ее матери о том, какая она у них послушная дочь, ни разу не доставившая им проблем даже в тяжелый для всех подростков переходный период.
– Ты родственник Анны? – вдруг спрашивает Влад, сжимая зубы с такой силой, что на скулах виднеются желваки.
Пахомов даже не удостаивает его взглядом, не то что ответом. Выбирает новую тактику. Игнор. И последнее Влада бесит сильнее. Унижает, ведь к такому он не привык.
Не знаю, насколько хорошо его знает Тихон, но я изучила Влада за эти годы вдоль и поперек и прекрасно понимаю подоплеку его негативных эмоций. Он не терпит пренебрежение и любит, когда всё внимание уделяется ему. Любит быть в центре внимания и быть объектом похвалы, самым лучшим и на пьедестале, что не терпит ни конкуренции, ни критики, даже если она будет конструктивной.
Так что когда Пахомов ясно дает понять, что Влад для него не более чем букашка, которую он готов растоптать носком ботинка, даже не заметив этого, это сильно бьет по его гордости и самолюбию.
Раньше, когда мы часто выходили вместе в свет на какие-нибудь мероприятия, и муж старался быть объектом чужой зависти и восхищения, мне иногда было неудобно перед другими, но сейчас я ловлю себя на мысли, что не испытываю даже испанский стыд.
Четко понимаю, что в моей голове произошло полное разделение меня и Влада. Я больше не считаю нас семьей, а его своим мужем, несмотря на имеющийся штамп в паспорте. Даже ухмыляюсь, держа при себе мысль о том, что теперь это проблема Марьяны.
– Он тебе в отцы годится, Марьяна, – произносит недовольно Тихон. – Через двадцать лет тебе будет чуть за сорок, а ему уже далеко за семьдесят. Будешь за ним утки выносить?
Пока я разглядываю всех участников скандала, разговор между Пахомовым и Марьяной набирает обороты, и девчонка оскаливается, повышая голос. Словно ребенок, которому не разрешают кушать сладкое до обеда.
– Это вообще не твое дело, дядя Тихон! А родители тем более мне больше не указ! С кем хочу, с тем и встречаюсь. Достаточно и того, что я университет закончила по их указке, тот факультет, на котором они настаивали! А теперь я взрослая и финансово от них не завишу, так что так им и передай. Пусть не ищут меня и не терроризируют своими звонками. Аборт я делать не буду, мы с Владом приняли решение рожать!
Она гордо выставляет свой пока еще плоский живот, и я вдруг сочувствую Анне, которой досталась такая недалекая и глупая дочь. Тихон хмурится, но явно не знает о том, что Марьяне противопоказаны роды.
– Раз ты достаточно взрослая, чтобы жить с мужиком, – холодно произносит Пахомов и выпрямляется, будто ему в позвоночник воткнули железный прут, – то сама с этим справишься. Я тебе не посыльный, чтобы связующим звеном работать.
– Тон сбавь, не с подчиненными разговариваешь! – цедит сквозь зубы Влад, кидаясь на амбразуру и защищая свою любовницу.
– Ну да, это же ты у нас любитель заводить служебные романы, наслышан о твоих подвигах, – прищуривается Тихон Авдеевич, и Влад бледнеет.
Повисает напряженная тишина.
В груди вихрем образовывается нехорошее предчувствие, и я сглатываю.
Как бы я ни буравила взглядом мужа, он не смотрит на меня. Делает вид, что меня здесь нет.
Пульс частит, отдаваясь барабанной дробью в ушах. В грудине давит, словно изнутри что-то распирает, и я стараюсь дышать глубже, чтобы не впадать в панику.
Вместе с тем в ушах звенит не дающая покоя мысль, на которую наводит меня разговор мужчин.
Неужели Марьяна – не первая любовница Влада?
Выходит, что он наставлял мне рога много лет, а я была слепой курицей, не замечавшей очевидного?
Пока я пытаюсь склеить свое разбитое в очередной раз сердце, никому нет до меня дела.
Влад и Тихон перекидываются пикировками. И если последний держит себя в руках и не проявляет внешней агрессии, казалось, наслаждаясь поддевками, которые цепляют Нестерова, то вот Влад несколько раз сжимал кулаки и хотел уже устроить драку прямо в больнице.
Куда-то даже исчезает его трусость и чувство самосохранения, но Марьяна вдруг играет роль якоря и не дает ему совершить ошибку.
– А ты у нас такой белый и пушистый? – усмехается вдруг Влад и переводит взгляд на меня. – Варя ведь тоже твоя подчиненная, к тому же, замужняя женщина. Что, поистрепалось за прошедшие годы твое хвалебное чистоплюйство? И как давно вы спите, а, Варь?
Этот вопрос уже адресован мне.
– Как долго рога мне наставляешь, дорогая женушка? Удивлен, что кто-то позарился на такую старуху, как ты.
Во рту образуется горечь, и я не отвечаю. Не хочу давать Владу то, чего он пытается добиться.
Не получив от меня нужной реакции, он пытается унизить Пахомова, припоминая студенческие годы, а я вдруг остро понимаю, что он до сих пор находится в том периоде. Словно вернулся в молодость, пытаясь сбросить прожитые года, как балласт.
И этим балластом для него оказались мы с детьми.
– Закрой свой рот, Влад, пока не наговорил лишнего, о чем потом сильно пожалеешь, – обращается к моему мужу Тихон.
– А ты нас не учи! – звонко голосит Марьяна, не нравится ей, что их никак не оставят в покое. – Мы сами разберемся, а уж Влад старше тебя, так что рулить ты в моей семьей не сможешь. Я не мама и не обязана тебе подчиняться!
Она явно нервничает, и за ее словами и обидами кроется предыстория, но я не хочу ее знать. Мне становится неприятно, что Марьяна и Тихон – родственники, и я касаюсь рукой грудной клетки, пытаясь понять источник этих странных эмоций.
Мне не должно быть до этого никакого дела, зато становится ясно, откуда растут ноги у попытки Пахомова отправить меня в преждевременный декрет. Наверняка Аня напела ему что-то, желая насолить за то, что я устроила в ее доме и как опозорила ее дочь.
Сердце колотится, бьется судорожно о ребра, но я стараюсь себя успокоить, напоминая, что этот вопрос мы с Пахомовым вроде как решили.
Судя по тому, как он себя ведет, ко мне он не имеет никаких претензий. Но после предательства мужа я уже никому не доверяю, так что несмотря на то, что начальник не похож на такого человека, который будет разбрасываться хорошими кадрами только из-за чувства мести своих родственников, держусь настороже.
Если уж родной муж, с которым я прожила в браке почти тридцать лет, с которым вырастила двух детей и зачала третьего, поступает со мной так подло, чего уж ожидать от посторонних мне людей.
Разговор дальше не клеится, так как Марьяна кидается на шею Владу и пытается его увести.
Я же отвожу свой взгляд с него на свекровь, про которую все забыли. Даже ее сын до того сосредоточен на обвинениях, что не осознает, что весь этот разговор происходит на глазах его матери, которая видит сына во всей красе таким, какой он есть. Мерзким. Чванливым. Подлым.
Я радуюсь, что Лиля увела Марту на улицу, не дав окончательно испортить ей психику, и подхожу к кушетке свекрови, чтобы ее поддержать.
Мне совершенно не нравится ее бледное лицо и постоянно сжимающиеся пальцы на животе. Медсестра, как назло, ушла, как только подошел Влад, и я оглядываюсь по сторонам в поисках хоть какого-нибудь медработника, который может оценить состояние Зои Елисеевны.
– Пошли вон, – вдруг тихо звучит ее голос, но все замолкают.
Я снова смотрю на свекровь и вижу, каким больным взглядом она смотрит на сына.
Разочарование. Вот что написано на ее лицо. И боль матери, которая упустила своего ребенка.
Влад сначала не понимает, что это обращение к нему, и победно улыбается, но его ухмылка слетает с лица так же быстро, как и появилась.
– Мам? – уточняет, продолжая прижимать к себе дрожащую Марьяну.
– Пошел вон! Ты мне больше не сын!
Ее крик меня буквально оглушает, и я отхожу чуть в сторону, присаживаясь на соседнюю кушетку. Попытки Влада образумить мать проваливаются с треском, и он с недовольством уходит, кинув на меня напоследок обвиняющий взгляд, но мне до этого уже нет никакого дела.
К счастью, врачам снова удается привести Зою Елисеевну в норму, что вызывает облегчение, так как никак не могу унять переживания за ее здоровье. Она и так не молода, а такие потрясения способны подкосить и более здоровую женщину.
Всё это время рядом находится Пахомов, которого я не решаюсь прогнать. Он говорит с врачами, задает наводящие вопросы и уходит только после того, как ему кто-то звонит. Мрачнеет и оставляет нам своего личного водителя.
Всё это происходит так быстро, что я не успеваю перед ним извиниться и поблагодарить, остаюсь стоять в коридоре с нелепо открытым ртом.
Вскоре за ключами подъезжают Миша с Соней вместе с арендованным для перевоза их вещей фургоном.
Соня морщится при виде больничных стен, а у меня и без того плохое настроение, чтобы еще терпеть ее капризное поведение. Так что когда она возникает и возмущается по поводу того, что четверым на даче будет тесно, я резко ставлю ее на место.
– Закрой рот! Не тебе решать, кто будет жить в моем доме, а кто нет! Посиди с Зоей Елисеевной, пока я расплачусь на кассе.
А там меня ждет очередной сюрприз. Счета уже оплачены. На мгновение мне кажется, что Влад повел себя, как взрослый уравновешенный мужик и проявил сознательность, но когда кассирша, увидев мое удивление, описывает внешность расплатившегося, всё встает на свои места.
Счета оплатил Пахомов.
Глава 17
На следующее утро на работу я прихожу невыспавшаяся. Пол ночи ворочалась в постели, слыша, как за стенкой храпит сын. Когда жил с нами, я такого не припомню, а сейчас каждый его вздох был для меня каторгой, от которой я не могла избавиться.
Из дома я убежала раньше всех, пока еще не встала даже свекровь. Обычно она просыпается к семи, но в этот раз спит даже в восемь, когда я выхожу из дома.
Откровенно говоря, я просто сбегаю в офис, не желая с утра пораньше портить себе настроение разговорами о вчерашнем и недовольной физиономией жены сына Сони.
Даже не представляю, как мы все втроем уживемся, когда свекровь уедет. Даже перед ней она не пытается сделать благовоспитанное лицо и всем видом демонстрирует, что старуха ей крайне неприятна.
Вчера, не успели мы приехать домой, как Соня попыталась заставить нас помогать Мише разгружать вещи, но мы с Зоей Елисеевной только удивленно переглянулись и лишь пожали плечами, не имея сил спорить или ругаться. Просто ушли в дом, не собираясь таскать тяжести.
– И куда наши глаза глядели? – хмыкнула тогда моя свекровь, удивленная не меньше меня тем, что молодая девчонка, у которой молоко на губах не обсохло, хотела заставить пожилую женщину и беременную в возрасте таскать тяжести.
Благо, Миша этого не слышал, так что скандала на ночь глядя не произошло, а спустя час мы все пошли спать. Сын взял выходной в своей автомастерской, чтобы разобраться с мебелью и вещами, а Соня, как оказалось, взяла отпуск в своем салоне красоты, так что они оба весь день будут дома.
Понадеявшись, что вернусь к вечеру в чистый и убранный после переезда дом, выкидываю мысли о даче и сосредотачиваюсь на работе.
Несколько раз прохожу мимо кабинета нового прокурора, но секретарша каждый раз говорит, что он еще не появился на рабочем месте. Сжимаю в кулаке несколько купюр, чтобы вернуть ему долг, и Любовь Станиславовна уже с подозрением косится на меня, опытным глазом подмечает, что я к нему хочу попасть совсем не по рабочему вопросу.
Но я каждый раз ухожу, делая вид, что она не видит меня насквозь, так как делиться сплетнями про себя же не собираюсь.
– Варвара Леонидовна? – раздается удивленный голос сзади, когда я уже хочу в очередной раз уйти к себе в кабинет.
Тихон Авдеевич, появившийся за моей спиной словно из ниоткуда, выглядит до неприличия бодрым и ухоженным. Ни щетины, ни кругов под глазами, ни обеспокоенности на лице. Вот уж кто явно не страдает от лишних переживаний и умеет держать эмоции под замком.
Мужчины. Что с них взять.
– Доброе утро, Тихон Авдеевич, я как раз к вам.
Я киваю и кошусь взглядом на секретаря, которая навострила уши. Поглядывает на нас заинтересованно, но Пахомов тоже не горит желанием стать достоянием местных сплетен и приглашает меня к себе в кабинет. Закрывает за нами плотно дверь, когда мы оказываемся внутри, и я решительно иду к стулу.
Хочется присесть, да и мне не двадцать, чтобы протягивать ему наспех купюры и убегать в порыве стыда обратно к себе в норку.
В конце концов, мы взрослые люди, и я сумею убедить его не распространяться о вчерашнем инциденте и постараться его забыть.
Он ведь и сам в этом заинтересован.
– Что это? – вздергивает он бровь, когда садится напротив и опускает взгляд на купюры на столе, которые я ему протянула.
– Деньги за больницу. Мне сказали, что это вы оплатили счета.
Пахомов какое-то время смотрит на купюры, затем на меня, а после качает головой.
– Не стоит. Считайте, что это были извинения за поведение Марьяны. Она всегда была девочкой себе на уме с самого детства, но я не думал, что родители избаловали ее до такой степени, что она будет себя так нагло вести.
– И всё равно.
Я оставляю деньги на столе, не собираясь к ним больше притрагиваться, но и Тихон Авдеевич что-то не спешит их брать.
– Что-то вы неважно выглядите, Варвара Леонидовна. Зачем пришли на работу? Я уже предупредил отдел кадров, что вы сегодня либо не придете, либо задержитесь.
Я удивленно смотрю на начальство, так как подобного от него не ожидала. Тем более, что никто меня об этом не предупреждал.
Развивать тему о моем самочувствии не хочется. Становится вдруг неприятно, что я для него – беременная тетка с возрастными недомоганиями, так что я спешу поменять тему.
– Не знала, что Марьяна – ваша племянница, – с легкой досадой произношу я, хотя глупо с моей стороны наезжать на Тихона Авдеевича.
Он не виноват в том, что мой муж спутался с дочерью наших друзей, но я всё равно никак не могу избавиться от мысли, что Аня нажаловалась ему на меня, и он поэтому решил убрать меня из офиса в декрет.
– Аня – моя сводная сестра, так что да, можно сказать, что племянница, – отвечает всё же Пахомов и как-то устало проводит рукой по лицу. – Марьяна, оказывается, сбежала из дома. Надо было вчера ее остановить, когда они с Владом ушли. Тебе что-то известно про заявление об изнасиловании?
Я морщусь, так как даже вспоминать об этом неприятно. Но киваю, не собираясь отмалчиваться. Видимо, у Тихона вчера был разговор тет-а-тет со своей сестрой, раз он теперь в курсе многих подробностей.
– Аня угрожала, что они напишут заявление на Влада. Видимо, Марьяна не захотела плясать под родительскую дудку и сбежала с любовником из дома.
Пожимаю плечами, удивляясь строптивости девчонки. Со стороны она казалась мне божьим одуванчиком и послушной дочкой, которая и слова против родителей не скажет. Правду говорят, в тихом омуте черти водятся.
– Никакого заявления не будет, – хмурится Пахомов и мрачнеет. – Я не фанат Влада, но невооруженным взглядом видно, что Марьяна с ним по доброй воле. Дурочка малолетняя она, конечно, на взрослого мужика залезла… Вы простите, Варвара Леонидовна, не хотел вас огорчать, забылся, что Влад – ваш муж.
Он и правда выглядит немного расстроенным, что позволил себе лишнее, но мне уже не больно. Разговоры о Владе и его любовнице никак не трогают меня.
– Тихон Авдеевич, – сглотнув, перехожу я к главному. – Могу ли я быть уверена, что вчерашняя история…
– Я никому ничего не скажу, Варвара Леонидовна, – кивает он, сразу понимая, о чем я его прошу. – Но и вы окажите мне подобную любезность. Не хочу превращать рабочее пространство в поле для битв сплетен о начальстве.
Мы с ним переглядываемся и киваем друг другу.
– И простите меня за мою самодеятельность вчера. Что представился вашим мужчиной. Мне показалось, что это будет лучшим ответом Владу. Надеюсь, у вас не будет проблем?
Я качаю головой, так как никто, кроме мужа, и не поверил в то, что Пахомов – мой любовник, а позлить Влада и мне приятно.
Только я хочу снова убедить его взять деньги, к которым он не притрагивается, как дверь в его кабинет вдруг бесцеремонно открывается, и внутрь вскакивает Оля.
– Тиша, я… Ой, простите, не знала, что…
Оля краснеет и приглаживает свои светлые волосы, но не уходит, во все глаза глядя то на меня, то на начальство.
– Всё хорошо, Ольга, входите. Мы с Варварой Леонидовной уже закончили.
Я привстаю и, кивнув сотруднице, ухожу.
Видимо, сплетни о том, что Оля – любовница нового прокурора, не врут.
Вон как Тихон Авдеевич ласков с ней, даже не ругает за нарушение субординации на рабочем месте.
Тщательно сдерживаю разочарование по дороге в свой кабинет, чтобы никто по моему виду не заметил, что я опустошена и обескуражена.
Есть, от чего.
Всех мужчин в моем окружении в последнее время влекут блондинки. И я чувствую себя какой-то некрасивой, несуразной и толстой.
Понимаю, что мне не стоит об этом думать сейчас, когда я беременна, да и Пахомов меня не интересует, но я не обольщаюсь, что влеку его, как женщина.
Вот только всё равно становится неприятно от осознания того факта, что мое время безвозвратно утекло. Теперь очередь более молодым, легким на подъем и красивым.
Я невольно первым делом вглядываюсь в зеркало и подхожу ближе, пытаясь оценить, насколько всё плохо.
Тонкие брови. Выделяющиеся поры. Слегка обвисшие щеки, которые с возрастом станут лишь еще заметнее. Морщинки у глаз и носогубной зоны. Некрасивые кольца Венеры на шее.
Кожа уже давно не та, что была в юности.
Невольно сравниваю себя с Олей и Марьяной.
Неужели все женщины проходят через мясорубку осознания, что на пятки наступают молодые, которые хотят захапать себе всё, что ты наработала за несколько десятилетий.
Я ведь прошла с Владом тернистый путь с низов до таких высот. Съела с ним пуд соли. Пережила голодные времена. Отказывала себе во всем, чтобы семья ни в чем не нуждалась.
А сливки теперь снимает другая женщина.
Более молодая. Вдохновляющая Влада на подвиги.
Муж уже не вызывает у меня огорчения, но сам факт, что я оказываюсь под пятьдесят лет на обочине жизни, где мне нужно снова начинать с нуля, убивает напрочь весь мой моральный дух и хорошее настроение.
Я ведь осознаю, что устроить свою личную жизнь мне теперь будет сложнее. Все мои ровесники либо женаты, либо разведены, а почему, вызывает серьезный вопрос, либо имеют молодую любовницу, как Пахомов.
А я…
Разведенка.
Женщина не первой свежести.
Неужели я теперь одна из них?
